Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта ал. Власова

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• -, 224.82kb.
• Приказ о назначении, 136.56kb.
• Бадмацыренов Б. Ч, 256.82kb.
• -, 1062.23kb.
• Министра обороны Российской Федерации генерал армии Н. А. Панков, губернатор Курской, 445.89kb.
• Эрнест фон Валь Воспоминания, 3780.59kb.
• А. Н. Черпинска генерал-лейтенант и. Н. Эссен, 160.16kb.
• Михаил Абрамович Мильштейн сквозь годы войн и нищеты, 2780.82kb.
• П. Н. Краснов Нижеприведенный исторический очерк, 5150.09kb.
• Копия: Министру здравоохранения Российской Федерации, 97.22kb.

36

37

Всего через Дабендорф в 1943-1945 гг. прошло от 4400 до 5000 курсантов [52, 16]. Первые 300 слушателей прибыли на курсы 28 февраля 1943 г. из лагеря Вульгайде во главе с назначенным на должность начальника школы генерал-майором И.А. Благовещен­ским. Новичков разделили на три роты, привели к присяге (цере­монию проводил генерал-майор В.Ф. Малышкин), и 1 марта 1943 г. начался первый сбор курсантов. На втором сборе, с 31 мар­та по 14 апреля, примерно 40 из 1000 курсантов, наглядевшихся на отношение немцев к русским вообще и к «остарбайтерам» в частно­сти, вступлению в РОА предпочло возвращение в лагерь военно­пленных [58, 59]. В конце марта 1943 г. из лагеря по подготовке кадров для Восточных оккупированных территорий в Вустрау, на­ходившегося в ведении министерства А. Розенберга, в Дабендорф прибыла группа преподавателей во главе с Трухиным. В нее вхо­дили главным образом члены НТС (например, А.Н. Зайцев, Н.Г. Штифанов, А.А. Кандауров) [52, 16]. Помимо идеологиче­ской и просветительской обработки прибывавших курсантов, НТС был заинтересован в отборе собственных кадров. В 1943-1945 гг. из Дабендорфской школы РОА в НТС вступило от 40 до 50 че­ловек, в том числе: лейтенант Ю.В. Дьячков, военинженер 3-го ранга М.Н. Залевский, лейтенант К.А. Крылов, подполковник М.К. Мелешкевич, военинженер 2-го ранга А.И. Спиридонов.

Не позднее февраля 1943 г. Розенберг утвердил эскиз рисунка знака-эмблемы РОА, выполненный капитаном А.Н. Родзевичем. Ранее Розенберг собственноручно перечеркнул все предлагаемые варианты, выполненные на фоне национального бело-сине-красно­го флага. Фон Андреевского военно-морского флага он почему-то принял. Но бело-сине-красные цвета все равно сохранились: сине-белый Андреевский флаг был окаймлен красной полосой [85, 174— 175]. А в феврале —марте 1945 г. Андреевское полотнище факти­чески вытеснялось в ВС КОНР бело-сине-красным, ставшим стро­евым флагом власовских подразделений.

В состав Дабендорфской школы входили 5 курсантских рот, взвод резерва, хозяйственный взвод, санитарная часть и клуб. По­стоянного персонала — 54 офицера, 11 унтер-офицеров, 44 рядо­вых. В качестве структурной единицы школа приравнивалась к батальону. Командирами рот в различное время были полковник А.Д. Архипов, подполковник В.В. Поздняков, майоры Н.М. Замя­тин, В.В. Кусков, Н.Б. Никифоров, Н.И. Садовников и капитан С.Н. Хитрово¹³. Быт сложился скромный, даже несколько суро­вый. Русские офицеры столовались отдельно от немецких офице­ров из отдела пропаганды, «присматривающих» за власовцами. Питание шло по тыловым нормам Вермахта. Спиртные напитки из меню исключались. Основная масса офицеров получала карман-

ные деньги («верзольд»)^м по ставке лейтенанта Вермахта. Для по­стоянного состава школы устанавливалась форма РОА, по суще­ству — обмундирование Вермахта с русскими полевыми погонами и кокардой, а также эмблемой РОА, носимой на левом рукаве. Унтер-офицеры имели нашивки на погонах. Фактически Дабен­дорф являлся не школой пропагандистов, а замаскированным во­енным училищем, именно так и воспринимали его курсанты.

Распорядок дня в 1943-1944 гг. следующий: 7.00-7.30 — подъем, физзарядка; 7.30-7.50 — утренний туалет; 7.50-8.20 — завтрак; 8.30-12.00 — занятия; 12.00-13.00 — обед и отдых; 13.00-17.00 - занятия; 17.00-18.00 - развод караулов; 18.00-22.00 — увольнение в город до 22.00 для всех слушателей по сре­дам, субботам и воскресеньям, а для офицеров персонала — ежед­невно до утра; 22.00 — вечерняя поверка; 23.00 — отбой.

В учебную программу входили следующие предметы: методика и практика пропагандистской деятельности, политические занятия по темам «Германия», «Россия и большевизм», «Русское освободи­тельное движение», при этом главный упор делался на последние два раздела. Курсанты также занимались строевой и физической подготовкой, а с конца 1943 г. — стрельбами из ручного огне­стрельного оружия [58, 44—87].

Преподаватели кандидат биологических наук А.Н. Зайцев, ин­женеры Н.Г. Штифанов, В.В. Арсеньев, Н.И. Ливенцов, К.А. Кры­лов, армейский разведчик капитан Н.Ф. Лапин, старший лейте­нант М.А. Смоляков, учитель М.И. Дашков и художник В.А. Бо­гомолов¹⁵ — фактически не контролировались немцами, потому что начальник Дабендорфской школы по линии отдела пропаганды капитан В.К. Штрик-Штрикфельд и подчиненные ему офицеры Вермахта оставались тайными доброжелателями власовцев и сто­ронниками К. фон Штауффенберга. Преподаватели могли себе позволить на лекциях говорить все что угодно. Случалось, это при­водило к неприятностям, если в аудитории оказывался кто-нибудь посторонний. Так, чуть не отправился в Гестапо старший препода­ватель Зайцев, закончивший одну из своих лекций следующим пассажем: «Теперь, господа, вы можете воочию убедиться, что бывает с хорошим государством и его народом, если ими берутся управлять недоучившиеся семинаристы или простые ефрейто­ры»¹⁶. Курс лекций в основном сводился к критике существовав­шей в СССР системы и к убеждению слушателей в перспективнос­ти Власовского движения. Критика сталинизма лекторами велась с позиций законности и желательности Февральской революции 1917 г., а некоторыми — даже Октябрьской, без сталинских извра­щений. В этом же духе подавали материал две власовские газе-


38

39





ты — «Заря» и «Доброволец», в редакциях которых сотруднича­ли Г.Н. Жиленков, М.А. Зыков, Н.В. Ковальчук, М.М. Самыгин. В мае 1943 г. генерал-майор В.Ф. Малышкин организовал и провел в Дабендорфе 1-ю антибольшевистскую конференцию бой­цов и командиров Красной Армии, на которой присутствовало 600 человек. Конференция интересна тем, что демонстрировала эволю­цию политических взглядов советских людей. В пленарном выс­туплении Малышкин заявил: «Белое движение не несло прогрес­сивных начал для русского народа... Чаще всего это было движе­ние, направленное к реставрации старой дворянской, помещичьей России... Тот, кто думает о реставрации отживших государствен­ных форм, — тому с нами не по пути. Наше движение — движение прогрессивное» [60, 194-195].

Неоднократно приезжал в Дабендорфскую школу, выступал перед выпускниками и присутствовал на занятиях Власов... В пер­вой половине 1943 г. он совершил ряд шагов, существенно ослож­нивших его собственное положение и общую ситуацию. Не позднее начала января 1943 г. полковник А. фон Ренне договорился с гене­рал-майором X. фон Тресковым об организации поездки Власова на оккупированные территории в прифронтовую полосу группы «Центр» [87, 107]. В сопровождении одного из своих защитни­ков — генерала пехоты М. фон Шенкендорфа в январе — феврале 1943 г. Власов посетил Белосток, Минск, Смоленск и окрестные районы. Его приезд произвел сильное впечатление на население, особенно в Смоленске. Речи Власова в битком набитом городском театре слушали с жадностью [87, 199-200]; одни — осторожно-недоверчиво, другие — восторженно-умилительно.

По возвращении из поездки в конце марта 1943 г. Власов соста­вил довольно честный доклад о ее результатах, где в резких тонах охарактеризовал восточную германскую политику как колониаль­но-завоевательную со всеми вытекающими последствиями, сделал важный вывод о том, что единственным шансом мобилизации рус­ского народа на борьбу со сталинским режимом может стать толь­ко оформление альтернативной русской национальной идеи [59, 69—71]. Тогда же появилось его открытое письмо «Почему я встал на путь борьбы с большевизмом» — стилистическая обработка рас­сказа Власова о более чем 20-летней службе в РККА М.А. Зыко­вым, обладавшего незаурядным публицистическим талантом [87, 211]. В письме подчеркивались выгодность и перспективность рус­ско-германского сотрудничества на европейском континенте в про­тивовес англо-американскому влиянию, что относилось к глобаль­ным геополитическим проблемам конца XIX века. При этом — ни слова ни о Гитлере, ни о Гиммлере, ни о доктринах или идеологии национал-социализма. Растиражированное почти миллионным ко-

Страница из журнала «Новый Путь» (Рига), № 10 (30) 1943 г. с интервью,

взятым корреспондентом Псковского представительства журнала И. Свободиным

у генерал-лейтенанта А.А. Власова весной 1943 г.


40

41

личеством, опубликованное во всех русских газетах на оккупиро­ванных территориях, «Открытое письмо» сыграло главную роль в персонификации антисталинского движения в лице генерал-лейте­нанта Власова. Для власовской социальной базы «Русский коми­тет» стал не нужен. Его заменил сам Власов.

Успех визита в группу «Центр» вызвал желание командования группы армий «Север» организовать что-то подобное, и во второй декаде апреля Власов объехал Псков, Лугу, Гатчину, Остров, Си-верскую, повсюду выступая на митингах и в театрах. В Гатчине он позволил себе заявить публично, что когда сталинский режим па­дёт, он и его единомышленники рады будут приветствовать немцев в Ленинграде как дорогих гостей... [87, 221\.

Это высказывание стало последней каплей, переполнившей чашу терпения генерал-фельдмаршала В. Кейтеля, накопившего у себя достаточное количество власовских заявлений и отчетов из СД об обеих поездках. Не последнюю роль сыграло и «Открытое письмо». В результате 17 апреля 1943 г. Кейтель издал приказ: «Ввиду неправомочных, наглых высказываний военнопленного русского генерала Власова во время его поездки в группу армий «Север», осуществленной без ведома фюрера и моего, приказываю немедленно перевести русского генерала Власова под конвоем об­ратно в лагерь военнопленных и содержать там безвыходно. Фю­рер не желает слышать имени Власова ни при каких обстоятель­ствах, разве что в связи с операциями чисто пропагандистского характера, при проведении коих может понадобиться имя Власова, но не его личность. В случае новой вылазки Власова предпринять шаги к передаче его тайной полиции и обезвредить» [87, 222].

Арестован Власов не был, но предотвратить арест Гелену сто­ило больших усилий.

8 июня 1943 г. в Бергхофе состоялось совещание с участием А. Гитлера, генерал-фельдмаршала В. Кейтеля, генерал-полковни­ка К. Цейтцлера — начальника Генерального штаба, генерал-лей­тенанта Р. Шмундта — адъютанта Гитлера и полковника Шера — историографа [23, 89-102]. Шмундт с возмущением говорил о том, что Власов «разъезжал в качестве проповедника и проповедовал национальное освобождение... договорившись до свободы». Гитлер резко ответствовал, что Власов ему не нужен, и 8 июня 1943 г. генерал-лейтенант фактически отправился под домашний арест на Кибитцвег, 9 в пригороде Берлина Далеме, где позднее полковник К.Г. Кромиади — участник Белого движения, отстраненный в ав­густе 1942 г. от командования РННА, организовал для него лич­ную канцелярию. Ее деятельность свелась к сортировке многочис­ленных писем и обращений, приходивших на имя генерала с окку­пированных территорий, от «остарбайтеров» и из добровольческих

формирований. Ничем иным власовцам заниматься не давали. Власов порывался отказаться от дальнейшего участия в борьбе за развертывание антисталинского движения и теперь уже сам хотел вернуться в лагерь военнопленных, но Трухин, Зыков и Штрик-Штрикфельд убедили его продолжать начатое.

Сталин понимал, что Власов и его окружение обладают значи­тельной социальной базой среди населения СССР, что могло при­вести к непредсказуемым последствиям, особенно в условиях пере­лома ситуации на фронте в пользу РККА. 4 июля 1943 г. Главное политуправление РККА ограничилось пропагандистским сообще­нием о том, что Власов — участник «военно-фашистского заговора Тухачевского, но был помилован». Затем был «помилован вторич­но за сдачу Киева в 1941 г., а в 1942 г., из страха перед наказанием за окружение 2-й Ударной армии, бежал к немцам» [83, 268-270]. На оккупированных территориях распространялись десятки типов полукарикатурных листовок с единственной целью — добиться унижения личности Власова, не дать «предателю, гаду, собаке, подонку, скотине, сукиному сыну, иуде» превратиться в.полити­ческую фигуру в сознании жителей захваченных районов.

В агентурных и оперативных разработках Власов проходил под кличкой «Ворон». В опубликованном в 1996 г. документе, направ­ленном наркомом госбезопасности СССР В.Н. Меркуловым в 1943 г. И.В. Сталину, В.М. Молотову и Л.П. Берии, перечислены мероприятия, предпринятые НКГБ СССР в целях его ликвидации. В районы Пскова, Смоленска, Минска, Борисова, Витебска, Жи­томира и иных городов забрасывались специальные оперативные группы НКГБ с целью внедрения агентуры в ближайшее власов-ское окружение и физического уничтожения Власова. В составе групп находились и иностранные коммунисты — испанцы и нем­цы, нашедшие политическое убежище в Советском Союзе. Группы возглавлялись майором госбезопасности Корчагиным, капитаном Ф. Гуйльоном, старшим лейтенантом госбезопасности Юриным, подполковником госбезопасности Сотиковым, майором госбезопас­ности Морозовым и др. [68, 12-13]. Летом 1943 г. собрать всевоз­можные данные о РОА получила задание сеть Л. Треппера [83, 280]. Индивидуальные задания ликвидировать Власова получили: вступивший в контакт с представителями оперативной группы НКГБ в начале июля 1943 г. бывший военнопленный комбриг М.В. Богданов [68], переброшенный в германский тыл, один из членов НКСГ лейтенант Августин, вышедший на немецкие пере­довые посты в районе села Ярцево под видом перебежчика майор С.Н. Капустин [83, 279] и даже бывшая кухарка Власова М.И. Во­ронова, по возвращении на советскую территорию в 1943 г. по­лучившая задание проникнуть в штаб «Ворона» и отравить его.


42

43



Стоят слева направо: начальник Дабсндорфской школы генерал-майор РОА Ф-И. Трухи», генерал-лейтенант А.А. Власов, неустановленный офицер РОА, неустановленный офицер РОА (на заднем плане), полковник РОА К.Г. Кроми-ади, предположительно — майор РОА М.А. Зыков. Дабсндорф, 1943 г.

В Далем она действительно попала летом 1943 г., но во всем при­зналась и осталась заведовать хозяйством [81, 111-112]. Ни одно из готовившихся покушений не удалось.

К осени положение власовцев ухудшилось. Дабендорф стал объектом постоянных доносов в СД и Гестапо со стороны нацистов и советской агентуры, стремившейся любыми путями дискредити­ровать власовский центр. Штрик-Штрикфельда обвиняли в том, что он работает на Интеллидженс Сервис, Трухина — в русских националистических настроениях [87, 272-273]. В середине октяб­ря 1943 г. Кейтель по приказу Гитлера велел перебросить все Вос­точные войска на западный театр военных действий. В качестве аргумента послужило убеждение фюрера «в их ненадежности». Летом 1944 г. Гестапо арестовало около сотни членов НТС в Брес-лавле, Верхней Силезии и Берлине, включая В.М. Байдалакова и Исполнительное бюро. Общее число арестованных превысило 150 человек. Все они обвинялись в связях с английской разведкой. Более 50 из них погибли в тюрьмах и концлагерях¹⁷. В июне 1944 г. Гестапо организовало похищение Зыкова и его адъютанта Ножина. Их тайно расстреляли под Нюрнбергом [31, 162-163].

Тогда же Гестапо планировало арест и ликвидацию 20 офицеров

РОА из Дабендорфской школы во главе с генерал-майором Ф.И. Трухиным. Очевидно, Гестапо стала известна и та роль, ко­торую Трухин играл в НТС. Ценой невероятных усилий удалось устранить подозрения Гестапо полковнику В. фон Фрейтаг-Лорин-гофену, возглавлявшему 2-й отдел (снаряжение) в ОКХ. Сообщая Трухину об отведенной угрозе, он сказал: «Это последний раз, когда мне приходится вас спасать». Через несколько дней, после провала заговора 20 июля 1944 г. В. фон Фрейтаг-Лорингофен за­стрелился.

Самым ярым врагом Власова оставался Гиммлер. Он говорил 14 октября 1943 г. в Бад-Шахене: «Господин Власов начал выка­зывать чрезмерную гордость, присущую русским и славянам. Он заявляет, что Германия не может завоевать Россию, что Россия может быть завоевана только русскими. Осторожнее, господа: в этой сентенции таится смертельная опасность... У германской ар­мии может быть только одна молитва — утром, днем и вечером: мы победили врага, мы, немецкая пехота, победили всех врагов в мире. И если вдруг появляется какой-то русский, дезертир, кото­рый позавчера, может быть, был подручным мясника, а вчера — сталинским генералом, и читает нам лекции с чисто славянским высокомерием, утверждая, что Россия может быть завоевана толь­ко русскими, то я вам скажу, что уже по одной этой фразе видно, какая он свинья» [77, 306]. Однако летом 1944 г. один из офице­ров СС, ответственный за пропаганду на Восточном фронте, штан­дартенфюрер СС Г. д'Алькэн убедил Гиммлера встретиться с Вла­совым и дать свое согласие на развертывание антисталинского дви­жения. Они встретились 16 сентября 1944 г. в ставке рейхсфюрера под Растенбургом. Их беседа продолжалась несколько часов. Вла­сов держался более чем независимо и изрекал такие вещи, за какие в Третьем Рейхе и своих генералов без разговоров этапировали в концлагеря. В конце концов Гиммлер дал согласие на формирова­ние РОА и предложил Власову чин генерал-полковника Вермахта. От последнего Андрей Андреевич уклонился [34, 179-192]. Власовское движение вступало в заключительный этан.

Его полная политическая программа нашла отражение в 14 пунк­тах Пражского манифеста: равенство всех народов, восстановле­ние частной собственности, передача земли в частную собствен­ность тем, кто ее обрабатывает, восстановление гражданских, по­литических прав и свобод. Манифест выразил настроения большой части так называемых «подсоветских» людей — вывезенных на работы в Германию или военнопленных. По свидетельству М.И. Вороновой на допросе чекистами в сентябре 1945 г., «немцы создали А.А. Власову такой большой авторитет, что его считали в Германии будущим вождем России, и я сама была очевидцем, как


44

45

на имя Власова, благодаря постоянной антисоветской агитации и пропаганде, шли сотни писем от бывших советских граждан и рус­ских военнопленных с просьбой зачислить их в РОА...»¹⁸ Как при­зналась на допросе 4 июля 1945 г. Е.В. Жиленкова-Литвинова, «власовский Манифест писался в нашем доме... Власов хотел сде­лать Россию такой, какой она была до революции 1917 г., но без большевиков и без царя...»¹⁹ Документ написали в октябре 1944 го­да А.Н. Зайцев, Н.А. Нарейкис и Н.В. Ковальчук, общее редакти­рование осуществлял Г.Н. Жиленков.

Противоречивость духа Пражского манифеста с национал-соци­алистическим режимом Германии подчеркивала в декабре 1944 г. нейтральная швейцарская пресса [83, 319\. В наиболее полном виде отношение национал-социалистического аппарата к Пражско­му манифесту и ОДНР выразилось в специальном документе «Об­зор деятельности отдела работ доктора Тауберта (Антибольше­визм) Рейхминистериума пропаганды до 31.12.1944 г.» В частно­сти, в нем указывалось: «...Власовское движение не чувствует себя настолько связанным с Германией, чтобы идти с нею на „пан или пропал". Оно имеет сильные англофильские симпатии и играет идеей возможной перемены курса. Власовское движение не нацио-нал-социалистично. В то время как национал-социалистическая идеология действует взрывчато, как динамит, в районах большеви­стского господства (что доказано опытом Каминского), Власовское движение является жидкой настойкой из либеральной и большеви­стских идеологий. Важно и то, что оно не борется с еврейством и вообще не признает еврейского вопроса. Власовское движение выс­меивает национал-социалистическое мировоззрение. Оно не явля­ется русской формой большого народного возрождения, каковыми были фашизм в Италии и национал-социализм в Германии. Поэто­му оно может рухнуть... Из всего этого следует вывод, что за Вла-совским движением необходимо внимательно следить и никакой власти распоряжаться „остарбайтерами" ему не следует предостав­лять» [23, 121].

С осени все помыслы и усилия власовцев направлялись на фор­мирование собственной армии, получившей название Вооружен­ные Силы Комитета Освобождения Народов России (ВС КОНР). 28 января 1945г. А.Гитлер назначил Власова Главнокомандую­щим русскими вооруженными силами и передал ему командование всеми русскими формированиями, как новообразованными, так и возникшими в результате перегруппировок. С этого дня немцы считали ВС КОНР Вооруженными-Силами союзной державы, вре­менно подчиненными Вермахту [83, 23]. На первый взгляд, это



Оглашение Пражского Манифеста 14 ноября 1944 г. в испанском зале замка па Градчапах (Прага) генерал-лейтенантом ВС КОНР А.Л. Власовым. Слева за спиной Власова стоит оперативный адъютант полковник ВС КОНР В.В. Позд­няков. За столами сидят члены и кандидаты в члены КОНР. В крайнем правом углу фотографии — одни из авторов Манифеста, старший преподаватель Да-бен-дорфской школы, капитан РОА А.Н. Зайцев.

напоминало «игру в солдатики»: советские войска стремительно выходили на Одер. По оценке начальника оперативного отдела штаба ВС КОНР полковника А.Г. Нерянина, штаб ВС КОНР рас­полагал людскими ресурсами, которые позволяли к осени 1945 г. сформировать 10 линейных пехотных дивизий и отдельный танко­вый полк [3, 7-10]. Но власовцы надеялись успеть сформировать как можно больше частей, чтобы сказать свое слово в решающий момент неизбежного столкновения между Сталиным и западными союзниками. Наиболее дальновидные и талантливые штабные офицеры понимали, что времени у них нет. Поэтому они сосредо­точили свои усилия на активном формировании уже наметившихся частей и разработке плана их спасения. Тщательными исследова­ниями автором различных следственных материалов, послужных карт, анализом опубликованных и неопубликованных источников установлено, что весной 1945 г. в Вооруженных Силах КОНР про­ходили службу 1 кадровый генерал-лейтенант РККА, 5 генерал-майоров, 2 комбрига, 29 полковников, 1 бригадный комиссар, 16