Книга Сергея Баймухамегова "Сны золотые. Исповеди наркомов* стала в России бестселлером. Оней постоянно пишет и говорит пресса, призывая "
| Вид материала | Книга |
СодержаниеТворчество, или по щучьему велению, или «какая же я дура» Укол кастанеды Сон девятый Что посеешь, то и пожнешь Не понимаю Сон десятый |
- Psyhoanalytic diagnosis, 5633.34kb.
- Жорж Нива Франция, 103.21kb.
- Нэнси Мак вильямс, 5646.47kb.
- Редактор Валерия Ахметьева 1 Критик и советчик Маргарита Пушкина книга, 3260.91kb.
- Исследование интеграционных, 124.05kb.
- Алекс Лесли Новая жжизнь без трусов, 5061.18kb.
- Санкт-Петербург Издательство "азбука" 2001 Nesmrtelnost ё Milan Kundera, 1990 Перевод, 4205.97kb.
- Gutter=185> John Perkins confessions of an economic hit man, 4054.4kb.
- Программа «К 70-летию пакта Рериха», 47.98kb.
- О векторе развития России в XXI веке: факты и размышления, 94.83kb.
Повторю: речь шла о частном враче, который очень известен.
Так он, как я сейчас понимаю, просто скромник по сравнению с нынешними рево-люционерами в области медицины». Мне только одно непонятно: зачем тратиться на рекламу, которую увидят - не увидят, поверят - не поверят... Я предлагаю самый прямой и самый простой путь к величайшему богатству и всепланетной славе. Пройдите экспертизу, запатентуйте метод. Получите Нобелевскую премию и официальное звание Благодетеля человечества.
Не хотят
ТВОРЧЕСТВО, ИЛИ ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНИЮ, ИЛИ «КАКАЯ ЖЕ Я ДУРА»;
В различных кругах широко бытует мнение, что наркотики способствуют творчеству. . Моя героиня Катя Клешина сознательно поставила эксперимент на себе. .О его результатах я скажу в конце главки.
А пока уточним. Наркотик - допинг, стимулятор. И естественно, ты можешь работать с удвоенной - утроенной силой. Какой ценой - это другой разговор. Но как всегда бывает, когда люди слышат звон, тут всё перепуталось, одно выдается за другое, одно дилетантски подменяется другим - и в итоге наркотики и творчество опасно соседствует в сознании..
Особенно в сознании юношей и девушек.. В их годы в душе всё кипит и бурлит.. Это пора самого, самого естественного и самозабвенного творчества - творчества жизни, и почти каждый уверен: если изложит на полотне, на бумаге, в музыке, в стихах или прозе переполняющие душу мысли и чувства - мир ахнет.
А без такого ощущения ничего и не создаётся. Такая самооценка или переоценка со-вершенно естественна для любого творческого человека, стар он или млад.
Так что молодым людям надо писать, сочинять, конспективно записывать, выплёскивать на бумагу то, что теснится а сердце. Обязательно. Кто знает, чем обернётся и как аукнется через какое-то время наша сегодняшняя случайная догадка, мысль, парадокс, наблюдение, .
Я написал скучные слова: «через какое-то время» Сейчас скажу ещё скучнее: через годы испытаний ума и души, горы прочитанных книг, тысячи и тысячи рабочих часов...
В общем, занудство…
А хочется всего, сразу, много. И чтобы при этом совсем не утруждаться. А просто однажды утром проснуться богатым и знаменитым. Только так!
Я ведь не в осуждение говорю. Все мы такие. Про другие народы не знаю, но ведь это у нас родилась, это наша заветная сказка «По щучьему велению».
Мы знаем, что так не бывает; Но очень хочется.
Знаем, что Маркесу однажды в миг, "по щучьему велению», пришла идея романа «Сто лет одиночества», а потом он уволился с работы, продал все, что имел, и на полтора - два года заперся в рабочей комнатушка...
Видим, что Чак Норрис работает как сто индийских слонов. Попробуй-ка снимись в таком количестве фильмов, да ни у какого человека, кроме чемпиона мира по каратэ, просто физических сил не хватит! Конечно, он не пьет не курит в первую очередь потому, что ему не нравится, не хочется, противно. Но в какой-то степени и потому, что помешает работе.
Всё мы знаем и видим. Но очень хочется стать Чаком Норрисом, кашляя от табака, сипя от алкоголя, не делая даже утренней зарядки. Очень хочется стать Маркесом, придумав или даже написав две более или менее складные фразы.
И вот здесь-то в юные умы и сердца закрадывается соблазнительная мысль о связи творчества и наркотиков. А вдруг!
Увы.
Насчет труда я занудствовать больше не буду. А скажу сразу главное слово. талант!
Он или есть - или нет.
И даже труд, каторжный труд - не заменит таланта.
А вы говорите о наркотиках...
Лучше всего об этом сказала моя теща Наталья Вениаминовна: «Там, где ничего не положено - там ничего не возьмешь...»
И с этим уже не поспоришь.
А теперь, наконец, об эксперименте, который поставила на себе Катя Клешина. Она девочка не без способностей. Вот и решила однажды не просто так колоться, а вроде бы со смыслом. Создать что-нибудь эпохальное.
Подчеркиваю: Катя имела а виду акт сознательного творчества. Роман, рассказ или повесть. От третьего лица. Чтобы все как у настоящих писателей...
Потому что некоторые наркоманы тоже пи шут, но... Просто садится человек и записывает; свои ощущения после дозы. Я бы назвал это потоком наркотического сознания. Может быть, в одном из следующих изданий книги я и приведу образчик...
Катя же стремилась совсем к другому.
Вколола дозу, дождалась прихода и села за стол. Там уже лежала ручка и большая общая тетрадь.
Очнулась она утром. Подошла к столу и увидела, что полторы страницы тетради вкривь и вкось исписаны одной и той же фразой: "Какая же я дура...", "Какая же я дура...*, "Какая же я дура...", "Какая же я дура...*
УКОЛ КАСТАНЕДЫ
Помните классическое стихотворение о том, как некий сапожник нашел изъян в изображении обуви на живописном полотне? И, войдя во вкус, начал было критиковать всю картину. На что ему резонно сказали: "Суди, дружок, не выше сапога!" Так и я постараюсь "судить не выше сапога", говоря о Карлосе Кастанеде.
В последнее время имя американского философа и писателя Карлоса Кастанеды становится довольно популярным под нашими родными осинами, чинарами и даже на ягельных пространствах тундры. Я бы сказал, - модным. Его книги, в основном "Учения дона Хуана: путь знания индейцев яки", выходят в различных издательствах Москвы. И сюда, в столицу, просьбы купить их и переслать летят отовсюду, от Бишкека до Оймякона,
Кто захочет тот прочитает, вникнет в суть. А я изложу только сюжет.
Герой книги, студент Калифорнийского университета, знакомится с индейцем по имени Хуан - знахарем, колдуном, магом. Становится его учеником, которому индеец открывает тайны мистического знания. Делается это так: герой под руководством учителя принимает те или иные экзотические наркотики, возносится, перемещается во времени и пространстве, живет и действует в "необычной реальности", а затем подробно пересказывает свои видения и переживания. А дон Хуан уже ему все объясняет, открывает глубинную суть и связь явлений.
Другими словами, герой книги поставил эксперимент на самом себе. Что ж, это его право
Точно так же безусловно право толкователей, авторов предисловий и послесловий рассуждать о том, что образ Дона Хуана является "самым значительным персонажем человеческой фантазий после Христа", об «откровениях" и "немыслимых озарениях", о том, чгго, 'овладев эзотерическим знанием, человек достигает просветления духа".
К подобным пассажам вообще трудно относиться без некоторой неловкости, которую я прикрываю иронией. Пышные словеса тут говорят сами за себя. Но вот нашенские тол кователи Кастанеды переходят к тому, что имеет под собой более или менее твердую почву.. «Каждый человек приговорен к конкретной темной участи. Это немножко безрадостно... Так хочется преодолеть своё "'я". С одной стороны, человек изо всех сил старается закрепиться в собственной психологической нише, обжить ее. А с другой - сам же ее взрывает - пишет один на наших толкователей в предисловии к книге Кастанеды. - И наше столетие, - продолжает толкователь, - наглядно демонстрирует эту потребность. Молодые радикалы 60-х годов во многих западных странах представляли индивидуальную жизнь как смену радикальных масок. Хватит быть клерком, поеду в индейскую резервацию. И иаркотики пришлись ко времени…."
Стоп! Это в каких эмпиреях надо витать, Мы вот так походя говорить о... пользе нар-котиков?! Святая простота, никак не меньше. И это не обмолвка. Для основателя учения и для его истолкователей "галлюциногены... только средство приобретения знания.". Именно так и формулируется: только средство.
Тут, наверно, можно поговорить о том, что ясно для всех, в том числе и для философов: "средство" никогда не бывает "только", средство и цель всегда связаны. Но вспомним, что я зарекся "судить не выше сапога".
А мой "сапог" - наркотики. Апокалиптическая болезнь. Люди, ей подверженные, живут на грани сознания и умопомешательства, тюрьмы, и воли, жизни и смерти. И уж конечно - за гранью закона, за гранью человеческого существования вообще.
Предвижу, что кто-то и возмутится: запрещенный прием, вульгаризаторский подход! А проще говоря: мол, какая может быть связь между нашими подлыми, жалкими, грязными наркоманами и "озарениями духа", "эзотерическим мироощущением"?!
Осмелюсь сказать: прямая. В подвалах и на чердаках, конечно, об "эзотерическом знании" не рассуждают, но если "откровения" и "озарения" толкователей Кастанеды перевести на язык притонов, то получится - "кайф". В общем, и целом. А если детально, то - "приход", "тяга". То есть разные стадии наступления все того же "кайфа".
И уж совсем один к одному подходят к судьбам заурядных наркоманов верные философские заключения о том, что "человек старается выскочить из самого себя", "преодолеть свое "я". Да, стремление к изменению своего состояния вообще свойственно натуре человеческой. Причем тут биологическое начало тесно переплетается с социальным. Это очень мощный импульс. Но из этого вовсе не следует, что можно с олимпийским спокойствием полагать: "И наркотики пришлись ко времени." Не дай Бог, если такое случится с любым человеком, если этот мощный импульс соединится с наркотиком, найдет в нем утоление и упоение.
Наверно, одних только "исповедей наркоманов", приведенных здесь, вполне достаточно, чтобы убедиться: любое упоминание о наркотике как о чем-то безобидном, тем более как лишь о "средстве приобретения знания" - это все равно что пропаганда истребления детей. Пусть и невольная, по недомыслию.
| Да, почти никто не знает о подлинной внутренней жизни наркоманов, об их быте. О мерзости их существования, о той зловонной жиже, в которой барахтаются эти несчастные. Об отчаянии и безысходности. О деградации физической, умственной, духовной и говорить не водится.
Но ведь если нормальные люди не знают эту жизнь в деталях, в подробностях, то могут хотя бы догадываться, предполагать. Это несложно. Догадываться - и не обольщаться на сей счет. Однако же нет, откуда-то возникают мифы о "снах золотых", "эйфорическом тумане". А уж когда они подкрепляются философскими трактатами и рассуждениями истолкователей, то добра не жди".
А секрет, наверно, еще и в том, что незнание, полузнание всегда порождает мифы. Притягательные. Ярко окрашенные. Бездумный запрет тоталитарного режима на реально существующий мистический компонент культуры развил у многих стойкую приверженность ко всему "запредельному» без разбора. Причем, уходя в широкие слои, всякие полузапретные веяние тотчас становятся модными а определенных кругах людей, которые, по выражению Чехова «стараются казаться выше среднего уровня и играть роль, для чего нацепляют на лоб ярлыки". Этакая, знаете ли, претензия иа кастовость, чуть ли не духовный аристократизм.
А ведь все сосуды в обществе; сообщаются, Только в далекие шестидесятые годы курение анаши среди подростков безоговорочно считалось признаком придури. Над мало-. летними анашистам и смеялись, жалели, держали за дурачков. А сейчас не только в подвалах и на чердаках, но уже и в университетских коридорах причастность к наркоманским тусовкам выдается за некий знак избранности, аристократизм. Там уже на алкоголь смотрят с презрением называют его "грязным кайфом", "бычьей тягой". Есть над чем задуматься. И последнее. Сказав кое-что о "средствах приобретения знания" по Кастанеде, не могу не сказать и о самом методе. Помню, один из моих однокурсников где-то услышал, будто бы на свете есть восемь книг, прочитав которые человек сразу станет образованным, духовно богатым и прочее. И все приставал к преподавателям, чтобы они дали ему тот заветный список. Ведь всего то-40 (!) книг! Прочел - и готово, за неделю науки превзошел.
Это не анекдот. И даже больше, чем быль. Это великий миф массового человека, который очень хочет "приобщиться", стать "духовным", но только побыстрее и попроще.
Лишь на первый взгляд представляется, что Кастанеда и его последователи очень далеки "массового сознания", что они "элитарны". В самом же деле, по моему разумению, сам метод здесь, что ни на есть пошло - упрощение "массовый": побыстрее, подешевле, без этих ваших умствований и сложностей... Ведь действительно просто любые истины, в том числе и философские, открываются каждому; человеку на долгом пути. Он учится, работает читает книги, узнает, сомневается, спорите познает себя и людей, разочаровывается, обр тает... То есть добывает истину в постоянна труде ума и души.
А здесь, если снять все наслоения и оголить сюжет, то все куда как легко и даже приятно: поел гриба, попил сока экзотическое растения, покурил зелья - и вот они, видения и даже "откровения", которые к тому ж растолкует всезнающий учитель.
Этот путь и метод далеко не новы. Они существуют столько же, сколько существует человечество вообще. Ибо всегда существовав и существует соблазн легкого приобретения чего бы то ни было: богатства, знаний, секретов ремесла. Но к счастью, никто еще не осмеливается утверждать, что ремеслом сапожника можно овладеть, не прикладая рук, ничему не учась, а выкурив лишь сто граммов анаши. Никто. А это все-таки внушает некоторые надежды на незыблемость здравого смысла.
СОН ДЕВЯТЫЙ
Володя Смачков, 18 лет, Москва
У отца на теле нет ни одной вены, куда можно было бы ввести иглу. Все исколото, не видно, не прощупывается. Только на горле и на ноге, у щиколотки. Он старый уже, ему сорок два или сорок три года. Когда меня рожали, он точно уже сидел на игле. Наверно, поэтому я такой... не очень из себя, небольшой. Кругом все такие мордовороты, а я им по плечо.
У отца цирроз печени, и теперь ему нельзя колоться маком. Я его перевел на первинтин, приношу ему изредка, "подогреваю". Но ему много не надо, он у меня странный, ему все удивляются. Уже на последнем витке, наверно. Он может год не колоться, но зато потом как начнет - за две недели в дурдоме оказывается. Он там уже раз двадцать побывал. Так что я его теперь контролирую, отмеряю дозу.
Но какой бы он сейчас ни был, а дело еще держит в руках. Он у меня не то чтобы из рабочих, а что-то вроде... Короче, у него такое место, что в нем все нуждаются, все от него зависят. Так что семью он давно обеспечил, мать не работает. Мы с дружком один сезон у отца отпахали, так чуть на машину не заработали.
Раз отец кололся, то я знал всех его друзей, с детства с ними крутился. Никто из них мне не предлагал, отец убил бы того. Но я с детства знал, что они ловят кайф. До сих пор сам удивляюсь, почему раньше не начал. Наверно, матери боялся. Или жалел. Сколько помню себя, она всегда плакала. А сейчас - тем более. Но что она может сделать с нами? Плачет...
Ну вот, пришел день, когда я решил, что надо попробовать. До сих пор удивляюсь. Вообще-то я такой, не заводила, мне проще с кем-нибудь в компании куда угодно пойти, но тут сам, один, решил и сделал. Поехал на квартиру, где варят, я знал ее, отдал деньги, меня укололи. На следующий день привел туда своего дружка.
Смешно вспоминать, как мы начинали. Набрали пузырьков с "винтом" и закрылись на моей квартире. У меня своя квартира однокомнатная, отцовская, а отец с матерью живет. Был у нас двадцатикубовый "баян", шприц без делений, и тупая игла "восьмерка". Не знаем, куда колоть, не умеем, под кожу раствор загоняем - все руки до плеч были опухшие.
Потом научились, с другими наркоманами познакомились, с компаниями. Ну это быстро делается, все друг друга знаем. Там я первый раз ее и увидел. Олю.
Она сама ко мне подошла. Я бы сам ни за что. А она подошла и стала говорить о чем-то. Веселая, красивая. шестнадцать лет только исполнилось. Там были такие парни, под потолок, и кидалы были, сокам крутые. А она меня выбрала. Так я первый раз в жизни влюбился. Ну не первый, в школе тоже было, но по-настоящему - первый раз. Встречал, провожал, цветы покупал. Она говорила, что любит. И я говорил. Верил, Я наивный: если говорят - верю. И никого не слушал.
А в той компании был парень, который раньше с ней ходил. Он ко мне никакой злобы не имел, что я отбил. Да я ведь и не отбивал, она сама выбрала и подошла. Так вот, тот парень говорил мне: да ты что за ней так, с цветами, она не стоит того, Она с барыгой трахается, Я не верил. Но потихоньку стал задумываться, вспоминать, что барыга тот мне как-то странно улыбается, всё с какими-то намеками подводит, с поучениями: мол, никому не верь, не доверяй даже самым близким...
А парень тот все напирает, говорит: а почему она за "винтом" все время одна ездит, без компании? И правда, странно. Она одна, как бы сама по себе. Колемся вместе, живем вместе, а за своей порцией "винта" она ездит одна. Все время одна.
Тогда мы с дружком решили ее подкараулить. У дома барыги устроили засаду: знали, когда она к нему поедет. Вошла она туда - и пропала. Нет и нет. Нет и нет. А сколько времёни надо, чтобы отдать деньги и "винт" получить, если по-хорошему-то? В общем, все мне стало ясно. Я рвусь туда, душа из груди выскакивает, а дружок меня держит, говорит, ну что ты там сделаешь, да не откроют тебе, да барыга тебя прибьет... Три часа прошло - выходит она. Я уже перегорел почти, одна тоска осталась. Подхожу к ней, а по ней же все видно, чем занималась, да еще под "винтом"... Что ж ты, говорю, у нас же любовь была, я ж тебе верил, как себе...
Вот так и кончилась моя любовь с Олей. Ей тогда шестнадцать лет было. Мне семнадцать, а ей шестнадцать.
У меня с того с той измены, "кукушка" поехала, еле-еле выкарабкался. За всю жизнь у меня не было такого, такой... Мы с дружком заперлись тогда у меня ма квартире и весь месяц - никуда. Только денег занять, взять "винта", на такси и снова вмазывать. Два раза, "кукушка" ехала. Во мне веса-то шестьдесят пять килограммов, а за тот сентябрь я похудел на двадцать пять килограммов. Мать меня еле-еле откачала.
Я думал, что любовь у нас будет. Хотел, чтобы она бросила колоться. Мне за нее очень больно было. Я же смотрел, видел там двадцатилетних девушек-наркоманок. Которые уже как старухи. Беззубые, страшные, волосы клочьями вылезают. И мне больно было, что и
она такой же станет. Думал, любовь будет, Думал, ома бросит.
А мне говорили потом: мол, ничего удивительного, ты скоро привыкнешь к изменам, к обману. Мол, тут у нас другие правила, тут про честь и тому подобное надо забыть покрепче и не вспоминать никогда. И когда они говорили мне так, я вспомнил другое время, когда мы с дружком заработали, и весь шкаф меня на кухне забили водкой. Друзей было много, но вот все выпили, все деньги потратили, и вокруг в один момент никого не оказалось. Так что правильно они говорят: надо привыкать. А это тяжело.
Я помню день, уже после того, когда мне очень худо было. Денег нет, "винта" нет. Звоню друзьям, а все куда-то поразъехались. Ну никого, никого! Дозвонился до одной девчонки, говорю ей: вмазаться хочу. А она сидит у телефона, сама вмазанная, и смеется телефон, смеется, меня не слышит и не слушает. А мне так плохо. Тут еще отец возник. Видит, что я совсем плохой, обматерил маня и ушел. А я не знаю, что делать. Решил повеситься. искал-искал по квартире веревку - не нашел. И тут мой дружок приходит. Он без ничего, без "винта", просто пришел. Так я все равно смотрел на него, как на Иисуса Христа. Он просто пришел. А все куда-то пропали, никому и не нужен стал.
У меня за гол что я прокололся, память пропала. Не я, а дружок мой стал замечать, что ко мне приезжают люди и говорят: что же ты, назначил встречу, а сам не приехал. А я не помню, ничего не помню. Тогда дружок мой стал записывать, с кем и о чем я договариваюсь.
Я к тому времени в компаниях встречался со многими, с кидалами, с теми, кто на себя работает. То есть не на то, чтобы вмазаться, а ещё и капитал имеет. Они меня пристраивали на работу, по наперсткам, то, другое. А я уже не могу, забываю. Кидалы мне говорят: да ты что, если так, то бросай, идиотом же станешь совсем. Они могут, значит, у них сила есть, а мне вое равно.
А сюда, в больницу я попал с ментами, не по своей доле. У нас одна знакомая есть, девчонка, которая лечилась и вышла. А мама ее знает: если кругом будут те же друзья, то бесполезно. И она решила всех нас пересажать, отправить по больницам. Звонят мне, говорят: приходи. Я пришел а она мне заявляет: мол, отсюда не выйдешь, если не согласишься сейчас поехать вместе с ней в поликлинику и взять направление. А нет так сейчас милицию вызовем. Деваться мне некуда, поехал с ней, взял направление, положил его в паспорт. И не в больницу, конечно, а по своим делам, к себе. У нас назначено было зависнуть на моей квартире. Но она, мама, тоже соображает, уже звонила ментам, и они нагрянули ко мне на квартиру, всех сразу накрыли. Мне говорят: ваш паспорт. Я даю, а там направление. Ну, раз так, то меня сразу сюда. А остальных... в общем, накрыли.
Ко мне недавно приходили друзья, обещали завтра принести "винта", "подогреть" меня немножко. Это здесь запросто, без проблем, и больница, режим и все такое. Ну, они сказали, что среди наркоманов решено ту женщину, маму нашей знакомой, или убить, или отравить за то, что она сделала. Я, правда, не: знаю, но там есть крутые, есть кидалы, некоторые из них с волынами ходят. Ну с пистолетами. Кто их знает, все может быть.
Лично я рад, что сюда попал. Отдохну, отлежусь. А то там круг все сужался, сужался, :со всех сторон проблемы. Я ведь одного авторитетного человека мотанул на большую сумму. Теперь отвечать. Он разувал машины, раздевал. Его вроде бы взяли, ну не взяли еще, на крючок зацепили. Мы с ним знакомы были тоже по этому делу, в одной компании кололись. Он ко мне приехал и говорит: ты чистый, давай я у тебя на время кое-что спрячу меня обыск, по следам идут. Я согласился. Он перевез ко мне автопокрышки, коленвалы, еще какие-то запчасти, уйма все был уверен, что его посадят: если уж до обыска дошло. Ну денег же нет, а "винт" требуется. Я и двинул, то есть продал эти штуки, деньги мы с дружком прокололи. А того человека не посадили, отмазался как-то. Теперь мне отвечать Он ведь не пацан, два срока отсидел на строгом режиме. В больнице от него не спрячешься, хоть на край света беги. Короче, отвечать надо. Вот так все сгустилось вокруг меня, сузилось.
А насчет лечиться, то здесь вылечиться нельзя. Только новых знакомых приобретешь, расширишь связи. Трудно вылечиться, когда все вокруг только о том и говорят, как бы вмазаться. Это надо в другой город уезжать, рвать всё знакомства. Отец хочет обменять мою квартиру на дом в деревне. Может, тогда получится. А так я точно знаю, что выйду отсюда и начну вмазываться. Когда я вижу перед собой пузырек с "винтом", то я становлюсь не я, как бы другой человек вместо меня возникает. Я говорил, что с Олей у нас любовь была, я хотел, чтобы она бросила. Хотел. А когда она уехала на месяц в санаторий, три часа от Москвы по Курской дороге, я к ней ездил и привозил пузырек. Она не просила, я сам привозил. Почему-то. А почему, не знаю. У меня все само собой идет, помимо меня. Я знаю, что будет плохо, что это глупость - все понимать и делать. Но он, "винт", дает безволие такое, спокойствие...
Не только вы, и врачи меня спрашивали:: думаю ли я о будущем, вижу ли себя в будучи, какие планы,.. А какие планы? Никогда их у меня не было. Это мажоры любят планы строить. Ну познакомился, водился я как-то с риторами - так у нас сынков высокопоставленных родителей называют, детей генералов, министров и всё такое. Вот они – да! У них только о том и идет; базар, кто кем будет дипломатом, фигатом, мид, шмид внешторг,…. других; слов не знают. Попадают в дурдом или в больницу, выходят, тут же вмазывают и снова базар про будущее... Меня с них смех брал, честное слово. Ну не могут они без этого. А я - то живу... ни разу не базарил о будущем, не думал - и ничего.
Вру. Один раз мы с дружком строили планы. Тогда мы еще не кололись. Отец взял нас на сезон к себе, и мы кучу денег заработали. Тогда начали думать, строить планы, как бы на двоих машину купить. Клево, нам по семнадцать лет, а у нас уже своя тачка, чем не мажоры. Но не успели. Я тогда вдруг пошел на хату, где варят, укололся,, потом дружка вл - и всю нашу машину мы быстренько проширяли. Вот. А больше планов не было. И как-то все равно: есть, нет, что будет...
Я. как выйду отсюда, не столько вмазаться хочу, сколько побыть со своими, пообщаться, поговорить. Побыть вместе с ними, в одной компании. Конечно, у меня есть старые друзья в том районе, где я вырос, где мать с отцом живут. Только мне с ними как-то... Им что: пивка попить, поболтать между собой, а мне неинтересно. Это от наркотика, "винт" - он дает взрослость. Вроде бы я и не заметил, как этот год пролетел. Во сне. И теперь, после сна этого, мне с прежними товарищами почему-то совсем неинтересно. Я себя таким старым чувствую, как будто мне лет двадцать пять уже...
ЧУМА
Всего мы ожидали от этой жизни, но только не девятого вала детской беспризорности. Слово-то забытое - "беспризорники. А как их еще назвать? Не знаю... Посмотрите внимательно на улицы, на вокзалы, автостанции, полутемные скверы: кто эти мальчишки и девчонки с быстрыми глазами и чересчур свободными манерами. Да, дети. Еще - дети. Но уже дети - опасные. Растленные, с малых лет готовые на все. Ибо чего еще можно ожидать от мальчишки, который с десяти лет живет один на вокзалах в обществе бичей, бомжей, проституток и воров. Чего ожидать от десятилетней девочки, подобранной на Подольском вокзале, девочки, которая уже ворует и имеет половые связи...
Если армия взрослых преступников, по данным Генеральной прокуратуры, за последние пять лет выросла на тринадцать процентов, то "кодла" несовершеннолетних - аж на шестьдесят три процента! Только в прошлом году к стае уголовников примкнуло как минимум полумиллиона подростков. Это, разумеется, только зарегистрированных. А сколько мальчишек девчонок "просто" поставили на учет в милиции. Ведь у нас уголовная ответственность нетяжкие преступления наступает с шестнадцати лет, а за тяжкие - с четырнадцати лет, до шестнадцати лет можно воровать, ничего не боясь...
Как бы ни хотелось сторонникам жестоких мер, но этот порог снижать нельзя, ибо тогда мы уподобимся ВЧК, по инициативе которой были введены расстрелы детей с двенадцати лет. Но нельзя закрывать глаза и на то, что именно порогом уголовной ответственности детей пользуются взрослые преступники. Они добивают подростков на мыслимый и немыслимый "беспредел", говоря, что "им все равно ничего не будет". И ведь верно. Не будет. Если, конечно, не считать "малолетки", то бишь колонии для малолетних преступников в частности и сломанной жизни вообще...
Но ведь подростки чаще всего не думают. Даже не знают, не представляют, на что их подбивают. И идут на все. Анаша, проституция, воровство и даже грабежи - это, простите меня, еще "семечки". А теперь представьте себе наемной убийцу в возрасте тринадцати лет и шести месяцев. Убийцу, который может сделать все, вплоть до сожжения жертвы заживо, - и ему "ничего не будет", поскольку даже за тяжкие преступления уголовная ответственность наступают только с четырнадцати лет. И представьте себе, кем он вырастет,
А у девчонок дорога одна - в проститутки..
Алине Сабитовой из Елабуги - шестнадцать лет. Кате Дерябиной из Казани - четырнадцать. Оксане Федоренко из Иркутска - пятнадцать. Но их судьбы, их рассказы о себе страшно одинаковые, словно под копирку. Прежде всего, конечно, неблагополучная семья. Мачеха или отчим. Издевательства. Пьянство безобразнее или "в меру". Случайные ранние половые связи или изнасилование, оставшееся тайным, а потому и безнаказанным. Или и то и другое - вместе, Тусовки в своём городе, среди местных "крутых" и коммерсан-тов, но чаще всего - просто среди местной шпаны. В своем городе "развернуться" мало-леткам все-таки трудно; все знают, родители, школа, милиция... И тогда, сговорившись, вдвоем - втроем девчонки сбегают из дома, едут вроде бы мир посмотреть, себя показать. И конечно, в большие города - Москву, Петербург... А там все просто. Там их моментально вербуют
Делается это так. К девчонкам, в растерянности, в робости некоторой толкущимся на вокзале, подходит их сверстница, а чаще всего девушка постарше на несколько лет. Она Их, беспризорниц, определяет сразу по неряшливости, неухоженному виду, поведению: смеси робости провинциальной и наглости. И предлагает: "Девочки, хотите "работать"?" А те уже опытные, хотя бы с чужих слов, те уже знают, что сие означает. Договариваются сразу, тут же. И взрослая девушка отвозит их на квартиру в Москве, как правило, на окраине, в большом жилом массиве. Квартира большая, двух или трехкомнатная. В каждой комнате живут три-четыре девочки. Там новоприбывших бывают, покупают кое-какие вещи, а вечером уже выводят "на работу". Документы, разумеется, отбирают. Если они есть. Работают" на "точках". Скажем, на Тверской улице в Москве такие "точки" может "засечь любой внимательный прохожий. У телеграфа, у гостиницы "Минск", у ресторана "Баку» словом, через каждые двадцать - тридцать метров толкутся группы девчонок четырнадцати - шестнадцати лет во главе со взрослой девушкой или женщиной - сутенершей "хозяйкой" дома, содержательницей. К «точке" подкатывает машина - клиент. Спрашивает у сутенерши: "Сколько?" Та называет цифру. Клиент передает ей деньги, выбирает девчонку себе по вкусу и увозит ее до утра. Утром девочка возвращается на квартиру, отмывается, отсыпается, а вечером ее снова выводят на продажу.
, У каждой сутенерши, конечно, есть "крыша". Так называются "крутые", уголовники, которые берут с сутенерш дань и охраняют их. Иногда - две "Крыши": уголовники и - милиционеры. Установлена такса за охрану каждой "головы": чем ближе к центру города, тем выше. то есть. детская, малолетняя проституция - налаженный мощный преступный бизнес. Деньги там вращаются громадные. Бизнес практически безопасный, потому что никто и никогда в милицию там не обращается: ни "крутые", ни сутенерши, ни сами малолетние проститутки. Они только одного боятся: как бы не попасть на ночь к "люберецким" или "солнцевским"... Те, как известно, отличаются особым садизмом: купленную на одну ночь малолетку насилуют всем кагалом, по нескольку суток не выпускают. А в остальном беспризорные девчонки-проститутки даже довольны своим существованием, говорят, что так, мол, получше, чем с бичами и бомжами на вокзалах сшиваться... О том же, что с ними будет, как правило, никто из них не думает. Не думают даже о том, что могут нарваться на маньяка или группу маньяков, садистов, что их могут замучить, растерзать, выбросить где-нибудь на помойке и никто о них не узнает, потому как их вроде бы уже и не существует: тысячи и тысячи мальчишек и девчонок в розыске по России, и кто и когда определит, чей там труп нашли на пустыре...
Говорят, сейчас в России уже больше двух миллионов беспризорных. Но государство этих детей не замечает. И ничего не предпринимает. Попадут в облаву - окажутся в приемнике - распределителе, не попадут - так и бродят. Впрочем, я не совсем прав. Так, например, паспорта нынче решено выдавать с четырнадцати лет. Мол, они взрослые уже, нечего лишать их прав. Только я с беспризорной точки я подозрительно думаю: а уж не для того затеяно, чтобы уже с четырнадцати лет судить их на полную катушку!? Нечего, мол, цацкаться,…Вполне возможно, что я чересчур подозрителен. Но вот раньше любое вступление в половую связь с несовершеннолетними каралось законом, а сейчас - можно с четырнадцати лет, если "по взаимному согласию". И какой уголовный кодекс совратители малолетних, педофилы, сутенеры и сутенерши теперь на всех углах (где торгуют детьми) будут возносить хвалы родному им государству!
Беспризорники. Откуда-то из двадцатых годов вдруг пришло в нашу жизнь это слово. Только их, нынешних, лишила детства не гражданская война... Дети бегут иэ домов, из семей, из своих маленьких городков и стекаются в мегаполисы, где легче затеряться, легче пристроиться к банде. И с каждым днем их всё больше и больше. Из них, из беспризорников, и набирается сейчас значительная часть армии преступников.
Не хочу пугать, но, по некоторым наблюдениям, чума только еще начинается.
ЧТО ПОСЕЕШЬ, ТО И ПОЖНЕШЬ
Стелла Шармина, психолог
Сейчас мы пожинаем то, что посеяли давно. Как направились в тридцатые годы "девушки на трактор", так до сих пор не могут остановиться. Мать с утра до вечера на работе, а ребенок с трех лет - в казенном заведении. А раньше - так и с полутора! Больше маме "гулять" и "бездельничать" не позволяло родное государство. Давайте марш-марш энтузиастов на производство, "ковать чего-нибудь железного". -
А в казенном заведении, куда попадает вчерашний еще грудничок, жизнь и нравы жесткие, без деликатничанья. Помню; заграничных гостей в наших детских садах больше всего поразила комната с горшками, в которой малютки всем коллективом и садятся на эти самые горшки.. Если уж акт испражнения, более ннтимный, с детства происходит в "коллективе», на глазах у всех, то какой душевной чуткости, тонкости и нюансов можно ожидать от людей, с первых шагов осознанной жизни в таких условиях?
Каждое поколение, изуродованное советской системой, воспитывало потом не то что-бы себе подобное, а еще хуже. Раньше подков держали всеобщая казарма, жестокая Идеология и мораль. Но они с каждым десятилетием размывались все больше и больше. Все чаще подростки стали говорить нам, родителям: "Вот ты два института закончил, Тридцать лет на заводе прокорпел, а чего добился?" Особенно страшен этот вопрос сейчас, когда пятидесятилетний профессор перебивается с хлеба на квас, а двадцатилетний но "крутой" торговец, раскатывает на Мерседесе. Иначе говоря, происходит подмена ценностей, моральных критериев, общественных ориентиров. Еще десять лет назад худо-бедно, но держался престиж образования. Сейчас он рухнул. В московские институты молодежь из провинции зачастую поступают только для того, чтобы получить прописку а общежитии, крышу над головой и заняться безопасно торговлей, куплей-продажей.
. На словах мы еще говорим детям, что высшее образование - это да, оно необходимо, но доказать не можем. И опять-таки не сейчас произошел надлом. Он готовился исподволь все годы советской власти, при которой шофер получал столько же, сколько профессор, если не больше, а над зарплатой "простого инженера" хохотала вся страна.
Мы даже не задумываемся, в каких условиях живет подросток и как он смотрит на эту жизнь, быт, нам привычные. Нам, но не ему. Кошмар нашей действительности - квартиры. Бабушки хороши, когда живут отдельно. И тети с дядями - тоже. Но когда в двухкомнатной квартире толкутся три, а то и четыре поколения, когда от тесноты и спертости жизни люди то и дело срываются в скандалы, когда ребенок, может побыть один только в туалетной комнате, то он живет с одной мыслью: лучше я сдохну, но больше этого я выносить не могу...
Наконец, дети абсолютно бесправны. Ребенок - своего рода собственность родителей. До восемнадцати лет он неправомочен. Юридически его как бы не существует. В Москве только-только пересматривается законодательство о приватизации квартир. Но ведь за прошедшие годы уже тысячи детей стали обездоленными. Родители-пьяницы продали приватизированную квартиру кому попало, ..деньги пропили, а их сын или дочь на всю жизнь остались без крыши над головой: их права в приватизации жилья не были оговорены Как теперь исправить? Да никто и не собирается исправлять..
Душа подростка - особенно ранима. В мире должен быть человек, с кем он может поговорить, посоветоваться, поделиться. С кем? Родителям чаще всего не до него. После работы - по магазинам, а дома хватает сил только поесть да залечь на дивам. Вот характерный пример. Пришел ко мне на консультацию рабочий из Подольска. Жена умерла, оставила троих детей. Он их растит, воспитывает, женился. Старшие - уже большие, а младшему - только девять лет. И он регулярно убегает из дома. Ездит с шоферами день -другой, возвращается, потом снова убегает. Его уже все шоферы знают. Отец недоумевает, не понимает. Поговорила я с ним и убедилась, хороший он человек, добросовестный, работяга - добытчик. Но в доме - одни мужчины. Отношения сдержанные, суровые. В общем, казарма. А мальчишке нужно тепло, общение. И он находит это тепло у шоферов, чужих людей, которые в дороге говорят с ним за жизнь, интересуются его взглядами, соображениями, о себе рассказывают. Согревшись у чужого огня, мальчишка возвращается в свой холодный дом.
И это ведь еще благополучная семья, где хоть и матери нет, но отец - чудный человек, заботливый, об алкоголе там даже и речи не может быть.
А уж о семьях, где отчим или мачеха свирепствуют, где отец и мать совместно пьянствуют и издеваются над ребенком, - и говорить не приходится. Оттуда дети бегут сразу же, как только входят в сознательный возраст.
Да, раньше не было такого повального бегства подростков. Так ведь раньше система была жестокой, больше было контроля, меньше свободы; А свобода имеет, свойство вскрывать многие нарывы, что накапливались годами. Так, "вдруг" обнаружилось, что для многих детей жизнь в семье, в доме - невыносима. Раньше-то, при жестком режиме, куда ему было податься, уйдя из дома? Как прожить? Да никак. А сейчас оказалось, что подростки могут обойтись без родителей: можно пристроиться возле коммерческого ларька, что-то подать, принести и даже заработать. Но эта свобода и самостоятельность тоже не радуют, потому что дорога в таких условиях у них одна - в уголовный мир. Девчонок делают малолетними проститутками, а мальчишки попадают в шайки взрослых воров.
Думают ли подростки о будущем? Не тогда, когда уже влились в уголовный ммр, а еще раньше, когда только-только ушли из дома и «просто" беспризорничать. Как психолог могу с уверенностью сказать: нет! На наш взрослый взгляд, их жизнь в подвалах, на чердаках, вокзалах - сплошной кошмар. Но в том то и дело, что подростку она не в тягость. Во первых, свобода. А во-вторых, психология подростка такова, что он живет одним днем и одним часом. Захотелось ему поесть – начал думать, где бы и как бы ему перекусить. захотелось спать - стал искать место для ночлега. Нашел - и все прекрасно, никаких проблем… Даже о завтрашнем дне он не думает - вот в чем дело.
НОСОРОГИ
Мы привыкли во всем винить нынешних правителей и нынешние порядки. И иногда забываем, откуда мы вышли. Об этом я думал, слушая детского психолога Стеллу Шармину.
К её словам добавлю еще одно наблюдение: почти половина девочек - беспризорниц были по их рассказам, жертвами изнасилования в раннем возрасте. И, как правило, оставшегося только их тайной. У нас ведь в этом закон, и общественная мораль шли рука в руку. За "растрату социалистического имущества" расстреливали, за убийство человека давали шесть - восемь лет, а уж насильники и вовсе отделывались символическими сроками. При этом и следствие, и суд над ними сопровождались двусмысленными ухмылками милиционеров, прокуроров-судей и публики: не то сама дала, не то спровоцировала, какой парень из-за сикилявки в тюрьму попадет!..
О страшном душевном потрясении, о насилии, никто особенно не думал и не думает. У нас же шкура толще, чем у носорогов. Мы до сих пор чуть ли не смеемся над западными "глупостями" и процессами о сексуальных домогательствах: подумаешь, недотроги...
Приученные во всем уповать на государство, мы растерялись. А государство не имеет ни сил, ни средств, не умеет, а самое главное - не знает, что и как делать. Вместе с нами. Ведь мы тоже - не знаем.
А это значит, что надо просто думать. Собирать специалистов - психологов, педагогов, теоретиков, практиков, всех знающих людей, а особенно тёх кто уже работает с беспризорниками, кто умеет, кто накопил наблюдения, знания и опыт в совершенно неведомых прежде обстоятельствах. И только тогда можно что-то предлагать государству и обществу.
Помня при этом, что нынешние мерзкие, грязные, подлые и способные на все привокзальные и прочие беспризорники - наши дети. И если они - монстры, то в немалой степени потому, что мы сами - уроды. И государство, и общество, а уж отношения между законом и моралью настолько уродливые, что нормальному уму и представить невозможно. Возьмем лишь два примера, всем известные и незамечаемые. Но если посмотреть на них чуть-чуть под другим углом зрения, то можно и свихнуться.
Министр внутренних дел привел такие данные по своему ведомству: за один год к ответственности было привлечено десять тысяч сотрудников, а трем с половиной тысячам инкриминировано совершение преступлений. И только я собрался узнать, сколько же всего у нас милиционеров, чтобы вычислить процент выявленных преступников среди них, как другой министр, украинский, как будто продолжил мысль коллеги, заявил: "Наша милиция криминализована больше, чем население.
Но в таком случае надо срочно менять функции, права и обязанности в обществе! Все должно быть наоборот! Это нее они, а мы (мы!) должны останавливать на улицах людей в форме требовать документы и, если кто покажется подозрительным, тащить в кутузку, особо вдумываясь! На самом же деле происходит наоборот наоборота. Или как еще... Представитель ярко выраженной криминальной среды официально является служителем закона, а мы как бы потенциальные его нарушители…
Все мы привыкли к тому, что милиционер (не забудем - представитель ярко выраженной криминальной среды) подходит на улице или в метро к гражданину брюнетистой внешности и требует показать документы. И если данный брюнет окажется жителем Ивановской или Тамбовской области (о Дагестане или Осетии уже и речи нет!) и находится в Москве свыше трех суток без регистрации, то о судьбе его я гадать не буду... Сие происходит при общепризнанной и принятой в России Декларации прав человека, узаконенном праве свободного передвижения и выбора места жительства...
А между тем у того же милиционера на глазах по вагонам метро бродят непонятного вида женщины с подозрительно тихими, как бы одурманенными детьми, и выпрашивают деньги. Тут бы и подойти к ним блюстителю порядка: кто такие, чей ребенок, почему он в таком виде?.. Ведь на его глазах самым вопиющим образом нарушается закон. Закон об охране детства!
Но нет. Наш милиционер равнодушно скользит взглядом мимо. И, встрепенувшись, подходит к господину брюнетистой внешности...
И мы все это видим, и смотрим, смотрим... Свыклись, притерпелись, не замечаем, а может быть, даже и одобряем?
Кто знает, кто знает...
НЕ ПОНИМАЮ
Как вы заметили, ни врачи, ни сыщики, ни автор почти на комментируют исповеди. Мы как бы ведём разговор в параллельных плоскостях. Хотя об одном и том же.
Но здесь я не могу удержаться. И хочу высказать свое мнение не после исповеди, а до неё. Мне представляется важным.
Разумеется, я не мог примети эту четырнадцатилетнию девочку к врачам, даже если бы захотел. Но я рассказал о ней, привел ее исповедь, обрисовал её, как мог крупную, здоровую, крепкую, смышленую; Никаких видимых отклонений. Колется всего полгода, нерегулярно. Правда, в четырнадцать лет и этого может быть достаточно, но, повторяю, каких видимых отклонений.
И в то же время у меня было чувство, что разговаривал с пришельцем из другой галактики. С чудовищем. Во всех исповедях есть четкая оценка среды, ее кодекса чести, нравов. Во всех исповедях есть четкое осознание преступности, аморальности той жизни. Если хотите, греховности
Здесь же ничего этого и в помине нет. Даже близко.
Воры? Да не воры, а зарабатывают. Насильники? Так ведь это под "винтом". Садисты? Ну, это она их разозлила...
Не понимаю. Не понимаю. Чудовище.
Впрочем, судите сами.
СОН ДЕСЯТЫЙ
Галя Астахова,14 лет, Москва
Мне было тринадцать лет когда меня изнасиловал родной дядя. Ну, мы с девчонками уже покуривали, собирались вместе; выпивали. Домой поздно приходили, а иногда и не ночевали. Вот, один раз я пришла домой утром, он стал кричать на меня, разозлился сильно, что я дома не ночевала, орать стал, бить, схватил и, говорит; сам не понял, как случилось Мама на работе 6ыла, она на почте, отец - на заводе. Потом отец избил его страшно, сам отсидел пятнадцать суток, а его посадил в тюрьму...
В четырнадцать лет я познакомилась с одной взрослой компанией. Стояла, ловила такси, и тут возле притормознула машина. Двое впереди, двое на заднем. сиденье, и там еще одно место было. Довезли меня до дома, взяли телефон. Я вообще больше люблю... мне и сейчас, и всегда нравились взрослые мужчины до тридцати - тридцати пяти лет. Они как раз такие и были.
Потом они позвонили, мы стали встречаться, они даже дома у меня были. Правда, потом мать наорала на меня: "Нечего здесь блат-хату разводить!" Но сделать она ничего не могла, не в ее власти. Одного из тех полюбила, его Славиком зовут, ему двадцать семь лет.
Стала я бывать у них. В Перове у них квартира трёхкомнатная, блат-хата. Там все в коврах, специально для кайфа оборудовано, чтобы с комфортом. Там ведь как вмажутся, все ле полотенцами на глазах. Так лучше на коврах, чем так.
Когда я первый раз туда пришла, они как раз гонца посылали к барыге в Новогиреево за кайфом. Я же ничего не знала, поинтересовалась. Ну дали попробовать, и мне сразу понравилось. Это был "винт", они все "винтовые" и других наркотиков не признают. Ну вы знаете, что под "винтом" с девушкой можно делать все что угодно, она сама кого хочешь изнасилует, если её направить, возбудить, слова какие - нибудь сказать, погладить. Но меня они не тронули. Там еще надо себя поставить чтобы, репутация была. Да, когда я укололась, это был не первый раз. Первый раз когда 6ыла мы там просто напились. Ну и пошли со Славиком в ванную потрахаться. Он потом в комнату пошел, а в ванную другой входит, за ним еще один. Я ему говорю: ты чего? А Славику дала, теперь мне дай. Я говорю: дружок, такого не будет. Ну, там базар начался, до драки дошло. Но с тех пор они зауважали, не трогали. Я у них зовусь малышом. Даже имени нет, а так: "О, малыш!"
Стала я у них вроде маленькой хозяйки дома с утра уходят на работу... они все игроки наперсточники, еще там дуры есть, чтобы лохов "обувать". Как это делается: один играет, другие вокруг него делают вид, что выиграли, третьи публику изображают, четвертые подальше стоят, следят за ментами, чтобы вовремя дать сигнал. В общем, с утра, уколются и идут. Когда под кайфом, под "винтом", тогда, говорят, особенно хорошо получается, человек базарит не переставая, энергии много. Он сам заводится и лохов заводит. Всегда, когда на работу выходят под кайфом, денег приносят больше, чем обычно.
Мне нравится, как они деньги ложат. Все, что заработали за день, вынимают из карманов и ложат на стол: "Бери, малыш, сколько надо!" И я знаю, что, если там возьму последнюю сотню, мне никто слова не скажет.
Когда они мне первый раз сказали: "Малыш, хочешь попробовав кайфа?" - я сказала: "Попробую. Но если станет хорошо, я остановлюсь". Оми мне: "Конечно, малыш, это твои дела".
Мне сразу понравилось. Правда, первый приход у меня был очень сильный, они боялись, что сделали "передозняк". Но обошлось. Вот с тех пор я и стала колоться. Но сказала: каждый день не буду. Да я там и не бываю каждый день. Но раз в четыре дня для кайфа - колюсь. Они меня колют.
В общем, когда я в доме, готовлю им что-нибудь поесть, они приезжают, едят, посылают человека за кайфом. Потом мы укалываемся и я ухожу в соседнюю комнату, ложусь, |ко мне приходит кто-нибудь из них, кого под базар разобрало, и мы разговариваем. А остальные там, с одной девочкой или с двумя. Ну, да, они каждый раз привозят с собой какую-нибудь девочку на приход, из старых или новых. Так и называется: девочка на прход. После прихода кайфа наступает возбуждение - и ее используют все по очереди, по три человека сразу: в зад, в рот и куда обычно. Потом другие трое подходят, пока все не кончат. Там нас обычно бывает человек десять - двенадцать иногда.
Ну а что она? Это же "винт", Если она первый раз кончает под "винтом", ом ей дает такое возбуждение, что она становится как ураган, четыре-пять раз подряд кончает, и все ей мало. Она там с ума сходит; Бывает, все десять человек на ней кончили, уже не могут, так она врывается в комнату, где я лежу с каким-нибудь парнем и базарю, набрасывается на него, сосет и садится верхом. "Винт" с первого же раза так действует, если ее толь-(ко тронуть специально возбудить и направить. Начать. только а там уже она с ума сходит, у неё вроде бешенства матки, так, кажется, называется. Бывает, что приходят постоянные, а бывают - новенькие. Побазарили с ней на улице, пообещали, что будет кайфово, она и пошла. Но я так считаю: раз пошла, могла бы и догадаться, что не проста так зовут, не дура, на сегодня родилась. Говорят, что "девочки на приход" долго на протягивают, за несколько лет а тряпку превращаются, в старух. Наверно, это точно. Я одну видала, не старуху, молоденькую, но с ней такса сделали, что ома сразу изменилась. Её так использовали, что я даже не знаю, что с май потом было. Она какой-то трёхнутой оказалась, её с "винта" под хи-ха-ха разобрало, и она стала сервизом кидаться. Хохочет и бросается, хохочет и бросается. А сервиз был "Мадоина'', даже для них бешеные деньги стоит. Она там еще что-то натворила, вот они и набросились на неё, во все щели, да не по трое, а кто куда мог. Такая куча тел, орут все, мне даже страшно стало. А когда всё там кончилось, я посмотрела на неё и не узнала - ну вся изменилась, вся другая. Грудь у неё такая высокая была - вся грудь опала, и вообще - сразу стала маленькая. Я её больше не видела больше она туда не приходила.
Я старалась не соваться в ту комнату, когда они начинали хоровод. Лежу, базарю с кем - нибудь, мне хорошо. Чаще всего со Славиком. Правда, он тоже иногда уходил, говорил: "Пойду встану в "хоровод''. А я ему: "Только презерватив надень, а то я тебя к себе не подпущу".
Если мне понравится девчонка, новенькая; которую привели, я ее отзывала в сторону и говорила: "Дура, ты знаешь, куда ты пришла? Знаешь, что с тобой сделают? Вали отсюда, пока цела". Чаще всего не слушались, иногда слушалась, и тогда я говорила ребятам, что это я её отправила. Они не обижались: "Ну ладно, тогда пойдем под базар".
Что вы говорите? Заманивают, ждут, когда мне шестнадцать исполнится? И мама так говорит. Ну, маме я сразу сказала: "Ты не лезь, это мои дела, я сама буду расплачиваться". А что заманивают, то это не так. Я их знаю, верю, они меня не тронут. Да и Славик защитит. Я ведь из-за него туда хожу. Скоро отец и мать на месяц в Ленинград уедут, так поживём у меня, устроим временную блат-хату.
Правда, с этим делом, с наркотиками, я хочу покончить вообще. Мне рассказали, что мозги разрушает, можно дурой стать надолго. С одной стороны, я поняла уже, что это такое, и не хочется, как говорится, дурой стать. А с другой стороны, мне нравится, и так хочется, чтобы все балдели...