Украсть истину Глава 26. Яотвечаю не на ваши вопросы; я отвечаю на ваши сердца

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 45

Глава 32

Мое видение принадлежит целому

Любимый Ошо,

Япония вот-вот обгонит Соединенные Штаты в валовом доходе. Это уже экономическая сверхдержава, главенствующая в важнейших областях мировой торговли и недавно начавшая главенствовать на финансовых рынках. Фактически, единственный материал, которого недостает Японии и ее стодвадцатимиллионному населению, это земля. Ее территория немногим больше, чем индийский штат Раджастан. В довершение всего, Японию окружают несколько других азиатских стран, чей экономический прогресс наступает Западу на пятки.

Впервые за несколько веков геополитический центр мира перемещается из христианских стран Атлантики к буддистским странам Азии - к земле дзэн. Имеет ли эта перемена какую-либо важность для твоей работы?

История мира развивалась как маятник. Никогда не было так, чтобы одновременно весь мир прогрессировал во всех измерениях жизни. Во времена Гаутамы Будды Восток был на вершине славы, богатства, мудрости, а Запад оставался варварским. Там не было ни прогресса, ни эволюции. После Будды Восток пошел на спад, а Запад начал прогрессировать. В начале этого века Запад достиг вершины, и начал прогрессировать Восток. Только в начале этого века Запад был на вершине, а Восток был частью мира, пораженной бедностью; необразованной, некультурной, отсталой.

Возможно, что Восток поднимется снова, а Запад переживет упадок. Но это не мое видение, это просто историческая механика маятника. Мое видение принадлежит целому - ни Востоку, ни Западу, - потому что любой рост части обязательно создаст чудовищную ситуацию. Например, одна половина твоего тела растет, а другая остается отсталой - это не будет очень удобной, спокойной, способствующей расслаблению ситуацией. И это можно изменить: вторая половина должна начать расти, а первая - пережить упадок.

Механику экономической власти, богатства нужно понять. Где бы какая-то страна ни стала богатой, происходит несколько очень значительных вещей. Во-первых, она теряет интерес к богатству - очевидно. Так и должно быть. Весь интерес ума - в стремлении в «завтра». Что бы у тебя ни было, тенденция ума - забывать об этом. Ты видишь лишь те вещи, которых у тебя нет; ты не видишь вещей, которые у тебя есть. Так, бедная страна думает о богатствах, а богатая страна начинает забывать о богатствах. И это кажется верным и психологически - если у тебя это есть, какая необходимость об этом думать?

Итак, первое: каждый раз, когда какая-либо область мира добивается экономического первенства, она начинает терять интерес к той самой власти, за которую боролась веками. И второе: в то мгновение, когда какая-то область человечества становится очень богатой, главенствующей над другими областями мира, она начинает чувствовать себя очень пустой, потому что теперь старого стремления больше нет, а человек не может жить без стремления. Человек не может жить без надежды. Человек не может жить без «завтра».

Я не принимаю в расчет пробужденных людей; я говорю об обычном человеке. Чтобы жить, требуется желание, стремление, будущее. Его глаза должны быть сфокусированы на отдаленной звезде. Но когда ты стоишь на ней, всюду вокруг темно. Ты достиг ее. Величайшее поражение в мире - это одержать победу, потому что в то же мгновение ты понимаешь, что гнался за тенью. Одержав победу, ты ничего не добился.

Таким образом, в то мгновение, когда одна область мира, - ...так было до сих пор, - восточное полушарие или западное, какое бы из них ни добилось богатства, оно подходит к точке тупика на дороге и начинает думать о вещах, о которых никогда не мечтало.

Богатства, благосостояние, власть обманули... они выглядели такими красивыми издалека, но как только ты приблизился, ты нашел, что они не красивы. Этот оазис был только иллюзией. У него не было существования. Это было галлюцинацией, созданной твоей жаждой, твоим стремлением, твоим желанием.

Тогда ум разворачивается на сто восемьдесят градусов. Он наполняется отвращением к тем самым вещам, ради которых до сих пор жил. Он начинает думать о том, чтобы отречься от мира, отречься от богатств, жить простой жизнью - жизнью молчания, жизнью медитации - и забыть все об этой чепухе.

Это случилось на Востоке во времена Будды. Восток был известен, как золотая птица, - и он ею и был, иначе невозможно было бы, чтобы тысячи саньясинов разных конфессий жили просто на подаяние. Если страна бедна, кто даст этим людям еду, одежду, кров? А их были тысячи. Один Будда двигался с десятью тысячами саньясинов. Махавира двигался с десятью тысячами саньясинов. В одном небольшом штате Бихар было восемь учителей, и у них всех были тысячи последователей. Все они происходили из королевских семей - полные отвращения, разочарованные, освобожденные от иллюзий.

Естественно, они были до такой степени против богатства, против комфорта, против роскоши, что совершенно забыли о том, чтобы быть объективными; это субъективные причины. Ты надеялся на многое, а не нашел ничего. Это не значит, что комфорт бесполезен. Это просто значит, что ты просил слишком многого - и предоставить это, было не во власти комфорта. Ты просил слишком многого - и дать тебе это, было не во власти денег. Ты думал, что когда получишь деньги, сможешь расслабиться и будешь наслаждаться. Но все устроено так, что, зарабатывая деньги, ты зарабатывал также и напряжения, и они шли рука об руку.

По мере того как ты продвигался к цели своего желания, ты становился более и более напряженным, более и более насильственным. Любой ценой цель должна быть достигнута. Даже если средства нехороши, неважно; цель должна быть достигнута. Ты сделал все правильное и неправильное, чтобы достичь цели, надеясь, что после сможешь отдохнуть в молчании, в покое и добьешься медитативной жизни. Но ты неверно рассчитал.

Ты не понимаешь арифметики жизни. Шестьдесят лет человек гоняется за желаниями, мечтами о богатстве, и тогда внезапно в возрасте шестидесяти лет он этого добивается, но ум уже усвоил привычку. Шестьдесят лет - это долгое время. Может быть, ты добился богатства, но ум продолжает играть в старую игру, повторять старую рутину, старые мечты. И ты не знаешь, как от них избавиться, - эти умственные агонии были созданы твоим желанием благосостояния, желанием красивой женщины, желанием красивого дома - и тебе становится горько. Это реакционный подход: ты реагируешь. Ты думаешь, что именно из-за этих вещей ты запутался в напряженной жизни и не можешь из нее выбраться.

Твой ум говорит: «Отрекись от всего этого». Это тот же самый ум, что говорил тебе: «Достигни, добейся большего». Теперь достижение случилось, и ум дает тебе новую подсказку: «Брось все это. Отрекись от мира, отрекись от его богатства, отрекись от его комфорта; стань отрекшимся». Таким был старый смысл саньясы.

И когда короли и их сыновья спускались с тронов и становились нищими - думая, что если этого нет на одном конце, в богатстве, то, наверное, должно быть на другом, в бедности - бедность стала чем-то духовным. Именно так Восток стал приходить в упадок, потому что когда бедность делается духовной, никто не заботится о том, чтобы увеличить благосостояние, улучшить технологии. Люди стали становиться беднее и беднее. Высшим шагом было стать нищим, и такой нищий был не обыкновенным нищим: он отрекся от трона, он стал нищим по собственному выбору. Он стал нищим не от нужды. Это произошло не из-за обстоятельств, это было его реакцией.

Я называю все религии мира реакционными; они просто движутся из одной полярности в другую. Таким образом, в Индии во времена Гаутамы Будды... то есть двадцать пять веков назад, Восток был богат, а Запад беден.

Восток был центром культуры. Ты удивишься, узнав, что печатный станок был изобретен в Китае четыре тысячи лет назад. Денежные банкноты используются в Китае четыре тысячи лет. Марко Поло вернулся с денежными банкнотами и другими вещами, чтобы показать их римскому папе и королям Европы, и сказал им:

- Мы далеко отстаем; китайцы считают западных людей варварами.

И знаешь, что сделал римский папа? Он взял банкноту и сжег ее, и он сказал:

- Ты говоришь, это деньги? - Он вынул серебряную монету, бросил ее на пол, чтобы она зазвенела, и сказал: - Вот это деньги. Так кто из нас варвар?

Марко Поло сказал:

- Ты не понимаешь их логики. Сколько золотых или серебряных монет ты можешь с собой носить? Обращение золотых и серебряных монет возможно, только если страна бедна. Но если люди носят миллионы долларов, они не могут пользоваться золотыми монетами.

Четыре тысячи лет назад Китай, изобретающий денежные банкноты... наверное, это была богатая, очень богатая страна, потому что бедные страны даже никогда не думали об этом. Бедный человек думает, что монета должна быть золотой, потому что он не понимает всего смысла денег. Смысл денег - в их обменной ценности. Какое имеет значение, золото это или бумага? Если это служит целям обмена вещей, это деньги.

И те банкноты, которые сохранились за четыре тысячи лет, точно такие же, что и ваши: лучшая бумага, лучшая печать, гарантийное заверение императора. Это казначейские билеты - если хочешь, ты можешь прийти в сокровищницу и обменять их на золотые монеты. Поэтому тебе не стоит беспокоиться, что тебя надуют, - вместо настоящего золота тебе просто дают бумажные банкнота. Была сокровищница, и она должна была содержать точно такую же сумму золота и серебра, сколько было выпущено денег. И каждый в любое время мог взять золото или серебро - по своему выбору. Тогда люди были удовлетворены: «Нет никаких проблем, это казначейские билеты».

Римский папа повел себя как дурак, сжигая банкноту. Это было его аргументом. Он подумал, что это абсолютное доказательство, что это - не деньги. Настоящие деньги - это золотые или серебряные монеты.

Марко Поло попытался сказать:

- Сначала я тоже был изумлен - бумажные деньги? Но когда я понял их идею, я был снова изумлен. Эти люди действительно продвинулись гораздо дальше. Никому не нужно носить с собой груз золота - это опасно - а если ты носишь в кармане небольшую банкноту, никто ничего не узнает.

Весь двор только посмеялся над Марко Поло. Они подумали:

- Он дурак. Он думает, что они перегнали нас в культуре.

Он сказал:

- Я абсолютно уверен, что так и есть, - и он показал напечатанную книгу, которой было три тысячи лет. На Западе книгопечатание случилось лишь триста лет назад. А печатать по-китайски очень трудно, потому что это не алфавитный язык. Печать на любом другом языке - это очень простое явление. И все же три тысячи лет назад у них уже были печатные станки.

В индийских писаниях есть описания, подробные описания самолетов и даже описание чего-то, напоминающего атомную бомбу. Может быть, атомные бомбы использовались пять тысяч лет назад в войне Махабхараты, великой индийской войне. После этого в Индии не было войн. Этот опыт был так ужасен, что Индия стала антивоенной, антинасильственной. Не могло случиться просто ни с того ни с сего, чтобы Индия развила философию ненасилия. Вещи взаимосвязаны. Не может быть так, что ты просто начинаешь развивать философию... если только у нее нет каких-то корней.

Индия так пострадала в великой индийской войне, что необходимо было выработать такую философию и такой образ жизни, который совершенно исключал бы войну, который совершенно исключал бы даже насилие.

Гаутама Будда и Махавира, которые были великим учителями ненасилия, оба были принцами воинственных домов, где их учили быть воинами, но видя, что случилось с великими воинами в прошлом, они обратились к противоположной крайности.

Ум человека никогда не останавливается посредине - либо до предела на восток, либо до предела на запад - посредине смерть, потому что если маятник останавливается посредине, останавливаются и часы. Маятник продолжает двигаться из одной крайности в другую - таким образом работают часы. Это дает механизму инерцию.

Во всем мире никто не доводил философии ненасилия до такой крайности. Для меня это является доказательством, что эти люди, наверное, пережили такое же доведенное до предела насилие, иначе их философия была бы невозможна.

Махавира спит ночью только на одном боку, он не переворачивается. И он спит на полу, на голом каменном полу. Он не использует ничего комфортного, он даже не позволяет себе ночью изменить позу. Его идея в том, что могут приползти какие-нибудь муравьи, какие-нибудь насекомые, и если он пошевелится, то убьет их. Поэтому лучше оставаться на том же месте, которое он расчистил, тогда он знает, что никто не погибнет.

Джайнские монахи носят с собой небольшой веник, странного вида веник. Он сделан из мягкой шерсти, и каждый раз, когда они на что-то садятся... У них больше ничего нет, кроме этого веника; для них это самое важное. На что бы они ни сели, сначала они чистят это место мягким веником, который не может убить насекомых - и лишь тогда они садятся. Ночью они расчищают место для сна этим мягким веником, и только тогда ложатся спать.

Такие крайности... Ночью они не едят. Электричества не было, и в темноте в пищу могло упасть любое насекомое, и непроизвольно ты мог убить или съесть это насекомое. Ночью они не пьют - даже в самое жаркое лето. Это крайности. Махавира не моется, не чистит зубы по той простой причине, что моясь... в воде есть очень маленькие живые клетки, и они будут убиты. И слюна, и зубы - в них есть маленькие, крошечные клетки, и они будут убиты.

Такое экстремистское ненасилие возможно, только если человек пережил нечто подобное Хиросиме и Нагасаки. Есть подробные описания случившегося в великую индийскую войну - сколько миллионов человек погибло, какое использовалось оружие - отличаются только имена, но можно себе вообразить, какое оружие было бы параллельно тому, что есть у нас сегодня.

Во времена Гаутамы Будды Восток достиг самой вершины и начался упадок - потому что после вершины, куда ты пойдешь дальше? Ты не можешь остановиться. Жизнь не знает остановок, кроме смерти, поэтому, достигнув вершины, естественно, ты начнешь спуск. И ты облекаешь это в философию. Ты говоришь: «Поскольку эти богатства мне ничего не дали - все они пусты, все это приманки, которые отвлекают людей от их настоящих поисков, - выбросим их, отречемся от них». Эти люди стали нищими.

А когда гении страны становятся нищими, посредственные люди могут только поклоняться им. Богатство, технология - все создается этими немногими гениями. Все общество обогащается - это другое дело, - но не все общество участвует в создании, в изобретении. И если гений пришел к тому, что это бесполезно... Весь Восток наполнился идеей антикомфорта, антижизни - так и должно быть, потому что все желания должны быть отброшены; только тогда ты найдешь покой.

Естественным результатом были бедность и голод. И восточному уму удалось объяснить эту бедность, этот голод: это испытания, чтобы проверить, насколько глубоко твое отречение.

Люди Востока перестали обучать воинов. Они перестали производить все виды оружия. Было наложено ограничение, что в следующие две тысячи лет... Небольшие племена приходили и вторгались в Индию; не было никакого сопротивления. Они приходили, грабили и снова уходили - и это продолжалось две тысячи лет. И Индия не сопротивлялась; естественно, она становилась беднее, беднее и беднее. Тем временем Запад двигался в противоположном направлении, он был беден...

Ты можешь увидеть этот факт - никто не обращает внимания на простые вещи, - что в Индии все основатели религий были королями: Рама, Кришна, Махавира, Будда. Все они были либо королями, либо должны были стать королями после смерти своих отцов. На Западе ни одна из религий - трех религий - не была основана королем. Их основывали бедные люди, а когда бедный человек основывает религию, она не может быть той же религией, что и религия богатого. Христос был бедным человеком - необразованным. Его ни в каком смысле нельзя сравнить с Гаутамой Буддой. Мухаммед необразован. Его ни в каком смысле нельзя сравнить с Буддой. Не король и Моисей.

Весь Запад был беден. Но когда Восток стал ненасильственным, вторгнуться на Восток стало легко и не представляло никаких трудностей. Он почти приглашал к вторжению, потому что отбросил все возможные средства защиты. Все восточные страны рано или поздно попали под власть западных стран, их империй. И Запад эксплуатировал Восток до последней капли крови. На этой эксплуатации ему удалось создать собственное благосостояние, свои производительные фабрики.

В Дакке, которая сейчас является столицей Бангладеш, было развито старинное искусство. Мастера создавали тончайшие материалы для изготовления одежды, в которых жарким летом можно было чувствовать себя обнаженным - так они были тонки. Все это делалось вручную. Когда Британия начала производить одежду в Ланкашире, человек не мог состязаться с машиной. И эта глава истории уродлива: тысячам людей Британия отрубила руки. Художники, которые умели производить более тонкие материалы, чем их фабрики в Англии... им должны были отрубить руки, чтобы на рынке не было конкуренции.

Запад начал переживать подъем, и новые факторы присоединились к восхождению Запада. Одним из них была наука.

Христианство, или, если пойти глубже, иудаизм, ответственно за многие вещи. Именно иудаизм дал миру идею пророков. На Востоке не было идеи пророков, мессий и спасителей. Именно из-за этой идеи... но помните, такого рода идея может существовать только в бедном обществе. В Индии сейчас достаточно христиан; по численности христиан она на третьем месте в мире. На первом месте по численности индуисты, на втором мусульмане, на третьем христиане - но все они беднейшие из бедных.

Богатому человеку не нужен спаситель или пророк.

В Индии эта идея никогда не появлялась. В Индии была совершенно другая идея, - и это инкарнация Бога. И вы удивитесь... слово «Бог» в Индии звучит как ишвар - слово ишвар происходит от санскритского корня айшварья, а айшварья значит «роскошь» - наироскошнейший. Бог должен быть наироскошнейшим, наивысшим из всей возможной роскоши. Все принадлежит ему, и его имя «ишвар» - наироскошнейший. Он приходит изредка. Он не посылает посланцев. Он не посылает пророков и спасителей - он спускается сам. Это богатый мир, и он в этом мире - богатейший из всех. Есть определенное сходство, на Востоке человек и Бог рознятся только в степени. И он приходит сам. Бог может быть больше - человек не может быть таким большим, - но он не может притвориться спасителем.

На Западе иудаизм дал идею спасителя, посланника, пророка. Это нужно понять, в самых его корнях. Это означает, что общество так бедно, что не может даже представить, что возможно воплощение Бога. Общество так бедно, что постичь воплощение Бога невозможно. Общество так бедно, что, самое большее, к нему можно отправить посланца; ему нужен спаситель, пророк. Но все это нужно лишь для того, чтобы дать утешение бедному человеку.

Иисус никогда не смог бы стать тем, кем он стал на Западе, если бы он родился на Востоке. Все аватары происходили из королевских семей; так и должно было быть. Это было богатое общество. Кто послушал бы сына плотника? Люди бы просто посмеялись. «Не сошел ли Бог с ума? Есть великие короли, великие ученые, великие мудрецы - а он выбрал в единородные сыновья сына плотника!» Сама идея была бы невозможна, но на Западе это было возможно.

Запад был в те времена беден, очень беден. Ему нужно было утешение, и Западу легче было принять бедного человека, потому что он принадлежал к нему. Христианство стало величайшей религией в мире, потому что Иисус был бедным человеком. Если бы он не был бедным человеком, христианство не стало бы величайшей религией... это невозможно.

Христианство распространило евангелия о блаженстве тех, кто беден, тех, кто лишен, тех, кто кроток, тех, кто согбен. И в этом была привлекательность, потому что именно такой была большая часть общества.

После Иисуса Христа самым важным человеком был Карл Маркс, который тоже был евреем, как и Иисус. Он доводит ту же идею, сам того не зная, до ее логического конца. Он не может принять Бога по той простой причине, что если бы был Бог, мир не должен бы быть таким бедным, люди не должны бы быть эксплуатируемыми. «Что делает этот Бог? Он должен прекратить это». Он отвергает Бога, потому что мир так беден, что не может позволить себе Бога.

Индия была так богата в старые времена, что могла позволить себе тридцать три миллиона богов - таким было население Индии. Зачем скупиться? По богу каждому человеку! Но Маркс не смог принять и одного Бога, потому что само его существование противоречит бедности и эксплуатации в мире. Если Бог ничего не может сделать для бедных, его все равно, что нет; неважно, есть ли он вообще.

Маркс пошел еще дальше, говоря, что небольшая группа людей не должна оставаться богатой, их богатства должны быть распределены между бедными. И он прекрасно знал - каждый может это понять - что можно распределить богатства немногих богатых между бедными, но это не сделает - не таким образом - богатым все общество. Но он просто злился. Его отец был раввином. Они жили в бедности, и он видел, что даже его отец, который был простым и скромным человеком, служащим Богу, вынужден был страдать от бедности. Богатство не должно быть позволено немногим людям, даже если это значит равно распределить бедность.

И вы будете изумлены - это поразительные факты, - что точно так же как христианство стало величайшей религией, коммунизм стал величайшей политической идеологией. Точно так же как христианство охватило почти половину человечества, оставшаяся половина стала коммунистической. То и другое - ответвления иудаизма.

Из-за этой невероятной бедности Запад становился более и более насильственным в завоевании народов, которые наслаждались богатством. Все западные страны: Англия, Испания, Португалия, Франция - распространили свои империи по всему миру и высасывали, что только могли, и все деньги собирались в западных столицах.

В это время появился новый фактор, который всегда приходит с богатством - и это была наука. Когда есть богатство, физические потребности удовлетворены, тогда ум начинает задаваться вопросами об объектах, об объективном мире. И триста лет назад, когда родилась наука, она преумножила богатства Запада.

Нужно заметить, что церковь всегда была против науки и на каждом шагу пыталась мешать ее росту. В этом есть некоторое значение, и значение это в том, что если наука и технология растут, бедность исчезает - а эта церковь зависит от бедности. Фактически, «блаженна церковь, если весь мир беден», потому что богатый человек, богатое общество оказываются за пределами власти церкви.

Только бедный человек хочет спасающего Бога. Здесь он беден; он хочет, по крайней мере, иметь гарантию, что в последующей жизни он будет допущен в рай. И настоящее утешение дает то, что только бедный войдет в рай. Богатствами ты можешь наслаждаться здесь, но те же самые богатства приведут тебя в вечную тьму ада.

Церковь в своей основе против науки, но наука - это исследование истины. Это было трудно, но несмотря на церковь, преграждающую каждый дюйм пути, наука возобладала, и теперь Запад в состоянии думать о медитации, думать о мире души, думать о вечной жизни. Он может обратить глаза от объекта к субъекту - и это будет началом упадка богатства, власти. И это в определенном смысле началось. Именно поэтому вы видите, что Япония и другие маленькие азиатские страны завоевывают огромную власть, богатство, технологическое первенство, и валовой доход Японии превысил валовой доход Соединенных Штатов.

Это очень символический факт. Он может иметь далеко идущие следствия. И то, что происходит в Японии, распространится и на другие страны Дальнего Востока. Теперь весь Восток устал от бедности, устал от религии. Он хочет науки, он хочет технологии. С Востока талантливые студенты приезжают в университеты Запада, чтобы изучать медицину, инженерное дело, электронику и всевозможные технические предметы.

Поразительным опытом было то, что хорошо известные западные врачи, инженеры, электронщики и другие технические эксперты стали приезжать в Индию ради медитации. Естественно, в Индии у них друзья, коллеги, с которыми они учились в Оксфорде, Кембридже или Гарварде, и их индийские коллеги просто изумлены, потому что они сами никогда не думали о медитации. Они отговаривают этих людей:

- О чем вы беспокоитесь? Вы добились успеха в своей профессии; вы должны вложить все силы в свою профессию, вместо того чтобы бродить в поисках души. Никто ее никогда не видел, никто ничего о ней не знает... есть она или нет. Не тратьте время впустую.

Эти люди говорили мне:

- Это странно... мы приехали издалека, чтобы понять медитацию, но наши друзья здесь всегда интенсивно разубеждают нас.

Запад, по мере того как он становится более и более медитативным, - если все будет продолжаться по-старому, так, как я предполагаю, - обеднеет; это естественное следствие, если он пойдет по старому пути, по пути, которым прошел Восток. Если он последует старому пути... тогда отрекись от мира, прими обет безбрачия, уйди в монастырь, стань нищим. Все эти вещи не имеют ничего общего с твоим духовным ростом, это просто механический сдвиг.

В Индии один из врачей, которые заботились обо мне, пока не появился Деварадж, никогда не оставался со мной долее двух или трех минут. И Вивек обычно удивлялась... потому что он приходил, но так спешил - и всегда нервничал и потел в комнате, охлажденной кондиционером. Выглядело так, словно я был врачом, а он пациентом! И он задавал несколько вопросов и говорил: «Выйдите, а я дам рецепт Вивек», - и сразу же выбегал из комнаты.

Он никогда не приходил ни на одну из моих лекций, он никогда не приходил ни на одно празднование, хотя обещал много раз, говоря, что хочет прийти его жена, и, может быть, в следующий раз он придет на день празднования. Но он никогда не появлялся. И Вивек спрашивала меня:

- В чем дело? Почему он так нервничает?

- Ты не понимаешь, - говорил я. - Это очень преуспевающий врач, первый в городе, и он боится, что каким-то образом попадет под мое влияние, под гипноз или что-то в этом роде. Он не хочет вовлекаться ни во что, кроме как в качестве моего врача, и даже это лишь потому, что если он будет моим личным врачом, это прибавит ему престижа.

Но он почти убегал - он не мог даже идти, он почти выбегал и выпрыгивал из комнаты - и Вивек приходилось следовать за ним в другую комнату, и там он выписывал рецепт или давал ей инструкции.

Но страх был из-за того, что опасно... Один из его друзей, Аджит Сарасвати, был моим саньясином. Они были коллегами и вместе учились, - оба учились на Западе. Затем Аджит стал специализироваться в гинекологии, и, в конце концов, стал саньясином. Он обычно говорил этому врачу:

- Тебе нечего бояться - никого не делают саньясином насильно. Ты можешь, по крайней мере, прийти и послушать, что там происходит, или посмотреть, что происходит во время медитации.

Но он говорил Аджиту Сарасвати:

- Я просто боюсь. Я достиг вершины в своей профессии. Я хорошо зарабатываю. Мои дети получают образование, и я не хочу, чтобы это было разрушено. Все идет так хорошо, что я не хочу получить ничего такого, что бы меня отвлекло, а Ошо действительно опасен: он может меня отвлечь. Он может втянуть меня в медитацию и в саньясу.

В Индии он никогда не приводил ко мне свою жену. Она хотела со мной увидеться. Он привез ее ко мне в Америку - только на один день, - потому что здесь не было такого страха. Никто в городе не узнал, что его жена тоже ходила к этому опасному человеку. Он приехал в Америку, но и здесь он был прежним. Самое большее, на полторы минуты... и он был удовлетворен тем, что со мной увиделась его жена. Но я остановил машину во время утреннего проезда, и ему пришлось приблизиться, и я видел его страх. Он представил свою жену, и я сказал:

- Будет лучше всего... вы приехали издалека. Просто приехать на один день неправильно; побудьте здесь несколько дней.

Он сказал:

- Я приеду в следующий раз, в этот раз я слишком занят другими вещами. Я обязательно приеду. Однажды я приеду.

Но он говорил это так, словно это было что-то опасное, что однажды ему придется приехать!

В Индии люди заинтересованы в богатстве, технологии, в том, чтобы было больше фабрик, но я не вижу людей, которых интересует медитация или духовный рост. Двадцать пять столетий бедности стерли всякое представление о духовном росте. Они хотят быть богатыми, они хотят быть ведущей страной мира. И происходящее является просто обратным движением маятника.

Редьярд Киплинг, один из известнейших британских поэтов, сказал: «Восток есть Восток, а Запад есть Запад...» Теперь нет необходимости этого говорить. Но он жил в Индии - он был придворным поэтом Британской Империи - и он подчеркивал: «Восток есть Восток, Запад есть Запад, и они никогда не встретятся». Его строки стали знаменитыми, но я хочу сказать, что, хотя так и было в прошлом, так не должно быть в будущем.

Ты спрашиваешь о моей работе и этой меняющейся ситуации. Нет, я не буду доволен, если Запад станет бедным, а Восток богатым. Не имеет никакого значения, богат Запад и беден Восток или богат Восток и беден Запад: человек остается половинчатым.

Я хочу, чтобы богатым был весь мир.

Я хочу раз и навсегда избавиться от идеи Запада и Востока.

В моем видении весь мир - одно.

Мы должны остановить этот маятник. А единственный способ остановить маятник - распространить медитацию на Запад, но не забывать Восток; распространить медитацию и на Востоке, потому что это может быть единственным соединяющим фактором: духовный рост. Иначе они будут продолжать двигаться, как ночь и день, целую вечность.

Как я это вижу, половина мира в каком-то смысле представляет половину человека. Если последовать старому пути, будут продолжаться прежний разрыв и прежние перемены. Но я говорю о Зорбе-Будде. Я говорю о таком мире, о таком человеке, который медитативен, но и не против богатства, который за духовный рост, но и не считает духовностью бедность. Бедность - это просто бедность. И если вы можете обладать одновременно обоими мирами, почему не обладать одновременно обоими мирами? Зачем выбирать?

Я прожил в комфорте - я никогда в жизни ничего не делал, - но это не потревожило моей медитации. Таким образом, если я это говорю, то говорю по праву: вы можете жить и в комфорте, и в медитации.

Медитация - это внутренний комфорт, а комфорт - это внешняя медитация. Пусть они станут одним целым. Человек, полностью состоявшийся снаружи и полностью состоявшийся внутри, будет тотальным человеком, и ничто меньшее, чем тотальный человек, не окажет большой помощи в эволюции человечества.

Любимый Ошо,

Как просветленное существо, ты способен свидетельствовать любую эмоцию. И все же, когда ты смеешься, для глаза наблюдателя ты кажешься более тотальным, чем когда-либо бываем мы. Ты, кажется, так ошеломлен смехом, что он буквально смывает твои слова. Потому ли это, что ты просто непревзойденный актер?

Дело не в том, чтобы быть непревзойденным актером; я всегда и во всем тотален. Что бы я ни делал, это тотально, но для вас многие вещи могут не казаться тотальными, потому что у вас нет в них никакого опыта.

Но смех в определенном роде уникален; когда ты смеешься, ты тоже в этом тотален. Смех, который не тотален, будет фальшью, притворством, только представлением. Поэтому, когда ты смеешься, ты тоже смеешься тотально. Это единственное действие, которое ты выполняешь тотально, - и ты знаешь, что смех тотален. Если ты видишь, как я смеюсь, естественно заключение, что это тотальное действие, потому что оно соответствует твоему опыту.

Нельзя смеяться частично. Попробуй, и у тебя ничего не получится. Ты можешь смеяться только тотально. Это уникальное качество в смехе. Именно поэтому я сделал его медитацией - из-за этого его уникального качества: в смехе ты тотален, даже если никто тебе не говорит: «Будь тотальным».

Ты можешь плакать, не будучи тотальным. Слезы могут навернуться тебе на глаза, даже если ты не тотален, но полный смех... на мгновение ты забываешь быть частичным. Смех охватывает тебя полностью, тебя всего. Ты не только смеешься, ты становишься смехом.

Благодаря этому небольшому опыту, если я смеюсь, естественно заключить, что это действие тотально. Каждое действие тотально - но это не твой опыт, поэтому ты можешь только предполагать, что это может быть тотальным, ты не можешь быть абсолютно уверенным в его тотальности.

Смех, несомненно, - очень особенный. Все твое тело смеется. Каждый атом, каждая клетка твоего тела смеется, участвует в смехе.

Я всегда был против серьезности. Я никогда не сравнивал смех с серьезностью, но ты можешь увидеть, почему я против серьезности. Серьезность никогда не может быть тотальной. Она всегда частична, - это сама другая крайность смеха. Она продолжает становиться уже, уже и уже. Чем более ты серьезен, тем более узким становишься. Чем более ты подходишь к смеху, тем ты шире и тем более ты открыт, тем более уязвим, тем более тотален.

В смехе есть нечто религиозное.

Серьезность больна и не религиозна.

Поэтому помни, что каждый раз, когда ты чувствуешь что-то во мне, попытайся установить... Наверное, должна быть какая-то параллель в твоем собственном опыте, именно поэтому ты приходишь к определенному заключению.

Если бы люди могли смеяться каждый день, по крайней мере, один час и без причины, им не нужно было бы никакой другой медитации. Этого было бы достаточно, потому что пока ты смеешься, ты не можешь думать. Пока ты смеешься, ты не можешь быть в прошлом, не можешь быть в будущем: ты вынужден быть в настоящем. Смех способен открыть двери к предельному.

Blog

Украсть истину Глава 26. Яотвечаю не на ваши вопросы; я отвечаю на ваши сердца

Содержание