Geum.ru

Первого дня конференции – Стратегия библиотечного обслуживания детей и юношества

Вид материалаДокументы

Содержание


Тимофеева Сильва Георгиевна
«Не верь суровости холодной»
Подобный материал:
1   ...   33   34   35   36   37   38   39   40   41

Тимофеева Сильва Георгиевна



Родилась 16 августа 1935 года в г. Петергофе Ленинградской области. Образование высшее –
Карельский государственный педагогический институт и Ленинградский институт культуры им. Крупской. Работала учителем немецкого языка, с марта 1968 года – в Республиканской детской библиотеке КАССР, сначала старшим библиографом, затем заведующей справочно-библиографическим отделом,
с 1988 года – заведующей научно-методическим отделом. Заслуженный работник культуры Карелии. Сильва Георгиевна – человек творческий: пишет стихи, картины, сценарии. Она является большим знатоком театрального искусства и любительницей путешествовать: побывала во всех странах Европы
и Скандинавии.

Сильва Георгиевна занимается переводами зарубежной поэзии. На страницах этого сборника впервые публикуются стихи финской поэтессы Раисы Лардо из сборника «Замерзшие птицы падают с веток» в переводе С. Тимофеевой-Вилганен.

Творчество финской писательницы Раисы Лардо (ее подлинная фамилия Ларюшкина) стоит под знаком ее необычной биографии. Дочь вепса из-под Шелтозера, внучка русской бабушки в военные годы попала в Финляндию, где и обрела свою вторую родину, не забыв о первой. В своей лучшей автобиографической книге Лардо рассказала о судьбе целого этноса вепсов-переселенцев («У чужого порога»1).

Раиса Лардо – автор одиннадцати романов и ряда стихотворных циклов.


* * *


За горизонтом мой

край родной,

За каждым лесом,

за каждой горой.

Вот-вот он здесь,

почти со мной...

Но нет, не вижу,

не дотянусь рукой!

Сегодня мне домом

стал край другой,

Но ты – недоступный –

остался родной.


* * *


Любовь моя Вепса!

Ты так далека и также близка.

Мое расставанье с тобой бесконечно.

Сердечная боль не пройдет никогда.

Прощаюсь и помню, прощаюсь и помню.

Любовь моя, Вепса, с тобой навсегда.


* * *


Плакал где-то ребенок,

плакала бабушка, мама тоже.

Все кануло в лету,

к тебе, о Боже!

Роптал темный лес,

он рыданья сдержал,

как сдерживал их одинокий мужчина.

Вой волка… Всему – одиночества страх!

Именно в нем причина.

* * *


Умерла бабушка.

Сойдут под землю

и этот взгляд и эти руки,

и вся она под

черный пласт уйдет.

Никто и никогда

о ней не спросит.

Но эта смерть навек

во мне замрет.


* * *


Дай ребенку молоко, отравленное страхом.

накорми мученьями войны,

даже бей, топчи, хоть сделай прахом,

только знай: здесь нет его вины.

Войны – порождение людское.

Гордость за победу не нужна,

Коли за нее платил ребенок –

Это слишком страшная цена.


* * *


Есть жизни круг –

Непроторенный путь в душе,

И по нему я миг за мигом

Иду сама к себе...

Иду походкой вепсскою

Через границы, запертые двери

К своей вепсянской сути.

И изначально верю,

Что через полстолетья

Во мне уже проснулось то,

Что не подвластно

лихолетьям.


* * *


Шел дождь, вода текла ручьями.

Ручьи заиндевели на стекле.

Пытаюсь что-то дальше вспомнить,

Но – ничто не говорит во мне.

Та ночь во тьму раскрыта.

Помню ты ушел.

А дальше... навсегда

лишь холод и озноб. И я – одна.


* * *


Камень на дороге не пинай.

Отодвинь в сторонку, не замай

Ветку, в глаз попавшую не трогай

Пожалей, спеши своей дорогой...

«Не верь суровости холодной»



Печальный взгляд наружу

слез не льет,

Лишь робко просится

согреться

Когда стучит, стучит

в груди больное сердце.


Дотронься нежно до него

И тихо-тихо проведи рукою

Оно еще слабо, ты не спугни его

Беспомощному дай покоя.


Ты вместе с ним поплачь, не мсти,

Прости его насколько сможешь,

Приободри, погладь по голове,

Своим движеньем ты всему поможешь.


Ведь есть на свете милость,

Соседствуя всегда с душой,

она живет в тебе самой,

она не вдруг к тебе явилась


Путем длиною в жизнь

так долго милосердье было скрыто.

Час пробил! Милосердный и живой

след детства – он милует

и ты ему открыта.


* * *


Падают с веток замерзшие птицы

Одна за другою в сугроб.

Глаза распахнув, как руки хирурга

Считаю каждый предсмертный вздох.


Стылые слезы бегут по щекам

В комнате, где никто не слышит

Как странно, что слезы

едва народившись, дышат.


Еще сердце гонит кровь по жилам.

Последний вздох. Слегка...

Здесь поле стыло. Оно не живо.

Неужто смерть так близко?

Так легка?


* * *


Трепещет дерево от ветра,

приходит осени черед.

Со мною вместе плачут лужи,

оплакивая мой уход.


Его мне лето предсказало.

Осенние ветры.

Летят журавли.

Летят и курлычат

прощальную песню,

ее принимаю: смирись

и уйди.

Покроется саваном белое поле,

но жизнь и под снегом

совсем не замрет.

Возможно случится,

что снег этот белый

надежду на счастье

мне снова вернет.

Отец мой меня

не забыл, не оставил,

там на пороге

всегда меня ждут,

но труден к нему

путь небесный горящий,

объятия звезд

на кусочки рвут.

Бархатом он обовьет

мое тело,

ртом белоснежным

коснется любя.

Отец мой – тепло и холод —

там, в небесах

заполнит меня.