Geum.ru

Итоги Возвращение От Системы к Источнику Кульминация

Вид материалаДокументы

Содержание


От системы к источнику
Подобный материал:
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   26
Глава 20

ОТ СИСТЕМЫ К ИСТОЧНИКУ

После того, как умерли Успенский и Гурджиев, их ученики буквально

осиротели. Казалось, что наконец-то им предстоит испытание, к которому их в

течение долгих лет готовили учителя - взять на себя ответственность за

собственную жизнь в окружающем мире. Но поскольку большинство из них стало

учениками именно потому, что им трудно было принимать решения и за двадцать

или даже тридцать лет они настолько привыкли исполнять приказания, постольку

о независимости не могло быть и речи. Кроме того, Работа проводилась в

закрытых и иерархически устроенных группах: для приверженцев учения не

существовало никакого внешнего мира. Смысл их жизни был связан целиком с

участием в делах группы и состоял в подчинении Учителю. Проблема, таким

образом, заключалась не в том, как прожить самостоятельно, а как

реорганизовать группу или найти нового лидера.

Для начала им нужно было признать факт смерти Учителя как таковой, но

многие отказывались это сделать, предпочитая описывать уход своих бывших

предводителей в типично теософской манере. Достигнув необходимого

совершенства на земле, Гурджиев и Успенский присоединились к Таинственному

Братству, как ранее Блаватская и Ледбитер. Эта формула имела то достоинство,

что она предполагала продолжение существования учителей и, следовательно,

возможность их руководства, хотя и в другой форме. Трудность была не в

таинственности Братства, а в вопросе: если ученики не были способны достичь

контакта с Гурджиевым в этой жизни, то как они могут надеяться на это после

его смерти?

Эти проблемы осложнялись неопределенностью статуса их учения, так

сказать, здесь, на земном плане. По поводу одного пункта Успенский

высказывался недвусмысленно вплоть до последнего момента, когда он

неожиданно изменил точку зрения: он говорил, что возможно извлечь

последовательную и передаваемую доктрину из того, чему учил Гурджиев, даже

если она была всего лишь "фрагментом неизвестного учения", если учесть

толкования одной из работ Успенского. Сам же Гурджиев, с своей стороны,

часто менял мнение по поводу этих вопросов, иногда подразумевая, что учение

больше, чем учитель, и что его могут передавать и другие; но иногда

утверждал, что только он, Гурджиев, достаточно компетентен для этого.

Несмотря на личное отстранение от Гурджиева, даже сам Успенский

сомневался относительно ценности преподавания учения без учителя. Существует

ли нечто в педагогическом процессе - живой контакт учителя и ученика - что

может быть потеряно с утратой Учителя? Уникален ли каждый отдельный Учитель?

Но если это так, то что теперь станет с учениками Гурджиева? Сам он не дал

недвусмысленных ответов на эти вопросы. Хотя он и оставил после себя

неформальную организованную структуру, никакой церкви или общества,

воплощающего его идеи, он не основал. Он назначил людей для сохранения своей

работы, но не определил "апостольскую" преемственность и дал понять, что

наследники эти обладают небольшой властью. Он сформулировал основные

принципы в страшно сложной космологии, основанной на формулах трех и семи,

но настаивал при этом на уникальности каждого ученика. И хотя он говорил

последователям, что обучился знанию в тайных монастырях Центральной Азии, но

заявлял о себе как об уникальном явлении, наивысшем в своем роде. Как

обычно, его ученики получали загадки в ответ на вопросы.

Трудности усугублялись личной и национальной враждой. В последние годы

жизни Гурджиев, казалось, сознательно свел воедино самые разные группы для

выполнения общей цели, и, похоже, Учитель получал настоящее удовольствие,

сталкивая их друг с другом. Его смерть показала, что единство было

иллюзорным: через несколько недель после похорон различные фракции спорили

за его наследие. Практически игнорировавшие в течение первых двадцати лет

присутствие Гурджиева в своем городе, парижские интеллектуалы вдруг

спохватились и начали проявлять к нему интерес. Теперь французские ученики

под предводительством Жанны Зальцманн объявили о своей руководящей роли в

гурджиевском движении (к чему бы оно ни сводилось), к вящему раздражению

англичан и американцев. Джейн Хип, г-жа Успенская и Ольга Гартманн - все они

поддержали Зальцманн. Таким образом, основной ветвью до тех пор

преимущественно англосаксонской и мужской Работы стали, руководить женщины

из Парижа {1}.

Гурджиевские группы в Америке постепенно распадались на части. Успенский

и Орейдж оба имели там своих сторонников, и теперь о наследстве спорили

люди, которые никогда не встречалиь с легендарными личностями. Будучи в

ссоре с французами, англичане боролись и между собой. Хотя каждый из них

оказывал в Париже уважение мадам Зальцманн, как самой старинной ученице

Гурджиева, дома между ними шла жестокая борьба. Притязания Дж. Г. Беннетта

на роль лидера оскорбляли старых приверженцев Приере, которые считали его

выскочкой и профаном, возмущаясь его долгой симпатией к Успенскому.

Возможно, Беннетт возбуждал такие страсти не только потому, что считал себя

наследником Гурджиева: в манере своего Учителя он подразумевал, что черпает

вдохновление у высших сил. Пожалуй, это было единственным решением вопроса о

наследстве и полномочии: в отсутствии Гурджиева можно было обращаться лишь к

Скрытому Источнику, о котором они с Успенским так часто говорили, да к

Тайному Братству Учителей, оставалось только его найти.

Но Беннетт возбудил соперничество не только в гурджиевских кругах. Дома,

в Англии, оставались ученики, до сих пор преданные Успенскому, которые

осуждали как присвоение Беннеттом их Учителя в период между войнами, так и

его последующее дезертирство к Гурджиеву. В их число входили Родни Коллин,

Фрэнсис Роулз и Морис Николл, которые теперь руководили основными фракциями

последователей Успенского. Николл, бывший специалист с Харли-стрит и ранний

обитатель Приере, перед войной основал процветавшую общину в Грейт-Амвел в

Хартфордшире, развивая свое учение в серии книг, которые интерпретировали

доктрину Гурджиева в свете психоанализа. Когда после войны Гурджиев вновь

появился на общественной сцене, Николл несколько удалился в тень. Смерть

Николла в 1953 г. заставила многих его учеников искать покровительства мадам

Зальцманн в Париже. Другие постепенно исчезли из виду.

Фрэнсис Роулз - еще один консультант с Харли-стрит - основал Общество для

Изучения Нормальной Психологии, более известное под названием Общество

Изучения, в целях увековечивания учения Успенского. Роулз был нерешительным

человеком, и в 1950-х годах во главе Общества Изучения постепенно стал один

из его учеников, Леон Макларен. Адвокат по образованию, Макларен был сыном

шотландского члена парламента от лейбористской партии Эндрю Макларена,

который основал Школу Экономической Науки (SES) в середине 1930-х годов для

распространения социалистических теорий американского экономиста Генри

Джорджа.

Поначалу между Школой Экономической Науки и Обществом Изучения не было

никакой связи, пока Аеон Макларен не решил, что экономические проблемы могут

быть решены только посредством изменения духовной жизни человечества. Приняв

в 1947 г. руководство SES от своего отца, он начал привносить в нее учение

Успенского, несмотря на возражения своего отца {2}. Леон был сильной

личностью и легко воздействовал на Роулза; по мере того как два общества

сближались, экономические теории SES подменялись духовным учением. SES стала

религиозной организацией и руководящим партнером в этом сообществе. Хотя

школа регулярно рекламирует {3} курс "практической философии", изучаемой в

вечерних классах, создавая представление об обычном преподавании истории

этики и политики, в действительности в ней преподается собственная

разновидность космологии Работы.

Школа Экономической Науки пошла еще дальше по пути альтернативного

духовного синтеза, когда Макларен и Роулз познакомились с Махариши Махешом

Йоги во время его первого визита в Англию в 1960 г. В следующем году,

находясь под впечатлением от Махариши, Роулз возглавил группу из Общества

Изучения, отправившуюся в Индию, где они встретили коллегу-гуру Махариши,

Шанкарачарью, который был последователем Учителя и индийского мистика

восемнадцатого столетия Шанкары. Шанкара излагал доктрину Адвайта Веданты,

учившей что Бог есть Абсолют и что люди могут достичь единения с Богом, если

только им удастся узнать об этом. Поскольку проявление Абсолюта в материи

затрудняет эту фундаментальную истину, задача человечества заключается в

том, чтобы переоткрыть Абсолют и достичь таким образом единения с ним.

Роулз сразу же убедился, что в Шанкарачарье он наконец-то нашел Источник

учений Гурджиева и Успенского. Возвратившись в Лондон, он сказал членам

школы: "Все ваши заботы позади. Я родился только в прошлый Четверг" {4}.

Вместе с Махариши, Роулз и Макларен основали еще одну школу для обучения

Трансцендентальной Медитации. Казалось, что суфийские традиции Гурджиева и

индуистские традиции тех, кто формировал теософию, должны были объединиться

в большом синтезе; но отношения между тремя скоро испортились из-за денег,

которые поступали в больших количествах. Они также не могли договориться о

том, как объединить подход Махариши и учение Гурджиева-Успенского,

предпочитаемого SES и Обществом Изучения. Философские диспуты отражали

борьбу за преобладание. К концу 1960-х годов все трое разошлись по

собственным путям, и каждый возглавил особую организацию.

Общество Изучения постепенно вернулось к истокам Успенского и продолжило

скромное существование на Вест-Кенсингтон. Школа Трансцендентальной

Медитации, воглавляемая Махариши, приобрела международную известность,

привлекая к себе многих богатых учеников и знаменитостей, в том числе и

попзвезд Джорджа Харрисона, Боба Дилана и Джона Леннона. Большинство из тех,

кто выбрал ТМ, как ее называли вкратце, как выяснилось, не особенно

интересовались ее религиозным аспектом: они просто искали технические приемы

развития своих способностей к концентрации и релаксации. Школа Махариши

процветает в Ментморе, ее богато украшенный и величественный дом расположен

в Бакингемшире и по всему миру разбросаны ответвления. Ее члены известны в

основном заявлениями, будто посредством длительной и глубокой медитации они

обретают способность летать.

После разрыва с Махариши и Обществом Изучения Школа Экономической Науки

(SES) пошла своей дорогой и действительно произвела синтез индуистской

теологии с практикой Гурджиева. На этой основе она и процветала в последние

два десятилетия. Ее фонды достигают сейчас нескольких миллионов; школа

владеет значительной собственностью в Англии и за границей, купленной на

непрерывный поток пожертвований, наследств и завещаний. Вступительные взносы

рядовых членов играют относительно малую роль в финансах организации и

удерживаются на низком уровне, чтобы поощрять приток новых членов {5}.

Поддерживается связь с Шанкарачарьей в северной Индии, но основные базы

школы расположены в центральном Лондоне -и доме Макларена в Оксфорде.

Существуют преуспевающие филиалы в Соединенных Штатах, Австралии и

нескольких европейских странах; SES также заведует детскими школами и

интенсивными курсами для взрослых.

Экономическая Наука теперь обладает всеми чертами религиозного культа.

Это стало ясно в 1983 г., когда разразился скандал со школами для детей.

Поначалу большинство родителей были приятно удивлены порядком и чистотой,

вниманием, которое уделялось труду и послушанию, а также сравнительно

низкими ценами. Отношение начало меняться, когда обнаружилось, что в этих

независимых школах детям преподавали догматы Экономической Науки в

интерпретации Макларена, то есть в свете закона Меры. Все науки, в том числе

физика и химия, трактовались в свете космологии Гурджиева; даже самых

маленьких обучали индийской философии и санскриту; в школах был

исключительно строгий режим в сочетании с телесными наказаниями.

Скандал ускорила серия статей, опубликованных в лондонской "Ивнинг

стандарт" в течение 1982 г. и перепечатанных другими газетами, в которых

цитировались высказывания родителей, жалующихся на жестокие наказания и

странные домашние задания, которые состояли в основном в механическом

заучивании идей "восточной" философии {6}. Они упоминали также

вегетарианские обеды, каждое блюдо которых готовилось с соблюдением

индуистских законов. Разгневанный англиканский священник подлил масла в

огонь, предположив, что SES - это злобный индуистский культ, направленный

против христианства. Епископ Вулвич назвал этот культ злым и порочным. Хотя

среди родителей было много агностиков и иудаистов, некоторые восприняли это

как намек и забрали своих детей из школ. Другие оставили. Школы, которые

формально не нарушали предписаний Министерства науки и образования,

сохранились, получая помощь от членов SES. Их сторонники говорили, что это

просто возвращение к старым традициям дисциплины и тяжелой работы.

Противники обвиняли SES в идеологической агрессии, жестокости и преподавании

нелепостей вместо обычных школьных дисциплин.

В центре конфликта оказалось представление о Мере как центральной черте

учения SES и для детей, и для взрослых. Мера заимствована из систематической

интерпретации Успенским доктрины Гурджиева и состоит из комплекса суровых и

требовательных правил, управляющим каждым аспектом жизни члена SES, начиная

с питания и музыкальных вкусов и заканчивая сексуальным поведением. Согласно

Макларену, эти правила соответствуют естественным законам, управляющим

Вселенной: соблюдая их, мы способствуем распространению Добра в Космосе. На

практике они чрезвычайно подавляющи, одновременно консервативны и

эксцентричны, подчеркивающие традиционные роли полов (вплоть до требования

для женщин носить длинные юбки), рассматривавшие распевание санскритских

текстов как ядро образования и полностью отвергающие современную культуру

(особенно телевидение, танцы и "современную", то есть написанную после

санскритских текстов, литературу).

Правила назначают "личные наставники", перед которыми члены отчитываются,

и которым они должны подчиняться {7}. Наставниками, в свою очередь,

руководят лидеры, которые вправе требовать подчинения от своих подопечных.

Лидеры групп получают инструкции от помощников Макларена, который, как

предполагается, подчиняется учению Шанкарачарьи. Подобно Гурджиеву, Макларен

чередует роли строгого учителя, загадочной силы, любящего отца,

харизматического лидера и уединенного аристократа.

Потребность в Мере вытекает из веры Макларена в то, что люди рождаются на

земле для служения Абсолюту, хотя в целом они и доказывают свою

неспособность к этому. Абсолют проявляется в Космосе посредством

естественных законов, установляемых SES, но он часто затемняется людским

невежеством и безразличием, которые и несут ответственность за зло,

искажающее наши жизни и эволюцию творения. Цель SES - устранять невежество и

преодолевать безразличие. Соблюдение правил Меры дает понимание роли

естественных законов во Вселенной и способствует благосостоянию Абсолюта,

который, в свою очередь, поддерживает жизнь праведников. Те, кто следует

Мере, надеются стать частью Внутреннего Круга Человечества - группы, которая

явно происходит от теософского Братства Учителей. В нее входят такие

знакомые фигуры теософского пантеона, как Будда, Моисей, Иисус, Сократ и

Лао-Цзы, а также менее известные божества Макларен и Фрэнсис Роулз.

Чтобы приобрести доступ во Внутренний Круг, человек должен признать,

во-первых, высказанное Гурджиевым решающее различие между сущностным "я" и

личностью; во-вторых, что сущностное "я" отражает Абсолют, пока этому не

начинает препятствовать личность; в-третьих, что цель жизни - это прямое

общение между сущностным "я" и Абсолютом; и, в-четвертых, что сущностное "я"

нужно развивать за счет умаления личности. Макларен также согласен с

Гурджиевым в том, что большинство видов человеческой активности,

составляющих большую часть человеческого существования, бесполезны, являясь

просто "удобрением для Луны", как говорил Гурджиев. Если мы хотим достигнуть

высшего уровня бытия, служа Абсолюту, то необходимо заниматься медитацией,

самонаблюдением и умышленно причинять себе страдания. Этой технике обучали в

вечерних классах, на конференциях по выходным дням и в загородных школах,

где распорядок дня и физический труд были заимствованы из Приере. Б летних

школах мужчины жили отдельно от женщин, соблюдался строгий рацион питания и

долгий день (начинавшийся в половине пятого) разделялся на периоды разного

рода деятельности.

За всем этим легко усмотреть знакомые христианские термины и ценности.

Абсолют - это Бог, "личный" наставник - это духовный наставник, сущность -

это душа, личность - это наши человеческие слабости, медитация - молитва,

намеренное страдание - умерщвление плоти, а сам Макларен - непогрешимый

папа. Сходство со строгими формами христианства становится еще более

отчетливым при рассмотрении сурового морализма школы. Его недоставало учению

Гурджиева, с его живостью и анархическим юмором. Жизнь, согласно правилу

Меры Макларена, состоит из сексуального воздержания, исповеди, публичного

покаяния, подчинения и такой социальной покорности, которая бы заставила

усомниться в ее ценности самого Кальвина. Соблюдение правил могло принимать

странные формы. Поскольку Макларен восхищался Леонардо да Винчи и Моцартом,

они стали официальными художником и композитором SES. Поскольку он любил

кларет, то члены тоже должны были разбираться в винах. Разрушение личности в

пользу "сущности" подозрительно напоминало физические тренировки.

Члены, свернувшие с пути истинного, подвергались давлению со стороны

наставников и руководителей, которые вызывали их к себе для объяснений и

затем определяли наказание. Одной женщине бало приказано мыть посуду всю

ночь, чтобы "успокоить ее нервы" {8}. Ученики были тем более восприимчивы к

давлению наставников, что они были оторваны от обычных семейных и

дружественных уз. Известно, что в серьезных случаях сам Макларен делал

выговоры провинившимся - что иногда считалось худшим из наказаний. SES - это

не культ наподобие сайентологии или мунизма: никто не удерживается в ней

против своей воли; но нарушители распорядка, будучи однажды изгнаны, в

манере Гурджиева, подвергаются полному отчуждению.

Строгий порядок и аскетизм SES тем более удивителен, что сам Макларен вел

такой образ жизни, какой как раз соответствует образу жизни западного гуру,

каким его представляет себе человек с улицы. Он жил в роскоши, имея целый

штат шоферов и секретарей, готовый исполнить любую его прихоть. От каждого

ученика SES требовалось изъявление преданной покорности, и когда Макларен

принимал посетителей, то вел себя как верховный повелитель. Обитал он в

особняках в Оксфордшире и Хэмпстеде, носил шелковые рубашки и изысканные

костюмы, не скрывавшие тем не менее его сутулую, но с брюшком, старческую

фигуру (он родился в 1911 г.), заставлявшую вспоминать о старом волке.

Однако он был властным и убедительным оратором с прекрасным голосом.

Но, возможно, самым своеобразным аспектом SES была ее связь с Либеральной

партией Великобритании. Леон Макларен и его отец Эндрю были социалистами до

1943 г., когда Эндрю Макларен пришел к мнению, что лейбористы не смогут

произвести перемены в духе Генри Джорджа, он оставил партию. Его сын

последовал за ним он перешел к либералам.

Некогда представлявшая влиятельную силу в Британии, партия Глэдстона и

Ллойда Джорджа к тому времени превратилась в небольшую группу из нескольких

членов парламента. Но хотя Макларен и безуспешно выдвигал свою кандидатуру

от Либеральной партии на двух выборах, в ней он приобрел многих друзей. К

концу 1970-х с десяток членов SES были либералами, включая бывшего

руководителя партии, Роджера Пинчема.

Все касавшееся связей одной из главных политических организаций

становилось объектом новостей, чему в немалой степени способствовало то, что

в

1980-х годах Либеральная партия была вовлечена в серию сенсационных

скандалов, закончившихся судом над ее лидером, Джереми Торпом, по обвинению

в заговоре с целью убийства. Пресса разыскивала всяческие тайные сведения, и

SES сыграла здесь далеко неблагоприятную роль. Мистер Пинчем в конечном

итоге вынужден был публично отрицать наличие негативных последствий связей

либералов с SES, как казалось, только для того, чтобы успокоить ситуацию.

Когда журналисты беседовали с мистером Пинчемом в присутствии Вин

Хью-Джонса, генерального секретаря Либеральной партии, мистер Хыо-Джонс

выглядел достаточно спокойным. Единственный раз он встревожился, когда

Пинчем признался журналистам, что верит в левитацию.


Поиски Источника учения Успенского приняли другую форму у Родни Коллина.

Он чувствовал себя в Англии неуютно после смерти своего учителя, серьезно

нарушившей его психическое равновесие, и решил переехать в Мексику {10}. Он

уже знал кое-что об этой стране после того, как во время войны искал

Успенского в Америке, и особенно его привлекало то, что в ней жил

Эванс-Венц, ведущий западный исследователь тибетской религии, чьей работе о

"Книге мертвых" предстояло сыграть важную роль в формировании религиозного

синкретизма Коллина.

Коллин и его жена Жанет основали религиозную общину на купленной на

деньги Жанет гасиенде в Тлалпаме, на окраине Мехико. Поначалу жизнь в

Тлалпаме была всего лишь воспроизведением Лайна, но вскоре она превратилась

в нечто более зрелищное (и по иронии более близкое к Гурджиеву, чем к

Успенскому), когда Коллин купил поле в горах за Мехико и приступил к

строительству планетария Тетекала.

Тетекала (что на языке мексиканских индейцев значит "каменный дом Бога")

состоял из двух полуподвальных комнат, Палаты Солнца и Палаты Луны,

связанных посредством вместилища, которое принимало лучи солнца во время

летнего солнцестояния. Над землей должны были располагаться и другие

помещения, в том числе библиотека, танцевальный зал и дом, где располагались

бы члены общины из Тлалпама, но они никогда не были построены. Не было

построено и центральное здание, призванное представлять законы, управляющие

вселенской гармонией. Коллин, интерпретировавший смерть Успенского как сцену

великой Космической Мистерии, сам становился очень театральным человеком.

Планетарий дал бы ему возможность начать великолепное представление

собственной драмы.

Солнце играет важную роль в космологии Гурджиева, где "Наиболее Святой

Абсолют Солнца" представляет собой жилище "Нашего Общего Отца

Безначального", то есть Бога, и, таким образом, является источником всего

творения и энергии. Коллин сделал его центральным образом своей новой

религии. Оно также запечатлено в названии издательства и книжного магазина,

основанных в Мехико, - "Editiones Sol". Эти учреждения вскоре стали центром

эзотерического интереса во всей Южной Америке.

В сочинении, название которого "Предвестник Гармонии" ассоциируется с

"Предвестником Грядущего Добра" Гурджиева, Коллин описывает Гурджиева и

Успенского языком Блаватской как посланников "Иерархии Великой Школы",

призванных оказать решающее влияние на грядущую эпоху мировой истории.

Словно персонаж Борхеса, который, кстати, интересовался Коллином, он верил,

что истинно эзотерическая школа образует новый космос, с учителем в роли

Солнца. Настроение доктрины, описанной как "новое" христианство, было

милленаристским. Грядущая эпоха, согласно Коллину, будет эпохой

трансцендентальной гармонии, в которой разрешатся все трудности - достойное

стремление, если не надежда, последователя Работы. Смещение акцента с

творческого разлада на универсальную гармонию подчеркивает быстроту, с какой

Коллин отходил от Гурджиева.

В 1954 г. Коллин распустил общину в Тлалпаме, потому что она больше не

удовлетворяла его целям. Озабоченный своей мистической ролью, он теперь

уделял мало внимания ученикам и общинам. Вместо этого он пустился на поиски

эзотерической школы. В том же году он опубликовал свой главный труд "Теория

небесных влияний", которое использует представление о трансцендентальной

гармонии в построении проекта космической истории. Коллин говорил, что,

когда он писал книгу, то чувствовал присутствие Успенского, которому и

посвятил ее. Однако содержание книги заставляет предположить, что если при

этом и присутствовал какой-то дух, то это было, скорее всего, проказливое

привидение Ледбитера. Старую теософскую мешанину планетарных циклов,

подъемов и падений личностей и цивилизаций, космических эонов, реинкарнаций

и астрологических знаков - все это воскресил Коллин. Порочный материал едва

удерживается от распада навязчивой идеей автора о гармонии и теорией

Успенского об эзотерических школах, интерпретированной Коллином с точки

зрения 165-летних циклов планеты Нептун, которая управляет их появлением. Из

сложных астрологических раскладов Коллин делает вывод, что один из таких

циклов как раз достигает кульминации, совпадающей с кульминацией его

собственной жизни.

Не только идеи "Теории небесных влияний" кажутся обращением к Ледбитеру,

но и явное влияние спиритуализма. Этому увлечению способствовало общение

Коллина с некоей мексиканской женщиной-медиумом. Она не только передавала

голоса Гурджиева и Успенского, но даже подражала их манерам и внешнему виду

- не встречаясь с ними, разумеется, в реальной жизни. Когда в 1954 г. Коллин

с женой ездили по Европе и Ближнему Востоку, посетив Иран, Сирию и Турцию

(где и встретили Дж. Г. Беннетта, который занимался своей оккультной

миссией), они взяли женщину-медиума с собой, чтобы следовать указаниям ее

духов в поисках эзотерической школы.

Женщина была благочестивой католичкой, и эзотерической школой, к которой

привели голоса духов, оказалась католическая церковь {И}. Коллин ничего не

делал наполовину. Убежденный в том, что церковь и есть то, что он искал все

это время, Коллин вернулся в Мексику, где начал подготовку, как оказалось

впоследствии, к святому мученичеству: совершал паломничества, умерщвлял

плоть и предсказал некое величественное, но неизвестно какое именно событие.

Он также упорно трудился: несмотря на разочарование многих европейских

учеников от его обращения в католицизм, такой поворот событий заинтересовал

латиноамериканскую аудиторию, и по всей территории возникали новые группы.

В мае 1956 г. Коллин отправился в Лиму, чтобы посетить одну из групп. Там

он совершил паломничество в Куско. Он был уже болен, и перелет в кабине

самолета без регулировки давления плохо подействовал на него. Тем не менее

он отправился осматривать Куско и на улице повстречал нищего

мальчика-калеку. Он преисполнился сочувствия к этому мальчику по имени

Модесто, который, должно быть, очень удивился, когда Коллин добровольно

вымыл его. Затем Коллин купил ему обувь и одежду и обратился с речью к

беднякам, которые окружили богатого иностранца, о том, что им нужно

заботиться друг о друге. В обмен на щедрость Коллина, мальчик показал ему

свое жилище в колокольной башне собора.

К тому времени Коллин определенно был не в своем уме: ночью он разбудил

жену и сказал, что предложил Богу свое здоровье D обмен на болезнь Модесто,

чтобы мальчик перестал быть калекой. Теперь он сожалел о своем предложении,

потому что его Работа еще не закончена. Как взять назад обещание, данное

Господу? Жена успокоила его, сказав, что все будет хорошо.

На следующий день он отправился на мессу в собор, затем снова поднялся на

колокольню, чтобы сообщить Модесто о том, что вместо сделки с Богом он решил

оплатить операцию и вылечить его ногу. Свидетелями того, что случилось

далее, были лишь испуганный Модесто и старая женщина, находившаяся на

площади под башней. Старуха говорила, что господин просто оступился.

Согласно рассказу Модесто, его благодетель сидел на выступе парапета и

смотрел вдаль - на статую Христа, внезапно он подался вперед, ударился

головой о балку и полетел вниз. При падении Коллин простер свои руки на

манер распятого Христа, а ногу подогнул, как у Модесто. На его лице была

улыбка.

Родни Коллина похоронили в Куско. Табличка на площади, где он упал,

гласит: "ЗДЕСЬ РОДНИ КОЛЛИН ОТДАЛ СВОЮ ЖИЗНЬ ЗА ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ГАРМОНИИ"

{12}. Но среди его последователей нет согласия, и сама фраза "отдал жизнь"

неоднозначна. Коллин и в самом деле мог посвятить всю жизнь приближению

гармонии, но нет доказательств, что падение с башни было чем-то иным, а не

несчастным случаем. Постепенно группы распались, медиум, наследовавшая

управление ими, основала неформальный религиозный орден, а Палата Луны в

Тетекала была преобразована в католическую часовню. Родни Коллин и все его

труды были приняты в широкое лоно Матери-Церкви.