Geum.ru

Тысяча лет одного рода

Вид материалаДокументы

Содержание


Кто убил Бориса и Глеба?
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   37
Равноапостольный креститель Руси

Став киевским князем, Владимир объединил русские земли под своей властью. Он создал большую державу, но она оставалась языческой, в то время как в соседних странах уже утвердились религии, основанные на монотеизме. Будучи проницательным политиком, князь прекрасно понимал, что, пока Русь исповедует язычество, она не сможет встать вровень с другими сильными государствами.

Чтобы скрепить единство Руси, Владимир, по всей видимости, сначала решил создать единый пантеон славянских богов. Под 980 годом, рассказывая о первых годах княжения Владимира, «Повесть временных лет» отмечает: «И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими. И осквернилась кровью земля Русская и холм тот». В исторических исследованиях эти деяния Владимира обычно именуют «языческой реформой». Отвлекаясь от конкретной идентификации божеств (о функциях многих из них до сих пор не существует единого мнения), можно заметить, что в приниципе сам летописный текст ещё не свидетельствует о какой-то «развёрнутой» реформе. Владимир приказал поставить в Киеве идолов, то есть создал ещё одно языческое капище. Возможно, за этим стояло желание объявить данных богов едиными для поклонения на всей Руси. Ведь ранее славянские племена поклонялись разным богам, каждое племя — своим, и богов, вероятно, было много. Но не свидетельствует ли летописный рассказ и об общей примитивности языческих культов на Руси до Владимира? Летописца как бы удивляют человеческие жертвоприношения, судя по всему весьма рьяно осуществлявшиеся владимировыми жрецами. Возможно, Владимир попытался укрепить язычество и из разрозненных, мелких культов, создать общий, более «организованный» пантеон. Примечательно, что среди названных богов отсутствует Велес. Видимо, он уже тогда воспринимался как бог «негативный», «отрицательный», своего рода противоположный Перуну и другим «светлым» богам (Хорс, Даждьбог).

Но язычество, пусть даже и «организованное», уже не могло отвечать потребностям времени. Оно тормозило развитие Руси и обрекало её на безвестное прозябание, подобно другим аборигенным племенам. Единство государства требовало единой веры и единого Бога.

Летописи донесли до нас красочные рассказы о выборе вер Владимиром. Князь для начала решил познакомиться со всеми религиями окрестных государств. В Киев прибыли посланцы разных стран: и православные священники из Византии, и католические — из Германии, и мусульманские муллы из Волжской Булгарии, и иудейские раввины из Хазарского каганата. Все они выступили перед князем, и каждый расхваливал свою веру: «Пришли болгары магометанской веры, говоря: «Ты, князь, мудр и смыслен, а закона не знаешь, уверуй в закон наш и поклонись Магомету». И спросил Владимир: «Какова же вера ваша?» «Веруем Богу, и учит нас Магомет так: совершать обрезание, не есть свинины, не пить вина...» Нелюбо было Владимиру воздержание от свиного мяса, а о питье, напротив, сказал он: «Руси есть веселие пить: не можем без того быть». Потом пришли иноземцы из Рима и сказали: «Пришли мы, посланные папой», и обратились к Владимиру: «Так говорит тебе папа: «Земля твоя такая же, как и наша, а вера ваша не похожа на веру нашу, так как наша вера — свет; кланяемся мы Богу, сотворившему небо и землю, звёзды и месяц и всё, что дышит, а ваши боги — просто дерево»... Сказал же Владимир немцам: «Идите, откуда пришли, ибо отцы наши не приняли этого». Услышав об этом, пришли хазарские иудеи и сказали: «Слышали мы, что приходили болгары и христиане, уча тебя каждый своей вере. Христиане же веруют в того, кого мы распяли, а мы веруем в единого Бога Авраамова, Исаакова и Иаковля»... Владимир же спросил: «А где земля ваша?»... И ответили: «Разгневался Бог на отцов наших и рассеял нас по различным странам за грехи наши, а землю нашу отдал христианам». Сказал на это Владимир: «Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны? Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите?»

После этого Владимир отправил послов в разные страны, чтобы они сами рассказали ему о увиденных богослужениях. Наибольшее впечатление на послов оказала православная литургия (которая тогда, вероятно, была несколько иной, чем теперь), и они восторженно описали её князю. Владимир изучил христианское вероучение и остановил свой выбор на православии.

Крещению русского князя помог случай. В то время византийскими императорами были братья Василий II Булгароктон (Болгаробойца) и Константин VIII — сыновья императора Романа II от брака с дочерью простого харчевника Анастасией, ставшей императрицей Феофано, и внуки Константина Багрянородного. Их военачальник Варда Фока поднял мятеж и провозгласил себя императором. Войскам братьев никак не удавалось справиться с популярным самозванцем. Тогда они обратились к русскому князю с просьбой о помощи. Владимир согласился, но поставил условие. Он хотел жениться на сестре императоров — принцессе Анне, родившейся буквально за два дня до смерти отца, 13 марта 963 года. Но брак не мог состояться без крещения князя, ведь Владимир был язычником, а Анна — христианкой. Несмотря на помощь, посланную Владимиром византийцам, императоры не спешили выполнить данное ему обещание. Тогда Владимир с большим войском подошёл к крымскому городу Херсонесу (в Древней Руси он назывался Корсунь), входившему во владения Византии. Город пал, и Анне волей-неволей пришлось отправиться на встречу с будущим мужем. И вот в Херсонесе греческий священник в 988 году крестил русского князя и его дружинников. Владимира нарекли христианским именем Василий.

Вернувшись из Херсонеса в Киев, Владимир приказал разрушить идолов, стоявших на высоком холме над Днепром. Деревянные статуи языческих богов были повалены и разрублены в щепки, а самого главного идола, изображавшего златоусого Перуна, сбросили в реку. Греческие священники, приехавшие с Владимиром, ходили по городу и проповедовали новую веру. Затем Владимир приказал собрать всех киевлян у Днепра. Несколько дней длилось крещение. Все входили в воду, кто по шею, кто по пояс, а младенцев взрослые держали на руках. Священники же на берегу совершали обряд крещения. Так началось распространение христианства по Русской земле.

Владимир направил в русские города священников для крещения всех славянских племён. Покорные княжеской воле, многие принимали христианство, но в душе ещё долго оставались язычниками. Другие и вовсе не хотели креститься, бежали в отдалённые места и глухие леса. Долго ещё ходили по русским городам и сёлам волхвы и кудесники, призывая народ исполнять древние религиозные обряды. Власть жёстко подавляла эти выступления, которые, впрочем, были немногочисленны и локальны. Постепенно жители Руси приобщились к христианской вере, и старые языческие убеждения исчезли. Ушли в прошлое кровавые жертвоприношения, было запрещено многожёнство.

Введение христианства способствовало бурному развитию русской культуры, сближению Руси с Византией и европейскими странами. В городах строились красивые храмы и монастыри, при них создавались школы, распространялась грамотность. Сам креститель Руси князь Владимир почитается одним из главных христианских святых — равноапостольным (также и в католической церкви).

В памяти народа он остался как славный и мудрый правитель, его образ — Владимир Красное Солнышко — вошёл в былины. С эпохой князя Владимира русский народ связывал самые героические деяния древности: при дворе князя служили прославленные богатыри — Илья Муромец (на самом деле живший в конце XI века и закончивший свой земной путь в Киево-Печерском монастыре), Добрыня Никитич (его прообраз — родной дядя Владимира по матери), Алёша (Александр или Алексей) Попович (погибший в битве на реке Калке в 1223 году (?).

В устном народном творчестве Владимир не всегда изображался безупречным князем, да и в действительности он не отличался безудержной храбростью и удалью своего отца — Святослава. Но для дружины он ничего не жалел. Летописи сохранили красочные рассказы о пирах Владимира, когда каждое воскресенье на его дворе собирались бояре, дружинники и знатные горожане, и лилось рекой вино, а столы ломились от всевозможных яств. Заботился князь и о бедняках. Всякий неимущий человек мог прийти к князю и получить от него пищу, питьё или деньги из казны. А кроме того, различную снедь нередко развозили на телегах по Киеву и раздавали немощным и больным. «Решил он на дворе своём в гриднице устраивать пир, чтобы приходить туда боярам и лучшим мужам — и при князе и без князя. Бывало там множество мяса — говядины и дичины, — было всё в изобилии. Когда же, бывало, подопьются, то начнут роптать на князя, говоря: «Горе головам нашим: дал он нам есть деревянными ложками, а не серебряными». Услышав это, Владимир повелел исковать серебряные ложки, сказав так: «Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиною добуду серебро и золото, как дед мой и отец с дружиной доискались золота и серебра». Ибо Владимир любил дружину и с нею совещался об устройстве страны, и о войне, и о законах страны, и жил в мире с окрестными князьями — с Болеславом Польским, и со Стефаном Венгерским, и с Андрихом Чешским. И были между ними мир и любовь» («Повесть временных лет»).

Владимир был книжником, читал много духовной литературы, строил церкви и стремился к распространению на Руси христианства. С западными соседями установились мирные, добрососедские отношения. Но большую опасность для Руси представляли печенеги. Этот воинственный кочевой народ совершал постоянные набеги на Русь, стремясь захватить богатую добычу, в том числе и русских пленников, которых затем продавали в рабство. Поэтому Владимир решил укрепить южные рубежи страны. Для этого на русском порубежье насыпали земляные валы, строили крепости, где создавали пограничные заставы. Службу на них несли воины из северных племён Руси. В числе других городов Владимир основал Белгород и Переяславль. Переяславль был построен на месте победы над печенегами. Сохранилась легенда, что перед этой битвой с сильнейшим печенежским воином сразился молодой киевлянин, который мог на скаку остановить разъярённого быка и вырвать ему клок кожи с бока. Киевлянин одолел печенега в единоборстве, а потом русские ратники рассеяли печенежское войско. Новый же город Владимир назвал так потому, что русский юноша «перенял славу» печенежского богатыря.

Объединив Русь, Владимир организовал и новую систему управления страной. Прежние племенные династии исчезли, а в главные города и земли Руси Владимир направил княжить своих сыновей.

До крещения Владимир был многожёнцем. От разных жён у него родилось, по данным «Повести временных лет», 12 сыновей. Кроме того, «наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берёстове, в сельце, которое называют сейчас Берёстовое. И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц». Далее летопись сравнивает его с библейским царём Соломоном. Может быть, чисто литературный приём? Но вот свидетельство современника Владимира немецкого хрониста Титмара Мерзебургского (умер в 1018): «(Владимир) был великим и жестоким распутником... носил венерин набедренник, усугублявший его врождённую склонность к блуду. Но Спаситель наш Христос, заповедав нам препоясывать чресла, обильный источник губительных излишеств, разумел воздержание, а не какой-либо соблазн. Услыхав от своих проповедников о горящем светильнике (о христианской вере), названный король смыл пятно содеянного греха, усердно творя щедрые милостыни». Хотя Титмар явно не принадлежал к почитателям русского князя, его информация полностью соответствует летописному повествованию.

Владимир предпринял первую попытку создать на Руси удельную систему, посадив своих сыновей на княжение в различные русские города. Но в отличие от последующего времени князья выступали не как самостоятельные правители, а как наместники отца, выполнявшие на местах его волю и следившие за отправлением дани в Киев. Новые княжества создавались, как правило, на месте бывших племенных княжений.

Старший сын Владимира от какой-то чешки Вышеслав до своей смерти в 1010 году был князем Новгорода. Второй сын Изяслав, родившийся от полоцкой княжны Рогнеды, стал князем Полоцка. Он умер в 1001 году, прожив чуть более 20 лет. От него пошла династия полоцких князей, исчезнувшая в конце ХIII века.

Сын Владимира Святополк (в крещении Пётр) родился от бывшей наложницы Ярополка, которую Владимир взял себе в жёны, некой монашки-гречанки, попавшей в плен ещё к Святославу во время его походов. Таким образом, Святополк был как бы «от двух отцов». Этим летопись объясняла его будущие злодеяния. Святополк стал князем Турова. Этот город находился в глухой земле дреговичей, располагавшейся недалеко от Киевского княжества. Святополк женился на дочери польского князя Болеслава Храброго, но в последние годы жизни Владимира вместе с женой и приехавшим с ней епископом Рейнберном находился в заточении, заподозренный в каком-то заговоре против отца.

Святослав Владимирович (тоже сын чешки) был князем древлянским, он погиб после смерти Владимира, оставив сына Яна, родившегося в самом начале XI века, судьба его неизвестна.

Всеволод Владимирович, сын Владимира и Рогнеды, был князем волынским. Город Владимир-Волынский в этой земле основал сам Владимир. Возможно, Всеволод под именем Виссавальда упоминается в скандинавских сагах в качестве одного из женихов шведской королевы Сигрид Сторрады (Гордой). Сигрид сожгла его вместе с другими женихами в доме после пира, тем самым желая проучить «мелких конунгов» свататься к ней. По относительной хронологии саги это произошло около 995 года. В это время Всеволод ещё не достиг взрослого возраста, да и вряд ли сына русского князя можно было назвать «мелким конунгом». Тем не менее версия о гибели Всеволода в Скандинавии выглядит очень привлекательной.

Ярослав Владимирович (в крещении Георгий, в скандинавских источниках Ярислейф), тоже сын Рогнеды, очевидно, младший; был сначала князем ростовским, а затем новгородским.

Мстислав Владимирович (в крещении Константин), по прозванию Храбрый, получил далёкую Тмутаракань. Эта бывшая греческая колония Таматарха находилась на противоположном от Крыма берегу Керченского пролива. Она принадлежала хазарам (крепость Самкерц), а затем, вероятно при Святославе, перешла под власть Руси. Причерноморский город Тмутаракань был отделён от основной русской территории степными пространствами. Теперь на месте древней Тмутаракани находится поселение Тамань. Мстислав воевал с северокавказскими племенами, победив князя касогов (адыгов) Редедю, затем столь же успешно сражался с братом Ярославом, в результате чего стал князем Чернигова. Скончался он, разболевшись на охоте, в 1036 году. Его сын Евстафий умер ещё при жизни отца.

Станислав Владимирович был князем Смоленска, его судьба неизвестна.

Позвизд (возможно, в крещении Василько) сидел где-то на Волыни, вероятно, в Луцке, он скончался при жизни Владимира.

Судислав Владимирович был князем Пскова. В 1036 году Ярослав лишил его удела и посадил по ложному навету в поруб. Он был выпущен из тюрьмы лишь сыновьями Ярослава, принял постриг и скончался в 1063 году.

Святой Борис (в крещении — Роман), сын Владимира от некой болгарки, княжил первоначально на Волыни, затем в Муроме, с 1010 года в Ростове.

Святой Глеб (в крещении — Давыд), единоутробный брат Бориса, правил в Суздале, а с 1010 года в Муроме. Об их дальнейшей судьбе речь впереди.

По некоторым источникам известны ещё сыновья Владимира — Родослав, возможно, ещё один Мстислав, Вячеслав. Последний якобы княжил в Чернигове.

Владимир имел также нескольких дочерей. К Предславе сватался польский князь Болеслав Храбрый. Но брак не состоялся, и позднее княжна попала в плен к Болеславу при взятии им Киева в 1018 году. Мария-Добронега в начале 1040-х годов стала женой польского короля Казимира Восстановителя, внука Болеслава Храброго. Она, очевидно, родилась от последнего брака Владимира.

Дело в том, что после крещения Владимир женился на принцессе Анне. Неизвестно, были ли от этого брака дети, во всяком случае, летописи называют всех сыновей князя родившимися ещё в языческий период. Анна скончалась в 1011 году. Но после её смерти Владимир женился ещё раз. О последней жене Владимира упоминает Титмар Мерзебургский в своей «Хронике». Княгиня попала в плен к Болеславу Храброму во время взятия им Киева в 1018 году (она упоминается как «мачеха Ярослава»). В историографии высказывалось предположение, что последней женой крестителя Руси была немецкая принцесса — дочь швабского герцога Конрада (Куно). В немецких источниках говорится, что она вышла за «короля ругов», то есть Руси. Но анализ германских памятников показал, что, по всей видимости, информацию о состоявшемся браке немецкой принцессы и русского князя следует относить к более раннему времени. Высказывалось даже предположение, что женихом дочери герцога мог быть старший брат Владимира — Ярополк. Но эта гипотеза наталкивается на непреодолимые противоречия (Ярополк не был христианином, а брак в источниках обозначен как состоявшийся). Остаётся вопрос: кем же был тот русский князь, который породнился со швабским герцогским родом? Но то, что Владимир женился ещё раз после 1011 года, незадолго до своей смерти, бесспорно.

Итак, Владимир направил своих сыновей на княжение по русским землям. И наиболее деятельные из них стали стремиться ко всё большей самостоятельности. Организовал какой-то заговор Святополк, вероятно, считавший себя сыном Ярополка и не простивший Владимиру смерти своего отца. Отказался платить дань Киеву сидевший в Новгороде Ярослав. Святополк оказался в темнице. Владимир собрался было в поход на север Руси, но смерть князя 15 июля 1015 года прервала эти замыслы. Наследником Владимира стал сразу же обретший свободу Святополк, вошедший в историю под прозванием Окаянный. Однако сложно сказать, насколько его прозвище справедливо.

^ Кто убил Бориса и Глеба?

После смерти святого Владимира в 1015 — 1019 годах за киевский престол развернулась ожесточенная борьба между несколькими его сыновьями, в которой трое из них нашли свою смерть. В русских источниках события этой усобицы выглядят следующим образом. Князь Владимир скончался 15 июля 1015 года в селе Берестове под Киевом. В самой столице в это время находился старший из остававшихся к тому времени в живых сыновей князя — Святополк. Он утаил смерть отца от своих братьев, и похороны умершего князя состоялись чуть ли не тайно. Желая укрепить свою власть и прежде всего избавиться от одного из наиболее близких к Владимиру сыновей — Бориса, Святополк задумал убить и его, и остальных младших братьев. Борис в то время возвращался из похода на печенегов, и на реке Альте весть о смерти отца дошла до него. Святополк же в это время приказал верным людям убить Бориса, что они и сделали, ночью зарезав князя в его шатре. Затем настал черед еще одного Владимировича — Глеба, который княжил в далеком Муроме. Святополк прислал ему весть, что отец болен, и Глеб тронулся в путь. На реке Смядыне люди Святополка напали на корабль, на котором плыл Глеб, и зарезали князя. В «Повести временных лет» говорится, что жертвы Святополка догадывались или были предупреждены о своей судьбе, но добровольно пошли на заклание, не оказав никакого сопротивления. Уже в конце XI века оба брата были причислены Русской православной церковью к лику мучеников-страстотерпцев и стали первыми национальными русскими святыми. Поэтому летописный рассказ, конечно же, полон свидетельствами о кротости и добродетельности двух братьев. Потом Святополк решил уничтожить вообще всех своих братьев и отправил убийц к Святославу, княжившему в Древлянской земле. Спасавшийся от погони Святослав погиб на границе с Венгрией, куда бежал, очевидно, намереваясь укрыться у каких-то родственников. Но тут преступлениям Святополка пришел конец. Находившийся в Новгороде еще один сын Владимира — Ярослав получил известие от сестры Предславы о деяниях их брата, собрал войско и двинулся в поход на Киев.

Осенью 1015 года войска Ярослава и Святополка подошли к Днепру и встали по обе стороны реки. Три месяца продолжалось это стояние, пока не начались заморозки и река не стала покрываться слоем льда. Наконец сражение состоялось, Святополк был разбит и бежал в Польшу, а Ярослав вокняжился в Киеве. Под 1017 годом «Повесть временных лет» содержит странное известие: «Ярослав пошел в Киев и погоре церкви». По сведениям же Новгородской Первой летописи, в этом году Ярослав ходил на пограничный с Польшей город Берестье, взял его и вернулся восвояси.

Между тем Святополк, живший в Польше у своего тестя князя Болеслава Храброго, уговорил его начать войну с Русью. В 1018 году во главе большого войска Болеслав и Святополк у реки Буг разбивают войско Ярослава, который бежит в Новгород, а оттуда даже намеревается отправиться в Скандинавию. Только решимость новгородцев не отпустить своего князя удерживает его от этого шага. Болеслав и Святополк вступают в Киев, и Святополк вновь становится киевским князем. Пробыв несколько месяцев в Киеве, польский князь возвращается в свое отечество, поскольку жители Руси начинают убивать поляков, остановившихся в русских селах и городах. С собой Болеслав захватывает большую добычу, в том числе увозит киевскую казну. Ярослав в Новгороде собирает полки и идет в поход на Киев. Без всякого сражения, понимая, что он не в состоянии оказать сопротивление, Святополк бежит к печенегам. Ярослав становится Киевским князем вторично, а в 1019 году встречается с печенежским войском, которое ведет на Русь Святополк, на реке Альте, где ранее погиб Борис. В кровопролитном сражении Святополк разгромлен, он бежит на запад. У братоубийцы начинается мания преследования, и в какой-то пустыне он погибает. По поздним фольклорным преданиям, Святополк был поглощен землей, а летописец говорит, что от его могилы «идет смрад».

События борьбы Владимировичей нашли отражение и в иностранных источниках. Из латинских памятников большой интерес в этом отношении представляет «Хроника» епископа города Мерзебурга Титмара (975 — 1018), которая написана буквально во время рассматриваемых событий. Здесь говорится о том, что Владимир разделил свои владения между двумя сыновьями, а третий (Святополк) сидел тогда в тюрьме. На самом деле, конечно, сыновей у Владимира было больше. Под «вторым» сыном исследователи подразумевали то Бориса, то даже внука Владимира Брячислава, племянника Ярослава и Святополка. То, что эти «братья» могли находиться и в разной степени родства, — неудивительно, если помнить о том, что русские князья называли друг друга условно «братьями». Но в принципе имя «второго» брата не имеет значения, так как по ходу повествования он больше и не появляется. Далее Титмар говорит о захвате королем Руси (Ярославом) какого-то города, принадлежавшего Болеславу, затем о вторжении Болеслава на Русь, в результате которого на русском престоле был восстановлен Святополк, «долго пребывавший в изгнании». После этого польский князь «довольный вернулся» на родину. Исследователи обычно сопоставляли эти известия с захватом Ярославом Берестья в 1017-м и походом Болеслава на Русь в 1018 году.

Однако «довольное» возвращение Болеслава плохо сопоставимо с его возвращением из Киева в 1018 году, почти бегством. Недавние исследования показали, что сведения о возвращении Болеслава не успели войти в хронику Титмара, поэтому возможно, что здесь имеется в виду какой-то неизвестный другим источникам поход на Русь и восстановление Святополка на престоле какого-то из городов, ранее ему принадлежавших. Таким городом мог быть Туров, в котором княжил Святополк еще при Владимире, или какой-нибудь другой. С другой стороны, далее в своей хронике Титмар вновь говорит о захвате Ярославом города, но на этот раз принадлежавшего Святополку. В этом сообщении как раз и можно увидеть аналогию с захватом в 1017 году Берестья, которое могло принадлежать Святополку. Тем более что далее у Титмара следует фраза: «На город Киев, чрезвычайно укрепленный, по наущению Болеславову часто нападали враждебные печенеги, пострадал он и от сильного пожара». Пожар Софии, по Титмару, произошел в 1017 году. А эти данные хорошо согласуются с туманным по смыслу сообщением «Повести временных лет» под 1017 годом. Таким образом, сведения латинской хроники позволяют значительно расширить наши знания о борьбе Святополка с Ярославом.

Далее Титмар подробно рассказывает о походе Болеслава на Русь: сражение на Буге он датирует 22 июля, а захват Киева, после недолгого сопротивления, 14 августа 1018 года, что опять-таки хорошо согласуется с летописными известиями.

Но самое интересное начинается при обращении к скандинавскому источнику, в котором тоже отразились события усобицы 1015—1019 годов. Это так называемая «Прядь об Эймунде Хрингссоне» (в нашей историографии — также «Сага об Эймунде»), которая относится к исландским королевским сагам и написана в конце XIII века. Рассказ саги весьма примечателен. Конунг Гардарики Вальдимар перед смертью наделил своих троих сыновей землями, причем старшему досталась большая часть владений отца: Бурицлав княжил в Кэнугарде, Ярицлейв — в Хольмгарде и Вартилав — в Палтескья. Узнав о смерти Вальдимара, в Гардарики отправились потомки норвежского короля Харальда Прекрасноволосого Эймунд Хрингссон и Рагнар Агнарссон. Они приехали к Ярицлейву и его жене Ингигерд. Заключив договор о службе у князя на год, викинги поступили в дружину Ярицлейва, и вскоре началась война, спровоцированная Бурицлавом. В битве у какой-то реки Бурицлав был разбит и бежал в Бьярмаланд, а Ярицлейв занял его владения. Потом летом и зимой было мирно, а договор с Эймундом кончился. Тогда Ярицлейв и Эймунд продлили договор еще на год, поскольку Эймунд узнал, что Бурицлав не погиб (как полагали), а жив и идет снова войной на Ярицлейва. Бурицлав осадил город, где находился Ярицлейв, во время осады Ярицлейв был ранен в ногу, но Бурицлав вторично был разбит и бежал. Снова думали, что он погиб. Следующие лето и зима прошли в мире, и вновь закончился срок договора, а Бурицлав опять пошел войной на Ярицлейва, на этот раз из Тюркланда. Тогда Эймунд еще раз продлил договор, но теперь варяги тайно убили Бурицлава и принесли его отрубленную голову Ярицлейву. Войско, лишенное предводителя, быстро распалось. После очередных мирных лета и зимы Эймунд с варягами ушли служить конунгу Вартилаву в Палтескья.

Литературную форму саги, ее сюжетную повторяемость (три года службы варягов, три битвы с Бурицлавом, три совета Эймунда и т. д.) отмечали многие исследователи, но даже с учетом этого обстоятельства сага удивляет своими параллелями с русским летописным рассказом. В скандинавском памятнике упоминаются русские князья: Вальдимар — Владимир Святославич, Ярицлейв — Ярослав Мудрый, князь Хольмгарда-Новгорода, его жена Ингигерд (дочь шведского короля), Вартилав, конунг Палтескья — Брячислав, князь Полоцка; географические названия: Кэнугард — Киев, Тюркланд — земля степняков, печенегов, союзников Святополка в войне с Ярославом, наконец, Бьярмаланд — район Беломорья. События саги и события летописи совпадают. Рассказ о первом столкновении Ярицлейва и Бурицлава соответствует Любечской битве, происшедшей у Днепра. Рассказ о нападении Бурицлава на город соответствует осаде Киева печенегами. И даже ранение Ярослава на крепостной стене, происшедшее примерно в 1017 году, находит подтверждение в совсем неписьменном источнике. Антропологическое исследование скелета князя, проведенное в конце 1930-х годов группой антропологов, медиков и историков во главе с М. М. Герасимовым, показало, что Ярослав сильно хромал на одну ногу. Это было результатом перенесенной в молодом возрасте травмы, и следует полагать, что именно о ней сообщает скандинавская сага.

Согласно летописи, после Любечской битвы Святополк бежал в Польшу, по рассказу саги — в Бьярмаланд, то есть на далекий северо-восток. Но можно думать, что до составителей саги дошли лишь сведения о бегстве Святополка в какие-то отдаленные земли, а для скандинавских авторов территориями, окраинными по отношению к Гардарики-Руси, и выступал как раз Бьярмаланд. Таким образом, отдельные элементы повествования саги находят подтверждения в летописном тексте. Если Любечская битва произошла поздней осенью 1015 года, то, исходя исключительно из внутренней хронологии саги (которая, разумеется, лишь приблизительно соответствует времени реальных событий), Эймунд приехал на Русь и заключил договор с Ярославом в начале осени того же 1015 года. Потом он продлил его на год, в течение которого весной — летом 1017 года на Киев напали печенеги, потом еще на год, до конца 1018 года, а уже потом ушел к конунгу Вартилаву. По этой хронологии, Бурицлав, оказывается, погиб в 1018 году, и история третьего витка борьбы конунгов вызывает естественные вопросы.

Здесь неизбежно встает проблема странного имени Бурицлав. В принципе, эта форма соответствует имени Болеслав. Называние Святополка Болеславом, конечно, может быть объяснено тем, что оба они были союзниками, а в некоторых летописях Болеслав даже выступает в качестве главного члена этого тандема, и говорится даже, что именно он вокняжился в Киеве. Но все же такая путаница слишком странна, и поэтому уже давно некоторые историки стали предполагать, что, может быть, имя Бурислав — это видоизмененное имя другого русского князя — Бориса Владимировича? Ведь имя Борис — славянское и происходит скорее всего от имени Борислав. Подтверждением этой мысли может служить описание сагой самого убийства Бурицлава, которое соответствует описанию гибели Бориса в «Повести временных лет». Но тогда получается, что летописные датировки условны, и, более того, Святополк не убивал, по крайней мере, одного из своих младших братьев. Борис пал жертвой варяга Эймунда, служившего Ярославу. Таким образом, усобная борьба развернулась на Руси не только между Святополком и Ярославом, но и Борис принял в нее самое активное участие. Вероятно, он не был лишь безгласной жертвой. Можно полагать, что Борис, как наиболее близкий к Владимиру из сыновей, представлял для обоих братьев серьезную опасность. Ведь именно Бориса дружина хотела провозгласить киевским князем после смерти крестителя Руси. Конечно, гибель Бориса была выгодна и Святополку, и Ярославу, но, поскольку именно последний стал в конечном итоге Киевским князем, он мог приписать это преступление Святополку, который надолго в русской истории остался изувером и братоубийцей.

Что же касается других братьев — Глеба и Святослава, то об их гибели мы можем судить только по летописным памятникам. Как бы то ни было, долгая борьба за киевский стол завершилась сражением между Ярославом и пришедшим из степей с печенегами Святополком на той же самой реке Альте, где якобы раньше погиб Борис. Последняя попытка Святополка вернуть власть окончилась полным провалом. Его поражение оказалось столь сильным, что князь потерял рассудок. Мучимый манией преследования, Святополк окончил свою жизнь в какой-то пустыне по славянской поговорке, между «чехами и ляхами», то есть неизвестно где. Как уже отмечалось, существовали предания, что его живым поглотила земля, и из этого места еще долго шел зловонный смрад. Поговорку долгое время воспринимали буквально, и историки писали, что Святополк погиб на русско-польской границе, так и не добравшись до спасительного прибежища у тестя Болеслава. Согласно новгородским летописям, братоубийца вновь бежал к печенегам. Куда на самом деле отправился Святополк и где он окончил свои дни, по всей видимости, навсегда останется загадкой.