Монголия в международных отношениях первой половины XX в.: Борьба страны за независимость

1   2

^ Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, 6 приложений. Общий объем работы – 199 страниц.

^ Во введении обосновываются актуальность темы, формулируются предмет и объект исследования, определяется степень изученности данной проблематики, характеризуются источники, определяются цели и задачи работы, поясняются методологическая основа, хронологические и территориальные рамки исследования, указываются научная новизна и практическая значимость диссертации.

Логика построения основной части определяется целями и задачами исследования. Так первая глава носит вводный характер. Прежде чем изучать сам процесс формирования монгольского суверенитета, понадобилось определить, каково содержание понятия «независимость Монголии»: от чего искали независимости монголы? Поэтому первая глава посвящена рассмотрению политико-правового статуса Монголии в составе Цинской империи (XVII – конец XIX вв.). Вторая глава включает анализ международного положения Монголии в начале XX в. Здесь определяется перечень стран-участников, наиболее заинтересованных в монгольском вопросе (Китай, Россия и Япония), выводятся причины этой заинтересованности, указывается и изучается взаимосвязь процесса формирования независимости Монголии с международным фактором. Третья глава раскрывает процесс международного признания Монголии в качестве суверенного государства.

^ Первая глава «Монголия к началу XX в.» освещает политический, правовой, экономический статус Монголии, находящейся в составе Цинской империи. Автор делает вывод, что включение монгольской территории в первой половине XVII в. в ее состав стало отправной точкой в развитии вопроса о национальном самоопределении монголов. Экономическая заинтересованность маньчжуров в присоединенной Монголии и невнимание к «национальному я» монгольского народа усилило социальное недовольство. Сначала это недовольство было статичным и выражалось в нежелании позиционировать себя единым с маньчжурами обществом. Об этом свидетельствуют нормы обычного феодального права монгольского народа, изложенные в письменных источниках XVII в.: «Халха Джирум», «Уложения Китайской Палаты Внешних Сношений». Со временем тенденции неудовлетворенности монголами своим экономическим и, главным образом, политическим положением усиливаются и к началу XIX в. начинают себя проявлять в общественно-политических учениях, с одной стороны, в военных и дипломатических столкновениях с китайцами, с другой. Идеология, будучи основанной на религии, со временем формировала призывы к национальному возрождению. Впоследствии к этому процессу подключилась и светская сторона – призывы к национально-освободительной борьбе проявились в монгольской литературе и философии.

Второй параграф ««Монгольский вопрос» в российской восточной политике» определяется следующим. Еще до провозглашения монголами независимости в 1911 г. выявились внешнеполитические участники этого процесса. Россия заняла одно из основных мест, поскольку являлась традиционным внешнеполитическим партнером Монгольского государства. В параграфе рассматриваются интересы самой России по отношению к Монголии, а также определяется степень возможного участия России в решении монгольского вопроса в будущем. Среди интересов России по отношению к Монголии названы: политические (ориентированность определенных групп чиновников на присоединение Монголии), как вытекающие из этого стратегические и торговые. Русско-монгольские торговые отношения, которые стали продолжением русско-китайских, начали активно развиваться в конце XIX в. в результате открытия в 1861 г. в Урге русского консульства. Именно торговля таила в себе самый мощный потенциал дальнейшего развития русско-монгольских отношений.

^ Вторая глава «Международное положение Монголии в 1911 – 1919 гг.» включила рассмотрение следующих вопросов: «Революция 1911 г. и Монголия», «Российско-китайские отношения: борьба за Монголию», «Монголия во внешней политике Японии».

Международное положение Монгольского государства невозможно рассматривать без изучения Синьхайской революции 1911 г. Данное событие полностью изменило модель существования не только Китая (падение института императорской власти привело к новым политическим формам жизни китайского общества), но и Монголии, поскольку параллельно революция привела к распаду Цинской империи – ранее входившие в состав империи территории получили историческое право на самоопределение. Монголы провозгласили свою независимость сразу после китайской революции, но не найдя поддержки со стороны мировой общественности, они вынуждены были обратиться к своему традиционному партнеру – России. Таким образом, явно обозначилась ведущая роль России в решении монгольского вопроса.

В сложившейся ситуации перед Россией встало несколько задач: с одной стороны, помочь монголам, с другой, не утратить относительно стабильных отношений с китайской стороной, с третьей, поддержать собственные интересы. Руководствуясь данными принципами, Россия повела борьбу за Монголию с Китаем. Данное противоречие в позициях российской стороны в значительной степени повлияло на формирование и дальнейшее развитие вопроса о монгольской независимости и проявилось в ряде документов, определяющих международный статус Монгольского государства. Прежде всего, это российско-монгольское соглашение 1912 г. и русско-китайская декларация 1913 г. Документы не признавали независимость Монголии, определяя ее политический статус термином «широкая автономия в составе Китая». Мучительная для монголов неразрешенность вопроса о международном статусе государства в итоге привела к необходимости заключить общий, трехсторонний акт. Но даже, несмотря на участие в переговорах всех трех сторон – Монголии, Китая и России, Кяхтинское соглашение от 1915 г. не было способно разрешить этот вопрос навсегда. На Кяхтинском совещании стороны в очередной раз подтвердили автономный статус Монгольского государства. Указанные документы были, несомненно, значимы для монгольского народа, но половинчатость декларируемых положений о статусе Монгольского государства спровоцировала затягивание разрешения монгольского вопроса и развила международные противоречия в отношении Монголии на последующие годы.

Позже к процессу борьбы за Монголию присоединилась Япония, которая, переживая в начале XX в. экономический и политический подъем, посчитала возможным участвовать в будущей судьбе Монголии и проявила себя. Таким образом, выдвинулись три главных субъекта международной деятельности на территории Монголии, которые имели прямое отношение к решению вопроса о монгольском суверенитете: Китай, Россия, Япония.

^ Третья глава «Монголия в борьбе за международное признание и суверенитет в 1920-х – 1940- гг.». посвящена изучению процесса международного признания Монголии в качестве независимого суверенного государства. В данной части рассмотрены следующие вопросы: «Монголия во внешней политике Советской России и СССР», «Влияние Китая и Японии на Монголию в 1930-х гг.», «Международное признание независимого статуса Монголии». Процесс формирования «нового» монгольского государства сопровождался неизменной заинтересованностью и участием со стороны Советского Союза, Китая и Японии. Надо отметить, что Советская Россия в указанный период выступила в качественно новой роли. Революция 1917 г. в России наложила отпечаток не только на внутриполитическую обстановку, но и на внешнеполитический курс. Так, если у российского правительства «монгольский вопрос» вызывал больше противоречий, чем желания его разрешать, то советским правительством позиция относительно Монголии определялась четко – насаждение социалистических канонов развития государства и общества.

Также в этой главе рассмотрена сложная международная обстановка, которая сложилась в Дальневосточном регионе в результате агрессивных планов Японии завоевать мировое господство. Плацдармом виделся Китай. Проникновение в Китай было возможным посредством завоевания Маньчжурии и Монголии. И если ранее вопрос стоял о дипломатическом, стратегическом усилении своего влияния в регионе, то в 30-х годах XX в. вопрос зазвучал в ином ключе – у японцев встала цель прямого захвата маньчжуро-монгольской территории. Для Монголии вопрос о независимости перешел в практическую плоскость: возникла угроза военного вторжения японцев. В это время СССР продолжал играть для монголов роль «старшего партнера» и таким образом был втянут в конфликт с Японией. Пик событий пришелся на конец 30-х годов XX в. В результате победы советских воск в военных столкновениях с японцами у озера Хасан и на реке Халхин-Гол Монголии удалось избежать захватов со стороны Японии. Для дела монгольской независимости такое положение было выгодным, поскольку в преддверии Второй Мировой войны Монголия оказалась в защищенном положении. Но вместе с тем, развитие событий 30-х гг. позволило советскому правительству еще более усилить свои позиции в Монгольской Народной Республике.

Непосредственное признание независимой Монголии происходило уже в послевоенные годы. Неслучайно, что вопрос о Монголии встал на Ялтинской конференции в феврале 1945 г., где СССР согласился вступить в войну против Японии при условии сохранения status quo Внешней Монголии. Данный анализ позволил сделать вывод, что в процессе признания Монголии на мировой арене ведущую роль сыграл Советский Союз. Важным пунктом в этом процессе стал советско-монгольский договор о дружбе и взаимопомощи 1946 г. Еще до этого монголам удалось добиться признания со стороны Китая

^ В заключении диссертации подводятся основные итоги исследования.

В 1691 г. в районе селения Долонор было оформлено включение Северной Монголии в состав Цинской империи. С этого времени Северная Монголия получила название Внешняя Монголия (Халха), соответственно Южная стала именоваться Внутренней Монголией. Наше исследование было направлено на изучение именно Внешней Монголии, той части бывшей Монгольской империи, которая сегодня представляет собственно Монгольское государство. Средневековые события сформировали для монгольского народа наиважнейший вопрос, который оставался для него актуальным вплоть до середины XX в. – вопрос о статусе своего государства, вопрос о независимости. Основываясь на изучении «Первого» и «Второго Уложения Китайской Палаты Внешних Сношений», регулирующих административные отношения в новом государстве, а также внутреннего уложения монгольского общества «Халха Джирум», мы смогли сделать вывод о неравноправном положении монгольского народа в составе маньчжурской империи. Как следствие, в XVII – XVIII вв. Монголия пережила череду национально-освободительных движений. Мы смогли выявить, что выступления не имели радикальных результатов, носили хаотичный характер. Но значение их тем велико, что они со временем формировали мировоззрение монгольского народа. Неудовлетворенность монголами своим экономическим и, главным образом, политическим положением привела к формированию первых общественно-политических учений, формирующих концепцию своей независимости. Изначально они базировались на религиозных аспектах. Видные монгольские богословы второй половины XIX – начала XX вв. Агванхайдав Л., Агван-Балдан З. призывали к обновлению религиозной практики ламаизма, в чем видели усиление национального начала монголов. Впоследствии к процессу формирования «национального сознания» подключилась и светская сторона – призывы к национально-освободительной борьбе начинают проявляться в монгольской литературе и философии. Отражение находим в трудах монгольских философов Тогтохтора Б., Пурэвжава М., Цэрэнсантува Г.

В ходе исследования мы определили, что проблема монгольской независимости не только стала составной частью международной политики в регионе, но и напрямую от нее зависела. В первую очередь это коснулось русско-китайских отношений. В основу лег вопрос о принадлежности пограничных территорий, в том числе Монголии. Об этом свидетельствуют русско-китайские дипломатические договоры: Нерчинский (1689 г.), Буринский и Кяхтинский (1727 г.), Айгуньский и Тяньцзиньский (1858 г.), Пекинский (1860 г.), Санкт-Петербургский (1881 г.). Территориальный вопрос со временем вывел в качестве основного фактора экономическую заинтересованность России в монгольском рынке.

Большую опасную роль в процессе формирования суверенитета Монголии сыграла Япония. К началу XX в. Япония предстала в качестве мировой державы, способной значительно влиять на мировую политику. Отчасти к такому статусу японцы пришли в результате агрессивного внешнеполитического курса, реализуемого на рубеже веков японским правительством. Развитие шло в рамках идеологии паназиатизма. Интерес Японии по отношению к Монголии сначала носил опосредованный характер и был составной частью ее отношений с Россией. Впервые «монгольский вопрос» очевидно для Японии прозвучал после русско-японской войны 1904-1905 гг. Он заключался в желании установить японский протекторат над Маньчжурией и необходимостью учитывать интересы России по данному вопросу. В итоге Монголия приобрела значение разменной территории. Так возникли русско-японские соглашения о разделе сфер влияния 1907, 1910 и 1912 гг. Со временем позиция Японии по отношению к Монгольскому государству крепла, становилась агрессивной. В целом, изучая предпосылки, мы выявили, что к началу XX в. обозначился основной круг международных участников процесса достижения Монголией независимого статуса: Россия, Китай, Япония.

Раскрывая тему в соответствии с указанным хронологическими рамками исследования (первая половина XX в.), мы выделили три этапа в процессе формирования суверенитета Монгольского государства. Первый: 1911-1919 гг. XX в. – время существования монгольской теократической монархии. Второй: 1920-30-е годы – время смены формы правления для Монгольского государства. Третий: 40-е годы XX в. – значительный, связанный с признанием Монголии в качестве суверенного государства во всем мире. Также к 40-м годам сложился политический, идеологический и экономический союз двух соседних государств - Советского Союза и Монголии.

Анализируя каждый из указанных периодов, мы определили следующее. После Синьхайской революции 1911 г. во главу государства встал представитель духовенства богдо-геген ламаистской церкви Джебцзун-Дамба-хутухта. Монголия явила миру уникальный опыт – официально правителем государства стала церковь. В этом были и сила, и слабость монголов. Религиозность монгольского общества, с одной стороны, была способна защитить его самобытность, защитить национальное начало. С другой стороны, новая форма правления являла собой некоторый архаизм, мешающий Монголии вступить в равноправные международные отношения. К концу 20-х годов XX в. для Монголии обозначился новый виток в развитии. Это означало начало нового, второго этапа формирования монгольской независимости. Неразрешенность «монгольского вопроса», а также неустойчивое положение теократической монархии спровоцировали революцию 1921 г. Ведущую роль в этом процессе заняла политика Коминтерна. В итоге мы отметили изменения в представлениях монгольского государства о своей независимости. Теперь она виделась возможной лишь в условиях общего с СССР социалистического будущего.

Альтернативную точку зрения о судьбе «независимой Монголии» на данном этапе представляли бурятские и монгольские демократы в лице Ринчино Э., Жамцарано Ц., Цэрэндоржа Б., Амара А. Их идеи объединения монгольских территорий, политическом и экономическом развитии Монголии с учетом национальной специфики кочевой империи были способны отвечать настоящим потребностям монгольского общества, но оказались нежизнеспособными. Последнее объясняется политической слабостью монгольского руководства в 20-е годы XX в. Значительно менее реальной, но, тем не менее, существующей стала концепция независимости Монголии, представленная генералом, участником гражданской войны в России бароном Унгерном. Его идея создания «Великой Срединной Монголии», пропагандирующая возвращение к монархии во главе с Цинской династией и великую роль буддийской религии в жизни монгольского общества, также явилась своеобразным выражением потребностей Монголии в самоопределении.

Последующие два периода становления суверенной Монголии шли уже в неразрывной связи с политикой, проводимой Китаем, Россией и Японией. После смерти Богдо-хана и провозглашения Монгольской Республики в 1924 г. обозначилась четкая тенденция к ориентации на СССР. Здесь нельзя не констатировать, что взаимодействие не было направлено на воссоздание исконных монгольских традиций. Монгольский народ лишился возможности развивать идею независимости своего государства в рамках национальных приоритетов. Отсюда проистекает тоталитарный режим Х. Чойбалсана и, как следствие, истребление духовенства и ламаистских монастырей, а также репрессии в отношении прогрессивных партийно-политических руководителей Монгольского государства в 30-х годах XX в.

Что касается Японии, ее взаимоотношения с Монголией вылились к концу 30-х гг. в военный конфликт. В результате для Монголии вопрос о независимости перешел в практическую плоскость – возникла угроза военного захвата. В это время СССР уже активно играл для монголов роль «старшего брата» и таким образом был втянут в конфликт с Японией.

Официальным объявлением независимости Монголии стал референдум, проведенный 20 октября 1945 г. Он подтвердил стремление монгольского народа к государственному суверенитету. 5 января 1946 г. Китай признал МНР на основании голосования. Таков был результат взаимодействия Монголии с международным окружением по вопросу ее независимости в первой половине XX в. С учетом всех обозначенных в работе проблем, пережитых монгольским обществом, с учетом международных факторов, она обрела государственный суверенитет, что сегодня позволяет нам говорить о Монголии как о самостоятельном субъекте мировой политики.

Приложения включают архивные документы, либо выдержки из них, на которые в работе приведены ссылки.


^ Основные положения диссертации изложены в статьях, опубликованных:


в изданиях перечня ВАК:

1. Пушечникова О.Н.^ Отечественная историография проблемы становления независимости Монголии / О.Н. Пушечникова // Известия Алтайского Государственного Университета. – 2007. - № 4/2. – С. 126-133

2. Пушечникова О.Н. Современная монгольская историография проблемы становления независимости Монголии / О.Н. Пушечникова // Научные Ведомости Белгородского Государственного Университета. – Сер.: История, Политология, Экономика. – 2008. - № 2. – С. 37-41


в других изданиях:

3. Пушечникова О.Н. Вопросы независимости Монголии в современной
   

монгольской и российской историографии / О.Н. Пушечникова // Чингисхан и судьбы народов Евразии – 2: материалы междунар. науч. конф. (11-12 октября 2007 г.). – Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2007. – С. 400-409

4. Пушечникова О.Н. К проблеме становления независимого Монгольского государства (1911-1915 гг.) / О.Н. Пушечникова // Молодежь и наука – третье тысячелетие: Сб. материалов Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов и молодых учёных / Сост.: Сувейзда В.В.; ГОУ ВПГО «ГУЦМиЗ», КРО НС «Интеграция», - Красноярск, 2005. – С. 71-73

5. Пушечникова О.Н. Кяхтинское соглашение как пример международно-правового компромисса / О.Н. Пушечникова // Вестник Иркутского университета. Специальный выпуск: мат-лы ежегод. науч.-теор. конф. мол. уч. – Иркутск: Иркут. ун-т, 2005. – С. 84-87

6. Пушечникова О.Н. «Монгольский вопрос» в российской восточной политике (конец XIX – начало XX вв.) / О.Н. Пушечникова // Наука и образование: материалы VII международной научной конференции / Беловский институт (филиал) ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет». – Белово: ООО «Канцлер», 2008. – Ч.3. – С. 608-611

7. Пушечникова О.Н. Роль монгольской народно-революционной партии в процессе обретения Монголией независимости / О.Н. Пушечникова // Актуальные проблемы гуманитарных наук: материалы международной практической конференции. – Вязьма: ВФ МГИУ, 2005. – С. 177-184

8. Пушечникова О.Н. Российский дипломат И.Я. Коростовец о научно- международных отношениях России, Монголии, Китая в начале XX в. / О.Н. Пушечникова // Материалы XLV Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс»: Востоковедение / Новосиб. гос. университет. Новосибирск, 2007. – С. 33-35

9. Пушечникова О.Н. Трансформация верховной политической власти в Монголии в период борьбы за независимость (1911-1924) / О.Н. Пушечникова // Материалы XLIV Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс»: Востоковедение / Новосиб. гос. университет. - Новосибирск, 2006. – С. 33- 35

1 Кудинов И.Ф. В чужих краях. Путешествие по Монголии и Китаю. – М.: Тип. Лит. Т-ва М.Г. Кувшинова, 1887. – 527 с.

2 Клеменц Д.А. Архивный дневник поездки в Среднюю Монголию в 1891 году. – СПб., 1895. – 76 с.

3 Певцов М.В. Очерк путешествия по Монголии и современным провинциям Внутреннего Китая. – Омск, 1883. – 354 с.

4 Грумм-Гржимайло Г. Западная Монголия и Урянхайский край. – Л.: Тип. Гл. Бот. Сада, 1926. Т.3. вып.1. – 413 с.

5 Имшенецкий Б.И. Монголия. – СПб.: Тип. П.П. Сойкина, 1915. – 40 с.

6 Михеев В.С. Отчёт о поездке в Северо-Западную Монголию и Урянхайскую землю. – СПб.: Военная Типография, 1910. - 176 с.

7 Бурдуков А.В. В старой и новой Монголии: Воспоминания и письма. – М.: Наука, 1969. – 419 с.

8 Майский И.М. Монголия накануне революции. – М.: Изд-во вост. лит., 1959. – 310 с.

9 Ваксберг М.А. Конституция революционной Монголии. – Иркутск, 1925. - 52 с.

10 Кунгуров Г.Ф. Аратская революция. Исторический очерк / Г.Ф. Кунгуров, И.А. Сороковников. – 2-е изд. испр. и доп. – Иркутск: Кн. изд., 1957. - 208 с.

11 Каллиников А. Национально-революционное движение в Монголии. – М., Ленинград: Московский рабочий, 1926. – 118 с.

12 Распопин А. МНР и японская провокация на её границах. – Ростов-на-Дону, 1939. - 72 с.

13 Губельман М.И Как японских интервентов выгнали с Дальнего Востока. – 2-е изд – М.: Госвоениздат, 1938. – 128 с.

14 Шойжелов С. Международное положение Монгольской Народной Республики и политика империалистов // Коммунистический Интернационал. – 1929. - № 13. – С. 36-39; Политика японского империализма в Монголии // Большевик. – 1935. - № 15. – С. 74-87; Японский империализм и революционная Монголия // Будущая Сибирь. – 1932. - № 2. – С. 42-46; Монголия и японский империализм // Новый Восток. – 1925. - № 8. – 9. – С. 199-205

15 Гольман М.И. История советско-монгольских отношений / М.И. Гольман [и др.]. – М., 1981. - 127 с.

16 Капица М.С. Дружба, завоеванная в борьбе. (Советско-монгольские отношения) / М.С. Капица, В.И. Иваненко. – М.: Междунар. отношения, 1965. – 219 с.

17 Осипов А.А. Внешняя политика Монгольской Народной Республики. – М.: ИМО, 1963. – 103 с.

18 Баврин Е.П. Монгольская Народная Республика: уверенная поступь. – М.: Знание, 1980. – 64 с.

19 Златкин И.Я. Очерки новой и новейшей истории Монголии. – М.: Изд. вост. лит., 1957. – 299 с.

20 Матвеева Г.С. Монгольская Народная Республика в системе социалистической экономической интеграции. – М.: Наука, 1987. – 244 с.

21 Овдиенко И.Х. Современная Монголия. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1964. – 290 с.

22 Титков В.И. Государственный строй Монгольской Народной Республики. – М.: Госюриздат, 1961. – 91 с.

23 Рощин С.К. Политическая история Монголии (1921-1940 гг.). – М.: Институт востоковедения РАН, 1999. – 327 с.

24 Железняков А.С. Рождение монгольского коммунизма: 1920 год // Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 13. Востоковедение. – 2000. - № 1. – С. 46-63; Монголия социалистическая и постсоциалистическая // Восток. – 1996. - № 6. – С. 107-110; Монголия в работах по истории смежных цивилизаций: сдвиги в схемах мировой истории // Россия и Монголия в многополярном мире: итоги и перспективы сотрудничества на рубеже тысячелетий: Материалы межд. науч.-практ. конф. – Иркутск: ИГУ, 2000. – Ч. I, Вып. 1. – С. 34 – 37; Рождение монгольского коммунизма: 1920 год // Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 13. Востоковедение. – 2000. - № 1. – С. 61

25 Чимитдоржиев Ш.Б. Национально-освободительное движение монгольского народа в XVII – XVIII вв. – Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2002. - 216 с.; Россия и Монголия. – М.: Наука, 1987. – 239 с.

26 Лузянин С.Г. Россия-Монголия-Китай в первой половине XX века: Политические взаимоотношения в 1911 – 1946 гг. М.: Институт Дальнего Востока РАН, 2000. – 268 с.

27 Ганжуров В.Ц. Россия – Монголия (на трудном пути реформ). – Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1997. – 107 с.

28 Белов Е.А. Революция 1911 – 1913 годов в Китае. – М.: Изд-во Восточной литературы, 1958. - 114 с.; Белов Е.А. Россия и Монголия в начале XX в. (1911 – 1919 гг.)». – М.: Ин-т востоковедения РАН, 1998. – 235 с.

29 Базаров Б.В. Внутренняя Монголия КНР и Монголия: взаимодействие в условиях мировой глобализации // Евразия: Региональные перспективы. Сб. ст. – Новосибирск: Сибирское Научное Издательство, 2007. – С. 75-83; Мир Центральной Азии: проблемы геополитики и цивилизационного диалога // Мир Центральной Азии. Т.II, Ч.II: Сб. ст. – Улан-Удэ: Издательство БНЦ СО РАН, 2002. – С. 6-14

30 Лиштованный Е.И. Исторические взаимоотношения Сибири и Монголии: культура и общество (XIX в. – 30-е гг. XX в.). – Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1998. – 173 с.; От Великой империи к демократии: очерки политической истории Монголии. – Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2007. – 198 с.

31 Кузьмин Ю.В. Монголия и «Монгольский вопрос» в общественно-политической мысли России (Конец XIX – XX в.). – Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1997. – 232 с.; Монголия и Китай начала XX века в оценках российских военных исследователей. – Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2007. – 132 с.

32 Базаров В.Б. Внешняя политика Монголии (конец 1980-х – 2000-е гг.): автореф. дис … канд ист. наук: 07.00.03 / В.Б. Базаров. – Улан-Удэ, 2009. – 29 с.

33 Василенко В.А. Проблема Урянхайского края в политике России, Китая, Монголии (вторая половина XIX в.-1914 г.): автореф. дис … канд. ист. наук: 07.00.03 / В.А. Василенко. – Иркутск, 2006. – 29 с.

34 Колмаков А.Г. Тува как объект геополитических интересов России и других государств в XVIII – начале XX века: автореф. дис… канд. ист. наук: 07.00.03 / А.Г. Колмаков. – Кызыл, 2006. – 22 с.

35 Ширендыб Б. Монголия на рубеже XIX - XX веков (история социально-экономического развития). – Улан-Батор: Комитет по делам печати, 1963. – 518 с.; Народная революция в Монголии и образование МНР. 1921-1924., М., 1956. – 421 с.

36 Батбаяр Ц. Монголия и Япония в первой половине XX века. – Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ВСГАКИ, 2002. – 229 с.

37 Хашбат Л. Международный статус Монголии: историко-правовые аспекты. – Улан-Батор: Монгольский Государственный Университет, 2001. – 99 с.

38 Дамдинсурэн С. Монгольская национально-демократическая революция 1921 года и российский фактор. // Россия и Монголия: новый взгляд на историю взаимоотношений в XX веке. Сборник статей. – М.: Институт востоковедения РАН, 2001. – С. 43-69

39 Батсайхан О. К вопросу о возможности альтернативного пути развития Монголии в 1920-1930-е годы // там же, С. 82-96

40 Шурхуу Д. Урянхайский вопрос в монголо-российских отношениях в первой четверти XX в. // там же, С. 97-117

41 Хишигт Н. Монголо-российское сотрудничество в военной области (1911-1916 гг.). // там же. – С. 31-42

42 Дэмбэрэл К. Влияние международной среды на развитие Монголии: Сравнительный анализ в историческом контексте XX века. – Иркутск: Оттиск, 2002. – 102 с.

43 Allsen T. Culture and Conquest in Mongol Eurasia., 2001.

44 Fairbank J. China a new history / J. Fairbank. – Cambridge: the Belknap press of Harvard University press. - 401 p.

45 Rupen R. The Mongolian People’s Republic. – Standford: Cal. Univ. Press, 1966. – 218 р.

46 Lattimor O. Natonalism and Revolution in Mongolia. - Leiden, 1955.

47 Peter S.H. Tang Russian and Soviet Policy in Manchuria and Outer Mongolia. 1911-1931. – Durham, 1959. – 312 p.

48 Баркман У. Возрождение буддизма в Монголии режим доступа [Электронный ресурс]. – Режим доступа: ссылка скрыта авг. 2006)

49 Футаки Х. Роль Элбек-Доржи Ринчино в монгольской революции 1921 года // Элбек-Доржи Ринчино и народно-демократическое движение в России, Центральной Азии в XX веке: материалы межд. науч. конф. – Улан-Удэ, 1998. – С. 33-36

50 Сборник договоров России с другими государствами. 1856 – 1917. – М.: Госуд. изд-во политич. литературы, 1952. – 463 с.

51 там же, С. 410 - 417

52 там же, С. 418 - 420

53 Тройное соглашение об автономии Внешней Монголии. – Урга: Русско-монг. тип., 1915. – 28 с.

54 там же, С. 15

55 Россия и Тибет: сборник русских архивных документов, 1900-1914 / Ин-т Востоковедения; Ин-т Дал. Востока. – М.: Вост. лит., 2005. – 231 с.

56 Революционные мероприятия народного правительства Монголии в 1921-1924 гг. Документы / Сост. Ц. Насанбалжир [пер. с монгол.]. – М.: Изд. вост. лит., 1960. – 221 с.

57 Журнал Особого Междуведомственного совещания, бывшего в Петербурге под председательством Иркутского генерал-губернатора, егерь-мейстера Л.М. Князева по русско-монгольским делам. – Иркутск: Изд-во «Коковин и К⁰», 1913. – 39 с.

58 Русско-монгольские отношения. 1685–1691. Сборник документов. / Сост. Г.И. Слесарчук. – М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000. – 488 с.

59 Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и временного правительств 1878-1917: в 20 т. / Под ред. М.Н. Покровского – Л.: Гос. изд. полит. лит-ры, 1938

60 Сборник договоров и дипломатических документов по делам Дальнего Востока. 1895-1905 гг. – СПб.: Тип. А.М. Менделевича, 1906. – 762 с.

61 Монголо-советская дружба. (Договоры). – Улан-Батор, 1973., С. 23-32.

62 Гольман М.И. Советско-монгольские отношения. 1921–1966. – М.: Наука, 1966. – 360 с.

63 Конституция и основные законодательные акты Монгольской Народной Республики. – М.: изд-во иностр. лит-ры, 1952. – 42 с.

64 см. Вестник Азии. – Харбин. – 1923. - № 51. – С. 179-200

65 см. Вестник Европы. – 1912. - № 11. – С. 400-411

66 ГАИО ф.25, оп.10, ед. хр.2763

67 там же, ф.25, оп.10, ед. хр.2191, к.1053

68 там же, ф.25, оп.10, ед. хр.2192, к.1053

69 там же, ф.71, оп.2, ед. хр.322

70 там же, ф.25, оп.10, ед. хр.2763, л.5

71 там же, ф.25, оп.10, ед. хр2191, к.1053, л.5-17

72 там же, ф.25, оп.10, ед. хр.2763, л.3

73 там же, ф.25, оп.10, ед. хр.381, к.1001, л.9-11

74 ЦДНИИО, ф. 1, оп. 1, ед. хр. 621

75 там же, л. 29

76 там же, л. 30-31

77 Витте С.Ю. Избранные воспоминания (1849-1911). – М.: Мысль, 1991. – 718 с.

78 Из воспоминаний Юмжагийна Цеденбала // Восток. – 1994. - № 5. – С. 165-178

79 Бурдуков А.В. В старой и новой Монголии: Воспоминания и письма. – М.: Наука, 1969. – 419 с.

80 Коростовец И.Я. От Чингисхана до советской республики (краткая история Монголии с особым учетом новейшего времени). – Улан-Батор: ЭМГЭНТ, 2004.

81 Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. – М.: Наука, 2003. – С. 93

 в процессе работы над диссертацией у автора изменилась фамилия с Пушечникова на Бакетова