Geum.ru

Международныйцентррерихо в живаяэтик а и наука

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   47
4. 4. Живая Этика: метафизические
основания общечеловеческих ценностей

В структуре нравственного поступка на передний план в Живой Этике выдвигается работа субъекта поступка с его мотивом, содержательное осмысление и аксиологическое апробирование этого мотива в контексте диалектики личного и общественного, – и именно приоритет Общего Блага выступает в данной внутренней работе тем критерием, который должен определять нравственный выбор1. Самотворчество сознания в этом отношении всегда является нравственным творчеством и понимается в Живой Этике как «самоприказ к добру и Общему Благу» [Надземное, 867].

Вместе с тем в Живой Этике эксплицитно зафиксировано то обстоятельство, что подобная внутренняя работа с мотивом нравственного поступка может быть осуществлена

лишь при условии интериоризации индивидуальным сознанием ценностей общечелове­ческого характера и руководствовании именно ими в своем выборе. Только на этой основе возможна интериорная работа по совершенствованию собственного внутреннего мира, расширению сознания вплоть до принятия идеала Общего Блага в качестве имманентной ценности личности. Интериоризация метафизически артикулированных для человека, но исходно внешних по отношению к его индивидуальному сознанию ценностей превращает их во внутреннюю движущую силу духа. Аналогичным образом А.Бергсон говорил о том, что в ходе развития религии мыслимые в качестве трансцендентных внешние по отношению к человеку боги могут становиться внутренними факторами жизни, сравнивая подобные сдвиги в эволюции человеческого сознания с появлением нового вида в биологической эволюции2.

Живая Этика эксплицитно определяет свою нравственную систему как основанную на презумпции поиска за чувственно воспринимаемыми феноменами мироздания сверхчувственных оснований бытия. Осознание человеком своего статуса «сотрудника космической эволюции» предполагает своего рода расширение сознания, подъем его к признанию наличия – за феноменологической данностью мира – иного, ноуменально-сущностного, внеэмпирического или, собственно, метафизического плана бытия: «…для продвижения нужно признать Надземный Мир» [Братство, 122].

Вместе с тем Живая Этика далека от интенции артикулировать себя в качестве религиозной нравственной концепции. Природа трансцендентного трактуется в Живой Этике не в плане антропоморфно персонифицированного Бога (как и не в плане сугубо рационально понятого абстрактного Абсолюта), но как безличное Ноуменальное Начало, Жизнь как таковая – изначальный Принцип космического творчества. Как писал С.Н.Рерих, «именно Бесконечность – это прекрасное, всеразъясняющее и всевмещающее понятие – является источником надежды. Надежды, которая служит движущей силой человечества» [34. С. 41].

Таким образом, развивая идею классической метафизики о сверхчувственности источника морали и ориентируясь на общечеловеческие ценности, – то есть сохраняя атрибутивные для этической концепции характеристики, – Живая Этика вместе с тем выступает этикой ценно­сти, а не этикой нормы, этикой творчества, а не этикой кодекса, отвечая тем ожиданиям, которые адресует морали современное сознание. В этом отношении Живая Этика оказывается востребованной в современной культурной ситуации, ибо способна удовлетворить потребность современной культуры в нравственной системе, которая, с одной стороны, открывала бы возможность внутреннего творческого самосовер­шенствования, а с другой – обеспечивала бы эту возможность, обосновывая непреходящую сущностную значимость тех общечеловеческих ценностей, которые, будучи интериоризированы индивидуальным сознанием, выступают основой его сознательной творческой работы по совершенствованию своего внутреннего ­духовного мира.

Литература

1. Баблоянц А. Молекулы, динамика и жизнь: Введение в самоорганизацию материи. М., 1990.

2. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. М., 1989.

3. Бергсон А. Два источника морали и религии. М., 1994.

4. Бердяев Н.А. Самопознание: Опыт философской биографии. М., 1991.

5. Бланшо М. Опыт-предел // Танатография Эроса. Жорж Батай и француз­ская мысль середины ХХ века. СПб., 1994.

6. Бонхеффер Д. Сопротивление и покорность. М., 1994.

7. Борхес Х.Л. Работы разных лет. М., 1989.

8. [Вирилио П.] Кибернетика, Бог и телевидение: Интервью с Полем Вирильо 21 окт. 1994 г. // Комментарии. М., 1995. № 10.

9. [Гваттари Ф.] Трансфер или то, что от него осталось, или Аналитик живет в постоянном страхе. Феликс Гваттари в беседе с Брахой Лихтенберг Эттингер // Кабинет: картины мира. Психогенез/Техногенез: коллекция perversus. Сборник статей. СПб., 1998.

10. Делез Ж. Логика смысла. М., 1995.

11. Делез Ж., Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип. М., 1990.

12. Делез Ж., Гваттари Ф. Ризома // Философия эпохи постмодерна. Мн., 1996.

13. Деррида Ж. Позиции. Киев, 1996.

14. Джеймисон Ф. Постмодернизм, или логика культуры позднего капитализма // Философия эпохи постмодерна. Мн., 1996.

15. Клизовский А.И. Основы миропонимания новой эпохи. Мн., 1995.

16. Князева Е.Н. Сложные системы и нелинейная динамика в природе и обществе // Вопросы философии. М., 1998. № 4.

17. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Основания синергетики. М., 2004.

18. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировидение: диалог с И.Пригожиным // Вопросы философии. М., 1992. № 12.

19. Мак-Кенс Д. Этика в постсовременной перспективе // Философские науки. М., 1996. № 1–4.

20. Маслоу А. По направлению к психологии бытия. М., 2002.

21. Можейко М.А. After-postmodernism // Постмодернизм: Энциклопедия. Мн., 2001.

22. Можейко М.А. Становление концепции нелинейных динамик в современной культуре: Сравнительный анализ синергетической и постмодернистской парадигм. Мн., 1999.

23. Моисеев Н.Н. Алгоритмы развития. М., 1987.

24. Моисеев Н.Н. Универсальный эволюционизм (Позиция и следствия) // Вопросы философии. М., 1991. № 3.

25. Моисеев Н.Н. Человек во Вселенной и на Земле // Вопросы философии. M., 1990. № 6.

26. Павленко А.Н. Европейская космология: основания эпистемологического поворота. М., 1997.

27. Письма Елены Рерих, 1929–1938: В 2 т. Мн., 1992. Т. 1.

28. Письма Елены Рерих, 1929–1938: В 2 т. Мн., 1992. Т. 2.

29. Письма Елены Рерих, 1932–1955. Новосибирск, 1993.

30. Пригожин И. Переоткрытие времени // Вопросы философии. М., 1989. № 8.

31. Пригожин И. Предисловие редактора английского издания // Баблоянц А. Молекулы, динамика и жизнь. Введение в самоорганизацию материи. М., 1990.

32. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. М., 1991. № 6.

33. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М., 1986.

34. Рерих С.Н. Искусство и Жизнь. М., 2004.

35. Тоффлер О. Наука и изменение // Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М., 1986.

36. Фидлер Л. Пересекайте рвы, засыпайте границы // Современная западная культурология: самоубийство дискурса. М., 1991.

37. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997.

38. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996.

39. Фуко М. Ницше, генеалогия, история // Философия эпохи постмодерна. Мн., 1996.

40. Фуко М. О трансгрессии // Танатография Эроса. Жорж Батай и французская мысль середины ХХ века. СПб., 1994.

41. Эйнштейн А. Мотивы научного исследования // Эйнштейн А. Собр. науч. трудов. М., 1967. Т. 4.

42. Barthes R.A. Lover’s Discourse. Fragments. L., 1979.

43. Baudrillard J. Mirror of Production // Baudrillard J. Selected Writings. Cambridge, 1996.

44. Derrida J. Speech & phenomena & other essays on Husserl’s theory of signs. Evanston, 1973.

45. Foucault M. Afterword // Dreifus H.L., Rabinow P. Michel Foucault: Beyond structuralism & hermeneutics. Brighton, 1982.

46. Giroux A.A., Lankshear C., McLaren P., Peters M. Conternarratives. Cultural Studies of Culture Pedagogues in Postmodern Space. L.–N.-Y., 1996.

47. Gresset M. Introduction // Intertextuality in Faulkner. St. Albans, 1985.

48. Harrari J.V. Introduction // Textual strategies: Perspectives in post-structuralist criticism. L., 1980.

49. Koestler A. The Roots of Concidence. L., 1972.

50. Lash S. Postmodernism as Humanism? // Theories of Modernity & Postmodernity. L., 1995.

51. Leitch V. Deconstructive criticism: an advanced introduction. L., 1983.

52. Lighthill J. Recently Recognized Failure of Predictability in Newtonian Dyna­mics // Proceeding of the Royal Society. L., 1986. № A 407.

53. Lyotard J.-F. La condition postmodrne: Rapport sur la savoir. P., 1979.

54. Lyotard J.-F. The Postmodern Explained. Correspondence 1982–1985. Minne­apolis – London, 1993.

55. McHal B. Constructing Modernism. L. – N.-Y., 1998.

56. Poster M. The Mode of Information: Post-Structuralism & Social Context. Cambridge, 1996.

57. Sarup M. An introdutory guide to post-structuralism & postmodernism. N.-Y., 1988.

58. Sarup M. Identity, Culture & postmodern World. Edinburg, 1998.

59. Seligman A.B. Towards a Reinterpretation of Modernity in the Age of Post­modernity // Theories of Modernity & Posrmodernity. L., 1995.

60. Smart B. Postmodernity. Key Ideals. L. – N.-Y., 1997.

61. Technologies of Self: A Seminar with Michel Foucault. L., 1988.

62. Ward G. Postmodernism. L. – Chicago, 1997.

63. Welsh W. Unsere postmoderne Moderne. Weinheim St. Albans, 1987.

64. Whitehead A.N. Science & the Modern World. N.-Y, 1967.


Е.М.Бабосов

Рериховская концепция
совечности культуры и человечности1

Выдающийся русский художник, мыслитель, гуманист Николай Константинович Рерих выделяется самобытностью, сложностью и глубиной своего мировоззрения и жизненной позиции, своих философско-культурологических взглядов. Поэтому в современном рериховедении существуют и противоборствуют различные, нередко противоположные по своей сущности, взаимоисключающие суждения и оценки. Для одних исследователей Н.К.Рерих – великий художник, выдающийся ученый, уникальный философ, общественный деятель мирового масштаба, сродни гигантам эпохи Возрождения. Для других – он выразитель эзотерических доктрин восточного мистицизма. Крайности в данном случае, как это часто бывает, сходятся в одном – в предвзятом, далеком от принципов аутентичной философско-культурологической реконструкции подлинных воззрений Н.К.Рериха, отраженных в текс­тах его публикаций, истолковании его творческого наследия в угоду тем или иным конъюнктурным соображениям или ситуативно значимым доктринам: социальным, религиозным, эстетическим и др.

В такой ситуации представляется существенно важным попытаться осмыслить с непредвзятых, научно выверенных позиций, в которых логическое нерасторжимо соединено с историческим, диахронный анализ – с синхронным, аналитическое исследование – с синтетическим процессом объективного оценивания, реально существующее, самим Н.К.Рерихом сотворенное и выстраданное философско-культурологическое постижение смысла и назначения культуры, ее человекотворческой сущности и роли в обществе. Только в таком методологическом ключе может быть осуществлена аутентичная философско-культурологическая реконструкция своеобразного понимания и интерпретации Н.К.Рерихом сущности, роли и значимости культуры в развитии человека и человечества.

В понимании Н.К.Рериха «Культура есть почитание Света. Культура есть любовь к человеку, сочетание жизни и красоты, синтез возвышенных и утонченных достижений, очаг просвещения и созидательной красоты» [1. С. 86]. Он был убежден, что взлелеянное человеком великое древо культуры «питается неограниченным познаванием, просвещенным трудом, неустанным творчеством и подвигом благородным» [1. С. 86].

Воспитанный в духе традиционных ценностей, составлявших духовный стержень великой русской культуры, воплощенный в творениях таких выдающихся мыслителей, как Ф.М.Достоевский, В.С.Соло­вьев, Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, В.В.Розанов и многие другие, Н.К.Рерих, двигаясь в русле философско-эстетических принципов, проводил строгое разграничение понятий «цивилизация» и «культура». Подобно О.Шпенг­леру и Н.А.Бер­дяеву, он активно восставал против широко распространенной точки зрения, согласно которой понятие цивилизации по своему объему и содержанию гораздо шире, чем понятие культуры, а потому вполне способно выражать в некоем лингвистическо-смысловом ракурсе оба указанных понятия. Цивилизация, по его убеждению, «обозначает нечто в пределах внешней общественности, но культура прежде всего имеет в виду духовные ценности» [1. С. 280]. По его мнению, «условные формы цивилизации вполне зависят даже от преходящей моды, Культура же, возникнув и утвердившись, уже неистребима» [1. С. 113]. Если случайная фраза или какое-то представление об окружающей реальности «может удовлетвориться и механической цивилизацией», то «просветленное сознание может дышать лишь в культуре». Именно культура, считал он, составляет то вечное и неразрушимое прибежище, «где дух человеческий находит пути <…> ко всему просветленному и прекрасному» [1. С. 113].

Поскольку цивилизация, по убеждению Н.К.Рериха, воплощается главным образом в материально-вещных формах, внешних по отношению к человеку и к его сущности, постольку «можно убить цивилизацию», и гибель ряда древних цивилизаций – Вавилонской, Египетской, Римской – подтверждает такой вывод. В противоположность этому «культура, как истинно духовная ценность, бессмертна» [1. С. 86].

С великим сожалением и тревогой говорил Н.К.Рерих о том, что в процессе исторического развития цивилизация, не облагороженная духовной мудростью и прозорливостью культуры, способна привести к звероподобному состоянию людей, к сообществу «цивилизованных дикарей». (Как тут не вспомнить газовые камеры, изобретенные и широко применявшиеся фашистскими извергами). Таким образом, Н.К.Рерих показывает, насколько «хрупки признаки цивилизации», если они не взращены, не вдохновлены, не упрочены доминированием «принципов культуры» [1. С. 114].

Выдающийся художник и мудрец был убежден, что сама цивилизация выросла на благодатной почве, взрыхленной умом и трудом человека, одухотворенного культурой. Более того, в его понимании главная и решающая функция культуры – человекотворческая – вытекает из ее высшего предназначения: созидать, творить человека, его духовный мир. Для него несомненно утверждение, согласно которому без культуры, без искусства «человечество не вышло бы из животного состояния» [1. С. 67]. Поэтому базовая философская парадигма в его концепции культуры состоит в утверждении неразрывности и совечности человека и культуры, культуры и человечности. Чем выше уровень культуры, чем активнее и масштабнее вплетены ее ценности в повседневную жизнь людей, в их смысложизненные установки, тем отчетливее реализуются в обществе принципы человечности.

Только культура в ее многоцветии, в ее многообразии способна предначертать спасительный путь, следуя по которому человечество может и должно избавиться от всех форм звероподобия, от своекорыстия, цинизма, бездушного потребительства, всяческих форм шовинизма и вандализма. В отличие от цивилизации, которая способна подавить и разрушить все самое ценное в человеке и обществе, «культура, по сущности своей, не знает разрушения, как такового. Она безудержно, беспрестанно создает, она постоянно покрывает новым, высшим куполом несовершенство вчерашнего дня» [1. С. 163].

В философско-эстетической трактовке Н.К.Рерихом созидательной сущности и роли культуры стержневой темой является постижение смысла и назначения искусства, его креативных возможностей в духовном освоении мира посредством живых картин реальной действительности и в художественном, эмоционально-чувственном развитии человека. В многочисленных эссе Н.К.Рериха, характеризующих искусство как специфическую форму образно-художественного постижения, воспроизведения и освоения мира, органично соединяются и взаимопереплетаются, усиливая друг друга, два основных подхода – эпистемологический и аксиологический. Используя первый из них, он выделяет и характеризует последовательный ряд субстанциальных категорий, раскрывающих сущностные особенности и свойства искусства, его качественные стороны. К ним относятся «духовность», «просвещенность», «гуманистичность», «высоконравственность», «символичность», «художественность», «прекрасное», «любовь», «созидательная красота», «действенность». Однако применение этих философско-эстетических категорий у Н.К.Рериха неизбежно переливается в аксиологическое воспроизведение и осмысление содержательно-образной сущности искусства, неразрывно связанной с определенным состоянием чувств человека и выступающей в качестве ценностного ориентира индивидуальных и коллективных действий людей и их сообществ. Н.К.Рерих отчетливо представлял, что ценностные ориентации воплощают в себе элементы внутренней структуры личности, сформированные активно-творческой деятельностью в сфере созидания и восприятия искусства, и в качестве таковых отграничивают значимые, существенные для человека явления, поступки от незначимых, что позволяет их интерпретировать в терминах идеала, нормы, долженствования, благородства, красоты. Он был убежден, что в качестве синтеза эпистемологического и аксиологического начал «искусство объединит человечество. Искусство едино и нераздельно. Искусство есть знамя грядущего синтеза. ­Ценности великого искусства победоносно проходят все бури земных потрясений. И когда утверждаем: Любовь, Красота и Действие, – мы знаем, что произносим формулу международного языка» [1. С. 161].

Следуя в своем творчестве в русле эстетически-художественного идеала, завещанного великим Ф.М.Достоевским, Н.К.Рерих неоднократно провозглашал: «Красота спасет мир» [1. С. 121]. Он подчеркивал, что «знак красоты откроет все “священные врата”. Под знаком красоты мы идем радостно. Красотою побеждаем. Красотою молимся. Красотою объединяемся. И, чуя путь истины, мы с улыбкой встречаем грядущее» [1. С. 161]. Эта философско-эстетическая экспликация восходит к знаменитой платоновской идее Прекрасного, высоко чтимой Н.К.Рерихом. «Во всех проявлениях искусства, – отмечал он, – мы должны руководст­воваться только одним основанием – Прекрасным» [1. С. 44]. И здесь он решительно и твердо выступал против того, что получило в ХХ веке наименование «коммерческое искусство». Это отвратительное выражение, считал он, должно быть изъято. Но, чтобы такое изъятие осуществилось, следует удалить из повседневной жизни все то, что этим термином обозначается и выражается и что воплощается в неустанных нападках «черной пошлости» на подлинные культурные ценности. Для чего необходимо неустанно развивать высокохудожественное искусство и столь же неустанно вносить его в жизнь. Выполнить такое духовное предназначение – вот подлинный смысл творчества. Выдающийся художник и мыслитель подчеркивает: «Творчеству все можно. Оно ведет за собой человечество. Творчество есть прогресс. Творчество есть овладение новыми возможностями. Иначе говоря, в творчестве выражена красота. Великая свобода мысли явлена в истинном творчестве» [1. С. 121].

Однако сама красота интерпретируется Н.К.Рерихом в широком духовном контексте, в единстве и взаимообусловленности с муд­ростью, поскольку полное удовлетворение в движении к возвышению духовности, по его убеждению, может дать людям только «путь красоты и мудрости». В мире последовательно должно распространяться убеждение в том, что «красота и мудрость не роскошь, не привилегия, но радость, сужденная всему миру на всех ступенях достижений. ­Лучшие люди уже понимают, что не твердить только они должны о путях красоты и мудрости, но действительно вносить их в свою и общественную повседневную жизнь» [1. С. 87–88]. Поэтому и творчество трактовалось Н.К.Рерихом не только как творческая деятельность в сфере искусства, представляющего собой духовное постижение и освоение действительности, но и в более широком диапазоне – как искусность, мастерство, виртуозность, проявляемые в науке и технике. По его утверждению, «наука, в ее лучших открытиях, оказывается уже искусством. Такие поразительные научные синтезы навсегда запечатлеваются в человеческом мозгу как нечто покоряюще убедительное. Тогда наука уже не является условной синхронизацией фактов, но победительно устремляется в область новых познаний и ведет за собою человечество» [1. С. 118]. Он не раз подчеркивал, что искусство и знание являются важнейшими, органично взаимосвязанными сторонами культуры. Именно их единство, их неустанное развитие и взаимодействие, по убеждению художника, приводило к тому, что «эпохи расцвета, эпохи возрождения, эпохи благосостояния вытекали из благодатных источников Культуры» [1. С. 130].

Перу Н.К.Рериха принадлежат прекрасные культурологические портреты великих художников Брюллова, Куинджи, Гогена, Ван Гога. Но не менее блистательно характеризовал он подвиги на пути познания мира и человека, совершенные Платоном, Аристотелем, Сократом, Пифагором, Периклом, Джордано Бруно, Менделеевым, Мечниковым, Пироговым, Павловым. Их величие он усматривал не только в художественных и научных открытиях, но и в том, что они своим творчеством вселяют в людей веру в себя. В их творческих дерзаниях, по словам Н.К.Рериха, «заключена готовность к беспредельному познанию. В горниле такого постоянного обновления сознания очищается и сущность человеческая» [1. С. 247]. Выдающимся представителям науки и искусства, открывающим новые пути в сферах своей творческой деятельности, считал Н.К.Рерих, принадлежит особая созидательная энергия, превращающая «сдвиг» в понимании и изображении мира и человека в нем в настоящий «подвиг». «Ученый и художник, – пишет он, – знают значение слова вдохновение. Они знают, что есть прозрение, в котором открываются им новые утонченные формы и познаются доселе незамеченные <…> высокие энергии» [1. С. 247–248].

Конечно же, в процессе художественного и научного творчества проявляется и воплощается индивидуальное своеобразие каждого из первопроходцев на ниве служения истине и красоте. Поэтому художест­венные образы Толстого или Достоевского совсем не такие, как образы Шекспира или Гете, музыкальный мир, сотворенный Чайковским, существенно отличается от музыкального мира, созданного Вагнером, а изобразительная пластика Брюллова совершенно иная, чем своеобразие полотен Ван Гога или Гогена. Воздавая должное творчеству каждого из них, Н.К.Рерих вместе с тем подчеркивал, что «культура есть выражение всего народа» [1. С. 159]. Каждый народ в своей национальной культуре выражает свою душу, свое самобытное мировосприятие и свое специфическое самосознание. Только национальное своеобразие той или иной культуры открывает ей путь к вхождению в мировую культуру. Поэтому, считал Н.К.Рерих, «защита и возвышение ее [культуры] есть всенародная обязанность» [1. С. 159].

Неустанно напоминая о том, какие разрушения культуре несут «цивилизованные дикари», вандализм и войны, Н.К.Рерих незадолго до своей кончины (1947), в обращении к сторонникам мира признавал: «Знамя Мира, Знамя Культуры, победно развивается над сокровищами всенародными» [1. С. 160].

Знамя Мира – символ Международного Пакта охраны культурных ценностей, предложенного Н.К.Рерихом в 1929 году и подписанного в 1935 году странами американского континента (в том числе США). В 1954 году на основе рериховского Пакта была принята Гаагская конвенция о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. Тем самым идеи «Пакта Рериха» были введены в реальную юридическую практику мирового сообщества, сыграв выдающуюся роль в пропаганде и защите непреходящих ценностей культуры.

О большом вкладе Н.К.Рериха в развитие культуры неоднократно высказывались выдающиеся деятели науки, искусства, политические лидеры. Так, первый премьер-министр независимой Индии Джавахарлал Неру говорил: «Я поражаюсь размаху и богатству его деятельности и творческого гения. Великий художник, великий учитель и писатель, археолог и исследователь, он касался и освещал так много аспектов человеческих устремлений. Уже само количество картин изумительно – ­тысячи картин, и каждая из них – великое произведение искусства. Когда Вы смотрите на эти полотна, из которых многие отображают Гималаи, кажется, что Вы улавливаете дух этих великих гор, которые веками возвышались над равнинами Индии и были нашими стражами. Картины его напоминают нам многое из нашей истории, нашего мышления, нашего культурного и духовного наследия, многое не только о прошлом Индии, но и о чем-то постоянном и вечном…» [2. С. 32].

Великий индийский писатель, лауреат Нобелевской премии Ра­бин­дранат Тагор, обращаясь к Н.К.Рериху, писал: «Ваши картины глубоко взволновали меня. Глядя на них, я понял одну простую вещь, которая как будто бы совершенно ясна, но которую тем не менее нужно вновь и вновь открывать для себя, а именно то, что Истина – беспредельна. Ваше искусство наделено чертами исключительной самобытности, ­потому что оно – великое искусство» [2. С. 33].

Прославленный физик, автор теории относительности Альберт Эйнштейн подчеркивал: «Я восхищаюсь искренне Вашим искусством и могу сказать без преувеличения, что никогда еще пейзажи не производили на меня столь глубокого впечатления, как эти картины» [2. С. 34].

Каждый волен разделить или не разделить эти оценки, но несомненно огромное значение художественного творчества и философско-эстетического наследия Н.К.Рериха в развитии мировой культуры, в культурном сотрудничестве народов мира, в формировании высоконравственного, культурно развитого человека современной эпохи.

Одна из примечательных и особенно значимых сторон многогранного творчества Н.К.Рериха заключается в активно осуществляемом им и его сподвижниками синтезе культур Востока и Запада. Воспитанный на благодатнейшей почве великой русской культуры, впитав в себя ценности и достижения культурных традиций народов Индии и других восточных стран, представив их в общем и нерасторжимом синтезе единой всемирной культуры, он подчеркивал: «Нитями сердечными объединены работники Культуры. Горы и океаны не препятствия для этих сердец возжженных <...> Так и сойдемся, так и соберемся и потрудимся во Благо, во Знание, в Красоту. И сделаем это неотложно, не упустивши ни дня, ни часа для строительства дорогого» [2. С. 682]. Этот призыв приобретает особенно большую значимость в наше время, когда в условиях углубляющейся и расширяющейся глобализации современного мира многим народам, в том числе и Беларуси, приходится сталкиваться с нарастающими стремлениями «вестернизировать культуру», главным образом под знаком ее американизации, принизить важнейшую роль национальных культур в духовном возвышении человека, в формировании высокоразвитой, социально активной личности, в своих повседневных делах руководствующейся не суррогатами культуры, а подлинными ценностями.