В. С. Виноградов В49 Введение в переводоведение (общие и лексические вопросы). М.: Издательство института общего среднего образования рао, 2001. 224 с

Вид материала

Документы

Содержание б. формально необусловленный перевод каламбуров-созвучий

Подобный материал:

• В. С. Виноградов В49 Введение в переводоведение (общие и лексические вопросы). М.:, 3344.38kb.
• Российская академия образования институт общего среднего образования центр средств, 958.35kb.
• Перечн и учебного оборудования по химии для общеобразовательных учреждений россии москва,, 831.67kb.
• Рабочая программа педагога Мироновой Валентины Борисовны, 1 категория по умк «Начальная, 2997.37kb.
• Государственный образовательный стандарт среднего профессионального образования государственные, 2099.01kb.
• Л. А. Казанцева благодарим Вас за посещение информатика для юристов под редакцией, 631.58kb.
• Положение о распределении стимулирующей части фонда оплаты труда, 327.78kb.
• Диплом о начальном профессиональном образовании с указанием о полученном уровне общего, 592.31kb.
• Учебные стандарты школ России (государственные общеобразовательные стандарты начального, 962.11kb.
• Диплом о начальном профессиональном образовании с указанием о полученном уровне общего, 558.02kb.

^

б. формально необусловленный перевод каламбуров-созвучий

Парадоксальная зависимость от иноязычной формы опорного компонента, как правило, исчезает при переводе каламбуров, не свя­занных с именами собственными. Результирующий компонент по-прежнему созвучен опорному, но игра слов конструируется перево­дчиком с помощью только нарицательных слов родного языка. Как в оригинале, так ив переводе такие каламбуры обычно основывают­ся на омонимии, ошибках словоупотребления, «ложной» этимологи­зации, комических сопоставлениях созвучных слов и выражений. При формальном обусловленном переводе опорный компонент ав­торского каламбура оставался в русском тексте по существу неиз­менным. Зато результанта чаще всего придумывалась переводчиком без прямой смысловой связи с соотносительной лексической едини­цей оригинала. В переводном каламбуре сохранялась лишь общая семантическая направленность первоначальной словесной игры. Теперь же появляется возможность отступать от смыслового содер­жания, присущего в оригинале не только результанте, но и стимуля­тору. Однако предоставляемая свобода приводит к смысловому сближению авторского и переводческого каламбуров и не вызывает таких значительных отступлений от буквального смысла исходного каламбура, какие наблюдаются в игре с именами собственными. Это происходит потому, что переводчик получает право выбирать опор­ный компонент из одного или нескольких синонимичных рядов, что соответственно расширяет и выбор результанты. Следует особо подчеркнуть общую тенденцию, характерную для перевода калам­буров-созвучий. Суть ее в том, что опорный компонент переводного каламбура обнаруживает, как правило, семантическое равенство или близость соответствующему слову оригинала, а результанта откло­няется от смысловой эквивалентности с сопоставляемой иноязычной единицей (степень отклонения выше в игре с именем собственным и ниже с нарицательными именами).

В романе Сервантеса много «каламбуров-ошибок». В них слово-стимулятор нередко подразумевается или появляется в постпозиции по отношению к результату, но в любом случае оно известно, хотя бы понаслышке, персонажу литературного произведения, который в зависимости от правильности восприятия и понимания этой лексиче­ской единицы и, конечно, в связи с функционально-стилистическими намерениями автора перевирает, искажает или видоизменяет ее. Санчо Панса, безграмотные крестьяне и ремесленники безбожно ковер­кают мудреные слова, услышанные из уст ученых людей, либо, эти­мологизируя на свой лад, произносят вместо этих слов другие со­звучные им лексические единицы. Так рождаются смешные калам­буры, требующие от переводчика большой изобретательности.

Переводческий прием, с которого целесообразно начать описа­ние, сводится к поиску двух созвучных слов или выражений обще­народного языка, могущих стать компонентами каламбура. Одно из них, претендующее на роль стимулятора, подбирается как семанти­ческий эквивалент опорному компоненту иноязычного каламбура. Другое, выступающее в качестве результанты, подыскивается по созвучию первому и употребляется в несвойственном себе смысле, в непривычном контексте. Иначе говоря, результанта представляет собой обычное слово, значение которого комично искажено. Резуль­тирующий компонент русского каламбура, как уже говорилось, мо­жет не являться смысловым эквивалентом соответствующего слова оригинала. Конечно, только аналитические цели, стоящие перед на­ми, позволяют расчленять подбор стимулятора и результанты. В сознании переводчика оба действия происходят одновременно, взаимообусловлено, опираясь на сложные, связанные между собой ассоциации.

Ключнице Дон Кихота, не знавшей слова aventuras (приключе­ния), слышится будто он произносит venturas (счастье, удача) (744), и она никак не может взять в толк, почему эти свои плачевные по­хождения хозяин именует удачами. Н. Любимов построил каламбур на созвучии слов приключение–облегчения (II, VII, 59). Причем в оригинале и в переводе опорный компонент подразумевается.

Славный оруженосец уверяет Дон Кихота:

" — señor, ya yo tengo relucida* a mi mujer a que me deje ir con vuestra merced...

— Reducida has de decir, Sancho,... que no relucida" (745).

* Relucido — блестящий, искрящийся; светлый (об уме), просветленный (о разуме у душевнобольных).


В переводе найдены слова с одинаковым корнем, но разными приставками, меняющими лексическое значение игровых компонен­тов:

— Сеньор! Я уже засветил мою жену, так что она отпустит ме­ня с вашей милостью...

— Просветил должно говорить, Санчо, а не засветил...» (II, VIII, 60).

Комизм каламбура усиливается дополнительной ассоциацией: у глагола засветить кроме основного смысла 'зажечь что-нибудь' ('засветить свечку, свечу') есть еще и просторечное значение 'больно ударить кого-либо', реализуемое с дательным падежом ('засветить жене кулаком' и т.п.).

Козопас Педро рассказывает Рыцарю Печального Образа о муд­рости пастуха-студента Хризостома, умершего от несчастной люб­ви: "...puntualmente nos decia el cris del sol у de la luna..." (111—112). Дон Кихот поправляет его: "Eclipse se llama, amigo, que no cris, el escurecerse esos dos luminares mayores..." (c. 111—112). В переводе игра на ошибочном словоупотреблении eclipse-cris передана так:

« — ...он нам точно предсказывал солнечные и лунные смятения.

— Потемнение этих двух светил именуются затмением а не смятением, друг мой...» (I, XII, 107)

Разговаривая с бакалавром Каррсако, Санчо упомянул о завеща­нии, которое нельзя отменить, и употребил вместо глагола revocar (отменять, аннулировать) глагол revolcar (опрокинуть, положить на обе лопатки) (750). У Н. Любимова эквивалентной заменой яви­лась игра «завещание с припиской — завещание с опиской».

.Наличие в русском языке слов иностранного происхождения по­зволяют порой почти с буквальной точностью воспроизводить ино­язычные каламбуры.

Хозяин постоялого двора, видя, что цирюльник и священник со­бираются сжечь два рыцарских романа, хранившихся у него в доме, спрашивает: "—Pues ¿por ventura... mis libros son herejes о flematicos, que los quiere quemar. На что цирюльник отвечает: "Cismaticos quereis decir amigo... que no son flematicos" (395).

В русском переводе читаем:

« — Что же, по вашему,... они еретические или флегматические, коли вы хотите их сжечь?

— Схизматические должно говорить, друг мой, а не флегмати­ческие...» (I, ХХХII, 336).

Составные и сложные слова также обладают большими потенци­альными возможностями для воссоздания каламбуров,

Племянница знаменитого идальго, обращаясь к цирюльнику Николасу, называет рыцарские романы libros de desventuras (дословно: книги несчастий, неудач) вместо libros de aventuras (книги приключе­ний) (58). Н. Любимов удачно обыграл несколько устарелое и при­обретшее шутливый оттенок слово злоключение — романы заключе­ний (I, V, 60).

"Ошибки" в употреблении устойчивых словосочетаний являются источником каламбуров-созвучий в языках оригинала и перевода». Один из фразеологизмов замещается созвучным ему словом, комич­но искажающим значение всей устойчивой лексической единицы.

Как-то Санчо Панса пожелал следующее: "... querria que vuestra merced me sorbiese una duda...". Дон Кихот поправил его: "Asolviese quieres decir, Sancho..." (758)

Во фразеологическом сочетании asolveer (absolver) una duda (рас­сеять сомнения) первый компонент заменен созвучным словом sorber (втягивать себя, поглощать), которое разрушает привычные внутрифразеологические связи и придает деформированному соче­танию смысл, противоположный первоначальному. В переводе все эти особенности подлинника сохранены:

«...я бы хотел, что бы вы, ваша милость,... посеяли во мне одно сомнение...

— Ты хочешь сказать, рассеял, Санчо...» (II, VII, 71).

Неизменным спутником переводчика, воссоздающего каламбуры рассматриваемого вида, остается словотворчества, формы которого достаточно разнообразны.

Добродушный оруженосец коверкает слово docil (послушный, покорный, покладистый), превращая его в focil (ископаемое) (745). В переводе он называет себя человеком поладистым вместо покладистым (П, VII, 59). Н. Любимов придумывает слово, внутренняя форма которого действительно более прозрачна, чем слова-эталона. Новая лексическая единица кажется созданной по принципу «на­родной этимологии», и поэтому она весьма уместна в речах крестья­нина.

Подражая Дон Кихоту, Санчо берет на себя смелость исправлять языковые ошибки своей жены: "Y si estais revuelto en hacer lo que decis..." Муж прерывает супругу: "Resuelto has de decir, mujer, ...; у no revuelto" (734). Tepeca хотя и совершает ошибку, но она по-своему права, употребляя revuelto (запутанный, взбалвмученный) вместо resuelto (смелый, решившийся на что-либо). В русском вари­анте на помощь приходит потенциальное слово, антонимичное опорному компоненту:

« — И если тебе уж так забезрассудилось...

— Заблагорассудилось должно говорить, жена, а не забезрассу­дилось...» (II, V, 50).

Создаваемое переводчиком сложное слово тоже может оказаться очень эффектным в каламбуре. В главе Х II части романа Санчо спешит сообщить хитроумному идальго о едущих на ослицах кре­стьянках, которых оруженосец собирается выдать за Дульсинею и ее придворных дам: "vienen a caballo sobre tres cananeas" (773). Вместо hacaneas (невысокие лошадки). У Н. Любимова читаем: «... едут они на...свиноходцах... Ты хочешь сказать — иноходцах, Санчо» (II, X, 83). Переводчик ради большей выразительности каламбура не побо­ялся осмыслить непонятное слово cananeas.

Не следует забывать также, что на крайний случай у переводчика есть возможность воссоздавать труднопереводимые каламбуры-созвучия с помощью игры слов, основанной на полисемии.

В одной из юмористических зарисовок Шамфора есть каламбур со словами decouple (стройный, статный) и accouple (причастие от глагола accoupler — совокупляться):

"М. Le dauphin avait defini le prince Louis de Rohan un prince affable, un prelat aimable et un grand drole bien decouple. II (М. De Nadaillac) repeta le propos de М. Le dauphin en substituant a la fin le mot d’ accouple a celui de decouple" (287).

Переводчики отказались от игры на созвучии и использовали два значения русского глагола совокупляться:

«Его высочество дофин сказал как-то, что в принципе Луи де Рогане подлинный вельможа и достойный прелат удачно совокупля­ются с большим повесой... (Господин) де Надайак... повторил фра­зу дофина, лишь слегка изменив ее: «Принц — подлинный вельмо­жа, достойный прелат и большой повеса, который удачно совокуп­ляется» (241).

Своеобразным итогом этому разделу послужит пример, в котором варьируются рассмотренные способы перевода каламбуров-созвучий и которой лишний раз свидетельствует о том, что воссоздание словес­ной игры немыслимо без творческой изобретательности.

Неизвестные всадники взяли и план Дон Кихота с его верным слугой и, ведя их в замок герцога, осыпали бранью незадачливых странников:

«—Вам не удрать, троглодиты!

— Молчать, эфиопы!

—Не сметь роптать, антропофаги!

— Не сметь стонать, скифы, не сметь таращить глаза, лютые полифемы, кровожадные львы!»

Санчо дорогою рассуждал сам с собой:

«Разве мы проглодиты? Разве мы недотепы и бродяги? Разве мы уж такие анафемы? Нет, мне эти названия что-то не нравятся» (II, IXVIII, 585—586).*

* —¡Caminad, trogloditas!

— ¡Callad, barbaros!

— ¡Pagad, antropofagos!

— No os quejeis, escitas, ni abrais los ojos, Polifemos matadores, leones camiceros! ...

Sancho iba diciendo entre si:

— ¿Nosotros tortolitas? ¿Nosotros barberos ni estropajos? ¿Nosotros perritas, a quien dicen cita, cita? No me contentan nada estos nombres (885).

Примечание: cita - возглас, которым подзывают собак.