Вальтер Скотт. Собр соч в 8 томах. Том М

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Скотт. Пуритане Вальтер Скотт. Собр соч в 8 томах. Том М.: Правда, Огонек, 1990 Перевод, 8045.34kb.
• Вальтер Скотт. Уэверли, или шестьдесят лет назад Вальтер Скотт. Собрание сочинений, 8083.67kb.
• Источник ocr: Собр соч в 4-х томах; "Урания", М., 1996 г., том, 4377.13kb.
• Тема Кол-во страниц, 20.75kb.
• Платон. Собр соч. В 4 т. Т м.: Мысль, 1993. 528с. (Филос насл. Том 116.) С. 81-134., 1118.11kb.
• Шопенгауэр А. Избранные произведения / Сост., авт вступ ст и примеч. И. С. Нарский, 3496.22kb.
• Cols=2 gutter=83> литература маркс К., Энгельс, 345.97kb.
• Дэвид Дайчес, 1633.42kb.
• Вальтер Скотт Айвенго, 6276.71kb.
• Жюль Верн. Пятнадцатилетний капитан, 5397.75kb.

Глава XXX


Сюда, друзья веселые! Давайте

Резвиться, словно феи в свете лунном,

Вокруг монаха, что с крестин иль свадьбы

Спешит к себе в обитель поздней ночью,

Как вздрогнет он, как пьяную походку

Сменить на шаг достойный поспешит,

Как станет вспоминать слова молитвы,

Но сможет вспомнить лишь припев застольный


Старинная пьеса


Нисколько не умеряя своего обычного крупного и твердого шага, юдаллер

подошел к хижине, откуда теперь уже явственно доносились звуки скрипки. Но

если ширина его шага и твердость оставались прежними, то ноги он зато

переставлял гораздо медленнее обычного, ибо, как осторожный, хотя и храбрый

генерал, желал, прежде чем напасть на врага, произвести разведку. Вдруг

верный Лоренс Сколи, не отстававший ни на пядь от своего господина, шепнул

ему в самое ухо:

- Уж это как вам угодно, сэр, а только сдается мне, что дух, который

так здорово наяривает на скрипке, если он взаправду дух, верно, дух мейстера

Клода Холкро, а на худой конец - его привидение. Никогда и никто еще из тех,

что водят смычком по струнам, не жарил так ловко добрую старую песенку

"Красивая, счастливая", как он.

Магнус сам тоже склонялся к подобному выводу, ибо узнал бойкую игру

жизнерадостного старого музыканта, и окликнул его сердечным: "Эй, эй,

здорово!" В ответ из хижины донесся веселый голос его старинного

собутыльника, и Клод Холкро собственной персоной появился на берегу.

Юдаллер подал знак своим спутникам подойти ближе, а сам после горячих

приветствий и многих рукопожатий спросил его: какого дьявола наигрывает он

свои старинные мотивы в столь неприютном месте, словно сова, кричащая на

луну?

- Скажите-ка мне лучше, фоуд, - ответил ему Клод Холкро, - вы-то сами

как попали сюда? Да еще, клянусь честью, вместе с вашими прелестными

дочерьми! Ярто Минна и ярто Бренда... "Здесь, на песчаном берегу, я руку вам

пожать могу", как сказал достославный Джон, а может быть, и какой-то другой

поэт, по такому же поводу. Как появились вы здесь, словно два прекрасных

лебедя, озаряя сиянием сумерки и превращая в серебро все, что попираете

ногами?

- Сейчас вы это узнаете, - ответил Магнус. - Но что у вас там за

приятели в хижине? Мне кажется, я слышу голоса.

- Да, собственно говоря, никого, - сказал Клод Холкро, - кроме

злополучного управляющего да моего дьяволенка Джайлса. Я... Но входите,

входите, взгляните, с каким комфортом мы здесь подыхаем с голоду: кругом не

достать ни куска соленой трески ни за деньги, ни из милости.

- Ну, из этой беды мы вас отчасти выручим, - заявил юдаллер, - ибо,

хотя большая часть нашего ужина и полетела через скалы Фитфул-Хэда в глотки

тюленям и акулам, но кое-что из наших припасов еще осталось. Эй, Лори, тащи

сюда вифду!

- Йокул, йокул!* - весело ответил Лоренс и поспешил за корзиной.

______________

* Йокул - "да, сэр"; норвежское выражение, до сих пор еще широко

употребляемое в Шетлендии. (Прим. автора.)


- Клянусь чашей святого Магнуса*, - воскликнул Холкро, - и самым

дородным епископом, который когда-либо осушал ее, ваши кладовые никогда не

бывают пустыми, Магнус! И я уверен, что для друга в нужде вы сумели бы,

подобно старому Лагги, наудить и вареного, и жареного в Кибстерском омуте**.

______________

* Чаша святого Магнуса - деревянный сосуд огромных размеров, который

хранился в Керкуолле и преподносился каждому новопосвященному епископу

Оркнейских островов. Если последний оказывался в состоянии осушить его

залпом - подвиг, достойный Геракла или Рори Мхора из Данвегана, то это

считалось предзнаменованием чрезвычайно обильного урожая. (Прим. автора.)

** Лагги, знаменитый колдун, имел обыкновение, когда непогода мешала

выходить в море на рыбную ловлю, удить рыбу с высокой крутой скалы в месте,

которое так и называлось - холм Лагги. Он также, находясь вместе с другими

рыбаками в море, неоднократно вытаскивал сетями уже приготовленную рыбу,

которую его товарищи, храбрые по своей природе люди, смело ели, не

задумываясь над тем, кто выполнял тут обязанности повара. Кончилось, однако,

тем, что бедняга был осужден и сожжен в Скэллоуэе. (Прим. автора.)


- Ну нет, тут вы ошибаетесь, ярто Клод, - ответил Магнус Тройл, -

хитрый дьявол не только не позаботился снабдить меня ужином, но, сдается

мне, захватил сегодня вечером большую часть моих припасов. Но я рад буду

по-братски разделить с вами все, что от них осталось.

Тем временем путники вошли в хижину. То была лачуга, насквозь

пропитавшаяся запахом сушеной рыбы, с потолком и стенами, почерневшими от

копоти. Незадачливый Триптолемус Йеллоули сидел у огня, разведенного из

сухих водорослей, обломков выброшенного морем дерева и небольшого количества

торфа. Единственным его собеседником был босоногий светлоголовый

мальчик-шетлендец, который в случае надобности выполнял при Клоде Холкро

роль своеобразного пажа: носил на спине его скрипку, седлал ему пони и с

охотой и почтительностью оказывал прочие мелкие услуги. Безутешный агроном

(таковы были, во всяком случае, отражавшиеся на его лице чувства) выразил

весьма малое удивление и еще меньшую радость при виде старого Тройла и его

спутников. Однако после того, как новоприбывшие уселись вокруг огня

(близость которого была далеко не лишней в сырую ночь), открыли корзину, и

глазам Триптолемуса предстали, обещая достаточно обильный ужин, изрядное

количество ячменного хлеба и вяленой говядины, а сверх того, еще скляница с

бренди, правда, по размерам уступающая той, которую безжалостная рука

Паколета вылила в океан, достойный управляющий ухмыльнулся, хихикнул, потер

руки и осведомился, как поживают его друзья из Боро-Уестры. Когда каждый

получил свою долю необходимого подкрепления, Магнус снова спросил, обращаясь

к Холкро и особенно к управляющему, каким образом очутились они в такой

глуши, да еще так поздно ночью.

- Мейстер Магнус Тройл, - ответил Триптолемус после того, как вторая

чашка бренди подняла его дух настолько, что он смог начать свою грустную

повесть, - прошу вас, не думайте, что несчастье мое - пустяк. Здорово должен

подуть ветер, чтобы высыпалось зерно из моего колоса, - вот какой я породы.

Много на веку своем видел я и Мартыновых, и троицыных дней, а это ведь дни,

особо опасные для лиц моей профессии, и всегда-то, всегда стойко выдерживал

все удары. Да только похоже на то, что здесь, в этой вашей растреклятой

земле, меня, ей-Богу, в гроб загонят! Господи, прости мне божбу и

ругательства, да ведь известно: с кем поведешься, от того и наберешься.

- Но ради всего святого! - воскликнул юдаллер. - Что же с этим

несчастным случилось? Послушайте, приятель, ведь когда вы врезаетесь плугом

в еще нетронутую землю, то понятно, что он нет-нет, да и наткнется на

камень. А ведь вы должны бы показывать нам пример терпения, раз прибыли

сюда, чтобы учить нас.

- Лукавый направлял мои стопы, когда я ехал сюда, - ответил

управляющий, - уж лучше бы взялся я улучшать Клохнебенские камни!

- Но в чем же дело в конце концов? - спросил юдаллер. - Что случилось,

на что вы жалуетесь?

- На все, что свалилось мне на голову с того самого дня, как я

высадился на этот ваш остров, - ответил агроном, - проклятый, думается мне,

с первого дня сотворения мира и назначенный быть обиталищем бродяг, воров,

распутниц (прошу прощения у леди), колдуний, вещуний и прочих исчадий ада.

- Клянусь честью, - воскликнул Магнус, - недурной перечень! И услышь я

от вас в другое время хоть половину всего этого, так я сам превратился бы в

учителя, чтоб улучшить ваши манеры, и здорово проучил бы вас дубинкой.

- Сжальтесь, мейстер фоуд, или мейстер юдаллер, или как вас тут еще

называют! - взмолился управляющий. - Раз вы человек могущественный, так вам

и милость к лицу: войдите в положение несчастного, который, ни в чем еще

хорошенько не разбираясь, попал в этот ваш земной рай. Он просит пить - ему

несут какой-то кислой сыворотки (я не о вашем бренди говорю, оно-то у вас -

первейший сорт); он просит есть - ему несут соленых рыбешек, которыми

подавился бы сам сатана! Он зовет своих батраков и велит им работать, да не

тут-то было! Оказывается, что сегодня - день святого Магнуса, или святого

Ронана, или еще там какого-нибудь дьявольского святого. А то еще окажется,

что молодчики встали не с той ноги, или увидели сову, или заяц перебежал им

дорогу, или им приснилась жареная лошадь, одним словом, работать нельзя!

Дайте им лопату - и они будут держать ее так, словно она жжет им пальцы, но

заставьте их танцевать - и вы увидите, устанут ли они когда-нибудь прыгать и

ногами дрыгать.

- А почему бы и не попрыгать им, бедняжкам? - спросил Клод Холкро. -

Благо есть еще кому сыграть им на скрипке!

- Ну, понятно, понятно, - ответил, покачав головой, Триптолемус. -

Вы-то как раз и есть самое подходящее лицо, чтобы потакать им в этом. Но

слушайте дальше: только вскопал я кусок самой лучшей своей земли, как

является какой-то нахальный нищий, - ему, видите ли, нужен огород, или,

по-вашему, плэнти крув, - огораживает камнями участок в самой середине моего

поля, да так бесцеремонно, словно сам одновременно и лэрд, и арендатор, и

как ты с ним ни спорь, он начинает все-таки разводить на нем свои овощи. А

то еще: только это сел я однажды за свой скудный обед и думал, что хоть

теперь-то обрету желанный мир и покой, но не тут-то было - врываются ко мне

с криком один, два, три, четыре, целая полдюжина долговязых парней, которые

Бог весть где шатались; принимаются они костить меня за то, что держу я от

них на запоре свою собственную дверь, и съедают добрую половину того, что

стараниями моей сестры - а она у меня не слишком-то на этот счет щедра -

было предназначено для моего собственного обеда! После этого является

какая-то ведьма с волшебным жезлом в руке и заставляет ветер то подниматься,

то стихать, как ей заблагорассудится, а потом принимается командовать у меня

в доме, словно она в нем хозяйка, и я должен еще благодарить небо, что не

унесла она с собой самые стены.

- Однако, - сказал фоуд, - вы так и не ответили мне, каким образом,

черт подери, пришвартовались вы здесь?

- Имейте терпение, уважаемый сэр, - ответил обиженный управляющий, -

послушайте, что будет дальше, ибо, пожалуй, мне следует рассказать вам все

без утайки. Надо вам знать, что однажды сделал я небольшую находку, и она

могла бы примирить меня с моей участью...

- Как, находку! - воскликнул Магнус. - Вы имеете в виду находку после

кораблекрушения? Стыдитесь, стыдитесь, вам следовало бы подавать хороший

пример другим!

- Нет, нет, кораблекрушением тут и не пахло, - ответил управляющий, - а

если хотите знать, то случилось мне поднять как-то каменную плиту, что под

очагом в одной из верхних комнат в Стурборо; сестра моя, видите ли, считает,

что в доме достаточно и одного очага, а топить остальные - только лишняя

трата, а мне к тому же нужен был камень, чтобы давить на нем ячмень. И как

бы вы думали, что я под ним обнаружил? Целый рог, полный старинных монет,

правда, все больше серебряные, но золото между ними тоже так и поблескивало.

"Ну, - подумал я, - привалило наконец нам счастье", и сестра моя Бэйби тоже

так подумала, и мы уже готовы были примириться со страной, где в гнездах

находятся такие чудесные яички. А потом мы снова прикрыли камнем этот рог -

мне-то он казался настоящим рогом изобилия, - и для большей верности Бэйби

каждый день раз по двадцать наведывалась в ту комнату, да и сам я нет-нет да

и заглядывал туда.

- Честное слово, приятное, должно быть, развлечение, - заметил Клод

Холкро, - созерцать рог, полный твоего собственного серебра. Интересно,

развлекался ли хоть раз в жизни подобным образом достославный Джон Драйден?

А уж за себя поручусь, что ничего подобного в моей жизни не бывало.

- Но вы забываете, ярто Клод, - возразил юдаллер, - что ведь наш

приятель только пересчитывал деньги милорда губернатора. Раз он так следит

за соблюдением прав короля на китов и обломки кораблей, то он, разумеется,

не забудет их и там, где дело идет о кладе.

- Э-хм, э-хм, кхе, кхе, э-хм, - пробормотал Триптолемус, на которого

напал внезапный приступ кашля. - Конечно, права милорда были бы соблюдены,

ведь клад-то попал, смею сказать, в руки честнейшего человека во всем

Энгюсшире, не говоря уже о Мирнее. Но вы послушайте только, что случилось

дальше. Однажды поднялся я в заветную комнату убедиться, что все в порядке и

спокойно, да как раз отсчитать монеты, что пришлись бы на долю его

светлости, ибо, разумеется, тот, кто поработал, иными словами, тот, кто

нашел клад, тоже достоин получить что-нибудь; а некоторые ученые даже

говорят, что если нашедший облечен полной доверенностью и всей полнотой

власти своего dominus* или старшего лорда, то ему принадлежит даже все

полностью. Но оставим этот щекотливый вопрос in apicibus juris**, как мы

обычно выражаемся в Сент-Эндрюсе. Итак, сэр, а также вы, леди, представьте

себе, что когда я поднялся наверх, в ту самую комнату, я увидел в ней

отвратительного, безобразного и страшного карлика - ему не хватало разве

только копыт и рогов, чтобы выглядеть самим дьяволом, - который считал

серебро из моего рога! Я не из робкого десятка, мейстер фоуд, но, полагая,

что в подобном деле следует поступать с особой осторожностью, ибо у меня

были основания думать, что тут не обошлось без колдовства, я обратился к

карлику по-латыни, поскольку это самый подходящий язык для объяснения с

нечистой силой. Я заклинал его in nomine*** и все прочее, теми словами,

которые мое скудное образование способно было столь внезапно мне подсказать;

по правде говоря, их было не так-то уж много и не такая-то уж чистая это

была латынь - слишком, видите ли, мало лет провел я в колледже и слишком

много - за плугом. Так вот, джентльмены, карлик сначала вздрогнул, словно

услышав нечто, чего не ожидал, затем опомнился, уставился на меня зелеными,

как у дикой кошки, глазами и раскрыл рот, огромный, словно жерло печи, и

черт меня побери, если в нем имелось хоть подобие языка, какое только я мог

бы заметить! А безобразную свою рожу он скривил совсем как бульдог - я видел

один раз на ярмарке, как бульдог бросился на необъезженную лошадь. Ну, тут я

немного оробел и почел за лучшее спуститься вниз и позвать свою сестру

Бэйби: она-то не боится ни псов, ни бесов, особенно если дело коснется до

серебряных малюток пенни. Она у меня так же смело лезет в драку, как и

Линдсен и Огилви; видел я их, как они дерутся, когда Доналд Мак-Доннох или

другой кто из той же шайки спускается с гор на берега Айлея. Но старая

никчемная баба Тронда Дронсдотер - уж звали бы ее просто Трондой, без всяких

там прибавлений - как раз в это время прибежала к моей сестре и принялась

визжать и выть, словно целая свора собак. Тут я решил, что нечего мне дальше

одному, как говорится, пашню пахать, а лучше дождаться сестры. Так я и

сделал, но когда мы с ней поднялись наконец наверх, в комнату, где сидел

карлик, дьявол, или как там его еще, оказалось, что и карлик, и рог, и

серебро - все пропало! Словно кошка вылизала то место, где я их видел.

______________

* господина (лат.).

** среди вершин юриспруденции (лат.).

*** именем [Божьим] (лат.).


Тут Триптолемус прервал свое необыкновенное повествование, в то время

как остальные присутствующие с изумлением посмотрели друг на друга, а

юдаллер шепнул Клоду Холкро:

- По всем признакам это был, очевидно, либо сам черт, либо Николас

Стрампфер. Если это был Ник, так, значит, он больше колдун, чем я

предполагал. На будущее время так и будем знать. - Затем, обратившись к

управляющему, он прибавил: - А не заметили вы, каким образом этот ваш карлик

убрался восвояси?

- По правде говоря, нет, - ответил Триптолемус, боязливо оглядывась

кругом, словно преследуемый своими воспоминаниями. - Ни я, ни Бэйби - а она

больше сохранила присутствие духа, ибо не видела, как я, такого страшного

зрелища, - не заметили никакой лазейки, через которую он мог бы скрыться.

Правда, Тронда сказала нам, будто видела, как он вылетел из окна западной

башни нашего старого дома, по ее словам - на драконе, однако, поскольку

дракон - животное сказочное, я склонен считать ее утверждение deceptio

visus*.

______________

* обманом зрения (лат.).


- А нельзя ли спросить, - вставила свое слово Бренда, которой любопытно

было узнать как можно больше о своей тетке Норне и ее друзьях, - каким

образом это привело к тому, что мейстер Йеллоули очутился здесь, и притом

еще в столь неурочное время?

- Совсем наоборот, миссис Бренда, этот час следовало бы назвать самым

урочным, ибо он доставил нам удовольствие насладиться вашим любезным

обществом, - ответил Клод Холкро, чье живое, как ртуть, воображение намного

опередило медлительное мышление агронома и которому надоело уже так долго

молчать. - Говоря по правде, миссис Бренда, это я посоветовал нашему другу

управляющему, чей дом мне случилось посетить сразу же вслед за злосчастным

событием (и где, к слову сказать, по причине, должно быть, смятенного духа

хозяев, я был принят довольно холодно), это я посоветовал управляющему

повидать нашу дорогую приятельницу, обитающую в Фитфул-Хэде, учитывая

некоторые обстоятельства, на основании которых другой, особенно близкий мне

приятель (здесь старый поэт бросил взгляд на Магнуса) тоже сделал, очевидно,

свои выводы. Недаром говорят: чем ушибся, тем и лечись. А поскольку наш друг

управляющий не решается ездить верхом вследствие кое-каких неприятностей,

которые причинили ему наши пони...

- Сущие черти, - произнес Триптолемус вслух, бормоча в то же время себе

под нос: "Как, впрочем, и все живые существа, что пришлось мне встретить в

Шетлендии".

- Итак, фоуд, - продолжал Холкро, - я решил доставить его в Фитфул-Хэд

на своей шлюпочке, которой мы с Джайлсом управляем так, словно это

адмиральский катер с полным составом гребцов. Пусть мейстер Йеллоули

расскажет вам, как лихо, чисто по-морскому, провел я ее в небольшую гавань в

какой-нибудь четверти мили от жилища Норны.

- Хотел бы я, клянусь небом, чтобы вы столь же благополучно доставили

меня обратно, - сказал управляющий.

- Ну, конечно, конечно! - воскликнул поэт. - Ведь, как говорит

достославный Джон:


В опасности я смелый мореход,

Отрадно мне волненье грозных вод,

Я бурь ищу, а в штиль держу я путь

Вдоль отмелей, чтоб ловкостью блеснуть.


- Ну, не очень-то я блеснул умом, когда вверил свою судьбу вашему

попечению, - сказал Триптолемус, - а вы - и еще того меньше, когда

перевернули шлюпку в самом горле воу, как по-вашему называется бухта. Даже

этот бедный мальчик, который чуть не потонул, и тот говорил вам, что парус у

вас был слишком полон. А вы еще привязали веревку к той деревяшке, что

торчит у борта, когда вам захотелось поиграть на скрипке.

- Как! - воскликнул юдаллер. - Вы завернули шкот за банку? Но ведь это

же крайне неосторожно!

- Так оно и вышло, - продолжал агроном, - и первый же порыв ветра, а их

в этих краях долго ждать не приходится, опрокинул шлюпку, словно хозяйка -

подойник. И ничего-то мейстер Холкро не хотел спасать, кроме своей скрипки.

Бедный мальчик поплыл, как спаниель-водолаз, а мне пришлось из последних сил

бороться за свою жизнь, вцепившись в одно из весел. Вот таким-то образом мы

и оказались здесь, совершенно беспомощные, и если бы счастливый ветер не

занес сюда вас, нам нечего было бы есть, кроме куска норвежского сухаря, где

больше опилок, чем ржаной муки, и который на вкус скорее напоминает

скипидар, нежели что-либо иное.

- Но мы, кажется, слышали, - сказала Бренда, - когда шли по берегу, что

вам было здесь очень весело.

- Вы слышали скрипку, миссис Бренда, - ответил управляющий, - и,

пожалуй, вы думаете, что там, где звучат песни, не может быть голодных

желудков. Но ведь это была скрипка мейстера Клода Холкро, и он, я уверен,

стал бы пиликать на ней даже у смертного ложа своего отца, даже на своем

собственном, пока пальцы его были бы еще в состоянии щипать струны. А что до

меня, так мне тем тяжелее было переносить свое горе, что он непрерывно

терзал мой слух всякого рода плясовыми напевами: и норвежскими, и

горношотландскими, и нижнешотландскими, и английскими, и итальянскими,

словно ничего ужасного не случилось и мы не попали в столь бедственное

положение.

- Но ведь я же говорил вам, управляющий, что, как бы вы ни горевали,

этим все равно делу не поможешь, - сказал беспечный менестрель. - Я изо всех

сил старался вас развеселить, и если это мне не удалось, то виноваты в том

отнюдь не я и не моя скрипка. Я водил по ней смычком перед самим

достославным Джоном Драйденом...

- Я не хочу больше слышать о достославном Джоне Драйдене, - перебил его

юдаллер, который так же опасался рассказов Клода Холкро, как Триптолемус, -

его музыки, - я не хочу слышать о нем чаще, чем один раз через каждые три

чаши пунша: ведь таков, помнится, наш с вами старый уговор? Но

выкладывайте-ка лучше, что сказала вам Норна.

- О, тут мы добились блестящих успехов! - доложил мейстер Йеллоули. -

Она не пожелала ни видеть, ни слышать нас. Этот вот всем известный мейстер

Холкро собирался наговорить ей всего с три короба, да она сама осыпала его

целой кучей вопросов о вашем семействе, мейстер Магнус Тройл, обо всем, что

происходит у вас в доме, а когда вытянула из него все, что ей было нужно,

так я думал, что она выбросит его за окно, как вышелушенный стручок гороха.

- А как она обошлась лично с вами? - спросил юдаллер.

- Не только не захотела выслушать мой рассказ, а попросту не дала мне

произнести ни слова, - ответил Триптолемус, - и поделом мне! Нечего водиться

с колдуньями да со всякими духами.

- Вам не было нужды обращаться к помощи нашей мудрой тетушки, мейстер

управляющий, - сказала Минна с очевидным желанием прекратить неуважительный

разговор о Норне, которая только что оказала ей столь великую услугу. -

Всякий младенец на этих островах - и тот мог бы вам сказать, что если кто не

умеет употребить волшебный клад с пользой для себя и для других, у того он

долго в руках не останется.

- Я ваш покорнейший слуга, миссис Минна, - ответил Триптолемус, - и

смиренно благодарю вас за совет, и я счастлив, что к вам опять вернулся

рассудок... то бишь здоровье. Что же касается клада, то я не употреблял его

и не злоупотреблял им: кто живет в одном доме с моей сестрицей Бэйби, так

тому одинаково трудно и то и другое. И не болтал я о нем, чтобы не обижались

те, кого мы в Шотландии называем добрыми соседями, а вы - драу. И

изображения старых норвежских королей, выбитые на тех монетах, и те не могли

бы лучше хранить молчание, чем я.

- Управляющий был настолько осторожен, - заметил Клод Холкро, который

не прочь был воспользоваться удобным случаем, чтобы отплатить Триптолемусу

за его уничижительный рассказ о его, Холкро, мореходных способностях и

пренебрежительный отзыв о его музыке, - он был так осторожен, что скрыл все

даже от своего начальника, лорда губернатора. Но теперь, когда дело стало

известным, ему придется, пожалуй, дать отчет в том, что уже больше не

находится в его владении. Ибо лорд губернатор, сдается мне, не очень-то

склонен будет поверить россказням про какого-то там карлика. Не думаю я

также, - здесь Холкро подмигнул юдаллеру, - что Норна сочла за правду хоть

одно слово из всей этой странной истории; и, осмелюсь сказать, по этой-то

самой причине она и встретила нас, откровенно говоря, сухо. По-моему, она

просто знала, что приятель наш Триптолемус нашел какое-нибудь другое

укромное местечко для своих денег, а весь рассказ про домового - собственное

его измышление. А я, со своей стороны, тоже никогда не поверю, что может

существовать на свете такой карлик, какого нам описал мейстер Йеллоули,

разве что увижу его собственными глазами.

- Что же, это нетрудно, - сказал управляющий, - ибо, клянусь... - Тут

он пробормотал проклятье и с ужасом вскочил на ноги. - Вот и он сам!

Все обернулись туда, куда он указывал, и увидели безобразное,

изуродованное лицо Паколета, который, не отводя глаз, пристально смотрел на

них сквозь застилавший хижину дым. Он подкрался во время разговора и

оставался незамеченным до тех пор, пока взгляд управляющего, как мы только

что сказали, не упал на него. Было что-то до того таинственное в его

внезапном и неожиданном появлении, что даже юдаллер, издавна свыкшийся с его

уродливым видом, невольно вздрогнул. Досадуя на самого себя за подобное,

хотя и слабое проявление испуга, и на карлика, послужившего тому причиной,

Магнус резко спросил, что ему нужно. Вместо ответа Паколет достал письмо и

подал его юдаллеру, испустив при этом односложный звук, похожий на слово

шог*.

______________

* по-гэльски "вот". (Прим. автора.)


- Это язык шотландских горцев, - заметил юдаллер, - ты что же, Николас,

выучился ему, когда потерял свой собственный?

Паколет утвердительно кивнул головой и показал знаками, чтобы Магнус

прочел записку.

- Это не так-то просто сделать при подобном освещении, - возразил

юдаллер, - но письмо, быть может, касается Минны, и я должен поэтому

попробовать.

Бренда предложила свои услуги, но Магнус ответил:

- Нет, нет, дочь моя, письма Норны должны читать только те, кому они

адресованы. А вы тем временем дайте этому бездельнику Стрампферу глоток

бренди, хоть он этого и не заслуживает - с очень уж злобной усмешкой вылил

он нынче на скалы мой добрый нанц, словно это была стоячая вода из канавы.

- Желаете вы быть виночерпием этого достойного джентльмена, его

Ганимедом, друг мой Йеллоули, или предоставите это мне? - вполголоса спросил

Клод Холкро управляющего. Тем временем Магнус Тройл, тщательно протерев

очки, которые он извлек из огромного медного футляра, водрузил их у себя на

носу и погрузился в чтение написанного Норной послания.

- Я не дотронусь до него и не подойду к нему, даже если бы мне посулили

все тучные земли Гаури, - ответил Триптолемус. Страх его далеко еще не

прошел, хотя он и видел теперь, что все относились к карлику как к существу

из плоти и крови. - Но спросите его, пожалуйста, куда он девал мой рог с

монетами.

Карлик, который слышал этот вопрос, закинул голову и, разинув свою

огромную пасть, указал в нее пальцем.

- Ну, если он проглотил их, так тут уж ничего не поделаешь, - сказал

управляющий. - Желал бы я только, чтобы они так же пошли ему на пользу, как

корове - мокрый клевер. Так он, значит, в услужении у Норны; ну что ж, каков

слуга, такова и хозяйка! Но если кража и колдовство остаются в этой стране

безнаказанными, пусть тогда милорд ищет себе другого управляющего. А я

привык жить там, где земное имущество человека охраняется от инфанга и

аутфанга, а его бессмертная душа - от когтей дьявола и его кумушек, Господи

спаси и помилуй нас!

Агроном на этот раз не очень-то стеснялся в выражениях для своих жалоб,

очевидно, потому, что юдаллер не мог его слышать, ибо увлек Клода Холкро в

противоположный угол хижины.

- Объясни мне, прошу тебя, друг Холкро, - сказал он, - с какой целью

отправился ты в Фитфул-Хэд? Не из одного же только удовольствия прокатиться

по морю в обществе этого гуся?

- Честно говоря, фоуд, - ответил поэт, - если хотите знать правду, то я

отправился к Норне, чтобы поговорить с ней о ваших делах.

- О моих делах! - воскликнул юдаллер. - О каких же это моих делах?

- Относительно здоровья вашей дочери, фоуд. До меня дошли слухи, что

Норна отказалась прочитать ваше послание и не пожелала видеть Эрика

Скэмбистера, и тогда я сказал себе: с тех пор как заболела ярто Минна, не

приносят мне никакой радости ни еда, ни питье, ни музыка, ни что-либо

другое. И в буквальном, и в переносном смысле могу я сказать, что день и

ночь стали для меня источниками печали. Вот я и подумал, что, быть может, у

меня со старой Норной скорее найдется общий язык, чем у кого-либо другого,

ибо скальды и сивиллы всегда были друг-другу несколько сродни. Таким

образом, я и пустился в путь, надеясь быть хоть чем-то полезным моему

старому другу и его прелестной дочери.

- И ты прекрасно сделал, мой милый, отзывчивый Клод, - промолвил

юдаллер, горячо пожимая поэту руку. - Я всегда говорил, что у тебя доброе

сердце истого норманна, несмотря на все твое легкомыслие и беспечность.

Ну-ну, дружище, не обижайся, скорее радуйся, что сердце у тебя лучше, чем

голова. Но бьюсь об заклад, что ты так и не получил ответа от Норны.

- Да, путного ответа не получил, - ответил Клод Холкро, - но зато она

выспросила у меня все подробности болезни вашей дочери: и как я встретил ее

под стеной замка в то непогожее утро, и как Бренда сказала мне, что Минна

поранила ногу, ну, словом, все, что только знал я сам.

- Да, пожалуй, и еще кое-что сверх того, - промолвил юдаллер, - ибо я

по крайней мере впервые слышу, что она поранила себе ногу.

- О, царапина, всего лишь пустая царапина, - объяснил старый поэт, - но

тогда я страшно испугался, просто пришел в ужас - ведь Минну могла укусить

собака или какая-нибудь ядовитая гадина. Все это я и сообщил Норне.

- А что же сказала она в ответ? - спросил юдаллер.

- Она велела мне убираться и думать о своих собственных делах и еще

прибавила, что все объяснится на Керкуоллской ярмарке. То же самое сказала

она и этому олуху управляющему. Вот и все, что мы оба получили за свои

труды, - закончил Холкро.

- Как странно, - заметил Магнус, - моя почтенная родственница пишет мне

в этом письме, чтобы я обязательно тоже явился туда, и притом с обеими

дочерьми. Прочно же засела у нее в голове эта ярмарка! Можно подумать, что

она собирается заняться торговлей, хотя, насколько я знаю, ей нечего там ни

покупать, ни продавать. А вы, значит, с чем пришли, с тем и ушли, да

вдобавок еще потопили свою шлюпку при выходе из бухты.

- Но что же я мог поделать? - возразил поэт. - Я посадил мальчишку на

румпель, а когда внезапно налетел шквал, так не мог же я в одно и то же

время и отдать галс, и играть на скрипке? Ну да все это пустяки! Соленая

вода никогда не повредит шетлендцу, если только он сумеет выбраться из нее.

А мы по милости неба оказались на глубине не больше человеческого роста -

пешком можно было дойти до берега. И когда нам посчастливилось набрести на

эту хижину и мы уселись здесь под крышей и у огня, так нам стало достаточно

хорошо, а когда к этому прибавилось ваше замечательное угощение и веселое

общество, так это оказалось уже не только хорошо, а просто чудесно. Но уже

поздно, и добрая старушка полночь одинаково, должно быть, навевает сон и на

нашу Ночь, и на наш День. Тут есть небольшой чуланчик, где ночевали рыбаки.

Правда, он порядочно благоухает рыбой, но ведь это только полезно для

здоровья. Там с помощью наших плащей устроятся на ночь ваши дочери, а мы

выпьем еще по стаканчику бренди, споем строфу из достославного Джона или

какой-нибудь куплет моего собственного сочинения и заснем крепко, как сурки.

- А коли угодно, - даже по два стакана, если только наши запасы не

истощились, - заявил юдаллер, - но ни единой строфы из достославного Джона

или кого там еще.

Все было улажено и устроено, к удовольствию Магнуса и согласно его

воле, и путники улеглись спать. На следующий день они разъехались по домам,

причем Клод Холкро заранее условился с юдаллером, что будет сопутствовать

ему и его дочерям в их предполагаемой поездке на Керкуоллскую ярмарку.