Geum.ru

М. А. Василика гардаpuku москва 2000 удк 32(082. 24) Ббк66. 0 П50 Федеральная программа

Вид материалаПрограмма

Содержание


Глава 17. ГЕОПОЛИТИКА 743
Г. моргентау
Глава 17. ГЕОПОЛИТИКА 745
Глава 17. ГЕОПОЛИТИКА 747
Подобный материал:
1   ...   69   70   71   72   73   74   75   76   ...   83
Глава 17. ГЕОПОЛИТИКА 739


создании великой государственности русской. Широко влиял на Россию и бытовой уклад степного Востока. Это влияние было в особенности сильно с XIII по XV в. С конца этого последнего столетия пошло на прибыль влияние европейской культуры и достигло максимума начиная с XVIII в. В категориях, не всегда достаточно тонкого, однако же, указывающего на реальную сущность, подразделения культур Старого Света на "европейские" и "азиатско-азийские" культура русская не принадлежит к числу ни одних, ни других. Она есть культура, сочетающая элементы одних и других, сводящая их к некоторому единству. И потому, с точки зрения указанного подразделения культур, квалификация русской культуры как "евразийской" - более выражает сущность явления, чем какая-либо иная. Из культур прошлого подлинно "евразийским" были две из числа величайших и многостороннейших известных нам культур, а именно культура эллинистическая, сочетавшая в себе элементы эллинского "Запада" и древнего "Востока", и продолжавшая ее культура византийская, в смысле широкого восточно-средиземноморского культурного мира поздней античности и средневековья (области процветания обеих лежат точно к югу от основного исторического ядра русских областей). В высокой мере примечательна историческая связь, сопрягающая культуру русскую с культурой византийской. Третья великая "евразийская" культура вышла в определенной мере из исторического преемства двух предшествующих.

"Евразийская", в географическо-пространственных данных своего существования, русская культурная среда получила основы и как бы крепящий скелет исторической культуры от другой "евразийской" культуры. Происшедшим же вслед за тем последовательным напластованием на русской почве культурных слоев азиатско-азийского (Влияние Востока!) и европейского (влияние Запада!) "евразийское" качество русской культуры было усилено и утверждено.

Определяя русскую культуру как "евразийскую", евразийцы выступают как осознаватели русского культурного своеобразия. В этом отношении они имеют еще больше предшественников, чем в своих чисто географических определениях. Таковыми в данном случае нужно признать всех мыслителей славянофильского направления, в том числе Гоголя и Достоевского (как философов-публицистов). Евразийцы в целом ряде идей являются продолжателями мощной традиции русского философского и историософского мышления. Ближайшим образом эта традиция восходит к 30-40-м гг. XIX в., когда начали свою деятельность славянофилы. В более широком смысле к этой же традиции должен

740 Раздел VII. МИРОВАЯ ПОЛИТИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ


быть причислен ряд произведений старорусской письменности, наиболее древние из которых относятся к концу XV и началу XVI в. Когда падение Царьграда (1453 г.) обострило в русских сознание их роли как защитников Православия и продолжателей византийского культурного преемства, в России родились идеи, которые в некотором смысле могут почитаться предшественницами славянофильских и евразийских. Такие "пролагатели путей" евразийства, как Гоголь или Достоевский, но также иные славянофилы и примыкающие к ним, как Хомяков, Леонтьев и др., подавляют нынешних "евразийцев" масштабами исторических своих фигур. Но это не устраняет обстоятельства, что у них и евразийцев в ряде вопросов мысли те же и что формулировка этих мыслей у евразийцев в некоторых отношениях точнее, чем была у их великих предшественников. Поскольку славянофилы упирали на "славянство" как на то начало, которым определяется культурно-историческое своеобразие России, они явно брались защищать трудно защитимые позиции. Между отдельными славянскими народами безусловно есть культурно-историческая и более всего языковая связь. Но как начало культурного своеобразия понятие славянства - во всяком случае в том его эмпирическом содержании, которое успело сложиться к настоящему времени, - дает немного.

Творческое выявление культурного лица болгар и сербо-хорвато-словенцев принадлежит будущему. Поляки и чехи в культурном смысле относятся к западному "европейскому" миру, составляя одну из культурных областей последнего. Историческое своеобразие России явно не может определяться ни исключительно, ни даже преимущественно ее принадлежностью к "славянскому миру". Чувствуя это, славянофилы мысленно обращались к Византии. Но подчеркивая значение связей России с Византией, славянофильство не давало и не могло дать формулы, которая сколько-либо полно и соразмерно выразила бы характер русской культурно-исторической традиции и запечатлела "одноприродность" последней с культурным преемством византийским. "Евразийство" же в определенной степени то и другое выражает. Формула "евразийства" учитывает невозможность объяснить и определить прошлое, настоящее и будущее культурное своеобразие России преимущественным обращением к понятию "славянства"; она указывает как на источник такого своеобразия на сочетание в русской культуре "европейских" и "азиатско-азийских" элементов. Поскольку формула эта констатирует присутствие в русской культуре этих последних, она устанавливает связь русской культуры с широким и творческим в своей исторической


Глава 17. ГЕОПОЛИТИКА 741


роли миром культур "азиатско-азийских"; и эту связь выставляет как одну из сильных сторон русской культуры; и сопоставляет Россию с Византией, которая в том же смысле и так же обладала "евразийской" культурой...

II

Таково, в самом кратком определении, место "евразийцев" как основателей культурно-исторического своеобразия России. Но таким осознанием не ограничивается содержание их учения. Это осознание они обосновывают некоторой общей концепцией культуры и делают из этой концепции конкретные выводы для истолкования ныне происходящего. Сначала мы изложим указанную концепцию, затем перейдем к выводам, касающимся современности. И в одной и в другой области евразийцы чувствуют себя продолжателями идеологического дела названных выше русских мыслителей (славянофилов и примыкающих к ним).

Независимо от воззрений, высказанных в Германии (Шпенглер), и приблизительно одновременно с появлением этих последних, евразийцами был выставлен тезис отрицания "абсолютности" новейшей "европейской" (т.е. по обычной терминологии западноевропейской) культуры, ее качества быть "завершением" всего доселе протекавшего процесса культурной эволюции мира (до самого последнего времени утверждение именно такой "абсолютности" и такого качества "европейской" культуры крепко держалось, отчасти же держится и сейчас в мозгу "европейцев"; это же утверждение слепо принималось на веру высшими кругами общества "европеизованных народов и, в частности, большинством русской интеллигенции). Этому утверждению евразийцы противопоставили признание относительности многих, и в особенности идеологических и нравственных достижениями, и установок "европейского" сознания. Евразийцы отметили, что европеец сплошь и рядом называет "диким" и "отсталым" не то, что по каким-либо объективным признакам может быть признано стоящим ниже его собственных достижений, но то, что просто не похоже на собственную его, "европейца", манеру видеть и действовать. Если можно объективно показать превосходство новейшей науки и техники в некоторых ее отраслях над всеми этого рода достижениями, существовавшими на протяжении обозримой мировой истории, то в вопросах идеологии и нравственности такое доказательство существенно невозможно. В свете внутреннего нравственного чувства и свободы философского убеждения, являющихся,


742 Раздел УП. МИРОВАЯ ПОЛИТИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТН0ШЕНИЯ


согласно "евразийской" концепции, единственными критериями оценки, в области идеологической и нравственной многое новейшее западноевропейское может показаться и оказывается не только не выше, но, наоборот, нижестоящим в сравнении с соответствующими достижениями определенных "древних" или "диких" и "отсталых" народов. Евразийская концепция знаменует собою решительный отказ от культурно-исторического "европоцентризма"; отказ, проистекающий не из каких-либо эмоциональных переживаний, но из определенных научных и философских предпосылок. Одна из последних есть отрицание универсалистского восприятия культуры, которое господствует в новейших "европейских" понятиях... Именно это универсалистское восприятие побуждает европейцев огульно квалифицировать одни народы как "культурные", а другие - как "не культурные". Следует признать, что в культурной эволюции мира мы встречаемся с "культурными средами" или "культурами", одни из которых достигали большего, другие - меньшего. Но точно определить, чего достигла каждая культурная среда, возможно только при помощи расчлененного по отраслям рассмотрения культуры. Культурная среда, низко стоящая в одних отраслях культуры, может оказаться, и сплошь и рядом оказывается, высоко стоящей в отраслях других. Нет никакого сомнения, что древние жители острова Пасхи в Великом Океане "отставали " от современных англичан по весьма многим отраслям эмпирического знания и техники; это не помешало им в своей скульптуре проявить такую меру оригинальности и творчества, которая недоступна ваянию современной Англии. Московская Рyсь XVI-XVII вв. "отставала" от Западной Европы во множестве отраслей; это не воспрепятствовало созданию ею "самоначальной" эпохи художественного строительства, выработке своеобразных и примечательных типов "башенных" и "узорчатых" церквей, заставляющих признать, что в отношении художественного строительства Московская Русь того времени стояла "выше" большинства западноевропейских стран. И то же - относительно отдельных "эпох" в существовании одной и той же "культурной среды". Московская Русь XVI-XVII вв. породила, как сказано, "самоначальную" эпоху храмового строительства; но ее достижения в иконописи знаменовали явный упадок по сравнению с новгородскими и суздальскими достижениями XIV-XV вв. Мы приводили примеры из области изобразительного искусства как наиболее наглядные. Но если бы также в области познания внешней природы мы стали различать отрасли, скажем, "теоретического знания" и "живого видения", то оказалось бы, что "культурная среда" современной Европы,


Глава 17. ГЕОПОЛИТИКА 743


обнаружившая успехи по части "теоретического знания", означает в сравнении с многими другими культурами упадок по части "живого видения": "дикарь" или темный мужик тоньше и точнее воспринимает целый ряд явлений природы, чем ученейший современный "естествовед". Примеры можно было бы умножать до бесконечности; скажем более: вся совокупность фактов культуры является одним сплошным примером того, что только рассматривая культуру расчленение по отраслям, мы можем приблизиться к сколь-либо полному познанию ее эволюции и характера. Такое рассмотрение имеет дело с тремя основными понятиями: "культурной среды", "эпохи" ее существования и "отрасли" культуры. Всякое рассмотрение приурочивается к определенной "культурной среде" и определенной "эпохе". Как мы проводим границы одной и другой, зависит от точки зрения и цели исследования. От них же зависит характер и степень дробности деления "культуры" на "отрасли". Важно подчеркнуть принципиальную необходимость деления, устраняющего некритическое рассмотрение культуры как недифференцированной совокупности. Дифференцированное рассмотрение культуры показывает, что нет народов огульно "культурных" и "некультурных". И что разнообразнейшие народы, которых "европейцы" именуют "дикарями" в своих навыках, обычаях и знаниях, обладают "культурой", по некоторым отраслям и с некоторых точек зрения стоящей "высоко". [...]

Печатается по: Савицкий П.Н. Евразийство // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. Антология. М., 1993. С. 100-106.


Г. МОРГЕНТАУ

Политические отношения между нациями. Борьба за власть и мир

Ч а с т ь 1

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИКИ

1. Реалистическая теория международной политики

Целью данной книги является представление теории международной политики. Оценка этой теории должна носить не априорный, а эмпирический, прагматический характер. Другими словами, теория должна оцениваться не по каким-то абстрактным критериям, не имеющим отношения к реальности, а по ее назначению: внести некий порядок и смысл в массу рассматриваемых явлений, которые без этой теории оставались


744 Раздел VII. МИРОВАЯ ПОЛИТИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ


бы бессвязными и непонятными. Теория должна удовлетворять двум требованиям: эмпирическому и логическому. Соответствуют ли реальные факты их теоретической интерпретации, и вытекают ли те заключения, к которым приходит теория, из ее первоначальных посылок? Короче говоря, согласуется ли теория с фактами и является ли она последовательной?

Проблема, которую изучает эта теория, касается природы политики как таковой. История современной политической мысли - это история научной полемики между двумя школами, расходящимися в понимании природы человека, общества и политики. Представители одной из них считают, что может быть установлен рациональный и моральный политический порядок, основанный на универсальных и абстрактных принципах, Они верят в изначальную добродетельность человеческой природы и осуждают нынешний социальный порядок за его несовершенство. Свои надежды они возлагают на развитие образования, реформы и допускают лишь единичные случаи применения насилия для исключения социальных недугов.

Последователи другой школы полагают, что мир несовершенен с рациональной точки зрения и является результатом действия тех сил, которые заложены в человеческой природе. Для современного мира характерно наличие противоположных интересов и, как следствие, конфликтов между ними. Моральные принципы никогда не могут быть полностью соблюдены, но к ним можно приблизиться через баланс интересов, который, тем не менее, всегда является временным. Эта школа видит в системе сдержек и противовесов универсальный принцип существования всех плюралистических обществ. Она апеллирует к историческим прецедентам, а не к абстрактным принципам; ее целью является поиск "меньшего зла", а не абсолютного добра.

Теория, представленная здесь, получила название реалистической из-за своего интереса к реальному положению вещей, реальной человеческой природе, реальным историческим процессам. Каковы принципы политического реализма? Здесь не будет предпринято попытки полностью раскрывать философию политического реализма; она будет ограничена шестью основными принципами, суть которых часто понималась неправильно.


Шесть принципов политического реализма

1. С точки зрения политического реализма, политика, как и общество в целом, подчинена объективным законам, которые коренятся в


Глава 17. ГЕОПОЛИТИКА 745


человеческой природе. Для того чтобы усовершенствовать общество, надо вначале постичь законы, по которым оно живет. Действие этих законов не зависит от нас; любая попытка их изменения будет заканчиваться неудачей.

Реализм, признавая объективность законов политики, также признает возможность создания рациональной теории, которая описывала бы, хотя и не полно, эти законы. Такая теория должна основываться на реальных фактах, а не на субъективных суждениях, не имеющих ничего общего с действительностью и продиктованных предрассудками и неправильным пониманием политики.

Человеческая природа, в которой коренятся законы политики, не изменилась со времен их открытия философами Китая, Индии и Греции. Поэтому какие-либо нововведения в политической теории нельзя рассматривать как ее достоинство, а древность этой теории - как ее недостаток. Отклонять эту теорию лишь на том основании, что она была создана в далеком прошлом, значит опираться не на рациональные аргументы, а на модернистское предубеждение, признающее превосходство настоящего над прошлым. Рассматривать ее возрождение как моду или чью-то прихоть .равносильно признанию того, что в вопросах политики не может быть истины, а имеют место только субъективные мнения.

С точки зрения политического реализма, теория должна устанавливать факты и интерпретировать их. Предполагается, что характер внешней политики может быть понят только через анализ политических действий и их возможных последствий. Однако простого анализа фактов недостаточно. Для того чтобы придать значение и смысл фактическому материалу, мы должны иметь некую теоретическую модель. Другими словами, мы ставим себя на место государственного деятеля, который должен столкнуться с определенной внешнеполитической проблемой при определенных обстоятельствах, и спрашиваем себя, какими рациональными способами он может решить эту проблему в данных обстоятельствах (предполагая, что он всегда действует рационально) и какой из этих способов он скорее всего выберет. Проверяя эти гипотезы, мы начинаем понимать смысл и значение явлений международной политики.

2. Ключевой категорией политического реализма является понятие интереса, определенного в терминах власти. Именно это понятие связывает между собой разум исследователя и явления международной политики. Именно оно определяет специфичность политической сферы, ее отличие от других сфер жизни, таких, как экономика (понимаемая в


746 Раздел VII. МИРОВАЯ ПОЛИТИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ


категориях интереса, определенного как богатство), этика, эстетика или религия. Без такого понятия теория политики, внутренней или внешней, была бы невозможна, поскольку в этом случае мы не смогли бы отделить политические явления от неполитических и внести хоть какую-то упорядоченность в политическую среду.

Мы предполагаем, что политики думают и действуют с точки зрения интереса, определенного в терминах власти, и исторические примеры подтверждают это. Данное предположение позволяет нам предугадать и проследить действия политика. Мысля в терминах интереса, определенного как власть, мы рассуждаем так же, как и он, и как беспристрастные наблюдатели понимаем смысл его действий, может быть, лучше, чем он сам.

Понятие интереса, определенного в терминах власти, налагает на исследователя обязанность быть аккуратным в своей работе, вносит упорядоченность в множество политических явлений и тем самым делает возможным теоретическое осмысление политики. Политику оно позволяет действовать рационально и способствует проведению цельной внешней политики, не зависящей от его мотивов, предпочтений, профессиональных и моральных качеств.

Точка зрения, согласно которой ключом к пониманию внешней политики являются исключительно мотивы государственного деятеля, ошибочна. Ибо мотивация - это психологический феномен, при исследовании которого возможны искажения вследствие заинтересованности или эмоций как со стороны политика, так и стороны исследования. Действительно ли мы знаем, каковы наши мотивы? И что мы знаем о мотивах других людей?

Однако, даже если мы правильно понимаем мотивы государственного деятеля, это вряд ли поможет нам при исследовании внешней политики. Знание его мотивов может быть одним из ключей к пониманию общего направления его внешней политики, но оно не может помочь нам в предсказании его конкретных шагов на международной арене. В истории не существует примеров жесткой связи между характером мотивов и характером внешней политики.

Нельзя утверждать, что хорошие намерения политика ведут к моральной и успешной внешней политике. Анализируя его мотивы, мы можем сказать, что он не будет умышленно проводить аморальную политику, но мы не в состоянии определить вероятность ее успеха. Если мы действительно хотим понять моральные и политические особенности действий политика, то надо судить не по его мотивам, а по самим действиям.


Глава 17. ГЕОПОЛИТИКА 747


Как часто политики хотели улучшить мир, но делали только хуже? И как часто, стремясь достичь одной цели, они достигали совершенно иной?

Политика умиротворения Невилла Чемберлена была продиктована, насколько можно судить, хорошими мотивами. Он не искал личной власти, пытался сохранить мир и удовлетворить все заинтересованные стороны. Тем не менее эта политика способствовала началу Второй мировой войны. С другой стороны, мотивы Уинстона Черчилля не были такими благородными и были направлены на достижение личной власти и силы нации, однако его внешняя политика была гораздо более моральной и успешной, чем у его предшественника. Если судить по мотивам, то Робеспьера можно назвать самым добродетельным человеком в истории. Однако утопический радикализм его добродетели, заставлявший его убивать людей, в конце концов привел его на эшафот и покончил с революцией, лидером которой он был.

Хорошие мотивы предохраняют от намеренно "плохой" политики, но они не гарантируют нравственности и успешности политики, которую инициируют. Если мы действительно хотим понять суть внешней политики, то нас должны интересовать не мотивы государственного деятеля, а его способность постичь основы внешней политики и претворить это в успешные политические действия. Если этика принимает во внимание нравственность мотивов человека, то политическую теорию должны интересовать ум, воля и практические действия политика.

Теория политического реализма избегает также другой частой ошибки - выведения внешней политики из философских и политических взглядов лидеров государства. Конечно, политики, особенно в современных условиях, могут пытаться представлять свою внешнюю политику как проявление их мировоззренческих позиций в целях получения народной поддержки. При этом они будут всячески разграничивать свои "официальные обязанности", заключающиеся в отстаивании национальных интересов, и "личные интересы", направленные на распространение и навязывание их собственных моральных ценностей и политических принципов. Политический реализм признает значимость политических идеалов и моральных принципов; но он требует четкого разграничения между желаемым и возможным: желаемым везде и во все времена и возможным в данных конкретных условиях места и времени.

Стоит сказать, что не всякая внешняя политика следует рациональному, объективному курсу. Личные качества, предубеждения, субъективные предпочтения могут вызвать отклонения от рационального


748 Раздел VII. МИРОВАЯ ПОЛИТИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ


курса. Это особенно проявляется при демократических режимах, где необходимость заручиться поддержкой избирателей может отрицательно повлиять на рациональность внешней политики. Однако теория политического реализма должна абстрагироваться от иррациональных элементов и попытаться раскрыть рациональную суть внешней политики, не обращая внимания на случайные отклонения от нормы.

Отклонения от рациональности, не являющиеся результатом личной прихоти или психопатологии политического деятеля, могут показаться случайными, но могут быть и элементами общей иррациональной системы. Ведение Соединенными Штатами войны в Индокитае подтверждает такую возможность. Заслуживает внимания такой вопрос: способны ли психология и психиатрия дать нам инструментарий, который позволил бы создать некую теорию иррациональной политики, своего рода патологии международных отношений?

Опыт войны в Индокитае наводит на мысль, что такая теория должна включать пять моментов: упрощенную и априорную картину мира, основанную на субъективных взглядах; нежелание исправлять ее под влиянием обстоятельств; постоянство во внешней политике как результат неадекватного понимания реальности и стремление не адаптировать политику к реальной действительности, а объяснять реальность так, чтобы она соответствовала политике; эгоизм государственных деятелей, который увеличивает разрыв между политикой и реальностью; наконец, стремление ликвидировать этот разрыв путем неких действий, которые создают иллюзию власти над непокорной реальностью.

Различие между реальной внешней политикой и рациональной теорией такое же, как между фотографией и живописным портретом. Фотография отражает все, что доступно невооруженному глазу; на портрете нет всего, что видит невооруженный глаз, но он показывает или, по крайней мере, должен показывать то, что не может видеть вооруженный глаз: сущность изображаемого.

Политический реализм содержит не только теоретические аспекты, но и нормативный элемент. Он признает, что случайность и иррациональность присутствуют в политической реальности и оказывают влияние на внешнюю политику. Тем не менее, подобно любой другой социальной теории, политический реализм делает основной упор на рациональных элементах политической реальности, ибо именно эти рациональные элементы делают возможным ее теоретическое осмысление. Политический реализм предлагает теоретическую модель рациональной