В. С. Библер москва "Мысль" 1991 введение для начала скажу немного о смысле и замысле этого Введения. Перед читателем философская книга

Вид материала

Книга

Содержание Глава III СХЕМАТИЗМ ИДЕЙ РАЗУМА, ИЛИ "УЧЕНОЕ НЕЗНАНИЕ" I. Идея "безусловного" и кантовские "a priori"

Подобный материал:

• Структура сочинения-рассуждения егэ имеет следующий вид, 13.03kb.
• Этот рассказ родился как-то майским днем 2003 года. Мысль создать его, меня немного, 645.52kb.
• Нераспечатанные тайны толтеков, 2407.5kb.
• Статья И. С. Нарского. М.: «Мысль», 6790.38kb.
• Начала библейского богословия, 858.06kb.
• Орден Ассасинов (Order Assasinov), 4250.79kb.
• П. А. Водолазное дело России. М., Мысль, 2005 Кчитателю. Перед вами, пожалуй, лучшая, 2935.52kb.
• Николае Константиновиче Михайловском Перед тем как рассмотреть работу о «Героях и толпе», 351.92kb.
• Рождественская феерия, 217.37kb.
• Курс философии и философии Науки ХХI века для студентов физического факультета мгу, 241.09kb.

^

Глава III

СХЕМАТИЗМ ИДЕЙ РАЗУМА,

ИЛИ "УЧЕНОЕ НЕЗНАНИЕ"⁸³

НОВОГО ВРЕМЕНИ. КАНТ И ГАЛИЛЕЙ

"Необходимая идея разума — это идея безусловного", "трансцендентальное, порожденное разумом понятие безусловного" (J, 90). "Эксперимент чистого разума" есть ее, идеи разума,

— развернутое определение;

— логическое обоснование;

— обращение на "мир опыта";

— испытание, проверка;

— осуществление как "идеи-замысла" — воплощение. Эти грани "Эксперимента чистого разума" в его отношении к "идее разума" будут в последующем тексте даны не последовательно, но одновременно.

Последовательно будет развернуто само определение "эксперимента" чистого разума (соответственно "идеи разума"), и на каждой ступени этого определения присутствуют с большей или меньшей разностью все названные только что грани.
^

I. Идея "безусловного" и кантовские "a priori"

В определении, приведенном выше, Кант осмысливает эксперимент чистого разума как обоснование (логическое?) идеи "безусловного" и как ее экспериментальное оправдание. Кант рассуждает так: "безусловное" не может быть представлено как предмет. Предмет всегда обусловлен, рядом с ним другие предметы, они на него действуют, его определяют, он пространственен, а пространство — именно как бесконечное, неопределенное — определяет — границами — каждый свой отрезок, фрагмент в качестве конечного. Идея разума — это идея предмета, который предметом быть не может, это только "идея предмета", но не его образ. Поэтому с "объектом" этой идеи эксперимент невозможен, экспериментальная проверка (обоснование) этой идеи напрочь заказана. Тогда Кант предлагает проверить по схеме эксперимента те "априори", которые разум — в идее "безусловного" — обосновывает, и тем самым — косвенно, опосредованно — подтвердить или опровергнуть экспериментально и самое разумную идею "безусловного". Но план этот на первый взгляд очень странен. В самом деле. Те "априори", которые разум пытается обосновать своей идеей "безусловного", — это априори рассудка и априори продуктивного воображения, в конечном счете априори опыта.

Но ведь это именно "априори", "априорные синтетические суждения". Они устанавливают — заранее, до опыта — те условия, при которых опыт может стать доказательным, убедительным, онтологически основательным. Они и понадобились-то потому, что в опыте их обосновать (и проверить) невозможно, в опыте они не даны. А тут Кант предлагает чудовищную вещь — для проверки идеи разума, лежащей в основании этих "априори", придающей этим "априори" хотя бы логическую (если уж не опытную) необходимость, привлечь... эксперимент, для обоснования которого и были выдвинуты сами эти "априори"?! Настоящий порочный круг. Для обоснования эксперимента выдвигаются "априори" рассудка и воображения, для обоснования этих "априори" выдвигается "идея разума" (безусловное), а для обоснования "идеи разума", которая не может быть обоснована логически (тогда она не будет безусловной)... предлагается "эксперимент".

Просто идеальный пример на "нарушение логических законов"!

Но вдумаемся глубже, не дадим себя испугать "нарушением законов". Вдруг окажется, что нарушение логических законов вызвано точнейшим и последовательнейшим их соблюдением (?!). Тогда наша совесть будет наполовину чиста; неизвестно, что перед Богом логики существеннее — то, что мы, соблюдая законы, нарушаем их, или то, что мы, нарушая эти законы, последовательно их выполняем? Поэтому, несколько успокоив нашу логическую совесть, пойдем дальше. Точнее, пройдем еще раз — но более внимательно — по тому же пути.

Будем двигаться шаг за шагом. Вспомним, что "априори опыта" — это "априори" бытия вещей вне опыта (для продуктивного воображения, для возможности самой схемы экспериментальной деятельности) и "априори" необходимой связи — в суждениях — всех опытных утверждений (для рассудка). Именно эти "априори" — по Канту — разумно обосновываются в идее "безусловного".

Непосредственно идея "безусловного" венчает дело рассудка, априорные суждения необходимости. Но венчает как-то подозрительно. Без этой идеи рассудок неоснователен, его "аксиомы" повисают в воздухе, но вместе с тем, как мы убедились, эта идея сама разрушает все рассудочные предпосылки, разрывает с законами рассудка. Прежде всего — с законом достаточного основания. Ведь идея "безусловного", коли мы захотим ее обосновать, перестает быть исходной, не требующей обоснования идеей. Предельное основание деятельности рассудка (системы суждений и умозаключений) должно быть неосновательным, необоснованным, не имеющим основания, то есть нарушающим законы рассудка. Именно законы, а не один какой-то закон. Ведь сейчас мы нарушили (обоснование, обоснованием не являющееся) и закон тождества, а не только закон достаточного основания. Итак, идея "безусловного" — это такая идея, которая необходима для теории, но не может быть доказана теоретически (логически обоснована). Это об отношении "безусловного" к рассудку.

Теперь рассмотрим, каким образом идея "безусловного" обосновывает (разрушает!) изначальную ("опытную") схему эксперимента.

Эксперимент есть радикальная и рефлективно осознанная обусловленность предмета (в приборе, в экспериментальной установке). В эксперименте, устраняя некие естественные условия — уменьшая давление воздуха, сопротивление среды, воздействие других тел и т.д. и т.п., мы одновременно вводим особо сильные условия, заставляя предмет двигаться определенным способом, сводиться к определенному (априори опыта) состоянию, лишиться определенных свойств. Но соответственно позитивное определение, получаемое в опыте, для "предмета возможного опыта", есть некое негативное определение для предмета "вне опыта" — как предмета абсолютно безусловного, деятельность по отношению к которому возможна только как его деятельность по отношению к самому себе, деятельность абсолютно свободная.

(Кстати. Мы все более убеждаемся, что в логике Канта "эксперимент", специально анализируемый только в Предисловии... — это не просто "опыт", это опыт, выходящий за свои пределы, направленный на выход за пределы, выводящий "предмет возможного опыта" в рискованную сферу разума.

Окончательно можно будет в этом убедиться, анализируя "определяющий эксперимент" Галилея. Пока в контексте "Критики..." сама неопределенность (тождество и различие) понятий "опыт" и "эксперимент" имеет свой логический смысл, и мы не будем категорически избегать этой неопределенности.]

Так же как по отношению к "априори" рассудка (к законам рассудка) идея "безусловного" обосновывает эти "априори", отвергая их, радикально выходя за их пределы, утверждая некий "гипотетический" разум, не нуждающийся в "априори", так же эта идея по отношению к непосредственным "априори" опыта подтверждает и обосновывает эти "априори" (условия опыта...) тем, что категорически их отвергает и выходит в сферу "безусловного", вне-опытного, вне-априорного.

Одновременно сама идея "безусловного" получает новый, действительно содержательный смысл. Теперь это уже не формальное "безусловное", требуемое — как вершина конуса — рассудком и опытом;

это есть определение некоего предмета, бытие которого опровергает (в этом логический статут этого бытия) выводные, вытянутые в дурную бесконечность законы рассудка и "фигурные", могущие быть теоретически освоенными определения воображения и чувства.

Причем, как противоречивое тождество "двух опровержений" (поскольку в разуме опровергаются и априори рассудка, и априори "продуктивного воображения"), "безусловное" разума мыслится как "идея, жаждущая образа", но не могущая его иметь, и как предмет, жаждущий идеи* (жаждущий быть теоретически воспроизведенным), но не могущий ее обрести. Это только "идея", всего только идея (предмет всегда остается вне ее), и это всего только "предмет", вообще выпадающий из определений разума (теоретического разума). Но такое определение "безусловного" — в его глубинной разорванности — есть его определение не в понятии, но в умозаключении — соответственно есть его определение не как предмета, но как деятельности. Деятельности, о которой теоретически может быть известно (и известно в идее разума) одно: это не теоретическая деятельность.

И как только это умозаключение сформулировано, оно снимает само себя, перестает существовать как умозаключение, вообще как деятельность теоретического разума. Обнаруживается, что и само "определение" (это уже какой-то иной смысл понятия "определить") этой деятельности есть деятельность не теоретическая, но...

Предмет, определяемый только в априори "рассудка и продуктивного воображения", — предмет неосновательный, возможный, но еще не действительный. Предмет, определяемый только в идее теоретического разума, — это не предмет опыта, это предмет действительный, но не возможный. Только рассмотренный с двух этих точек, с двух уничтожающих друг друга позиций, предмет будет неким "объективным умозаключением" (эксперимент чистого разума): от действительного — к возможному, от возможного — к действительному. Тогда предмет будет удовлетворять "принципу чистого разума" — идее "безусловного". Однако такое двойное определение предмета — поскольку два теоретических подхода здесь аннигилируют друг друга — есть определение не теоретическое, но...

Теперь нам ясны уже приведенные выше слова Канта: "...найти элементы чистого разума в том, что может быть подтверждено или опровергнуто экспериментом" возможно, если мы будем "подвергать испытанию только a priori допущенные понятия и основоположения, построив их так, чтобы одни и те же предметы могли бы рассматривать с двух различных сторон: с одной стороны, как предметы чувств и рассудка для опыта, с другой же стороны, как предметы, которые мы только мыслим и которые существуют лишь для изолированного и стремящегося за пределы опыта разума. Если окажется, что при рассмотрении вещей с этой двоякой точки зрения имеет место согласие с принципом чистого разума (с идеей безусловного. — В. Б.), а при рассмотрении с одной лишь точки зрения неизбежно возникает противоречие разума с самим собой, то эксперимент решает вопрос о правильности [установленного нами] различения" (то есть различения между взглядом на предмет с одной и с двух точек зрения. — В.Б.) (3, 88 — 89).

Только рассмотренный с двух точек зрения, в столкновении "априори рассудка и чувств", с одной стороны, и "идеи разума" — с другой, предмет (познания? или уже не познания?) вырывается из внутритеоретических границ и будет соответствовать идее "безусловного". В этом "эксперименте чистого разума" и предметом понимания является... эксперимент (а не просто предмет), и метод исследования этого "предмета" носит экспериментальный характер. Это — эксперимент (= проверка) по отношению к идее разума; это — эксперимент (чистого) разума ("идея, замысел) по отношению к... реальному эксперименту; это — снятие экспериментальной деятельности, экспериментальной логики и онтологии. Замечу только, что в этом кантовском описании эксперимента чистого разума раскрывается один существенный и редко учитываемый момент. Предмет, рассмотренный с позиций только разума, еще не соответствует... "идее разума". Предмет соответствует идее разума, когда он и соответствует и не соответствует ей, когда он рассмотрен "с двух точек зрения" как самостоятельных, а не как иерархических, что, казалось, требовалось кантовской логикой (ведь разум "венчает" дело рассудка и чувств).

"Абсолютный предмет" соответствует идее разума, а идея разума соответствует предмету, когда эта идея перестает быть идеей теоретического разума, когда она перестает быть идеей, а превращается в..., когда само требование соответствия перерастает в требование...

Чего же, в конце концов?