Мюзикл "Сирано де Бержерак" был впервые поставлен в Молодежном театре спб в 1984г, а затем разных театрах страны, как в драматических, так и в музыкальных
| Вид материала | Документы |
- Эдмон ростан «сирано де бержерак», 678.37kb.
- 9 декабря 2011 года впервые в детском саду был организован для детей интерактивный, 5.15kb.
- Эдмон Ростан. Сирано де Бержерак, 1355.48kb.
- Законодательством, 1298.71kb.
- Эндрю Ллойд Уэббер. Мюзикл на экране. Вперед, Франция. 4 … а что у вас? Цель лекции, 56.48kb.
- Программа 9: Фантасмагория из Восточной Европы, 117.82kb.
- Евгений Валерьевич Куршинский, 18.63kb.
- Литературно-музыкальная композиция, 178.08kb.
- Свою сценическую деятельность Раневская начала в 1915 году в Малаховском дачном театре, 743.14kb.
- Если задать тбилисцам вопрос, какую из музыкальных премьер 1987 года они находят наиболее, 248.18kb.
1 2
Сцена третья
Лагерь гасконцев. Солдаты возвращаются из дозора и поют марш.
^ МАРШ ГАСКОНЦЕВ
Х о р. Гвардейцы мы, гвардейцы мы,
Гасконии достойные сыны.
Победный миг, победный миг
Дороже нам всех почестей земных!
Позови, труба, позови!
Голос твой, как голос любви,
Позови труба, позови, труба, позови!
Любовный сон, любовный сон —
Пожар в душе и пение в крови.
Но шпаги звон, но шпаги звон
Дороже нам, чем музыка любви!
Позови, труба, позови
На защиту отчей земли.
Позови, труба, позови, труба, позови!
Надежды весть, надежды весть —
Гасконь, тебе мы славу пропоем.
Любовь и Честь, Любовь и Честь —
Два имени на знамени твоем!
Позови, труба, позови!
Голос чести, голос любви.
Позови, труба. позови, труба, позови!
^ Входят четверо гвардейцев. Вид у них потрепанный, но бравый. Один рапортует Сирано.
Д и р а м о. Мой лейтенант, ночной дозор:
Жакоб, Гийом, Жозеф, Дирамо...
Позвольте нам на кухню прямо —
Мы голодны... вот до сих пор!
С и р а н о. Все было тихо?
Д и р а м о. Как всегда.
У неприятельских позиций
Мы спешились, чтобы укрыться...
У нас не кончилась еда?
С и р а н о. Не кончилась. Так было тихо —
Ни выстрела, как я просил?
Д и р а м о. Крепились мы, что было сил.
Потом... пошла неразбериха.
Мы шли в тумане за холмом,
От неприятельских позиций
Дымком тянуло. Вдруг...
С и р а н о. Девица?
Все ясно. Продолжай Гийом.
Г и й о м. Ей Богу, я не виноват!
Послушайте, мой лейтенант,
Я лучше покажу вам в лицах:
Одна французская девица —
Не в арагонском колпаке
И не с подойником в руке,
А в нашей юбочке короткой, —
Короче, наша патриотка
Идет по лесу. Тишина.
Поет... французский гимн она,
Поет негромко, но красиво...
И вдруг —- испанцы, кирасиры,
Да не один, а целый взвод!
И направляются в обход,
Чтоб захватить ее.
С и р а н о. Понятно.
Г и й о м. Чтоб допросить!
С и р а н о. Да, вероятно.
Г и й о м. Задумал не на шутку враг
Унизить наш французский флаг!
С и р а н о. Ну, я не думаю.
Г и й о м. Поверьте!
Я бросился навстречу смерти!
Д и р а м о. Но сходу мимо проскочил.
Г и й о м. Забыв про недостаток сил,
Забыв про голод.
Д и р а м о. Это правда.
Г и й о м. Дрались мы словно леопарды!
С и р а н о. Трофеи были?
Г и й о м. Так, пустяк!
Нам кое-что оставил враг. (высыпает содержимое из тяжелого мешка)
С и р а н о. Ого, тут целый арсенал!
Г и й о м. Так, ерунда: один кинжал,
Четыре сабли, три мушкета
И три английских пистолета,
Две шпаги, пороха мешок,
Сербряный ночной горшок,
Должно быть, из-под генерала —
Вот жадность, все им было мало! —
Ножей кастильских восемь штук,
Старинный кованый мультук.
А их нагрудники и пики
Оставили мы как улики.
С и р а н о. И это вчетвером!
Д и р а м о. Втроем.
Поскольку господин Гийом
Был занят этой патриоткой
И юбкою ее короткой.
Г и й о м. Я прикрывал наш слабый тыл!
С и р а н о. На кухню — живо! Пунш остыл.
^ Все прислушиваются.
Г о л о с а. — Рожок трубит!
— И пыль столбом,
Так что не видно света!
— А ну-ка погляди, Жером...
— Почтовая карета!
Все кроме Сирано убегают. Возвращается Кристиан с письмом в руке, читает. В круге света возникает Роксана.
^ ПИСЬМО РОКСАНЫ
Р о к с а н а. Я знаю, это причащенье
Сполна изведать мне дано:
И пересохший хлеб сомненья,
И писем горькое вино...
(поет) День мне покоя не приносит,
Он мне забвенья не дает.
Ночь горести мои уносит
И слезы из ладоней пьет.
Свет образ милый размывает,
Меня жалеет только ночь.
Как ветер свечи задувает...
Любимый, как тебе помочь?
ПРИПЕВ: Не покидай меня, любимый,
Не уходи за ту черту!
Моей любовию хранимый,
За ту последнюю черту!
За тот предел неодолимый,
В неутолимую печаль.
Не покидай меня, любимый,
Не уходи, не покидай!
Я слов твоих не понимаю,
Их простота меня томит,
Их тайный смысл меня пугает
И увлекает, и пьянит!
Я упиваюсь этим зельем,
Но от письма и до письма,
Как тяжело любви похмелье...
Любимый, я сойду с ума!
ПРИПЕВ.
^ Роксана исчезает.
К р и с т и а н. Какая-то ошибка, Сирано, —
Не понимаю, речь идет о письмах...
Но я же не писал!
С и р а н о. Писал их я.
К р и с т и а н. Писал их ты, а мне пришел ответ!
С и р а н о. Я говорил с ней голосом твоим,
Моей рукой твое водило чувство.
Смятение сердца, гул подземный страсти —
Твое все это было. Я лишь голос.
К р и с т и а н. Я не просил тебя!
С и р а н о. Пойми, она ждала!
Два месяца разлуки, окружение,
Война и смерть, а от тебя ни слова.
Она ждала!
К р и с т и а н. Ты права не имел...
И сколько было писем?
С и р а н о. Восемь.
К р и с т и а н. Восемь?
Так значит, восемь вылазок геройских,
Сквозь окружение, ночью, в одиночку! —
Все это, чтоб отправить письма ей?
Все это ради дружбы?... Сирано!...
Я не умею говорить стихами,
Высоким слогом, но письмо Роксане,
Последнее, девятое письмо
Я напишу! Пора узнать Роксане,
Чей голос ее сердце разбудил
И чья душа любить ее достойна.
Я не хочу...
С и р а н о. Меня нельзя любить!
За душу любят лишь на расстоянии.
Взгляни на этот нос!
К р и с т и а н. Я не хочу
Любви такой ценой... По долгу дружбы
Ты ей писал. Ну что ж, я твой должник.
И этот долг я заплачу трикраты,
Как другу друг и как солдат солдату!
Кристиан убегает. Сирано хочет его удержать, но ему мешают — появляется девица в окружении солдат, звучит веселая песенка.
^ ПЕСЕНКА ПРО ЖАНЕТТУ
Х о р. Пошла Жанетта погулять —
Навстречу ей матрос:
— Постой, красотка, не спеши,
Ответь на мой вопрос:
Ходить пешком я не хочу,
А плавать мне нельзя...
— Тогда лети ко всем чертям!
Жанетта, о-ля-ля!
Жанетте говорил монах,
Грозя ей отлучением:
— Любовью заниматься грех,
Тем более, за деньги!
— Весь монастырский ваш приход —
На шее короля.
А я даю ему доход!
Жанетта, о-ля-ля!
Один гасконец молодой
Жанетту полюбил.
Но у любви великой той
Конец печальный был:
Жанетт лежит теперь одна,
Постелью ей земля,
А он лишился... естества!
Жанетта, о-ля-ля!
^ Песня стихает. Вбегает гвардеец, сжимая в руке письмо.
С и р а н о. Что, Кристиан? Ну, говори!
С о л д а т. Сначала шум. Смотрю — бежит
Он за почтовою каретой.
Почти догнал, потом споткнулся,
Упал, поднялся, оглянулся,
Опять упал. — Шальная пуля.
С и р а н о. А что дозор? И почему
Его с дороги не вернули!
С о л д а т. Письмо... Просил он передать.
Еще сказал, что вам известно,
Кому письмо это послать.
^ Сирано берет письмо. В круге света возникает Кристиан.
К р и с т и а н. Прости, моя любимая, прости!
Я не умею говорить красиво,
Но я скажу, как знаю, как могу.
О, как бы я хотел хоть на минуту
Вернуть тот вечер. Мертвый свет луны
Стоял над миром, как вода в колодце,
И в тишине немой и изумленной
Пел голос, что тебя заворожил.
Но этот голос, этот голос был
Не мой! не мой! Не мой!...
^ Кристиан исчезает.
С и р а н о. Вначале был ты мне врагом,
А после стал моею тенью,
Моею правою рукой,
Моим бесценным обретеньем.
Но тенью быть не захотев,
Ты разорвал круг притяжения.
И вот, один я в пустоте,
У зеркала без отражения.
Нет, ты не отсвет был а свет.
Был свет, дарованный мне Богом.
Молчать отныне и навек
Я обречен твоим уходом. (сжигает письмо в пламени свечи)
Не пощадил ты Сирано,
Но клятвы друг твой не нарушит.
Твоя любимая получит
Т в о е последнее письмо.
^ Сцена четвертая
15 лет спустя. Двор монастыря. Звучит католическая месса, переходящая постепенно в реквием. На сцене настоятельница мать Глория и сестра Марта.
М а р т а. Сестра Беата и сестра Алиса
Скреблись всю ночь —
Я думала, что крысы.
Зачем скреблись,
Молчат, не говорят.
Г л о р и я. Мыть в коридоре пол
12 раз подряд.
М а р т а. Всю эту ночь сестра Полетта
Молилась в келье... над памфлетом!
А автор — некто Бержерак.
Г л о р и я. Который Бержерак?
М а р т а. Тот самый.
Поэт и друг сестры Роксаны.
По средам он к ней ходит сам,
Она зовет его "газетой",
Своей газетой — стыд и срам!
Г л о р и я. Записывай: мерзавке этой,
Сестре Полетте — строгий пост.
Лишить прогулок, книг, варенья,
Белья, свечей — сама проверю!
Все?
М а р т а. Нет, еще один вопрос:
Позавчера сестра Кларисса
Белье надела из батиста
И сотворила маникюр.
Г л о р и я. Колоть дрова и чистить кур!
^ Вбегает Ле Бре.
Л е Б р е. Сударыни! Простите, сестры...
Мой друг, мсье де Бержерак,
Вам не знаком?... Здесь он не был?
Г л о р и я. Нам не знаком, и здесь он не был!
М а р т а. А что случилось, что не так?
Л е Б р е. Один подлец высокородный,
Которому когда-то он
Пощечину дал всенародно, —
Тот был тогда же уличен
В подлоге, взятках и обмане.
Вернулся снова он в Париж,
Каких-то негодяев нанял
Из тех, кто сажу чистят с крыш...
И вот, когда мой друг несчастный,
Мой простодушный Сирано,
Стоял у дома, те — бревно
Ему на голову...
М а р т а. Ужасно!
Л е Б р е. Вначале думали, убило.
Потом вскочил он сгоряча.
Его до дому проводили.
Потом искали мы врача...
Сейчас зашел к нему домой —
Кровать пуста, куда-то вышел...
Да как он смел! Ему же встать,
Что умереть — он еле дышит!
Я знаю точно, что по средам
Он в ваш заходит монастырь...
Г л о р и я. Простите, нас зовет псалтырь.
Возможно, будет он к обеду.
Л е Б р е. К обеду, вы сказали?
Г л о р и я. Да.
Л е Б р е. Простите. (уходит)
Г л о р и я. Позови сюда
Немедленно сестру Роксану.
Ну что там, что опять за шум?
Как будто крик, а может, ветер...
^ Марта идет к выходу и говорит как бы сама с собой.
М а р т а. Чтоб думать обо всем на свете,
Какой же нужен светлый ум!
Входит Роксана во всем черном.
Г л о р и я. Дела, дела, счета, заботы —
В них просто потонула я.
Ведь монастырь моя семья,
Подумать некогда о Боге. (некоторое время скорбно молится)
Тут жалобы на недоимки,
Там скоро винограда сбор.
И ссоры вечные сестер,
И кляузы, и анонимки.
Обжорство, чтенье по ночам,
Запретных авторов соблазны
И вольнодумия зараза...
Я не могу назначить вам
Друзей, подруг — вы добровольно,
Как бы на отдыхе у нас,
И монастырский наш указ
Вам не указ... Но я довольна.
Довольна, правда, я не всем,
Для беспокойства есть причина,
Точнее, есть один мужчина,
Еще точнее, ваш кузен!
Он ходит к вам.
Р о к с а н а. Но раз в неделю!
Он так несчастен, одинок!
Г л о р и я. Он ходит к вам весь этот срок!
Р о к с а н а. И в дождь, и в бурю, и в метели —
15 лет он мой гонец
И связь единственная с миром.
Его беззлобная сатира...
Г л о р и я. Остановитесь, наконец!
Он вам, конечно, симпатичен,
Он ваш кузен, учтив, умен.
Но оскорбляет церковь он
И многих задевает лично!
Он имя светлое Христа
В своих поносит сочиненьях!
Р о к с а н а. Я уважаю ваше мнение,
Но это, матушка, не так.
Ничем он церкви не вредил
И Бога не хулил. Все это
Его противников наветы,
А он их много наплодил.
Веселостью своих куплетов,
Своим насмешливым умом
И беспощадным языком
Своих комедий и памфлетов!
Нет, он не церкви нашей враг,
А лишь церковных безобразий.
Поверьте мне, он безопасен!...
Г л о р и я. Я это понимаю так:
Гордыня тонкая ума
Все эти словоизлиянья,
Его бесспорное влияние...
А впрочем, думайте сама.
Вас любят и жалеют тут.
Я вас люблю. Мне будет больно,
Когда — бесспорно добровольно —
Вы наш покинете приют...
Фальшиво все-таки поют!
^ Настоятельница уходит. Входит Сирано, он бледен, шляпа надвинута на лоб.
Р о к с а н а. Ну, наконец-то, наконец!
Опаздывает мой гонец,
Моя бессменная газета.
С и р а н о. Посланец ночи в царстве света.
Р о к с а н а. Луч просвещенья!
С и р а н о. Рыцарь тьмы,
Который детские умы
Сестер христовых возмущает.
Р о к с а н а. Я комплимент вам возвращаю.
Мой ум смутите вы едва ли.
Так почему вы опоздали?
С и р а н о. Приятель старый заглянул
Вернуть мне долг.
И вот — вернул.
Р о к с а н а. Старинный долг?
С и р а н о. Лет восемь с лишком.
Р о к с а н а. И все вернул?
С и р а н о. О да, с излишком!
Р о к с а н а. Нас учат отдавать долги
Приятели.
С и р а н о. Или враги.
Р о к с а н а. Побольше б вам друзей подобных...
Так, расскажите мне подробно,
Чем жив Париж. Что говорят?
С и р а н о. Скорее болен он: подряд
Балы, попойки, карнавалы,
Великосветские скандалы,
Не говоря про полусвет.
Пять тысяч съедено котлет
На празднике в лесу Булонском,
Прием был во дворце Бургонском.
Позавчера в Отель де Виль
Без передышки шла кадриль —
Одна старушка так плясала,
Что зонт и челюсть потеряла,
А кавалер ее — парик.
Чуть не забыл — последний крик
Весенней молодежной моды:
На случай ветренной погоды —
Прямая юбка до колен.
Р о к с а н а. С разрезом?
С и р а н о. Не скажу...
Р о к с а н а. Кузен,
Ну что же вы!
С и р а н о. Ну, извините,
Не углядел.
Р о к с а н а. Так углядите!
Сегодня что-то вы бледны.
С и р а н о. Вам показалось.
Р о к с а н а. Вы больны!
С и р а н о. Вам показалось.
Р о к с а н а. Что вы ели
Сегодня — тощие тефтели
Морковные, сырой шпинат,
Из одуванчиков салат?
Сейчас апрель — вы не забыли?
С и р а н о. Да, да, апрель, мне говорили.
Весна любви.
Р о к с а н а. Великий Пост!
С и р а н о. Ну да. И травки буйный рост.
Р о к с а н а. Так что вы ели? — Без обмана!
С и р а н о. Пулярку в соусе, фазана,
Бифштекс по-гамбургски, пирог,
Желе клубничное, творог,
"Чинзано", "Божоле", наливки,
Бретонский сыр, конечно, сливки...
Р о к с а н а. Что это?
С и р а н о. Постный мой обед.
Р о к с а н а Хоть раз за эти много лет
Вы ели так?
С и р а н о. Клянусь, Мадлена!
Р о к с а н а. Нет, вы больны! Вы непременно
Сегодня ляжете в постель!
С и р а н о. Нет.
Р о к с а н а. Я устала от потерь!
И от упреков я устала.
Во имя нашей дружбы старой,
И чтобы избежать грозы,
Прошу, уймите ваш язык
И уберите ваше жало
Хоть не надолго...
С и р а н о. Вам попало,
Попало вам из-за меня.
Р о к с а н а. Да нет же. Не проходит дня,
Чтобы за вас я не молилась.
Не понимаю, что случилось,
Но я предчувствую беду!
С и р а н о. Я... тоже в монастырь уйду!
Р о к с а н а. Мне не смешно, мне просто страшно...
Тогда, пятнадцать лет назад,
Я помню — тот же самый взгляд,
И тон такой же бесшабашный.
И ожидание беды,
И беспричинная тревога,
Во сне — пустынная дорога
И слезы из-за ерунды.
Признаний сладостные звуки.
И вдруг — венчание будто шквал,
Землетрясение, обвал!..
И эхо долгое разлуки.
И письма, письма, девять писем,
Как девять маленьких поэм!
Какой язык, какие мысли —
И на войне он был поэт!
Он был поэт, я это знаю.
Но это знаю только я,
Да нашей Франции земля,
Та, пиринейская, сырая.
С и р а н о. Сожженная до черноты...
Р о к с а н а. Вы были с ним в тот страшный час.
О чем он говорил?
С и р а н о. О вас.
Тогда, у страшной той черты...
Роксана, как он вас любил! —
Не знали вы.
Р о к с а н а. Я это знаю,
Об этом каждый день читаю.
Нет, этого не знали вы!
С и р а н о. К концу подходит карнавал...
Р о к с а н а. О чем вы?
С и р а н о. Просто я устал.
Устал я. Как сегодня душно!
Р о к с а н а. Скорее холодно.
С и р а н о. Да, да, прохладно.
Р о к с а н а. Вы такой послушный
Вдруг стали.
С и р а н о. Буду им всегда.
Роксана, я вас не просил
Об этом прежде, но сегодня...
Как душно все-таки!
Р о к с а н а. Сегодня?
С и р а н о. Прочтите мне его письмо,
То самое, что перед смертью
Он написал вам. И поверьте...
Р о к с а н а. Последнее его письмо...
Я, правда, поклялась когда-то,
Что этих писем не прочтет
Никто-никто, но вы не в счет,
Вы Кристиану были братом. (достает из шкатулки письмо)
Вот здесь я память берегу
О человеке и поэте.
Вся жизнь моя — странички эти...
Читайте вы, я не могу.
^ Сирано читает вначале тихо, затем, забывшись, в полную силу, не глядя в письмо.
С и р а н о. Да, я любил — какая малость!
Кто этих слов не говорил?
Но это все, что мне осталось —
Роксана, я тебя любил!
Подходит смертная усталость,
Уже я на исходе сил,
Уже немного мне осталось —
Роксана, я тебя любил!
Все, все, что связанным казалось
Топор войны перерубил,
И только это мне осталось —
Роксана, я тебя любил!
Р о к с а н а. Как он читает, Боже мой!
И голос, тот же самый голос,
Как будто говорит со мной!
С и р а н о. Что было и о чем мечталось
В огне войны я позабыл,
Но это в памяти осталось —
Роксана, я тебя любил!
Р о к с а н а. О Боже, вымолвить боюсь —
Не может быть, нет. я не верю!
Вы помните их наизусть?
С и р а н о. И прочь, нечаянная жалость!
Я знал тебя, я счастлив был!
Все было, было и осталось —
Роксана, я тебя любил!
Р о к с а н а. Все эти письма вы писали?
И вы молчали столько лет —
Пятнадцать лет вы роль играли?
С и р а н о. Да, я любил — какая малость!
Кто этих слов не говорил?
Но это все, что мне осталось —
Роксана...
Сирано опускается на колени. Ему душно, он стягивает шляпу, голова забинтована. Звучит реквием. Выходят со свечами монахини, начинается финал, вокально-хореографическая сцена.
^ Сирано с трудом поднимается, медленно идет к краю сцены, с каждым шагом вырастая из своей боли, и вот он, уже вне времени, произносит последний монолог.
С и р а н о. Я ухожу, я это знаю,
Мне жить осталось полчаса.
Уже земные голоса
Совсем иначе понимаю.
Совсем иную слышу речь,
Невыразимую словами.
На рубеже разлук и встреч,
Любимая, прощаюсь с вами.
Неназванный, я вас любил,
Я насладился этой мукой,
Я этот первозданный пыл
Осмыслил болью и разлукой.
И этот детский лепет чувств
Я превратил в литое Слово.
Я был поэт, и тем горжусь,
И я приду, приду к вам снова!
В час горький или светлый час,
Приду, как только позовете...
Вы пожелтелый лист берете —
И вновь горит моя свеча!
Благодарю мой тяжкий жребий,
Благославляю мой удел —
Я сыт бывал водой и хлебом,
Я не имел, нет — я владел!
Я всем владел, не обладая!
Превыше радостей земных
Любовь почти что неземная,
Невыносимая, святая,
Отлитая в прощальный стих!