Geum.ru

Проблема социальной реальности в классической и марксистской философии 09. 00. 11 Социальная философия 09. 00. 03 История философии

Вид материалаАвтореферат диссертации

Содержание


Первое из них (с. 118—138), по сути своей провиденциальное
Подобный материал:
1   2   3   4
первый параграф «Договорная концепция социаль-
ного бытия в философии Нового времени» (с. 55—100) второй гла-
вы «Проблема социальной реальности в классической философии» (с. 55—174) диссертационного исследования. При этом в центре данного исследования оказались не только и даже не столько те — хорошо известные — политико-правовые положения, которые со времен французского Просвещения стали достоянием массового общественного сознания, превратились в идейное знамя масштабных буржуазно-демокра-
тических революций, вошли во все декларации «прав и свобод гражданина», в конституционное право уважающих и называющих себя цивилизованными стран и народов, стали философским кредо буржуазного либерализма как такового. Главным было для автора показать, что договорная интерпретация социальной действительности (при понимании самого общественного договора не в качестве инструмента, используемого «высшими» (космическими или божественными) силами для реализации своего исторического замысла посредством человеческой деятельности, а как способа свободного и осознанного осуществления людь-
ми собственных, человеческой их природой обусловленных, частных це-
лей и интересов) впервые позволила выделить из общей структуры
бытия такую качественно специфичную область, как социум. Обнаружив
в мироздании онтологически самостоятельную — социальную — сфе-
ру реального, теоретическое обществознание наконец вышло из своего предысторического состояния и, обретя собственный предмет для осмы-
сления, конституировалось в качестве особой формы философского дискурса.

Особое внимание в работе уделено реконструкции когнитивно-гно-
сеологических принципов (допущений), лежащих в основе текстуально прописанных рассуждений основоположников теории «общественного договора». В качестве важнейших среди них были указаны (с. 103) следующие допущения о природе человеческого разума:

— его внутренняя самообоснованность, логическая автономность;

— полная рефлексивная прозрачность (автореферентность);

— дистанцированность от наблюдаемого объекта при сущностном совпадении с ним как предметом познания;

— инвариантность (т. е. одинаковость порядка мыслительных операций как для сознания любого отдельно взятого индивида, так
и для всего общественного разума в целом, иными словами, идентичность логической структуры разума вообще логической структуре любого его эмпирического представителя).

Именно эти когнитивные принципы, последовательно развитые в фи-
лософии Нового времени, сформировавшие то, что теперь называют «классическим (метафизическим) идеалом рациональности», и обра-
зуют гносеологический фундамент теории «общественного договора». Только с их помощью, утверждается в диссертации, могла быть обоснована ключевая идея этой теории — идея коллективной рациональности как пересечения индивидуально-рациональных линий поведения, идея общественного блага как совокупности индивидуальных выгод каждого участника социальной игры.

В диссертации утверждается также, что именно указанные гносеологические принципы позволили подвести «технологию» социального взаимодействия под общие для философии Нового времени методические стандарты «стратегического» (целе – средственного) поведения человека, обеспечив его надеждой на возможность адекватного учета
(и даже предвосхищения) встречной реакции партнеров по коммуникации, а следовательно, и на способность достигать поставленные им цели, добиваться успеха на социальной арене. Эти же допущения вместе
с характерной для основоположников договорной теории общественного бытия приверженностью методологическим традициям классической философии (метафизики) привели к ряду противоречий и несообразностей в теоретических рассуждениях социальных мыслителей XVII—XVIII вв., разбираемых в данном параграфе диссертационного сочинения, и в целом не позволили социальной философии Нового времени в полной мере осознать всю глубину и новизну совершенного ею теоретического открытия онтологической самобытности социальной реальности. При всех заслугах теории общественного договора перед философией по демифологизации сферы социальных отношений, по превращению человека в подлинного хозяина своей социальной судьбы, перенесение на область социальной действительности общегносеологических принципов классической метафизики, установка на естественно-правовую модель теоретического оформления содержательно новаторских социально-онтологических построений привели фактически к отказу от объективной интерпретации самой природы этой действительности, к субъективизму и юридикализму в объяснении ее закономерной упорядоченности и в конечном счете превратило социальную философию из исследовательской деятельности по выявлению внутренних законов исторического развития социума в форму нормативного теоретизирования по поводу его наилучшего — с точки зрения разума — устройства.

Во втором параграфе «От нормативной социальной философии Нового времени к философии истории XIX—XX вв.» (с. 101—117) второй главы работы отмечается, однако, что уже в XIX веке обнаружилась как теоретическая, так и антропологическая шаткость договорной концепции социального бытия человека. Досадным обстоятельством ока-
залось несоответствие тех ожиданий, которые связывались с воплощени-
ем в жизнь столь простой, рациональной и гуманной социально-фило-
софской концепции фактическому положению дел. По мере расширения рыночных отношений, организованных договорным и разумным образом, задействованные в них лица вдруг стали явственно ощущать, что подпадают под новую, не предусмотренную их планами сеть объективных зависимостей, неподвластную рациональному контролю в момент ее возникновения и даже исправлению post factum. Ожидаемое всеобщее счастье и процветание обернулось резкой классовой дифференциацией, обострением социальных противоречий и новым рабством, теперь уже промышленного пролетариата.

Очевидно, для образованного европейца XIX века было достаточно мистичным и дискомфортным это ощущение зависимости от непредусмотренного продукта собственной же жизнедеятельности, полагает дис-
сертант, если в мажорную мелодию торжествующего социального прогресса, в теоретические основоположения которого стали вносить серьезные коррективы уже Дж. Вико, Г. Гердер и Ж.-Ж. Руссо и рациональные основания которого в английском Просвещении XVIII века стали дополнять врожденными нравственными чувствами человека, вдруг впле-
лись явственно различимые экзистенциальные нотки тоски и сомнения в рациональности не только социальной, но и самой человеческой жизни вообще. Со времен сентименталистов и романтиков тема несостоятельности разума и поиск волевого начала бытия являются постоян-
ными для европейской культуры. Впрочем, последующие исследования, отмечается в диссертации, уже и математически строго подорвали главные логические основания договорной концепции общества, а именно тезис о том, что рациональность и добровольность действий каждого участника общественной игры гарантируют рациональность коллективного решения. Формализованные методики анализа показывают отсутствие таких правил коллективного выбора, которые — даже при доброй воле и разумности индивидов — гарантировали бы принятие на социальном уровне оптимальных, т. е. взаимовыгодных, решений без допущения внешней (по отношению к рационально-утилитарным соображениям каждого человека) детерминанты социального взаимодействия.

Став полноправным собственником средств производства и/или собственной рабочей силы, безраздельным властелином и распорядителем своих интеллектуальных и практических способностей, хозяином собственных веровений и убеждений, господином природы, обеспечив экономический прогресс и весьма высокий уровень бытового комфорта, европейский человек уже в ХIХ в. потерял ощущение незыблемости
и устойчивости своего бытия, со всей остротой ощутил, что его способность стать самим собой, реализовать свой «экзистенциальный проект» зависит не от одних лишь его усилий, но также и от решающего «да»
и «нет» других. Предопределить же социальное признание, добиться пол-
ного успеха собственными практическими действиями у индивида нет, подчеркивается в диссертации, гарантированной возможности даже в са-
мых благоприятных условиях всеобщей объективной заинтересованности, продуманности и добровольности межсубъектных взаимодействий.

Господствовавшая в прошлом антропологическая модель уподобления сверхчеловеческому и общему для всех образцу в принципе исключала неудачу. Ни Космос, ни Бог не могли сказать «нет человеку, им отводилась роль лишь нейтрального зеркала, на котором люди могли спроектировать свой желаемый образ. Потребность же утвердиться в своей индивидуальности, личностной уникальности поставила человека, с одной стороны, перед необходимостью постоянно глядеться в социальное зеркало, без того, однако, чтобы он обязательно мог увидеть там желаемый портрет, а с другой — лишила человека возможности рационально-волевого самообладания методом прямой интроспекции. Вне со-
циально артикулированного пространства интерсубъективного признания процедура рациональной идентификации собственной индивидуальности оказалась для него невозможной, делает вывод автор диссертационного исследования.

Так представитель новоевропейской культуры оказался в положении принципиально новом, рискованном, онтологически изначально не обес-
печенном, и в самом главном содержании своей деятельности — установлении смысла собственного бытия — вынужден полагаться на счаст-
ливый случай. Эта тема внутренней пустоты, «экзистенциального ваку-
ума» практической жизни (как формы умножения изначальной бессмыс-
лицы), безысходного одиночества, непонятости и непринятости человека
начинает уже с XIX века доминировать в философской и художественной литературе. В менее спокойные времена, когда социальные неурядицы будут напоминать европейскому человеку о бытийной неукорененности его жизни, из этого же антропологического «котла» неоднократно станут черпать свою энергию, отмечается в диссертации, как широкомасштабные инициативы по тотальному переустройству общест-
ва, так и слепые вспышки нигилистческого социокультурного протеста.

Применительно же к судьбам социальной онтологии автору диссертационного сочинения важно было подчеркнуть, что самодискредитация концепции социального контракта рациональных и знающих свой интерес эгоистов не могла не поставить перед философией с той же остротой не только «проблему человека», но и «проблему истории». В самом деле, потеряв уверенность в рефлексивно исчерпанном и не обманывающем его разуме, ощутив собственную чуждость как другим, так
и самому себе, человек почувствовал всю зыбкость и условность того социального порядка, который еще недавно представлялся ему таким незыблемым, справедливым и самоочевидно разумным. С выпадением рациональных скреп общественного договора «человеческая природа» вдруг потеряла всю свою естественность и сама потекла в Историю, под-
чиняясь каким-то таинственным, разумом людей не предусмотренным
и волею их не установленным законам. Уже с XIX века поиск объективных, т. е. не зависящих от субъективных человеческих предположений, закономерностей и тенденций общественно-исторического развития ока-
зался центральной проблемой социальной философии.

До Нового времени никого не удивило бы, отмечается в диссертации, что история движется по внутренней, не предусмотренной самими людьми логике: не люди ее и творили, логика эта предусмотрена была иной, сверхчеловеческой силой. Но к XIX веку прежние боги умерли, во всяком случае, поднялись слишком высоко, чтобы вмешиваться в драму межчеловеческих отношений; люди давно уже решили, что они сами,
и никто кроме них, строят свои социальные связи и институты. Между тем последние в своем историческом движении, как оказалось, приобретают такие формы, которых никто от них не ожидал и не планировал. Таким образом, не разработка очередного утопического проекта разумной и справедливой социальной жизни, а выяснение закономерной связи объективного хода исторического развития с разумной, субъективно целеполагающей активностью человека действительно стала той стержневой проблемой социальной философии на втором этапе ее развития (XIX―XX вв.), решением которой она и могла бы вообще теперь оправдать свое существование, и именно вокруг которой по сей день выстраиваются основные концептуальные направления социально-истори-
ческого знания.

Идя по пути довольно сильной, но все же оправданной целями диссертационного исследования, схематизации и пользуясь условными, окон-
чательно не устоявшимися в историко-философской литературе наименованиями, автор выделяет четыре таких направления, до- и немарксист-
ские из которых анализируются в третьем параграфе второй главы диссертации «Немарксистские концепции социальной реальности
в философии ХIХ—ХХ вв.» (с. 118—174).

Содержание