Предисловие

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 38

самолет XXI века (на базе Ан-70); транспортный коридор Лондон - Париж (с

туннелем под Ла-Маншем) - Берлин - Варшава - Минск - Москва, с перспективой

на Екатеринбург и Сибирь, включающий в себя автомобильную и железную дороги

с высокоскоростным движением; создание команд быстрого реагирования по

борьбе с техногенными и природными катастрофами; обмен студентами и

аспирантами вузов России, Франции, Германии, создание общего

франко-германо-российского университета; обеспечение взаимного признания

национальных дипломов трех стран. Мы договорились провести крупную выставку

"Москва - Берлин - Париж". Силами наших ученых подготовить учебник "История

Европы XX века". Историю без идеологических перегородок и стен.

Все мы понимали: наша тройка, по большому счету, призвана уравновесить

перекос, который произошел в Европе после приближения границ НАТО к России.

Коль сказал буквально следующее: "Франция и Германия несут особую

ответственность за политику ЕС и хотят сделать все, чтобы ни у кого - в мире

или в Москве - не возникло впечатления, что происходящие в Европе процессы

ведут к изоляции России". Я во время первой же встречи с журналистами

акцентировал мою идею "большой Европы": "Белых пятен в Европе больше нет.

Есть только общий мир на континенте. На нашем континенте".

В самой атмосфере встречи витала главная мысль, ради которой она и

затевалась: нужно что-то противопоставить американскому напору, какую-то

волю к сотрудничеству, самостоятельную европейскую волю...

Тогда я был окрылен, мне казалось, что перед Европой открылась новая,

свежая перспектива. Лица Коля и Ширака были совсем не такими, как на

официальных саммитах и конференциях, я чувствовал в их глазах огромное

понимание.

Сейчас, спустя два года, ясно, что мы уже тогда по-разному подходили к

самой задаче "тройки". Они - как гаранты внутриевропейской стабильности -

хотели предупредить какие-то мои резкие шаги и заявления в отношении НАТО; я

же мечтал создать пусть пока чисто гуманитарную, но ощутимую ось: Москва -

Берлин - Париж.

...Я никогда не забывал о том, какое огромное значение имеют для России

все эти неформальные встречи. Все-таки наша страна без году неделя стала

полноправным членом "восьмерки". Стала полноценным участником международного

диалога. Каждый саммит, каждая встреча

лидеров восьми стран были для нас серьезным, настоящим экзаменом.

Поэтому любая помощь, любая поддержка моих друзей была чрезвычайно

важна. Я чувствовал, как с каждым новым саммитом позиции России крепли,

становились прочнее. В этом мне помогали и мой политический опыт, и

неформальные связи.

Можно со мной спорить, не соглашаться - мол, практическая дипломатия

значит гораздо больше, чем какая-то там психология. Но только тот, кто бывал

на этих встречах в верхах, знает, как много зависит от атмосферы, от общения

людей. И какая мощная основа для безопасности, для доверия закладывается

этой "дипломатией без галстуков", "дипломатией дружбы".

Был талисман нашей "тройки без галстуков" - созданный уральскими

мастерами сувенир: золотой ключ с навинченным на него земным шаром, на

котором выпукло светились столицы трех государств, и тремя серебряными

ковшиками. Нужно было отвинтить глобус и раздать ковшики в знак

дружбы. Начал отвинчивать - ничего не получается. Позвал Ястржембского.

Все смеются. Отвинтили с грехом пополам, раздали ладьи-ковшики. И тут я

показываю гостям и журналистам ключ - он-то один! А где еще два? Что делать

в такой ситуации? Коль всегда меня хорошо понимал. Вот и сейчас он

по-своему, по-колевски, широко улыбнулся: "Все понятно, Борис, ключ остается

у тебя. Ключ у России. Но принадлежит он всем нам".

Мне очень хотелось сделать лидерам двух стран и какой-то, так сказать,

духовный подарок, оставить в памяти яркую, запоминающуюся картинку. И к

счастью, это получилось! Талантливая тринадцатилетняя девочка по имени

Пелагея (имя-то какое замечательное, как из старой сказки) по моей просьбе

спела гостям русские песни. Голос у нее оказался такой легкий и звонкий, а

сама девочка такая непосредственная, что Коль с Шираком были очарованы этим

прекрасным, чистым пением. А Жак так растрогался, что даже пригласил ее с

выступлениями в Париж. Пелагея пела в ярком национальном костюме. Это была

настоящая, живая, улыбчивая, обаятельная Россия. Девочке этой я до сих пор

благодарен за участие в "большой политике". Не каждый дипломат оказывал мне

во время крупных международных встреч столь неоценимую помощь.

Англоязычный мир отреагировал на саммит "тройки" с некоторой ревностью.

Британская пресса писала, что трехсторонняя встреча стала шагом к "почти не

замаскированному антиамериканскому блоку в Европе". Но в целом реакция была

очень хорошей, все понимали перспективность такого неформального общения.

Международный протокол всегда был для меня каким-то камнем

преткновения. Я довольно часто нарушал установленные правила. Просто из

чувства внутренней свободы, из-за того, что на меня давила тень прежней,

советской, дипломатии. Но, нарушая протокол, я всегда четко осознавал и его

значение - многовековой опыт говорит о том, что главы государств обязаны

вести себя не просто как приятели, а как гаранты национальных интересов, как

полномочные представители своих стран. Как совместить мое стремление к

полной искренности, свободе - и заданный, жесткий протокол?

Порой мои заявления звучали на первый взгляд неоправданно резко, и моим

пресс-секретарям, сначала Сергею Ястржембскому, затем Дмитрию Якушкину,

приходилось нелегко. Но эти заявления всегда существовали в контексте

конкретных договоренностей, очень трудных переговоров с другими

руководителями "большой восьмерки". И они были нужны там. А пресса далеко не

всегда понимала этот контекст и упрекала меня в недипломатичности.

Мне кажется, я с самого начала своей работы президентом шел по этому

пути. Не боялся показаться именно таким, какой я есть. И это почти всегда

приносило результат.

...Кстати, с огромным удовольствием вспоминаю, как в конце сентября

1997 года, во время визита Жака Ширака в Россию, мы с женой пригласили

его... в ресторан. Обычно в программу визита входит торжественный обед в

Кремле, а тут получилось по-другому. Захотелось показать Жаку что-нибудь

такое, что придется по сердцу французу, - обычный частный ресторан, куда

может прийти любой хорошо зарабатывающий человек, бизнесмен, представитель

среднего класса, и хорошо посидеть. Как в Париже.

Таких мест сейчас в Москве сотни, и дорогих, и дешевых, но одно дело

знать это в теории, а другое - увидеть самому, как выглядит нормальный

русский ресторан.

Остановились, между прочим, на ближайшем от нашей дачи подмосковном

ресторане "Царская охота". В этом вопросе самым компетентным оказался Сергей

Ястржембский, он долго думал, перебирал в уме заведения, где бывал по долгу

службы и для души, и сказал: "Для вас с президентом Шираком лучше всего

подходит "Охота". Самый модный сейчас русский ресторан".

Сергей не ошибся. Ресторан оказался очень оригинальным: деревянный

интерьер, на стенах висят ружья, медвежьи шкуры, охотничьи трофеи.

Между прочим, для меня поход в ресторан был своеобразным событием.

Никак не мог вспомнить, когда же я был в нормальном ресторане, а не на

официальном приеме, не в резиденции, в последний раз? И не вспомнил. Может

быть, лет тридцать назад, в Свердловске?

Для президента ходить в ресторан - это вообще экзотика. Сидеть рядом с

обычными людьми. По соображениям безопасности, по целому ряду других причин

этого почти никогда не бывает.

Так мы с Шираком благополучно сломали эту традицию. И заодно создали

новую. Через год во Франции уже он повел меня в маленький уютный французский

ресторанчик.

Кстати, про обычных людей я не оговорился. Всех, кто заранее записался

на этот вечер (а уж хозяин ресторана наверняка предупредил постоянных

клиентов, кто приедет), охрана спокойно пускала в зал, который вовсе не был

закрыт в тот вечер "па спецобслуживание". Мы сидели за столом ввосьмером:

Жак с женой Бернадетт и дочерью Клод, я с Наиной и Таней и два переводчика.

Мне очень понравилась переводчица Ширака - маленькая брюнетка, настоящая

француженка, с мгновенной реакцией и прекрасным знанием русского языка.

Кстати, Ширак слывет русофилом, живо интересуется всем российским. Больше

того, когда-то в молодости увлекался Пушкиным, декламировал его стихи!

...Стол был выбран удачно - мы сидели немного на отшибе, и никто нас не

беспокоил.

Из напитков Шираку особенно понравилась фирменная водка "Юрий

Долгорукий". Мы оживленно разговаривали, смеялись, рассказывали Жаку и

Бернадетт про русские традиции, русскую еду. Заплатил за ужин, конечно, я,

по праву хозяина. Журналистов и фотокорреспондентов не было, только личные

операторы, поэтому вечер был спокойный.

... А уж о наших неформальных встречах с Гельмутом Колем, о нашей

рыбалке, походах в русскую баню можно рассказывать очень долго. Честно

говоря, мы с Гельмутом довольно часто забывали, тем более в такой

обстановке, о дипломатии и вовсю подшучивали друг над другом, как старые

друзья.

А потом подуло холодным ветром. Анализируя этот мощный откат, который

произошел буквально в течение одного года, я могу назвать сразу несколько

причин, которые повлияли на позицию Запада.

В августе грянул финансовый обвал. Осенняя лихорадка с назначением

премьера тоже не могла не сказаться. И вторую встречу "большой тройки"

пришлось отложить на неопределенный срок. А затем грянул и косовский кризис.

...На финансовый кризис в России западноевропейские лидеры

отреагировали с большим сочувствием, постоянно звонили, предлагали

техническую помощь специалистов, выступали со словами поддержки и понимания.

И тем не менее дефолт, отказ платить по долгам - для международной политики

вещь болезненная.

Война в Югославии позволила американцам вернуть североатлантическую

солидарность в нужное им русло. Другой вопрос - чего это стоило Европе, во

что вылилось такое "единение на крови".

...Но ничто не проходит зря. Я глубоко убежден, что нынешние лидеры

вернутся к идее "большой Европы". К гуманитарному строительству новой

европейской цивилизации - вместе с Россией.

Вернутся к "дипломатии без галстуков", по-своему подхватят эти

традиции.

Пройдет время, и это обязательно случится.

... Но вернусь на полгода назад. В 97-й.

1 ноября 1997 года в окрестностях Красноярска мы с премьер-министром

Японии Рютаро Хасимото ловили рыбу.

У этой "встречи без галстуков" был совершенно другой, особый, подтекст.

Мы не случайно выбрали именно Красноярск - город между Москвой и Токио. И не

случайно далеко удалились от глаз посторонних, от глаз журналистов в том

числе. Можно было подумать, что это почти туристический слет двух лидеров на

великой сибирской реке. На самом же деле на этой встрече решалось многое.

Болезненная проблема южнокурильских островов давно стояла между Японией и

Россией, практически тормозила наше сотрудничество. А главное - эта проблема

не давала нам подписать договор о мире между нашими странами в течение всех

послевоенных десятилетий.

Выудить из Енисея мы с Рю хотели не только рыбу, но и мир. Настоящий

мир, основанный на четких договоренностях.

Тогдашний красноярский губернатор Зубов подготовил для президентской и

премьерской рыбалки два великолепных домика, где нашим делегациям предстояло

прожить сутки. Называлось это место "Сосны". И вот оттуда-то, в сырую

неласковую погоду, наш катер отплыл от пристани.

Рю в яркой желтой походной куртке-пуховике был похож на

фотокорреспондента. Он, как и положено настоящему японцу, непрерывно

фотографировал. Наконец премьер Японии убрал свою камеру, улыбнулся.

Несмотря на дождь, холод, пронизывающий ветер, наша природа - прекрасные

леса, гладь реки, чистейший воздух - произвела на Хасимото огромное

впечатление.

Он улыбался, смеялся, шутил. Никто еще не знал, какие казусы ждут нас

на этой рыбалке.

Рыбная ловля, как нам сказали, "подготовлена" в нескольких километрах

от самой резиденции. Сильный ветер пробирал до костей, температура плюс два

градуса. На берегу стояла наспех сколоченная беседка, увешанная шкурами,

чтобы там можно было укрыться от дождя и ветра. И еще несколько палаток,

откуда доносился запах ухи. Я подумал: если уху уже готовят, зачем же рыбу

ловить?

Сама заводь представляла собой несколько искусственных бассейнов,

огороженных камнями. Река здесь делает поворот, и течение не такое сильное,

объясняют мне. Ладно, поглядим. Огромные длинные удилища уже приготовлены,

лежат. Тоже мне не очень понравилось: а подойти самому, а забросить?

Хасимото подошел, дернул и страшно обрадовался: у него на крючке уже

висела рыбка. Так сказать, сюрприз гостю. В нашей комедии "Бриллиантовая

рука" такая же ситуация.

Я смотрю на Рю удивленно: что, уже поймал? А сам про себя улыбаюсь.

Но самое интересное было потом. Енисей - своенравная могучая река. Ему

такая рыбалка не понравилась. Из-за ветра река раскачалась, разволновалась,

мгновенно снесла все эти искусственные загородки. Рыба ушла. Я это сразу

понял. Но продолжал ловить.

Лил дождь, хлестал ветер, а мы с Хасимото стояли у наших "бассейнов" и

держали удочки. И я не знаю, что ему сказать, и он не знает. Так

продолжалось около часа, пока мы совсем не окоченели.

Согреться можно было только водкой, что мне в тот момент было

категорически нельзя. И отогрелся после этой рыбалки далеко не сразу. А вот

Хасимото, прихлебывая уху, опять улыбался. Шкуры, водка и желтая куртка

надежно защищали его от ветра.

Наиболее сложную часть переговоров мы провели тоже в экзотической

обстановке - на катере.

И мне, и Хасимото ситуация была совершенно понятна. Без мирного

договора наши страны существовать больше не могут. Он должен наконец

появиться, как появилось Хельсинкское соглашение 1975 года, давшее зеленый

свет разрядке напряженности, как объединение Германии. Но для любого японца

эта проблема увязана с вопросом о "северных территориях". Они впитали его,

так сказать, с молоком матери. В этом вопросе японцы пойти на уступки не

могут. Но и мы не можем пойти на уступки, поскольку территориальная

целостность России - в основе Конституции. И я, как гарант, обязан стоять на

страже Основного Закона страны. Также понятно, что ни парламент, ни

общественное мнение никогда не согласятся на добровольный и односторонний

пересмотр послевоенных границ.

Тупик.

Но не может, не должно быть тупиков в международной политике!

Заключить мирный договор с Японией для нас крайне важно. Ведь в

перспективе это крупнейшие японские инвестиции в сибирскую промышленность, в

энергетику, в железные дороги. По сути, начало экономического возрождения

России уже не с запада, а с востока. А с другой стороны, Южные Курилы - это

территория, на которой живут многие поколения россиян. Вот и решай такой

геополитический ребус!

Проблема "северных территорий" обсуждалась давно. Японцы предлагали

самые разные варианты: совместное владение, освоение, аренда на 99 лет и так

далее. В основе всех этих предложений был один важный, но абсолютно

неприемлемый для нас элемент: японцы считали, что это их острова. Я в

какой-то момент переговоров подумал: а не разрубить ли этот гордиев узел

одним ударом? Был один юридический вариант, при котором японцы могли

пользоваться островами, не ущемляя нашей территориальной целостности.

Но от этого варианта, подумав, категорически отказался. Время секретных

протоколов все-таки уже в прошлом. Ничего хорошего от возрождения этой

практики не будет.

Однако и разъезжаться без результата ни мне, ни Хасимото не хотелось.

Мы пошли по другому пути.

Предложили Японии не увязывать проблему территорий с экономическим

сотрудничеством. Японцы назвали этот подход "тремя новыми принципами":

доверие, взаимная выгода и долговременная перспектива.

Доверие началось прямо здесь, на берегу Енисея, где мы стали называть

друг друга на ты: Рю и Борис. Наши личные отношения поднялись на

"качественно новый уровень", как расшифровали журналисты. А мы и в самом

деле стали лучше чувствовать и понимать друг друга. И мне, и Хасимото очень

хотелось оставить своим странам в наследство хотя бы перспективу мирного

договора.

На пресс-конференции мы рассказали о некоторых конкретных наших

решениях - например, о совместном рыболовстве и банковских гарантиях

японских инвестиций - и заявили, что приложим все усилия, чтобы мирный

договор между Россией и Японией был заключен до 2000 года.

К сожалению, мы с Хасимото не успели выполнить свое обещание. Но

начиная именно с Красноярска климат в наших отношениях с Японией заметно

изменился к лучшему.

На прощание Рю сделал мне подарок - костюмчик для моего только что

родившегося внука, Ваньки.

Я с огромным удовольствием привез его в Москву.

В перечне моих официальных и рабочих визитов совершенно особое место

занимает визит в Ватикан. Папа Иоанн Павел Второй - одна из последних легенд

XX века, загадочная, великая личность. После революции, то есть в течение

почти целого века, у нашей страны не было с Ватиканом дипломатических

отношений. Восстановлены они были только в 1990 году, в том числе и

благодаря папе римскому. Он за свою долгую, более чем двадцатилетнюю жизнь

на Святом престоле разговаривал, наверное, с сотнями президентов и

премьеров. Но мне почему-то кажется - нашу беседу он запомнил.

Во-первых, мы разговаривали на русском...

Папа жил в послевоенной Польше, и русский язык, конечно, не забыл. Мне

было интересно, как он осторожно подбирает слова, как строит речь. Сначала

показалось, что этот согбенный, сухой старик чувствует себя совсем неважно.

Но вдруг он бросил ясный, светлый взгляд исподлобья, и я поразился, сколько

живого ума в его глазах. Я сказал папе, что мне бы лично очень хотелось,

чтобы когда-нибудь он приехал в Москву. Хотя я понимал, что фраза

рискованная, здесь многое зависит от позиции Русской православной церкви. Но

и не сказать этого не мог - реформаторские усилия папы, его миссионерская

деятельность лично во мне вызывают глубокое уважение. Предыдущие папы

римские никогда не признавали грехов своих предшественников. Нынешний глава

Святого престола впервые в истории признал: церковь совершала грехи в

прошлом, и среди них - "разрыв единства христиан", "религиозные войны",

"суды инквизиции", "дело Галилея". Разрыв христианских церквей стоит на

первом месте.

Есть у римской церкви и признанные папой грехи в современной истории, и

среди них - "безмолвие перед тоталитаризмом".

Сам папа всегда боролся с коммунизмом (может быть, благодаря этому и

стал первым в новейшей истории папой-неитальянцем). И это тоже мне близко,

понятно в нем. Нравится и то, насколько папа разносторонний человек:

философ, спортсмен, актер, поэт и драматург, политический деятель.

Но самое интересное лично для меня: каким образом папа сумел внести в

железные каноны римско-католической церкви, в ее размеренную жизнь свою

неуспокоенность, страсть к реформированию, свою глубокую индивидуальность?

Наверное, в этом и есть его загадка.

Я с удовольствием подарил папе сборник его стихов, переведенный и

изданный в России. Он поблагодарил, пожелал мне здоровья и неожиданно

Blog

Предисловие