М. В. Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой мировой войне

Вид материала

Документы

Содержание Конная армия в Свенцянском прорыве (1915).

Подобный материал:

• План-конспект урока по теме: «Россия в первой мировой войне», 71.37kb.
• Россия в первой мировой войне причины Первой мировой войны, 84.83kb.
• Тест №2 «Мир в первой мировой войне» Блок №3 «Европа после первой мировой войны», 740.79kb.
• Ю. Ф. Леманс Ферлаг. Мюнхен-Берлин. 1941 г. Введение. Неправильный выбор супружеских, 938.92kb.
• Дисциплина «Отечественная история», 14.88kb.
• Тема : Первая мировая война Урок1 Начало войны, 19.37kb.
• 1. 1 сентября 1939 года вторжением Гитлера в Польшу началась вторая мировая война, 64.49kb.
• Тема: Россия в Первой мировой войне, 27.21kb.
• Советско-американские и российско-американские двусторонние режимы (1945-2005 гг.), 548.73kb.
• Общественные настроения в период Первой мировой войны (на материалах Московской губернии), 970.72kb.

Глава 6.

Конная армия в Свенцянском прорыве (1915).


Лето 1915 года стало тяжелейшим периодом в войне для русской армии. Именно в Великом Отступлении русские теряли по двести тысяч человек пленными в месяц. Именно в Великом Отступлении врагу были сданы вся русская Польша, Галиция, Западная Литва и часть Белоруссии. Именно в этот период произошел надлом моральной упругости русских войск, разочарованных громадными потерями и обидными поражениями. Причина этому – кризис вооружения, испытываемый русскими с начала 1915 года и преодоленный только к весне 1916 года.

В ходе борьбы за Польшу, отступая перед железными германскими клиньями, пытавшимися с флангов охватить и уничтожить в Польше большую часть русской Действующей армии, пришлось оставить всю крепостную систему, заблаговременно подготовленную перед войной. В двадцатых числах июля были очищены Ивангород и Варшава, что означало переход всей линии Вислы под австро-германский контроль. Уже 6 августа, после непродолжительной обороны, сдалась русская цитадель в Польше – крепость Новогеоргиевск. Очередь была за последними крепостями – Ковно, Гродно, Осовцом, Брест-Литовском.

После падения 9 августа крепости Ковно, 10-я германская армия ген. Г. фон Эйхгорна продолжала теснить русскую 10-ю армию ген. Е. А. Радкевича в междуречье рек Вилии и Немана, дабы обойти Вильно с севера и окружить русских, свершив решительный бросок в русские тылы. Тем временем ген. М. В. Алексеев, тогда еще занимавший должность главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта, перебросил под Вильно три корпуса (5-й армейский корпус ген. П. С Балуева, Гвардейский корпус ген. В. А. Олохова и 2-й Кавказский корпус ген. С. Бек Мехмандарова). Тем самым командарм-10 генерал Радкевич получил возможность во встречных боях обескровить немцев и остановить их продвижение. Эти части прибыли на данный участок в связи с тем, что с падением Ковно правый фланг 10-й армии «повис» в воздухе, и требовалось срочно прикрыть его, дабы не позволить врагу предпринять маневр на охват правофланговых армий Северо-Западного фронта.

Однако фронтальные бои еще в большей степени обескровили и русские части, что вызывалось нехваткой боеприпасов и разложением войск, в которые вливались отвратительно подготовленные пополнения. Так, например, у Бейсаголы в полном составе сдался 315-й пехотный Глуховский полк во главе со своим командиром, под тем предлогом, что были расстреляны все патроны. Так что А. А. Свечин с полным основанием полагает, что «Основная задача 10-й русской армии в этот период времени должна была бы заключаться в выигрыше времени, хотя бы ценой потери участка территории, для возможно беспрепятственного выполнения нового развертывания, каким по существу являлось прибытие массы новых дивизий. Развертывание следовало бы, естественно, производить не на линии фронта, а отнести его несколько назад, обеспечивая лишь сохранение в наших руках виленского узла и железной дороги Двинск – Гродно». Но можно понять и генерала Алексеева: риск развертывания и перегруппировки в тылу прогибавшегося под германскими ударами фронта, был слишком велик. Поэтому новоприбывшие корпуса тут же вливались в боевые линии, чтобы придать подкрепление жесткой обороне, проводимой штабом фронта и командармом-10 ген. Е. А. Радкевичем.

И вот тут-то началась чехарда в перестановках русского высшего командного состава. Император Николай II, не внимая всеобщим протестам, выразил намерение самому встать во главе Действующей армии. Великий князь Николай Николаевич отправлялся Наместником на Кавказ, Верховным Главнокомандующим становился сам царь, вследствие чего весь состав Ставки был немедленно пересмотрен. Так, главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта ген. М. В. Алексеев должен был занять пост Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего – то есть стать фактическим распорядителем русской стратегии. Сам Северо-Западный фронт делился на два фронта. Во главе Северного фронта становился вызванный из запаса ген. Н. В. Рузский, во главе Западного фронта – командарм-4 ген. А. Е. Эверт. Перемены в организационной структуре самых что ни на есть высших штабов временно ослабили управление войсками. Это обстоятельство было использовано германским командованием для проведения новой решительной операции на окружение. Главной целью ставилось уничтожение 10-й русской армии в Литве.

Получив информацию о русской реорганизации, германский главнокомандующий на Востоке генерал-фельдмаршал П. фон Гинденбург тут же усилил свою ударную 10-ю армию ген. Г. фон Эйхгорна до семнадцати с половиной пехотных и четырех кавалерийских дивизий. К сентябрю 1915 года силы австро-германцев на Восточном фронте достигли своего максимума – сто шестнадцать пехотных и двадцать четыре кавалерийские дивизии. В то же время на Французском фронте против французов, англичан и бельгийцев стояли девяносто пехотных и одна кавалерийская дивизия немцев. Фланги войск генерала Эйхгорна прикрывали Неманская армия ген. О. фон Белова (шесть пехотных и две кавалерийские дивизии) и 8-я армия ген. Ф. фон Шольца (пять с половиной пехотных дивизий).

Перед командармом-10 ген. Г. фон Эйхгорном была поставлена следующая задача: стремительным броском овладеть Вильно, перерезав тем самым неприятельские железнодорожные коммуникации, и выбросить в тылы русских конные массы, чтобы окружить русскую 10-ю армию. Для этого все двенадцать тысяч сабель (неслыханная цифра для германцев), имевшихся в распоряжении Гинденбурга севернее Полесья, были сосредоточены на участке предстоящего прорыва. Всего же германская группировка насчитывала около трехсот тысяч штыков и, как говорилось, двенадцать тысяч сабель.

В чем смысл захвата именно Вильно? С падением виленского железнодорожного узла русские фланги Северного и Западного фронтов разбрасывались в стороны и не смогли бы оказать друг другу помощи. Следовательно, окружение и последующее уничтожение 10-й русской армии проводилось бы в условиях отсутствия у русских не только резервов, но и тех войск, что могли бы деблокировать окруженные части извне. Французский генерал Камон так писал о Свенцянском прорыве: «Идея его состояла в том, чтобы при помощи кавалерийских дивизий, «ущемить» три железнодорожные пути снабжения правого русского крыла в пунктах – Вильно, Молодечно и Минск, принудить таким образом корпуса правого фланга отхлынуть в беспорядке, и тогда атаковать их массой, предназначенной для маневра и быстро подвезенной из Ковно к Вильне и далее»²⁶⁰.

Таким образом, если летние операции – Риго-Шавельская, 2-я Праснышская, наступление группировки ген. А. фон Макензена с южного фаса Польши – имели целью окружение всего русского Северо-Западного фронта, то теперь перед начальником штаба Гинденбурга ген. Э. Людендорфом стояла куда более скромная задача – окружение всего одной русской армии. Столь ограниченная по сравнению с предшествовавшими цель новой операции, явилась следствием отчаянной стойкости русских солдат и офицеров, дравшихся с превосходившим в силах и средствах врагом на протяжении пяти месяцев. Десятикратное и более превосходство противника в обеспечении боеприпасами, позволило австро-германцам вытеснить русских из Польши, Галиции и Западной Литвы, нанося русским громадные потери, и захватывая в плен десятки тысяч пленных. Но ни разу победоносному неприятелю не удалось окружить и пленить ни одной русской полевой дивизии, не говоря уже о полной армии. Единственное исключение – гарнизон крепости Новогеоргиевск. И теперь, уже на исходе лета, в преддверии осенней распутицы, превращавшей болотисто-лесные районы севернее Полесья в непроходимые дебри, немцы предпринимают последнюю попытку маневра на окружение хотя бы одной-единственной армии русских, по принципу шлиффеновских «Канн».

Противостоявшая немцам 10-я русская армия ген. Е. А. Радкевича имела в своем составе всего сто десять тысяч человек. Соседи – 5-я армия ген. П. А. Плеве (55 000 чел.) 1-я армия ген. А. И. Литвинова (107 000 чел.) и 2-я армия ген. В. В. Смирнова (54 000 чел.). Таким образом, даже по общему соотношению живой силы противники имели равную численность. Впрочем, если русские имели триста тысяч штыков и сабель в четырех армиях, что раздробляло управление по сравнению с неприятелем, то немцы свели те же триста тысяч в единый кулак под руководством одного командарма. А если вспомнить германскую артиллерию и ее обеспечение боеприпасами, то становится ясно, что Гинденбург придавал Виленской операции чрезвычайно важное значение, прекрасно понимая, что близящаяся осень вскоре остановит наступательный порыв больших войсковых масс вплоть до января, когда мороз скует льдом болота и речные поймы местности. Кроме того, надо было помнить и том, что начальник Полевого Генерального Штаба ген. Э. фон Фалькенгайн начнет переброски войск с Востока во Францию, как только французы удосужатся начать наступление. Особенно значительным было преимущество немцев в пулеметах.

Соотношение сил и средств перед началом операции в четырех германских армиях севернее Полесья и пяти русских армиях Северо-Западного фронта (без учета некомплекта в частях, особенно сильного для русских)²⁶¹:

армии	людей	орудий	пулеметов: станковых/ручных
Немцы: 10-я армия 8-я армия 12-я армия Неманская армия Итого Русские: 10-я армия 1-я армия 2-я армия 4-я армия 5-я армия Итого	129 600 57 600 57 600 43 200 288 000 106 352 102 360 45 520 61 200 39 700 355 132	960 300 450 300 2 010 595 352 393 504 118 2 012	1 296\972 648\486 648\486 432\324 3 024\2 268 400 169 211 384 160 1 324

Немцы сосредоточили ударный кулак против стыка русских 5-й и 10-й армий, которые, вытянувшись после боев первой половины августа в одну линию, не имели за собой эшелонированных в глубину резервов. Генерал Людендорф учел все: 5-я русская армия входила в состав новообразованного Северного фронта, а 10-я – в состав Западного. Таким образом, русским предстояло налаживать взаимодействие не только армий, но и фронтов, которые только-только были образованы и только-только получили своих главнокомандующих.

Как говорилось выше, в связи с переменами в Верховном Главнокомандовании, 22 августа в Ставку прибыл император Николай II, и только теперь кадровая расстановка стала окончательно ясной. Великий князь Николай Николаевич отправлялся Наместником на Кавказ. Общее руководство оставалось за императором (Верховный Главнокомандующий с 23 августа), пожелавшим принять на себя бремя военных невзгод, а фактическое руководство стратегией и военными действиями – в руках генерала-от-инфантерии Михаила Васильевича Алексеева. Этот тандем верховного руководства русскими вооруженными силами просуществует до конца, до самого падения монархии. Всего через три дня, 26 августа, немцы перешли в наступление в общем направлении на Вильно – Молодечно, открыв тем самым Вильно-Свенцянскую операцию.

Ввиду особенностей данного района, ограниченного с юга Полесскими болотами, а в тылу русских – малопроходимыми лесами, германское наступление получало дополнительные шансы на успех. Отсутствие в ближайшем русском тылу мощных железнодорожных узлов вынуждало русскую сторону к вялому парированию ударов, в случае падения Вильно. Соответственно, немцы рассчитывали опрокинуть русские войска и занять все железнодорожные линии севернее Полесья, чтобы, разгромив и уничтожив часть сил русских фронтов, оттолкнуть русских в бездорожье. Как писали в России: «противник рассчитывал громоносным ударом обрушиться на правый фланг нашей боевой линии Западного фронта, пробиться в направлении Вилькомир – Вилейка, выйти во фланг и тыл Западного фронта и заставить его корпуса отходить назад через узкое горло между Молодечном и Полесьем»²⁶².

Первой вперед бросилась германская конница. Мощный натиск германцев смел конные отряды Н. Н. Казнакова и М. С. Тюлина, служившие передовым отрядом русской 10-й армии на ее стыке с 5-й армией. В этот момент разрыв между русскими армиями, теперь уже входившими в состав разных фронтов, составил девяносто верст. Как всегда, стыки между русскими армиями прикрывались лишь конными отрядами, слабо снабженными артиллерийскими средствами ведения боя. В реорганизационной неразберихе последних дней взаимодействие между фланговыми частями разных армий, вошедших теперь, к тому же, в состав разных фронтов, не было отрегулировано, что сразу же позволило группировке ген. Г. фон Эйхгорна приступить к маневру глубокого охвата фланга русской 10-й армии.

Германская ударная группа включала в свой состав 2-ю, 10-ю, 58-ю и 77-ю пехотные дивизии общей численностью в 28 800 штыков при 320 орудиях, 288 станковых и 216 ручных пулеметах. В прорыв были введены 1-я, 3-я, 4-я и 9-я кавалерийские дивизии общей численностью в 14 400 сабель при 72 орудиях и 48 пулеметах. Противостоявшие им на первом этапе операции русские конные отряды насчитывали около двадцати тысяч человек. Отряд генерала Казнакова: полторы кавалерийских дивизии и четыре пехотных батальона – 5 400 сабель, 3 200 штыков при 18 орудиях и 12 пулеметах. Отряд генерала Тюлина: две с половиной кавалерийских дивизии и три пехотных батальона – 10 800 сабель и 800 штыков при 24 орудиях и 20 пулеметах в составе 1-й Кубанской казачьей дивизии, бригады 2-й Кубанской казачьей дивизии, сводной казачьей бригады, Сибирской казачьей бригады, 54-го Донского казачьего полка. На самом участке прорыва соотношение сил сторон было вообще ненормальным: противник имел 72 батальона и 96 эскадронов при 400 орудиях против 5,5 батальонов, 82 эскадронов при 42 орудиях²⁶³.

Русская конница, под напором неприятеля, отступила к флангу своей армии, и противник 28 августа прорвал ее оборону севернее Вилькомира. Этим ударом левофланговые 3-й армейский корпус ген. В. А. Альфтана, и 23-й армейский корпус ген. Н. А. Третьякова, только-только переданный в 5-ю армию ген. П. А. Плеве, входившие в состав 5-й армии, были отброшены к Двине. В то же время правофланговые корпуса 10-й армии (Гвардейский корпус ген. В. А. Олохова и 3-й Сибирский корпус ген. В. О. Трофимова) оттеснялись к реке Вилия, за которую и были отброшены после двухдневных ожесточенных боев. Имея меньшие силы по фронту, противник смог одержать ряд успехов во фронтальных боях, дабы позволить своей ударной группировке возможно дальше вклиниться вглубь русского расположения.

Дело в том, что к осени 1915 года потери русской Действующей армии в кадрах были столь велики, что войска потеряли ту боевую упругость, что позволяет им драться при существенных потерях. Поэтому, если летом русские еще упорно сражались против богато оснащенного боеприпасами противника (Шавли, Прасныш, Цеханов и др.), то осенью подавались назад и при слабых ударах. Б. М. Шапошников пишет: «С началом мировой войны наша пехота не боялась ни австрийской, ни немецкой конницы… С выбытием же из строя более или менее крепких в смысле обучения кадров, с переломом в настроении армии в достижениях войны, сильная в физическом отношении наша пехота начала сдавать перед немецкой конницей, пожинавшей в своей оперативной работе и даже иногда на полях сражений хорошие плоды»²⁶⁴.

Против правого фланга 10-й армии немцы сосредоточили две ударные группы:

- группа ген. Й.-К. фон Эбена – 2-я и 58-я пехотные, 10-я ландверная дивизии,

- группа ген. О. фон Гутьера – 42-я пехотная дивизия, 75-я, 76-я, 77-я, 115-я резервные и 14-я и 31-я ландверные дивизии

В связи с тем, что общее руководство армией нарушилось, так как противник сразу же пробил в обороне 10-й армии громадную брешь, ввел туда маневренные массы и стал теснить русских по фронту, командарму-10 пришлось вновь образовывать сводные армейские группы. Так, руководство оборонительными действиями на правом фланге, подвергшемся главному удару неприятеля, была образована сводная группа под командованием командира Гвардейского корпуса ген. В. А. Олохова. Генералу Олохову также подчинялась конница и подошедший из глубины 5-й Кавказский корпус ген. Н. М. Истомина. То есть, русские также были вынуждены перейти к образованию групп, действуя под влиянием неприятеля.

Организационная неразбериха, царившая в русской Действующей армии, сказалась еще и еще раз. Вместо того, чтобы противопоставить прорывающемуся в русские тылы противнику, равную мощь – кавалерию, русское командование предпочло отводить свои войска к флангам армий. При этом, прикрывающий стык фронтов конные группировки были поделены между фронтами. Конная группа ген. Н. Н. Казнакова, усиленная пехотой, была подчинена 5-й армии: русское командование, распределяя конницу, стоявшую на флангах фронтов, мудро переподчинило их пополам – и 5-й армии Северного фронта, и 10-й армии Западного фронта. В итоге, генерал Казнаков, разумеется, отступил к озеру Дрисвяты, к флангу своей армии (5-й) против которой немцы выставляли лишь заслоны, ибо главной целью их операции было окружение 10-й армии. То есть, группа генерала Казнакова оказалась выключенной из общей борьбы по противостоянию вражескому прорыву только потому, что ее приписали к Северному фронту, которому окружение не грозило.

Теперь на пути германского тарана, рвавшегося к Молодечненскому железнодорожному узлу, осталась лишь слабая группа генерала Тюлина, которая и была быстро оттеснена за реку Вилия. А. А. Свечин, который сам принимал участие в этом сражении в качестве командира 6-го стрелкового Финляндского полка (2-я Финляндская стрелковая дивизия в составе 5-го Кавказского корпуса), пишет: «Мне рисуются две оперативные ошибки русского командования, облегчившие немцам прорыв. Первая ошибка – это направление 10-й армией свободного III Сибирского корпуса к северу от Вильны для удлинения правого фланга гвардии, явно охватываемого немцами… Такое запоздалое выдвижение поддержки из центра могло привести III Сибирский корпус лишь к тому, что он оказался сам внутри охвата и не нашел себе полезного употребления… Вторая ошибка – это подчинение основной кавалерийской массы Казнакова 5-й армии… Окружение через прорыв угрожало не 5-й, а 10-й армии; к последней следовало и организационно привязать и Казнакова, обслуживавшего с 24 августа интересы 10-й армии. Тогда под немецким ударом Казнаков отходил бы не к озеру Дрисвяты, где он прикрывал пустоту, а по направлению к Молодечно, где проходили жизненные артерии всего Западного фронта…»²⁶⁵. Действительно, 5-я армия прижималась к рубежу реки Западная Двина, обороняя Двинск. Уж ей-то окружение никоим образом не грозило. Максимум – части 5-й армии могли быть выбиты с двинского плацдарма.

Нельзя сказать, что русское командование бездействовало. Уже на второй день германского прорыва Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев распорядился образовать на Западном фронте новую группу корпусов в районе Ошмяны – Лида, перебросив туда управление и штаб 2-й армии. Таким образом, смысл новой перегруппировки заключался не в том, чтобы дать 10-й армии резервы, а чтобы развернуть на угрожаемом направлении новую армию; в данном случае – новую 2-ю армию, и остановить врага. Чтобы командарм-10 ген. Е. А. Радкевич не был скован решением сразу двух тяжелых задач – и сдерживать рвущегося в прорыв противника, и организовывать контрнаступление – Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего и принял решение об образовании новой армии.

Еще в середине августа ген. М. В. Алексеев недооценивал значения виленского направления, отдавая приоритет боям, ведшимся войсками 2-й, 1-й и 4-й армий в Польше. Но уже незадолго до своего нового назначения на пост Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего генерал Алексеев, получив сведения о неприятельской группировке в данном районе, решает создать под Вильно новую армию. Итак, войска старой 2-й армии передавались в соседние 1-ю и 4-ю армии, а управление во главе с ген. В. В. Смирновым перебрасывалось в Вильно-Молодечненский район, куда в течение сентября были направлены выдернутые из состава различных армий корпуса:

- 5-й армейский корпус ген. П. С. Балуева (из состава 10-й армии);

- 20-й армейский корпус ген. А. И. Иевреинова (из состава 1-й армии);

- 27-й армейский корпус ген. Д. В. Баланина (из состава 1-й армии);

- 34-й армейский корпус ген. Ф. М. Вебеля (из состава 10-й армии);

- 36-й армейский корпус ген. Н. Н. Короткевича (из состава 1-й армии);

- 4-й Сибирский корпус ген. А. В. Сычевского (из резерва фронта);

- 6-й Сибирский корпус ген. Ф. Н. Васильева (из состава 4-й армии).

Тем не менее, к моменту Свенцянского прорыва германской 10-й армии 2-я армия еще не была сформирована, а потому ее корпуса в ряде случаев вводились в бой по частям, лишь бы прикрыть прогибавшуюся на юго-восток линию фронта.

Таким образом, в образовавшийся между 5-й и 10-й русскими армиями пятидесятикилометровый разрыв хлынула вся немецкая конница, объединенная в отдельный кавалерийский корпус ген. О. фон Горнье. Это были все шесть немецких кавалерийских дивизий, те самые более чем двенадцать тысяч сабель, которым было придано значительное количество орудий, в том числе и восьмидюймовых мортир. Вслед за конницей шли германские ударные пехотные дивизии, расширявшие прорыв на север и юго-восток. Тем самым в линии русского фронта образовывалась своеобразная «воронка», края которой двигались к Западной Двине (на север), куда отходили войска русской 5-й армии, и за Вильно (на юго-восток), куда откатывались корпуса русской 10-й армии.

Удар кавалерийскими дивизиями стал неприятным «сюрпризом» для русского командования, ибо теперь противник быстро продвигался вперед, опережая темпы переброски корпусов новой 2-й армии под Вильно. Русские не успевали с перегруппировкой, что вынуждало отходить без боя, дабы не оказаться в «котле». Если в 1914 году под Лодзью русские войска имели достаточное количество боеприпасов и целую армию (1-ю) в резерве Северо-Западного фронта, то теперь в Полесских лесах 1915 года, ничего этого не было. Так что приходилось отступать: наступление германской кавалерии на Молодечно вызвал отход всего русского Западного фронта на пять переходов назад, на восток²⁶⁶.

Следует сказать несколько слов об организации германской кавалерии в этой операции. В 1915 году на Восточном фронте были сформированы 1-й кавалерийский корпус ген. М. фон Рихтгофена и 2-й кавалерийский корпус ген. О. фон Шметтова. Немцы, по примеру русских, использовали временное объединение нескольких кавалерийских дивизий в конные корпуса. Германцы также считали, что такой вариант предпочтительнее, нежели создание постоянных корпусов, чья штатная организация будет менее гибкой для борьбы на Восточном театре военных действий, характеризующемся значительными просторами и гораздо меньшей, нежели во Франции, плотностью сил и средств на километр фронта.

К этому времени наметился окончательный перелом во взглядах немецких командиров в отношении использовании конных масс: кавалерийские дивизии перебрасывались с Западного фронта, где конница в основном только оказывала существенное содействие в захвате той рубежной линии, которую командование признавало исходной в начинавшейся позиционной борьбе. Операция во Фландрии, известная как «Бег к морю», закрепила складывавшуюся тенденцию²⁶⁷. Максимум, для чего могла использоваться конница – бой полка в качестве прикрытия развертывания пехоты, но не более. Теперь германская кавалерия скорее представляла из себя пеший огневой батальон. Основным маневром стало движение ездящей пехоты.

Такой подход сыграл отрицательную роль в разгар маневренной войны на Восточном фронте, где малокультурность театра военных действий в смысле инфраструктуры, и отсутствие у русских достаточных огневых средств предоставляли германским командирам большие шансы на успех. Виленско-Свенцянская операция стала единственной, где германцы применили большие кавалерийские массы. Ген. Э. Людендорф справедливо рассудил, что в создавшихся условиях вторжение конницы в глубокий тыл противника сулит значительные дивиденды. Однако, во-первых, действия конницы все-таки привязывались к наступлению пехоты, а во-вторых, указанные выше изменения в тактике, верные на Западном фронте, помешали немецкой кавалерии использовать свои возможности по полной программе на фронте Восточном.

В немецких кавалерийских дивизиях состояли даже велосипедисты, малопригодные на разбитых литовских дорогах. Но зато, каждый выделяемый небольшой конный отряд, как правило, имел при себе отдельные орудия, чтобы артиллерийская поддержка обеспечивала перевес даже в мелких стычках. Точно так же пулеметы обязательно придавались даже и разведывательным полуэскадронам. Известный немецкий военный теоретик Ф. Бернгарди еще до войны настаивал на том, что стратегическая кавалерия должна иметь сильную артиллерию, значительную насыщенность пулеметами и батальоны самокатчиков при сводных конных корпусах в несколько кавалерийских дивизий. Именно авторитет генерала Бернгарди побудил германское руководство сохранить и усилить кавалерию перед войной. Смысл придачи самокатных подразделений коннице состоял в разделении боевой работы: самокатчики ведут огневой бой, а конница выполняет свои маневренные задачи. Уже после войны исследователь писал: «…при современных комбинированных формах боя крупных кавсоединений, органическое включение самокатных групп будет играть большое значение: принимая на себя спешенный бой, самокатные группы освобождают от этой роли большую часть конницы, и сохраняют ее для маневра»²⁶⁸.

Теперь же, во время войны, немцы с успехом использовали теоретические наработки. Как следствие всего сказанного, германская конница была сильным противником, с успехом подменяя пехотные части на тех участках, где была необходима немедленная поддержка. Но темпы продвижения конницы были невелики даже при той степени личной ответственности, что всегда была присуща немецким командирам. Пехотные части, приданные коннице, увеличивают ее устойчивость. В этом случае пехота должна быть разбросана по всему фронту кавалерии, организуя небольшие точки опоры. Поэтому эта пехота должна быть подчинена кавалерийским начальникам. Таким образом, здесь пехота превращается из главного рода войск во вспомогательный (отдельные стрелковые батальоны, подготовленные для работы вместе с конницей).

В состав 1-го германского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта М. фон Рихтгофена вошли 3-я кавалерийская дивизия, Баварская кавалерийская дивизия (ген. Хеллинграт). В состав 5-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта О. фон Шметтова: 6-я кавалерийская дивизия (ген. Гейдборн), 2-я кавалерийская дивизия (ген. Тумб-Нейбург), Гвардейская кавалерийская бригада (полковник Мальан), Саксонская кавалерийская дивизия (ген. Шметтов-младший), 4-я кавалерийская дивизия (ген. Гофман), 1-я кавалерийская дивизия.

Вернемся к начавшейся операции. Помимо наносившей главный удар 10-й германской армии, прочие немецкие армейские группировки также не бездействовали. Части 8-й и 12-й армий нанесли вспомогательные удары по русским армиям Северного и Западного фронтов. Как говорит исследователь, «Эти вспомогательные удары имели большое значение, так как вместе с главным ударом они охватили по существу весь [русский] Западный фронт. В результате, все армии русского Западного фронта и их резервы в начале операции были скованы. Только в дальнейшем, под угрозой быстрого развития успехов 10-й германской армии, командование Западного фронта приступило к организации контрманевра»²⁶⁹.

Как ни странно, но русские командармы не знали, кто же, собственно, прикрывает сами Свенцяны (ныне Швенченис) – маленький городок посередине железной дороги Вильно – Двинск. Именно по нему производившийся удар германских армий получил в военной историографии название Свенцянского прорыва. Небольшие русские части возле Свенцян были мгновенно сметены, и немцы перерезали связь между русскими армиями, войдя в городок уже 29 августа. Как всегда, на пути ударных частей противника стояла «сборная солянка» – этапный батальон гвардейского корпуса, сотня забайкальских казаков и несколько разрозненных взводов разных ополченских подразделений. Штаб 5-й армии возложил обеспечение свенцянского направления на командира сводной конной группы ген. Н. Н. Казнакова, а штаб 10-й армии – на командира Гвардейского корпуса ген. В. А. Олохова. В итоге городок оборонял начальник этапного батальона полковник Назимов, имевший под рукой чуть больше тысячи человек против двенадцати тысяч германских сабель, шедших на острие удара²⁷⁰.

Еще не зная о падении Свенцян, в этот же день, как говорилось выше, 29 августа ген. М. В. Алексеев приказал выдвинуть в угрожаемый район шесть армейских корпусов из состава армий Западного фронта и образовать здесь новую 2-ю армию. Для прикрытия развертывания новой армии выдвигался 1-й кавалерийский корпус ген. В. А. Орановского в составе 8-й (ген. Л. П. Киселев) и 14-й (ген. В. Н. Петерс) кавалерийских дивизий. Это «прикрытие» и стало костяком той конной группировки, на чьи плечи ляжет задача контрудара по прорвавшейся немецкой кавалерии. При этом генерал Орановский первоначально подчинялся командованию Северного фронта (!), где новый главкосев ген. Н. В. Рузский никак не мог принять всех дел, и потому волей-неволей саботировал участие своих войск в начавшейся оборонительной операции. И именно разрозненные корпуса еще не сформированной новой 2-й армии сдержали натиск врага, пытавшегося прорваться в тыл 10-й армии, защищавшей Вильно, и пленить ее.

Германское командование искусно раздробило совместные действия русских фронтов. Оттеснив 5-ю армию ген. П. А. Плеве к Двинску, немцы попытались ворваться в город-крепость с ходу. После того как атаки были отражены, Людендорф сосредоточил в штурмующей группировке тяжелые батареи, решая одновременно две задачи: удержать русскую 5-ю армию от контрнаступления в немецкие тылы, как минимум. И – возможность артиллерийскими ударами сломать психологию противника и все-таки занять Двинск, как максимум. Двинск представлял собой плацдарм для будущего русского наступления в Польшу, и немцы всеми силами пытались свернуть его существование. И действительно: перебрасываемые командованием Северо-Западного фронта резервы немедленно вводились в бой, что не позволило командарму-5 ген. П. А. Плеве создать сильную группу для контрудара. Тем самым, операция противника против армий русского Западного фронта продолжалась без помех со стороны Двинска, где неприятель сумел создать впечатление готовившегося штурма – непрестанными атаками по фронту, и артиллерийским обстрелом города, наряду с действиями авиации²⁷¹.

В итоге, слабая 5-я армия (Северный фронт) прижалась к Западной Двине, обороняя двинский плацдарм, и немцы получили возможность ударить на 10-ю армию основной массой прорвавшейся группировки. Именно это и было задумано Э. Людендорфом: немецкий военачальник заранее рассчитывал, что действующие на стыках новообразованных фронтов русские войска подадутся в разные стороны, что даст германскому командованию возможность ввести в прорыв свои немногочисленные, но технически экипированные резервы. Русские могли выправить ситуацию только массой, потому здесь и создавалась новая 2-я армия из спешно перебрасываемых с разных участков фронта корпусов. Уже 31 августа император Николай II в своем дневнике записывает об образовавшемся «провале» во фронте между Двинском и Вильно следующими словами: «Серьезность заключается в страшно слабом состоянии наших полков, насчитывающих менее четверти своего состава; раньше месяца их нельзя пополнить, потому что новобранцы не будут подготовлены, да и винтовок очень мало… Только 10 или 12 сентября будет закончено это сосредоточение, если, Боже упаси, неприятель не явится туда раньше».

Достойно внимания, что все получаемые Северным фронтом резервы главкосев ген. Н. В. Рузский отправлял не в 5-ю армию, которая могла фланговым наступлением облегчить положение войск командарма-10 ген. Е. А. Радкевича, а к побережью Балтийского моря, чтобы установить единый позиционный фронт на своем Северном фронте. Поэтому 5-я армия ген. П. А. Плеве, изначально занимавшая выгодное положение в отношении контрудара по зарвавшемуся неприятелю, была обречена на оборону, вследствие недостатка сил, и, следовательно, на пассивную роль в операции. Также непонятно, почему ген. М. В. Алексеев не переподчинил 5-ю армию главнокомандованию Западного фронта (новый главкозап – бывший командарм-4 ген. А. Е. Эверт) хотя бы на время ликвидации прорыва неприятеля. Наверняка, свою роль опять-таки сыграли иерархичные отношения в среде русского генералитета, которые принесли так много зла в Первую мировую войну.

1-го сентября германцы подошли к Молодечно. Шесть пехотных дивизий противника охватили правый фланг русской 10-й армии, а их передовые отряды достигли железной дороги северо-западнее Минска, где находился штаб Западного фронта. В этот момент наибольшего продвижения немецких конников вглубь русского оборонительного фронта им оставалось до Минска всего-навсего двадцать пять верст (впрочем, германцы все равно не пошли на риск штурма столицы Белоруссии). Немцы почти вплотную подошли к городку Борисов (северо-восточнее Минска), что грозило перерубанием Александровской железной дороги и блокадой Минска. Но и без того положение было чрезвычайно тяжелым: железнодорожные линии Полоцк – Молодечно и Молодечно – Вильно сразу оказались перерезанными, что снизило маневренные возможности русского командования по маневру на ликвидацию прорыва. В этот момент штаб Западного фронта, находившийся в Минске, с 1-й и 10-й армиями соединял только один-единственный телефонный провод через Молодечно. Поэтому, русские упорно дрались за этот город, дабы совершенно не потерять и без того разрушенного неприятельскими ударами управления.

Прорвавшись через Свенцяны, германцы чрезвычайно сузили пространство для отхода русских из-под Вильно. А действия немецкой кавалерии, угрожавшие тылам 10-й армии, не давали русскому командованию времени на подготовку контрудара. В этих условиях, когда противник бил с фронта артиллерийским огнем тяжелых батарей, а с фланга нависали прорвавшиеся немецкие ударные группировки, русские могли только обороняться. Войсками возводились полевые фортификационные сооружения, ставшие прообразом тех оборонительных линий, что к 1916 году перекроют весь Восточный фронт от Балтики до Черного моря своей неприступностью. Поэтому уходившую в прорыв немецкую кавалерию сменяла медленно двигавшаяся за ней пехота, штурмовавшая полевые укрепления русских. Например, 1-ю кавдивизию сменила 115-я пехотная дивизия ген. фон Клейста. Немецкий участник войны сообщает: «Маневренная война на востоке, а особенно Виленская операция, дают целый ряд примеров наступления против укрепленных позиций. Конечно, позиции были оборудованы не так, как под Верденом, с использованием долговременных крепостных укреплений в виде глубокой оборонительной зоны полосы из окопов и узлов сопротивления. Напротив, они в большинстве случаев носили линейный характер. Брустверы их окопов, снабженные бойницами и козырьками, представляли хорошую цель для артиллерии. Но местные предметы, посредством оборудования нескольких оборонительных линий подряд, были превращены в опорные пункты, и отдельные участки позиции были хорошо использованы для взаимного фланкирования. Далее, на небольших расстояниях одна за другой, трудами резервов и местных жителей, устраивались все новые позиции, так что и здесь германским дивизиям приходилось целыми днями прокладывать себе дорогу от одной позиции до другой»²⁷².

Каково было состояние русских войск, противостоявших наступавшему противнику? Тех войск, что уже все лето непрерывно отходили перед врагом, порой теряя по сто процентов своего состава в нескольких боях. Например, А. А. Свечин полагает, что в период Свенцянского прорыва русские «войска находились на дне – царская армия едва ли когда-нибудь достигала большего разложения и так опускалась, как в эти конечные месяцы полугодового отступления 1915г.». Это что касается духа. О материальном же состоянии вооружения русских войск осенью пишет бывший генерал-квартирмейстер Ставки ген. Ю. Н. Данилов, назначенный командиром 25-го армейского корпуса: «Хорошо помню, как в сентябре 15-го года, вступив в командование XXV-м корпусом, я оказался во главе всего лишь неполных 8 т. штыков, крайне бедно обеспеченных ружейными патронами – остроконечными и тупоголовыми вперемешку – почти без пулеметов и с малым количеством артиллерийских выстрелов. Потребовалось несколько месяцев – примерно до декабря – и много энергии, прежде чем скелет этого доблестного корпуса оброс мускулами и превратился в цельный полнокровный боевой организм»²⁷³. И кто, если не сам генерал Данилов своей предшествовавшей «стратегией» 1914-1915гг. чрезвычайно способствовал такой ситуации?

На этом этапе Виленско-Свенцянская операция стала поразительно напоминать сражение под Лодзью в 1914 году. Окружаемая русская армия прижимается к центру на реке (тогда это была Лодзь, а теперь Вильно), в ее тылы выходят подвижные группы немцев (тогда отряд Шеффер-Бояделя, теперь кавалерия Горнье), а соседние русские части отбрасываются веерообразно, в самых разных направлениях. Как пишет А. А. Керсновский, «В районе Свенцян образовалось смешение войск наподобие лодзинского. Наша 10-я армия, переменившая фронт на север, играла роль армии Шейдемана. Хаотически наступавшая 2-я армия – роль Ловичского отряда. 1-й же конный корпус генерала Орановского оказался хранителем бездарных заветов Новикова и Шарпантье»²⁷⁴.

Действительно, части 10-й армии оказались вынуждены драться перевернутым фронтом на северо-восток, в то время как выдвигавшиеся из тыла войска 2-й армии и конница пытались разомкнуть неприятельские «клещи». Д. В. Баланин (комкор-27) вспоминал: «Спешно со всех сторон уже подходили наши корпуса, но им приходилось преодолевать большие расстояния, при крайне пересеченно местности и по плохим, тяжелым дорогам. А потому и не удивительно, что наступление шло медленно и директивы, слишком упреждавшие события, но в которых неуклонно проводилась одна мысль: всем настойчиво наступать на указанном фронте – далеко не всегда выполнялись». Только в 1914 году русские не так сильно уступали противнику в техническом отношении и обеспечении войск боеприпасами. Тем не менее, и в 1915 году, как и год назад, развитие операции зависело от стойкости солдат окружаемой русской армии и от скорости контрудара русских по намечавшемуся кольцу окружения.

Общее руководство контрударами было возложено на комкора-2 ген. В. Е. Флуга (в 1914 году – командарм-10). Организация контрудара чрезвычайно затруднялась тем, что откатывавшиеся на восток тыловые части 10-й армии запрудили все дороги до предела, что мешало развертыванию корпусов 2-й армии. В это время в районе Лаваришки – Палоши скопилось громаднейшее количество обозов войск 10-й армии, которые мешали не только сосредоточению ударных корпусов, но даже и их простому движению вперед. И тогда, чтобы обеспечить себе свободу маневра генерал Флуг 3 сентября отдал категорическое распоряжение о немедленной остановке на месте всех без исключения обозных транспортов. Также, все повозки должны были незамедлительно убраться с дорог, чтобы не стоять на пути контрударной группировки. Безусловно, комкор-2 рисковал: задержка обозов на местах своего местонахождения могла стать причиной их перехода в руки наступавшей немецкой кавалерии. Однако следовало выбирать, и ген. В. Е. Флуг, естественно, выбрал войска 10-й армии, а не их обозы.

Для предприятия контрудара у Молодечно, от которого до Минска оставалось всего-навсего шестьдесят километров – два конных перехода, были назначены 2-й армейский корпус ген. В. Е. Флуга и сводный (1-й) кавалерийский корпус ген. В. А. Орановского. Дабы парировать неприятельские удары собственными активными действиями, русская конница была сосредоточена на фланге наступавшей германской кавалерии. Измотанные длительными переходами русские войска по нескольку дней не имели хлеба: хлеб заменялся выкапываемым с полей картофелем. Даже мясо (скот сравнительно дешево покупался у местного населения) употреблялось в пищу без соли, ибо соль не подвозилась, а на месте ее не было. Но надо было выручать своих!

Встречные фронтальные бои (в том числе, и конные столкновения) под Молодечно позволили задержать германскую конницу и выиграть необходимое время. Взять Молодечно с ходу немцам не удалось, и русские имели возможность пользоваться железнодорожными коммуникациями молодечненской станции вплоть до того момента, как город пришлось оставить под угрозой быть обойденными и отрезанными. Участник войны пишет, что войска противника подошли к железнодорожной станции города Молодечно «настолько близко, что могли держать ее под действительным артиллерийским огнем, причем часть прилегающих к станции Молодечно путей и сооружений оказалась в сфере действий дальней разведки, и подверглась разрушению с ее стороны»²⁷⁵.

К этому времени компактная масса германской кавалерии распылилась и действовала разъединенными небольшими группами в глубоком тылу русских: так, например, германская 9-я кавалерийская дивизия обеспечивала тыл обходящей группировки со стороны Свенцян, откуда грозилась русская 5-я армия. Было необходимо оставлять заслоны и против Борисова, и против Минска, и против Молодечно. Тем самым ударный германский 6-й кавалерийский корпус в наиболее ответственный момент развития операции сократился всего до трех конных дивизий. Упала и скорость хода. В этот момент темпы немецкого продвижения (при отсутствии достойного сопротивления противника) снизились до двадцати километров в сутки. Такую же скорость наступления имела печальной памяти кавалерия 1-й русской армии ген. Г. Хана Нахичеванского в первой фазе развития Восточно-Прусской операции 1914 года.

Как правило, летом-осенью 1915 года русская конница все еще предпочитала атаковать в конном строю, что влекло за собой большие потери, совершенно несоизмеримые с достигнутыми результатами. В связи с тем, что кадровый состав пехоты стал плох, а снарядов для артиллерии по-прежнему не хватало, вперед и бросали кавалерию. Причем, далеко не всегда это происходило под приказом вышестоящего командира: начальники небольших конных подразделений старались всемерно облегчить боевую работу своей пехоты. У Свирни, Жогини, Кальпишки, Свирконты, в Праснышской оборонительной операции русские конные атаки заставляли немцев снижать темпы своего продвижения, но этот успех достигался чрезмерной кровью. Как отмечает германский автор, русской кавалерии было свойственно «останавливаться, прорвав наши иногда до смешного слабые линии, и довольствоваться достигнутым успехом, вместо того, чтобы использовать его дальше». В свою очередь, немцы подводили из глубины резервы и легко ликвидировали успехи русских²⁷⁶. Что же касается германской кавалерии, то она в бою старалась действовать в пеших порядках: медленно, но надежно.

К 3 сентября в развитии Виленско-Свенцянской операции назрел кризис. Немцы чрезмерно растянули свои войска, пытаясь окружить русских, а к русскому правому флангу, на стык с 5-й армией, уже спешили корпуса 2-й армии: пусть разрозненно, и без надлежащего управления, но все-таки шесть корпусов. Русские войска, спешно перебрасываемые на помощь 10-й армии, остановили дальнейшее продвижение конных масс противника, сведя на нет все предыдущие успехи по образованию «котла». Германский автор сообщает, что кавалерийскому корпусу генерала Горнье «вполне удалось прорваться в тыл русских. Но ввиду того, что ему пришлось одновременно с развитием [прорыва] отделить несколько дивизий навстречу подходившим с востока русским подкреплениям, то, в конце концов, ему не хватило сил, чтобы окончательно преградить путь отступления отходящим сомкнутым колоннам русских»²⁷⁷.

Тем не менее, противник сумел перерезать пути снабжения и эвакуации 10-й армии, пробившись в тыл виленскому району. Поэтому командарм-10 ген. Е. А. Радкевич в этот же день 3 сентября стал отступать от литовской столицы, пробиваясь на восток, чтобы сократить фронт и увеличить силу готовящегося контрнаступления. Для этого, понятное дело, пришлось пожертвовать столицей Литвы – Вильно. К 6 сентября позади 1-го кавалерийского корпуса ген. В. А. Орановского уже стояли свежие резервы. Это подошел 5-й армейский корпус ген. П. С. Балуева. Действовавшая в его составе 7-я пехотная дивизия ген. С. Д. Михно сразу же двинулась вперед. Соответственно, своевременное оставление Вильно, наряду с подходом резервов и их переходом в контратаки, способствовало тому, что задуманный генералом Людендорфом «котел» для 10-й русской армии не удался. А. А. Свечин говорит: «Наше геометрическое положение все же было, пожалуй, не хуже, чем положение Лодзи в ноябре 1914г. Тогда 2-й армии было приказано продолжать удерживать Лодзь, хотя бы немцы и сомкнули кольцо окружения; но тогда еще были свежие резервы, войска еще не были так истощены, командование еще тешило себя блестящими перспективами. В сентябре же 1915г. было окончательно принято решение очистить Вильну, не допуская 10-ю армию до полной потери сообщений; высшее командование не видело впереди просвета, в войсках наблюдались явления, совершено не напоминающие боевой задор…»²⁷⁸.

4-7 сентября армии Западного фронта успешно отошли восточнее линии Вильно-Огинский канал, спрямив фронт и не допустив окружения ни одной русской части. К этому времени пять армий Западного фронта насчитывали в строю всего-навсего 369 722 чел.²⁷⁹:

армия	штыков и сабель в строю	некомплект
1-я 2-я 3-я 4-я 10-я итого	102 364 45 524 54 283 61 199 106 352 369 722	200 785 58 876 89 627 111 601 143 428 604 317

Таким образом, как можно видеть, лишь 1-я и 10-я армия могли с грехом пополам претендовать на статус армии, исходя из своей численности. 2-я, 3-я и 4-я армии, по сути, представляли собой группу лишь несколько усиленных корпусов полнокровного предвоенного состава. Потери войск были велики, однако и противник был вынужден торопиться, так как в самом ближайшем будущем ожидались переброски войск во Францию, где русские союзники, бездействовавшие все лето, наконец-то соизволили раскачаться. О количестве потерь говорит, например, 2-й гвардейский стрелковый полк, который с 26 августа по 10 сентября беспрерывно дрался в арьергарде. Из 1 625 чел. полк потерял 785 (48,3%) выбывшими из строя + 177 раненых и контуженых, оставшихся в строю. Офицеров выбыло более половины²⁸⁰.

К этому времени стало очевидно, что натиск неприятеля выдыхается, и русское командование решило перейти в контрнаступление силами всех армий Западного фронта, чтобы окончательно остановить врага. 8-го сентября контрудар был нанесен обескровленными войсками 3-й армии ген. Л. В. Леша в общем направлении на Пинск. На острие удара шел 31-й армейский корпус ген. П. И. Мищенко. 10 сентября под Логишиным, взятым русскими, был разбит немецкий 41-й корпус, что предотвратило падение узловой станции Лунинец. В итоге, немцы приостановили свой натиск на Барановичи, и были вынуждены раскидать свои резервы, что облегчило контрнаступление 2-й и 5-й армий.

9-го сентября 2-я армия ген. В. В. Смирнова при поддержке сводных кавалерийских корпусов, наступавших на стыке 2-й и 5-й армий, и объединенных под руководством генерала Орановского, перешла в общее контрнаступление. Использование огромной сводной конной группы стало блестящим козырем русских. Под командованием ген. В. А. Орановского оказалась целая конная армия – сорок один конный полк (246 эскадронов и сотен) в составе восьми с половиной кавалерийских дивизий. Конной группе были приданы семнадцать конных батарей – сто двадцать орудий.

В то же время, в Виленско-Свенцянской операции выявилась разница между использованием крупных конных масс немцами и русскими. Так, у немцев конница выполняла задачу фронтового масштаба, а у русских кавалерийские корпуса либо выполняли роль ездящей пехоты, пристраиваясь к флангам армейских корпусов (Орановский), либо действуя плечом к плечу с ними (Тюлин, чей отряд подчинялся комкорам). Интересно, что русские общевойсковые начальники в ходе ликвидации прорыва просили усилить их войсковую конницу за счет конного кулака генерала Орановского. И это, несмотря на то, что еще до войны было понятно, что «дело главнокомандующего или командующего армией указать цель действий конницы. Средства же достижения поставленной цели должны избираться начальником конницы самостоятельно»²⁸¹.

Численность стратегической конной группировки Западного фронта в боях под Вильно в сентябре 1915 года, к 25-му сентября составила восемнадцать с половиной тысяч человек при пятидесяти трех пулеметах и шестьдесят одном орудии. К 6 октября число сабель в группе Орановского выросло до двадцати тысяч.

Состав группировки:

- 1-й кавалерийский корпус ген. В. А. Орановского (8-я кавалерийская дивизия ген. Л. П. Киселева и 14-я кавалерийская дивизия ген. В. Н. Петерса);

- Сводный конный корпус князя Г. А. Туманова (6-я кавалерийская дивизия ген. В. Х. Роопа и 13-я кавалерийская дивизия ген. Г. А. Туманова);

- группа ген. Н. Н. Казнакова (1-я гвардейская кавалерийская дивизия ген. В. В. фон Нотбека, Уссурийская конная бригада ген. А. М. Крымова, 2-я бригада 5-й кавалерийской дивизии);

- группа князя С. К. Белосельского (3-я Донская казачья дивизия ген. С. К. Белосельского-Белозерского, конная бригада ген. Потапова, два пехотных полка 70-й пехотной дивизии).

Слабость этой конной группы была в отсутствии пехоты. Темпы продвижения кавалерии генерала Орановского были невысоки, и пехота вполне могла подкрепить кавалерию. Ведь в лобовом столкновении огневая мощь конницы невелика, а сам всадник представляет слишком лакомую цель для пулемета. Тем не менее, ведь и немцы имели на острие удара кавалерию, а потому действия русской конницы отличались эффективностью. Например, 7-8 сентября в Сморгони русские разгромили и практически полностью уничтожили 1-ю германскую кавалерийскую дивизию. На том этапе операции, когда было необходимо закрыть провал между фронтами, конница, безусловно, выполняла свою задачу, не позволив германской кавалерии пробиться на Минск. Но как только фронты сомкнули свои фланги, а 10-я армия вышла из образующегося «котла», нехватка пехоты в конной группе сразу же стала тормозить развитие наступления конницы.

В качестве сравнения можно привести действия 1-й Конной армии С. М. Буденного в период Гражданской войны в России. Как известно, 1-я Конная армия была сформирована на базе 1-го конного корпуса 11 ноября 1919 года из трех кавалерийских дивизий и стрелковой бригады. Во время решающего сражения 1-й Конной армии с белогвардейской конной группой генерала Павлова у станицы Егорлыкская, в состав 1-й Конной входили 6-я, 4-я, 11-я кавалерийские и 20-я, 50-я и 34-я стрелковые дивизии. В январе 1920 года в ее составе находилось 9 000 сабель и 5 000 штыков. В июне 1920 года – 2 800 штыков, 16 500 сабель, 672 пулемета, около 100 орудий. А, например, во время броска к Львову в конце июля 1920 года, 1-я Конная армия была усилена тремя стрелковыми дивизиями²⁸². В этот момент в состав армии входило свыше 2 000 штыков, 16 200 сабель, 53 орудия, 337 пулеметов, 3 бронеавтомобиля, 7 бронепоездов.

Как видим, конница Буденного всегда имела существенное усиление в пехоте и технике. При этом, марши пехоты прикрывали отход кавалерии по окончании операции или маневра, а отдохнувшая конница, переходя в очередное наступление, в свою очередь, давала пехоте возможность двигаться вне действия неприятельских ударов. Кто знает, как тактика Гражданской войны могла бы сказаться в мировой войне. Однако, русская императорская кавалерия и в качестве и в количестве существенно превосходила конные массы красных и белых сторон в 1918-1920гг. Достаточно указать, что в 1916 году численность сабель в одном кавалерийском корпусе только самую малость уступала численности сабель Первой Конной армии РККА, а ведь таких армий и было-то всего две. Ген. А. К. Кельчевский уже в эмиграции так писал о тактике взаимодействия родов войск в Первой Конной армии С. М. Буденного: «В период действий конницы его пехота, совершая спокойно марш, подтягивалась к определенным пунктам. Здесь, в зависимости от физической усталости людей и лошадей конницы, пехота или располагалась на отдых, прикрытая конницей, или же выдвигалась вперед и, заняв боевой фронт, служила щитом для уводившейся на отдых конницы. Эта последняя после указанной боевой работы располагалась на отдых позади пехоты, усилив, если нужно, пехоту конными частями от более свежих полков для ведения разведки»²⁸³.

10 сентября главкозап ген. А. Е. Эверт предложил отвести 1-ю, 2-ю, 3-ю и 4-ю армии, дабы сократить фронт и получить ряд корпусов для образования резерва, чтобы использовать его на правом фланге, куда углублялась немецкая кавалерия. Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев согласился с данным предложением. Ведь и так было ясно, что Вильно и Молодечно потеряны, а чтобы не сдать противнику еще и Минск, следовало остановить врага. В этот момент русское командование еще не знало, что противник уже выдыхается, и его наступление проводится более по инерции. Но рисковать было нельзя: этого не позволяло общее состояние войск. Как считает исследователь, русские солдаты (увы, это были уже не кадровики образца четырнадцатого года!) признавали превосходство немецкой военной машины вообще и германского солдата над русской стороной. «По мнению солдат, сила врага была в его «знании»… Удивляла, а порой и озлобляла работоспособность немцев… В этом же ряду стояли дисциплинированность, хитрость (ассоциировавшаяся с мудростью, упорством, лютостью), надменность и достоинство немцев даже в плену, физическое превосходство… Немцев считали крайне неудобным противником, поскольку те дрались «настойчиво», «отчаянно», до «удивления»… Уже с осени 1915 года по русскому фронту стали распространяться слухи о невозможности вообще победить немцев, об их громадном превосходстве над русскими… С лета 1916 года после провала русского наступления, мнения о силе и непобедимости немцев становятся в армии преобладающими»²⁸⁴.

Сократив фронт и двинув вперед конные массы, русские армии Западного фронта предприняли попытку перейти в решительное контрнаступление. Тем не менее, достичь значительных результатов сразу, русским не удалось. Причина этому заключалась в неумении русских кавалерийских начальников организовать операцию большой конной массой. В период с 12-го по 14-е число, из войск доносили: «На Вилии, в новой 2-й армии, наше наступление пока развивается очень слабо; одни части имеют небольшой успех, другие даже вынуждены местами осадить. Конница действует неискусно и жмется к пехоте, неся бесполезные жертвы в лобовых атаках, и нуждается в постоянных подсказах, что сила ее в быстроте перемещений и обходах». А с 18 сентября, как говорит исследователь, «Дальнейший отход немцев происходил уже без боев и очень быстро; на левом их фланге местами даже в беспорядке (бросали обозы, снаряды), но пленных мы имели очень мало. «Конница не имела вождей»…»²⁸⁵.

Действительно, с 16-го сентября противник остановил дальнейшее развитие операции. Во-первых, начались переброски войск на Западный фронт, во Францию, и ген. Э. фон Фалькенгайн в категорическом тоне потребовал от Гинденбурга и Людендорфа прекратить операцию. Во-вторых, цель Свенцянского прорыва, поставленная перед командармом-10 ген. Г. фон Эйхгорном, ген. П. фон Гинденбургом, не была выполнена: русская 10-я армия не была окружена и сумела отойти. Главные причины остановки немцев заключались в потере ими темпов операции. Так, в первые четыре дня германская кавалерия проходила по восемьдесят километров вглубь русского тыла, а затем – только по двадцать – двадцать пять километров в сутки. Пехота двигалась со скоростью пятнадцать километров в сутки. В то же время русские подразделения, брошенные генералом Алексеевым для заслона неприятельского прорыва, двигались куда большими темпами: кавалерия по шестьдесят – семьдесят километров в сутки, пехота – переходами по тридцать километров. Быстрые темпы выдвижения резервов создали условия, необходимые для перелома операции в пользу русских войск.

Теперь немецкие ударные группировки стали отходить назад, западнее, чтобы, уже в свою очередь, не быть окруженными и уничтоженными. В то время, как противник отходил от Свенцян, Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев всеми силами старался причинить неприятелю наибольший ущерб. Однако сил на северном фланге Западного фронта не хватало, а кавалерия не сумела проявить себя. В то же время над германскими коммуникациями нависала 5-я армия ген. П. А. Плеве, которая была передана в состав Северного фронта. И генерал Н. В. Рузский вновь проявил себя «во всей красе». В течение всей операции, хотя главный германский удар был направлен против Западного фронта, главкосев раздражал Ставку постоянными просьбами о подкреплениях и ссылками на слабость своих войск. В итоге, войска 5-й армии, против которой стояли лишь незначительные немецкие заслоны, даже не сдвинулась с места, чтобы хотя бы попытаться надавить на отступавшего неприятеля с фланга.

Несмотря на вялое руководство и фронтальные атаки, Свенцянский прорыв в коечном счете был ликвидирован, и 10-я германская армия перешла к обороне. Как отмечает отечественный исследователь, «Свенцянский прорыв – операция, которую обе стороны вели в условиях серьезного истощения сил». Огромный некомплект частей и запоздалый ввод в дело резервов сказались на темпах развития операции. Германцы намеревались окружить русскую 10-ю армию и правый фланг 1-й армии, но смогли лишь выиграть пространство, заплатив за этот успех разгромом своей конницы²⁸⁶. Восточный фронт, подобно Западному, стал застывать в тисках позиционной борьбы. Генерал Э. Людендорф признает, что «За всю войну как на Востоке, так и на Западе, нам ни разу не удалось довести до конца крупный стратегический прорыв. Прорыв между Вильно и Двинском зашел дальше остальных. Он показывает, что стратегический прорыв приводит к полному успеху, лишь развившись из него в тактический охват»²⁸⁷.

С середины сентября немцы стали перебрасывать войска во Францию, где французы сподобились начать наступление в Шампани, и в Сербию, так как ожидалось выступление Болгарии на стороне стран Центрального блока, и появился шанс, уничтожив сербов, полностью овладеть Балканским полуостровом. Главным успехом германцев в этой операции стал захват всех крупных железнодорожных узлов перед Полесьем. Теперь русские перевозки вдоль фронта могли осуществляться только через Минск и Киев. Причина сравнительного неуспеха (ведь выполнить намеченную цель так и не удалось) – нехватка сил и времени. Б. Лиддел-Гарт пишет: «Когда Фалькенгайн отказался от проведения крупных операций, он с запозданием и неохотно разрешил Людендорфу попытаться осуществить его вильненский маневр своими собственными скудными ресурсами. В результате этого незначительного по силам и самостоятельного удара Людендорфа, была перерезана железная дорога Вильно – Двинск, и немецкие войска подошли почти вплотную к минской железной дороге, главной линии русских коммуникаций, несмотря на то, что для отражения удара русские имели возможность сосредоточить все свои резервы. Эти результаты являлись доказательством тех потенциальных возможностей, которые были заложены в маневре Людендорфа. Если бы этот маневр был проведен раньше и более крупными силами, когда главные силы русских были прочно скованы в Польше, немцы достигли бы еще лучших результатов»²⁸⁸.

Теперь следовало оттеснить врага от жизненных центров империи, тем паче – от минского железнодорожного узла. Так как главкосев ген. Н. В. Рузский продолжал сдерживать войска 5-й армии, одновременно терзая Ставку непрерывными просьбами о подкреплениях, хотя Северный фронт не испытывал давления противника, Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев принял решение о формировании новой группировки. В районе Полоцка стала сосредоточиваться новая 1-я армия ген. А. И. Литвинова, передавшего корпуса своей прежней 1-й армии соседям: 4-й и 10-й армиям.

18 сентября русская конница перешла в наступление в районе Молодечно. Численность стратегической конной группировки Западного фронта в боях под Вильно в сентябре 1915 года, к 25-му сентября составила восемнадцать с половиной тысяч человек при пятидесяти трех пулеметах и шестьдесят одном орудии – по сути, целая Конная армия. Но тут-то и сказался импровизированный характер крупных кавалерийских соединений, которые пришлось восстанавливать уже в ходе войны. Начальники конных отрядов нехотя подчинялись общему начальнику – генералу Орановскому, артиллерия плохо взаимодействовала с конницей, и потому в целом наступление продвигалось медленными темпами. Однако общее превосходство сил позволило ген. В. А. Орановскому отбросить германскую конницу из района Молодечно на шестьдесят пять километров севернее, к озеру Нарочь. Немцы считали русскую кавалерию достойным противником, умело применяющимся к местности, ведущим разведывательную службу, искусно использующим завесу и прикрывающим отход²⁸⁹. Но русские командиры так и не сумели использовать в должной мере численное превосходство, позволив немецким частям счастливо избегнуть окружения.

Одновременно 20-22 сентября 1-я армия ген. А. И. Литвинова, переброшенная на полоцкое направление, пыталась оттеснить противника ударом в стык Неманской и 10-й германских армий. Наступление на широком фронте, в лоб, сковало врага, но 1-й армии не удалось продвинуться ни на шаг, зато потери составили более двадцати тысяч человек. К началу октября 1-я армия и конная группа генерала Орановского прочно сомкнули фланги армий Северного и Западного фронтов. Это те самые фланги, что были разрублены Свенцянским прорывом. Данными боями закончился период маневренной войны на Восточном фронте.

Теперь противоборствующие стороны, окончательно истощив свои силы в сражениях кампании 1915 года, как и во Франции, перешли к позиционной борьбе. При этом, часть германцев не сумела выйти из окружения. Пусть это были небольшие группки людей, но зато они испытали на своей шкуре, как плохо находиться в неприятельском тылу без надежды выйти к своим. Участник войны вспоминал: «В районе Дуниловичей, в громадных лесах, все еще болтались одиночные, небольшие разъезды германской кавалерии, отставшие от своих главных сил. Доведенные холодом и голодом до отчаяния, они приходили в соседние деревни и сдавались в плен. Много трупов их осталось лежать в глубоких снегах, и весною крестьяне находили их, умершими от истощения и замерзания»²⁹⁰.

…Что ж, немцы могли подвести итоги своей оперативной деятельности на Восточном фронте в кампании 1915 года. В частности, уже после войны это сделал ген. Э. фон Фалькенгайн. Генерал Фалькенгайн так характеризует результаты борьбы в письме своему коллеге – австрийскому начальнику Полевого Генерального штаба – ген. Ф. Конраду фон Гётцендорфу: «Ему было сообщено, что для Германии, а по воззрению немецкого верховного командования, и для Австро-Венгрии, дело теперь сводилось не к тому, чтобы завладеть русской территорией, но только к тому, чтобы отыскать такую линию, которая на долгое время и при минимальном применении сил обезопасила бы Восточную Пруссию и Венгрию, в то время как мы на других театрах с возможно полным напряжением сил будем искать решения войны». То же самое Э. фон Фалькенгайн писал и главнокомандующему на Востоке ген. П. фон Гинденбургу как ответ на упрек в том, что русские вырвались из клещей («Канн») к середине августа: «Уничтожение врага никогда не ожидалось от текущих операций на Востоке, а только решительная победа, отвечающая целям верховного командования. Уничтожение в целом и не должно в данном случае делаться предметом достижений, так как нельзя задаваться целью уничтожить врага, значительно превосходящего в силах и стоящего фронтально против Вас, раз он располагает прекрасными сообщениями, достаточным временем и безграничным пространством…»²⁹¹.

Да, Свенцянский прорыв имел для германцев большое значение. Прежде всего, русские лишились последней рокадной железнодорожной магистрали, находившейся в их руках после оставления Польши – той железной дороги, что шла от Двинска через Вильно. Это обстоятельство в кампании 1916 года не позволит Ставке Верховного Главнокомандования перебрасывать резервы с фронтов, расположенных севернее Полесья, на Юго-Западный фронт, бросившийся вперед в Брусиловском прорыве. Враг сумеет совершать перегруппировки гораздо раньше русских, что и позволит австро-германцам отражать русские удары, имея меньшие по численности силы. Однако, с другой стороны, Гинденбург и Людендорф не добились своей цели – уничтожения русских армий в «котлах». Имея численное превосходство, значительную разницу в качественной подготовке резервов, и, наконец, совершенно несоизмеримое преимущество в боеприпасах, германцы не смогли создать ни одного «котла». Последний шанс для немцев – прорыв на Вильно – Свенцяны мощным ударом встык русских фронтов – также не увенчался успехом. Неприятель опоздал со Свенцянской операцией как минимум на месяц, ибо русские армии Северо-Западного фронта уже успели выйти из окружения, обозначавшегося в июле – начале августа в Польше, а немцы к осени явно выдохлись.