И. А. Бунина в оценке французской критики Специальность 10. 01. 01 русская литература

  1   2   3

Общая характеристика работы

Творчество И.А. Бунина периода эмиграции до недавнего времени в силу известных исторических обстоятельств оставалось малоизученным «пластом» русской литературы и в то же время особенно привлекательным для читателей, критиков, литературоведов, которых не могла не интересовать судьба первого Нобелевского лауреата среди русских писателей. Еще в меньшей степени известной была реакция эмигрантской и французской критики на появление созданных в этот период значительных произведений И.А. Бунина, таких, как «Окаянные дни», «Жизнь Арсеньева», «Темные аллеи», «Митина любовь», и на его дооктябрьское творчество. Публикация в 1980-е – 2000-е годы воспоминаний о Бунине – В.Н. Муромцевой-Буниной, Г. Кузнецовой, М. Бахраха, Т. Муравьевой-Логиновой и др., статей о нем писателей - эмигрантов первой «волны» - Г. Адамовича, В. Ходасевича, Ф. Степуна, П. Струве, В. Вейдле, П. Бицилли, обращение к откликам и исследованиям французских писателей и критиков, современников Бунина - А. Жида, Ф. Мориака, Р. Роллана, А. де Ренье; выход в свет новых научных трудов о Бунине как российских - А. Бабореко, Д. Николаева, О. Сливицкой, О. Михайлова, О. Коростелева, Т. Двинятиной, О. Бердниковой, так и зарубежных – Ю. Мальцева, Т. Николеску, С. Крыжицкого, К. Ошар, Г. Симонова, Р. Герра, исследователей, архивистов, коллекционеров, приоткрыл «завесу» над ранее запретной темой.

В настоящее время не существует научного труда, в котором были бы широко представлены и обобщены оценки личности и творчества Бунина во Франции. Поскольку именно с Францией связаны более тридцати лет жизни Бунина, и именно во Франции он, покинув Россию, продолжал писать о ней, создавать шедевры, позволившие ему претендовать на Нобелевскую премию и получить ее, восполнить этот пробел в воссоздании картины жизни и творчества Бунина нам представляется необходимым.

Актуальность исследования состоит в осмыслении инонациональной рецепции творчества И.А. Бунина в межкультурном диалоге, в насущной потребности российской литературоведческой науки, для которой творчество писателей - эмигрантов в целом, и «первой волны» в том числе, остается одной из малоизученных и перспективных проблем.

Научная новизна диссертации определяется следующим:

а) для создания более полной картины развития русской литературы первой половины ХХ века исследуется «образ другой страны», внедренный в иноязычное поле писателями - эмигрантами;

б) И.А. Бунин, сохранивший приверженность классической традиции, наиболее полно воссоздавший образ утраченной родины, первым из русских писателей получивший Нобелевскую премию, представлен как «медиатор поколения» писателей - эмигрантов;

в) в работе впервые вводится в научный оборот, подвергается систематизации и типологизации новый материал (из российских архивов – РГБ, ИМЛИ, ОГЛМТ – в переводе автора), касающийся осмысления французской критикой творчества И.А. Бунина.

Цель работы: рассмотреть весь «комплекс» оценок, которые получило творчество И.А. Бунина во французской (включая эмигрантскую) критике, а также степень воздействия на писателя двух культур – русской и французской.

Для достижения цели необходимо решение следующих задач:

• Рассмотреть влияние факта эмиграции на творчество русских писателей, Бунина в том числе, «поля власти» - на «поле литературы»;
  
• Представить творчество И.А. Бунина как неотъемлемую часть литературы «русского зарубежья»;
  
• Рассмотреть поэтапно восприятие бунинского творчества во Франции, обосновать это восприятие инонациональной спецификой критического подхода;
  
• Определить комплекс основных характеристик личности и творчества И.А. Бунина во французской критике;
  
• Определить сферу воздействия французской культуры на творчество русского писателя.
  

Объектом исследования стали монографии, статьи, очерки, воспоминания, интервью, корреспонденции французских писателей, критиков, литературоведов, в которых дается оценка произведений И.А. Бунина, формируется представление о личности писателя. В отдельных случаях, когда возникает необходимость воссоздания более обстоятельной характеристики творчества И.А. Бунина в иноязычной критике, привлекаются источники на других языках.

Предметом рассмотрения в диссертации стала проблема формирования имиджа русского писателя в инонациональном поле и функционирования в нем русскоязычных произведений.

Материалом исследования явился обширный материал франкоязычных и русскоязычных (изданных во Франции) критических работ, посвященных творчеству И.А. Бунина, фактам его биографии, творчеству других писателей русского зарубежья. Автор широко привлекает архивный материал, а также предлагает собственный перевод французских источников, ранее не публиковавшихся на русском языке.

Основными методами исследования стали: биографический, функциональный, историко-литературный, сравнительно-типологический. Использование данных методов позволяет создать целостную картину восприятия личности и творчества И.А. Бунина во Франции.

^ Теоретическо-методологическую базу диссертации составили научные труды в области теории художественного текста (А. Потебня, Ю. Лотман, Б. Томашевский, Ш. Ледре, К. Ошар), функционирования литературы (И. Тэн, Г. Плеханов, А. Скафтымов, Д. Лихачев), сравнительно - исторического литературоведения (А. Веселовский, В. Жирмунский, Р. Барт), герменевтики (П. Рикёр, М. Бахтин, П. Бурдье).

^ На защиту выносятся следующие положения:

• Писатели-эмигранты «первой волны» свою миссию видели в том, чтобы вдали от родины сохранить русскую культуру. И.А. Бунин оказался в числе тех, кто наиболее плодотворно способствовал решению этой задачи.
  
• Жизнь Бунина на долгие годы оказалась связанной с иноязычной культурой, и «поле власти» не могло не оказать на него влияния. Но и в этих условиях Бунин оказался верен ранее сформировавшимся принципам жизни и творчества, и «адресатом» его произведений, в первую очередь, оставался русский читатель.
  
• Французской критикой Бунин был воспринят как наиболее яркий представитель «чужой» культуры, с которой, вследствие происшедших исторических событий, неизбежно должен был сблизиться французский читатель и критик.
  
• Отношение к творчеству Бунина во Франции менялось в разные исторические периоды: от незначительного интереса к нему в 20-е годы - до вспышки внимания в 30-е годы - к новой «волне» интереса в 90-е годы, результатом чего стали серьезные научные исследования его творчества.
  
• Личность и творчество И.А. Бунина стали объектом внимания многих известных французских писателей, критиков, литературоведов. Восприятие творчества Бунина иноязычной аудиторией определяется спецификой подхода к нему: образ «осознанного другого» проходит проверку сформировавшимися в данной языковой группе художественными представлениями и принципами.
  

Структуру диссертации определяют ее цель и задачи. Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения, Списка литературы и Приложения, которое составляют неизвестные ранее российскому читателю статьи о Бунине на французском языке. Общий объем работы составляет 220 страниц. Список литературы включает 190 наименований.

^ Теоретическая значимость работы состоит в уточнении представлений о рецепции, о «диалогичности» литературного процесса, о соотношении оригинального текста и перевода.

^ Практическая значимость работы. Положения и выводы диссертации могут быть привлечены для дальнейшего исследования произведений И.А. Бунина и критического осмысления его творчества на родине и за рубежом, а также найти применение в практике вузовского преподавания: при подготовке лекционных курсов по истории русской литературы, литературы русского зарубежья, спецсеминаров и спецкурсов, посвященных творчеству И.А. Бунина.

Апробация результатов работы проводилась на аспирантском объединении и заседаниях кафедры русской литературы XX – XXI веков и истории зарубежной литературы Орловского государственного университета в ходе обсуждения материалов и результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования были представлены в докладах на международных научных конференциях в Орле: «Литература XX – XXI веков: история и поэтика» (2002), «Центральная Россия и литература русского зарубежья» (2003), «Творчество писателей-орловцев в истории мировой литературы» (2004), «Творческое наследие И.А. Бунина: традиции и новаторство» (2005), «Славянских чтениях» (2005); в Воронеже в 2004 г. - на международной научной конференции «Мир идей и взаимодействие культур в литературе нового времени». Основные положения диссертационного исследования отражены в 6 публикациях.

^ Основное содержание работы.

Во Введении, помимо актуальности, новизны и других параметров, определяющих качественный уровень диссертации, дано теоретическое обоснование рассматриваемых проблем.

Поскольку «произведение искусства является одновременно моделью двух объектов – явления действительности и личности автора…»,¹ вопрос о соотношении данных «объектов» является актуальным и не имеет однозначного решения. Согласно теории одних исследователей (И. Тэн), не следует забывать, что «всякая литература неизменна лишь в более или менее широких пределах исторической эпохи и понятна для слоев населения определенного социального и культурного уровня».²

Разновидностью данной концепции следует считать сравнительно - исторический метод в литературоведении, сторонники которого (А. Веселовский, В. Жирмунский) утверждают, что «новые» мотивы - это существовавшие ранее у других народов, в иные времена мотивы, данные в новой интерпретации, и «поэтический прогресс состоит в том, что в прежние образы внесено более человечных мотивов, более понятной нам психологии, более современной рефлексии».³

Формалисты признают самостоятельное развитие литературы, вытекающее лишь из «имманентных», свойственных самой литературе возможностей, тем самым, отрицая действенное влияние на литературный процесс «предметно-словесной организации». Однако и в этом случае неизбежно учитывается объективно существующее явление – адресат. Поскольку искусство имеет знаково-коммуникативную функцию, художник доносит свою моделирующую систему до сознания аудитории (Ю. Лотман), и адресат не просто пассивно воспринимает творение художника, но активно воздействует на процесс создания произведения искусства. Как считает немецкий исследователь Вольфганг Изер, настоящее понимание текста приходит только в процессе его конкретизации. Литературное произведение появляется, когда происходит совмещение текста и воображения читателя, и это «всегда имеет место в действительности».

Идею активного адресата, не только индивидуально воспринимающего текст, но и воздействующего на автора, отстаивает родоначальник психологической школы А.А. Потебня. По мнению ученого, «читатель может лучше самого поэта постигать идею его произведения. Сущность, сила такого произведения не в том, что разумел под ним автор, а в том, как оно действует на читателя, следовательно, в неисчерпаемом возможном его содержания».⁴

Разработкой теории и принципов истолкования текстов занимается относительно молодая наука герменевтика, в настоящее время являющаяся методологической основой гуманитарного знания. Отношение письма к слову и слова к событию и его смыслу лежит в основе герменевтической проблемы.

Однако само это отношение возникает не иначе, как в цепи интерпретаций, которые и образуют историю герменевтики. (П. Рикёр) М. Бахтин основой художественного творчества и гуманитарных наук считал диалогичность: высказывания автора (тексты) направлены на другое полноправное сознание, в рамках которого «имеет место активность вопрошающая, провоцирующая, отвечающая, соглашающаяся, возражающая». Движение данного текста от исходной точки назад - «прошлые контексты», вперед – «предвосхищение будущего контекста» - М. Бахтин характеризовал как «этапы диалогического движения понимания.¹ В диалоге преодолевается «чуждость чужого», между его участниками устанавливается согласие.

В последнее время за рубежом все более популярной становится нетрадиционная герменевтика, так называемая «герменевтика - 2», которая направлена на выяснение подоплеки явного смысла, на разоблачение «ложного сознания», «срывание масок». В данном случае интерпретации перестают обладать диалогической активностью, утрачивают тенденцию к обретению согласия, «разъяснение» носит крайне субъективный характер.

Ярким примером «разоблачающей герменевтики» является теория французского исследователя П. Бурдье. Главную задачу П. Бурдье видит в том, чтобы «подтолкнуть читателя к разрыву с рутиной ординарного мышления и восприятия».² Первым шагом к подобному «разрыву» Бурдье считает утверждение полной зависимости «литературного поля» от «поля социального».

«Литературное поле» представляет собой поле сил, воздействующее на всех вступающих в него «агентов» («интеллектуалов», «творцов») по-разному, и занимает подчиненную позицию по отношению к «полю власти», которое представляет собой «пространство силовых отношений между агентами и институциями, обладающими капиталом».

Характеризуя творческий процесс, автор использует такие термины, как «культурная продукция», «поле культурного производства», «рыночная словесность» и другие, подтверждающие, на наш взгляд, принадлежность к монологической ветви герменевтики, не нуждающейся как в диалоге, так и в обретении знания. Нам представляется, что теория Бурдье чужда по самой своей сути русской литературе, в которой на основных этапах ее развития доминировало индивидуальное, творческое начало, и это правило распространяется на русское зарубежье, в том числе на Бунина, который сумел уйти от большевистского «поля власти», да и зарубежным писателем не стал ни в какой мере, не понял и не принял их «систему координат».

Авангард читающей публики, в первую очередь вступающей в диалог с авторами, являют собой критики, представляющие «литературу о литературе». Их деятельность является весьма существенным компонентом функционирования литературы. Критика – «организатор художественно - творческого процесса, влияющий на все его звенья и на характер взаимодействия между ними», ее задача - оценивать литературное произведение, опираясь на глубокие знания законов литературного развития, учитывая индивидуальность писателя, обосновывая свои суждения. Литературная критика выполняет функции творческого посредника между автором и читателем. Она способна стимулировать и направлять читательскую деятельность. Оценивая конкретные произведения, критика имеет и обобщающее значение, так как рассматривает литературный процесс современности, формирует художественно – эстетические вкусы. Пример тому – деятельность таких известных критиков, как В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, Д.И. Писарев, Н.А. Добролюбов.

В свете существующей проблемы «теоретического и исторического рассмотрения» литературного произведения необходимо определиться в трактовке таких понятий, как литературоведение и критика, между которыми есть и моменты сближений, и моменты отталкиваний. В науке о литературе на этот счет нет единого мнения. Так, Р. Барт считает, что «…критика не есть наука. Наука изучает смыслы, критика их производит… она занимает промежуточное положение между наукой и чтением».¹ В то же время один из видных теоретиков искусства начала века, Д.С. Мережковский, выделял три разновидности критики: научную критику, «у которой есть пределы», объективную художественную критику, «которая также ограниченна», и критику «субъективную, психологическую, неисчерпаемую, беспредельную по существу своему, как сама жизнь», когда каждый дает объяснение великих писателей «в своем духе, в своем свете». Первые две названные автором категории критики можно отнести, скорее всего, в разряд литературоведения, третью (субъективную) в разряд критики.

Этот и другие варианты деления свидетельствуют о том, что литературоведение и критика тесно связаны между собой, дополняют одна другую. Литературоведение, как и литературная критика, также занимается разбором и оценкой художественных произведений. Сегодня значение и притягательная сила литературы определяется тем, что «вся наша деятельность пронизана актами интерпретации: мы живем посредством истолкования, привнесения смысла в действительность», и в этом плане литературоведение и критика выполняют общие задачи.

Объединяет литературоведение и критику необходимость обращения к конкретным текстам, анализ их; ориентировка на читателя. Литературоведы, как и критики, – «живые люди, члены общества, участники исторической жизни своих народов», следовательно, они не могут не выражать в научных трудах собственных взглядов, идейных и эстетических пристрастий. Критики, как и литературоведы, не могут не учитывать исторический и культурный контекст, своеобразие авторского мировидения, не следовать отдельным принципам и приемам анализа текста. В их задачу входит также рассмотрение литературного процесса современности, формирование теоретической программы развития литературы.

В то же время между этими двумя способами «разъяснения» литературных явлений существуют и различия. Опираясь на анализ произведений, литературная критика оказывается напрямую причастной научному знанию. Но бытует также критика-эссеистика, не претендующая на аналитичность и доказательность, «являющая собой опыты субъективного, по преимуществу эмоционального освоения произведения».¹ Главная задача литературоведения - выяснять и показывать объективные особенности и закономерности исторического развития художественной литературы народов мира. Подход к анализу конкретных текстов, к его интерпретации осуществляется в литературоведении с учетом этих закономерностей. Диапазон литературоведения гораздо шире, чем диапазон критики. Как пишет Д.С. Лихачев, литературоведение - это «целый куст различных наук», составными частями которого являются источниковедение, текстология, библиография, музееведение, история и теория литературы. Каждая из составляющих имеет свои аспекты и разделы. Лихачев предостерегает от смешения задач исследователя с популяризаторскими задачами, что приводит к наукообразности.²

Затронутые теоретические вопросы имеют прямое отношение к теме нашего исследования – осмыслению восприятия личности и творчества И.А. Бунина во Франции. Именно в творчестве этого писателя нашла наиболее полное выражение главная историческая миссия, которую выполняла русская эмиграция, – «сохранение культуры для будущей России». С другой стороны, «образу чужого», неизбежно формирующемуся в недрах инонациональной культуры, наиболее соответствовал этот не поддающийся влиянию «поля власти», предпочитающий «создавать свою, не иностранную и не советскую литературу, практически литературу несуществующего государства»³ русский писатель, чьи «изумительно зоркие глаза бескомпромиссно враждебны всяким точкам зрения».⁴ Бунин, который «никогда ни во что не рядился ни внешне, ни внутренне», и в эмиграции оставался самим собой: русским писателем, вынужденным временно сменить место жительства. Ведь национальность литературы, как очень точно определил В.Ф. Ходасевич, «создается ее языком и духом, а не территорией, на которой протекает ее жизнь, и не бытом, в ней отраженным».⁵

В первой главе – «Французские «страницы» жизни и творчества И.А. Бунина» - рассматриваются основные черты личности Бунина, специфика его творчества, обусловившие особенности вхождения писателя в инонациональное пространство. Ситуация с Буниным представлена как типичная для «первой волны» русской эмиграции и в то же время как весьма своеобразная – в силу ярко выраженной его индивидуальности.

В § 1 - «Жизнь и творчество И.А. Бунина в первые годы эмиграции» - рассматриваются факты жизни и творчества первого десятилетия пребывания писателя во Франции, принципы формирования его взаимоотношений с литературной средой новой родины и с русской эмиграцией, с одной стороны; реакция французского общества на явление русской эмиграции в целом и на творчество Бунина в частности – с другой.

После революции и гражданской войны за пределами России оказалось множество видных писателей и критиков. Среди них были и те, кто писал о жизни и творчестве И.А. Бунина: В. Ходасевич, Г. Адамович, В. Вейдле, П. Бицилли, А. Левинсон и др. В эмиграции заявили о себе Ю. Терапиано, Ю. Мандельштам и др. Заслуживают внимания и критические работы З. Гиппиус, Д. Мережковского, М. Алданова, Ф. Степуна и др.

Главным содержанием литературно - критического процесса в эмиграции были споры о кризисе культуры, о двух ветвях русской литературы XX века, о причинах этого разделения, о традициях и о поколении, идущем на смену Серебряному веку. Почти каждый эмигрантский критик предлагал свои пути преодоления кризиса. Сохранение достижений культуры для будущей России большинством эмигрантов стало осознаваться как главная миссия после того, как они оказались вне родины. Параллельно ставилась задача ознакомления Запада с русской культурой. Это знакомство проходило в самых разных формах: научные статьи, опубликованные в иностранной печати на разных европейских языках, переводы, преподавательская деятельность.

В 1920-1922 годах И.А. Бунин уделяет первостепенное внимание публицистике, его статьи регулярно появляются на станицах газет «Последние новости», «Общее дело», «Свободные мысли» и других. Писатель ведет дневник, выступает в эмигрантских газетах с открытыми письмами, публицистическими заметками, отвечает на политические анкеты. Дневниковые записи, сделанные в Москве и Одессе, перерастают в самое значительное произведение этого времени – «Окаянные дни». Бунин печатает статьи: «О Горьком», «Суп из человеческих пальцев», «Красный гимн», «Пресловутая свинья», «Многогранность», «Несколько слов английскому писателю», цикл «Записная книжка» и др., вступает в яростную полемику со всеми, кто хоть в какой-то степени пытается оправдать происходящее в России, - Горьким, Уэллсом, Ролланом и др.

В 1927 году И. Бунин и К. Бальмонт вступили в продолжительную дискуссию в печати с Р. Ролланом относительно свободы слова в Советском Союзе. Роллан выступил с приветствием по поводу 10-й годовщины Октябрьской революции, в котором лестно писал о достижениях в послеоктябрьской России. Бальмонта, который был знаком с Ролланом, это возмутило, и он обратился к нему через газету «Avenir» («Будущее») с открытым письмом, выражая свое негодование и обличая большевистский режим. Редакция газеты предложила Бунину присоединиться к письму-обращению Бальмонта.

Обращение к Р. Роллану за подписью Бальмонта и Бунина было напечатано в «Avenir» 12 января 1928г.: «Le Martyre des écrivains russes. A Romain Rolland. Un appel désespéré de Costantin Balmont et Ivan Bounine» («Мученичество русских писателей. Ромену Роллану. Отчаянный призыв Константина Бальмонта и Ивана Бунина»). В этом обращении они упрекали французского писателя в том, что его примиренческая позиция усиливает шансы большевизма на признание в мире и ставит под сомнение миссию русской эмиграции.¹

В 1921-1923 годах Бунин создает новые художественные произведения, публикует то, что было написано до революции. В «Общем Деле» печатаются подборка стихотворений под общим заглавием «Листопад», рассказ «Старуха». В журнале «Русский эмигрант» к пятидесятилетию писателя выходят стихи «Миньона» и «Зимний вечер», рассказ «Готами». В «Руле» печатаются циклы стихотворений «Восток», «Далекое», «Святки». В «Общем Деле» и других изданиях публикуются рассказы, сказки, созданные Буниным в эмиграции, – «Далекое», «Безумный художник», «Косцы», «Преображение», «Несрочная весна» и др. В 1924–1925 годах была напечатана «Митина любовь», выходят сборники рассказов «Роза Иерихона», «Солнечный удар», «Божье древо».

Когда в эмигрантской прессе начинают появляться статьи о творчестве И.А. Бунина, становится очевидным особое отношение к нему критиков: слово его воспринималось как откровение. О Бунине писали все крупнейшие критики русского зарубежья, обращаясь к его к творчеству многократно; из статей «вырастали» сборники, монографии. Личность и творчество И.А. Бунина вызывали глубокий интерес многих французских писателей и критиков. Высокую оценку его произведениям дали Рене Гиль, Анри де Ренье, Ромен Роллан, Клод Фаррер, Андре Жид, Франсуа Мориак, Шарль Ледре, Фернан Райе, Ги де Луркад, Жан Гиро, Жером и Жан Таро и др.

Современники Бунина единодушно отмечали, что именно в изгнании художник создал лучшие свои произведения. В творчестве Бунина ярко отражены традиции русской литературы и поэтической системы, сложившейся в России. Бунин - реалист, которому свойственны следование традиции и свобода творчества, образная память, знание народного языка, изумительная изобразительность, словесная чувствительность. В то же время Бунин – художник Серебряного века, и он внес в литературу новые, непривычные темы и звучания, создал ни с чем не сравнимый стиль, до сих пор поражающий своей необычностью.

В § 2 - «И.А. Бунин и французская литература. К проблеме осмысления образа «другого» - рассматриваются вопросы соотнесенности русской и французской литератур, типологические связи Бунина с французскими писателями, наиболее близкими ему по духу творчества – Гюставом Флобером, Ги де Мопассаном, Марселем Прустом.

Говоря о литературных традициях прозы Бунина, многие исследователи называют имена русских классиков: Л. Толстого, И. Тургенева, реже – Н. Гоголя, из современников – А. Чехова, упоминают о Ф. Достоевском, почти не затрагивая связей Бунина, прожившего в эмиграции более тридцати лет, считавшего Францию своей «второй родиной», с французской литературой.

В 1886 году была напечатана книга фрацузского литературоведа Мельхиора де Вогюэ «Русский роман», составленная из четырех критических очерков, опубликованных ранее в журнале «Révue des Deux Mondes» («Журнал Двух Миров»): «Тургенев» (1873), «Толстой» (1884), «Достоевский» (1885), «Гоголь» (1885), в книгу также вошла статья «О реализме в русской литературе» (1886). В своей книге известный французский критик, рассматривая творчество русских классиков, делает особый акцент на роли произведения искусства и писателя в России. По мнению Э.-М. де Вогюэ, для француза литература – это приятное времяпровождение. Для русского же человека литература – не баловство. Она для него насущный хлеб духовный. Западные писатели уже не живут так – «в такой степени и в таком контакте» с той жизнью, которую они изображают. Русская литература – «часть общества»; писатель не «рисует», не «развлекает» общество – он принадлежит обществу: дистанции между ними нет. В русской литературе Вогюэ находит искомый идеал, который утратила литература французская. Самыми существенными качествами русского романа Вогюэ считает моральную ценность, стремление «постигнуть тайну мироздания», философски осмыслить мир. В этом он видит существенное преимущество русских писателей перед французскими, намеренно ограничивающими свой горизонт пределами видимого мира. Вогюэ противопоставляет гуманизм и высокую духовность русской литературы бездуховности западноевропейских литератур. Особенностью российского реализма критик считает служение русской литературы общественному долгу, ее высокую духовность и огромную нравственную силу. Вогюэ выделяет два типа реализма: русский, «одухотворенный глубокой человечностью» и западноевропейский (Флобер, натуралисты), «лишенный веры, волнения и милосердия».¹

Исследователи не раз обращались к проблеме соотнесенности русской и французской литератур. В частности, Е.Н. Купреянова в статье 1976 года исследует «социальный смысл нравственной философии романов» «Мадам Бовари» Г. Флобера и романов Л. Толстого «Семейное счастье» и «Анна Каренина». Основной упор в статье Е.Н. Купреяновой сделан на существование «национальной типологии» реализма во Франции и в России. Подтверждая убедительными примерами демонстративное использование Толстым флоберовского любовного сюжета, целого ряда отдельных эпизодов, мотивов, деталей, исследователь настаивает на их принципиальном отличии. Если Флобер сосредоточен на «себялюбии» любовной страсти, и в итоге вынужден признать, что «несоответствие низменной реальности высоким устремлениям человеческого духа» приводит к разрушению личности, то Толстой из жизненно достоверной ситуации извлекает «совершенно иной нравственно философский и социальный корень». «Примат духовного начала над телесным», жизни «для души» над жизнью «для брюха» - рождает совершенно другую, чем у Флобера, оптимистическую философию жизни.¹

И.А. Бунин, для которого и Флобер, и Толстой были несомненными авторитетами в жизни и в творчестве, соглашается с Флобером в значимости для человека любовного «мига жизни» («Темные аллеи», «Жизнь Арсеньева» и др.), а с Толстым его объединяет, прежде всего, «мысль о причастности человека к такому трансцендентному содержанию, которое закрыто для разумного познания и вообще выходит за пределы конечного мира».²

Г. Адамович отмечал, что Бунин, проведя долгие годы во Франции, рассказал об этом «благословенном уголке земли» так, как мало кто из французов.

Как известно, в последние годы жизни Бунин неоднократно выступал в особом жанре: пересказа-переработки французских источников. Таковы, например, его очерки: «Камилл Демулен», «Человек, который умер от страха», «Суета сует» и др. Последний очерк, к примеру, представляет собой пересказ главы из книги французского историка Жоржа Ленотра «Революционный Париж. Старые дома, старые бумаги» («Paris révolutionnaire. Vieilles maisons, vieux papiers»).

Цикл «Провансальские пересказы» представляет собой переводы, иногда сокращенные переложения или, напротив, расширенные пересказы отрывков из книги французского поэта Фредерика Мистраля «Истоки моей жизни. Воспоминания и рассказы», впервые вышедшей в Париже в 1929 году. В основе книги Мистраля – народные легенды, сказки-анекдоты. «Провансальские пересказы» имеют самостоятельную художественную ценность и представляют переводческое мастерство Бунина.

Г. Адамович писал о Бунине, что из французских писателей он особенно ценил Флобера и Мопассана, «пробовал читал Пруста и очень им восхищался». А. Бахрах подтверждал, что Бунин был «ярым поклонником Флобера».

Сам Бунин признавал авторитет Флобера, говорил о глубоком таланте, изучал его творчество.

Не оставили без внимания интерес Бунина к Флоберу и критики. Связь Бунина с Флобером видится им, прежде всего, в близости некоторых моментов биографий, в сходстве духовных интересов, в философской проблематике, в психологическом характере творчества, в проявлениях творческого метода (сходство сюжетов, способов раскрытия характеров, пейзажа, трактовок роли портрета, света, значимости детали…).

В октябре 1925г. в «Comoedia» вышла статья А. Левинсона (André Levinson) «Un grand prosateur: Bounine» («Великий прозаик: Бунин»), в которой критик сравнивает рассказ Бунина «Митина любовь» с романом Флобера «Воспитание чувств» («L’éducation sentimentale»): «Это зловещее «воспитание чувств» рассказывается в стиле, который я осмелюсь сравнить со стилем другого «Воспитания чувств», французского… Великие русские – кроме Пушкина – все многословны. Бунин же вводит утонченный лаконизм».¹

В трактовке любовного чувства Бунин наиболее близок Ги де Мопассану, к пониманию которого он пришел опять-таки через Флобера. «Дар жизненности» (Г. Адамович), которым, по мнению русских почитателей его творчества, обладал Мопассан, привлек Бунина. Однако при сравнении Бунина с Мопассаном видна и глубокая разница в отношении к женщине. У Мопассана отсутствует в отношениях героев та страстность и готовность на любые жертвы ради любви, которые так характерны для бунинских героев. Нет у Мопассана и идеи катастрофичности любви, которая заключена почти в каждом рассказе Бунина («Кавказ», «Митина любовь», «Генрих» и др.). Само отношение Мопассана к женщине, то насмешливое, то сострадательное, часто легкомысленно-шутливое, не идет ни в какое сравнение с бунинским взглядом на женщину как на существо таинственное, приносящее мужчине одновременно и счастье, и страдание. Разница между писателями и в средствах художественного воплощения чувств. Бунин, оставаясь художником реалистического толка, все чаще пользуется, по словам М. Крепса, «средствами модернистской литературы, а если говорить более точно, средствами импрессионистическими».

Доказательством сходства и различий русского и французского писателей в трактовке темы любви и образа женщины является сопоставительный анализ их произведений – «Пышки», очерка «На воде» Мопассана и рассказов Бунина «Митина любовь», «Бернар».

Особое место принадлежит Бунину в борьбе и взаимодействии художественно-эстетических направлений XX века. Бунин, оставшись верным наследию русской классики, тем не менее, чутко воспринимал новые веяния XX века, и это восприятие шло по пути внешнего отторжения модного и одновременного внутреннего принятия того, что было ему близко и что, рано или поздно, должно было найти отражение в его творчестве.²

Особенно ярко эта тенденция выразилась на отношении Бунина к Прусту. Пруст для Бунина – синоним «современного писателя», а «все современные писатели были для него, как Пруст». Но если Бунин внешне выражал свою нелюбовь к Прусту, то критики часто сравнивали с ним Бунина.

По мнению исследователей, техника создания воспоминаний, путешествие мыслью в прошлое, воспроизведение утраченного времени под влиянием случайного ощущения, случайного психологического или чувственного импульса сближают Бунина с М. Прустом.

В предисловии к новому изданию «Жизни Арсеньева», вышедшему в Париже в 1999 году, современный французский исследователь Жак Катто также сравнивает воссоздание прошлого у Бунина с поиском утраченного времени у Пруста. По словам Ж. Катто, у них есть определенное сходство: содержательность, богатство запахов, звуков и красок, воссозданная память. Но есть и глубокие отличия. Французский исследователь отмечает, что Бунин «…не распутывает тонкий и увлекательный клубок движения памяти. Его картины рождаются законченными, начиная со звука, цвета, букета запахов, великолепно созданных в вечном настоящем со своим непосредственным резонансом и погруженным в раздумье продолжением...».¹

В § 3 – «Нобелевская премия как подтверждение значимости вклада И.А.Бунина в мировую литературу (по материалам французской прессы)» - рассматриваются предпосылки, итоги и сам факт присуждения Бунину Нобелевской премии.

Присуждение в 1933 году литературной премии Нобеля - крупное событие в творческой жизни Бунина, свидетельствовавшее о признании его таланта западным обществом. Знаменательно это вручение и для России: И.А. Бунин стал первым русским писателем, удостоившимся этой чести.

Закономерно, что современники видели в Бунине наиболее достойного претендента на Нобелевскую премию в русской литературе. Восхищение и уважение к личности и творчеству И. Бунина высказывали многие французские писатели и критики. Вопрос о том, кому же будет присуждена ближайшая Нобелевская премия по литературе, широко обсуждался на страницах французской прессы. Главными претендентами на награду выступали М. Горький и Д. Мережковский, назывались также имена М. Шолохова, А. Куприна и других писателей, живущих в России и находящихся в эмиграции. Высказывались и предложения о совместной кандидатуре – Бунина, Куприна, Мережковского; Бунина и Горького и др.

В том, что на протяжении многих лет, несмотря на неоднократное выдвижение кандидатуры Бунина на Нобелевскую премию, предпочтение оказывалось другим номинантам, сказывалась недостаточная информированность о бунинском творчестве в кругах Шведской Академии наук. Значительную роль в присуждении Бунину Нобелевской премии сыграла переводческая деятельность Сигурда Агрелла.

Присуждение Бунину Нобелевской премии вызвало глубокий интерес к русскому писателю. Нобелевские дни русского лауреата в Стокгольме подробно освещались в парижских газетах «Эхо Парижа», «Последние новости», «Сегодня», «Новое русское слово» и других.

Факт присуждения И.А. Бунину Нобелевской премии не оставил без внимания ни один печатный орган Франции, независимо от политической ориентации его авторов. Все французские газеты и журналы определили свою позицию в отношении решения Шведской Академии. Малоизвестные документальные и архивные материалы, связанные с присуждением И.А. Бунину Нобелевской премии, приводимые в диссертации в Приложении и представленные в переводе по ходу исследования, помогают раскрыть сложную картину неоднозначного отношения французской критики к этому культурному событию.