Гиро п. Частная и общественная жизнь римлян

Вид материала

Документы

Содержание 3. Письма Плиния и Траяна по поводу христианПлиний Траяну 4. Нападки язычника на христиан

Подобный материал:

• Статья 24 Конституции РФ "Частная жизнь", 129.74kb.
• Предмет: Послання до Римлян Викладач: Капустін, 53.19kb.
• Частная гостиница "Катрин" Частная гостиница "Катрин", 52.71kb.
• Религия, частная жизнь, 207.05kb.
• Билет36 Общественная жизнь России во второй половине 19 века, 159.75kb.
• План работы: История термина «религия». Возникновение и развитие религоведения, 423.8kb.
• О. Э. Мандельштам в московской (вдоль Загородного проспекта), Литейной и Рождественской, 611.19kb.
• Лицензионный договор г. Москва 2012 года Общероссийская общественная организация «Российская, 47.03kb.
• План что такое частная жизнь и частное право. Понятие «гражданское общество», 81.01kb.
• Н. Г. Чернышевского Л. Н. Чернова повседневная и частная жизнь горожан в XIV-XVI веках, 1605.19kb.

^

3. Письма Плиния и Траяна по поводу христиан
Плиний Траяну

Я принял за правило обращаться к тебе во всех случаях, возбуждающих мое сомнение. Да и в самом деле, кто лучше тебя может побороть мои колебания или наставить меня в моем незнании? Я никогда не принимал участия в следствии над христианами, поэтому я не знаю, что и в какой степени заслуживает наказания, до каких пределов следует вести расследование. Я немало колебался по поводу того, следует ли принимать во внимание возраст, или не делать никакого различия между юными и зрелыми по возрасту людьми; должен ли я прощать за раскаяние, или же, раз человек уже был

558

христианином, то отречение не должно помочь ему; наказывать ли за само имя христианина, помимо вопроса о преступных деяниях, или же наказанию подлежат лишь преступления, связанные с этим именем. Пока я поступал следующим образом с теми, на которых мне доносили, что они христиане. Я спрашивал их самих, христиане ли они; если ответ получался утвердительный, я спрашивал в другой и в третий раз, грозя наказанием; упорствующих я приказывал привлекать к ответственности, потому что одно было для меня вне сомнения: каково бы ни было само по себе преступление, в котором они признавались, упрямство и непреклонное упорство во всяком случае заслуживает наказания. Было несколько человек, предавшихся подобному же безумию, которых я назначил к отправлению в Рим, ввиду того, что они римские граждане. Вскоре, по мере хода процесса, оказалось, как это всегда бывает, что преступление разветвлялось, что существует несколько категорий преступников. Кроме того, был получен безымянный донос, в котором назывались многие другие лица. Некоторые отрицали свою принадлежность к числу христиан; я счел возможным отпустить их, после того как они вслед за мной призывали богов и с вином и ладаном молились на твое изображение, которое я велел принести для этой цели вместе с изображениями божеств, и после того как они помимо этого проклинали Христа, — все это такие поступки, которых, по их словам, никогда не сделали бы настоящие христиане. Другие из указанных в доносе признавались, что они христиане, но вскоре стали отрекаться от этого, говоря, что они, правда, были христианами, но перестали ими быть теперь, одни вот уже три года, другие еще раньше, некоторые уже лет двадцать. Все они точно так же преклонялись твоему изображению и статуям богов и прокляли Христа. Они утверждали также, что единственная их вина или заблуждение заключалось в том, что они собирались в назначенный день до восхода солнца, поочередно пели гимн Христу, как Богу, и связывали себя клятвой не для какого-нибудь преступления, а, наоборот, обещая не совершать воровства, грабежа, прелюбодеяния, не нарушать данного обещания, не утаивать доверенного имущества. Совершив это, они, по их словам, расходились, потом опять собирались для принятия трапезы, впрочем скромной и невинной; но даже и это они перестали делать после моего эдикта, которым я воспрещал образование каких бы то ни было обществ, согласно твоему приказанию. Мне показалось необходимым пытками выведать истину у двух служанок, которые назывались у них служительницами (диаконисами). В результате я нашел лишь громадное, извращенное суеверие. Вследствие этого я отложил расследование и прибегаю к твоему совету. Дело мне показалось достойным совещания ввиду многочисленности тех, кто в нем замешан. Громадное число людей обоего пола, всякого возраста и всякого звания подвергаются и подвергнутся еще этой опасности.

559

Зараза этого суеверия охватила не только города, но и села, деревни: по-видимому, еще можно остановить и поправить дело. Так, уже заметно усиленное посещение забытых было храмов, в которых совершаются после долгого перерыва торжественные службы, мясо жертвенных животных опять выставляется на продажу, а до сих пор редко кто покупал его. Отсюда легко заключить, сколько можно было бы вернуть людей, если бы давать место раскаянию.

Ответ Траяна
Ты поступал должным образом, мой Секунд, при расследовании дела тех, на которых доносили тебе как на христиан. Нельзя в таких случаях установить раз навсегда определенной формулы. Не надо разыскивать их: если о них донесут и удастся уличить их, надо подвергать их наказанию, руководясь, однако, тем, что раскаяние снимает вину с обвиняемого, какие бы ни лежали на нем подозрения, если он станет отрицать свою принадлежность к христианам, подтверждая свое уверение делом, т. е. поклонением нашим богам. Безымянные доносы не должны приниматься во внимание ни при каких обвинениях. Это очень плохой пример, не надо его держаться в наш век.

(Плиний Младший, Письма, 96—97).
^

4. Нападки язычника на христиан

Христиане узнают друг друга по особым таинственным знакам; они начинают любить друг друга, еще не успев хорошо познакомиться; временами сюда примешивается также распущенность, возведенная на степень религии: они называют друг друга без различия братьями и сестрами, так что обыкновенное прелюбодеяние превращается у них прямо в кровосмесительство, благодаря тому, что они прибегают к этому священному имени. Так это пустое и безумное суеверие тщеславится своими преступлениями. Не будь в этом правды, едва ли чуткая народная молва стала бы передавать про них такие ужасные вещи. Я слышал, что они боготворят голову позорнейшего животного, осла, которая становится в их глазах священной, благодаря какому-то нелепому предрассудку: достойная религия, прямо созданная для таких нравов!.. Не знаю, может быть, это и ложные сведения, во всяком случае, однако, вызванные их таинственными ночными обрядами. Впрочем, когда им приписывают поклонение человеку, понесшему высшее наказание за свое преступление, и то, что в их церемониях участвует дерево креста, то этим воздвигают

560

для них совершенно подходящие алтари: они молятся на то, чего сами заслуживают.

Процедура приема новых последователей столько же общеизвестна, сколько гнусна. Перед лицом, подлежащим приему, кладут ребенка, покрытого тестом, чтобы обмануть непосвященных. Новичка приглашают бить по поверхности теста; с виду это вполне невинная вещь, а ребенок убивается таким образом слепыми, скрытыми ударами. После этого они жадно лижут кровь, распределяют между собой члены ребенка. Эта жертва связывает их. Сознание общего преступления налагает на них невольное молчание.

Известно также, как они устраивают пиры. В торжественный день собираются на пиршество люди обоего пола и всякого возраста, со всеми детьми, сестрами, матерями. После обильного пиршества, когда присутствующие уже подвыпили, здесь происходит следующее: к светильнику привязывают собаку; бросая ей кусок, ее заставляют делать попытки выпрыгнуть за пределы, допускаемые веревкой. Светильник опрокидывается, и присутствующие, отделавшись от неудобного освещения, в темноте предаются невыразимым безобразиям. Что это так, видно уже из того, что их религия отличается таинственностью. В самом деле, почему они так усердно стараются скрыть предметы своего культа, когда правда всегда любит свет, и только преступное скрывается? Почему нет у них алтарей, храмов, известных изображений их божества, почему они никогда не говорят публично, не собираются открыто, если то, чему они втайне поклоняются, не достойно наказания или стыда? Откуда он взялся, кто этот их единый Бог, покинутый, гонимый, которого не знает ни один свободный народ, ни одно государство, не знает даже римское суеверие? Одно только презренное племя иудеев почитало этого Бога, но оно, по крайней мере, делало это открыто, имея для этого храмы, алтари, жертвоприношения, церемонии. Да и то, нет теперь у этого их Бога никакой силы и власти, потому что и сам он, и племя, его почитающее, в плену у римских богов... Вы сами говорите, что большая, лучшая часть вас нуждается, страдает от холода, тяжелой работы, голода, и Бог ваш допускает это, не обращает на это никакого внимания, не желает или не хочет помочь своим: значит, он либо бессилен, либо несправедлив... Угрозы, мучения, пытки — вот ваша теперешняя участь. Вам приходится не молиться на кресты, а подвергаться распятию на них, приходится гореть теперь на огне, который вы предсказываете и которого так боитесь. Что же это за Бог, который может помочь воскресающим и не может поддержать живых? Разве римляне и без вашего Бога не господствуют, не владеют всем миром и вами? А вы тем временем, вечно подозреваемые, беспокойные, воздерживаетесь от дозволенных удовольствий, не посещаете зрелищ, не участвуете в процессиях, сторонитесь общественных пиршеств, священных зрелищ и, словно боясь отрицаемых вами богов, не


561

прикасаетесь к жертвенному мясу и к возлияниям, совершаемым на алтарях. Вы не украшаете головы цветами, не холите тела притираниями: пахучие вещества вы приберегаете для похорон, венков не кладете даже на мертвых, бледные, трепещущие, вы достойны сожаления. Таким образом вы, несчастные, не воскреснете и в то же время и не живете. Если есть в вас хоть сколько-нибудь благоразумия и правдивости, бросьте вы витание в поднебесье и отыскивание тайных судеб мира: пусть лучше глядят себе под ноги эти неученые люди, необразованные, грубые, одичалые, люди, которым не дано понимание человеческих дел, а тем более отказано в рассуждении о божественных делах.

(Минуций Феликс, Октавий, гл. 9—12) [1].
__________

[1] Минуций Феликс — христианский писатель III-го века; родом он был из Африки, но жил в Риме, где занимался адвокатской деятельностью. Настоящий отрывок взят из его диалога Octavius, в котором он излагает ходячие обвинения язычников против христиан и искусно опровергает их. — Ред.