Историография демографических проблем испании раннего нового времени

Вид материала

Автореферат

Содержание Актуальность темы Объектом данного исследования Предмет диссертации Степень изученности темы Теоретической основой Источниковая база Научная новизна Научная значимость Практическая значимость Апробация работы Структура диссертации Вторая глава Третья глава Четвертая глава

Подобный материал:

• Система международных отношений раннего нового времени, 13.4kb.
• Тема: Итоговое повторение за курс «Новая история. 1500-1800 гг.», 45.15kb.
• Программа спецкурса эволюция государственного управления в россии позднего средневековья, 132kb.
• Место социальной политики в решении демографических проблем на национальном и межгосударственном, 141.15kb.
• Бюллетень Всероссийской Ассоциации медиевистов и историков раннего нового времени, 962.75kb.
• Лекция Философия Нового времени. Рационализм Р. Декарта. Проект «великого восстановления, 133.98kb.
• На основе Программы кандидатских экзаменов Министерства и науки РФ от 17. 02. 2004, 98.6kb.
• Ремесленные и торговые корпорации в раннее новое время (по материалам Реймса), 1110.27kb.
• М. А. Толстая Историография истории нового времени стран Западной Европы и США учебно-методическое, 377.63kb.
• Темы лекций и семинарских занятий по курсу «Социальная экология и география населения», 12.18kb.

На правах рукописи


ПРОКОПЕНКО Сергей Алексеевич


ИСТОРИОГРАФИЯ

ДЕМОГРАФИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ ИСПАНИИ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ


Специальность

07.00.09 – историография, источниковедение и методы исторического

исследования

07.00.03 – всеобщая история (новая и новейшая история)


АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени

доктора исторических наук


МОСКВА


2008


Работа выполнена на кафедре Новой и новейшей истории исторического факультета Московского педагогического государственного университета.


Научный консультант:

Доктор исторических наук, профессор Ланда Роберт Григорьевич


Официальные оппоненты:


Доктор исторических наук, профессор Малов Владимир Николаевич


Доктор исторических наук, профессор Зарецкий Юрий Петрович


Доктор исторических наук, профессор Николаева Ирина Юрьевна


Ведущая организация: Московский городской педагогический

университет


Защита состоится « 1 июня » 2009 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.09 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 117571, г. Москва, пр. Вернадского, д. 88, ауд. ____.


С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета (119991, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1).


Автореферат разослан «_________» 2009 г.


Ученый секретарь Иванцова Н. Ф.

диссертационного

совета


Общая характеристика работы


^ Актуальность темы исследования диссертации определяется следующими обстоятельствами. Во-первых, специализация научного познания и засилье эмпиризма в постмодернистском обличии в 1990-х гг. настоятельно ставят проблему исторического синтеза. Демография по своей природе является интегральной дисциплиной. Как верно отметил один из лидеров современных “Анналов” П. Шоню, “демография – это не только численность людей, пирамиды возрастов, краткосрочная и долгосрочная конъюнктура, хотя, конечно, это, прежде всего. Но демография охватывает жизнь, смерть, сексуальные отношения, любовь, производство нужное для жизни, передачу приобретенного, образование, память всякого рода, перепрограммирование рассудка. Демография является ключевым элементом для объяснения системы цивилизации”.¹ Во-вторых, несмотря на радикальные изменения современного мира связанные с формированием глобальной цивилизации, сохраняется значительная преемственность исторических эпох, вплоть до воспроизведения элементов цикличности. Это объясняется существованием устойчивых институтов и форм организации общества. Историческая демография, которая в немалой степени занимается биологической (физиологической) природой человека, рассматривает процессы именно “большой продолжительности”. В-третьих, в связи с неравномерностью исторического развития сохраняет практический интерес сопоставление закономерностей функционирования традиционного типа воспроизводства населения прошлых эпох и демографических процессов современных “развивающихся” стран. В частности, продовольственная помощь Организации ООН по вопросам продовольствия и сельского хозяйства независимым государствам Азии и Африки на время становления национальных экономик строилась с учётом неомальтузианских представлений о взаимовлиянии роста населения и бедности. В-четвёртых, актуальность диссертации определяется тем, что изучаемый хронологический период (XVI-XVII вв.) представляет собой переходную эпоху, как и сегодняшний этап кого в развитии человечества. Углубление знаний о закономерностях предшествующих переходных периодов позволяет понять особенности современной эпохи. В дополнение ко всему российское общество столкнулось сегодня с сильнейшим кризисом народонаселения, что усилило интерес к демографической проблематике, породило зачастую спекулятивные суждения о характере демографического перехода в нашей стране, некорректное сопоставление с другими современными обществами и историческими эпохами.

^ Объектом данного исследования являются испанская историческая демография и труды испанистов изучающих демографические проблемы Испании раннего Нового времени. В связи с этим диссертация представляет собой сочетание истории исторической науки (или “истории историографии”, согласно терминологии западных историков) и историографического исследования конкретно-исторических сюжетов.

^ Предмет диссертации – процесс изучения и результаты изучения демографических процессов, эволюции демографических и социодемографических параметров испанского общества XVI-XVII вв., механизма его гомеостазиса.

В исследовании ставятся следующие цели:

– Охарактеризовать становление и развитие исторической демографии в Испании в международном контексте как самостоятельной научной дисциплины;

– Проанализировать конкретно-исторические изыскания по теме движения народонаселения в Испании XVI-XVII вв., а также о демографических и социодемографических характеристиках испанского общества того времени.

Для реализации указанных целей сформулированы и решены следующие задачи:

1).Выявление этапов формирования ядра историко-демографической проблематики Испании раннего Нового времени и эволюции исторической демографии в Испании на протяжении XVI-XX вв.

2).Анализ особенностей испанских демографических источников XVI-XVII вв.

3).Реконструкция динамики населения Испании в раннее Новое время и сопоставление существующих точек зрения на механизм этой динамики и гомеостазиса в целом.

4).Описание черт “испанской демографической модели” и субмоделей, существовавших на территории Испании XVI-XVII вв.

5).Характеристика подходов и результатов изучения взаимодействия демографических и социальных переменных на испанском материале раннего Нового времени.

В географическом смысле конкретно-историческая тематика исследования охватывает ядро испанской монархии (империи при Карле V): Кастильскую Корону (без Индий и европейских владений), а также бóльшую часть Арагонской Короны (без Сицилии, Сардинии и Неаполитанского королевства). Территориально границы данного объекта практически совпадают с пределами современной Испании. Сам факт устойчивости этого ядра на протяжении столетий указывает на внутреннюю цельность изучаемого образования, хотя и населённого разными этносами.

Ограничение хронологических рамок конкретно-исторической проблематики XVI-XVII столетиями продиктовано цельностью периода как переходной эпохи от средневековья к Новому времени.² В социально-экономическом смысле это этап генезиса и становления капиталистических отношений, прерванный в силу ряда обстоятельств (т. н. обратимый вариант развития капитализма). В политическом плане – это этап консолидации испанского метанационального государства и государственности (абсолютизма). Большая часть этого периода приходится на время правления испанских Габсбургов (1516-1700), чьи династические интересы, представления об универсальных ценностях и задачах наложили заметный отпечаток на формы и содержание испанского “Нового государства”. Генезис капитализма деформировал и усложнил социальные структуры (вплоть до фрагментации общества на некоторых фазах развития), изменил привычных уклад жизни сотен тысяч людей, стереотипы их поведения. Это в свою очередь отразилось на характеристиках демографических моделей. С точки зрения истории народонаселения данный период представляет собой лучше всего документированный для Западной Европы цельный отрезок эволюции воспроизводства населения традиционного типа. В указанный хронологический интервал вписались практически все фазы т. н. “неомальтузианского цикла” на территории Испании.

^ Степень изученности темы. Исследования отечественных специалистов в этой области могут быть сведены к двум неравнозначным группам. Это работы по исторической демографии общего характера, где затрагиваются проблемы всеобщей истории, и крайне немногочисленный перечень статей по демографической и социальной истории Испании.

Развитие исторической демографии в России повторяло траекторию эволюции дисциплины в Европе. В рамках позитивистского подхода на рубеже XIX–XX вв. в работах историков стала появляться информация о народонаселении. Но в советское время лидерство в области изучения проблем народонаселения прочно захватили демографы. Долгое время демографические проблемы также разрабатывали в рамках экономической науки, где уровень математической подготовки специалистов был выше, чем в какой-либо гуманитарной дисциплине. Представитель т. н. “этнической демографии” В. И. Козлов сформулировал суть претензий к историкам: 1).Статичность и несистематичность использования демографической информации. 2).Излишне резкое разграничение с конца 1930-х гг. “общества” и “народонаселения” при изложении основ исторического материализма. 3).Сведение роли народонаселения в общественном развитии к второстепенному [в данном случае – С.П.] показателю – плотности населения.³ Игнорирование историками демографических проблем косвенно проявлялось в том, что включение (впрочем, традиционное) вопросов народонаселения в предмет дисциплины исторической географии не вызывало у них возражений.⁴

Ведущий вклад в дело формирования советских демографических школ, изучающих проблемы всеобщей истории внесли М. В. Птуха (1884-1961) и Б. Ц. Урланис (1906-1981). Они на основе опубликованной национальной статистики и данных зарубежных специалистов сумели набросать вехи развития европейского народонаселения. Особо отмечу монографию Урланиса “Войны и народонаселение Европы” (1960), которая представляет собой оригинальный вклад в мировую историографию.

Усилиями демографов в 1960 гг. появились исследования по организации статистических служб в зарубежных странах, что было важным для понимания формирования источниковой базы исторической демографии.⁵ К сожалению, все эти работы охватывали позднее Новое время, поскольку авторы концентрировались на этапе возникновения национальной статистики.

В 1960-1970 гг. важную роль в пропаганде достижений зарубежной исторической демографии сыграли сотрудники “Отдела демографии” НИИ ЦСУ СССР. Отмечу также деятельность другого центра по изучению проблем народонаселения, который находился на экономическом факультете МГУ. Специалисты этих двух центров, в частности, сделали содержательный анализ современного состояния исторической демографии за рубежом. Так учёные “Отдела демографии” подготовили серию “Новое в зарубежной демографии”, включающую полтора десятка тематических сборника. Значительное место в сборниках было отведено материалам по исторической демографии. Знакомство советских читателей с трудами ведущих зарубежных специалистов (Л. Анри, Дж. Хаджнала, П. Ласлетта, А. Сови⁶) позволило довольно быстро поднять уровень демографических и историко-демографических исследований в СССР. Важнейшим доводом в пользу обращения практической демографии к исторической стал тезис Л. Анри о том, что статистика для лучшего прогнозирования должна обращаться не только к текущим данным, но и к предыдущим.⁷ Несколько позднее А.Г. Вишневский и И.С. Кон констатировали: “Опыт исследователей в разных странах свидетельствует: ни анализ сегодняшних, ни прогноз завтрашних демографических тенденций не может претендовать на научность, если нет ясного понимания их исторического генезиса, происходящие на наших глазах огромные демографические сдвиги не могут быть поняты и даже описаны без помощи серьезных и разносторонних сравнительно-исторических исследований”.⁸

Из довольно многочисленных работ, которых можно отнести к жанру исторической демографии выделю за высокий теоретический уровень, логику использования категориального аппарата и стремление выйти за рамки догматического марксизма труды А. Г. Вишневского, В. И. Козлова, С. Н. Брука, Д. К. Шелестова. Особу подчеркну значимость монографии Вишневского “Демографическая революция”.⁹ В ней для характеристики традиционного типа воспроизводства населения и т. н. второй демографической революции творчески переработаны идеи А. Ландри, достижения французских и английских демографов. Важное методологическое значение имеет содержательный анализ Вишневским механизма демографического “гомеостаза”¹⁰; характеристика понятий “структура смертности” и “структура рождаемости”, сущности изменения этих структур при демографическом переходе; соотношение и механизм взаимодействия “брачного поведения”, “полового поведения” и “репродуктивного поведения” с точки зрения влияния на рождаемость; уточнение границ понятий “демографический переход”, “демографическая революция” и “демографический взрыв”.

В 1970 гг. к исторической демографии начинают систематически обращаться историки. В 1974 г. в Таллинне состоялся первый Всесоюзный семинар по исторической демографии, на котором, в частности, констатировали факт признания самостоятельности дисциплины, как демографами, так и историками.¹¹ В 1976 г. впервые в советской демографической литературе был опубликован специальный очерк об исторической демографии, авторы которого Г. Е. Ананьева и А. П. Судоплатов дали обобщённую характеристику этой области знаний.¹² С обзором состояния дел в зарубежной исторической демографии Нового времени и в советской историографии выступили таллиннский историк Х. Пали, В. В. Самаркин.¹³ Появляются обобщающие труды о школе “Анналов”, в которых также рассматриваются достижения французских историков в области исторической демографии.¹⁴ В 1983-1986 гг. на бюро Отделения истории АН СССР дважды рассматривали вопрос развития исторической демографии в стране. Решением бюро в 1984 г. была создана Комиссия по исторической демографии. В 1985 г. она на правах секции вошла в Научный совет по исторической демографии и исторической географии. В том же году Совет и Комиссия участвовали в обсуждении историко-демографических проблем в Институте всеобщей истории.¹⁵ Однако не стоит переоценивать масштабы исследований в сфере зарубежной истории. Характерно, что в третьем томе “Истории Европы” – труде ставшем рубежным для советской историографии – демографии раннего Нового времени было отведено только две страницы.¹⁶

Наибольшую активность в этот период среди всеобщников-демографов проявлял медиевист Ю.Л. Бессмертный. Разработка проблематики исторической демографии была начата им в рамках аграрных лекционных курсов, прочитанных в Горьком в первой половине 1970 гг.¹⁷ В 1975 г. и 1978 г. он опубликовал первые небольшие работы по нашей тематике (сначала рецензия и реферат монографий). Его первые статьи вышли в 1980 г., последняя датирована 1996 г. Анализ научных трудов Бессмертного (31 работа собственно по исторической демографии) показывает, что пик занятий этой проблематикой пришёлся на 1984-1994 гг. Как свидетельствует траектория эволюции его научных интересов, историческая демография оказалась полустанком на пути следования от социальной истории в узком смысле этого слова к исторической антропологии. Опора, по понятным причинам, на нарративные, генеалогические, просопографические и нормативные источники, данные антропонимики подталкивали историка к усиленному изучению представлений и повседневной практики. В то же время, как отметил Ж. Ле Гофф, редкое использование современными западными специалистами этих документов придало исследованиям Бессмертного научную оригинальность и значимость.¹⁸ В результате в центре демографических занятий учёного оказалось взаимодействие ментальных установок (“демографических представлений”), “демографического поведения” и их внешних результирующих проявлений в средневековой Франции. Можно согласиться со специалистами в том, что наиболее важным в теоретическом смысле было введение Ю. Бессмертным в научный оборот понятия “вид воспроизводства населения” как составной части более общей категории – “исторического типа воспроизводства населения”.¹⁹ Период ранней Новой истории охарактеризован им на основе историографических источников. Тем не менее, учитывая лидирующие позиции французской исторической демографии, анализ развития этой дисциплины Бессмертным и достижений зарубежных исследователей в области конкретно-исторического изучения народонаселения раннего Нового времени придаёт значительную ценность наблюдениям историка.

Испания была вне зоны внимания советских демографов. Испанскую фактуру можно встретить в работах некоторых исследователей (Х. Палли, В. И. Козлов, С.Н. Брук, В.М. Кабузан), но лишь как второстепенный иллюстративный материал. Это объяснялось как периферийным положением страны, так и отсутствием должной лингвистической подготовки наших специалистов. Характерно, что по истории Испании привлекалась, как правило, франко- и англоязычная литература. Перечень исследований по исторической демографии Испании в Новое время исчерпывается обзорной статьей испаниста-новиста В. В. Кулешовой “Испания” в “Демографическом словаре”²⁰ с крайне лапидарными сведениями и рефератом медиевиста С. Д. Червонова трёх статей аргентинцев из центра К. Санчеса Альборноса по проблемам исторической демографии средневековой Испании.²¹

Сведения о численности населения страны в XVI в., почерпнутые в трудах Х. Руиса Алмансы (1943), можно найти в содержательных статьях Э.Э. Литавриной, посвящённых социально-экономическим проблемам страны в эпоху испанского “Золотого века”,²² в ряде обобщающих и специализированных исследований.²³ Бóльшее освещение получила история этно-религиозных меньшинств в Испании. О евреях, в связи с их преследованиями Инквизицией, писали в разное время историки С. Г. Лозинский,²⁴ А. Е. Кудрявцев,²⁵ И. Р. Григулевич,²⁶ филолог З. И. Плавскин.²⁷ Работа последнего написана на основе фондов библиотеки известного американского испаниста Р. Ли с использованием новой информации о численности иудеев в конце XV в. Этно-историю морисков, с привлечением демографического материала изучал видный арабист Р. Г. Ланда. Он, в частности, привёл данные французских испанистов о численности морисков на момент высылки, о количестве депортированных и географии диаспоры.²⁸ Наконец, нужно упомянуть исследования в области социальной истории (второго сословия) В.А. Ведюшкина – лучшего современного специалиста прошлого Испании XVI в.²⁹

Для западной историографии в целом, и испанской в частности, характерна недооценка значимости анализа историографического процесса. Это замечание касается и исторической демографии. В результате в мировой испанистике нет специальных исследований о развитии исторической демографии в Испании. Такой ситуации способствует и представление о позднем времени конституирования этой дисциплины. Мы располагаем на сегодня только региональными работами (по Каталонии монография А. Симона-и-Тарреса,³⁰ статья по Наварре А. Гарсиа-Санса Маркотеги³¹) или исследованиями проблемного характера. Из трудов последнего типа особо отмечу информативный обзор Д.-С. Реера и А. В. Лобо об испанских источниках по исторической демографии;³² по историографии морисков монографию М. А. де Баньеса Ибарро,³³ а также статьи о т. н. второй христианской колонизации Гранадского королевства И. Ариаса де Сааведра,³⁴ Р. Г. Пейнадо Сантаэльа³⁵ и М. Баррьоса Агилера.³⁶

^ Теоретической основой исследования является марксистско-ориентированная философия истории. Вслед за Ф. Броделем автор в праве повторить: “Мы все, нравится это нам или нет, испытали влияние марксистского способа мышления”.³⁷ Речь идет не просто об элементарной научной добросовестности, а о том, что Е. М. Кожокин назвал проблемой преемственности научной традиции, вставшей перед российскими гуманитариями. При этом, в соответствии с девизом–императивом самого Маркса “De omnibus dubitandum”, марксизм понимается как открытая и развивающаяся система, самокритично и творчески перерабатывающая достижения современной гуманитарной мысли и проверяющая правоту выводов практикой. Это тем более важно ввиду того, что ортодоксальному марксизму была свойственна переоценка социального начала в человеке в ущерб биологическому. Подобная ошибка, помимо методологических установок, определялась также недостаточным развитием биологии и психологии того времени.

В основные дискурсы современной марксистско-ориентированной философии истории входят представление о стадиальности исторического процесса; такие категории как общественно-экономическая формация (социально-исторический организм – социор), социально-экономический уклад (в трактовке А. И. Левковского). Наиболее плодотворно эвристические возможности данных понятий в 1960-1980 гг. разрабатывали марксисты и неомарксисты Италии, Франции и Испании. Важным прорывом в преодолении догматического марксизма, который господствовал в советском обществоведении, стали работы В. Ф. Семенова³⁸ и В. П. Илюшечкина.³⁹ В частности, четырехстадиальная теория прошлого человечества синолога В. П. Илюшечкина (как и теория У. Ростоу) достаточно хорошо соотносится с демографическими макромоделями или с историческими типами воспроизводства населения. К сожалению, ускользнули от нашей широкой научной общественности глубокие размышления (пусть и в рамках ортодоксального марксизма) Н. А. Чистозвонова о “трансстадиальных аспектах генезиса капитализма”.⁴⁰

Основными результатами ревизии как ортодоксального, так и догматического марксизмов стали отрицание формационно–классового редукционизма, отказ от универсальности категории “формация”, предложение о характеристике обществ в переходные эпохи как “многоукладных”, т. е. без чёткой формационной принадлежности.⁴¹ Немаловажное влияние на такую эволюцию оказал пересмотр взглядов на природу процессов неравновесных систем, отказ от представления о “точных науках” как номотетичных, а, следовательно, переосмысление общего и особенного в методологических процедурах гуманитарных и естественных наук.⁴² Лучшие образцы конкретно–исторической реализации этих положений представлены в трудах видного французского испаниста П. Виляра, академика Ф. Мартина Руиса, нынешнего председателя Испанской ассоциации экономической истории Дж. Фонтаны Ласаро.

Отмечу также приоритет К. Маркса в осознании значимости учёта аксиологического фактора (“идеологического подтекста”⁴³). Развитие этого подхода, обогащённого неокантианской традицией интериоризации исторического исследования,⁴⁴ процедурой триангуляции (особенно т. н. внутриметодологической и межметодологической)⁴⁵ нужно рассматривать в качестве необходимого условия для историографического анализа.

Основными методологическими принципами диссертационного исследования являются диалектичность, историзм и системность.

Диалектический подход применительно к эпистемологии означает отрицание чистой онтологии и чистой гносеологии. Отсюда анализ гносеологических проблем осуществляется в единстве с проблемами социального бытия и как предметно-практическая деятельность. При этом “дилемма Риккерта” игнорируется, а формально-логическое изучение языка науки не рассматривается в качестве гносеологической задачи. Значимость диалектики, думаю, возрастает ещё больше в связи с тем, что современное понимание самой научности и принципов научности трансформировалось в спор–оппозицию между “количественниками” и “качественниками” о границах применения количественных и качественных методов при проведении научных исследований.

Кажется спорным мнение о том, что идеология историзма в нашей профессиональной среде уже как полстолетия перестала быть господствующей.⁴⁶ Историзм, требующий учета исторического контекста при изучении человека, его мышления и общественных институтов, остается краеугольным камнем историков.⁴⁷ Не случайно попытки ряда антропологов исследовать культурные явления вне конкретных временных рамок оказались несостоятельными.⁴⁸ Это тем более важно, что именно из антропологии посредством механизма трансляции в историческую науку в XX столетии проникли семиотико–структуральные конструкты и многие концепции.

Принцип системности реализуется трояко.⁴⁹ Во-первых, демографические характеристики (смертность, рождаемость, плодовитость, уровень брачности) рассматриваются в качестве компонентов единого целого, известного как тип (“модель”, “режим”) демографического воспроизводства. Во-вторых, в отличие от представителей до сих пор присутствующего в нашей демографической науки “стационарного” подхода, декларирующих то, что миграции не входят в предмет данной дисциплины,⁵⁰ я рассматриваю народонаселение Испании как динамичное образование. Поэтому значительное место в исследовании отведено миграциям. В-третьих, сами демографические модели выступают как подсистемы единого целого – общества. Потому в диссертации прослеживаются важные аспекты взаимодействия демографических переменных с социальными, экономическими и ментальными факторами.

В диссертационном исследовании были применены следующие общенаучные методы⁵¹: традуктивный, индуктивный, дедуктивный, анализ, синтез, описание, измерение, статический, динамический. Среди конкретно-исторических методов⁵² выделю историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический⁵³ и историко-системный. В нашей стране исследованием возможностей системно–структурального анализа занимались с 1960 гг. разработчики “Общей теории систем”. Однако в обширной библиографии посвящённой эвристическим возможностям метода в частных науках, работ об истории и для истории практически не было. Поскольку системный метод (правильнее называть его интегрально-аналитическим) допускал и требовал применения квантитивных методов исследования для выявления количественных параметров соответствующих качественных черт, постольку наибольшее внимание к нему проявили адепты клиометрии. Лучше всего соотношение категорий “система” и “структура”, системный и структуральный анализ раскрыт, полагаю, в работах И. Д. Ковальченко.⁵⁴ Для моего исследования также полезными оказались, в частности, процедура исследования такой структуры как “город”⁵⁵ и “этно–социальная общность”.⁵⁶ Из-за значительной административно–налоговой специфики Испанской монархии, да и самой Кастильской короны, что серьёзнейшим образом сказалось на формировании источников, были использованы элементы стадиально-регионального метода (А. Н. Чистозвонов рассматривал его как разновидность историко–сравнительного). В связи с дефицитом цензов XVII столетия и более качественным характером переписей населения позднего Нового времени был применен историко–ретроспективный метод и некоторые количественные методы.

^ Источниковая база диссертации диктовалась предметом исследования, пониманием необходимости выборочной перепроверки историографического материала конкретно-историческими источниками, а также доступностью самих источников. Основная информация собрана в библиотеках Москвы, Ленинграда, Мадрида, Алькала де Энарес, Севильи. Также использованы возможности МБА, Internet’а и Intranet’а. Значимость последних особенно возросла в связи с катастрофическим сокращением поступлений в страну зарубежной научной литературы в постперестроечный период и изменением режима доступа к электронным базам данных.

Для ориентации в специализированной литературе “докомпьютерного” периода использован библиографический справочник Historical Abstracts. Bibliography of the World’s Historical Literature – ABC – Clio Information services (California) с частичной перепроверкой по Índice histórico español (2 vols, Barcelona: Teide, 1955, 1957), Libro español (1965, 1975) и Bibliographie internationale de la Démographie historique (1982). При отборе журнальных статей использовался метод сплошной выборки до конца 1980-х гг. (для профильных журналов по настоящее время), а в последующий период – электронные поисковые системы общего характера⁵⁷ и специализированных центров.⁵⁸

Изученные конкретно-исторические источники можно свести к следующим группам:

1).Опубликованные цензы и переписи.

2).Опубликованные антологии законов, а также трактаты и извлечения из трактатов интеллектуалов (в т. ч. “арбитристов”, “проектистов” и “моралистов”) XVI-XVIII вв.

3).Факсимильные публикации словарей Нового времени.

Историографические источники включают в себя:

1).Справочные издания.

2).Интернет– и Интранет–ресурсы специализированных международных и испанских центров демографической истории, экономической истории, архивов и университетов.

3).Монографические и коллективные исследования, статьи из сборников и журналов отечественных авторов.

4).Рукописи (диссертации) российских специалистов.

5).Переводные монографические исследования и статьи зарубежных авторов.

6).Исследования на семи современных иностранных языках (кастильском, французском, английском, каталанском, итальянском, португальском, немецком). В т. ч. материалы Международных конгрессов исторических наук; Международных конгрессов по экономической истории; публикации конгрессов и конференций, проведённых под эгидой Международной комиссии по исторической демографии, Испанской ассоциации исторической демографии, Испанской ассоциации экономической истории, различных университетов и исследовательских центров, а также монографии и статьи из 53 журналов и ежегодных периодических изданий.

^ Научная новизна исследования. Данная диссертация является комплексной работой на стыке исторической демографии, демографии, социальной истории, палеомедицины. Это первое в российской испанистике специальное исследование, посвящённое истории испанской исторической демографии на примере анализа конкретно-демографических проблем Испании раннего Нового времени. Выявлена периодизация и дана характеристика этапов становления и эволюции исторической демографии с XVI в. по настоящее время; систематизированы представления об особенностях демографического развития Испании XVI-XVII вв. через категории “гомеостазис” и “демографические модели/субмодели”, а также с помощью социально-дифференцированного анализа демографического поведения. Кроме того, анализ развития испанской исторической демографии в контексте мировой испанистики позволил обобщить закономерности развития зарубежной исторической демографии за последние пятнадцать лет применительно к конкретно-исторической проблематике Европы раннего Нового времени.

^ Научная значимость диссертации состоит в том, что представленные материалы позволяют понять закономерности эволюции демографической мысли и исторической демографии Испании, а также современного этапа развития зарубежной исторической демографии. Знание демографической истории Испании – крупнейшей европейской страны раннего Нового времени, обогащает наши представления о диалектике взаимодействия социального и биологического, о закономерностях перехода от феодализма к капитализму, о специфических чертах присущих той эпохе.

Испания – одна из первых стран, где произошла ранняя консолидация спорадически возникающих (и исчезающих) элементов капитализма в относительно устойчивую подсистему. Существуют различные вариации объяснения этого феномена в рамках неоклассических, ортодоксально-марксистских, неомарксистских и др. парадигм. Огромный эмпирический материал, введённый в научный оборот после работ выдающегося американского испаниста Э. Дж. Гамильтона, настоятельно требует переосмысления имеющихся концепций. В частности, необходимо посмотреть с учётом историко-демографического материала на саму проблему “системообразующего фактора” в генезисе капитализма, уровни, иерархию, степень, формы взаимодействия таких агрегатных переменных как народонаселение, внешняя торговля, внутренняя торговля, производство и проч.

^ Практическая значимость исследования. Материалы и выводы диссертации необходимы для понимания закономерностей современного развития исторической демографии в Западной Европе, которая по уровню и масштабам явно опережает отечественную. Речь идёт, прежде всего, о характеристике теоретических установок и методологических подходов, разработке специальных методик, которые, несмотря на особенности источников, применимы для изучения российской истории. Анализ конкретно-историографических проблем полезен для осмысления закономерностей эволюции исторической демографии, её места в системе гуманитарных дисциплин, развития испанской исторической науки и испанистики. Конкретно-исторический материал можно использовать для уточнения представлений об истории населения Испании и Западной Европы в раннее Новое время, об истории Испании XVI-XVII вв. в целом, а значит для сравнительно-исторического анализа прошлого Европы. Результаты проведённого исследования применимы для написания учебников и при чтении историографических, а также страноведческих курсов по истории Испании, романских и латиноамериканских стран.

^ Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в монографии, статьях и тезисах общим объемом около 30 у. п. л. Результаты исследования освещались в докладах и сообщениях на I Международной конференции историков-клиометристов (Донецк, 1991), Всесоюзной конференции “К 500-летию открытия Америки” (Москва, 1992), Международной научно-практической конференции “Россия, Восток, Запад” (Владимир, 1997), II Международной конференции испанистов (Москва, 1999), Всероссийской конференции “Проблемы изучения военной истории” (Самара, 2005), II и III Всероссийских конференций по исторической демографии (Сыктывкар, 2005 и 2007), VII Конгрессе этнографов и антропологов России (Саранск, 2007).

^ Структура диссертации. Диссертация объёмом 527 страниц состоит из “Введения”, 4 глав, “Заключения”, “Списка использованных источников” (более 600) и двух приложений.

“Приложение I” включает в себя краткую характеристику территориально-административного устройства Кастильской короны и епископального деления Испании, а также 2 карты. Приложение II содержит перечень использованных журналов и периодических изданий (56). В диссертации 11 таблиц и 9 рисунков (3 графика, 6 диаграмм).

Основное содержание диссертации.

Первая глава “Институциональные основы исторической демографии” состоит из 2 параграфов. В первом параграфе “Основные этапы развития исторической демографии в Испании” рассмотрены вопросы о времени конституирования исторической демографии как науки, формировании ядра историко-демографической проблематики раннего Нового времени, становления и развития исторической демографии в Испании.

Автор относит себя к группе учёных (В. И. Козлов, Д. К. Шелестов, В. Перес Мореда, Д.-С. Реер, A. Симóн-и-Таррес и др.), которые считают, что историческая демография стала складываться как наука до т. н. “историографической революции” середины ХХ века. В основе противоположной позиции лежит, как думается, неверная абсолютизация институционального критерия или качественного изменения связки методы – источники, а, в конечном счете, отступление от требований историзма в понимании “научности”.

Вместе с тем следует различать процессы формирования ядра историко-демографической проблематики, становления демографии и исторической демографии как самостоятельных наук. В логическом смысле эти три процесса должны быть представлены в указанной хронологической последовательности, но исторически они взаимопереплетались. В соответствии с представлениями о значимости проблем народонаселения, характера использованных источников и методик, а также состава специалистов в истории испанской историко-демографической мысли и исторической демографии выделено четыре этапа развития и дана характеристика этих этапов.

Первый этап связан с творчеством интеллектуалов XVI-XVII вв.: т. н. арбитристов–экономистов, теологов, педагогов, правоведов и специалистов в области генеалогии. В этот период формируется мнение о сущности т. н. “испанского декаданса” как демографического кризиса (П. Фернандес Наваретте), предпринимаются попытки определения причин этого кризиса и способы выхода из него. Для этой цели эпизодически привлекаются приходские книги (С. де Монкада), некоторые цензы (Ф. Мартинес де ла Мата).

Второй этап развития испанской историко-демографической мысли охватывает XVIII-XIX вв., когда среди элит испанского общества распространяются идеи рационализма, а государство начинает проявлять систематический интерес к демографической информации. Тогда же формируется демография как наука. Наиболее значимый результат данного периода – публикация Т. Гонсалеса Эрнандеса (1829) уцелевших цензов за 1528-1536, 1541, 1569, 1587, 1591, 1616, 1625, 1646-1647 гг., которые содержали богатую информацию о народонаселении. Отмечу также частично реализованный проект подготовки “Историко-географического словаря Испании” на рубеже XVIII-XIX вв.. В многочисленных статьях об отдельных посёлках и в сводных статьях единственной опубликованной региональной части двухтомного «Словаря» по Стране Басков и Наварре дана дисперсионная информация о численности домовладений, иногда количестве жителей с конца XIV по XVIII вв. Это позволило в будущем выявить тенденции демографической динамики и помочь в определении величины (коэффициента) семьи/домохозяйства. Интерес представляют также генеалогические сведения местных королевских династий и аристократических линажей.

Третий этап развития испанской исторической демографии датируется примерно концом XIX в. – серединой ХХ в. Хотя ведущую роль в эти годы продолжали играть статистики и демографы, всё больший интерес к историко-демографическим сюжетам начинают проявлять историки. В конце XIX столетия появились качественные образцы "археологической медицины" (С. Банус, позднее Г. Мараньон), фундаментальные труды по генеалогии Ф. Фернандеса де Бетенкурта. В 1930 гг. Х. Руис Алманса вновь, после М. Колмейро, вводит в научный оборот “ценз Т. Гонсалеса”. Тем не менее, в эти годы историческая демография оставалась в тени демографии, а главный исследовательский потенциал в этой сфере был сосредоточен на кафедрах географии.

Четвёртый – современный – этап в развитии испанской исторической демографии начинается с середины XX в.⁵⁹ Благотворное воздействие на её эволюцию оказали методологические установки и наработки французских “Анналов”, а затем “Кембриджской группы истории населения и социальной структуры”. Главными пропагандистами “Анналов” в Испании стали представители “школы Висенса Вивеса”, а позднее галисийские историки группировавшиеся вокруг А. Эйраса Роэля. Рост популярности, начиная с 1970-х гг., методик учёных “Кембриджской группы” был связан с поворотом к построению динамичных демографических моделей и использованию сложных вариантов ретроспективного анализа.

В 1960-1970 гг. дисциплина развивалась в тесных контактах с экономической историей. В 1990-е гг. стремление понять мотивы демографического поведения стимулировало сближение исторической демографии с социальной историей и антропологией/этнологией. В 1982 г. была создана “Испанская ассоциация исторической демографии” (АЕДИ), что стало мощным стимулом для дальнейшего развития исторической демографии в стране. Официальными печатными органами ассоциации являются журнал Revista de Demografía Histórica (в прошлом Boletín de la Asociación de Demografía Histórica) и бюллетень текущих событий Noticias ADEH.

В настоящее время историческая демография является одной из самых динамичных отраслей исторического знания в Испании. В результате испанская историческая демография во многом преодолела разрыв с передовыми национальными историографическими подразделениями. Это можно объяснить следующими важнейшими обстоятельствами. Во-первых, испанская демография имеет за спиной многие поколения эрудитов, демографов, географов, экономистов, историков, которые разрабатывали отдельные аспекты истории народонаселения, искали подходы к объяснению закономерностей его движения. Во-вторых, как это ни парадоксально, но сегодняшние успехи исторической демографии связаны с её долгим игнорированием официозной наукой. Постоянный интерес консервативной историографии к эпохе имперского величия Испании и засилье традиционалистов в новистике в первые десятилетия франкизма вынудили прогрессивно мыслящих историков сосредоточиться на разработке «целинных» сюжетов и проблем. В-третьих, благотворно сказалось многоканальное и многоуровневое влияние передовых зарубежных школ, специализировавшихся в области исторической демографии. В результате научная молодёжь Испании, восприимчивая к новому, смогла быстро усвоить новаторские подходы и наработки. В-четвёртых, плодотворной работе современных испанских историков способствует разнообразная и обильная документация – одна из лучших для Европы раннего Нового времени.

Второй параграф “Основные источники” содержит характеристику “прямых” (приходские книги, цензы/переписи, региональные цензы – т. н. падронес) и “косвенных” источников по исторической демографии. Классифицированы виды приходских книг, подробно рассмотрены особенности основных приходских актов (книги крещений, браков и усопших). В параграфе проанализированы особенности цензов (включая разные списки) Кастильской и Арагонской корон в период с конца XV до середины XVIII вв., а также переписей XVIII-XIX вв. Рассмотрены результаты публикации и перспективы сканирования первичных материалов, как цензов, так и переписей.

С точки зрения хронологии начала регистрации и сохранности приходские книги Кастильской короны уступают в Европе только английским. Однако кастильские цензы XVI и XVII столетий (семь и пять соответственно) по качеству и частоте проведения не имеют аналогов в этой части света. Указанные источники, особенно Кастильской короны, население которой превышало 80% от всего населения Испании, создают прочную основу для изысканий историков-демографов и дают основание прогнозировать возрастание роли испанистики в мировой исторической демографии Нового времени.

^ Вторая глава “Демографические характеристики Испании XVI-XVII вв.” состоит из двух параграфов. Первый параграф “Динамика народонаселения” посвящён описанию движения населения Кастильской и Арагонской корон. Динамика населения реконструирована методом ретроспекции. Для этого предварительно критически проанализированы данные цензов, переписей и конкретно-исторических работ, а также рассмотрена проблема т. н. коэффициента двора (базовой фискально-хозяйственной единицы) в связи с практикой проведения цензов по подворному принципу. Методологической основой решения последней задачи (во многом технической) стала дискуссия о структуре семьи/домашнего хозяйства. Главные усилия исследователей коэффициента двора были направлены на перепроверку данных взаимодополняющих источников (приходских книг, падронес и цензов). Можно выделить следующие подходы к определению среднедушевой величины фискальной единицы: поиск среднеарифметической (М. Колмейро, Ф. Бустело); выявление локальных и региональных типов семей (А. Фове-Шамо, Р. Уолл, Ф. Чакон Хименес). Один из важнейших итогов изысканий последних лет в этой области – снижение среднестатистической численности двора/семьи с 5–5,5 человек до 3–4. Работы испанистов (особо отмечу исследовательскую группу в Мурсии во главе с Ф. Чаконом Хименес) показали доминирование в ту эпоху нуклеарных семей, что подтверждает ситуацию, ранее обнаруженную в Англии и во Франции. В то же время нужно иметь в виду пространственную и временную вариативность композиции и численности семьи/хозяйства в соответствии с региональными, этно-культурными особенностями и с логикой развития самой семьи.

В целом движение населения в Испании той эпохи описывается в рамках теории неомальтузианского цикла. Изыскания Ф. Руиса Мартина, А. Молине-Бертран и многих других позволили воссоздать к началу 1980-х годов общепринятую (с некоторыми нюансами) картину движения населения Кастильской короны. Важнейший вклад в исследование демографической конъюнктуры Арагонской короны внесли представители “школы Висенса Вивеса” (Х. Надаль Ольер, Х. Реглá Кампистол), французские испанисты П. Виляр и Б. Венсан.

Максимальные значения численности населения Испании для раннего Нового времени составили примерно 7,2 млн. человек в 1591 г. (в т. ч. Кастильская корона около 6,09 млн.). Восходящая фаза демографического цикла в Кастильской короне датируется примерно 1520-1590 гг. С точки зрения динамики роста можно выделить 4 зоны: северо-западная (Галисия, Кантабрия, часть Леона); Старая Кастилия (включая часть Леона); Новая Кастилия и Андалусия. По показателям абсолютного роста лидировали Новая Кастилия (до 1580–х гг.) и северо-запад. Это предопределило повышение удельного значения Новой Кастилии на протяжении XVI столетия в населении Кастильской Короны. XVI век для Арагонской короны также был позитивным, хотя темпы демографического роста были ниже кастильских. По самому Арагону выборки показывают, что пик крестин здесь пришёлся на 1590-1600–е гг. В Каталонии демографический подъём был настолько медленным (с ясно выраженной стагнацией в первую половину столетия), что восстановление после средневекового кризиса произошло только примерно к 1570 г. В Королевстве Валенсия рост населения наблюдался до конца 1580–х гг.

Наибольшие споры вызывает вопрос о хронологии и масштабах демографического кризиса в Кастильской короне. Традиционно рубежом в демографической конъюнктуре Кастильской короны считается пандемия чумы 1596-1602 гг. По современным оценкам она унесла от 600 до 700 тысяч жизней (Б. Беннассар, В. Перес Мореда). Вместе с тем, применение различных ретроспективных методик и точечные выборки позволяют отодвинуть время начала фазы демографического надира в Кастильской короне на четверть столетия – т.е. в 1620-е гг. (А. Санс Гарсиа) или даже во вторую четверть XVII в. (Д.-С. Реер, М. Ливи Бачи). Подобное объясняется значительным естественным демографическим потенциалом восстановления путём увеличения брачности за счёт сокращения целибата в рекреативных когортах и снижения возраста вступления в первый брак. Важную компенсаторную роль также играли повторные браки: они составляли 30% и выше от общего числа свадеб в этот период. Депрессия после кризиса второй четверти XVII в. продолжалась на большей части Кастильской короны до 1670-1680–х гг. Вместе с тем динамизм демонстрировали Галисия и Кантабрия (рост населения до конца столетия), Андалусия (примерно до 1679 г.) и Мадрид.

Пандемия 1596-1602 гг. Арагонскую корону почти не затронула. Для Валенсии, в меньшей степени для Арагона, рубежом стала депортация морисков 1609-1614/15 гг. Хотя в Валенсии с 1620 г. наблюдался рост рождаемости и населения (до 1726 г.), преодолеть катастрофические последствия изгнания морисков удалось только к концу XVII столетия. В Арагоне, как свидетельствует динамика крещений, кризис наблюдался в 1611-1635 гг. Затем до середины века был подъём, который сменился стагнацией в третью четверть XVII столетия и новым подъёмом с 1685 г. В Каталонии кризис разразился в 1620–е гг. и продлился до 1660 г. После этого начинается демографический рост, который продлился вплоть до начала Войны за испанское наследство.




Ряд1 – по литературным данным с максимальным значением за 1591 г. (8,485 млн. ч.)

Ряд2 – по литературным данным с минимальным значением за 1591 г. (7,88 млн. ч.)

Ряд3 – данные по цензам и вторичным источникам с коррекцией автора

(7,2 млн. ч. в 1591 г.)

Анализ фаз кризиса и выхода из кризиса неомальтузианского цикла в Испании позволяет выделить следующие типы реакции на демографический кризис: классически-традиционный, традиционно-миграционный, социально-реформаторский и модернизационный. При первом типе сокращение сельского населения со временем оборачивалось повышением предложения земли, сокращением спроса на продовольствие, стабилизацией денежно-финансовой ситуации. И на фоне улучшения экономической конъюнктуры уже вновь наблюдался рост числа браков за счёт сокращения светского и церковного целибата, снижения брачного возраста, повторных браков вдов и вдовцов. Как следствие, увеличивалась рождаемость, что при благоприятных условиях могло дать старт новому неомальтузианскому циклу. Типичным примером такой реакции была Старая Кастилия. Для зон второго типа, как правило, собственный рекреативный потенциал был недостаточен. Однако комплекс экономических и социо-культурных преимуществ (как реальных, так и мнимых) привлекал, особенно в промышленные центры и столицы, мигрантов из сельских округ или депрессивных регионов. Третий тип был связан с изменениями структуры собственности, хотя, по большому счету, и он не выводил за рамки традиционного общества. Суть его сводится к крестьянско-уравнительному разделу земли и созданию, таким образом, экономической основы демографического роста (Гранадское королевство после депортации местных морисков). Наконец, демографический рост за счёт модернизации аграрного производства (внедрение новых сельскохозяйственных культур и огораживание земли), интенсивного развития межрегиональной торговли наблюдался в Галисии, Кантабрии, Астурии, а также в Западной Андалусии.

Второй параграф “Описание демографической “модели” в Испании” посвящён истории теоретического осмысления закономерностей движения населения. Показано, что на современном этапе основной теорией для объяснения особенностей воспроизводства населения традиционного и переходного (к капитализму) обществ является неомальтузианство, а важнейшим методом генерализации выступает конкретно-историческая типология.

Параметры основных элементов демографического гомеостазиса Испании в раннее Новое время позволяют отнести его к т. н. “средиземноморской” или “южной” модели воспроизводства населения традиционного типа. Этой модели в отличие от северо-западной Европы были свойственны более ранний возраст вступления женщин в первый брак, бóльшая плодовитость/рождаемость и более высокая детская смертность. Ближе всего усреднённым общеиспанским показателям соответствовали Наварра и Астурия.

Для определения нормы смертности в испанистике обычно используют методику итальянцев М. Ливи Бача и М. дель Плата. Фундаментальный вклад в изучение смертности внёс В. Перес Мореда. Как свидетельствуют труды многочисленных специалистов, обычная или нормальная смертность составляла в Испании 35-40 промилле (самый низкий показатель для эпохи зафиксирован в Англии – от 22 до 29‰). В XVII столетии этот показатель несколько вырос, но был меньше, чем в последней четверти XVI или в XIX вв. Об основных тенденциях эволюции обычной смертности наиболее наглядно свидетельствуют данные по центральной части территории Кастильской короны. Вопреки стереотипам показатели кризисного XVII в. здесь отнюдь не выбиваются из общего ряда. Особо подчеркну то, что эти области относились к самой депрессивной территории Испании.

Таблица 1. Средневзвешенный индекс смертности по 12 областям

внутренней Испании в Новое время

период	1576-1600	1601-1625	1626-1650	1651-1675	1676-1700	1701-1725	1726-1750	1751-1775	1776-1800	1801-1825	1826-1850
индекс	827	515	583	392	456	438	519	461	454	633	333