Geum.ru

Иван Лесны. Онедугах сильных мира сего (Властелины мира глазами невролога) Иван лесны

Вид материалаСтатья

Содержание


А. кравчук. "нерон"
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   34

попал в руки воинов Суллы". В то время Цезарь, впрочем, был очень молод, ему

было восемнадцать -- девятнадцать лет, и речь могла идти о каком то обычном

заболевании, например, малярии -- в окрестностях Рима, где он в то время

прятался, было много болот.

Более интересно другое замечание Плутарха, относящееся к периоду

гражданской войны (в то время Цезарю было далеко за пятьдесят), точнее, к

битве у Тапса. Плутарх вначале перечисляет здесь все военные успехи,

достигнутые Цезарем, то есть что было разбито три лагеря и уничтожено 50 000

врагов при собственных потерях 50 солдат, а потом говорит:

"Такое сообщение дают некоторые писатели о той битве. Другие

рассказывают, что сам Цезарь не принимал участие в битве, потому что на него

напала обычная болезнь, когда он строил войско. Как только он почувствовал

приближение приступа, он велел отвести себя в ближайшую башню, прежде чем

его уже смятенное сознание совсем помутилось от этой напасти, и там в тиши

переждал битву".

Дальнейшее упоминание -- также у Плутарха -- касается последнего

периода жизни Цезаря. При вручении каких-то высоких наград (их было столько,

что в них не могли разобраться даже биографы Цезаря), он принял свиту

консулов, преторов и сенаторов сидя, что было истолковано как невыносимое,

богопротивное высокомерие и принесло Цезарю антипатии тех, кто еще недавно

был на его стороне. Цезарь мгновенно осознал опасность своего грубого

недипломатического проступка. "Позднее он ссылался на свою болезнь: люди,

которые страдают ею, не сохраняют сознание и покой; их охватывает дрожь и

резкое буйство, пока не наступает наконец беспамятство...".

Это замечание Плутарха интересно тем, что, по его утверждению, Цезарь

не таил своей болезни.

По Светонию, Цезарь "не чувствовал себя здоровым" и в роковой день 15

марта 44 года, а потому колебался, идти ли ему в сенат. Светоний вообще в

этом отношении представляется самым информированным источником. В частности,

он описывает вид Цезаря и его самочувствие, даже вынося "диагноз" его мнимой

болезни:

"По описаниям, он был высокого сложения, как будто выточенных членов,

его кожа отличалась белизной, а лицо было несколько полноватым

(сохранившиеся скульптурные портреты свидетельствуют скорее об обратном. --

Авт.), глаза черные и живые. Он отличался прекрасным здоровьем, разве что в

последнее время часто стал падать в обморок, а во сне страдал от кошмаров.

Также дважды на публичных собраниях на него нападал припадок падучей".

Обратите внимание: в то время как Светоний говорит о "последнем

времени", Плутарх пишет о недугах Цезаря еще в период его пребывания в

Испании:

"Он был слабого телосложения, кожа его была белая и нежная, мучился

головными болями, был подвержен эпилептическим припадкам -- впервые эта

болезнь постигла его в Кордубе. Однако он не превратил свою болезненность в

предлог праздной лени, а в бою искал лекарство от своей слабости, укрепляя

себя непрерывными походами, простым питанием, постоянным пребыванием под

открытым небом... чтобы не сделаться добычей своей болезни".

В то время как Плутарх -- во всяком случае, так представляется сегодня,

по прошествии времени -- стремится к деловому и по-своему объективному

описанию жизни Цезаря, Светоний, вероятно, слишком поддался своему подходу

"по рассказам". Он очень подробно живописует гомосексуальный эпизод с царем

Никомедом в Вифинии (у Плутарха нет и упоминания об этом), тщательно

описывает сексуальную несдержанность Цезаря, приводя в качестве

доказательства насмешливые выкрики его легионеров во время триумфа:

"Запирайте женщин, едет лысый развратник!", а также намеки на его --

впрочем, в то время довольно обычную -- бисексуальность. Трудно поверить,

чтобы солдаты, по свидетельствам всех современников, боготворившие Цезаря,

публично насмехались над своим кумиром. А если что-то такое и было сказано,

то, скорее всего, в духе грубой мужской шутки, с соответствующей долей

преувеличения. Подобные "подробности" Светония отдают сплетнями. Впрочем,

чем более высокое положение занимает обычно человек, тем в большей степени

он становится объектом слухов, часто не имеющих ничего общего с

действительностью.

Вероятно, именно из Светония исходил и писатель Лудвик Соучек в своей

книге "Вопросы над могилами", делая в статье "И ты, Брут?" фантастическое

заключение, что пятидесяти шестилетний Цезарь (столько ему было во времени

убийства) страдал комплексом "закрытых дверей" или "Фауновским комплексом" и

шел на смерть добровольно, зная о ней заранее! Этот несколько своеобразный

вывод писатель основывает на следующий информации Светония:

"На некоторых своих знакомых Цезарь производил впечатление человека,

которому не хочется больше жить, он не стремился лечить свое слабое

здоровье, а потому не обращал внимания и на религиозные предзнаменования, а

также на предостережения друзей. Многие считают, что он уповал на известное

решение сената (Прим.: даровать ему титул царя за пределами Рима) и на

присягу, а потому отказался от испанской стражи, которая прежде сопровождала

его с мечами наголо. Другие предполагают, что он предпочел встретить

опасность, со всех сторон его подстерегающую, лицом к лицу, а не прятаться

от нее в страхе. Согласно третьим, он говорил якобы, что сохранность его

жизни скорее в интересах государства, чем в его собственных интересах, и что

он уже давно достиг вершины и власти, и славы, зато, если с ним что-нибудь

случится, в государстве воцарится не покой, а гражданские войны и худшие

времена".

Итак, надежда на единственный источник может легко сбить с пути и

известного диагноста.

БЫЛ ЛИ ЦЕЗАРЬ ЭПИЛЕПТИКОМ? Но давайте всерьез: страдал ли Цезарь на

самом деле нервным заболеванием? И была ли это падучая, эпилепсия? Даже

солидный Плутарх утверждает, что Цезарь "был подвержен эпилептическим

припадкам". Что же это означает?

Эпилептический припадок -- это болезненный разряд в мозгу,

распространяющийся из очага, который находится либо в коре мозга, либо в его

подкорковых структурах. В зависимости от этого различаются эпилептические

проявления. Наиболее известное, однако не единственное из них, это обширный,

сопровождающийся судорогами припадок, с полным беспамятством. Только такой

приступ, который определяется медиками как генерализованный припадок,

считался в период, о котором мы говорим, "падучей".

Наряду с ним существуют и так называемые малые припадки,

сопровождающиеся краткой потерей сознания с проблесками. Такими бывают

приступы, исходящие из подкорковых областей, в то время как различные

бессознательные движения бывают, как правило, проявлением эпилептических

приступов, возникающих в коре головного мозга. К более широкому кругу

эпилепсии относятся также и различные детские состояния: кошмары, лунатизм,

приступы при высоких температурах и т. д.

Только часто повторяющийся приступ без внешней причины является

эпилептической болезнью. Некоторые эпилептические припадки являются

врожденными и даже унаследованными -- в частности, малые.

Зато приступы действий в беспамятстве и обширные судорожные припадки

бывают часто результатом повреждения мозга -- например, при травме головы

или воспалении мозга, а у детей иногда и вследствие родовой травмы. Однако

эпилептический приступ иногда имитируют и различные нарушения

кровообращения, так называемые "синкопы", нарушения при недостатке сахара

или кальция в крови.

В чем же состояла болезнь Цезаря?

Сегодня есть много лекарств против эпилепсии, поэтому эпилепсия лечится

с успехом. Однако такое положение создалось относительно недавно. До 1869

года не существовало практически ни одного антиэпилептика. Только с этой

даты начинает использоваться бром, который хотя и облегчал приступы, однако

отуплял пациента в целом. Настоящего лекарства пришлось ждать до 1912 года,

когда начал использоваться люминал (фенобарбитал, а в 1937 году и другие

эффективные лекарства). С люминалом связаны первые случаи успешного лечения,

и этот антиэпилептик используется до сих пор, хотя наряду с ним сегодня

применяются и другие средства. Таким образом, эпилепсия стала с успехом

лечимым хроническим заболеванием.

Однако до того, как был обнаружен надежный способ лечения, болезнь

протекала тяжело, со временем усугубляясь, приступы становились все чаще и

продолжительнее. К этому добавлялись психические изменения: "вязкое"

мышление, грубое поведение, излишне выспренная речь. Постепенно снижался и

интеллект. Это называлось "эпилептической деменцией", то есть слабоумием.

Так протекала болезнь во времена Цезаря.

В этом случае встает вопрос: могло ли быть у него нечто подобное? Вряд

ли. Вряд ли Цезарь страдал эпилепсией. Человек, проявивший столько военного,

политического и дипломатического таланта, административных и организационных

способностей, энергии, решительности, человек дела, не мог страдать

эпилептической болезнью. Достаточно вспомнить его переход через Рубикон,

победы на поле брани против превосходящих сил противника, реформу календаря

и напряженную организационную и законодательную деятельность в последний

период его жизни. А ведь именно в этот период, столь активный, согласно

Плутарху, когда Цезарь "соревновался сам с собой как с третьим лицом и

боролся за будущие подвиги с прошлыми подвигами", он, по Светонию, "часто

падал в обморок и страдал во сне кошмарами".

"Кошмары"? Они, как правило, бывают при эпилепсии у детей.

Что же на самом деле было у Цезаря?

Речь могла идти о спорадической эпилепсии с редкими приступами, которая

встречается очень нечасто. Это не совсем исключено, тем более что нам

известны неблагоприятные обстоятельства его рождения -- он появился на свет

кесаревым сечением.

Однако гораздо более правдоподобно, что дело было в нарушениях

кровообращения, похожих на эпилептические припадки. Так называемые

"обмороки", о которых говорят как Светоний, так и Плутарх, свидетельствуют в

пользу "синкоп", краткосрочных потерь сознания при недостаточности

кровообращения, напоминающих "падучую".

Более чем удивительно, что Цезарь сумел за относительно короткое время,

которое было ему отмерено, совершить столько добра и зла, борясь при этом с

недостаточностью кровообращения.

В своей жизни он не раз говорил, что лучше всего быстрая и неожиданная

смерть.

Такая смерть его наконец настигла.


КАЛИГУЛА


"Случилось так, что Калигула стоял около высокой статуи Юпитера и

спросил актера Апеллеса: "Кто из нас больше? Я или этот бог?". Апеллес

задумался -- и этого было достаточно.

Он погиб от истязаний и пыток.


При этом Калигула осыпал его похвалами: "У тебя чудный голос, даже

когда ты кричишь от боли".

^ А. КРАВЧУК. "НЕРОН"


Тот мартовский день 37 года н. э., бесспорно, надолго остался в памяти

современников. В ту пору Рим уже давно был не скромным городом на семи

холмах, как до времен Цезаря, а мраморным центром гордой империи со свежими

следами строительства Августа (Пантеон, форум). Величественные сооружения

говорили о мощи и величии римской империи. Красоту города и римской весны

увеличивали в тот день ликующие толпы, тянувшиеся к сенату. Повод для

всеобщей радости был, на первый взгляд, странным: смерть императора Тиберия,

императора-полководца, пасынка Августа, который в пятьдесят шесть лет стал

его преемником. За двадцать три года своего правления Тиберий не только

утратил всю свою популярность, если только он вообще когда-либо ею

пользовался, но, наконец, навлек на себя всеобщую ненависть и стал жертвой

заговора. Только начав поправляться после тяжелой болезни, он был задушен.

Это и вызвало в Риме ту огромную радость и облегчение, о которой мы уже

сказали. Толпы, ворвавшиеся в сенат, даже требовали, чтобы Тиберию было

отказано в погребении, а его тело было бы брошено в Тибр.

И наоборот, прямо-таки с бурным восторгом приветствовался

предполагаемый преемник Тиберия -- в то время двадцатитрехлетний молодой

человек Гай Калигула, сын популярного полководца Германика, племянника

Тиберия, погибшего при загадочных обстоятельствах в Сирии. Калигула прибыл в

Рим с берегов Неапольского залива, куда незадолго до своей смерти удалился

Тиберий. Подозрительный ко всем и все более ожесточающийся император по

непонятным причинам проникся симпатиями к своему внучатому племяннику, и

Калигула годами жил с ним на острове Капри.

Толпы римского народа, ворвавшиеся в тот мартовский день в сенат,

настояли, чтобы Калигула был провозглашен принцепсом -- "первым из

сенаторов" -- и преемником Тиберия.

Не будем впадать в иллюзию, что в то время была столь велика власть

римского народа или что его голос был решающим. Калигула уже был до этого

провозглашен принцепсом преторианцами -- императорской стражей, то есть

военными. Именно военные распространили свои симпатии и любовь к своему

полководцу Германику на его сына Калигулу. Военным он был обязан и именем,

под которым вошел наконец в историю. Дело в том, что "Калигула" означает по

латыни "сапожок". Так стали называть будущего принцепса, когда он пятилетним

мальчиком появился рядом с отцом на триумфальной колеснице, одетый в

специально сшитую для него форму легионера и военные сапожки.

СОЛНЫШКО, -- так называл его римский народ, возлагая на своего

принцепса большие надежды.

О чем думал молодой Калигула, когда в сенате его приветствовал римский

люд, а сенат провозглашал принцепсом? Может быть, он вспоминал времена,

проведенные с его чудаковатым дядей на Капри? Воспоминания были не из

лучших. Тиберий уже тогда превратился в упрямого деспота, хотя в начале

принципата вел себя относительно миролюбиво (вернул сенату его былые

полномочия, отказался от почестей к нему как к богу, не хотел, чтобы ему

воздвигали статуи). На это у него были свои причины. Его стремление улучшить

отношения с сенатом окончилось неудачно, ему пришлось подавлять мятежи

германских и паннонских легий, а позднее и восстания в Нумидии, Фракии и

Галлии. Военные расходы опустошили государственную казну, и Тиберий был

вынужден увеличить налоги и -- что больше всего подорвало его популярность

-- ограничить публичные зрелища. Возникали антитибериевские заговоры, Тацит

утверждает, что многие представители нобилитета (римской знати) даже

симпатизировали самозванцу -- рабу Клементу, который выдавал себя за внука

Августа.

Трудно сказать, знал ли молодой Калигула причины перемены Тиберия и

задумывался ли вообще над ними. Однако при его интеллекте, который он

неоднократно продемонстрировал позднее как в положительном, так и

отрицательном смысле, можно предположить, что это не могло не занимать его.

Обстановка на Капри все время была напряженной. Падали все новые и новые

головы. Любимец Тиберия, командир преторианской гвардии Сеян, укрепляя свою

личную власть, посылает под предлогом "оскорбления Его величества" в тюрьмы,

на пытки и смерть сотни людей. Он убеждает императора (каковым на деле

являлся принцепс), что в Риме против него строят неустанные козни, тем самым

удерживая Тиберия на Капри, -- в действительности же избавляется от людей,

представляющих опасность для него самого, Сеяна. Жертвой его бесчинств

становится наконец и собственный сын Тиберия Друз Кастор. В конце концов и

Сеяна ждет та же участь: он теряет свою с таким трудом и коварством

завоеванную позицию, впадает в немилость и кончает казнью.

В такой среде Калигула не мог чувствовать себя хорошо, напротив, ему

все чаще приходилось задавать себе вопрос: не придет ли в голову императору,

этому подозрительному сумасброду, что следовало бы ликвидировать и его,

Калигулу? Он прекрасно знал, что Тиберий не любил его отца, Германика,

воинской славе которого и популярности среди солдат он завидовал. Калигуле,

несомненно, было известно и то, о чем говорилось среди людей в связи со

смертью его отца: что в ней мог быть замешан Тиберий.

Трудно сказать, какие мысли мелькали в голове "Сапожка" в ту минуту,

когда его провозгласили принцепсом-императором, вложив в руки

двадцатитрехлетнего юнца почти абсолютную власть. Впрочем, слово "почти"

можно свободно опустить.

КОНЕЦ РЕСПУБЛИКИ. Итак, в 37 году н. э. некогда городская республика

подошла к этому рубежу.

После смерти Цезаря был установлен второй триумвират, в который входили

Марк Антоний, Гай Юлий Цезарь Октавиан и Эмилий Лепид. Наконец победителем

вышел Октавиан, приемный сын Цезаря. Первым выпал из игры Лепид. История

борьбы Октавиана с Антонием достаточно известна -- во всяком случае,

литераторы, драматурги и кинематографисты не раз обращались к теме любви

Антония к последней египетской королеве, прекрасной Клеопатре и их конечному

самоубийству.

После Цезаря Октавиан стал вторым монархом. Однако по сравнению со

своим предшественником, он вел себя более дипломатично, во всяком случае, по

отношению к сенату. После своей победы над Антонием Октавиан вернул ему все

полномочия, полученные им как триумвиром. Польщенный сенат отреагировал на

это тем, что снова вручил ему все полномочия, к тому же расширив их. Антонию

была доверена должность главнокомандующего войсками, поручено управление

несколькими провинциями, кроме того, он получил пост великого понтифика, а

также самую важную должность -- должность народного трибуна, которая

гарантировала ему неприкосновенность и право накладывать вето на решения

сената. Наконец, он был удостоен титула Август, то есть Благородный,

Знатный.

Для республики это означало конец, хотя Август, как называл себя с тех

пор Октавиан, сохранил деятельность всех республиканских учреждений. Вскоре,

однако, они превратились в пустую формальность. Август, впрочем, извлек урок

из судьбы Цезаря и не назвал себя ни императором, ни правителем,

остановившись на скромном звании принцепс, то есть первый (среди граждан),

образовав, таким образом, принципат. В будущем, однако, синонимом

универсального правителя стало слово "цезарь", как титуловали Августа другие

(в то время Рим господствовал почти над всем известным тогда миром), причем

значение этого слова далеко превысило титул царя, которого хотел избежать

Рим.

НАЧАЛО ИМПЕРИИ, по сравнению с хаосом и упадком конца республики, было

периодом подъема. Италия (то есть уже не только Рим) приобрела

привилегированное положение и стала центром Римской империи, провинциями

начали управлять местные привилегированные слои. Временно улучшилось и

экономическое положение империй, зато укрепился рабовладельческий характер

Рима. Учитывая предыдущие мятежи, сенат принял, по распоряжению Августа,

решение наказывать смертью всех рабов в доме, если их хозяин был убит одним

из них...

Август -- по сути дела, консервативный тип, -- изо всех сил стремился

восстановить старые традиции и воспрепятствовать ширящемуся моральному

разложению. Так, например, был издан закон, строго преследующий супружескую

измену. Однако, как показало ближайшее будущее, никакого поворота к лучшему

это не принесло. Носителями морального разложения стали ближайшие преемники

самого законодателя, и в первую очередь Калигула...

"Ослабевшие нравственные силы римлянства, за которые боролся Август и

которые он стремился всеми средствами удержать, уже не в состоянии были

возродить общество. Так и классические творения эпохи Августа, которая была

связана с личностью монарха не только внешне и которая нашла свое высшее

воплощение в "Энеиде" Вергилия, озарены уже только осенним блеском солнца".

-- написал в двадцатые годы нынешнего века в книге "Вершители истории"