Литература

Вид материала

Литература

Содержание Биографические сведения . Дети и подростки в творчестве Трумена Капоте. Основная часть.

Подобный материал:

• Класс: 12 Зачёт №2 «Русская литература 1917-1941», 186.43kb.
• Литература 7 класс Зачетная работа№2 Содержание, 40.79kb.
• Литература Форш О. «Одеты  камнем», 38.6kb.
• Литература английского декаданса: истоки, становление, саморефлексия, 636.47kb.
• Тема: «Библейские мотивы в творчестве Б. Пастернака», 211.88kb.
• Литература 11 класс Программы общеобразовательных учреждений. Литература, 331.28kb.
• Учебника. Учитель Кулябина Зинаида Григорьевна. Выступление на Краевой научно-практической, 48.58kb.
• Жиркова Р. Р. Жондорова Г. Е. Мартыненко Н. Г. Образовательный модуль Языки и культура, 815.79kb.
• Английская литература. , 57.37kb.
• Планирование курса литературы 8 класса по программе, 14.4kb.

Содержание:

I. Введение…………………………………………..…………………………………………………2-14

II. Основная часть……………………………………………………………………………… 14-19

III. Заключение…………………………………………………………………………………… 19-20

Литература……………………………………………………………………………………………….21-22


Введение:

История литературы США после окончания второй мировой войны охватывает несколько десятилетий. Этот немалый срок насыщен богатым и разнообразным творческим содержанием, отмечен острой идейно-эстетической борьбой. В послевоенные годы обнаружились новые, дополнительные грани в художественной практике американской литературы, в которой появились такие примечательные явления, как группировка поэтов-битников и школа прозаиков «черного юмора». «В творчестве ряда писателей продолжала жить традиция натурализма, сниженный, лишенный глубокого философского обоснования, вариант которого нещадно эксплуатировался антихудожественной «массовой беллетристикой». Главенствующим, наиболее плодотворным началом в американской прозе после второй мировой войны был реализм – правдивое, глубоко аналитическое отображение действительности в ее существенных проявлениях и внутренних закономерностях».¹

Писатели- реалисты, тяготевшие к социальной критике, стремившиеся откликаться на актуальные проблемы современности, вместе с тем испытывали влияние со стороны различных направлений философии, модных эстетических течений и идеологических предубеждений. История послевоенного романа в США – это, прежде всего история борьбы реализма с разного рода нереалистическими течениями, история эволюции и обогащения реалистического творческого метода. «Развитие реалистической литературы осложнялось исключительно сильным воздействием конформизма, влияния фрейдизма, модернистскими тенденциями. Резкие перепады в экономической жизни страны, острые классовые конфликты и периодически возникавшие внутриполитические кризисы, специфика послевоенных международных отношений - все это не могло не накладывать своего отпечатка на духовный вклад американской творческой интеллигенции в сокровищницу мировой культуры, не сказываться на звучании художественных произведений».¹


В силу различных объективных и субъективных причин американским писателям, принадлежащим к особенно восприимчивой части общества, было чрезвычайно сложно ориентироваться и определяться в своем творчестве по отношению к всевозможным идейно-философским теориям, политическим концепциям, попыткам толковать ход исторического процесса и места личности в нем, исходившим из эгоистических интересов правящего в США класса собственников из неколебимых догм буржуазной идеологии.

Одиночество и неумение идти в фарватере жизни - основная тема современной американской литературы, заявленная в послевоенный период, когда настроение победителей сменилось растерянностью перед кризисными явлениями, которые стали заявлять о себе как в материальной, так и в духовной сторонах жизни. Если писателям школы «горячей крови»² - от Джека Лондона до Эрнеста Хемингуэя - была свойственна ясность и внятность интонации, то начиная с 50-х гг. в американской прозе, поэзии и драматургии начали преобладать ироничность, беспокойство, самобичевание, застенчивость и чувствительность.

Американской литературой за несколько последних десятилетий - с конца 40-х до 90-х - было сделано важное открытие: кризис - одно из жизненных явлений, и его следует признавать как факт и выдержать, прежде чем удастся его преодолеть.

1940 год, когда вышел роман Хемингуэя «По ком звонит колокол», подвел черту под определенным этапом в истории американского общества. В 30-40-х гг. произведения Хемингуэя с большой точностью передавали вкус, запах и ощущение реальности. Читатели Хемингуэя переводили эту реальность на язык их собственных эмоций, что помогало им воспринимать мир, каким его видели герои писателя. После войны мироздание расшаталось,

жизнь утрачивала свои привычные надежные очертания. Герои великого писателя умирают уже не в борьбе с фашизмом, а потому что устают жить и бороться без ясно осознанной цели (Том Хадсон в «Островах в океане»). Творчество Хемингуэя стало определяющим для нового поколения писателей - К. Маккалерс, Ю. Уэтли, Т. Капоте, Р. Морриса. «Субъективность и неясность в определении моральной позиции - главная особенность эстетических идеалов этой школы. Крайне редко создавались теперь широкие эпические полотна: художественное самосознание дробилось под влиянием множества субкультур, которые перетягивали серьезную литературу в сторону массовой. Тем не менее, моральные искания, паломничество к правде, к своему внутреннему «я» всегда находились в фокусе творчества писателей послевоенного периода - Дж. Апдайка, Н. Мейлера, С. Беллоу, Дж. Д. Сэлинджера, У. Стайрона».¹

Большое влияние на американскую литературу 50 -70-х гг. годов оказала философия экзистенциализма. Проблема отчуждения человека легла в основу идеологии и эстетики поколения так называемых «битников». В 50-х гг. в Сан-Франциско образовалась группа молодой интеллигенции, которая назвала себя «разбитым поколением» - битниками. Битники восприняли близко к сердцу такие явления, как послевоенная депрессия, «холодная война», угроза атомной катастрофы. Битники фиксировали состояние отчужденности человеческой личности от современного им общества, и это, естественно, выливалось в форму протеста. Представители этого молодежного движения давали почувствовать, что их современники-американцы живут на развалинах цивилизации. Бунт против истеблишмента стал для них своеобразной формой межличностного общения, и это роднило их идеологию с экзистенциализмом Камю и Сартра. Знаковой фигурой среди писателей-битников стал Джек Керуак. Манифестом писателей-битников стал его роман «На дороге» (1950).


Послевоенные десятилетия – это и заключительный этап деятельности писателей старшего возраста, «современных классиков»; это и вступление в литературу США новых поколений, творчество которых в первую очередь определило специфику американской художественной прозы в 40 - 70-е годы XX века. Одним из представителей нового поколения был Трумен Капоте.


^ Биографические сведения .

Трумен Стрекфас Персенз (Truman Streckfus Persons), так звали его в действительности, родился 30 сентября 1924 года в Новом Орлеане. «Свою фамилию он получил от отчима-кубинца, усыновившего его, когда мальчику было пятнадцать лет. Его отец, представитель солидной торговой фирмы, которого он почти не помнил, мало заботился о нем – родители разошлись вскоре после его рождения, - а второй брак матери тоже был не слишком удачным. Его мать успела прочесть первые книги Капоте, однако не дожила до его настоящего триумфа, каким стал печатавшийся осенью 1965-го, а вскоре появившийся отдельным изданием журналистский роман «Хладнокровное убийство». Нина Персонс-Капоте покончила с собой в 1953-м»¹.

Когда Трумену исполнилось семь лет, его отправили к двум ворчливым тетушкам в сельское захолустье, в Алабаму. Это окружение, атмосфера этих мест оказалась благотворной для рано пробудившегося художественного дарования мальчика из неблагополучной новоорлеанской семьи. Годы спустя Капоте сделал признание, важное для всех. Кто хотел бы постичь внутренние связи и законы его повествования: «Человек, выросший в городишке вроде Монровилля, испытывает странное чувство одиночества, а когда к этому прибавляется обостренность восприятия, творческий импульс становиться очень сильным. Я писал потому, что это отчасти избавляло меня от ощущения одиночества. Тоже самое пережили многие писатели с Юга. Наша изоляция помогала оттачивать талант»¹.

Новый Орлеан, оставшийся с ним пронзительными детскими воспоминаниями, решительно не походил ни на один другой город в Америке. Это был город начинающего Фолкнера, чья первая книга называлась «Новоорлеанские наброски», город Теннесси Уильямса, непревзойденного мастера лирической драмы, где всегда тесно переплетены жестокость и поэзия. Город, в котом родилось искусство джаза, причудливый, абсолютно нетипичный город, где все еще ясно распознавались следы испанской и французской культуры, где обрела пристанище артистическая богема, на всю страну прославив Старый квартал, который новоорлеанцы, желая подчеркнуть сходство с Латинским кварталом Парижа, на французский манер называли Вье-Карре.

Поскольку неразговорчивого юношу считали умственно отсталым, ему пришлось пройти тест для обучения в соответствующей спецшколе. Этот странный экзамен он выдержал блестяще. «Вдруг я совершенно отчетливо понял, что я был научно проверенным гением»².

Начинающим прозаиком Капоте напечатал в престижном журнале «Харперс» очерк, наполненный образами детства: «Пустынные, теряющиеся вдалеке улицы Нового Орлеана, которые в часы безлюдья приобретают сходство с картинами Кирико, - здесь веши сами по себе невинные, какое-нибудь лицо, мелькнувшее за опущенными жалюзи, куда-то направляющиеся монашки, толстая черная рука, свесившаяся из открытого окна, - все приобретает оттенок насилия»¹. Тот оттенок, который почти непременно есть и в его прозе.

В биографии Капоте многие сведения приводятся как фактологически надежные, однако сам он предупреждал газетчиков, выпытавших какие-нибудь красочные подробности, что склонен к импровизации и художественным эффектом всегда дорожит гораздо больше, чем точностью. Несомненно одно: хотя Капоте не испытывал таких лишений, с детства знакомых персонажам горячо им любимого Диккенса, постоянное перечитывание этого писателя свидетельствует, что в историях Оливера Твиста и Флоренс Домби было нечто схожее с историей любимчика фортуны, который в двадцать с небольшим лет покорил нью-йоркский литературный бомонд. Сам Капоте и объяснил, что именно: то чувство своей полной ненужности никому на свете, которое так часто посещает вступающих в жизнь диккенсовских персонажей, а в прозе Капоте на первых порах буквально доминирует – в «Других голосах», «Дереве ночи».

И в романе, и в рассказах, написанных на исходе 40-х годов, преобладающей нотой остается страх перед жизнью: полуосознанный, даже инстинктивный, но от этого не менее мучительный. Фантазия и реальность тут переплетены настолько тесно, что разделить их невозможно, и такие новеллы, как «Ястреб без головы» или «Мириэм», оставляют чувство, что в них просто выплеснулись потаенные страхи персонажей, для которых жизнь кажется фантасмагорией с непременно жестоким финалом. Событий почти нет, контуры картины размыты, действующие лица воссозданы неполно и нечетко. Типичная «проза настроения»¹.

Капоте выслушивал бесконечны упреки тенденциозно настроенной критики. Следовало демонстрировать озабоченность серьезными социальными коллизиями или же, не довольствуясь пейзажами, говорить о народе, об его страданиях, об его будущем, говорить о науке, о правах человека и прочее. Капоте решил сохранить верность собственному лирическому дарованию, соединенному с необыкновенно острым репортерским зрением и пристрастием к гротеску, чаще шокирующему, чем смешному.

Тогда, в 40-е годы, это означало творческую смелость и неизбежный конфликт с преобладающими литературными установками. «Капоте выводил на сцену персонажей, существующих словно бы вне времени, тщетно пытающихся справиться с собственными фобиями и каким-то образом приладиться к жизни, не считающейся с их мечтательностью, с их романтической натурой. Он изображал этих людей и со снисхождением к их слабостям, и с иронией над той душевной анемией, которой все они до той или иной степени наделены. В его рассказах все решала атмосфера действия – пронзительная, как в знаменитой новелле «Дети в день рождения» и позднее написанном «Воспоминании об одном рождестве», или призрачная, на грани страшного видения , как в большинстве новелл из книги «Дерево ночи». Опознаваемых отзвуков времени на страницах Капоте не было»². Тем не менее, именно его ранние книги постепенно стали осознаваться как знаковые для американской литературы первых послевоенных лет.

Дело в том, что литература менялась, все более заметно отходя от эпичности и подчеркнутой социальной злободневности, все более откровенно тяготея к изображению специфичного, даже уникального духовного опыта. К изображению человека, как бы оставленного наедине с собой, со своими болями и тревогами, со своей растерянностью перед жизнью, где так много и пленительного, и необъяснимого, и ужасного.

Через три года после дебюта Капоте появится «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, «где эта новая тенденция – и новая художественная оптика, которой она потребовала, - найдет свое оптимальное выражение»¹. Но приоритет все-таки принадлежит Капоте. И, в частности, его первому роману, о котором сам он в последствии отзывался, как правило, сдержано, даже скептично.

В 1951 году вышла в свет повесть Капоте «Голоса травы». Снова он вступал в единоборство со своей юностью в Алабаме. Из литературного чудо-ребенка, как Трумена окрестила пресса после выхода его первой книги, он превратился в современного рассказчика сказок.

Жизнь стала лихорадочной: больше стрессов, больше спешки. Плейбои, богема, прожигатели жизни… Они все кружатся в едином потоке легкой жизни и своих наслаждений. «Завтрак у Тиффани», вышедший в 1958 году, рисует этот мир, в котором Трумен теперь чувствует себя как дома. Та самая восемнадцатилетняя девчонка из глубинки, Холи Голайтли, - в какой-то степени он сам.

Повести 1958 года повезло в том смысле, что по ней был снят фильм с самой Одри Хепберн в главной роли, и настоящая слава к Капоте пришла после его премьеры.

Теперь он блистал в полном великолепии среди великих киномира сего.

В 1965 году – настоящая удача на поприще журналистики - сенсационный роман-репортаж «Обыкновенное убийство». Эта детальная реконструкция «жизни и смерти», первоначально опубликованная в журнале «The New Yorker», стала настоящим бестселлером, раскупалась нарасхват. Имя Капоте было у всех на устах. TV-шоу, интервью круглые сутки. Он купался в лучах славы.


Триумф подорвал его здоровье. Из привлекательного мужчины он превратился в дряхлого старика. Он пил. Даже если не было повода, он его всегда находил. Если кто-нибудь отнимал у него бутылку, Капоте впадал в ярость. Валиум стал его постоянным «спутником». Хотя он и продолжал выпускать новые литературные произведения, особого, по-настоящему волнующего успеха они уже не приносили. Казалось, Капоте дошел «до ручки». В одном из утренних телешоу он угрожал суицидом. Он, по прежнему, был хорошо информирован, его телефон перегревался от бесконечных бесед, ни один мало-мальски значимый скандальчик не ускользал от его пристального внимания. Но, тем не менее, Капоте понимал что исписался. Новый литературный труд «Когда лают собаки» (1974 год) не принес успеха.

Лечебное голодание, лечение от алкоголизма, салоны красоты – он убивал время. Его последнее произведение задумывалось широкомасштабным. «Возвышенные молитвы» - так назвал Трумен свой амурный роман о голливудских идолах. Однако он остался незаконченным. И все же было опасение, что публикация книги вызовет скандал. Но разве остались еще такие, кто воспринимал бы его всерьез, какие еще чувства мог вызвать этот пьяница?! Когда же амурный роман все-таки увидел свет какое-то время спустя после смерти Капоте в 1984 году, волнения уже улеглись. Хотя его голая правда, опубликованная, однако под псевдонимом топ-плейбоя П.В. Джонса была слишком острой. Так что некоторые из именитых читателей действительно «обожглись» на этом.

Некоторые считали Капоте немного не в себе, другие были в восторге от его творчества... Тем не менее, будучи незаурядной личностью, он оставил значительный след в литературе Америки. Его произведения были переведены на русский язык и читатели нашей страны по достоинству оценили его талант.


^ Дети и подростки в творчестве Трумена Капоте.

Тему детей и молодежи освещали многие писатели этого времени, используя восприятие ребенка, чтобы увидеть пороки цивилизации непредвзятым и неискушенным взглядом. Они пропускали через призму детского сознания пошлую, испорченную действительность, тем самым, давая возможность понять, как ребенок видит мир взрослых, теряется в нем, не понимая происходящее.

Главными героями становятся одинокие мечтатели, бегущие от бездуховного и меркантильного существования в мир детства, природы и фантазии. Их бегство бесплодно, их мечты иллюзорны, ибо «всеобщая любовь», в которой Капоте видит избавление от всех бед человечества, недостижима в условиях современного американского общества. Поэтому в повестях, где тема столкновение мечты и действительности решается в присущей писателю лирической тональности с оттенком иронии и комизма, звучат ноты ностальгии и безысходности.

В одном из своих произведений 50-х годов «Голоса травы» Капоте раскрывает внутренний мир подростка, описывая его постепенное взросление, становление личности и формирование характера через взаимоотношения с другими героями книги. Главный герой повести, потеряв родителей, растет и воспитывается в своеобразном ограниченном мирке, и та социальная среда, где он обитает, определенным образом влияет на становление его характера. В повести «Голоса травы» писатель показывает, как одно странное событие может изменить судьбу многих людей маленького городка, рассказывает о подростках, которые учатся жизни и взрослеют вместе с главным героем, прямо или косвенно влияя на него. События трех дней, свидетелем и участником которых становится шестнадцатилетний подросток Коллин Фенвик, - это решающий этап, перевернувший его жизнь. Всего три дня позволили мальчику по новому взглянуть на мир и увидеть окружающих его людей в реальном свете, лишенного фантазий и романтики. На протяжении всей повести достаточно легко проследить этапы развития и формирования характера Коллина, что и является целью моей работы.

^ Основная часть.

Повесть начинается с воспоминаний главного героя о луговой арфе, о «высокой индейской траве, меняющей цвет с каждым временем года», «поющей человеческими голосами» ¹, про которую рассказала ему Долли. Читатели еще не знают, кто такая Долли, но уже появляются определенные представления о необычном внутреннем мире этой героини: «…кто еще нашел бы такие слова: луговая арфа…» (С. 7). Луговой арфе «известны истории всех людей (…) и когда мы умрем, она также вот станет рассказывать наши истории..» (С. 8).

В возрасте одиннадцати лет Коллин остается без матери, отец отдает сына на воспитание своим сестрам – властной, богатой Вирене и тихой, замкнутой Долли, после чего погибает сам. В смерти родителей Коллин находит определенную выгоду: «До тех пор никто не обращал на меня ни малейшего внимания (…), а теперь люди стали указывать на меня, приговаривая, вот беда-то какая, несчастный малец Коллин Фенвик! и я старался принять самый жалостный вид – понимал, что людям так нравиться». ( С. 10)

Обычно дети возраста Коллина по-другому реагируют на смерть близких, появляется ощущение ненужности, желание уйти в себя, но, тем не менее, хочется чтобы тебя пожалели и поддержали. Главный герой становиться центром внимания и, по всей видимости, не переживает, а пользуется создавшейся ситуацией. Это говорит о том, что родители не были для него поддержкой и опорой. Отца он боялся, а с матерями мальчики обычно не близки, а к одиннадцати – тринадцати годам отдаляются еще больше.

Переселившись в особняк на Телбо-лейн, Коллин попадает под власть Вирены, которая по складу характера и любви к деньгам очень похожа на отца: «Вирена была центром нашего домашнего мироздания, и мы вращались вокруг нее, каждый на своей орбите, подчиняясь силе ее притяжения и направляемые ею». (С. 11) Неудивительно, что мальчик сблизился и подружился с Долли и ее подругой Кэтрин Крик: «Мы были друзьями – Долли, Кэтрин и я. Сперва мне было одиннадцать, потом стало шестнадцать. И хотя лично мне особенно нечем похвастать, это были славные годы». (С. 14) На мой взгляд, нежелание Коллина общаться со сверстниками не является нормальным для шестнадцатилетнего подростка. Пять лет жизни для него прошли без событий. Именно те годы, когда мальчик превращается в юношу, когда жизнь открывает свои новые грани, для него ничего не значили. Находясь на попечительстве трех старушек, подросток придумывает свой мир, в котором ему интересно. Он живет иллюзиями, и редкие походы в приречный лес заменяют ему все развлечения. Он не интересуется обществом сверстников и является достаточно инфантильным подростком. Но инфантилен не только шестнадцатилетний Коллин Фенвик, грезящий о полете в страну чудес на древесном корабле, в то время как его сверстники уже служат на флоте и путешествуют по всему свету. Инфантилен и судья Кул, и старая дева Долли Тэлбо, и даже сама грозная Вирена.

Но, как выясняется, сухая и строгая Вирена еще более одинока, чем ее сестра, у которой, все – таки, есть чернокожая подруга Кэтрин Крик, и она так же нуждается в любви и участии, как и судья Кул, который в шестьдесят лет решил начать новую жизнь, посватавшись к Долли. «И знаешь, Коллин, по-моему, она больше всего не из-за денег переживает, - говорит добрая и бесконечно деликатная Долли, впервые подвергая сомнению собственную правоту. – Уж не знаю почему, но только она ему верила, этому доктору Ритцу… Доктор Ритц и Моди-Лора, девушка, что работала на посте, - они, может, единственные, кому Вирена за всю свою жизнь доверяла, и вот, пожалуйста: оба они.… Нет, такое кого хочешь доконает…».(С. 56)

В ином свете представляется вина Вирены, которая вынудила свою сестру «переселиться» в лес на дерево, и самому Коллину, когда ему удается ненадолго выбраться из своего убежища в город и прислушаться к тому, что говорят по поводу взволновавшего всех события его добрые друзья и знакомые. «Нет, видные граждане, они должны себя достойно держать, а не то все в шаткость придет» (С. 100) - не эта ли фраза, сказанная добросердечной булочницей миссис Каунти, становится тем последним доводом, который кладет конец слабым попыткам изгнанников к сопротивлению.

Эти события помогают Коллину увидеть городок и его обитателей в другом свете, ближе познакомиться с людьми. Последующие эпизоды – встреча с многочисленным семейством Айды, потасовка на лесной тропинке, ранение примкнувшего к беглецам местного «плейбоя» Райли Гендерсона – носят комический, чисто условный, театральный характер. Прощальный ночной разговор на платане между Виреной, судьей и Долли отчетливо выявляет растерянность, владеющую престарелыми «бунтарями», иллюзорность их надежд на какой-нибудь иной исход, кроме уже сложившегося и зафиксированного рисунка их жизни. «Вот я говорила – когда придется решать, я буду знать точно, что правильно, а что нет, - восклицает Долли. – А выходит - не знаю. Ну, а другие знают?» - «Пока мы еще не умерли» (С. 57), - так откликаются на этот жгучий, «проклятый» вопрос судья Кул. «Бесспорно верный и все-таки неубедительный ответ» (С. 58), - элегически комментирует диалог его немой свидетель Коллин Фенвик.

И сам Коллин испытывает полное смятение чувств, что указывает, кстати, на его переход из относительно безмятежной юности в сложный мир взрослых людей и необлегченных мыслей. Три дня жизни «на воле» научили его, что добро и зло редко приобретает абсолютную форму и что граница между ними подчас неразличима. Бродячая проповедница Айда, прижившая бог знает с кем пятнадцать детей, что выглядит «безнравственным» даже для светского щеголя Райли, легко находит общий язык со своим антиподом Долли Тэлбо, а в облике Вирены проступают неожиданные черты, обращающие ее из сухаря-рационалиста в легкоранимого, пробуждающего к себе сочувствие и жалость человека. Непроходимая пропасть, разделявшая в сознании Колина Вирену, с одной стороны, и Долли с судьей Кулом – с другой, смыкается, начиная с памятного разговора на платане под шум осеннего дождя. «И странно, симпатии мои не были отданы никому, - признается Коллин. – А вернее – им всем: нежность ко всем троим сливалась во мне, как сливаются капли дождя, я не мог отделить их друг от друга, они воплотились для меня в единую человеческую сущность» (С. 59).

Добровольная эвакуация жителей древесного дома – лишь начало поражения, вкладывающегося из смерти Долли, трансформации колючего забияки Райли в примерного семьянина и удачливого бизнесмена, угасания судьи Кула в окружении ушедших на покой старичков. Протест не состоялся, мираж вольной жизни под пологом Приречного леса рассеялся. «И Коллин Фенвик покидает страну своего детства, унося с собой не столько впечатления от комической эскапады с невеселым концом, сколько память о пожаре красок спаленного жарким летом луга и о звучащей на разные голоса травяной арфе».¹

Герои Капоте только предаются мечтам, устраивают нелепые робинзонады, мучаясь тем, что они «никакие» и «ни на что не годятся» (С. 54), да философствуют в том духе, что «любовь – это непрерывная цепь привязанностей, как природа – непрерывная цепь жизни» (С. 142). К реальности они, разумеется, не приспособлены, оказываются очень легкой добычей любого, кто наделен практической сметкой и волей. Инертность, созерцательность, безволие – все это неискоренимые их черты, которые в каких-то жизненных обстоятельствах могут стать гибельными даже в буквальном смысле. Коллин – точно такой же герой-мечтатель, как и его старая кузина, как судья, как Райли, для которого забота о сестрах на самом деле гораздо важнее, чем все любовные победы. Но ведь люди, окружающие Коллина, уже выбрали свою судьбу, и дальнейшую их жизнь можно без труда представить, а у юноши есть несколько дорог: расстаться с детством и фантазиями, самореализоваться в жизни, либо, остаться с тетушками в глухой деревушке и «похоронить» свое будущее: «Лето, еще одна осень, снова зима.…Нет, не спираль, а замкнутый круг. Круг – вон как тень от зонтика. Если уж делать скачок, то… Сердце мое рванулось, я прыгнул: «Вирена, я хочу уехать» (С. 147). Он разрывает круг и уезжает из города, тем самым, проявив свою волю. Этим решением Коллин доказывает, что он сформировался как взрослый человек и сумеет жить самостоятельно.


Заключение.

Подводя итог, мне бы хотелось сказать, что герой повести Коллин Фенвик все-таки расстается с миром грез и фантазий. Это уже почти юноша, но жизнь с престарелыми тетками в глухомани «задержала» Колина в детстве. Он начинает думать о своем положении только тогда, когда в тихом городе Алабамы происходит хоть какое-то динамичное событие. Этот бунт явился толчком для того, чтобы увидеть в себе взрослого человека, вспомнить, что сосед-сверстник уже давно служит на флоте, а парень, старше его всего на пару лет, один заботится о двух сестренках. И у Коллина созревает решение уйти, уйти во взрослую жизнь. Три дня, проведенные на свободе, дали возможность сравнить себя с другими людьми, послужили толчком к действию. Человеку свойственно принимать какие-либо решения, когда в его жизни происходят потрясения или важные события. У Коллина этим событием, повлиявшим на его жизнь и характер, стала смерть горячо любимого человека – Долли, той на ком держался быт Телбо-лейн, той, кто связывал всех жильцов особняка. Известно , что характер часто меняется после смерти близких, для Коллина по настоящему близки были не родители, а тетя, после смерти, которой он, наконец, повзрослел и увидел мир без прикрас и фантазий.

Проследив жизнь Коллина Фенвика с одиннадцати до шестнадцати лет можно говорить о том, что волей случая изменился характер главного героя. Три дня прожитые на платане дали подростку возможность познакомиться ближе со многими людьми, сравнить себя с ними и найти в себе те качества и особенности, которые свойственны юноше его возраста. Коллин понял, что он такой же, как и его сверстники, он может то, что могут они – быть самостоятельным.

Произошедшие события необычайно важны для главного героя, они стоят нескольких лет его жизни. Он встретил достойных людей и общение с ними повлияло таким образом, что главный герой сумел расстаться с детской романтикой и фантазиями без моральных травм и потерь. Даже смерть Долли казалась закономерной. Коллин смотрит на все происходящее со стороны, не принимая активного участия, но, тем не менее, учиться жизни. Постепенно снижается романтическая настроенность подростка, делая его суждения более реалистическими. Единственной фантазией, ушедшей с Коллином во взрослую жизнь, остается лишь воспоминание о «луговой арфе, звучащей на разные голоса» (С. 150).


Литература:

1. Капоте Т. Голоса травы: Повесть / Пер. с англ. – СПб.: Азбука-классика, 2005. – 149 с.
   
2. Засурский Я. Н. Американская литература XX века. – М.: Изд-во МГУ, 1984. – 503 с.
   
3. Зверев А.М. Американский роман 20 -30-х годов.- М.: Худ. лит-ра., 1982. – 256 с.
   
4. Зверев А.М. Модернизм в литературе США: Формирование, эволюция, кризис. – М.: Наука, 1979. – 318 с.
   
5. Злобин Г.П. По ту сторону мечты: Страницы американской литературы XX века. – М.: Худ. лит-ра, 1985. – 335 с.
   
6. Капоте Т. Завтрак у Тиффани: Роман, повести, эссе, рассказы; Авторское предисловие и комментарий Зверев А. М., - М.: Б. С. Г. – Пресс: Пушкинская библ., 2001 – 617 с.
   
7. Костяков В.А. Американский роман середины XX века: Концептуальность жанра /под ред. Бобровой М. Н. – Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1988. – 245 с.
   
8. Луков В. А. История литературы: Зарубежная литература от истоков до наших дней. – М.: Академия, 2003. – 512 с.
   
9. Лики массовой литературы США./А. В. Ващенко, В.В. Ерофеев, А.М. Зверев. – АН СССР, Ин-т мировой лит-ры им. А.М. Горького. – М.: Наука, 1991. – 336 с.
   
10. Мулярчик А. С. Современный реалистический роман США 1945-1980: [Учебное пособие для вузов по спец. «Рус. яз. и лит.»]. - М.: Высшая школа, 1988. – 172 с.
    
11. Мулярчик А. Послевоенные американские романисты.- М.: Худож. Лит-ра, 1980.- 279 с.
    
12. Олдридж Дж. После потерянного поколения. - М.: Прогресс, 1981. - 240 с.
    
13. Писатели США: Краткие творческие биографии.- [Сост. и общ. ред. Засурского Я. и др.]. - М.: Радуга, 1990. – 623 с.
    
14. Писатели США. - М.: Радуга, 1990. - 624 с.