«Византийская ночь. Мальчик из Фракии»

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   ...   24

Когда-то Ирина жила на севере Италии в небольшом селении. Так было до нашествия лангобардов, до новой войны явившейся в пределы Лигурии. Девушка не знала, где теперь близкие ей прежде люди. Об этом не раз уже она рассказывала Амвросию, сидя у очага. Печальная в такие моменты, она казалась мальчику удивительно красивой. Дом родителей Ирины сожгли лангобарды, а ее продали аварам еще девочкой. Она стала наложницей знатного старика, приближенного кагана. Когда тот умер, Баян решил подарить ее Даврите. Так она попала к склавинам.

Даврит обещал дать Валенту двух рабынь, но прислал лишь одну.

– Что? – переспросил взволнованный малыш. В голове его, занимая все внимание, еще кружилась удивительная игра и такой богатый открытиями день.

– Где ты был, Амвросий?

– Играл с другом, сыном кузнеца, – гордо ответил мальчик, честно глядя в светлые глаза розовощекой рабыни.

Она поняла его и улыбнулась:

– Главное, чтобы господин не рассердился. Он приходил и спрашивал про тебя. Потом ушел и еще не вернулся.

Переполненный детским счастьем Амвросий пожал плечами. На лице его светилась бесстрашная улыбка. Мир был прекрасен. Малыш приподнялся на носочках, ловя ноздрями притягательный аромат каши, сваренной на свином сале.

– Подбрось дров в огонь, поешь и ложись спать, – тепло прошептала девушка. – Я скажу, что вернулся ты давно: сразу, как только ушел господин.

– Спасибо. Он не будет сердиться?

– Ох, – добродушно усмехнулась рабыня. – Дали же мне тебя! Глупый, ты глупый. Голодный наверно?

– Не очень.

– Ложись спать, слышишь крошечный гуляка.

Малыш послушно кивнул головой, начав осторожно пробираться мимо мертвецки спящих готов к своей постели. За месяцы свободной жизни он успел подрасти и немного окрепнуть: ему не нравились уменьшительные имена. Только ласка согревала его истерзанную душу. Он не понимал этого, а лишь ощущал.

Неожиданно дверь отворилась и в дом, дыша паром, вошел Валент. Грозно посмотрев на обернувшегося мальчика, он сказал:

– Амвросий, ты, наконец, вернулся! Я искал тебя, когда солнце еще не село. Ты был мне нужен. Что произошло? Я рассчитывал, что ты вернешься не позднее обеда?

– Кольчуга готова, – с тревогой ответил мальчик. – Я просто играл.

– Почему ты не сказал об этом мне, сразу! – рассерженно произнес Валент. Нервно расстегнул овечью шубу. – Почему? Отвечай.

– Накажи мальчишку, если он виноват, только не мешай нам отдыхать. Выпори его. Он станет умней! Пусть только орет на улице, – со злостью прошипел проснувшийся от голоса римлянина гот. – Разве так можно спать?!

– Я накажу тебя по-другому. Идем! – скомандовал Валент, беря ребенка за шиворот и ведя его к своей комнате мимо спящих воинов.

– Пожалей сироту, господин, – взмолилась Ирина. – Он еще совсем мал.

– Иди спать, Ирина. Не мешай.

От досады девушка скрестила на груди руки. Повадки господина нравились ей, все в нем притягивало ее. Но сейчас он был несправедлив к мальчику. Чем больше она думала об этом, тем больше сердилась. «Не обманывает ли меня зрение: он действительно собирается его бить? Разве эта вина ребенка так велика?» – рассуждала она. Большие глаза девушки поднялись вверх. Она молча прочла молитву, попросив у бога защиты для маленького Амвросия, для себя и еще для одного человека.

– Вот я тоже узнал, что римляне мужчины, – хмыкнул молодой веснушчатый гот, почесывая спину, искусанную клопами. – А старики говорили, что все они…

– Эй, девка, ложись под мою шкуру! Я то знаю что тебе нужно.

– Спи сам под своей вонючей шкурой, – резко ответила Ирина.

– Спите вы, глиняные головы! – проворчал другой воин.

Худая дверь скрипнула. Мальчик и Валент оказались в небольшой комнате, отделенной от длинного зала. На грубом столе горела недавно принесенная лампада. Всюду в беспорядке лежали какие-то свитки, исписанные и изрисованные куски тонкой березовой коры.

– Сядь! – сурово усадил малыша Валент.

Мальчик опустился на табурет. Римлянин сел возле него на широкое ложе. Глаза ребенка расширились от тревоги и непонимания происходящего. Он был так свободен все эти месяцы. Кто мог подумать, что его кружащуюся от стольких радостей голову снова заставят ожидать боли. «Жить в страхе хуже всего», – подумал Амвросий. Эта мысль впервые посетила его так четко.

Бешеным движением рук Валент убрал со стола свитки. Новым резким 66666 жестом он развернул широкий кусок бересты и схватил свинцовый стержень.

Сердце Амвросия забилось еще сильней. Воздух остановился в легких. «Вот теперь!» – метнулось в его разуме.

– Чего ты ждешь? – вдруг спросил римлянин, не переставая порывисто дышать.

– Я тебя не боюсь! Бей если хочешь! – дрожащим детским голосом произнес мальчик. Сдавил веки, чтобы не видеть наносимых ударов.

Совсем неожиданно он услышал нервный, но не враждебный смех.

Ребенок приоткрыл глаза. Широко распахнув рот Валент хохотал. Руки его то сгребали воздух перед лицом, то опускались на колени. Взгляд римлянина больше не горел как у дикого зверя. Теперь он снова казался добрым, а не страшным, как минуты назад. Буря пронеслась, ничего не разрушив. Остался только тревожный ветер.

– Ирина, права. Ты совсем глупый. Глупый, маленький человек.

Мальчик плотно сжал губы. Прищурился немного на левый глаз. Он не считал себя глупым. Может он еще совсем немного знает об этом мире или не умеет понимать людей, но он не глупый. Вот уж нет!

– Кстати, мой римский изгнанник, как тебе она? Мне кажется, что я не удержусь и завладею ей как женщиной. Когда-нибудь… Станет моей женой, получит свободу. Рабов склавины освобождают легко. Что ты молчишь? Ты тоже находишь ее красивой. Я ведь еще не стар, чтобы опять жениться.

Амвросий напряженно пожал плечами. Взгляд его светлых глаз впился в лицо Валента, недавно вновь заросшее бородой. Рот растерянно раскрылся. Малыш ничего не мог сказать. Язык его словно куда-то провалился. Он не чувствовал стеснения. Просто не находил слов.

– Я научу тебя говорить, – вновь засмеялся римлянин. – Эта наука называется риторика, а тот, кто овладел ей – ритором. Умение ясно излагать свои мысли полезно даже в этой чудесной глуши. Знал бы ты, как я тоскую по полным жизни городам! И еще больше по комфорту моего старого дома.

– По большим римским городам? – вдруг выпалил Амвросий, сам не понимая как. Страх его совсем рассеялся. В мальчике снова проснулось природное любопытство.

– О! Мои уроки уже не к чему. Да, по старым римским городам, с банями и библиотеками, большими рынками и толпами людей на центральных площадях. Окажусь ли я когда-нибудь опять хоть в одном из них?

Амвросий опять не мог ничего произнести. Волшебные картины далекого мира стаяли перед его глазами, манили и пугали одновременно.

– Ладно, мечты в сторону. Слушай. С этими готами одни неприятности, для чего ты мне и был необходим. Один из наших парней оказался лазутчиком.

– Кем? – удивился новому слову мальчик.

– Сообщником византийцев. Он продался им и шпионил среди нас, а теперь сбежал. Сейчас уже поздно задавать тебе вопросы, горячка позади. Хотя? Ты помнишь того белобородого крепыша, который все время твердил какие-то басни про чертей и русалок?

– Конечно! Но русалки не так опасны, как он говорил.

– Хм! Если они вообще существуют. Не верь россказням, Амвросий. Полагайся на трезвый ум и знай: люди в состоянии выдумать что угодно. Чем меньше они знают, тем больше глупостей способны наговорить. Если знают много – молчат. К делу! Ты почти все время проводишь здесь. Скажи, ты не слышал, как этот человек сговаривался с кем-то из воинов или делился своими планами?

– Нет. Он любил только поболтать за столом о всяких страшных вещах.

– Ясно. Ты ничего не слышал.

– Что он сделал, этот белобородый предатель? Кого-то убил?

– Да, убил – одного из племенных вождей. Двух дружинников ранил. Возможно, он теперь много знает о планах князя. Он ускакал, но за ним помчались лучшие склавины. Они постараются захватить его живым. Но ты все равно виноват: не сказал мне, что уходишь до ночи. В другой раз я или Ирина должны знать, сколько тебя не будет и где ты сейчас. Ясно?

Малыш кивнул головой.

– Отлично!– щелкнул пальцами Валент. – Убежишь гулять без спроса, пороть тебя будет самый ворчливый гот. Отдерет так, что ты навсегда запомнишь, что такое римский порядок. Слушай теперь. Каждый день я заставлю тебя заниматься. Ты безобразно говоришь на латыни и совсем не умеешь писать. Всему этому предстоит научиться.

– Для чего? – удивился малыш.

– Чтобы я не умер со скуки, а ты вырос не только сильным и смелым, но и неглупым. Книг у меня немного, но все их ты будешь читать. Посмотри сюда, – сказал Валент и указал свинцовым стержнем на развернутый под лампой лист. – Это алфавит: буквы, из которых состоят слова. Каждая из них символизирует звук. Вот это «А», это «В», «С»…

Амвросий с недоумением потер лоб грязной ладонью.

– Возьми стиль и пиши, – внушительно произнес римлянин, протянув стержень мальчику. – Он сделан из свинца и оставляет следы на коре. Это не будет сразу легко, приготовься. Мне нужно чтобы ты написал все буквы.

Малыш терпеливо принялся выводить непонятные знаки, одни из которых выходили крупными, а другие маленькими. Мальчика поразило необычность формы того, что он видел. «Как люди могли придумать такие странные закорючки?» – подумал он, напряженно дыша.

Валент взглянул на кору и ухмыльнулся.

– Будешь писать, пока твои знаки не станут такими же, как мои. Это и есть твое наказание, а вместе с тем высшее благо, – добродушно прошептал он. – Завтра я хочу видеть, что вышло.


13

Снег хрустел под меховыми сапогами склавин. Десяток разведчиков и проводник оставили ночную стоянку еще до рассвета. Весь день они были в пути, то карабкаясь по каменистым склонам, то пробираясь сквозь обледенелые заросли. Иногда надевали на ноги плетеные снегоступы, чаще шли без них.

Старик Василий скрытно вел друзей с того берега Дуная в лагерь Ржавого Сергия, известного во всей Прибрежной Дакии вожака скамаров59.

День выдался безветренный, тихий и удивительно красивый. Все замерло, застыло в гордой неподвижности. Заснеженные горы простирались вокруг. Белыми были кроны деревьев. Казалось, все, что не являлось высотами камня, было лесом.

«Сколько еще впереди? Снег нам на пользу, но если пурга будет? В этих местах она не часто, но случается. Зима эта холодная. Тетерева улетают с открытых мест. В лес прячутся. Пурга точно будет. В снег не зарываются, значит, время есть. Скоро ли дойдем? Чего дед молчит?» – размышлял старшина варваров Светозар.

Воины негромко переговаривались.

– Я двух куропаток скрутил. Сварить бы или зажарить.

– Погоди. Нельзя еще. Мороз смилостивится, мясо не пропадет60.

– Шкуры наши пусть лучше не пропадут. Перун, защити!

Старик Василий вздохнул и огляделся, опершись на посох.

– Что это там? – донесся хриплый голос из конца цепи.

Отряд остановился. Склавины рассыпались в тревоге. Сильные руки мужчин с севера крепко сжимали дротики, рукояти мечей и древки топоров. Сердца быстро бились под одеждами из шкур. Воины всматривались в даль. Закрывали от белого солнца глаза ладонями.

– Это виселица!? Храни меня Сварог!

– Разве там люди?

Проводник плохо видел. Он хорошо знал эти места, но его зрение стало подводить его последние годы. Раньше он обрабатывал землю, свою землю. Теперь пас общинных коз вдали от родного села. Несправедливость сильных выгнала его из дому много лет назад. Он стал скамаром.

Еще до «золотого века» Юстиниана всюду на Балканах недовольные крестьяне уходили в горы, сколачивая вооруженные отряды. Они нападали на поместья и виллы богачей, бывало – осаждали целые города. В ряды скамаров стекались колоны, беглые рабы и разоренные крестьяне, не желавшие попадать в зависимость к магнатам. Власти презрительно называли повстанцев разбойниками, но не могли с ними справиться. В горах придунайских провинций возникали целые поселения скамаров. Народное движение то вспыхивало, то угасало под натиском военной силы или под влиянием уступок.

– Посмотри туда, – сказал старику Светозар. Густые брови тяжело нависли над узкими глазами. Рукавица накрыла посеребренное навершие рукояти меча.

– Мы никого не заметили, кроме мертвых, – шепнул вожаку широкоскулый варвар. Они тревожно переглянулись. – Должно быть, римлян поблизости нет.

– Скажи, отец… – начал Светозар.

– О, я знаю, что вы там заметили, – размеренно ответил проводник, прервав собеседника. Седые усы приподнялись над скривившимся ртом. – Такое в наших краях не редкость последние годы. Это повешенные.

Внизу, у самого леса, под тяжелой ветвью дуба виднелись две фигуры покрытые снегом. Только серые ноги выдавали в них мертвых людей. Оба тела висели на едва различимых издали веревках.

– Почему зимой?

– Всякому полю свой урожай.

– Здесь не может быть римлян? – полюбопытствовал Светозар. Мудреные ответы проводника не нравились ему. Он доверял этому человеку, зная от Рывы про его надежность. Но он не любил загадок на войне. Все должно было иметь свое объяснение.

– Нет. Римлян мы тут не встретим. Будь спокоен, друг. Они ушли четыре дня назад. Их было много, наверное, сотня. Ушли и оставили двоих этих бедняг. Забери господь в рай их грешные души.

«Зачем?» – спросил себя старшина склавин.

– Светозар, нет ничьих следов кроме наших, – сообщил черноусый варвар.

– Хорошо. Все осмотрели?

– Да. Видно они давно висят. Мой глаз зоркий. Никто в округе не проходил. Никто не притаился. Следов нет! Ни звериных, ни людских – нет.

– Уверен?

– Пусть Перун отвернется от меня, если я ошибаюсь!

– Ладно, посмотрели и пойдем дальше. Нас давно уже ждут.

Светозар собрал с русой бороды льдинки. Растопил в задумчивости горячими пальцами. Проводник почему-то недоговаривал. Эта игра удивляла командира отряда. Он еще раз мысленно повторил слова Рывы: «Василий опытный и надежный человек, а скамары – верные союзники. Доверяй им». Слова давнего друга подействовали как заклинание. Он успокоился и глубоко вздохнул, глядя, как его люди вновь выстраиваются цепью, шутят и обсуждают увиденное.

Слева вверх тянулись острия молодых елей.

«Разорви вас копьем Перун, римские псы!» – мысленно выругался он. Потом надел рукавицы. Повелительным тоном сказал:

– Идем, братья. А ты, старик, объясни мне все, что мы видели.

– Позже, – коротко ответил Василий. – Сейчас надо поспешить.

«Лукавый дед» – мысленно усмехнулся Светозар.

Отряд вновь пополз по заснеженному склону. Василий хотел скорее пересечь открытое место. Этого требовала осторожность. Ей стоило следовать, даже не сомневаясь в безопасности. Так учила скамаров суровая жизнь. Люди императора давно выслеживали банду Ржавого Сергия, перед которым приклонялись все местные вожди мятежников. Кто мог знать, не поднесет ли случай неприятный сюрприз? Привычка шептала старику: «Будь на чеку!»

Обнаженный участок вскоре сменился лесистым. Ненадолго остановились передохнуть. Оказавшись в окружении сосен, проводник заговорил:

– Не сердись на меня. Не думай, что я странный человек. Какой есть! Бывало, мы в опасное время ходили след в след. Никто не мог сказать по вмятинам в снегу, сколько скамаров прошло здесь или там. Спрашивай, Светозар. Мне есть, что тебе рассказать.

Склавин оглядел морщинистое лицо проводника. Тот ждал, выражая терпение.

– Кто это там был? – наконец дал ход своему любопытству командир варваров. – Не ваши ли люди? И почему римские собаки шастают в этих местах зимой? Что им нужно?

Усы Василия снова приподнялись. Старик улыбнулся, прищурив карие глаза.

– Те двое, они не наши, – протянул он. – Это солдаты императора, которых мы вздернули. Сергию тоже показалось странным, что зимой в такую глушь явились воины. Разыскивать нас? Только не в снегах этой зимы. Заманить в ловушку – вот чего они хотели. Так не раз уже было. Но скамар только тогда скамар когда не он, а его враги гибнут в капкане.

Слова старика слышали все. Тела римлян на дереве были первой неожиданностью за минувшие в дороге дни.

– Мне нравятся твои слова. Продолжай.

Старик откашлялся. Он был доволен, что его слушают с таким вниманием.

– Ну, кто тут живет кроме нас? Есть маленькое поселение, там за глазастой горой. Мы обошли ее вчера. Вот в этой деревеньке воины и принялись расспрашивать про то, где мы обитаем. Конечно, они ничего не узнали. Зато один парень подрался с десятником. Тот полез ночевать к молодой вдове. Не знаю, как вышло, что парнишку того не убили. Повезло? Так тоже не скажешь. Воины увели парня с собой в Виминаций. Туда они направлялись. Может, отправят на Восток. Бывает, что и теперь народ по-старинке силой в армию набирают. Это если сами в поход идти не хотят, то нахватают всяких людей и туда, на корабли, а потом на персов их гонят в пустыне подыхать.

– Так повешенные эти кто?

Старик понял, что переборщил с подробностями.

– Парнишку воины увели с собой, а двое из них ускользнули и спрятались в селении. Прикинулись дезертирами. Такое теперь все время. Вон среди нашего брата сколько бывших солдат!

Три белки метнулись рыжими молниями на деревьях.

– Вот бестии! – улыбнулся Василий. – Люблю их, страсть! Идемте. Пора.

Они двинулись.

– Что было дальше? – спросил склавин, шедший позади.

– Солдаты стали рассказывать, как их измучила служба и как хочется им найти скамаров, чтобы за всю несправедливость отплатить. Так их на нас и вывели. Но Ржавого Сергия не проведешь! Он сам из иллирийской пехоты. Быстро мы разобрались с этим обманом. Солдат к нам подослали. Хотели выманить на равнину, где якобы нас ждала добыча: императорские курьеры с деньгами. На второй день Сергий все знал. Разведчики сообщили, что едва мы сойдем с гор, на нас бросятся конные лучники. И все! Вот этих бедняг и повесили на дубе.

– Занятно вам тут живется, отец.

– Зимой спокойно, только голодно бывает. Если кого из нашего брата поймают, то самое малое вздернуть могут. Было время, при Юстиниане все здесь кишело скамарами. Самый знатный человек был тогда Плотик Юлиан. К нему отряды шли из Реции, Панонии и, даже, Норика. Вот какую славу имел! К нему и я подался. Хорошо мы тогда в Иллирике погуляли. До самой Стобы пробирались. Но во Фракии нас разбили. Спасла меня одна девушка. Через восемь лет ее у меня чума забрала. Храни господь ее душу. Добрая у нее душа была.

– За следы наши ты спокоен?

– У-у-у! Я вас хитрой дорогой веду. Проверенной. Только мы, скамары, да дикие звери знаем все здешние тропы. Помнишь, по гребню целую ночь шли? Там наш след никто не найдет. Дальше еще мудрее: поспешили, и господь послал нам снегопад. Он следы и накрыл. В этих местах пограничных постов нет. Зимой солдаты редко из своих селений выбираются. Да и те, что по Дунаю да в крепостях сидят, не сильно зорко границу стерегут. Сам видел, чего рассказывать.

Мысленно Светозар поблагодарил Сварога за доброго проводника.

– Край наш совсем одичал. Медведи да волки. Даже императорские псы редкостью стали. Вон как все лесом покрыло. Деревья одни, полей не увидишь. С волками этими сладу нет. Медведи те хоть спят зимой, а эти шастают. Опасные! В прошлый год двух детей погубили, проклятые. Иной раз мы их на шкуры добываем. Волчьего мяса я не ем, хотя в иную зиму и не брезговал. Разные зимы случаются. В молодости раз в Македонии зимовали, так камни с голоду грызли.

– Ты, смотрю, поговорить любишь. Чего раньше молчал? Сколько дней вместе шли? Молчит и молчит.

– Присматривался к вам. Хотел понять, что за люди. Теперь вижу, не зря Сергий с вами дружбу завел. Народ вы не подлый. Нрав у вас прямой. Повоюем еще вместе. У меня с империей давние счеты. Да, мы и пришли.


14

Невысокий человек в овечьей шубе помахал издали копьем, приветствуя гостей. Мгновение назад он появился из-за остроконечного камня.

– Это ты Дмитрий!? – прокричал ему старый проводник.

– Конечно, черти тебя проглоти! Совсем ослеп? Поднимайтесь сюда! – ответил густым басом часовой. – Замерз я уже тут ждать! С утра стою. Нос обледенел.

– Вот и привел вас, – с облегчением вздохнул Василий.

Светозар похлопал проводника по плечу. Он был доволен. Трудный путь на встречу с вожаками скамаров остался позади. Собравшиеся в кучу склавины дышали паром, радостно переговаривались. Всем хотелось горячего ужина и сна. Только Светозар напряженно ожидал важного разговора. Он не знал, поддержат ли вторжение склавин все разбойничьи отряды или только малая часть. И если наберется достаточно союзников, то удастся ли парализовать военные силы префектуры Иллирика?

Мелкие обледенелые камни проскальзывали под ногами воинов. Двое варваров слегка замочили ноги в ручье. Ледяная корка треснула под тяжестью их ступней. Вода живой струйкой выбралась на свободу.

– Глядите утонете! Дунай перешли, а тут утонете! – засмеялись склавины над неудачливыми товарищами.

– Ничего, пришли уже. Пришли, – добродушно заметил Василий.

Взгляд Светозара застыл в пустоте. Мелкие происшествия не беспокоили его. Он размышлял: «Даврит правильно поступает, отделяя армию Фракии от армии Иллирика. Наши племена хлынут в эти земли как единая, все заполняющая и всюду проникающая лавина. Сокрушительная, но неуправляемая. Дружины князь поведет сам. Если мне удастся в Мизии отвлечь врага, то наши главные силы легко пройдут через Фракию до самих стен города Константина». Светозар преклонялся перед князем союзных племен. Только на его замысле держался успех. Склавины много раз вторгались в Византию, но никогда еще они не могли отторгнуть от нее, подчинить себе эти земли. Теперь, казалось, Даврит учел все, а главное – слабости своего войска. Светозар не сомневался в общем успехе. Его беспокоило только порученное дело. «Пойдут ли скамары вместе с нами?» – спрашивал он себя снова и снова.

Миновав незаметную издали расщелину, гости вышли к небольшому поселению, наполовину вытесанному в скале, наполовину сложенному из камней. Крыши грубо выстроенных домов покрывали колючие хвойные ветки и солома. Окон жилища не имели. В загонах прохаживались овцы и козы. Под бревенчатым настилом животные лежали прижавшись друг к другу. Собаки с интересом обнюхивали пришельцев. Некоторые, чтобы показать, чья здесь территория, задирали лапы на валуны. Воздух дышал жизнью. На вертелах жарилось мясо. Еще какая-то пища стояла в больших глиняных горшках у огня.

Невысокий человек крепкого сложения, одетый в медвежью шубу, вышел на встречу варварам с распростертыми объятьями. Черные кудри торчали на его голове во все стороны. Рыжая с черным волосом борода оттопыривалась вперед, обрезанная, словно обрубленная топором. Лицо было желтоватым, усыпанным веснушками и давнишними шрамами. Особенно заметным казался оставленный стрелой рубец под правым глазом. Светозар сразу угадал в этом существе Ржавого Сергия, вожака здешних мятежников.

– Рад вам, друзья! Рад!– прохрипел Сергий. Улыбнулся желтыми короткими зубами. Оглядел гостей. – Не зря моя жена столько молилась. Христос оберегал вас в дороге, как своих детей.

Голос вожака скамаров был груб.

– Он это. Ржавый Сергий, – тихонько подсказал Светозару Василий.

– Долгие годы тебе, добрый хозяин! Пусть духи дома защищают твой очаг, а твой бог всегда будет рядом, чтобы помочь, – отозвался старшина склавин. Положил ладонь на сердце. – Даврит шлет тебе привет и пожелание удачи!

Оба вожака крепко обнялись на глазах собравшихся скамаров, женщин и детей.

Светозар распахнул шубу. Снял с горячего тела цепь красного золота, украшенную рубинами. Протянул главе скамаров.

– Не от меня, от князя прими этот подарок в знак крепости дружбы.

– Таких богатых даров у меня для тебя нет, но накормить сытно я вас могу. Все мы рады будем согреть северных братьев у наших вольных очагов. Проходи, дорогой гость. Вожди ждут тебя. Василий, позаботься о воинах. Пусть никто не уснет сегодня голодным!

Аромат жареной козлятины резал путникам животы. Сбрасывая мешки и оружие, они располагались возле огня, на камнях укрытых шкурами. Женщины в серых шерстяных одеждах подносили им яблочное вино, подавали мясо. Жир от горячей козлятины разбегался по грязным пальцам. Соленый сыр крошился в грубых руках. Мужчины-скамары присаживались рядом, знакомились, завязывали разговор на смеси языков.


15

Ржавый Сергий провел главного гостя в зал, выдолбленный в скале. От морозного двора его отделяла занавесь из шкуры. У огня, под низким потолком сидели пятеро мужчин. Лица их отсвечивали красным, бороды золотились в искрах очага. На глиняных блюдах лежали куски мяса, головки сыра, темные лепешки, очищенные зубки чеснока. Имелась грубая серая соль. Кислым несло от яблочного вина. Приятно веяло от густой похлебки сваренной из сушеных грибов. Ко всему примешивался запах мужского пота и аромат сосновой смолы.

– Хвала Иисусу и духам гор. Они добрались! – произнес хозяин.

Гость назвался и пожелал здоровья собравшимся. Сергий усадил его рядом с собой на меховом ковре. Скамары ответили приветствиями, представившись один за другим. Двое из них явились из Фракии. Их звали Констант и Максим. Трое были иллирийцами. Их слушались отряды от Мизии до Эпира и Македонии. Имена их были: Гай, Павел и Александр. По обычаю, в знак особого доверия они называли не клички, а старые имена. Светозар знал, что Сергий самый авторитетный из разбойничьих вождей.

Хозяин разлил вино по медным и глиняным кубкам. Произнес тост за умножение сил и успех общего дела. Пошли в ход ножи, разрезая сочное мясо. Куски свежего хлеба опускались в густое грибное варево, чтобы тут же исчезнуть в прожорливых ртах.

Первое время никто не говорил. Потом Сергий, чтобы развеселить гостей вспомнил историю минувших дней. Грубо жестикулируя, он все время хохотал, сбиваясь в рассказе. Задунайскому варвару с трудом удавалось понимать такую речь. Из всего сказанного он уловил лишь, что пару лет назад скамары Сергия захватили важного чиновника, перевозившего деньги из Ротиория. Тот проявил себя не только трусом, но и смекалистым человеком. Во время схватки, он, сидя в повозке, испражнился прямо в сундук с деньгами.

– Я слышу: бр-бр-бр, – опять расхохотался Сергий, изобразив звуки испускания газов. – Кругом бой! Мои парни добивают охранников-гуннов, вяжут пленных. С десяток их набралось. Все хорошо, только странный звук. Пробираюсь вперед. «Бр-бр-бр» делается все утробней, так словно кому-то животом дурно. Я…

– Сразу узнал по голосу кишок, что шишка не меньше нотария префекта61!? – ткнул пальцем в Сергия Гай из Эпира. – Так, да? Он обосрался!

– А пахло, пахло чем? Цветочным лугом? Может приправой из гвоздики? – усмехнулся в густые усы Констант, прозванный Ленивым. Румянец удовольствия заиграл на его круглых щеках.

– Может, не того поел? Бывает с этими парнями.

– Конечно! Не того поел. Не туда поехал. Не тех повстречал!

Светозар не прислушивался к репликам. Он мысленно повторил все сказанное хозяином и засмеялся, грубо, утробно, с удовольствием от настоящей забавы. Удовлетворение выразилось на лицах скамаров. Они тоже были довольны. Склавин почувствовал: не только языческим племенам нужна дружба с разбойниками. Они сами, еще больше варваров, желают ее, нуждаются в ней.

«Мне удалось тебя развеселить, угрюмый увалень. Значит, мы договоримся сегодня. Завтра по-братски обменяемся стрелами. Послезавтра пойдем в бой. Смех начало дружбы, а с женщинами и любви. Ты я вижу, парень хоть и себе на уме, а все равно прямой. Ржешь тоже как человек. Люблю таких», – подумал Сергий. Приготовился возобновить рассказ.

– Что случилось дальше?

– Один момент! – хозяин допил вино. – Я поднимаю занавесь мечом. И…

– Ну, чего ты тянешь? Говори! – с наигранной лаской в голосе попросил Констант. – Увидел то что?

Светозар оторвал ребро от большого куска козлятины. Принялся обгладывать, в то же время внимательно слушая Сергия. Разбойник снова взял короткую паузу. Не пережевывая, проглотил кусочек хлеба. Продолжил, отчетливо произнося слова:

– И вижу, что толстый прилизанный детина спустил желтые все в узорах штаны и гадит прямо в сундук с серебром. Не переставая! И оттуда не пахнуло на меня весенним лугом. Он испугался. Вытаращил глаза. Крестится. Штаны еще не подтянул, а упал на колени и твердит: «Я беден! Нет у меня золота! Нет!» Но я и так знаю, что он серебро везет. Серебро.

Гай из Эпира закашлялся. Сергий замер выкатив глаза.

– Так и что? – лениво спросил Констант. – Он, что обмануть тебя хотел?

Хозяин сделал вид, что не услышал вопроса. Продолжил рассказ:

– «Что везешь?» – спрашиваю. Он молчит. Потом говорит: «Пряности и ткани везу!» Тут я упал. «Пряности?» – говорю. Он кивает. «Это они так пахнут у тебя, пряности?» – спрашиваю. Он кивает, потом мотает своей жирной башкой. Жидкие волосенки растрепались. Лысина вся на виду. Объясняет, что это у него на случай нужды ящик, а пряности на другой повозке в мешке. Слышу, Хвастун орет, что нашел много всякого барахла. Мой «купец» доволен. Думает: провел скамара-дурака. Я ему тогда говорю: «С каких пор евнухи занялись торговлей? Тащи, говорю, свое сраное серебро, сам отмывать будешь!» Вот он его сам и отмывал. Правда, каждый миг его снова животом разрывало! Ну и вонь он после себя оставлял!

– Да с этими важными крысами всегда так, – перебивая смех товарищей, добавил Гай из Эпира. – Потому они и душатся с утра до ночи! Чуть что, начинают сразу вонять со страху! Иначе, зачем мужчине столько сирийских масел?

– Доброе у тебя сердце, Сергий! Отпустил, небось, бедолагу? Сжалился? – язвительно полюбопытствовал Александр. Почесал раздувшийся под черной шерстью туники живот. Брякнул золотым обручем на сильной руке.

– Отпустил? Послал хозяину его голову. Знаю ведь: со всякой чиновной сволочью дела иметь нельзя и жалеть ее нечего. Они нас не пожалеют.

– Уж это точно! – воскликнул Александр.

Слушатели закивали головами. Светозар заметил, что последние слова Сергия вернули всем былую серьезность. Яблочное вино совсем выветрилось из голов. Пирушка старых друзей превратилась в собрание военных вождей, каждый день противостоящих могущественной империи.

– Ладно, – с хрипотцой протянул хозяин. – О деле теперь поговорим, пошутить успеем. Пусть отважный Светозар скажет. Какие вести он принес от нашего доброго соседа, князя Даврита?

– Хорошие вести, – начал варвар, подмечая, как его уверенность действует на главарей скамаров. Те внимательно слушали, трезвея еще быстрей.

Огонь пылал в жилах, но утихал в голосах. Суровые лица были неподвижны. Зоркие глаза разбойников застыли полные холодного ожидания. Византия не зря считала этих людей опасными.

– Всей силой мы пересечем Дунай по весне. Перейдем во множестве мест, едва только воды успокоятся после таянья льдов. С нами гунны и готы. Есть в войске гепиды и другие племена. Есть римские дезертиры. Свою дружину и дружины нескольких племен Даврит сам поведет на столицу. Империя едва удерживается на границе: армии ослаблены войной на Востоке. Князь просил меня вместе с вами отвлечь солдат из Иллирика, позволив наибольшему числу склавин пересечь реку спокойно.

– Десяток людей, что ты привел с собой – не слишком много для подмоги нам, – заключил Максим. – На кого еще будешь рассчитывать? Нас, скамаров не так много. При дедушке Юстиниане больше было. Тогда движение всю Фракию охватило, да и Иллирика часть. Весь обиженный люд в горы и леса уходил.

– Вспомни, как все закончилось! – перебил товарища Александр. Потер старую рану на плече. Она досталась ему во время бегства после неудачного боя с наемниками, устроившими скамарам засаду.

Светозар приготовился ответить, но решил подождать. Ему хотелось узнать, что еще скажут вожди скамаров. Он слушал, скрестив руки на груди. Приятный дурман сытости дарил ему наслаждение.

– Как народишка собрался, так и разбежался. Ты вот чего плечо трешь? Не забыл, наверное, как тебя свои же предали, когда император им посулил прощение и защиту от обидчиков, – напирал Павел. – Еще припомни: тех, кто до последнего дрался, кто попал в лапы палачей рвавших людей на части лошадьми. Помнишь, головы братьев, что выставили на кольях вдоль дороги на Фессалоники? Сколько их было? Вспомни!

– Ничего не забыл! Зря ты меня коришь. Новеллы Юстиниана оказались посильней проповеди о соединение повстанческих сил62. Божественный ублюдок многих убедил: его постановления обещали защиту имущества земледельцев от ростовщиков. Сейчас мы знаем, чего стоили посулы «доброго» августа. Сейчас крестьяне и колоны в положении ничем не лучшем чем прежде.

– Поэтому нас и давят. Минувшим летом в Македонии солдаты разорили с десяток селений. Всех кого взяли в живых продали на рудники, – Гай из Эпира со злобой разорвал ароматные ребра. Оторвал зубами кусок нежной козлятины.

Не единожды Светозар пересекал великую реку. Приходилось ему сражаться в разных местах империи. Он немало повидал. Брал богатую добычу, терял друзей в схватках. Но то, что ему приходилось слышать теперь, открывало внутреннюю жизнь странного мира римлян.

– Милости божественных новелл… – процедил через кривые зубы Максим.

– Не нужно думать, что константинопольские владыки дураки, – обратился к Светозару Павел. – Они опасней змей и хитрее лис. Юстиниан так ругал в новеллах злобных ростовщиков и алчных магнатов, толкавших народ к голоду, что ему многие поверили. Как не поверить!? Сколько слов правды сказал император!

Посланец Даврита слышал про то, как в «золотой стране» тысячи крестьян умирали от голода в неурожайные годы. Он знал, что кредиторы выбивали из должников последнее, не считаясь с тем, уродила земля или нет. Деньги правили этой страной. Правили беспощадно, подхлестывая корыстолюбие сильных. Его поражали рассказы о том, как в суровые годы богачи забирали за ничтожное количество хлеба всю землю нуждавшихся. Землю люди брали себе так, словно она была создана ими, а не богами, сотворившими мир. Не удивительно было, что земледельцы бежали в горы к скамарам. Поражало Светозара другое: еще большее число подданных Византии погибало от голода и эпидемий, но не поднималось на борьбу. Лишь немногие сознавали себя свободными.

Нить общей беседы прервалась. Гости переговаривались между собой, вспоминали прошлое, делились обидами на общего врага. Констант неторопливо что-то объяснял Светозару, не обращая внимания на то, что того занимали собственные мысли. Сергий понял, что пришло время вернуть разговор к основной теме. Много важного еще требовалось обсудить. Посланец Даврита не сказал еще своего слова.

– Дайте гостю договорить, братья, – громко произнес хозяин. – Он выслушал нас. Мы его перебили, а он выслушал. Пусть расскажет, что предлагает нам князь Даврит.

Констант и остальные скамары умолкли. Светозар почесал горбатый нос. Улыбнулся тяжелыми устами под русой бородой. За долгое время пути от Дуная он хорошо обдумал все, что предстояло сказать. В морозные ночи Даврит не раз представал перед ним, повторяя наказ. Союз варваров и скамаров требовалось укрепить, превратив к весне в действенную силу.

– Я привел с собой немного людей. Все они воины не единожды справлявшие тризну по павшим товарищам63. Каждого видел я в бою. В каждом из них я уверен. Но они нужны мне не для битвы. Все они отправятся посланцами князя к родам племен, поселившимся на землях империи. Наши силы я хочу собрать воедино. Сообща скамары и склавины лишат армию Иллирика подвижности. Вместе мы попортим кровь фракийским и придунайским солдатам. Мы закроем проходы в горах, проберемся в крепости. Наши отряды откроют Даврите путь через перевалы на равнину Фракии.

Сергий одобрительно кивнул головой. Он начинал понимать замысел варваров.

– Люди обрабатывают в империи не свою, а чужую землю. Хотя богами установлено, что земля может принадлежать лишь тому, кто своими руками вспахал и засеял ее. Римский порядок несправедлив. Золото дает нам немало радости, но земля не может обмениваться на него. Земля это земля. Ее хватит нам всем. Никто не посмеет забирать ее у нас, ни император, ни его оскопленные слуги.

Вожди скамаров дружно закивали головами в знак одобрения. Слова гостя приходились им по нраву. Всю жизнь эти люди вели борьбу с врагом, справиться с которым было им не по силам. Они горячо желали гибели жестокого порядка, но не могли без помощи опрокинуть его. Византия каждый раз брала верх над разрозненными крестьянскими мятежами. Рассыпанные в горах отряды скамаров умели больно жалить титана, но не могли поразить его смертельно.

– Князь послал меня к вам за союзом. Лишь один из моих людей должен вернуться домой в эту зиму. Он понесет Даврите ваш ответ, достойные вожди. Большая война против римлян впереди. Весной все наши племена обнажат оружие. Перун улыбнется кровью на наших щитах.

– Мы давно решили быть заодно с вами! – воскликнул Александр. – Если не взлохматить шкуру магнатам и чиновникам, через год-другой они передушат нас как собаки лис. Пришло время поработать мечами. Опрокинем римских псов! Вышвырнем их с нашей земли. Не будет господ, не станет и голодных.

Павел бросил в огонь несколько сухих веток.

– Я знаю, что многие готы ушли к вам, а те, что остались, ворчат не переставая, – засмеялся Максим. – Если Даврит войдет в пределы империи, многие перейдут на его сторону. Не одни скамары поднимутся на борьбу. Несправедливо обиженных полно. Рабы и колоны в южных провинциях восстанут, появись только серьезная сила. Всюду люди страдают и терпят. Всюду недовольны.

– Это верно, – заметил Павел. – Можешь сегодня отослать Даврите гонца: скамары поддержат хорошее дело. Мои руки истосковались по работе на своей земле. Без хозяев, взрастивший рожь соберет ее для себя, а не для жирных константинопольских павлинов.

– Верно! – поддержали слова Павла другие вожди.

Сергий подпер кулаками щеки:

– Каждый из твоих людей получит защиту и проводников. Много склавин ты найдешь во Внутренней Дакии и на севере Македонии. Еще больше родов разбросано в Мизии и Дардани. Еще до прихода Даврита мы сможем пустить кровь августу.

Светозар кивнул в знак одобрения. В его душе царило удовлетворение. Союз был решен. Он знал, что склавины, поселившиеся в Византии, только и ждут прихода братьев из-за Дуная. Знаки главы союзных племен, а заодно и посулы богатой добычи должны были принудить их оставить укромные места во имя Перуна.

«Благодари Сварога и всех богов за удачу, за удачу сегодня и успех завтра. Пусть поможет даже Велес славному делу Перуна! Пусть невидимые нити бытия соединятся по законам, понятным лишь Велесу, единственному кто ведает и ведет», – шепнул посланцу дух древней веры.

Собравшиеся поклялись. Один за другим они подносили ладони к огню, повторяя слова обещания хранить верность союзу, братьям и своему слову.

– Принеси обещание, как велит твоя вера, – предложил Сергий.

Светозар кивнул. Глаза в глаза смотрел он каждому из вождей.

– Мой род из северных склавин. Мы особо чтим бога, покровительствующего охоте и даровавшего людям все ремесла, а с ними и знания. Это также бог клятв и договоров.

Скамары почтительно молчали. Им не раз приходилось встречать людей разной веры. Они привыкли терпимо относиться к тем, кто не признавал Христа. Империя считала их язычниками и еретиками. Только за это скамар мог получить смерть, попади он в лапы римского закона. Клятва от сердца считалась у скамаров вернее лжи именем единого бога. Слуги императора не раз клялись именем Иисуса не наказывать сдавшихся мятежников, но слово это не стоило много.

– Велес ты проложил нам мирную дорогу к братьям с этих гор. Скрепи мое слово своим. Клянусь и вторю клятве Даврита, данной перед ликом Сварога, защищать друзей и поражать врагов. Каждый скамар отныне мне будет кровным родичем. Этот союз между склавинами и скамарами соедини навеки. Если мы отступим от него, пусть души изменников не найдут покоя. Если я нарушу данный обет, покарай меня и род мой до последнего колена. Пусть огромный змей поглотит нас.

Подчиняясь традиции скамаров, Светозар протянул руку к очагу. Исходивший от углей зной пробежал сухой волной по мозолистой коже. Когда яростное тепло превратилось в боль, посланец соединил пальцы в кулак, приложив к сердцу.

– Выпьем, братья! – проревел Сергий.

Из глиняного кувшина вино полилось по чаркам.

– Эй, Гай, да ты все один проглотил! – облизнулся Констант.

– Что? Что ты несешь!

– Принесите еще выпивки и жратвы! – крикнул хозяин.

Женский голос отозвался снаружи. Светозар не смог разобрать ответа. На мгновение он мысленно перенесся домой, в далекое детство.

Низкая землянка. Скрип тяжелой двери. Отец вернулся с охоты. Убил медведя. Шкуру повесили над ложем сына. Ели так много, что Светозар заболел. Его тошнило. Боль разрывала внутренности. На второй день мальчик не мог встать. Мать, невысокая худенькая женщина, отпаивала единственного сына хвойным отваром. «Пять девочек и один мальчик. Всего один», – подумал Светозар. Пожалел отца. Тот волновался все дни, пока сын болел. Теперь старик нянчил внуков, а любимый сын искал славы с оружием в руках, в крепких, надежных руках северного мужчины. С ранних лет отец брал его на охоту. Учил выслеживать зверя, ловить рыбу. На горе приносили они воину и громовержцу Перуну первые жертвы. Идол горделиво смотрел большими глазами. В низине подношения принимал покровитель охотников и скотоводов Велес, извечный противник Перуна.

– Из двух богов ты избери того, чьей дорогой пойдешь в жизни. Кто ты охотник или воин? – сказал мальчику отец, впервые показав ему святилища.

Светозар так и не выбрал.

Прохладный воздух внезапно ворвался в зал. Шкура у входа поднялась, а затем опустились. Огонь в очаге снова обрел привычный покой. Молодая женщина, улыбаясь, втащила в комнату корзину полную горячего мяса.

– О! Давай сюда, Зоя! – приветствовал ее Сергий. – Скажи Марии и моей жене, пусть несут вина. Виноградного вина, последнего, что осталось. Захватите еще ячменного хлеба и приходите к нам. Весной заживем получше, а сейчас попируем всласть.

– Твой старший сын просится. Не спит. Сидит. Ждет. Все спрашивает: «Когда отец позовет? Когда?» Весь вечер так. Уже все спать улеглись, а он только сопит себе…

– И Андрея зови, пускай с нами побудет. Хороший скамар из него выйдет! Рука у него крепкая. Отца почитает, это главное. Выпьем еще. Выпьем за наш союз, а завтра утром обсудим планы!

Зоя вышла, забрав пустые кувшины.

Глиняные и медные чарки вновь наполнились яблочным вином.

– За дружбу! За победу! За князя Даврита! – грянули голоса.

– Пусть это вино станет кровью наших врагов, – тихо добавил Сергий.


16

С горки Амвросий покатился вниз. Дощечка под ним пела от соприкосновения с белой гладью. Снежные стружки летели в стороны из-под вытянутых вперед ног. Сидя мальчик несся вниз, туда, где разбегались ребята уже скатившиеся с горы. Они кричали, толкались. Каждый их них старался скорей подняться наверх, чтобы вновь насладиться снежным спуском. Громче всех голосин неуклюжий розовощекий Вторяк, племянник князя.

– Первый, я первый поднимусь! – грозно пыхтел он.

– Дорогу нам дайте! Дорогу! – вторила ему длинная девочка Щука.

Келагаст задиристо посмеивался, скрестив руки на груди. Челка у него на лбу, промокнув от пота, застыла на зимнем воздухе. Это придавало мальчику залихватский вид. Мечислав, опережая всех, уже мчался по протоптанным до земли ступенькам вверх. Он твердо решил сегодня стать князем горы, победив в любимой всеми игре.

Дыхание юного римлянина остановилось. Он чувствовал, как набирает скорость. Еще мгновение и вместе с дощечкой он подскочил на бугорке, устремляясь дальше. Холодный воздух легким покалыванием касался горячей кожи. Удовольствие было неописуемо. Эта была первая зима в его жизни приносившая столько радости, столько простых детских восторгов.

Идарий внизу помахал другу рукой. Он держал под мышкой свою деревяшку и тяжело дышал. Пар струился у него изо рта. Мальчик ждал Амвросия, чтобы вновь вскарабкаться на высоту у крепостной стены.

Осталось совсем немного. Амвросий с криком вылетел на ровное место и по льду покатился дальше. На кочке его снова подбросило. Он завалился набок, так что шапка слетела с головы. Идарий засмеялся. Поспешил к другу. Сзади катились новые баловники. Скользя с горки, они пробовали вставать на самых сложных участках. Ребятам натерпелось показать удаль и мастерство, заодно проверив, получится ли у них обожаемый Мечиславом трюк. Ноги подводили не всех. Некоторые стоя докатывались до конца, геройски уперев руки в бока. Большинство – кувырком летело вниз.

Когда Амвросий поднялся, двое неудачливых ребят сбили его с ног. Кроличья шапка опять полетела в сторону. Образовалась куча веселых, смеющихся детей. Через мгновение к ней присоединился четвертый, пятый и шестой паренек. Он как будто нарочно влетел на самую вершину живой горы. Только Идарий успел отскочить, хрипло расхохотавшись. Рядом мальчишки, также бухнувшись один на другого, образовали живую кучу поменьше.

– Эй, неумехи! Смотрите как я могу! – закричал Мечислав и стоя поехал вниз. Руки его были широко расставлены, помогая держать равновесие.

– Вот мастер! – вздохнул Вторяк. Добравшись до вершины, он наклонился, уперев руки в колени. Дышал прерывисто тяжело. – Надо же! Ну, надо же!

– Ты пугливей дикой утки. Куда тебе так! – ответила ему какая-то девочка.

– От курицы слышу! – огрызнулся мальчик.

Девочки наверху захихикали и тоже бросились вниз. В отличие от ребят они не дразнили Лихо, а просто с возгласами сидя катились с горы64. Вторяк сел. Оттолкнулся, покатившись с горки.

Куча с шумом разобралась и Амвросий, наконец, выбрался на свободу. Вместе с Идарием он зашагал вверх. Тело горело, согретое непрерывным движением. Мороз отступал, растворяясь в человеческом тепле. Тусклое солнце плыло в белизне неба.

Внизу Вторяк снова спорил с Келагастом. Справа, визжа, пронеслись девочки. Косы некоторых поднимались в вихре движения. Несколько подруг сцепились и катились одной компанией, одна за другой.

– Ты когда-нибудь думал о женитьбе? – спросил друга маленький римлянин. От волнения язык едва поворачивался у него во рту.

– Вот уж нет! – коротко ответил склавин. Бахнул сырыми рукавицами по заснеженной одежде. Белые хлопья полетели вниз.

Амвросию смущенно поправил пояс. Ему трудно было признаться: до последнего года он почти не знал других детей. Девочек он видел лишь со стороны. Они казались ему странными, притягательными и непонятными. Мальчику не терпелось больше узнать о них. Он рос в горной глуши. Только однажды пастухи взяли его с собой в большое поместье. Там Амвросий с любопытством разглядывал других ребят. Робко посматривал он на сельских девочек, кормивших домашнюю птицу.

Наконец малыш набрался смелости вновь:

– Я вот тебя хотел спросить, во сколько лет люди женятся?

– Для самого приятного можно и не жениться. Это если ребенок будет, тогда уж точно женитьба. А так, гуляй, сколько хочешь. Когда праздники с танцами, тогда самое верное дело в ласковые игры играть. Вот поглядишь, что весной будет!

– Правда? – икая, спросил Амвросий. Только теперь он почувствовал, что промочил ноги. Снег забился в меховые сапоги и растаял.

– Да сам увидишь, как парни с девушками в лесу миловаться начнут. Я в прошлое лето насмотрелся. Забавное дело! Главное, чтобы не поймали. Самим нам пока рановато…

– Жениться решил? – насмешливо спросила Щука.

Она незаметно догнала ребят. Шла тихо. Прислушивалась.

– Ничего я не говорил… – стушевался Амвросий.

– Нечего подслушивать!

– Тебе дела нет.

– Женихов ищешь?

– От таки женихов меня Велес избавил. Подрастите еще, мелкота.

Она обогнала их, проскочив наверх. Мальчики поднялись не спеша. Они пришли на гору раньше остальных и порядком устали.

Собаки у городских ворот подняли лай.

– Смотри, – указал Идарий рукой в даль. – Никак волки! Вечереет.

Амвросий заметил вдали у леса несколько серых четвероногих фигур.

– Волков испугались? Сыновья Перуна! – пропыхтел Невзор, косоглазый мальчуган с длинными руками. – Сюда не подойдут. Им самим страшно.

– Тебя боятся!?

– А хоть бы и меня.

– Конечно! – усмехнулся Идарий. – У тебя самого в глазах от страха двоится.

Невзор рассерженно кинулся на обидчика. Толкаясь и шипя, ребята покатились с горки, собирая на полушубки снег. Амросий бросился их разнимать, но не успел. Мальчики уже летели вниз.

«Надо же, как глупо получилось. И зачем я стал спрашивать? Теперь Щука всем разнесет, какой я незнайка. Идария, наверное, я рассердил. Зачем он к косому задираться полез?» – раздосадовался маленький римлянин.

– Играем! Я князь горы! – закричал Мечислав и побежал наверх. За ним поспешили все остальные, включая девочек.

– Играем! – кричали дети.

Оставшись на вершине один, Амвросий понял: нужно отразить натиск. Растерянность моментально прошла. Любимая всеми игра началась. Побеждал в ней тот, кто до конца продержится наверху. Два дня подряд выигрывал Мечислав. Никому не удавалось стащить его вниз. С разодранной штаниной он гордо стоял на горе. Так было вчера. Сегодня он вновь рассчитывал выйти победителем.

Идарий и Невзор расцепились, перестав бороться. Последний спуск так помял им бока, что даже браниться больше не хотелось. Вслед за остальными, ребята стали карабкаться в гору. Идарию все время казалось, что Невзор посматривает на него, готовясь сбросить вниз. Но тот глядел лишь вперед, стараясь не поскользнуться.

– Римляне и сюда добрались!? С дороги христианский пройдоха! – закричал Мечислав. Крепкие руки мальчика потянулись к случайному князю горы.

Амвросий не отразил первый натиск. Мечислал легко сбросил его вниз прямо на поспевающих следом соперников. Все дальнейшие попытки стащить Мечислава не удавались. Не только Амвросий, но и другие ребята не могли справиться с властелином возвышенности.

– Давай-давай! Сюда! – заманивал соперников несокрушимый князь.

Ребята подбирались, но тут же соскальзывали вниз. Лишь сын гончара Светлан смог ненадолго завладеть горой. Пользуясь борьбой Мечислава с одним из мальчиков, он схватил князя горы за ногу и сбросил вниз. Недавний владыка горки обрушился кубарем на группу поднимавшихся девочек. Они сдержали его падение. Мечислав вцепился в землю и потянулся вверх. Вскоре он опять стоял наверху, а Светлан катился с горки на животе. Одна из опрокинутых им девочек заревела. Она поскользнулась и больно ударила ногу. Две подруги принялись успокаивать ее:

– Не плачь, Молчана, не надо! Не плачь. Идем отсюда. Идем!

Малышка Ладислава в собольей шапочке погрозила обидчику кулаком. Мальчик уже барахтался внизу. Он ни на что не обращал больше внимания, а только улыбался кривозубым ртом. Пусть ненадолго, но ему удалось сегодня побыть князем горы. Справиться с соперником больше и старше себя, Светлан не рассчитывал. Но даже равносильным сверстникам бороться с ловким Мечиславом было непросто.

Достигнув вершины, Идарий включился в борьбу. Он несколько раз пытался прорваться к князю горы, но скатывался, отталкиваемый соперниками. Лишь единожды ему удалось прорваться сквозь толчею к Мечиславу. Князь горы знал, что имеет дело с серьезным соперником. Он сделал шаг в сторону, дав возможность другому мальчику броситься на себя. Тот, немного растерявшись от удачи, поспешил вперед, однако немедленно был сброшен на Идария. Юный склавин вновь полетел вниз, на этот раз собирая снег за шиворот. На спине он докатился до подножия горки.

Теперь оба друга лежали в снегу. Задумавшись, Амвросий не спешил вставать.

– Эй! Тебя тоже сбросили? – полюбопытствовал сын кузнеца, пытаясь выскрести снег, забравшийся под одежду. Щеки мальчика горели. В глазах все еще светился азарт.

– Сбросили, – печально заключил маленький римлянин.

– Тогда надо дальше бороться, пока не стемнело!

Амвросий с Идарием переглянулись. Призыв не сдаваться звучал гордо, но тела обоих ломило от усталости и ушибов. «Наверное, он сам понимает, что Мечислава сегодня не одолеть», – предположил Амвросий.

– Подкрепись! – предложил Идарий и протянул другу несколько ломтиков сушеной груши.

Амвросий прожевал смешанное со снегом угощение. Голод внезапно дал о себе знать. Утреннее ощущение тепла от густой каши с медом и тыквой не оставило и следа. Ребята неспешно поднялись. Стряхнули с одежды льдинки и снег. Устало зашагали в гору.

Наверху по-прежнему кипела схватка. Мечислав гордо сбрасывал вниз новых и новых конкурентов. Некоторые дети устав от безуспешной борьбы отходили в стону, возобновляя катание с горки. Девочки решили не участвовать в состязании. Они группой стояли слева от Мечислва. Борьба мальчиков привлекала их внимание. Они обсуждали ее, давая неудачливым претендентам забавные прозвища.

– Вот глупенький Вторяк. Опять ему не везет, – хихикала Щука.

– Смотри, прогневил Сварога! Сейчас весь снег растопит! – посмеивалась кареглазая малышка над катившимся с горки мальчуганом. Тот охал и размахивал руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться. По дороге вниз он опрокинул двоих ребят карабкавшихся в гору.

Господин вершины властно стоял невдалеке. Его соперники, пораженные последними неудачами, робко застыли внизу. Они не знали, пришла ли пора признать поражение. Может быть, стоило еще раз попытаться опрокинуть Мечислава? Он наверняка тоже устал. Не пришел ли момент справиться с ним именно теперь?

– Не знаю как ты, – шепнул другу Идарий, – а я хочу посмотреть, кто бросится первым, чтобы использовать момент. Иначе его вниз не стащить.

Маленький римлянин кивнул. Ему тоже больше не хотелось катиться вниз, чтобы потом снова карабкаться наверх. «Вот уж нет!» – мысленно сказал он себе.

– Сам слезай, иначе мы тебя сейчас вмиг стащим, – пригрозил Доброжир, не по возрасту широкоплечий мальчуган, слывший хвастуном и задирой.

Невзор шумно утер сопли. Мечислав засмеялся. Он понял: угроза немного стоит.

– Хватит уже! Пора признать победителя, – подал голос из-за спин товарищей Келагаст. – Мне падать надоело. Сдаемся князю!

– Сам сдавайся! – неожиданно ответил Амвросий.

– Верно! – поддержал его Храбр, рослый парнишка с потрескавшимися губами и родинкой над правой бровью.

Молчана, перестав плакать, терла красноватые щечки рукавицей. Ей нравился Мечислав. Его и другие девочки находили самым видным. Смешнее всех выглядел маленький римлянин. Он временами что-то невнятно выкрикивал, а когда говорил понятно, то все равно выходило нескладно, а потому смешно. Каждый раз, скатываясь с горки, он отряхивался и карабкался наверх. Ничего у него не выходило.

– Вот глупенький, как ежик! – шмыгнула носом Щука.

– Гот бестолковый, – добавила Молчана.

Вновь закипела схватка. Мальчики безуспешно пытались завладеть горой. Только раз Мечиславу пришлось снова бороться всерьез. Вторяк и Храбр, нарушив правила, бросились на князя горы с двух сторон. Но даже перед таким натиском тот устоял. Соперники стукнулись лбами и полетели на Идария.

– Смотрите куда падаете! – выкрикнул сын кузнеца. Он увернулся, однако сорвался по льду вниз. Подвели накатанные сапоги.

– Не разбуди ящериц! – крикнул ему вдогонку Мечислав.

Келагасту тоже не повезло. Но он и не рассчитывал на успех, а только думал о том, как бы ничего не ободрать при падении. Ему не везло. Два дня назад он ушиб бедро, а теперь пострадало правое плечо. Вместе с Келагастом с горки скатилось еще трое ребят.

Девочки ликовали. Лишь немногие из них сопереживали проигравшим детям.

– Ах! – неожиданно сентиментально вздохнула Щука.

Мечислав опять побеждал. Он устал. Взмок. Но его соперники потеряли рвение. Навалившись еще раз, мальчики могли опрокинуть князя горы. Им недоставало лишь духа. Они почти сдались, почти признали себя побежденными, хотя и не желали этого проявлять.

– Он снова всех одолел! – пролепетала курносая малышка.

Несколько удачных движений и Мечислав расправился с оставшимися противниками. В их числе вниз на спине покатился Амвросий. Поняв, что сопротивление сломлено князь горы закричал:

– Конец игре!

– Кто тут волков не боится? – ответил ему стражник сидевший у ворот. – Собирайтесь домой! Я за вас не в ответе. Вон зверины выть начали. Светило свое чуют.

Звезды на небе еще небыли различимы. Солнце соседствовало с луной. Ночь приближалась с зимней быстротой. Свет уходил на запад, чтобы вновь вернуться с востока. Грачи группой поднялись со стены, раскрыв черные крылья.

«Какой удивительный день», – подумал маленький римлянин. Снег за пазухой щипал ему кожу. Мальчик лежал, раскинув руки. Он смотрел ввысь.

– Ничего, – говорил ему Идарий, – завтра мы слепим снеговиков и станем бросать в них дротики. Вот тогда поглядим кто из нас лучший! Вот тогда я ему покажу! Разве он умеет так попадать в цель? Отец у него бывалый воин, но он дружинник. Он дерется не дротиками, а мечем и копьем. Разве он может научить сына хорошо метать дротики? Из лука стрелять и подавно не научит.

Слова друга терялись в пустоте мыслей. Казалось, голос небесного божества говорил сейчас с уставшим мальчиком, распростершимся на снегу. Этот голос закрывал речи друга, лишал их звучания. Что же хотел сказать Хорс65? Может быть, он спрашивал, чему малыш научился сегодня? Может быть, сам хотел чему-то научить? Речь божества не имела слов, не имела голоса. В ней было только дыхание.

Идарий продолжал досадовать на победителя.

«Так вот как говорят боги», – подумалось Амвросию. Он понял, что его старый бог – Иисус, знакомый с первых шагов в жизни, никогда не разговаривал с ним. Он только молча выслушивал молитвы людей, каждый раз поступая по-своему. Просьбы смертных не интересовали его. «Чтобы господь услышал тебя, должно хоть иногда молиться в церкви на коленях перед алтарем», – не раз говорили фракийские пастухи. Теперь Амвросий понимал, что богам новой земли не нужно подобных жертв. Небесное божество слышало его и говорило с ним. Может быть, оно помогло ему обрести свободу?

Дети потянулись к воротам. Голоса некоторых уже доносились издали. Наступал вечерний мороз. Воздух становился прохладней. Начинал острее покалывать кожу.

– Идем! Хватит лежать! – пробудил Амвросия резкий призыв друга. – Смотри, рукавицу потеряешь. Вон, слетела. Бери.

– Э-ге-гей! – закричал им Мечислав. – Если вас съедят волки, то мне некого будет завтра побеждать! Других соперников у меня нет!

«Хвалит он нас что ли?» – предположил юный римлянин. Эта мысль на мгновение вернула его в реальность. Он механически натянул протянутую рукавицу. Стряхнул снег. «Наверное, ты счастлив», – незаметно шепнула ему мысль. Новый мир приносил новые радости, с лихвой вознаграждая за все прежние страхи. Рабы с того берега Дуная не зря стремились сюда, хотя не всегда тут жилось спокойно и сыто.

– Волки вас съедят! – ехидно напомнил им угрозу приятеля Келагаст.

– Это мы посмотрим, кто кого съест! – ответил ему сын кузнеца. Добавил тихонько: – Вот ведь глупый подлиза.

Друзья последними возвращались домой.

– Ладислава хороша! И как смеется игриво, словно уже девушка. Красавица будет, вспомни мое слово, – как взрослый заговорил Идарий.

– Кто? – удивился маленький римлянин.

– Вот тебе, брат, я этого точно никогда не скажу! – засмеялся Идарий.

Не с того не сего вновь подняли лай собаки.

«Мы римляне произошли от волков. Или от волчицы? Кажется так, говорил вчера Валент? Точно! Нам волков бояться нечего. Они – наш родовой зверь» – почему-то решил про себя Амвросий. От этой мысли его настроение сделалось еще более приподнятым.


17

Магистр Фракии жестом приказал рабу подать питья и закуски. Повинуясь господину, слуга поставил на стол полные белого вина глиняные чаши и серебряный кубок, принес блюдо, заполненное сушеными фруктами. Магистр отпустил раба движением руки. Приказал:

– Мне нужен Сатур. Позови его сюда.

Раб почтительно поклонился и вышел, не поднимая глаз. Только два человека остались в комнате, сидя за столом у очага.

– Есть новости с того берега, Феодот? – спросил магистра развалившийся рядом крепкий варвар с широким плоским лицом, заросшим черно-рыжей щетиной.

– Есть, – лениво растягивая слова, ответил магистр. – Есть, Фритигерн. Есть. Их то мы и ждем.

– Хм! – произнес варвар. С безразличием засунул в пасть горсть сухих слив. – Трибуна ты не позовешь?

– Нет, – все также лениво протянул Феодот, поднимая полный до краев кубок.

Магистр провел на границе больше трех недель. По приказу цезаря Тиверия он изучал и без того известное состояние расположенных там войск. Почти все соединения представляли печальное зрелище. Оружие было старым. Его недоставало. Воины забыли свое ремесло: из десяти дротиков только два попадали в цель. Но хуже было то, что солдаты-поселенцы не желали идти в бой. Денег, чтобы поднять их дух у магистра имелось немного. К тому же он хотел кое-что приберечь и для себя.

– Дуксы бегут от тебя как мыши от кота, – пробурчал германец, с жадностью выпивая вино66. – Скоты! Я ничего не смыслю в кораблях. Но, плавать то, что нам показали, не может. Нет! Гнилые доски. Почему этот тупой раб всегда забывает принести кувшин? Я что должен всякий раз кого-нибудь звать, когда выпью немного этой отравы?

Магистр не отвечал. Видя, что его господин погрузился в мысли, как это с ним часто случалось, Фритигерн вышел из комнаты и вернулся с кувшином вина. Все время пока германец отсутствовал, командующий силами Фракии резавшим тишину фоном слышал грубый голос, выкрикивавший ругательства в адрес нерадивого слуги.

Ссора за дверью не интересовало Феодота. «Елена, прекрасная Елена, как я хочу снова почувствовать твое тело, покой благовоний, спокойные радости дома, – думал он. – Как я устал от этих низких потолков, от спертого воздуха и вони. Всюду царящей вони! Свиньи, коровы, ленивые поселенцы, трусливые командиры, развалившиеся крепости Юстиниана, тупые рабы… Беспокойные люди не знающие мудрости Эпикура67. Помнишь ли ты, какие жемчужные бусы я привез тебе из Антиохии в прошлом году, Елена? Что сейчас приготовил наш повар? Наверное, снова зажарил павлина и подает его с каким-нибудь удивительным соусом. Сладковатым и немного терпким от сыра. Фритигерн прав, хорошо, что в столице не повесили на меня еще и флот. Почему я должен отвечать за этот беспорядок?» Мысли о приятном, о жене и детях, скоро вернулись к магистру Фракии. Он не хотел больше ничего знать о дурных делах, но уйти от них было нельзя.

– Благородный Феодот, господин, – неожиданно услышал магистр чей-то голос. – Я здесь и жду твоих приказаний.

– Явился, наконец, – проворчал германец, доедая чернослив. – Выпей вина!

– Что? – полусонно спросил Феодот.

Низкорослый толстяк развел руками и поклонился, как бы демонстрируя свою изящно расшитую красной нитью тунику и золотые цепи, игравшие на жирной груди. «Вот же, хвастливая бестия!» – мысленно усмехнулся Феодот, заодно подумав, что все люди одинаковы, все не лишена алчности и пороков – такими их создал бог.

Сатур почтительно улыбался, прямо смотря большими голубыми очами в узкую серость глаз своего господина.

– Где этот человек? – надменно спросил магистр, отпивая из серебряного кубка.

– Отрава. Я всегда говорил, что любое вино в Мизии или Дакии – хуже дрянного уксуса. Кислое, как кровь перса.

– Он прибыл, мой светлейший господин, и ждет твоих указаний.

Магистр ядовито засмеялся, почесывая гладковыбритый жирный подбородок.

– Где ты ходишь? Зови его немедленно. И еще! Уже полдень. Выдай моим букелариям пшеничного хлеба. Трибуну скажи, что я скоро смогу с ним поговорить. Пусть не дрожит как застывшая собака.

Сатур вернулся через минуту. В комнату вслед за ним вошел белобородый гот. На его лице читались тревога и усталость.

– Говори!

– Я привес тебе то, что ты просил, господин! – охрипшим голосом произнес варвар. – Это нерадостные вести. Даврит перейдет Дунай этой весной. С ним будет не менее 20 тысяч воинов: склавин, гуннов и готов. Он поведет их в глубь страны, до стен Константинополя, а может и дальше.

– Ах, – с горечью вырвалось из груди Феодота. – Это точно?

– Да, благородный магистр.

– Беспокойное будет лето, – проворчал Фритигерн.

– Что тебе еще известно наверняка? Где склавины перейдут реку?

– Вместе с жизнью я вырвал из приближенного Даврита место. Восточнее Ротиория склавины устроят переправу, едва только солнце согреет воду в Дунае. Там они и ступят на землю империи. Склавины знают, насколько плохо защищены римские рубежи. Им известно, что цезарь воюет с Сасанидами, перебросил многие силы в Азию, а Дунай оставил на попечение дуксов. В империи Даврит рассчитывает на поддержку уже переселившихся соплеменников, голого люда и разбойничьих шаек.

– Значит не набег, – прошептал магистр. Скривились тонкие уста, показав на мгновение желтоватые клыки. Взор сделался ядовитым и напряженным. – Я благодарю тебя. Иди и молчи. Сатур, прикажи хорошо накормить его и выдай 10 солидов выше обещанного. Отныне этот человек мой букеларий.

– Благодарю тебя, мудрый Феодот! Мой меч послужит тебе верно.

Короткий толстяк и гот вышли. Магистр повернулся к Фритигерну. Сказал размерено:

– Об этом я не могу писать в столицу. Денег нам не дадут, а спросят втрое строже обычного. Если склавины перейдут Дунай, будет нелегко их остановить. Но если император сможет обвинить меня в том, что я хорошо знал планы врага и не разгромил его одним ударом, то полетят наши головы. И моя, и твоя.

– Зачисляй лучших пограничников в полевые войска. Только как убедить их провести лето не в полях, а на маршах и в битвах? Тиверий не одобрит таких дорогих милостей. Кто будет платить всем этим новым полевым солдатом?

– Значит надо выставлять их вперед в бою, а за спиной держать лучших воинов. Твоих, например?

– Выходит так.

– Но деньги… деньги… Где этот трибун? Позовите моих людей.


18

Шум с улицы проникал теперь всюду. Букеларии Феодота похватав оружие, плотно закрыли ворота дома трибуна XI дакийского конного номера. Фритигерн разъяренным басом отдавал во дворе приказы, перекрывая голоса пограничных солдат окружавших жилище, отделенное от поселения невысокой изгородью.

Остолбенев, стояли перед магистром командиры бунтовавшей части, знатные юноши из военной свиты и приближенные.

– Не может быть, чтобы собралась целая толпа! – кричал магистр. – Сейчас не время для сходок! Кто все это устроил? Отвечайте, римские центурионы, безбожные хранители древней славы68! Вы что допустили мятеж в моем присутствии? Прямо сейчас? Здесь? Это бунт, Гонорий?

– Ходят разные слухи… – испуганно пробурчал трибун XI номера. – Воины не знают, зачем ты приехал сюда, светлейший Магистр…

– Что это значит? Где мои букеларии, Фритигерн?

– Он поднимает людей. Мы готовы тебя защитить, если потребуется, – грозно ответил молодой иллириец стоявший во главе небольшого отряда у входа в зал. – Никто не пройдет через ограду, оставшись живым.

– Вот от кого есть толк! – магистр грозно затряс пальцем перед лицами встревоженных командиров. – Вот кто действует, а не рассуждает.

Круглые щеки Феодота нервно замялись. Плечи дернулись. Рот раскрылся.

– Нет, нет! Не будет никакого бунта! Спаси господь! Просто солдаты требуют, чтобы им все объяснили. Они не хотят идти на войну, – взволнованно принялся объяснять происходящее трибун.

– По воле бога и императора, я тебя спрашиваю, Гонорий, это пеший полк или конный? Скажи мне, почему по спискам у тебя значится 890 человек, а показать мне ты можешь только 300 пехотинцев и 50 всадников! 50 конных? И при том сейчас они устроили мятеж! Что они кричат?

– Они хотят видеть тебя, светлейший, – почтительно ответил красивый темноглазый мужчина в дорогом синем плаще из свиты магистра.

– А еще и вы! – гневно бросился Феодот на своих приближенных. – Вы раздразнили этот сброд своими похотливыми домогательствами их жен, своими праздными речами. Вы разоделись как питухи! На вас золота и рубинов больше, чем пыли под ногами бродяг!

Красавец горделиво поднял голову. Выставил вперед изящно завитую бороду. Вспомнив про его родственников при дворе, магистр остановился, нервно обрушив вниз кулаки. «Сгореть мне в аду!» – мысленно бросил он сам себе. Швы на его тунике треснули от напряжения тела. Страх смешивался с гневом, а ярость переплеталась с бессилием отменить навязанную, совсем не нужную ему войну.

– Не беспокойся, господин. Мы в безопасности. Поговори с солдатами, – размеренно произнес Сатур. – Выслушай, что они хотят. Прими мудрое решение.

Щеки магистра моментально перестали трястись. Губы снова соединились, спрятав некрасивее зубы. Усыпанные перстнями пальцы с хрустом сложились в кулаки. «Что я не знаю, чего они хотят? Им нужны деньги», – подумал Феодот.

Через час магистр появился на площади в центре селения. Мягкое тело командующего войсками Фракии покрывал жаркий плащ на волчьем меху. Вокруг стояли крепкие телохранители-варвары, сложив руки на рукояти мечей. Снег лежал вокруг тонким истоптанным ногами сотен людей слоем.

– Чего вы хотите, храбрые защитники империи? – негромко произнес магистр, а зычный голос молодого иллирийца повторил сказанное.

Разлившись по толпе слова, быстро вернулись шумовым эхом, в котором Феодот различил немало известных ему вопросов.

– Что ты нам привез, стратег? Куда ты собираешься нас вести? Где наше жалованье, магистр? Отвечай! На какой край посылает нас август?

Постаравшись отрешиться от всех этих навязчивых голосов, Феодот вспомнил, как прекрасен цветущий сейчас на юге миндаль, как нежны распускающиеся ромашки. Вновь захотелось вдохнуть бегущий с моря воздух Македонии, упасть, как годы назад, на траву сладко целуя медовые уста женщины.

– Мы хотим знать! – голосила толпа, в которой опытный глаз магистра насчитал до полутысячи вооруженных людей. – Ты хочешь вести нас в Азию? Мы не пойдем! Где наше золото?

Феодот поднял руку, требуя тишины. Когда толпа стихла, он вышел вперед.

– Богом данный нам цезарь, соправитель славного августа Тиверий послал меня сюда, чтобы принять лучшие пограничные номера под свое начало. Вот его эдикт! – магистр вновь поднял руку. Стиснул в пальцах свиток.

Толпа загудела.

– Чего ты хочешь, магистр? – разгадал Феодот главный вопрос в потоке голосов.

– Вы всегда верно служили Юстину, будьте верны и его сыну – Тиверию. Вас не пошлют на Восток. Вы нужны империи здесь.

– Мы никуда не пойдем от своих домов и своей земли!

– Варвары вели себя тихо в прошлое лето. Мне известно, что одну из немногих дерзких шаек перебравшихся через Дунай вы смогли разметать, сохранив собственность благородного рода. Мудрый Тиверий видит в вас опору. Вы защита империи! На вас смотрят с надеждой.

Пафос удался, но не произвел впечатления. Солдаты продолжали с недоверием смотреть на магистра. Некоторые из них вновь стали кричать:

– Что тебе нужно, Феодот? Чего ты хочешь от нас? Говори!

– Весной я желаю видеть вас в походе вместе с полевыми войсками Фракии. Склавины всеми силами перейдут границу, не для одного грабежа, а чтобы завоевать нас.

– Ты вспашешь за нас землю и подстрижешь овец? Нет, он даст нам деньги! Деньги? Скорее он попросит у нас взаймы! Почему не попросить у варваров? У них полно золота! Склавины не придут, это ложь! Нас хотят послать умирать на войне, когда наши жены будут голодать! Кто их накормит, стратег?

Магистр проглотил слюну.

– Вот императорский эдикт! – грозно закричал он, вновь поднимая руку. – Здесь воля цезаря Тиверия! Вы забыли уже его недавнюю милость, солдаты? Кто дал вам щедрый донатив? Властью от бога император дает и повелевает. Как наш господин, как земная рука всевышнего. Преступление не исполнять его волю, глумясь над его приказами. Не ради себя, а ради империи, ради нашего покоя и счастья поведу я вас на войну. Такова воля цезаря, так хочет бог! Кто не исполнит волю его, того я заставлю силой.

На мгновение толпа замерла. Умолкла, превратившись в один дышащий паром комок. Потом где-то вдалеке пробудились шепот и смех. Людское озеро вновь зашевелилось, готовясь произвести что-то новое.

– Фока! Десятник Фока хочет сказать! – неожиданно пронеслись среди людей голоса. – Пропустите его! Фока, мы с тобой! Говори!

Окруженный свитой магистр замер в ожидании.

– Это наш герой, – испуганно шепнул Феодоту Гонорий. – Он единственный сумел отбить у склавин почти всю добычу в этом году.

– И он наверняка не учился риторике, – брезгливо ответил трибуну командующий Фракии.

Расталкивая рослых собратьев, вперед вышел невысокий коренастый человек. За спиной его из людской массы выбрались еще несколько мужчин. Магистр внимательно посмотрел на наглеца. «Рыжая бестия, – подумал он, – куда ты лезешь?»

– Ты все верно говоришь светлейший и благородный господин! – почтительно начал веснушчатый коротышка. – Бог свидетель, каждый из нас не пожалеет жизни ради благополучия государства. Все мы дети и слуги императора. Никогда не давали мы повода сомневаться в нашей римской верности. Ты требуешь от нас того, в чем мы никогда не отказывали. Но солдаты – простые люди. Поэтому мы лишь хотим знать, что велят нам август Юстин и цезарь Тиверий. Дай мне взглянуть на эдикт, что ты держишь в руке, благородный магистр.

Розоватое от легкого морозца лицо Феодота сделалось багровым от гнева.

– Как ты смеешь сомневаться в моих словах? Тиверий, наш господин велит вам выступить в поход под моим началом. Ты что дерзкий солдат не веришь сказанному ставленником престола? Ты знаешь, какое наказание ждет тебя за измену?

– Верю тебе как родному отцу, благородный Феодот! – смело отвечал Фока, в голосе которого зазвучали железные ноты. – Но еще больше я верю нашему цезарю, верю как Иисусу, милостивому и строгому. Дай мне указ императора!

– Покажи ему эдикт! – одобрительно заревела толпа. – Пусть прочтет его нам! Мы хотим знать, что повелевает нам Тиверий!

Магистра затрясло от ярости. Но он совладал с собой, повелев:

– Передайте ему свиток.

Фока принял бумагу. Торжественно поцеловав ее, развернул, принявшись молча читать. Потом, подняв глаза к воинам, горячим от нетерпения, произнес:

– Все верно! Цезарь приказывает нам, а также другим соединениям из обеих Мизий, Дакии и Скифии выступить весной под началом магистра Фракии в поход для защиты рубежей Римской империи от угрозы со стороны варварских племен.

Фока умолк, внимательно вглядываясь в лица боевых собратьев, друзей и соседей. Магистр успокоено вздохнул. Поднял выше жирный подбородок. Властно выставил нижнюю губу. Вдруг солдаты снова подняли шум, на этот раз уже сотрясая копьями и кулаками.

– Что наши дети и жены!? Они останутся подыхать от голода? Что там еще!? – заревела вооруженная толпа. – Это не может быть все! Читай лучше, Фока!

Слушая нараставшие голоса, десятник чутко вглядывался в лица. Внимательно он искал в них какой-то смысл, некую готовность и чего-то ждал.

«Что ему еще надо, этому чтецу?» – спросил себя магистр.

– Вы правы, это не все! – неожиданно закричал Фока, перекрывая шум. – Не все! Нет!

Взгляд Феодота тревожно метнулся в сторону переминавшихся невдалеке букелариев. «Справятся ли они с мятежом? – подумал магистр. – Что если восстанут все переданные мне пограничные части? Простит ли мне Константинополь мятеж в придунайских землях в самый разгар склавинского набега?» Ответ на последний вопрос Феодот знал точно. Рассчитывать на милости двора в таких обстоятельствах не приходилось. Лучшие друзья из сенаторов отвернулись бы от него только узнав, что варвары жгут их виллы, а виновен в этом магистр Фракии. Он – не сумевший совладать с простыми солдатами!

– Что там? Читай!

Фока поднял руку, требуя тишины. Когда голоса стихли, он заговорил.

– Император приказывает выплатить нам жалование, чтобы семьи наши не голодали, пока мы защищаем его священный покой. Он также повелевает перевести за честную службу наш номер из пограничных в полевые войска, со всеми полагающимися привилегиями.

– Так это, славный Феодот? – обратился веснушчатый десятник к командующему Фракии.

«Рыжая скотина. Вот я выдеру тебе бороду, пес!» – подумал магистр, произнеся не своим голосом:

– Да.

– Слава цезарю Тиверию! Слава великому потомку Константина!

Магистр поморщился, услышав за своей спиной довольные возгласы командиров XI дакийского конного номера. «Почему спокойствие всегда приходится покупать? Да еще так дорого», – подумал он. Взгляд военного сановника обратился в сторону букелариев. Они успокоились и даже начали улыбаться. «Хорошо, что я убедил себя не спорить дальше. Все могло дорого обойтись. Силой этот сброд было не взять. Выплачу им жалованье за год и поставлю в первые ряды. Пусть кровью заплатят за свой подлый сговор, за наглость!» – мелькнуло в голове Феодота. Довольный он улыбнулся. Новые возгласы неслись к нему со всех сторон.

– Слава благородному магистру Феодоту! Долгие годы магистру!

Вечером магистр уточнил свое «да». Оставшись наедине с офицерами номера, он, комкая небольшой листок папируса, сказал:

– Это дерзкая выходка рыжего солдата вынуждает меня сделать то, на что император не предоставил мне достаточных средств. Ваша часть, а также еще шесть соединений переводятся мною в полевые войска Фракии. В течение зимы солдаты получат деньги за год службы как в пограничных войсках. Части я переформировываю. Ваше соединение передаст всадников в подчинение трибуна 5 конного иллирийского номера. Отныне вы пешая часть и потрудитесь, научить своих людей метать дротики и драться, не обращаясь в бегство, как это делают мои букеларии.

Закончив говорить, Феодот жестом отпустил командиров, не дав им задать ни одного вопроса. Он ничего не сказал о том, что принудило его повысить в статусе так много частей. «Рыжая бестия! Ты дорого заплатишь за эти мои щедроты», – беззвучно прошипел магистр, до боли сжав пальцы.