Дадун Р. Фрейд
| Вид материала | Реферат |
- Фрейд З. Недовольство культурой, 1017.66kb.
- Зигмунд Фрейд. Толкование сновидений, 6650.75kb.
- Толкование сновидений Зигмунд Фрейд, 6781.96kb.
- Зигмунд Фрейд. Толкование сновидений, 6650.74kb.
- Зигмунд Шломо Фрейд родился 6 мая в 1856 году в моравском городке Фрайберге в Австро-Венгрии., 115.79kb.
- Доклад По философии на тему: Зигмунд Фрейд, 97.17kb.
- Концепция происхождения культуры -3- личность в культуре и культурный процесс -4- «Культурные, 172.45kb.
- Г. М. Назлоян Душа помещенная в тело или дикая психотерапия, 350.37kb.
- Герменевтические подходы к преподаванию канонических текстов: Фрейд, Фромм, Штраус, 718.86kb.
- Исторический очерк Зигмунд Фрейд, 1698.55kb.
186
^ БИОГРАФИЧЕСКИЕ ОРИЕНТИРЫ
аналитика, но и обладал определенным уровнем, умом, был не слишком стар и имел "достаточно выраженный" характер. Эти требования, приобретая порой несколько карикатурный оттенок в социальном плане, заставили американцев с иронией говорить о синдроме YAVIS — название, образованное первыми буквами определений, которым должен соответствовать идеальный пациент: Young, Attractive, Verbal, Intelligent, Successful — молодой, привлекательный, словоохотливый, умный, энергичный.
Даже коща пациент хорошо "подобран", необходим испытательный срок "от одной до двух недель" перед принятием окончательного решения, как следует из статьи "Начало лечения", написанной в 1913 году. Возникают "два важных вопроса — времени и денег". Ритм предложенного Фрейдом курса лечения включает шесть сеансов в неделю по часу в день, которые должны неукоснительно соблюдаться. Перерывы, даже краткосрочные, по утверждению Фрейда, затрудняют дело; так, аналитик часто сталкивается с тем, что он называл "скорлупой понедельника" — усилением противодействия пациента после воскресенья, когда сеанса не было. Фрейд выступает против краткосрочного лечения; аналитический метод оперирует главным образом на уровне бессознательных процессов, медленных, порой даже вневременных, так что психоанализ по определению "всегда требует много времени"
Фрейд открыто обсуждает вопрос гонораров врача: для аналитика это средство существования; он должен требовать плату регулярно, в установленные дни и, если это возможно, достаточно часто. Примером, помимо других, служит Сергей Панкеев, Человек с волками, а отдельные замечания, сделанные во время переписки с Абрахамом, показывают, что Фрейд был сторонником высоких тарифов; его настойчивость характеризует такое замечание: "Вы не написали мне, — пишет он Абрахаму, — подумали ли Вы серьезно над увеличением
^ "ПРИДЕТ СМЕРТЬ, И У НЕЕ БУДУТ ТВОИ ГЛАЗА"
187
своих тарифов. Я подозреваю, что это единственный пункт, по которому Вы отказываетесь — и совершенно напрасно — мне следовать!" Необходимо избегать бесплатного лечения не только потому, что оно уменьшает доходы психоаналитика (по подсчетам Фрейда, бесплатный курс двоих из восьми клиентов равносилен потерям в результате "серьезного несчастного случая"), но также в связи с тем, что оно вызывает "заметное усиление сопротивления". В этих условиях, достойных сожаления (но тут Фрейд ничего поделать не может), ясно, что "психоаналитическое лечение почти невозможно для людей бедных". В то же время представители средних классов могут вкладывать деньги в психоанализ: "Это будет стоящим делом" — из-за пользы, которую они при этом извлекут. "Ничто в жизни, — кстати напоминает Фрейд, — не стоит так дорого, как болезнь — и глупость!"
Вопрос денег в психоанализе встает с особой остротой благодаря его связи с "важными сексуальными факторами". Психоаналитик привык к тому, что "цивилизованные люди одинаково относятся к вопросу о деньгах и к проявлениям сексуальности — с теми же двуличием, показной добродетелью и лицемерием". Здесь, как и в других случаях, психоаналитик должен отличаться открытостью, стремлением к правде, искренностью и точностью. Обсуждая то, что он называет необычным для него термином "церемониал" сеанса, Фрейд описывает взаимное расположение пациента и аналитика: первый лежит на диване, а второй располагается за ним, "так, чтобы не быть в поле зрения". Это расположение, которое, как и вопрос гонораров, стало темой бесчисленных комментариев, Фрейд относит к части "личных мотивов": "Я не выношу, когда на меня смотрят по восемь часов в день (а то и больше)!"
При условии, что пациент, подчиняясь "главному психоаналитическому правилу", которое предписывает все рассказывать, предоставляет значительное обилие "материала
188
^ БИОГРАФИЧЕСКИЕ ОРИЕНТИРЫ
", психоаналитик вынужден его интерпретировать — быстро и "с триумфальным видом". Поскольку, как считает Фрейд, поспешность вредит лечению, он советует аналитику определять первые проявления сопротивления и с помощью "понимания и симпатии" устанавливать отношения переноса, чтобы пациент привязался к проводящему сеанс и к процессу лечения. Таким образом, Фрейд вновь обращается к "самой сложной из всех" проблеме переноса и вернется к ней снова в таких статьях, как "Воспоминание, повторение и переработка" (1914) и "Наблюдения над любовью переноса" (1915). В последней статье, где он вновь подчеркивает, что "единственные по-настоящему серьезные препятствия встречаются в области управления переносом", приводится наиболее типичный пример — пациентка "влюбляется в своего аналитика". Фрейд показывает, как эта "любовь переноса", если оставить ее свободно развиваться, влечет за собой хотя и скорый, но обманчивый прогресс. Пациентка достигает своей цели, обольщая аналитика, но тот вполне сознает, что происходит, подобно персонажу из приводимого Фрейдом анекдота: "Страховой агент, неверующий, тяжело болен, и члены семьи убеждают его принять святого отца, способного обратить его в веру перед кончиной. Беседа священника и умирающего продолжается очень долго, и все ожидающие в другой комнате полны надежды. Наконец, дверь открывается. Обратить в веру неверующего не удалось, но зато священник подписал страховое свидетельство"
Главная и подчас непреодолимая трудность процесса переноса связана, как подчеркивает Фрейд, с тем, что "удовлетворить потребность больной в любви столь же губительно и безрассудно, как и загасить ее". И поскольку аналитическое лечение "базируется на правдивости" ("этому оно обязано в значительной мере своим воспитательным воздействием и этической значимостью"), путь переноса узок и тернист, предполагает наличие многих редких качеств — ловкости, осторожноста,
^ "ПРИДЕТ СМЕРТЬ, И У НЕЕ БУДУТ ТВОИ ГЛАЗА"
189
открытости, но также, не допуская при этом соскальзывания к любви обратного переноса, определенного любовного взаимопонимания, которое характеризуют нижеследующие строки Фрейда, на удивление лирические, заслуживающие продолжительного цитирования: "Несомненно, половая любовь играет в жизни огромную роль, и соединение в любовных радостях, психическое и физическое удовлетворение составляют одну из кульминационных точек наслаждения. За исключением некоторых ненормальных фанатиков, все люди знают это и строят свою жизнь согласно этому положению. Лишь наука пока проявляет щепетильность и не признает его. С другой стороны, когда женщина умоляет мужчину о любви, ему достаточно трудно отказать ей и оттолкнуть ее. К тому же, несмотря на невроз и сопротивление, он воспринимает исходящий от этого благородного создания некий шарм, подтверждающий ее страсть. Соблазн вызывается не грубой плотской привлекательностью, которая может лишь шокировать или же вызвать чувство терпимости, поскольку представляет собой естественное явление. Возникающие чувства являются более утонченными, но они подавляются, поскольку, в конце концов, кто может заставить мужчину, хоть и соблазняемого возможностью приключения, забыть законы техники и врачебный долг".
Исследование процессов "воспоминания" и "повторения" привело Фрейда к выявлению такого важного явления, как перенос, который представляет собой основной способ ограничить и преодолеть потребность в повторении, типичную для невроза. Перенос очерчивает "промежуточную область между болезнью и реальной жизнью, образует смесь "искусственной болезни" и "среза реальной жизни", которая на языке английского психоаналитика Винникотта будет названа переходной. Эту область пациент, ведомый аналитиком, должен преодолеть, чтобы достичь наиболее полного и рационального восприятия действительности. Но, может быть,
К оглавлению
190
^ БИОГРАФИЧЕСКИЕ ОРИЕНТИРЫ
правильнее говорить о преодолении времени, временной одиссее "испытаний терпения", по словам Фрейда: по законам и ритмам самого времени психика работает над своим собственным узнаванием, реставрацией, восприятием материалов, "разложенных" аналитиком, в химическом смысле этого термина, поскольку, согласно Фрейду, такое сравнение вполне допустимо. Этой работе Фрейд дает название "обработка", не вдаваясь в анализ этого процесса, имеющего, несомненно, определяющее значение для осмысления динамики сознания субъекта и, возможно, для попытки уловить то, что составляет ^ущность психической деятельности.
Сообщение Фрейда на конгрессе в Будапеште в 1918 году "Новые пути психоаналитической терапии" интересно главным образом необычностью перспектив, которые оно рисует. Фрейд приводит очевидный факт, с которым исследователи постоянно будут сталкиваться: "По сравнению с бедственным положением в отношении неврозов, которое установилось на Земле и которое, возможно, могло бы и не возникнуть, — то, что мы сделали, почти ничтожно". Но однажды, заявляет Фрейд, "общественное сознание пробудится", общество признает за каждым, в том числе и за бедным, право на здоровье, и на психическое здоровье в особенности; "лечение будет бесплатным", и под эгидой государства, осознавшего, наконец, свои обязанности, психоанализ станет открыт для всех!
ТАНАТОС
Неужели, столь активно взявшись ответить на философские вопросы своей юности, Фрейд ограничится лишь "теоретическими гипотезами" "Метапсихологии"? Еще один рывок, ослабивший цепи, связывающие его с клинической практикой, — и вот он уже в области "чистой умозрительности", пытается проникнуть "в наиболее неясный, непостижимый район психической
^ "ПРИДЕТ СМЕРТЬ, И У НЕЕ БУДУТ ТВОИ ГЛАЗА"
191
жизни", опираясь на "наиболее общую и расплывчатую гипотезу", "странную гипотезу", которая повисла где-то между мифом^и наукой. Это гипотеза влечения к смерти — сбивающая с толку его учеников и сторонников, скандализирующая многих других, неприемлемая для большинства, подобная зияющей трещине в системе психоанализа.
Фрейд ясно сознает, что работа, в которой он сформулировал и изложил эту гипотезу — "По ту сторону принципа удовольствия", написанная в 1920 году, увела его действительно "по ту сторону" собственных привычных позиций, обозначив некий разлив строгой и точной психоаналитической логики. Он заранее сообщает Ференци, которого информирует о работе, о своем снисходительном отношении к тому, что представляется "довольно неясным" и появится "под таинственным заголовком "По ту сторону принципа удовольствия". Но он, по-видимому, больше всего опасается, как бы его размышления не были приняты за осмысление событий личной жизни и как бы в них не увидели результат смерти его дочери Софьи в январе 1920 года. Фрейд пишет Эйтинггону, чтобы он отметил тот факт, что значительная часть работы написана до смерти дочери, и возвращается к этому вопросу в письме Виттелсу от 18 декабря 1923 года: "Яо ту сторону..." была написана в 1919 году, когда моя дочь была молода и жизнерадостна".
Подобную настойчивость можно объяснить лишь стремлением привести и сохранить в русле общей работы это новое движение мысли, которое слишком удалилось от него, создавая впечатление раскола. Ведение понятия "влечение к смерти" в систему Фрейда воспринимается как поворот его мысли, и оно, несомненно, является таковым. Это видно по тому, сколько психоаналитиков и других сторонников Фрейда не решались принять такой поворот и именно в это время поспешили оставить его. Не заостряя внимания на возникшей картине раздвоения,
192
^ БИОГРАФИЧЕСКИЕ ОРИЕНТИРЫ
можно сказать, что с влечением к смерти мысль Фрейда осуществила поворот на саму себя, произвела внутреннюю революцию, благодаря которой открылась еще одна скрытая ее сторона, "неясная", быть может, но обозначившая основы этой мысли, позволяющая прикоснуться к тому, что в ней заключено удивительного, смущающего, а порой и ошеломляющего.
Предвидя, что новый порыв занесет его далеко, Фрейд ищет твердой опоры, надежной отправной позиции. Он отступает, возвращается назад и наконец находит опору в ранних своих работах, которые, подобно крепкому фундаменту, явили собой научную базу обобщенным гипотезам. Он обращается к своей нейронике, к работе "Психология на службе у невропатологов". Известная под названием "Наброски научной психологии", она написана в 1895 году и отложена в сторону, очевидно, в качестве резерва, чтобы вернуться к ней "двадцать пять лет" спустя — цифра, которая тут же зафиксирована пером Фрейда. Он возвращается к "принципу постоянства", чтобы, вновь утверждая "ведущую роль" принципа удовольствия в психической жизни, приписать ему главную функцию в поддержании "количества возбуждения на достаточно низком уровне". Принцип удовольствия ограничивается не только принципом реальности — другой мощной составляющей умственной деятельности; его реализация затрудняется еще более сильной и решающей тенденцией к повтору.
Фрейд подбирает целый ряд фактов, свидетельствующих о силе "потребности повторения". Он описывает замечательный пример с маленьким мальчиком полуторагодовалого возраста — это его собственный внук Эрнест, который предавался игре появления и исчезновения катушки, привязанной за веревочку, что сопровождалось выразительными восклицаниями: "о-о-о-о", то есть "сильно", "далеко", — когда катушка исчезала, и "радостного "Да!" — вот", когда она вновь появлялась. Своим первым действием, пожалуй, самым важным,
^ "ПРИДЕТ СМЕРТЬ, И У НЕЕ БУДУТ ТВОИ ГЛАЗА"
193
ребенок воспроизводил тяжелую ситуацию ухода матери, всегда травмирующего момента расставания. Клиническая практика, примеры больных, вынужденных непроизвольно и неизбежно повторять некоторые жесты, убедили Фрейда в частоте встречаемости и силе этого "вечного повторения одного и того же", заставили его предположить, "что в физической жизни существует непреодолимая тенденция к повторению, репродуцированию, тенденция, которая утверждает себя независимо от принципа удовольствия, становясь выше него".
Тенденция к повторению, выявленная таким образом, по всем своим характеристикам выступает в качестве инстинктивной активности. Какие связи можно установить между повторением и побуждением (мы используем здесь термин "инстинкт", как наиболее принятый при французском переводе)? Фрейд делает еще один рывок в своем умозрительном движении вперед, заявляя: "Можно полагать, что мы напали здесь на след еще мало известного или, по крайней мере, не сформулированного общего свойства инстинктов, а быть может, даже органической жизни в целом. Инстинкт является лишь выражением тенденции, присущей любому живому организму, которая заставляет его репродуцировать, вновь создавать предшествующее состояние...; это выражение... инертности органической жизни". Еще усилие, и Фрейд доводит свою гипотезу (это его собственное выражение) "до последней стадии", придя к выводам столь "глубоким", что их можно отнести к "мистическим", — против чего он защищается, утверждая, что "искал лишь позитивных результатов", — аргумент, научная слабость которого очевидна. Первая, фундаментальная, инстинктивная тенденция "элементарного живого существа" — сохраняться неизменным, но внешние факторы (эволюция земли, солнце и другие) нарушают эту основополагающую неизменность. Возникают сложные модификации, увеличиваются изменения и вариации, но они не затрагивают всерьез первичную тенденцию к
7 Фрейд
194
^ БИОГРАФИЧЕСКИЕ ОРИЕНТИРЫ
неизменности, постоянству формы, "неорганичности". Если, как подчеркивает Фрейд, "все живое приходит к неорганическому состоянию, умирает вследствие внутренних причин, мы можем сказать: конец, к которому стремится всякая жизнь, есть смерть и, наоборот, неживое предшествует живому". Фрейд вновь повторяет: "Всякая инстинктивная жизнь стремится подвести живое существо к смерти". "Стражи жизни, которыми являются инстинкты, попросту — спутники смерти"...
Используя концепцию биолога Вейсмана, выделявшему сому (организм в целом, который смертей) и зародышевую плазму (бессмертные зародышевые клетки), а также свое мимолетное знакомство с "шопенгауэровской философией", "согласно которой смерть "естественный результат" и к тому же цель жизни, в то время как половой инстинкт является воплощением желания жить", Фрейд приближается к завершению своего "творения". Вместо ставшего уже несущественным противопоставления "голода и любви", то есть между "инстинктами своего Я и половыми инстинктами", он выдвигает новую, более широко проявленную и фундаментальную двойственность: инстинкты жизни против инстинктов смерти.
Чтобы придать больше психологической достоверности этим "инстинктам смерти" и влечению к смерти, Фрейд рассматривает специфические проявления психической деятельности — садизм с его стремлением обладать и затем разрушить предмет любви под воздействием удивительного слияния либидо и влечения к смерти, и особенно мазохизм, который Фрейд отныне квалифицирует как "первичный" ("положение, — замечает он, — которое, как я некогда полагал, я буду оспаривать"). Здесь мы наблюдаем, как деструктивное начало действует в первую очередь против своего Я, словно влечение к смерти хочет утвердиться внутри и немедленно, предвосхищая проявление либидо, воздействующего на субъект. И чтобы рассеять последние сомнения, Фрейд обращается к основному для него аргументу — принципу
^ "ПРИДЕТ СМЕРТЬ, И У НЕЕ БУДУТ ТВОИ ГЛАЗА"
195
инертности. "Одной из главных причин, заставляющих нас поверить в существование инстинктов смерти", — пишет он, является "убеждение", что в психической жизни "доминирует тенденция к понижению уровня, к инвариантности, к ликвидации внутреннего напряжения, вызванного возбуждениями".
Перед тем, как подтвердить свое "убеждение", Фрейд пишет о "потоке новых количеств возбуждений", о "выравнивании химических напряжений". В своей аргументации, помимо использования физических терминов "понижение" и "инвариантность", он проводит параллель между "психической жизнью" и нервной деятельностью в целом, оперирует чаще, чем когда-либо, понятиями "нейрон" и "количество", как будто ему хочется максимально аккумулировать научность, прежде чем осуществить необычный отрыв от нее, прокладывая волнующий путь к мифу, который он подготавливает несколькими тактическими обращениями к высказываниям "поэтов". Едва написав слово "возбуждение", он вводит одним движением руки, вернее, движением разума и мысли, понятие принципа нирваны — термин, как это прекрасно знает Фрейд, пришедший из буддийской религии, имеющий мистическую окраску и к тому же окутанный аурой шопенгауэровской философии. Видимо, Фрейду — писателю и рационально-мистическому мыслителю — понадобилось понятие, способное оторвать влечение к смерти от слишком крепких связей с органической тканью, клетками, сменой количеств возбуждений и придать ему всю имеющуюся антропологическую широту, к которой он так стремился. Важно отметить, что Фрейд использует выражение "принцип нирваны" для определения влечения к смерти, о чем он ясно пишет в работе "Экономическая проблема мазохизма" в 1924 году: "Принцип нирваны определяет тенденцию влечения к смерти".
7»
196
^ БИОГРАФИЧЕСКИЕ ОРИЕНТИРЫ
Упоминание нирваны дает толчок к иллюстрации на широко используемой мифической основе того, как инстинкт (в данном случае половой) может возникнуть из "потребности восстановить предшествующее состояние", что позволяет придать этому принципу максимальную силу. Фрейд рассматривает модель первичной бисексуальности, подобно тому, как Платой характеризует ее в своем "Пире" в форме мифа об Авдрогине: Зевс разделил Андрогина на две половины, и они, рожденные делением и преследуемые ностальгией по утраченному единению, не успокоились, пока не соединились — в любви. Словно для того, чтобы поддержать миф Платона, Фрейд в длинном пассаже обращается к "Упанишадам" и описывает, как Атман "разделил свое я на две части: так возникли супруг и супруга". Желание вернуть утраченное единство является главной характеристикой сексуальности, которая (если пользоваться расширенным толкованием Фрейда) полностью заслуживает наименования Эрос. Ее ключевая функция — соединение, связывание, она должна "объединять органические части, формируя из них все более крупные системы". В длинной заключительной части Фрейд вновь обращается к проблеме терминологии и повторяет установленное им великое противостояние: Эрос "действует с самого начала... и являет собой противоположность инстинкту смерти".
Если верить Джону, в разговоре Фрейд "порой использовал греческое слово Танатос, означающее смерть" — термин, который, кажется, впервые употребил Штекель и который получил (благодаря главным образом Федерну) право на использование в психоаналитической литературе. Термин "destmdo" ("разрушение"), предложенный итальянским психоаналитиком Эдоардо Вейссом, поскольку был созвучен и одновременно противоположен "либидо", не прижился. С одной стороны, он подчеркивал лишь разрушительную сторону влечения к смерти, а
^ "ПРИДЕТ СМЕРТЬ, И У НЕЕ БУДУТ ТВОИ ГЛАЗА"
197
с другой, недостаточно глубоко соответствовал мифическому понятию Танатос, чего требовало расширенное понимание сексуальности как Эроса.
Эрос и Танатос, пара противоположностей, подвергнутых Фрейдом самому фантастическому слиянию, связанных не на жизнь, а на смерть, образуют действительно наиболее впечатляющую фигуру его творения. Необходим был именно такой способ изображения, чтобы заставить нас воспринять идею, что "принцип удовольствия находится на службе инстинктов смерти", и поскольку "инстинкты смерти действуют в тишине, выполняют подспудную, незаметную работу", — заставить нас услышать эти таинственные и интимные звуки работы смерти.
^ МАССА, Я И ЭТО
Очень странно, однако, что, слушая звуки смерти, подспудного и безмолвного влечения, названного Танатос, Фрейд слышит одновременно и звук масс, толпы, которую он выводит на сцену в работе "Коллективная психология и анализ Я", вышедшей в 1921 году, но написанной в том же ключе, что и "По ту сторону...". Можно ли сказать, что безумие войны донесло до него во время его венского возвращения домой, а вернее, отступления, тяжелые звуки масс и смерти, смешавшиеся друг с другом, — масс, осужденных на веселую и шумную смерть, и смерти, на этот раз не подспудной и не безмолвной, а действующей среди толпы?