Кому в России нужна национальная идея?

Вид материала

Содержание

Глава I. Российская национальная идея: история и современность
Глава III. Национальная идея как фактор повышения конкурентоспособности нации
Список использованных источников и литературы

Подобный материал:

1 2 3 4

Кому в России нужна национальная идея?

Ростов-на-Дону

2008

Оглавление

Глава I. Российская национальная идея: история и современность……….... 3

Глава II. Проявление самобытности России на экономическом, политическом и духовном уровнях………………………………………………………….... 23

Глава III. Национальная идея как фактор повышения конкурентоспособности нации……………………………………………………………………............ 31

Глава IV. Принципы формирования российской национальной идеи……. .38

Приложения……………………………………………………………………………… 52

Список использованных источников и литературы………………………… 57

Глава I. Российская национальная идея: история и современность

Сегодня много говорят о национальной идее, поиском которой в России заняты не только многие политики, но и ученые. На национальную идею возлагаются надежды на сплочение современных россиян, разделенных по многим признакам. Возможно ли такое сплочение? Что может принести оно России? Какой должна быть российская идея, чтобы стать действительно общенациональной? Ответам на эти вопросы посвящено данное исследование.

По сути, национальная идея представляет собой осознанное представление об идеале развития нации на определенном этапе. Следовательно, основными условиями для формирования национальной идеи можно назвать следующие:

наличие зрелого национально-государственного образования, основная часть населения которого обладает определенным уровнем развития национального сознания;
наличие идеала национального развития (представления о предназначении нации);
наличие образованного слоя населения с достаточно развитым национальным самосознанием;
наличие кризисной ситуации, преодолению которой и будет способствовать национальная идея.

Второе из названных условий совершенно не случайно заключает в себе определенную двойственность, которая ярко проявляется в российской национальной идее на различных этапах ее развития. Развитие каждого народа и каждой нации протекает на нескольких планах бытия, по крайней мере, можно указать два таких плана: духовный и материальный. Если национальная идея отражает представления ее носителей и вдохновителей о предназначении нации, то мы имеем дело с духовным путем национального развития. Об этом очень хорошо сказал В.С. Соловьев: «Идея нации есть не то, что она думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности»^¹. Если же национальная идея выражает идеал развития нации в определенный исторический период, то речь идет о направлении и условиях материального бытия.

Что является более важным? Конечно, трудно не согласиться с В.С. Соловьевым. Но может ли человек или народ доподлинно узнать, что Бог думает о нем в вечности? На различных этапах своего развития человечество по-разному отвечало на эти вопросы, поскольку на каждом из этих этапов люди могли создавать себе различные представления, в которых отражались те или иные аспекты Истины. Было бы крайне самонадеянным утверждать, что человек способен воспринять и понять Замысел Божий во всей его полноте, или однозначно постичь то идеальное содержание, которое вложено в какой-либо народ Мировым Разумом. Конечно, мыслители различного уровня и направления (философы, богословы и др.) способствовали созданию различных концепций, в некоторых из которых, возможно, и отражалась Истина. Часть из них легли в основу русской или иных национальных идей. Но для того, чтобы выполнить Божественное предназначение, народ должен, как минимум, существовать на физическом плане. Кроме того, жизнь в материальном мире имеет для каждого отдельного человека, его семьи и любого народа или этноса неоценимое значение. Это приводит к необходимости сознательного участия в организации таких условий жизни, которые, с одной стороны, способствовали бы выполнению народом своей миссии, по крайней мере, в той степени, в которой она проявлена на конкретном этапе его существования, и, с другой стороны, обеспечивали бы возможность для его духовного и материального развития. Следовательно, жизнеспособная национальная идея должна отражать оба эти плана. Насколько российская национальная идея соответствовала этому требованию, можно увидеть, рассмотрев различные этапы ее эволюции.

Условия, необходимые для формирования национальной идеи, складываются в России уже в XVI веке, и именно в это время появляется первая, по сути, российская национальная идея. Естественно, в контексте рассмотрения того исторического периода она является русской идеей. Собственно, «русской» российская национальная идея была вплоть до революции 1917 года. В советский период Российской истории русская идея продолжала развиваться в условиях эмиграции, а российская национальная идея приобрела совершенно иной характер. Поэтому, рассматривая российскую национальную идею в исторической ретроспективе, мы будем говорить о русской идее.

В качестве первой русской идеи выступает знаменитая формула «Москва – третий Рим». Наиболее подробно эта концепция изложена в письмах старца Филофея, инока псковского Спасо-Елизарова монастыря, к Великому князю Василию III и псковскому великокняжескому наместнику – дьякону Мисюрю Мунехину. В письме Василию III (между 1521 и 1524 годами) Филофей писал: «Храни и внимай, благочестивый царь, тому, что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвёртому же не бывать»^¹. В этой концепции выражаются представления наиболее образованной части русского социума того времени – правящих кругов церкви – о предназначении русского государства и русской нации. К этому моменту Русь является уже полиэтническим образованием, расширение которого осуществляется достаточно быстрыми темпами. И хотя внешне этот период нашей истории выглядит достаточно благополучно, внутренний кризис, связанный с расширением границ и вхождением в состав русского государства новых этносов, делал актуальным формулирование русской идеи, которая способствовала бы консолидации нации. Причем в этом случае идея, выдвинутая правящими кругами, перекликается с образом святой Руси, который к этому моменту стал выражением чаяний русского народа, составлявшего ядро молодого национального образования.

Символично, что уже первая русская идея рассматривалась в эсхатологическом смысле. Мысль о том, что у России, да и у всего мира, есть выбор лишь между двумя крайностями: бытием, соответствующим некому идеальному содержанию, и небытием – красной нитью проходит через всю эволюцию русской идеи и возрождается уже в наше время во многих попытках создания современной российской идеи. Еще одной особенностью первой русской идеи является ее мессианский характер. Согласно ей, русский народ предстает богоизбранным народом, Россия является хранительницей истинной христианской веры, а, значит, государство российское и есть единственное подлинно христианское государство. Подобный мессианский настрой закономерно проявляется в большинстве русских идей в различные исторические периоды их формирования.

И.А. Ильин писал, что «русская идея должна выражать русское историческое своеобразие и в то же время – русское историческое призвание», что она «указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь»^¹. Первая русская идея указывает на историческое призвание России, намечает некие вехи духовного пути, однако, не касается пути земного, от условий которого зависит, в определенной мере духовный путь. Тем не менее, концепция «Москва – Третий Рим» была воспринята на Руси не только в духовном, но и в политическом смысле. Уже царь Алексей Михайлович воспылал мечтой занять византийский престол, стать преемником императора Константина, получив титул василевса всего православного человечества. И мечта о единении всех православных государств в единую греко-российскую восточную империю под эгидой Москвы красной нитью проходит через царствование династии Романовых, обрываясь только в 1917 году.

В царствование Петра I Россия переживает первую попытку встать на западный путь развития. Правление Петра многое изменяет в российской действительности, однако, полученный результат явно не соответствует ожиданиям и выглядит, по сути, пародией на западные образцы. Об этом весьма определенно высказался А.И. Герцен, который утверждал, что «бесчеловечная петровская дрессура» не вывела Россию к цивилизации, а привела к «новому варварству». «Из этой жизни волка и просветителя вместе вышли все колоссальные уродства – от Бироновых заплечных мастеров и Потемкиных большого размера… до голодной стаи пернатых… со всеми неистощимыми вариациями пьяных офицеров, забияк, картежных игроков, героев ярмарок, псарей, драчунов, секунов, серальников».^¹ В то же время «вестернизация» способствует появлению в российском социуме значительной прослойки дворянства, получившего западное образование, которое с неизбежностью привело к развитию их самосознания, в том числе, национального. Именно эта социальная группа в XIX веке становится вдохновителем и носителем новой русской идеи. На этом этапе своего развития русская идея выкристаллизовывается в философских спорах западников и славянофилов, которые, хотя и в модифицированной форме, продолжаются и в настоящее время. Что же породило столь резкие разногласия среди вдохновителей русской идеи в первой половине и середине XIX века? В качестве объективной причины следует указать состояние духовного кризиса, состояние раскола, в котором находилась российская нация в то время. Начавшись в царствование Алексея Михайловича церковным расколом, с реформами Петра I он еще больше углубился, разделив Россию на две, почти не понимающие друг друга части: неграмотный народ, являющийся носителем традиционно русской духовности – православного христианства с элементами двоеверия – и дворянство, в своих духовных поисках во многом ориентированное на Запад. Субъективный фактор также определяется своего рода расколом, который на этот раз носит внутренний характер и определяется противоречием между западным образованием и воспитанием и православными русскими «корнями» носителей русской идеи. На это указывает А.В. Гулыга, который пишет, что русская идея «родилась в России, но опиралась на западную, прежде всего немецкую философскую культуру. Ее источники: русский исторический опыт, православная религия, немецкая диалектика».^¹ Неудивительно, что изыскания в области национальной идеи того периода настолько европоцентричны по своей сути: все их авторы внутренне ориентированы на европейские ценности, только одни считают, что Россия должна всеми силами стремиться идти по европейскому пути развития, а другие уверены, что у нее есть свой собственный путь, который определен ее самобытностью и особым предназначением. Тем не менее, есть нечто, в чем единодушны представители обоих противоборствующих направлений в русской мысли того времени. Это уверенность в том, что в современной им России форсированная и, во многом, насильственная европеизация привела к тяжелым последствиям. Это достаточно наглядно показал А.А. Кара-Мурза в своей статье «Между Евразией и Азиопой», в которой он сравнивает описание ситуации в России после петровских реформ, данное в трудах славянофила И.С. Аксакова и западника К.Д. Кавелина. В 1880 году И.С. Аксаков писал: «Устремившись из своей тесной национальной ограды в пролом, сделанный мощной рукой Петра, русское общество, сбитое с толку, с отшибленной исторической памятью, избывшее и русского ума и живого смысла действительности, заторопилось жить чужим умом, даже не будучи в состоянии его себе усвоить. Нескладно и безобразно залепетало оно дикою смесью простонародного говора, церковнославянского языка и изуродованной иностранной речи. Чужой критериум, чужое мерило, чужие формы, чужое мировоззрение. Жизнь наводнилась ложью, призраками, абстрактами, подобиями, фасадами – и колоссальным недоразумением между народом и так называемой «интеллигенцией», официальной и неофициальной, консервативной и либеральной, аристократической и демократической»^¹. Всего шестью годами позже К.Д. Кавелин приходит к очень похожим выводам: «Естественный нормальный ход жизни был нарушен: мысль то опережала ее, то отставала, действительные потребности, то оставлялись без внимания, потому что не подходили под идеал, то удовлетворялись не так, как бы следовало, потому что на них смотрели не прямо, а сквозь предвзятую мысль. Появилось много неестественных сочетаний, причудливых комбинаций в мысли и в самих фактах: создалась искусственная жизнь, искусственная действительность, которая в свою очередь вызывала искусственную мысль. Мало-помалу призраки перемешались с действительностью, иллюзии с трезвой мыслью. Возник посреди действительной жизни целый мир фантазий и миражей, и различить их между собой не было сил. Смесь их опутывала человека и не выпускала из своего заколдованного круга. Заманчивая и обольстительная ткань, в которой ложь вплеталась в правду, истина в вымысел, ослепляла умственное зрение, лишала его даже способности замечать между ними разницу»^².

Приведенные цитаты, тем более, что они принадлежат мыслителям с радикально расходящимися взглядами, являются достаточно яркими свидетельствами духовного кризиса России того времени. Духовные и философские изыскания славянофилов и западников как раз и были направлены на выход России из этого кризиса.

Позиция западников, возможно, в одном из крайних своих проявлений, изложена у П.Я. Чаадаева, который считал очевидные проблемы русской «вестернизации» следствием специфики самой России, причем эта специфичность такова, что делает ее неким печальным исключением из законов развития человечества. «Опыт времен для нас не существует. Века и поколения протекли для нас бесплодно. Наблюдая нас, можно сказать, что здесь сведен на нет всеобщий закон человечества. Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили… мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человеческого рода; мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиций ни того, ни другого»^¹. Собственно, с пера П.Я. Чаадаева в российской философской мысли укрепляется тенденция рассматривать Россию в контексте противопоставления Западу и Востоку.

П.Я. Чаадаев считал, что в России должны быть внедрены не только достижения западной науки и техники, с чем были согласны и западники, и большинство славянофилов, не только европейские политические идеи и институты, к чему призывали радикально настроенные западники, он ратовал за полную религиозно-нравственную переориентацию России на западную систему ценностей. Эта переориентация должна была включать в себя изменение православной ментальности в сторону ее сближения с западным христианством, что, по мнению П.Я. Чаадаева, позволило бы вносить принципы христианской нравственности в быт, экономику, политику и культуру России. Только перестроенная по европейскому образцу Россия, по мнению западников, может примкнуть к «цивилизованному» человечеству, идущему по пути прогрессивного развития.

Что касается славянофилов, то они видели проблемы развития современной им России, в том, что она была насильственно переориентирована на западный путь развития, который не соответствует ни ее предназначению, ни ее специфическим особенностям, ни духовным устремлениям и чаяниям русского народа. Они считали, что России предначертан свой особый путь, отличный от судеб европейских народов. Русской душе, по мнению славянофилов, свойственна живая целостность восприятия, рождающаяся из совокупного действия ума, чувства и воли, которые образуют внутреннюю цельность бытия. Эта цельность бытия проецировалась во внешнюю жизнь в виде русской крестьянской общины.

Идеалы славянофилов в определенной степени были восприняты правящими кругами России. Это выразилось в провозглашении министром народного просвещения С.С. Уваровым, исповедовавшим славянофильские идеалы, знаменитой формулы «Православие. Самодержавие. Народность», которая олицетворяет собой один из этапов эволюции российской национальной идеи. В данной формулировке российская национальная идея содержит в себе условия идеального развития нации в конкретный исторический период. Объясняя смысл своей триады, С.С. Уваров писал: «Относительно народности все затруднение заключается в соглашении древних и новых понятий, но народность не заставляет идти назад или останавливаться; она не требует неподвижности в идеях. Государственный состав, подобно человеческому телу, переменяет свой состав по мере возраста: черты изменяются с годами, но физиономия изменяться не должна. Неуместно было бы противиться этому периодическому ходу вещей: довольно, если мы сохраним неприкосновенным святилище наших народных понятий…»^¹. Однако, провозглашаемая здесь народность была весьма далека от народа. Прообраз национальной идеи «на народный лад» мы можем найти в русских сказках и былинах, которые вплоть до начала XX века передавались из уст в уста. В этих сказаниях живет иная Русь, светлая, сказочная, радостная жизнь которой не знает никаких расколов.

Увы, идейное противостояние славянофилов и западников в 30 – 60-е годы XIX века так и не дало России жизнеспособной национальной идеи, которая способствовала бы выведению ее из кризиса. Напротив, духовный кризис, вызванный расколом в обществе, усугубился кризисом политическим и экономическим. Свидетельством экономического кризиса является, в том числе, проигрыш России в Крымской войне, который, в свою очередь привел к еще большему ухудшению ее экономического положения. Кризис политический выразился в складывании революционной ситуации 1859 – 1861 годов. Выход из этой ситуации удалось осуществить при помощи либеральных реформ Александра II, одной из которых была отмена крепостного права. Однако, положительные последствия этих реформ очень быстро исчерпали себя и в 1878 – 1882 годах складывается новая революционная ситуация, выход из которой осуществляется уже при помощи контрреформ Александра III. Сложившаяся ситуация еще больше ослабляет Россию в политической и экономической областях. Это, в свою очередь, вызывает эскалацию кризиса духовного.

В последней четверти XIX – начале XX века российская национальная идея продолжает развиваться в двух основных направлениях, правда, теперь между ними уже нет идейных споров, они, по сути, несопоставимы. Русская идея находит свое развитие в трудах В.С. Соловьева, Н.А. Бердяева, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, которые продолжают искать суть предназначения России и русского народа. Последователи народнического, революционно-демократического и марксистского движений видят путь дальнейшего развития России в ее окончательном разрыве с патриархальным прошлым и построении принципиально нового общества в соответствии, опять-таки с западными идеями, которые разрабатывались с учетом европейской, а не российской действительности. Однако все варианты российской национальной идеи того времени, в той или иной степени, проникнуты мессианским настроем. Так В.С. Соловьев сводит суть русской идеи к осуществлению теократии, которая представляет собой Царство Божие на земле, заключающееся в единстве церкви, общества и государства. Осуществление теократии, по мнению В.С. Соловьева, не возможно без России, которая в соответствии со своим предназначением должна стать теократической империей будущего. (К концу жизни В.С. Соловьева постигает жесткое разочарование в идее теократии. И он приходит к выводу, что русский народ не единственный избранный, а один из народов, который вместе с другими призван вершить великое дело Божие.)

Ф.М. Достоевский высказывается о миссии России не менее одиозно: «Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите. О, все это славянофильство и западничество наше есть одно только великое у нас недоразумение, хотя исторически и необходимое. Для настоящего русского Европа и удел всего великого арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей»^¹. Мессианская роль России видится и представителям революционно-демократического течения. Так В.Г. Белинский утверждал, что «любить свою Родину – значит пламенно желать видеть в ней осуществление идеала человечества и по мере сил своих споспешествовать этому»^².

О причине этого феномена весьма интересно пишет Н.А. Бердяев: «Вся духовная энергия русского человека была направлена на единую мысль, о спасении своей души, о спасении народа, о спасении мира. Поистине эта мысль о всеобщем спасении – характерно русская мысль… Спасения ищут не только верующие русские души, православные или сектантские, спасения ищут и русские атеисты, социалисты и анархисты»^³.

Тем не менее, в начале XX века ситуация в России, призванной к великой миссии, стремительно ухудшается. Ее общественная жизнь расколота уже не на две, а на многие части, понимание между которыми так и не устанавливается. Войны и революции сменяют одна другую. В итоге в 1917 году в России устанавливается диктатура пролетариата, за которой следует длительный период построения социализма. Теоретическое осмысление русской идеи при этом не заканчивается, оно продолжается в кругах русской эмиграции. Одним из таких примеров служит русская идея в концепции И.А. Ильина: «Пред нами задача: творить русскую самобытную духовную культуру – из русского сердца, русским созерцанием, в русской свободе, раскрывая русскую предметность. И в этом – смысл русской идеи»^¹.

Что касается вступившей на путь построения социализма России, эстафету которой принял СССР, то в ее общественном мнении мессианские идеи тоже занимали далеко не последнее место. Не цитируя идеологов марксизма-ленинизма, в качестве таких идей-миссий можно назвать следующие: роль гегемона мировой революции, создание общества всеобщего братства, проторение пути человечества к счастью и благоденствию для всех трудящихся и т.д. Увы, жизнь показала, что эти столь благие намерения реализуются не так легко и быстро, как этого хотелось бы тем, кто их провозгласил и пытался претворить в жизнь. К концу 70-х – началу 80-х годов XX века жизнь в СССР, бывшем в то время мировой супердержавой, вступила в критическую полосу в своем развитии. Причем в тот момент, когда экономическая и политическая система страны функционировала еще достаточно устойчиво, духовный кризис был очевиден. Годы развитого социализма так и не увенчались воспитанием поколения, уровень развития которого, хоть в какой-то степени, соответствовал бы критериям морального облика строителя коммунизма. Внутри якобы сформированной новой общности людей – советского народа – зрели национальные противоречия, которые проявлялись в межэтнических конфликтах, вспыхивающих в различных районах огромной страны. Духовное единство нации уже невозможно было поддерживать не репрессивными методами. Предпосылки экономического кризиса проявлялись в стагнации экономики, дефиците товаров народного потребления, а также в том, что догнать Америку так и не удалось. Основы политического кризиса были заложены явными противоречиями между провозглашаемыми на словах демократическими правами и свободами и реальным тоталитарным характером управления на всех уровнях.

Попытки реформирования экономической и политической сфер страны обернулись крахом огромного государства, которое разделилось по национальному признаку. Выделившаяся из состава СССР в 1991 году Россия находилась в состоянии тяжелого кризиса, охватившего все сферы жизнедеятельности общества. Одновременно с этим Россия утрачивает многие позиции на мировой арене и в рекордно короткие сроки скатывается с позиции супердержавы чуть ли не до положения развивающейся страны. Разрушение привычных условий жизни повлекло за собой потерю устойчивой социальной идентичности миллионами людей и массовую переоценку культурных и духовных ценностей. Для многих людей постсоветского пространства этническая принадлежность стала наиболее доступным способом ощутить себя частью некого целого. Это вызвало к жизни актуализацию формулирования этнических идей, призванных обосновать выбор пути дальнейшего развития народа, в частности, возрождение русской идеи. В то же время государство нуждается в новой трактовке российской общенациональной идеи, которая призвана помочь преодолеть кризисную ситуацию и сплотить для решения задач, стоящих перед страной, все живущие в ней народы и этносы. И эта потребность настолько актуальна, что в 1996 году заказ на формулирование новой национальной идеи исходил от тогдашнего президента России Б.Н. Ельцина. Эта ситуация вызвала к жизни достаточно много различных вариантов российской национальной идеи, часть из которых опираются на русскую идею. К ним относятся те варианты, которые определяют будущее развитие России, исходя из ее национального своеобразия и/или ее исторического предназначения. Другая часть вариантов российской национальной идеи опирается на мировой (западный или восточный) опыт развития, причем оригинальных теоретических построений здесь гораздо меньше, как правило, используются уже существующие.

Естественно, различные версии современной национальной российской идеи сформулированы представителями тех социальных кругов России, у которых наиболее высоко развиты национальное сознание и самосознание. К ним можно отнести научную и творческую интеллигенцию, политиков и некоторых представителей коммерческого бизнеса. Оригинальная классификация вариантов российской национальной идеи, в основе которых лежит русская идея, представлена в статье О.Д. Волкогоновой ««Русская идея»: мечты и реальность»^¹. Автор выделяет три основных направления видения русской идеи. К первому относятся те авторы, которые видят будущую Россию как «государство русских». Среди них выделяются более радикально настроенные, например, А. Севастьянов, ратующий за построение русского государства, опирающегося на диктатуру национального капитала. Более лояльной позиции придерживается Е.С. Троицкий, считающий, что Россия должна найти свой путь в развитии, который приведет ее к «более совершенному обществу, чем западное»^². Он также рассматривает Запад как источник многих российских бед и предлагает построение закрытого общества.

Второе направление развития современной российской национальной идеи, апеллирующее к русской идее, О.Д. Волкогонова назвала «имперским», поскольку оно предполагает восстановление империи в дореволюционной или советской форме. В первом случае, представители этого направления связывают политическое будущее России с монархией: Г.В. Никифоров, Н.М. Кулыбин и др. Сторонники же восстановления СССР, например, Ю.О. Галченков, идентифицируют Россию со всем советским пространством, считая, что восстановление Союза вполне возможно, причем, практически в старых границах. Сюда же О.Д. Волкогонова относит и идеологию современных российских коммунистов.

Третье направление возрождения русской идеи О.Д. Волкогонова определяет как «христианский вариант националистического антикоммунизма»^¹. Представители этого идейного течения В.В. Аксючиц, Г.А. Анищенко, И.Р. Шафаревич и др. считают, что именно православие составляет основу русской культуры. К этому же направлению О.Д. Волкогонова относит и А.И. Солженицина, считающего, что Россия еще не готова к принятию демократических ценностей, и рассматривающего возврат к православию как основную возможность морального возрождения и духовного очищения народа.

Варианты российской национальной идеи, не апеллирующие к русской идее, О.Д. Волкогонова относит к современному западничеству, называя в качестве наиболее радикально настроенных представителей этого направления В.И. Новодворскую, Е.Т. Гайдара, А.Д. Сахарова и др.

В сегодняшней России существует не только широкий спектр вариантов национальной идеи, но и значительный разброс мнений в отношении к общенациональной идее как феномену современной российской действительности. Так, например, О.Д. Волкогонова рассматривает русскую идею как «философско-исторический миф о России»^². А В.В. Кожинов в интервью «Российскому национальному обозрению» категорично утверждает, что «русский народ никогда не двигался в русле национальной идеи в отличие от англичан, немцев, французов, японцев или китайцев. Многочисленные разговоры о национальной идее – плод невежества, и на них, собственно, нет смысла ориентироваться»^³. В то же время количество вариантов российской национальной идеи, и без того не малое, продолжает расти. Естественно предположить, что все авторы, при этом, безусловно уверены либо в объективном существовании такой идеи в Божественном Замысле или мире идей, либо в необходимости ее формулирования. В противном случае, этому вопросу не было бы посвящено столько сил и времени!

Если попытаться рассмотреть данный вопрос непредвзято, то легко прийти к выводу, что на данном этапе развития человечества представителям большинства народов свойственно идеальное обоснование целеполагания собственной сознательной деятельности. Это относится и к русскому народу и к другим народам и этносам, образующим российскую нацию. Способность быть носителем национальной идеи предполагает наличие национального сознания, которое означает, как минимум, осознание собственной национальной и этнической идентичности и наличие национальной самооценки. Уровень развития национального сознания может быть различным у разных народов и у представителей различных сословных и стратных образований внутри одного народа, но вряд ли обоснованно отказывать в его существовании целому народу.

Формулируя национальную идею, представитель того или иного народа должен обладать уже определенным уровнем национального самосознания. Это предполагает не только осознание своей собственной национальной и этнической принадлежности, но и сознательное отношение к тому, что означает для собственной судьбы наличие этой принадлежности. Иными словами, на уровне национального самосознания человек понимает, что принадлежность к определенному народу означает не только наличие тех или иных внешних признаков и душевных качеств, но и необходимость разделения судьбы этого народа, при этом слова о любви к Родине должны подкрепляться соответствующими делами. Поэтому при достаточно высоком уровне развития национального самосознания, его носитель осознает и задачи, стоящие перед народом, к которому он принадлежит, он также способен сознательно принимать участие в их решении, ставя перед собой соответствующие цели и добиваясь их решения.

Национальное самосознание должно рассматриваться на нескольких «уровнях-моментах»: индивидуальном, групповом и общенациональном, взятых в контексте их единства и взаимообусловленности. При этом «уровни» отражают реальную последовательность этапов формирования самосознания в процессе взросления и развития человека. А «моменты» отражают взаимодействие проявлений самосознаний различных уровней в общественной жизни

На индивидуальном уровне развитое национальное самосознание представляет собой сознательное определение собственной национальной и этнической идентичности, осознание связанных с этим проблем и задач в совокупности с наличием представления о своем месте в нации и этносе и о своей роли в решении стоящих перед ними задач. В этом случае, занимая активную жизненную позицию, человек будет искать пути решения указанных задач и проблем, пытаясь при этом определить собственный возможный вклад в их решение. Но и в случае более пассивного отношения к жизни носитель развитого национального самосознания будет вносить реальный вклад в развитие своего народа, поскольку осознание проблем и понимание, пусть даже частичное, задач уже является первым реальным шагом к их решению.

На групповом уровне национальное самосознание присовокупляет к выше сказанному осознание роли собственной социальной группы в решении проблем и задач этноса и нации, к которым она принадлежит. В качестве подобной социальной группы могут выступать семья, род, трудовой коллектив, общественная или религиозная организация и т.д.

На общенациональном уровне национальное самосознание может быть выражено совокупностью социальных и культурных институтов, деятельность которых направлена на гармонизацию национального сознания, выявление проблем, стоящих перед нацией и входящими в нее этническими группами, актуализацию задач, возложенных на нацию ее ролью в общечеловеческом развитии. Естественно предположить, что осознание проблем и задач влечет за собой и попытки найти их решение, только теперь уже объединенными усилиями отдельных личностей и социальных образований с развитым национальным самосознанием и на общенациональном уровне.

Можем ли мы в этом контексте говорить о национальном самосознании того или иного уровня применительно к российской действительности? Что касается индивидуального и группового уровня, безусловно, можем. Даже в данном весьма кратком исследовании представлены цитаты из высказываний людей, наличие национального самосознания у которых не вызывает сомнения. Особенно если отнестись к смыслу и тону их высказываний не эмоционально! С той же степенью обоснованности можно говорить и о наличии в России социальных групп с определенным уровнем развития национального самосознания, например, научной и творческой интеллигенции. Что касается общенационального уровня развития национального самосознания, то говорить о его развитии в России пока преждевременно, что, впрочем, не исключает такой возможности в будущем.

Однако, история и социальная практика показывают, что в обществе часто можно наблюдать попытки абсолютизировать один из описанных уровней национального самосознания. Это приводит к возникновению дисгармоничных моментов в развитии национального самосознания, причем вне зависимости от того, самосознание какого уровня не находится в гармоничной взаимосвязи с другими уровнями самосознания. Если речь в этой связи идет об индивидуальном уровне национального самосознания, то мы имеем дело с попыткой абсолютизировать представление той или иной личности о путях и методах решения этнических и национальных проблем. Часто такой человек выступает в роли мессии, или, по крайней мере, считает себя таковым. В случае перекоса в сторону группового уровня национального самосознания, происходит попытка абсолютизации какой-нибудь партийной программы или интересов сословной группы, или определенного направления конфессиональной духовности и т.д. А если при этом речь идет о правящей партии, как это, например, имело место в советский период развития России, то приходят к тоталитаризму. Гармоничное единство, напротив, подразумевает различие объединяемых составляющих. Поэтому гармонизация здесь не означает стагнацию и остановку развития, а предполагает взаимодействие его различных форм. Носители различных индивидуальных проявлений национального самосознания могут объединяться в различных формах группового самосознания – от родового и этнического до конфессионального и сословного. А все эти групповые формы, в свою очередь, могут образовать гармоничное национальное самосознание уже на общенациональном уровне.

Анализируя процессы сегодняшней российской действительности, легко представить, что до развитого, а тем более гармоничного общенационального самосознания нам еще идти и идти, причем путь этот однозначно тернист и труден. Впрочем, немалым утешением является тот факт, что кроме слабостей и заблуждений человечество, включая и представителей российской нации, обладает и многими положительными способностями и возможностями, в том числе познания и самопознания, которые выступают еще и как потребность человека. И реализации этой потребности, во всяком случае, на уровне национального сознания и самосознания, служат самые различные исследования, в том числе и в области российской национальной идеи.

Blog

Кому в России нужна национальная идея?

Содержание