Задачи исследования: Выявить теоретические подходы к определению понятия «детектив» / «уголовное дело». Дать толкование «формуле детектива», выработанной Эдгаром По

Вид материала

Содержание

Дело-то! Роман, а не дело!
Первое правило

Подобный материал:

ДЕПАРТАМЕНТ ОБРАЗОВАНИЯ

АДМИНИСТРАЦИИ ВЛАДИМРСКОЙ ОБЛАСТИ

Муниципальная средняя общеобразовательная школа №14

г. Александрова

Исследовательская работа (проект)

«Кляузовское» дело,

или История одного расследования

(по рассказу А.П.Чехова «Шведская спичка»)

Учащаяся 10Б класса

Гордиенко Анна

Научный руководитель

Бурко Т.Д.

Контактная информация:

телефон МОУ СОШ №14

(8-49244)-2-50-66

2010 г.

Исследовательская работа (проект)

«Кляузовское» дело, или История одного расследования

(по рассказу А.П.Чехова «Шведская спичка»)

ученицы 10Б класса

МОУ СОШ №14 г. Александрова

Гордиенко Анны

Дело-то! Роман, а не дело!

На всю Россию слава пойдет!

Из рассказа А.П.Чехова «Шведская спичка»

Есть преступление, нет преступления…

Ф.М.Достоевский

Цель исследования в рамках проекта: «Кляузовское» дело, или История одного расследования (по рассказу А.П.Чехова «Шведская спичка»):

На основе «Правил мастеров детектива» определить жанровую принадлежность произведения А.П.Чехова «Шведская спичка».

Задачи исследования:

1. Выявить теоретические подходы к определению понятия «детектив» / «уголовное дело».

2. Дать толкование «формуле детектива», выработанной Эдгаром По.

3. Изучить и проанализировать теоретические разработки Ван Дайна С.С. «Двадцать правил для написания детективных романов».

4. Выяснить соответствие «детективной основы» рассказа А.П.Чехова «Шведская спичка» классической схеме детектива.

5. Определить природу комического в «уголовном рассказе» А.П.Чехова.

Проблема исследования: «Уж не пародия ли он?»

(А.С.Пушкин «Евгений Онегин» гл.7, XXIV).

Метод, на основе которого производится исследование, – сравнение

(сопоставление классической схемы раскрытия преступления с приёмами ведения расследования в рассказе А.П.Чехова «Шведская спичка»).

Уголовный рассказ написан классиком русской литературы А.П.Чеховым? Возможно ли, чтобы мастер-юморист обратился к детективному жанру? Наверно, здесь какой-то подвох, может подумать читатель, открывая первую страницу рассказа молодого А.П.Чехова «Шведская спичка».

Ведь детектив – это атмосфера кипящих страстей, закрученных сюжетов, зубодробительных схваток, интеллектуальных поединков, леденящих кровь сцен, горячих погонь, запредельных напряжений ума, силы и духа. А Чехов – автор коротких рассказов, написанных с мягким юмором, тонкой иронией. Свои юмористические рассказы начинающий писатель А.П.Чехов помещал в различных юмористических журналах: «Стрекоза», «Будильник», «Осколки», «Свет и тени» и др., в газетах: «Петербургская газета», «Новое время». В юмористике 80-х годов XIX века преобладали шутки, каламбуры, комические сцены – лёгкое зубоскальство над глупыми обывателями, серым простым людом, над пьяными купцами, избитые остроты над обманутыми старыми мужьями и их легкомысленными молодыми жёнами. Это было «лёгкое чтение» для обывателей: тут и политические новости, и городские происшествия, и дачная жизнь, и «театральное эхо», и уголовные романы с заманчивыми заголовками: «Миллионы старика», «Преступление» и т.п.

Рассказ «Шведская спичка», написанный А.П.Чеховым в 1883 году, имеет подзаголовок – уголовный рассказ. Происхождение слова «уголовный» в русском языке до конца не выяснено. Согласно одной из версий, оно происходит от глагола «уголовить», т.е. «обидеть». По другой версии, оно связано с древнерусскими словами «уголовь» и «уголовье», что означало преступления, влекущие применение к виновному смертной казни или другой кары. Ближайшая этимология: уголовщина, блр. уголовны – «срочный, важный», уголовно – «срочно, необходимо». Связано с голова, которое имело в древнерусском языке также значение «убитый». В семантическом отношении сравнивается с латинским capitãlis – «головной», затем «уголовный».

Подзаголовок чеховского рассказа прямо указывает на криминальную основу произведения. По сюжету два уездных следователя пытаются распутать таинственное убийство, случившееся в имении Кляузовка. Руководствуясь методом психологического анализа, они подозревают всех и вся и уже выходят на след преступников, но главная улика - шведская спичка - приводит горе-сыщиков к весьма неожиданному открытию. Уголовный рассказ Чехова построен по канонам классического детектива. Это «повествование, посвящённое, прежде всего, методическому и последовательному раскрытию с помощью рациональных и научных средств точных обстоятельств таинственного события». Так определяет этот жанр в его классическом варианте Режи Мессак в книге «Детективный роман и влияние научной мысли» (1929).

Зародился детектив в Америке. Известна даже точная дата его возникновения – апрель 1841 года, когда в одном из американских журналов была опубликована новелла Эдгара По «Убийство на улице Морг». Главным открытием писателя стал образ детектива, раскрывающего тайну, вызванную преступлением. Огюст Дюпен стал своеобразным откровением, возвестившим о богатых возможностях Разума, о великой силе рационалистического, логического мышления, сумевшего разорвать завесу таинственного, объяснить то, что считалось необъяснимым, познать то, что считалось непознаваемым.

Перенесённый на европейскую почву во второй половине XIX века, детектив включился в уже сложившиеся литературные традиции и формы повествования. Так, во Франции в 60-е годы XIX столетия под влиянием Эдгара По стал создавать детективы Эмиль Габорио. Это были так называемые романы-фельетоны с удешевлённой романтической эстетикой («романтизм для бедных»). В его произведениях («Дело №113», «Преступление в Орсивале» и др.) действуют «чёрные злодеи» и «благородные герои». В основе повествования лежит резкая контрастность: тёмное – светлое, плохое – хорошее и т. д.

Романами Эмиля Габорио в молодости восхищался английский писатель Конан Дойл. Детективный жанр под его пером обретает особую весомость, материальную насыщенность. Более загадочными и таинственными стали по своему характеру сами преступления, более опасной и страшной предстаёт обстановка, в которой приходится вести расследование сыщику Шерлоку Холмсу. Тем сильнее и ярче контраст между тёмными силами зла и светом человеческого гения, способного справиться с любым негодяем, одолеть самую запутанную и зловещую тайну.

Жанр, открытый Эдгаром По и доведённый до совершенства Конан Дойлом, распространяется во многих странах, пользуется огромной популярностью среди читателей. Эта любовь к детективным произведениям связана с глубинной потребностью в преодолении страха перед враждебным миром и мечтой о восстановлении справедливости. Не только выявлять и освещать теневую сторону жизни, скрытые недостатки общества, но и защищать человека, оказавшегося под угрозой дегуманизированного мира присуще признанным мастерам детектива: Агате Кристи, Жоржу Сименону, Себастьяну Жапризо, Буало-Нарсежаку.

К жанру детектива обращается и А.П.Чехов. Он пишет рассказ «Шведская спичка» (1883), называя его уголовным. Что это? Дань моде? Увлечение самого Чеховым детективами? Или?.. Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо «разобрать» чеховское произведение по формуле детектива, установленной Эдгаром По:

Гвоздь повествования – раскрытие таинственных обстоятельств, при которых совершено преступление.
Разгадкой тайны занят блестящий детектив.
Задача – тайна преступления, как всякая задача, имеет условия решения.
Блестящий аналитик, сыщик-любитель, презирает полицию, считая всех полицейских простофилями, умеющими собирать вещественные доказательства, но не умеющими делать на основании их единственного верного вывода.
Изложение «условий» задачи происходит обычно в кабинетном обсуждении между сыщиком и его другом.
Отправной точкой, стимулирующей расследование, часто бывает несправедливое подозрение или обвинение.
Разрешение тайны всегда должно удивлять.
Автор умеет представить ситуацию, когда самое таинственное объясняется простой причиной.
Компаньон сыщика – человек, постоянно находящийся в контакте с сыщиком, участвующий в расследовании, но не обладающий способностями и знаниями сыщика.

На основе данной формулы уже в XX веке в Америке, которая всегда шла впереди по «валовому производству» детективной литературы, были выведены и закреплены «Правила создания детективных произведений». Автором трактата «Двадцать правил для написания детективных романов» является Ван Дайн С.С., который считал, что детективный роман - это своего рода интеллектуальная игра. Каждый уважаемый и уважающий себя сочинитель детективов неукоснительно должен соблюдать строго определенные, обязательные законы жанра.

По сформулированному «кредо детективщика», основанном на практическом опыте всех больших мастеров детективного жанра, можно судить, по мнению Ван Дайна С.С., о ценности созданного детектива.

Формула детектива Эдгара По и данные правила Ван Дайна были использованы мной для выявления соответствия рассказа А.П.Чехова «Шведская спичка» схеме классического детектива.

Первое правило гласит: «1. Читатель должен иметь равные с сыщиком возможности для разгадки тайны преступления. Все ключи к разгадке должны быть ясно обозначены и описаны». Автор рассказа, следуя данному пункту, сообщают читателю, о совершённом преступлении. Убит отставной гвардии корнет Марк Иванович Кляузов, «умный   малый, образованный, добрый такой… В компании, можно сказать, первый человек. Дворянин,  богатый человек... любимец богов, как выразился Пушкин…», « но распутник, царствие ему небесное!.. Пьянствовал, распутничал и... вот-с!.. убили». Изучено место преступления: «Дверь в спальню Кляузова найдена была запертой… Изнутри торчал ключ. Окно глядело мрачно, зловеще… Подушка в ситцевой наволочке, тоже сильно помятая, валялась на полу… Под столиком валялся один сапог, покрытый пылью… Следы на подоконнике…Ни кровяных, ни каких-либо других пятен... На подушке следы зубов… Одеяло облито жидкостью, имеющею запах пива и вкус его же... Общий вид постели дает право думать, что на ней происходила борьба».

Нет трупа и нет ничего особенного на месте преступления («ни пятен, ни царапин»!). Чехов не отступает от правила №16: «16. В детективном романе неуместны длинные описания, литературные отступления на побочные темы, изощренно тонкий анализ характеров и воссоздание "атмосферы". Все эти вещи несущественны для повествования о преступлении и логическом его раскрытии». После детального описания места преступления сыщиками делается вывод: «Особых примет, могущих послужить какими-либо указаниями, найдено не было». Скупо передан путь к предполагаемому месту нахождения «трупа»: «Двор был большой. Скоро кончились помои, и ноги почувствовали вспаханную землю. В темноте показались силуэты деревьев,   а   между деревьями – маленький домик с покривившеюся трубой». О чувствах, которые испытывают герои, автор пишет кратко: «Руки его дрожали», «глаза были полны ужаса», «все поджилки трясутся!» Писатель пугает читателя, но при этом использует нарочито избитые фразы, поэтому совсем не страшно. Наверное, страх пришёл бы, если бы на месте преступления обнаружили труп.

Но нет трупа! Хотя под №7 Свода правил можно прочитать: «7. Без трупа в детективном романе просто не обойтись, и чем натуралистичней этот труп, тем лучше. Только убийство делает роман достаточно интересным. Кто бы стал с волнением читать три сотни страниц, если бы речь шла о преступлении менее серьезном! В конце концов, читатель должен быть вознагражден за беспокойство и потраченную энергию». И главным в рассказе Чехова становится не разрешение головоломной задачи «кто убил?», а раскрытие тайны «где труп?» Это первое несоответствие схеме детектива, т.е. автор рассказа нарушает и правило №2: «2. Читателя нельзя умышленно обманывать или вводить в заблуждение, кроме как в тех случаях, когда его вместе с сыщиком по всем правилам честной игры обманывает преступник».

Кляузов исчез. «Он не показывался с прошлой субботы, а ведь сегодня воскресенье! Семь дней — шутка сказать!» К расследованию преступления должен приступить следователь. Ведь ни один детектив не обходится без сыщика (правило №6): «6. В детективном романе должен быть детектив, а детектив только тогда детектив, когда он выслеживает и расследует. Его задача состоит в том, чтобы собрать улики, которые послужат ключом к разгадке и, в конечном счете, укажут на того, кто совершил это низкое преступление в первой главе. Детектив строит цепь своих умозаключений на основе анализа собранных улик, а иначе он уподобляется нерадивому школьнику, который, не решив задачу, списывает ответ из конца задачника». Эту роль в рассказе Чехова играет следователь Николай Ермолаевич Чубиков, «высокий, плотный старик лет шестидесяти, подвизается на своем поприще уже четверть столетия. Известен всему уезду как человек честный, умный, энергичный и любящий свое дело».

Но вот «выслеживает и расследует», собирает улики его «непременный спутник, помощник и письмоводитель Дюковский, высокий молодой человек лет двадцати шести». Прыткого «мальчишку» Чубиков считает «горячей головой», но прислушивается к его рассуждениям и думает: «Умница, шельма!.. – Бо-ольшая умница! Горяч только некстати. Нужно будет ему на ярмарке портсигар в презент купить...». Чехов иронизирует над «опытным» следователем, который пошёл на поводу «человека, изгнанного из семинарии и начитавшегося Габорио». Именно он, неопытный мечтатель, ведёт основное расследование. «Дюковскому удалось найти несколько поломанных веточек и кусочек ваты... были найдены   тонкие   волоски темно-синей шерсти... удалось, например, проследить на траве длинную темную полосу, состоявшую из пятен и тянувшуюся от окна на несколько сажен в глубь сада. Полоса заканчивалась под одним из сиреневых кустов большим темно-коричневым пятном. Под тем же кустом был найден сапог, который оказался парой сапога, найденного в спальне». Найдена и главная улика – «обгоревшая шведская спичка». В правиле №20 назван «один из приемов, которыми не воспользуется ни один уважающий себя автор детективных романов: опознание преступника по окурку, оставленному на месте преступления. Прибегнуть к нему – значит расписаться в своей писательской несостоятельности и в отсутствии оригинальности». Но Чехов сознательно нарушает правило и акцентирует внимание на шведской спичке. Правильны размышления Дюковского: «Вот она! Насколько я помню, Марк Иваныч не курил; в общежитии же он употреблял серные спички, отнюдь же не шведские. Эта спичка может служить уликой…». Но правило №5 Чеховым соблюдено: «5. Преступник должен быть обнаружен дедуктивным путем – с помощью логических умозаключений, а не благодаря случайности, совпадению или немотивированному признанию». Расследование идёт полным ходом. А трупа нет!

Чехов умышленно «предоставляет» возможность жаждущему найти убийцу Дюковскому подозреваемых. Помощник следователя видит преступника в любом, кто порой по самым нелепым совпадениям подходит под его вымышленные «кровожадные» размышления. По правилам детектива, «11. Автор не должен делать убийцей слугу. Это слишком легкое решение, избрать его – значит уклониться от трудностей. Преступник должен быть человеком с определенным достоинством – таким, который обычно не навлекает на себя подозрений». Молодой сыщик при первом же намёке со стороны садовника Ефрема («похвалялся раз, шельма, в кабаке, что барина убьет») стал подозревать Николашку, баринова камердинера, «разбойника, пьяницу и распутника, такого, что и не приведи царица небесная!» Во время следствия открывается тайна Николая Тетехова: «… за кражу и были приговорены к тюремному заключению,.. вторично судились за кражу и вторично попали в тюрьму». Казалось бы, всё идёт как должно при расследовании. Но круг подозреваемых растёт. А трупа нет! Подозрения падают и на горничную («у горничной что-то на лице написано...»), и на управляющего Кляузова Псекова, отбившего у своего барина Акульку, которую «Марк Иваныч прозвал Наной. В ней есть что-то... привлекательное... ». Да ещё «на управляющем увидел он синие панталоны, на которые ранее не обратил внимания. Панталоны напомнили ему о синих волосках, найденных на репейнике» – на месте преступления. Мечтающий о «своём» деле Дюковский рад стараться: он набрал «массу улик, говорящих против», Псеков и Николашка «были арестованы и отправлены под конвоем в уездный город. В городе они были посажены в тюремный замок».

Но молодому сыщику и этого мало. В попытках найти не убитого (нет!), а мотивы преступления, Дюковский доходит до вывода: «Дело, батенька, не в бабе. Дело в подленьком, гаденьком, скверненьком чувстве... Скромному молодому человеку не понравилось, видите ли, что не он верх взял. Самолюбие, видите ли... Мстить захотелось… он, мерзавец, сгорает   страстью —   несомненно!   Итак: оскорбленное   самолюбие    и неудовлетворенная страсть. Этого достаточно для того, чтобы совершить убийство». Буйная фантазия сыщика рисует и третьего сообщника: «Так знайте же, что третий, действовавший заодно с негодяем Псековым и душивший, — была женщина! Да-с! Я говорю о сестре убитого, Марье Ивановне!» В рассказе Чехова слышатся отзвуки «Преступления и наказания» Ф.М.Достоевского:      «Вы не понимаете? Она, староверка, убила его из фанатизма! Мало того, что она убила плевел, развратника, она   освободила   мир   от антихриста — и в этом, мнит она, ее заслуга, ее религиозный подвиг! О, вы не знаете этих старых дев, староверок! Прочитайте-ка Достоевского!» И сознательно нарушено ещё одно из правил классического детектива: «13. В детективном романе неуместны тайные бандитские общества, всякие там каморры и мафии. Ведь захватывающее и по-настоящему красивое убийство будет непоправимо испорчено, если окажется, что вина ложится на целую преступную компанию. Разумеется, убийце в детективном романе следует дать надежду на спасение, но позволить ему прибегнуть к помощи тайного общества – это уже слишком. Ни один первоклассный, уважающий себя убийца не нуждается в подобном преимуществе».

Дюковский, утверждая, что сестра покойного – «староверка», объясняет: «Вот где гнездится ненависть! Говорят, что он успел убедить ее в том, что он ангел сатаны. При ней он занимался спиритизмом!» Этот мотив преступления классическим детективом ставится под сомнение: «8. Совершенно недопустимы такие способы установления истины, как ворожба, спиритические сеансы, чтение чужих мыслей, гадание с помощью "магического кристалла" и т.д. и т.п.».

Чехов подталкивает читателя к мысли о том, что все версии, выдвигаемые Дюковским, лопаются одна за другой. Молодому сыщику хочется настоящего дела, славы! А в реальности всё так прозаично объясняется. Обнаруженное «большое темно-коричневое пятно» («не задушен, коли кровь!») – след крови. «Кровь эта от пустяка, ваше высокоблагородие. Курицу я резал», – объясняет Николашка. Чубиков настороженно относится к прыткому и быстрому в определении мотивов преступления Дюковскому, говоря ему: «Тебе непременно подавай топор и окровавленные простыни!». Когда отвергают или опровергают предложения Дюковского о преступнике и самом убийстве, он не отчаивается, а тут же (без раздумий) выдвигает ещё и ещё другие. А трупа нет!

Чехову достаточно несколько слов для определения сущности человека. Просьба Дюковского, обращённая к следователю, характеризует этого маленького «наполеончика», мечтающего о своём Тулоне в мире криминалистики: «Отдайте мне это дело! Дайте мне лично довести его до конца! Милый мой! Я начал, я и до конца доведу!» О недалёкости ума следователя, к которому молодой помощник обращается с мольбой о передаче «трудного» дела, можно судить по первой фразе, брошенной им, на месте преступления: «Неужели? Марка Иваныча? Убили? Нет, это невозможно! Не-воз-мож-но!.. Господи ты боже мой! Да ведь я же его в прошлую пятницу на ярмарке в Тарабанькове видел! Я с ним, извините, водку пил!»

В характеристике героя Чехов пользуется яркими выразительными деталями. Один искусно поданный характерный штрих, – и читатель силой своего творческого воображения создаёт облик всего человека. В рассказе только дважды на одно мгновение появляется перед читателем фигура доктора Тютюева, приехавшего на место преступления. Доктор Тютюев не принимает никакого участия в следствии, не интересуется: где же труп? О нём сказано немного: «… доктор же, высокий и в высшей степени тощий человек со впалыми глазами, длинным носом и острым подбородком, ни с кем не здороваясь и ни о чем не спрашивая, сел на пень, вздохнул и проговорил:

– А сербы опять взбудоражились! Что им нужно, не понимаю! Ах, Австрия, Австрия! Твои это дела!»

Второй раз доктор Тютюев появляется в самом конце рассказа, когда действие закончилось курьёзным финалом: «Приехав домой, следователь застал у себя доктора Тютюева. Доктор сидел за столом и, глубоко вздыхая, перелистывал «Ниву».

– Дела-то какие на белом свете! — сказал он, встречая следователя, с грустной улыбкой. — Опять Австрия того!.. И Гладстон тоже некоторым образом...

     Чубиков бросил под стол шляпу и затрясся.

– Скелет чёртов! Не лезь ко мне! Тысячу раз говорил я тебе, чтобы ты не лез ко мне со своею политикой!»

Так Чехов несколькими фразами умел создать типичный образ провинциального «мыслителя», любящего порассуждать о большой мировой политике и совершенно равнодушного к своему делу, к тому, что является прямым его долгом.

Порочность и «аппетитность» молоденькой жены «станового, старца Евграфа Кузьмича, Ольги Петровны», подчёркивается автором рассказа кратким её описанием: «… высокая полная женщина, лет двадцати трех, с черными, как смоль, бровями и жирными, красными губами». И тогда разрешается тайна преступления. «Труп» найден! Исчезнувший покойник похищен этой молодой женщиной и в бане на полочке спрятан. «Дюковский взял в руки огарок и полез на верхнюю полку. Там он увидел длинное человеческое тело, лежавшее неподвижно на большой пуховой перине. Тело издавало легкий храп...» В «живом болване», «в багровом носе, взъерошенных, нечесаных волосах, в черных, как смоль, усах, из которых один был ухарски закручен и с нахальством глядел вверх на потолок, он узнал корнета Кляузова». (Правило №19: «Все преступления в детективных романах должны совершаться по личным мотивам. Международные заговоры и военная политика являются достоянием совершенно другого литературного жанра – скажем, романов о секретных разведывательных службах. А детективный роман про убийство должен оставаться, как бы это выразиться, в уютных, "домашних" рамках. Он должен отражать повседневные переживания читателя и в известном смысле давать выход его собственным подавленным желаниям и эмоциям »).

И хотя правило №3 строго предупреждает авторов детективов: «3. В детективе не должно быть любовной линии. Речь ведь идет о том, чтобы отдать преступника в руки правосудия, а не о том, чтобы соединить узами Гименея тоскующих влюбленных», Чехов преднамеренно нарушает его. Что и приводит расследование «убийства» Кляузова к неожиданной и острой комической развязке, разрушающей всё замысловатое построение следствия. В письме А.П.Чехова к Ал.П.Чехову от 12 октября 1887 г., можно прочитать: «… все действия веду мирно и тихо, а в конце даю зрителю по морде».

Чехов использует один из приёмов для понимания смешного – неоправдавшееся ожидание. Это приём заключительного эффекта. В рассказе «Шведская спичка» действие разворачивалось по трафарету уголовного рассказа: обнаруживается загадочное убийство (убит местный помещик Кляузов), идёт осмотр места преступления (соскучившиеся по большому делу следователь Чубиков и его помощник Дюковский развели бурную деятельность), привлекаются к следствию заподозренные лица, проводится допрос обвиняемых, следователи высказывают различные догадки и т.п. Всё идёт в логической последовательности и с нарастанием драматизма, и вдруг… Помещик жив, здоров и ему ничто не угрожает.

Читатель настраивается в одном направлении и ожидает в том же плане дальнейшего развития событий, но наталкивается на совершенно неожиданный поворот мысли, что и вызывает у него смех.

И самое, пожалуй, главное правило в разрешении детективной интриги: «15. В любой момент разгадка должна быть очевидной – при условии, что читателю хватит проницательности разгадать ее». «Живу у становихи, как видишь. В глуши, в дебрях, как домовой какой-нибудь. Пей! Жалко, брат, мне ее стало! Сжалился, ну, и живу здесь, в заброшенной бане, отшельником...» – так объясняет «живой» труп произошедшее с ним. В Своде правил писателей детективов сказано: «18. Преступление в детективном романе не должно оказаться на поверку несчастным случаем или самоубийством. Завершить одиссею выслеживания подобным спадом напряжения – значит одурачить доверчивого и доброго читателя». В рассказе Чехова просто объясняется самим Кляузовым преступление: «Я не хотел идти к Оле. Не в духе, знаешь, был, подшофе... Она приходит под окно и начинает ругаться... Знаешь, как бабы... вообще... Я, спьяна, возьми да и пусти в нее сапогом... Ха-ха... Не ругайся, мол. Она влезла в окно, зажгла лампу, да и давай меня мутузить пьяного. Вздула, приволокла сюда и заперла. Питаюсь теперь... Любовь, водка и закуска!»

Этот нехитрый сюжет описан изобретательно, стильно, в духе «настоящего» детектива. Так одурачил своего «доверчивого и доброго читателя» молодой Чехов. И хотя Ван Дайн С.С. осуждает создателей детективов (правило №5) за то, что, избирая этот «последний способ разгадки тайны преступления, автор вполне сознательно направляет читателя по заведомо ложному следу, а когда тот возвращается с пустыми руками, преспокойно сообщает ему, что разгадка все время лежала у него, автора, в кармане. Такой автор ничем не лучше любителя примитивных розыгрышей». Но именно на это и рассчитывает А.П.Чехов.

Смеясь над доверчивым читателем, Чехов не раз идёт на явное нарушение классической структуры детектива. И в самом рассказе нет-нет, да и проскальзывают юмористические намёки, предназначенные внимательному читателю. Чувствуется его насмешка при описании места преступления: «сапог, покрытый пылью», вкус пива на подушке (Дюковский попробовал), следы зубов на подушке, «два десятка бутылок», «четверть водки», «соломенная шляпа», «полинялая занавеска». Всё должно пугать, а читатель недоумевает (зачем так детально описана обстановка с рухлядью и следами пребывания неряхи?) и невольно настораживается (что-то здесь не так).

Смешны и выбранные «говорящие» фамилии рассказа. Быть может, Дюковский от междометия «дык» как произнесённое в порыве удивления или тупого недоумения, а может, от дык-дык, как тык-тык (тыкается, тыкается, а всё впустую). Исправник Арцыбашев-Свистаковский имеет при значимости первой части фамилии вторую «легкомысленную»: раз – и нет (вроде бы и наделён властью, а вроде и нет – никакой ответственности!) Подозреваемый Тетехов – от тетёха-простофиля. Равнодушный к своему долгу доктор Тютюев свою фамилию от Чехова получил благодаря распространённому в народе выражению «тю-тю»: был и – исчез. Псеков: от «пс» – то ли тихо-тихо, в стороне от всего (себе на уме), то ли от «пса» – собака лает – ветер носит. Ведь именно от него становой узнаёт об «убийстве» Кляузова. Да и сам Кляузов наделён «говорящей» фамилией. Образованная от слова «кляуза» фамилия может объясняться по двум значениям этого слова: 1. Мелочная ссора, мелкая интрига, сплетни, дрязги (разг.)/ Мелочная жалоба, донос, наговор. 2. Судебное дело такого характера (устар.). Похождения Марка Ивановича Кляузова стали поводом для переполоха и судебного разбирательства, а также для выяснения причин скандала. Мелочная ссора (Кляузова с Ольгой Петровной), мелкая интрига («любовный» треугольник: Евграф Кузьмич – его жена Ольга Петровна – Кляузов), сплетни («пьянствовал, распутничал», «Он отверг ее любовь для какой-нибудь Акульки» – о Кляузове), дрязги (между Дюковским и Чубиковым: «Эх, вы, горячка! Соску бы вам сосать, а не дела разбирать!») – всё это переплетается в рассказе А.П.Чехова «Шведская спичка». Эти хитросплетения, полные драматизма, доведённые до кульминационной точки, веселят читателя.

Снижает драматизм повествования, а значит, ведёт к комическому эффекту и использование просторечной лексики: «злодеи», «сердяга», «мерзавцы», «пустомеля», «шельма», «ехидная баба», «тряпка», «рожа».

Драматическое с комическим даёт необыкновенный синтез и порождает, по моему мнению, новый жанр – комический детектив. Смеясь над горе-сыщиками, Чехов считает беспробудное пьянство Кляузова главной причиной «преступления». Смех вызывает и то, что мораль рассказа («Распутство не доводит до добра!») вложена в уста станового, красавица жена которого сообщает своему обманутому мужу: «Кляузова нашли. Вообрази, нашли его у чужой жены!»

Рассказ А.П.Чехова написан как пародия на популярные детективы. Пародия в собственном смысле слова есть особый вид сатиры на литературные произведения или течения, которые являются для автора пародии враждебными или чуждыми, достойными осмеяния. В рассказе «Шведская спичка» писатель насмехается над доморощенной криминалистикой, перенесённой в российский быт, над нешуточными перипетиями, в которых оказываются герои его рассказа. Комический эффект, следовательно, определяется тем, что жизнь и литература (в данном случае детективная) оказываются весьма далеки друг от друга.

Высмеивая привычные журнальные штампы, молодой Чехов пишет пародии на деловые письма, речи, лекции, дневники, ученические работы, даже на врачебные рецепты и всевозможные объявления. Пародии на устаревшие литературные формы уголовных, авантюрных, святочных рассказов свидетельствуют о прирожденном юморе начинающего писателя и об остром чувстве стиля.

Результат исследования:

1. «Уголовный рассказ» А.П.Чехова «Шведская спичка» – рассказ-пародия.

2. Зарождение в русской литературе комического детектива.

Литература

Бердников Г.П. А.П.Чехов. Идейные и творческие искания. – М.: Художественная литература, 1984. с13-14
Голубков В.В. Мастерство Чехова. – М.: Просвещение, 1958, с9, 13
Громов М.П. Книга о Чехове. – М.: Современник, 1989, с249
Достоевский Ф.М. ПСС, т. 10, с.367
Литература. Приложение к газете «Первое сентября». 1995, №3
Мастера детектива. Вып. I. Сост. Н.Бунина. – М.: Пресса, 1992
Русские писатели. Биобиблиографический словарь. Ч.2 М – Я/ Редкол.: Б.Ф.Егоров и др.; Под ред. П.А.Николаева. – М.: Просвещение, 1990, с382
Чехов А.П. Пёстрые рассказы. – М.: Художественная литература, 1959, с149-169
Энциклопедический словарь юношества. Литературоведение от «А» до «Я» /Сост. В.И.Новиков, Е.А.Шкловский. – М.: Издательский дом «Современная педагогика, 2001», с241

Перечень дополнительных ресурсов при создании презентации

Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия (DVD, версия 2008)

Виртуальная школа Кирилла и Мефодия. Уроки литературы. 5-6 класс.

Интернет-сайт ссылка скрыта

Художественный фильм «Шведская спичка» (Мосфильм, 1954 г, режиссёр

К. Юдин)

Blog

Содержание