К проблеме духовной революции

Вид материалаДокументы

Содержание


Оттуда зримей мир иной ...
И ты, кого терзал я новым
Свой верный продолжая путь
Подобный материал:
  1   2   3

К проблеме духовной революции

(Александр Блок, Сергей Есенин, Владимир Маяковский).


«Ключ заложен в духе, и только этот ключ может

дать достижение».

«Живая этика». «Иерархия», §189


«Когда человечество научится осознавать и

сопоставлять мировое событие со сложностями

Космоса, тогда движение прозрения утвердится

вперёд».

«Живая Этика». «Беспредельность», § 22

Русская революция 1917 года – явление космическое. Есть и иные понимания этого события. Попробуем обосновать наше понимание.

Когда говорим «космическое», имеем ввиду не столько размеры события, сколько его суть, как явления духовного.

Конечно, русская революция 1917 года – явление земное. Прежде всего – социальное. Но и космическое, т.е. духовное. Как впрочем и все великие исторические события. Но русская революция в ряду исторических событий, имеющих духовное содержание, событие особое. Уникальность русской революции 1917 года состояла в том, что духовная и социальная революции совпали по времени и пришлись в первую очередь на пространство России.

Такой подход к оценке исторических событий не нов. Это понимание истории, как метаистории, понимание связи земных событий с тем, что происходит в Космосе, с которым наша планета составляет единое целое. Такой подход научно обоснован в трудах Николая Бердяева, Александра Чижевского, Николая Рериха, Даниила Андреева, находит всё большее подтверждение у современных исследователей и входит в методологию современной исторической науки. Подтвердим сказанное одним из положений научно-философского учения «Живая Этика»: «Неразрывными узами связано человечество с Космосом. Не трудно установить ту непреложную точку, где всё встречается: земные накопления и наслоения высших сфер. Волею Космоса всё тяготеет друг к другу. Всё устремляется к обоюдному творчеству»1

Русская революция 1917 года – явление земное и космическое, социальное и духовное одновременно. Социальное и духовное, как причины этой революции, циклически совпали, породив взрыв колоссальной силы. Социальное напряжение несло волны разрушения, духовное начало несло энергии созидания. Жизненно важный вопрос заключался в том, какие силы победят. На сегодня мы знаем, что победили силы разрушения, силы повернувшие энергии революции к чисто материальным ценностям. Силы же духовные, обусловленные Высшими космическими принципами, ярко проявив себя в Высшей точке революции, постепенно были отброшены, что привело к духовной и культурной деградации и в конце концов к той пропасти, в которую свалилась Россия через 70 лет после того, как революция свершилась. Это привело к реставрации казалось бы ушедшего социального уклада, только в ещё более тяжёлом варианте, и к разгулу бездуховности и бескультурья. Эта ситуация и её последствия глубоко проанализированы в ряде работ Л.В.Шапошниковой: «Духовная революция, в недрах которой формировалось новое мышление, несла на смену социологическому мироощущению космическое. Руководители же и идеологи социальной Революции действовали в рамках старого мышления. Им было глубоко чуждо космическое мироощущение. В результате две мировоззренческие системы, старая и новая, вошли в крайнее противоречие, приведшее к противостоянию двух революций».2

Духовное начало в революции ставило своей задачей изменение самого человека, изменение его сознания, раскрытия человека не только как существа социального и биологического, но и как существа духовного, божественного по своей принадлежности не только Земле, но и Космосу. Это была сложнейшая задача. Выполнение её требовало расширенного сознания представителей всех социальных слоёв населения России, в которых были живы духовные чаяния. В разных слоях населения эти духовные чаяния проявились по-разному. Это предстоит ещё исследовать, как и исследовать главное: почему на том этапе духовное начало потерпело поражение в масштабе огромной страны. Здесь, наверное, вина всех: и правителей (может быть, правителей – в первую очередь), и народа, и интеллигенции. Методика такого исследования дана в Живой Этике: «Расцвет страны всегда творится с космическими воздействиями. Коллектив устремлённых мыслей притягивает из пространства нужные наслоения явленных посылок. Клише открытий великих носятся в пространстве. Те, кто могут напрячь свою психическую (духовную – В.Ж.) энергию в ритм космических энергий, те примут в сознание сокровища. Расширение сознания направит к цепи соединения всех творческих сил Космоса.

Упадок страны, накопившей уже из сокровищницы, есть результат отрицания явления причинности космических воздействий. Когда людское самомнение доводит сознание до границы превращения и эго делается идолом, тогда закрываются врата. Личность становится отражением улыбки космического действия, когда она считает себя неотъемлемой частью существующего, явленного Космоса.

Истинно, человек есть высшее проявление Космоса. Истинно, он избран наречённым строителем и собирателем всех сокровищ Вселенной. Истинно, название человек означает утверждение творчества. Давно ключ был дан человеку, но когда откровение осеняло, тогда появились тушители огней».3

Для какого-то приближения к решению актуальной проблемы противоречия между сужденным и не принятым (а проблема остаётся, и от её решения зависит на сегодня судьба всего человечества) мы ограничимся достаточно узкой задачей, взяв для исследования трёх наиболее крупных представителей русской культуры, принявших Октябрьскую революцию и в её социальном аспекте и, главным образом, в её духовном качестве: Александра Блока, Сергея Есенина и Владимира Маяковского, тем более что каждый из них как бы выражал все три главных класса тогдашней России – интеллигенцию (Александр Блок), крестьянство (Сергей Есенин), рабочий класс (Владимир Маяковский). Отдельный разговор может быть о Валерии Брюсове.

Жизненный и творческий путь Блока, Есенина, Маяковского – яркие и характерные явления эпохи. В своём бессмертном творчестве они глубоко отразили современную им жизнь во всех её гранях: в социальной, в духовной и личностной, отразили настолько глубоко, что опираясь на их прозрения, на их поиски, заблуждения и ошибки, мы можем более ясно не только заглянуть в наше будущее, но и попытаться это будущее сделать достойным человека , утверждая в современной хаотичной жизни примат духовности и ориентируясь на Веления Космоса.

Есть смысл сначала обратиться к Александу Блоку, которого, например, Максим Горький считал самым культурным и образованнейшим в тогдашней России наряду с Рерихом и Кони. И, действительно, Блок вобрал в себя не только культуру и духовность России, но и культуру и духовность Мира. Будучи не только крупнейшим поэтом ХХ века, но и своеобразным глубоким философом и историком, он сформулировав и обосновав историко-философскую концепцию, которую он назвал концепцией «единого музыкального напора», попытался соеденить небесное и земное, не уходя от действительности, а погружаясь в неё всем своим существом, погружаясь и в те слои жизни, которые мы называем «адом», будь это ад – социальный, или – личностный. В цикле «Страшный мир» есть у Блока большое стихотворение «Песнь ада», написанное в традиции Данте терцинами.


Тропой подземной ночи

Схожу, скользя, уступом скользких скал.

Знакомый Ад глядит в пустые очи ...


Где спутник мой? О, где ты, Беатриче? –

Иду один, утратив правый путь,

В кругах подземных, как велит обычай,

Средь ужасов и мраков потонуть.4


Не было у Блока в его хождениях по кругам современного ему Ада ни своего Виргилия, ни своей Беатриче. И всё-таки такой проводник был. Этим проводником был Свет, исходившей из некого Высшего источника, из источника космического. И именно через погружение во тьму открывался для Блока выход из лирической замкнутости, т.е. из Света для себя, в желание Света для всех, т.е. к человеку общественному, по собственному выражению поэта.


Моя свободная мечта

Всё льнёт туда, где униженье,

Где грязь, и мрак, и нищета.

Туда, туда, смиренней, ниже, -

^ Оттуда зримей мир иной ...

Ты видел ли детей в Париже,

Иль нищих на мосту зимой?

На непроглядный ужас жизни

Открой скорей, открой глаза ...5


Через испитие яда земного главной темой для Блока становится тема Родины, России, её судьбы. Именно во имя грядущей победы Света сходил Блок в Ад современной ему жизни. Хождение по кругам Ада далось ему дорогой ценой: ценой жизни, ценой «гибельного пожара жизни» по его собственному выражению. Но он ясно сознавал, что иного пути у него не было: «Едва моя невеста стала моей женой, лиловые миры первой революции захватили нас и вовлекли в водоворот. Я первый, как давно хотевший гибели, вовлёкся в серый пурпур, серебряные звёзды, перламутры и аметисты метели. За мной последовала моя жена, для которой этот переход (от тяжёлого к лёгкому, от недозволенного к дозволенному) был мучителен, труднее, чем мне. За миновавшей вьюгой открылась железная пустота дня, продолжавшего однако, грозить новой вьюгой, таить в себе обещания её. Таковы были междуревоюционные годы, утомившие и истрепавшие душу и тело. Теперь - опять налетевший шквал (цвета и запаха ещё определить не могу)».6 Это запись в дневнике, сделанная 15 авгута 1917 года; «налетевший шквал» - Февральская революция. Ещё большим шквалом была Октябрьская революция, в стихию которой Блок погрузился так глубоко, как никто другой. На поверхности революция несла разрушительное начало, но Блок искал в ней начало созидательное. И, опять-таки, благодаря такому погружению – без остатка! – во тьму революции Блок сумел увидеть то, что не смогли (или не захотели?) увидеть вожди революции: Свет духовного созидания, к чему Блок звал всеми своими силами.

Не случайно Блок сравнивал большевиков с первохристианами. К сожалению, эту духовную составляющую в революции не увидели сами большевики и впоследствии погрузили Россию в новую социальную и духовную тьму. Обязанность художника, как творца, как созидателя, Блок в разразившейся социальной революции видел в том, чтобы отчётливо, ясно понимать «то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит «разорванный ветром воздух». Блок ставит вопрос: «Что же задумано?» И подчёркивает: «Переделать всё». Что значить переделать всё? «Устроить так, чтобы всё стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, весёлой и прекрасной жизнью»7. На первом месте для Блока переустойство на духовных началах. Услышать это духовное начало в вихре катастрофичесих событий призывал Блок самый подготовленый класс России – интеллегенцию в своей статье «Интеллегенция и революция»: «Бороться с ужасами может лишь дух ... А дух есть музыка. Демон повелел некогда Сократу слушаться духа музыки ... Всем телом, всем сердцем, всем сознанием – слушайте революцию»8 Многие ли услышали?

Сама революция оказалась для Блока разрушительной. Громадное напряжение духовных сил, потребовавшее вмещение сил Света и сил тьмы в период написания «Двенадцати» разрушило чуткий музыкальный аппарат поэта, тот орган, которым он воспринимал мир. Но без этого постоянного вслушивания в музыкальную сущность мира, в мировую симфонию со всеми оттенками звучания не было бы и самого Блока, т.е. осуществления его творчества.

Духовная составляющая революции потерпела поражение. Но весть о Свете, о светлом будущем России и человечества поэт пронёс до конца. Незадолго до смерти в письме Н.А.Нолле-Коган Блок, как бы подводя итог жизни, оценивая смысл своих «падений», писал: «Я бесконечно отяжелел от всей жизни, и вы помните это и не думайте о 99/100 меня, о всём слабом, грешном и ничтожном, что во мне. Но во мне есть, правда, 1/100 того, что надо передать кому-то, вот эту лучшую мою часть я мог бы выразить в пожелании Вашему ребёнку, человеку близкого будущего»9 Очень точно это самое главное в судьбе Блока выразила автор книги «История русского символизма» Аврил Пайман: «С точки зрения Блока, искусство, как и сама жизнь, - ад, через который надо пройти, чтобы выйти за пределами жизни и искусства в освещённую невообразимым светом новую Жизнь».10 Сам Блок выразил это прекрасными стихами:


Благославляю, всё, что было,

Я лучшей доли не искал.

О, сердце, сколько ты любило!

О, разум, сколько ты пылал!


Пускай и счастие и муки

Свой горький положили след,

Но в страстной буре, в долгой скуке –

Я не утратил прежний свет.


^ И ты, кого терзал я новым,

Прости меня. Нам быть – вдвоём.

Всё то, чего не скажешь словом,

Узнал я в облике твоём.


Глядят внимательные очи,

И сердце бьёт, волнуясь в грудь,

В холодном мраке снежной ночи

^ Свой верный продолжая путь.11


Это стихотворение написано в середине творческого пути. Но тоже скажет Блок и в конце творческого пути: «Но какое освобождение и какая полнота жизни (насколько доступна была она): вот – я – до 1917 года, путь среди революций; верный путь».12 Этот путь привёл Александра Блока к многим духовным прозрениям. Понимание сущности революционных событий не укладывается для Блока в рамки только политические и социально-экономические. Соотнесение событий 1917 года с событиями начала нашей эры говорит о том, что для Блока главным в Революции было духовное начало, сопоставимое с тем, которое в начале нашей эры было дано Учением Иисуса Христа: «К тому времени, о котором мы стараемся вспомнить, на теле Римской империи уже не было ни одного не наболевшего места; оно во всех направлениях было покрыто ранами сверх рубцов от старых ран... Конечно, мир, как и у нас в Европе, был расколот прежде всего пополам; старая половина таяла, умирала и погружалась в тень. Новая вступала в историю с варварской дикостью, с гениальной яростью. Но сквозь величественные и сухие звуки римских труб, сквозь свирепое и нестройное бряцание германского оружия уже всё явственнее был слышан какой-то третий звук, не похожий ни на те, ни на другие; долго, в течение двух-трёх столетий, заглушался этот звук, которому суждено было покрыть собою все остальные звуки. Я говорю, конечно, о третьей силе, которая тогда всупала в мир и быстро для истории, томительно долго для отдельных людей – стала равнодействующей между между двумя мирами, не подозревающими о её живучести. В те времена эта сила называлась христианством».13 И если вначале эту третью силу Блок связывал с большевиками, называя их символически «первохристианами», то позже пришло понимание, что эта третья сила должна проявиться не через большевиков, которых он уже называл «варварами». В понимании Блока эта третья сила, конечно, духовная сила. Большевики же духовную составляющую революции отбросили (или даже не увидели).

Блок творчески не умер после Октябрьской революции, как это представлялось многим критикам и исследователям тогда (тому же Маяковскому), да и представляется в наше время. Происходило через разрушение телесной оболочки некое преображение: все его душевные и духовные силы были устремлены в будущее сквозь революционный и послереволюционный хаос, водоворот, нагромождение событий. И поэма «Двенадцать» в этом плане очень показательна. Почему – «Двенадцать»? Потому что «двенадцать» - предтечи этой третьей силы, сопоставимые с двенадцатью апостолами, вышедшие на историческую арену, пока ещй не преображённые, но устремившиеся к преображению.

А почему впереди «двенадцати» Иисус Христос? Это – символ, некая Божественная Духовная Сила, ведущая к преображению, к Новому миру; отнюдь не исторический Иисус Христос, а сила, сопоставимая с Ним, видевшаяся Блоку реально-символически: «Христос с флагом» - это ведь – «и так и не так». Знаете ли Вы (у меня – через всю жизнь), что, когда флаг бьётся под ветром (за дождём или за снегом и главное – за ночной темнотой), то под ним мыслится кто-то огромный, как-то к нему относящийся (не держит, не несёт, а как – не умею сказать). Вообще, это самое трудное, можно только найти, но сказать я не умею, как может быть, хуже всего сумел сказать и в «Двенадцати» (по существу, однако, не отказываюсь, несмотря на все критики»14

Блок проницательно вслушивался и всматривался в грядущее: «Далеко не все черты новой эры определились. Нам предстоит много неожиданного ; предстоят события, ставящие крест на жизнях и миросозерцаниях дальновиднейших людей, что происходило уже в ближайшие к нам годы не однажды ... Не все черты нового мира определились отчётливо, ... музыка его ещё заглушена, ... имени он ещё не имеет, ... третья сила далеко ещё не стала равнодействующей и шествие её далеко не определило величественных шествий мира сего».15 Как носитель и провозвестнк этой «третьей силы» Блок не был понят и оказался, по сути дела, тогда в одиночестве. С какой болью пишет он в письме к другому носителю этой «новой силы» Владимиру Маяковскому»: «Не так, товарищ! Не меньше, чем вы, ненавижу Зимний дворец и музеи. Но разрушение так же старо, как и строительство, и так же традиционно, как оно. Разрушая постылое, мы так же скучаем и зеваем, как тогда, когда смотрели на его постройку. Зуб истории гораздо ядовитее, чем вы думаете, проклятие времени не избыть. Ваш крик – ещё только крик боли, а не радости. Разрушая, мы всё те же ещё рабы старого мира: нарушение традиций – та же традиция. Над нами – большое проклятье: мы не можем спать, мы не можем есть. Одни будут строить, другие разрушать, ибо всему «всему своё время под солнцем», но все будут рабами, пока не явится третье, равно не похожее на строительство и на разрушение».16 Блока убивало (и убило!) «отсутствие воздуха», как сам Блок определил главную причину ранней гибели Пушкина («Пушкина убила не пуля Дантеса, о отсутствие воздуха»). Духовная слепота людей, разбуженных социальной революцией, но оказавшимися не готовыми к принятию революции духовной, оказалась исторически трагической, что мы испытали на протяжении 70 с лишним советских лет и испытываем до сих пор в полной мере: «Чем решительнее и грознее изменяется окружающий мир, тем чаще человек стремится не заметить этого, заткнуть уши, потушить сознание и притвориться, что ничего особенного не происходит, В этой косной спячке человек надеется выиграть время, протянуть его незаметно, и всегда, между прочим, проигрывает, как жук, притворяющийся мёртвым слишком долго, до тех пор, пока его не клюнет птица.

Вот почему я думаю, что в эпоху, когда мир уже весь был охвачен огнём, когда уже всё его тело, и физическое и социальное, было покрыто трещинами и ранами, - люди спали крепче, чем когда-либо; сон этот можно сравнить со сном иных людей вчерашнего и сегодняшнего дня».17

Блок своё понимание третьей силы выразил в теме Куликовской битвы и в концепции «человека-артиста». С его тонким историческим чутьём он верил в появление «третьей силы» и в конечную победу духовного начала: «России суждено пережить муки, унижения; но она выйдет из этих унижений новой и – по-новому - великой».18 На чём была основана эта уверенность Блока? На уверенности в конечной победе в той Куликовской битве, которая ещё предстоит. Опираясь на свою метаисторическую концепцию Блок пророчествовал о том, что Куликовская битва «принадлежит ... к символическим событиям русской истории. Таким событиям суждено возвращение. Разгадка их ещё впереди».19 Это была вера в конечную победу Духа, в неизбежность духовного преображения, в появление третьей силы, носителя этой духовности, в неизбежность Нового Мира. Именно поэтому Блок уже после явного поражения духовного начала в Октябрьской революции 1917 года писал в статье «Владимир Соловьёв и наши дни»: «Люди дьявольски беспомощно спали, как многие спят и сегодня; а новый мир, несмотря на всё, неудержимо плыл на нас, превращая годы пережитые или переживаемые, в столетия».20

Третья сила, по представлениям Блока, должна сформироваться на основе появления человека новой формации, которого он называл вслед за Рихардом Вагнером – «человек-артист». Концепция «человека-артиста» - концепция этическая ; это концепция неизбежного духовного преображения человека и человечества. Это – духовная революция, которую суждено осуществить человеку внутри себя, если он хочет продолжить на планете свою собственную эволюцию и свершить преобразования социальные, сгармонизированные с духовным содержанием этих преобразований. И в этом плане замечательно ещё одно прозрение и предупреждение Блока о том, что если человек и человечество не пробудится от духовной спячки, его ждёт глобальная катастрофа, сравнимая с гибелью Атлантиды: «... каким крепким сном спали люди, ежедневно боровшиеся между собой и не подозревающие о том, что их борьбу уже осеняет третья сила, что все голоса их боевых труб уже заглушаются голосом третьей трубы. Если можно так выразиться, спали крепчайшим сном вечно бодрствовавшие и призвавшие на помощь всё своё древнее лукавство цивилизаторов – римляне; не менее крепким сном спали и варвары, сквозь сон и храп наотмашь сгоняя цивилизаторов со своего тела, попирая при этом все бывшие и все будущие законы человеческих обществ, как их умеет попирать во все века только народ; крепко спал, между прочим, сам гениальный Тацит, описывавший все эти деяния через сто лет после смерти Христа, не подозревая, по-видимому, что ветер дует не из Германии, не из Бретании, не из Испании, не из Малой Азии, а с какого-то нового материка. Об этом материке помнили когда-то элиаты и Платон (описавший Атлантиду –В.Ж.); но цивилизованных заставил забыть о нём Аристотель; а нецивилизованным вспоминать было не о чем».21 Для современного состояния мира, погрузившегося в волны катастроф, это звучит очень актуально. Проявилась ли уже в нашем катастрофическом мире спасительная третья сила и как она выражает себя, это особая тема, требуюшая отдельного разговора. Блоковская же концепция «человека-артиста» требует некоторого пояснения, и лучше всего словами самого Блока.

«Новое время тревожно и беспокойно. Тот, кто поймёт, что смысл человечекой жизни заключается в беспокойстве и тревоге, уже перестанет быть обывателем. Это будет уже не самодовольное ничтожество; это будет новый человек, новая ступень к артисту»22

«... Исход борьбы решён и ... движение гуманной цивилизации сменилось новым движением, которое также родилось из духа музыки; теперь оно представляет из себя бурный поток, в котором несутся щепы цивилизации; однако в этом движении уже намечается новя роль личности, новая человеческая порода; цель движения – уже не этический, не политический, не гуманный человек, а