Geum.ru

Александр Мень. История религии. Том 4

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   55   56   57   58   59   60   61   62   ...   65

x x x




Придирчивые критики давно бы объявили историю македонца вымыслом, если

бы она не была так хорошо подтверждена документами и памятниками. В самом

деле, двенадцать лет его царствования представляют собой поистине

фантастический эпос. Сын вакханки, он недаром считал Диониса своим

покровителем; его снедала неистовая жажда деятельности, планы его граничили

с безумием, его упорство в достижении целей не знало преград.

У Александра не одно лицо, а несколько. Он умел быть благородным и с

презрением отвергать интриганские методы отца. "Я не хочу красть победы", -

говорил он. Но порой в нем просыпались демоны, которые толкали его на

странные и бесчеловечные поступки. В нем всегда происходила борьба расчета с

безумием, жестокости с великодушием, сдержанности с распущенностьдо. Разорив

восставшие Фивы и обратив в рабство все их население, он приказывает

пощадить дом поэта Пиндара, желая показать себя истинным греком, а не

варваром.

Ему казалось, что он призван нанести персам мощный ответный удар,

отплатив за все страдания Эллады. К тому же Греция быстро беднела, а на

равнинах восточного царства паслись несметные стада, и будущих победителей

ждали рабы, кони, верблюды и горы золота.

Уже вождь промакедонской партии Исократ давно пропагандировал идею

всеобщего похода на Восток. У Александра же слово никогда не расходилось с

делом. Казна его была невелика, и войско уступало по численности персидской

армии, но его не могли остановить никакие препятствия.

Весной 334 года Александр выступает в поход, напоминающий авантюру.

Первая встреча соперников происходит близ пролива у реки Граник. Перед

битвой Александр делает романтический жест: он посещает развалины Трои и

гробницу Ахилла, своего любимого героя. И может показаться, что дух

легендарного богатыря вселился в македонца. Первым вскакивает он на коня и

под градом стрел переплывает реку. За ним с криком бросаются все солдаты. В

этом сражении Александр едва не был убит, но войска Дария III он обратил в

бегство. В Афины отправили наполненный трофеями обоз с надписью: "Захвачено

у азиатов Александром, сыном Филиппа, в союзе со всеми эллинами, кроме

спартанцев". Павших - не только греков, но и персидских военачальников -

Александр похоронил с почестями. В этом крылся намек на то, что царь уже

смотрит на людей Востока как на своих будущих подданных.

Не дожидаясь, пока противник снова соберет силы, Александр с

молниеносной быстротой несется по берегам Малой Азии. Повсюду он низлагает

персидских наместников. Только Милет и Галикарнас оказывают сопротивление и

за это жестоко платят.

Вслед за тем Александр устремляется через горные проходы прямо на

восток. На рубеже Сирии, у города Исса, Дарий III вторично пытается его

остановить. Но Александр снова обращает врага в бегство. Добыча, которую он

захватил, никогда и не снилась грекам. В палатке Дария Александра поражают

дорогие ковры и утварь, блеск и роскошь Востока. "Вот что значит быть

царем!" - с тайным восхищением говорит македонец. В эту минуту его мечты

обрели зримые очертания: не есть ли это богатство явный знак высшей

непобедимой власти и могущества?

С женой и детьми Дария Александр поступает по-рыцарски: они для него не

просто пленники, но - царская семья, а сан монарха следует чтить. Кроме

того, они - заложники. Из их имущества Александр берет себе лишь дорогую

шкатулку. В ней он будет хранить "Илиаду".

Прежде чем окончательно сокрушить Дария, Александр овладевает всем

восточным побережьем Средиземного моря: Палестиной и Финикией. Почти повсюду

его приветствуют как освободителя. Дарий тщетно просит мира, предлагая

македонцу поделить царство и отдать за него свою дочь. Но Александр

отвечает, что сам возьмет принадлежащее ему по праву. Дарий понимает, что

ненасытный юноша не пойдет ни на какие сделки, и готовится к последнему

отчаянному отпору.

Разгромив Газу, Александр уже через семь дней появился в Египте. И

здесь его ждут как желанного друга: египтяне верят, что он восстановит

величие фараонов. Уже ходят слухи, что македонец не сын Филиппа, а потомок

последнего египетского царя Нектанеба. Александр не опровергает этой версии.

Он приносит жертвы священному Апису, устраивает праздник в честь египетских

богов, чем окончательно покоряет египтян.

У острова Фароса ему приглянулось удобное для гавани место. По его

приказу здесь закладывают новый город, который должен носить его имя. Так

рождается великий центр эллинизма - Александрия - горнило, в котором

сплавятся воедино культуры Востока и Запада. Александр собственноручно

чертит план города, указывает, где будут стоять храмы греческих, а где

египетских богов.

Египтяне приветствовали Александра, именуя его старым царским титулом -

"сын Солнца", "сын Амона". Эти слова заставили царя задуматься. Он решил

обратиться к оракулу Амона и через зыбучие пески пустыни пробирается к

древнему святилищу в Ливии. Там произошла его таинственная встреча с

жрецами.

"Александр, - говорит Арриан, - пришел в изумление и восторг от этого

места. Он вопросил бога и услышал ответ, который, по его словам, пришелся

ему под душе" (4). Никто не знал, что произошло в уединенном египетском

святилище, сам Александр долго молчал об этом; но все догадывались, что он

спрашивал, действительно ли он сын божества, и получил утвердительный ответ.

Быть может, жрецы лишь применили в обращении к Александру обычную формулу

фараонова титула, но для македонца это звучало иначе.

Покоритель народов, которому сопутствовал столь неслыханный успех,

первый человек Запада, державший в руках Грецию и Малую Азию, Сирию и

Египет, он не мог не задумываться над своей удивительной судьбой. Казалось,

какие-то загадочные силы постоянно помогают ему.

Он нередко вступал в бой без всяких шансов на успех и неизменно

торжествовал победу. Он повелевал целыми народами, по мановению его руки шли

тысячи воинов, плыли корабли, рушились неприступные крепости. Тому, кто

вознесен столь высоко, трудно не быть в какой-то степени мистиком.

Александр боготворил Ахилла, поклонялся Гераклу. Но не были ли они

сынами богов? А теперь о нем самом божество Востока изрекло вещее слово.

Только близорукость историков может сводить все его поступки к трезвому

расчету. Александр жил в мире богов и героев. Разве не представляется более

вероятным, что в Египте он с искренним благоговением склонился перед

священным Аписом, а когда восстанавливал старые храмы, верил в

могущественную помощь всех богов мира?

Быть может, в тот момент, когда Александр услышал ответ оракула Амона,

он решил, что найдена разгадка его удач: он не простой человек, а

человекобог, на которого возложена всемирная миссия объединить народы. Мир

страдает от войн, голода, вражды, но Александр сотрет разделяющие его

границы; он прекратит войны и междоусобицы. Он будет единым владыкой единого

человечества.

Ни один эллин не лелеял таких дерзновенных планов. Греки ютились в

своих полисах, с ужасом и презрением смотрели на варваров, цеплялись за

своих богов как за символ родины. Для Александра же все боги - его боги, его

родина - вся земля, ему подвластная. "Повелевать, не внушая страха", было

его мечтой. Если народы признают его божеством, они склонятся перед ним, а

не только перед силой его оружия. Он будет их богом, богом живым, близким,

богом, которого можно видеть и который думает и печется о всех.

Таким образом, мы видим, что Александр задумал воплотить в жизнь

исконно языческое учение о божественной монархии, порожденное древним

магизмом и освящавшее власть восточных царей-богов. То был один из старых

соблазнов человечества, который всплывал в самые разные эпохи. Суть его

сводилась к отождествлению Кесаря и Бога, отождествлению, сулившему Кесарю

абсолютное владычество над душами и телами. Недаром Наполеон признавался,

что его высшая мечта - видеть себя основателем новой религии; он знал, что

никакие армии не могут сравниться с силой священного авторитета. Он не успел

начать того, что Александр почти осуществил.

Македонский завоеватель был уверен или хотел уверить других в том, что

только обожествленный царь способен принести благо народам. Здесь он в

каком-то смысле уподоблялся Платону, который считал возможным дать людям

счастье, насильственно навязав им "наилучший" строй. Александр при помощи

своего оружия также надеялся установить общий мир и благоденствие, но уже во

вселенском масштабе.

Какими смехотворными по сравнению с этой целью должны были казаться

сыну Филиппа все мирные предложения Дария! Он не собирался останавливаться

до тех пор, пока не станет владыкой всех народов; он целиком сжился с идеей

империи, уже давно зародившейся на Востоке, стал продолжателем Саргона,

Навуходоносора и Кира.

Эта идея была еще непонятна грекам, которые думали лишь о реванше и

мести варварам. Они не подозревали о мечтах их предводителя, мечтах, которые

приняли окончательную форму в храме Амона.