Николай Гаврилович Чернышевский. Что делать?

Вид материалаДокументы

Содержание


ГЛАВА ПЯТАЯ Новые лица и развязка I
Подобный материал:
1   ...   70   71   72   73   74   75   76   77   ...   86
^

ГЛАВА ПЯТАЯ



Новые лица и развязка

I




Полозова говорила в письме к подруге, что много обязана была мужу Веры

Павловны. Чтобы объяснить это, надобно сказать, что за человек был ее отец.

Полозов был отставной ротмистр или штаб-ротмистр {153a}; на службе, по

обычаю старого тогдашнего века, кутил и прокутил довольно большое родовое

имение. А когда прокутил, то остепенился и вышел в отставку, чтобы заняться

устройством себе нового состояния. Собрав последние крохи, которые

оставались, он увидел у себя тысяч десять, - по тогдашнему на ассигнации, -

пустился с ними в мелкую хлебную торговлю, стал брать всякие маленькие

подряды, хватался за всякое выгодное дело, приходившееся по его средствам, и

лет через десять имел изрядный капитал. С репутациею такого солидного и

оборотливого человека, с чином своим и своею известною в тех местах

фамилиею, он мог теперь выбирать какую ему угодно невесту из купеческих

дочерей в двух губерниях, в которых шли его торговые дела, и выбрал очень

основательно, - с полумиллионом (все на ассигнации) приданого. Тогда ему

было лет 5О, и это было лет за 2О слишком до того времени, как мы видим его

дочь, вошедшую в дружбу с Верой Павловною. Приложивши такой большой куш к

своим прежним деньгам, он повел дела уже в широком размере и лет через

десять после того был миллионером и на серебро, как тогда стали считать. Его

жена умерла; она, привычная к провинциальной жизни, удерживала его от

переселения в Петербург; теперь он переехал в Петербург, пошел в гору еще

быстрее и лет еще через десять его считали в трех-четырех миллионах. И

девицы, и вдовы, молодые и старые, строили ему куры, но он не захотел

жениться во второй раз, - отчасти потому, что сохранял верную привязанность

к памяти жены, а еще больше потому, что не хотел давать мачеху Кате, которую

очень любил.

Полозов шел и шел в гору, - имел бы уж и не три-четыре миллиона, а

десяток, если бы занялся откупами, но он имел к ним отвращение и считал

честными делами только подряды и поставки. Собраты по миллионерству смеялись

над такою тонкостью подразличения и не были неправы; а он, хоть и был

неправ, но твердил свое: "коммерциею занимаюсь, грабежом не хочу богатеть".

Но вот, за год или за полтора перед тем, как дочь его познакомилась с Верой

Павловною, явилось слишком ясное доказательство, что его коммерция мало чем

отличалась от откупов по сущности дела, хоть и много отличалась по его

понятию. У него был огромный подряд, на холст ли, на провиант ли, на

сапожный ли товар, не знаю хорошенько, а он, становившийся с каждым годом

упрямее и заносчивее и от лет, и от постоянной удачи, и от возрастающего

уважения к нему, поссорился с одним нужным человеком, погорячился, обругал,

и штука стала выходить скверная. Сказали ему через неделю: "покорись", - "не

хочу", - "лопнешь", - "а пусть, не хочу"; через месяц то же сказали, он

отвечал то же, и точно: покориться - не покорился, а лопнуть - лопнул. Товар

был забракован; кроме того, оказались какие-то провинности ли,

злонамеренности ли, и все его три-четыре миллиона ухнули, и Полозов в 60 лет

остался нищий. То есть нищий перед недавним; но так, без сравнения с

недавним, он жил хорошо: у него осталась доля в каком-то стеариновом заводе,

и он, не вешая носа, сделался управляющим этого завода с хорошим жалованьем.

Кроме того, уцелело какими-то судьбами несколько десятков тысяч. Если бы

такие остатки остались у него лет 15 или хоть 10 тому назад, их было бы

довольно, чтобы опять подняться в порядочную гору. Но имея за 60 лет,

подниматься уж тяжело, и Полозов рассудил, что пробовать такую вещь поздно,

не под силу. Он думал теперь только о том, чтобы поскорее устроить продажу

завода, акции которого почти не давали дохода, кредита и дел которого нельзя

было поправить: он рассудил умно и успел растолковать другим главным

акционерам, что скорая продажа одно средство спасти деньги, похороненные в

акциях. Еще думал он о том, чтобы пристроить замуж дочь. Но главное -

продать завод, обратить все деньги в 5-процентные билеты, которые тогда

пошли в моду, - и доживать век поспокойнее, вспоминая о прошлом величии,

потерю которого вынес он бодро, сохранив и веселость и твердость.


II




Отец любил Катю, не давал ультравеликосветским гувернанткам слишком

муштровать девушку: "это глупости", говорил он про всякие выправки талии,

выправки манер и все тому подобное; а когда Кате было 15 лет, он даже

согласился с нею, что можно обойтись ей и без англичанки и без француженки.

Тут Катя уже и вовсе отдохнула, ей стал полный простор в доме. А простор для

нее значил тогда то, чтобы ей не мешали читать и мечтать. Подруг у ней было

немного, две-три близких, искателей руки без числа: ведь одна дочь у

Полозова, страшно сказать: 4 миллиона {153б}!

Но Катя читала и мечтала, а искатели руки оставались в отчаянии. А Кате

уж было 17 лет. Так, читала и мечтала, и не влюблялась, но только стала она

вдруг худеть, бледнеть и слегла.