Geum.ru

Небоскреб газеты "Русский Курьер"

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   41

метров от них. Устремиться туда, исчезнуть, обернуться водной тварью без

мыслей и чувств...

-- ... я вам уже сказал, что соглядатайство не самое мерзкое дело,

которым нам приходится заниматься, -- стал долетать до нее голос Востокова.

-- Увы, то, что я предъявляю вам сейчас, -- это просто шантаж, иначе и не

назовешь. Могу вас только уверить, впрочем, это вряд ли важно для вас, что я

занимаюсь своим грязным делом из идейных соображений. Я русский аристократ,

Татьяна Никитична, и мы, Востоковы, прослеживаем свою линию вплоть до...

-- Аристократ, -- хрипло, словно в нее бес вселился, прорычала Таня. --

Ты хоть бы бороду свою вшивую сбрил, подонок. Да я с таким, как ты... -- В

голову вдруг пришло московское "помоечное" выражение. -- Да я с таким, как

ты, и с.... рядом не сяду.

Она смахнула со стола плотненькие, будто бы поляроидные снимки, и они

голубиной стайкой взлетели в черноморскую черноту, прежде чем опасть на

пляжную гальку или улететь в тартарары, в казарму нечистой силы, где им

место, прежде чем пропасть, растаять в черной сладкой ночи капиталистических

джунглей, где и воздух сам -- сплошная порнография. Она с силой сжала веки,

чтобы не видеть ничего, и ладонями залепила уши, чтобы не слышать ничего, в

голове у нее мелькнула маленькая странная мыслишка, что в тот миг, когда она

разлепит уши и раскроет глаза, мир изменится и начнется восход, над теплым и

мирным морем встанет утро социализма, то лето в пионерском лагере на

кавказском побережье, последнее лето ее девичества, за час до того, как ее

лишил невинности тренер по гимнастике, такой же грудастый, похожий на

полковника Востокова тип, только без древнеегипетской бороды.

Когда она открыла глаза и разлепила уши, полковника Востокова и в самом

деле перед ней не было. Вместо него сидел костлявый мужлан с мокрым ртом, с

бессмысленной улыбкой, открывающей не только длинные лошадиные зубы, но и

бледные, нездоровые десны, с распадающимися на два вороных крыла сальными

волосами.

-- Ты, сука чекистская, -- отчетливо проговорил он, -- ну-ка вставай!

Сейчас мы покажем тебе и твоему хахалю, кремлевскому спинолизу, что они еще

рановато празднуют. Встать!

Три фигуры в темных куртках с накинутыми на головы башлыками возникли в

проеме ниши и закрыли своими внушительными плечами море.

Она встала, лихорадочно обдумывая, что же делать, чтобы не даться этим

типам живьем. Сейчас не вырваться. Нужно подчиниться, усыпить их

бдительность, а потом броситься с парапета на камни или под колеса машины

или вырвать у кого-нибудь из них нож, пистолет и... засадить себе в пузо...

-- Выходи! -- скомандовал главный с собачьей улыбкой и тоже накрыл

голову башлыком.

Окруженная четырьмя замаскированными субъектами, Таня вышла из кафе.

Краем глаза увидела, что хозяин и два официанта испуганно выглядывали из-за

освещенной стойки. Краешком ума подумала -- а вдруг и это какая-нибудь

очередная съемка, в которую она случайно вляпалась, и сейчас послышится

оглушительное:

-- Stop! Thank you for shooting!

Увы, это была не съемка. На набережной стоял огромный черный

"руссо-балт" с замутненными и, очевидно, непробиваемыми стеклами. Таню

швырнули на заднее сиденье, туда же впрыгнули и три бандита, главный же

поместился впереди рядом с шофером и снял с головы башлык. Машина мягко

прошла по набережной и по завивающейся асфальтовой ленте мощно и бесшумно

стала набирать высоту, уходя то ли к акведукам автострады, то ли в

неизвестные горные улочки Ялты.

Бандиты залепили Тане рот плотной резиновой лентой. Потом один из них

расстегнул ей платье и стал жать и сосать груди. Другой задрал ей юбку,

ножом разрезал трусики и полез всей пятерней в промежность. Все делалось в

полной тишине, без единого звука, только чуть-чуть всхлипывал от наслаждения

сидящий впереди главарь. Таня поняла, что на этот раз ей совсем уж никуда не

вырваться, что с ней происходит нечто совсем уже ужасное, и, к сожалению,

это не конец, а только начало.

Лимузин мощно шел по узкой улочке среди спящих домов, когда вдруг

впереди из переулка на полной скорости выскочила военная пятнистая машина и

встала перед "руссо-балтом" как вкопанная. Как всегда при автокатастрофах,

первое время никто не мог сообразить, что произошло. Внутренности

"руссо-балта" были обиты мягчайшей обивкой, поэтому ни Таня, ни се

насильники особенно не пострадали, подлетели только к потолку и рассыпались

в разные стороны на мягкие подушки. Впереди стонал, едва ли не рыдал

разбившийся о лобовое стекло главарь. Шофер, в грудь которого въехал руль,

отвалился без сознания. Из военной машины сразу выскочили трос парней в

комбинезонах десантников. В заднем стекле была видна стремительно

приближающаяся еще одна точно такая же машина, из которой на ходу, держа над

головой автоматы, выпрыгнули еще трос. Грохнул негромкий взрыв, дверь

"руссо-балта" рухнула, десантники молниеносно вытащили наружу всех. Не

прошло и минуты, как все четверо бандитов оказались в наручниках. Без особых

церемоний их втаскивали в машину, подъехавшую сзади. Бесчувственное тело

шофера швырнули туда же.

К Тане подошел один из ее спасителей и приложил ладонь к виску. Она

заметила на его берете радужный овал и вспомнила, что это знак военной

авиации дореволюционной России.

-- Просим прощения, леди, -- сказал солдат, -- мы чуть-чуть опоздали.

Ваша сумочка, леди. Прошу сюда. Наша машина в порядке. Можете ничего не

опасаться, леди. Мы доставим вас в гостиницу.

Загорелое лицо, белозубая улыбка, мощь и спокойствие. Из какого мира

явились эти шестеро, один к одному, здоровые и ладные парни?

Она запахнула растерзанное на груди платье.

-- Кто эти мерзавцы? -- трясущимися губами еле-еле выговорила Таня.

-- Простите, леди, нам это неизвестно, -- сказал десантник.

-- А вы-то кто? -- спросила Таня.

-- ЭР-ФОРСИЗ. леди. Подразделение Качинского полка специальных

операций, -- улыбнулся парень. -- Нас подняли по тревоге. Личный приказ

полковника Чернока. Успокойтесь, леди, теперь все в порядке.

Все было не в полном порядке. В безопасном и комфортабельном номере

"Васильевского Острова" Таня упала на пол и поползла к ванной. Долгое время

она пыталась обогнуть мягкий надутый пуф, валявшийся посреди номера, но это

у нее не получалось, потому что голова попадала под телефонный столик, а

нога безысходно застревала под кроватью. В этом положении она дергалась

несколько минут и тихо визжала, пока вдруг в ярости не бросилась в атаку

прямо на красный пуф, и оказалось, что отбросить его в сторону смог бы и

котенок. Она добралась, наконец, до ванной и открутила до отказа все краны.

В реве воды разделась и встала перед зеркалом. Изможденная безумная девка,

вроде той, из "Сына вилки", смотрела на нее. Ей лет 18, думала Таня про

себя, она проститутка и шпионка, вернулась после грязной ночи вся в синяках

от грязных дьявольских лап, чем се наградили за эту ночь -- сифилисом,

триппером, лобковыми вшами? Кому она еще продалась, какой подонческой

службе? Пустила всю воду и пытается отмыться. Преобладает горячая вода, пар

сгущается, зеркало замутняется. Это не она там стоит, не грязная курва,

которую все куда-то тащат и рвут на части. Это я там стою и замутняюсь,

38-летняя мать двух любимых детей, жена любимого и могучего мужа, бывшая

рекордсменка мира, любовница блестящего русского джентльмена, настоящая

русская женщина, способная к самопожертвованию, "коня на скаку остановит, в

горящую избу войдет... ". В зеркале ее очертания были уже еле-еле видны, а

потом и совсем исчезли. Ванна перелилась. Она стояла по щиколотки в горячей

воде, не в силах двинуться. Вода текла в номер на мягкий пружинящий настил.

С удивлением она увидела, как возле кровати плавают ее шлепанцы. Она вышла

из ванной, подошла к ночному столику, стала вынимать из него какие-то без

разбора таблетки, снотворные, слабительные, спазмолитические, разрывать

облатки и высыпать все в пустой стакан. Набралось две трети стакана. Сейчас

все схаваю целиком, подумала она со смешком, и запью кока-колой из

холодильника. Надо торопиться, пока холодильник не утонул. Когда сюда

придут, увидят, что тело плавает под потолком. Вот "будет шутка. Вот в

Москве-то похохочут. Хохма высшего порядка. Горничная заходит, а Танька

Лунина плавает под потолком. Дохлая чувиха плавает вокруг люстры, вот хохма

в стиле... В чьем стиле? В каком стиле?

В левой руке у нее был стакан с таблетками, в правой вскрытая и слегка

дымящаяся бутылка кока-колы. Вода доходила до колена. В дверь колотили,

непрерывно звонил телефон. Вот черти, хихикала она, не дают довести до конца

шуточку черного юмора.

-- Мадам, мадам, сударыня! -- кричали за дверью горничные.

Дверь тряслась. Она сняла трубку.

-- Мадам Лунина, в холле вас ждет джентльмен, -- мягчайшим голосом

сказал портье.

Еще один джентльмен. Сколько вокруг джентльменов. Все равно, теперь уже

никто се не остановит. Одним махом таблетки -- в пасть и обязательно тут же

запить кока-колой. Последнее наслаждение -- холодная кока-кола.

Дверь сорвали и тут же с визгом отпрыгнули в сторону. Таня, хихикая,

зашлепала по коридору. В конце коридора был балкончик, откуда можно было

обозреть весь холл. В последний раз взгляну на джентльмена. Любопытство не

порок, но большое свинство. Последнее свинство в жизни -- взгляд на мужскую

свинью, которая внизу ждет свинью женскую.

Внизу в кресле, закинув ногу на ногу и внимательно изучая последний

номер "Курьера", сидел безукоризненно выбритый и причесанный Андрей

Арсениевич Лучников в великолепном от Сан-Лорана полотняном костюме. Он был

так увлечен газетой, что не замечал ни паники, возникшей среди отельной

прислуги, ни струй воды, льющихся с балкона в холл, ни ручья, катящегося уже

по лестнице вниз, ни голой Тани, глядящей на него сверху.

-- Андрей! -- отчаянно закричала она.

Хлопнулась вниз и разбилась вдребезги бутылка кока-колы и стакан.

Рассыпались по мокрому ковру десятки разнокалиберных таблеток.

Он мгновенно все понял и взлетел наверх, обхватил бьющуюся Таню за

плечи и прижал к себе.

За стойкой рецепции отлично вышколенные профессионалы портье и его

помощник делали вид, что ничего особенного не произошло. Между собой они

тихо переговаривались.

-- Обратите внимание, Мухтар-ага, какие невероятные дамы стали

приезжать к нам из Москвы.

-- Да-да, там определенно происходят очень серьезные изменения, Флинч,

если начинают появляться такие невероятные дамы.

-- Что вы думаете, Мухтар-ага, насчет Идеи Общей Судьбы?

-- Я уверен, Флинч. что мы принесем большую пользу великому Советскому

Союзу. Я хотя и не русский, но горжусь огромными успехами СССР. Это

многонациональная страна, и, между прочим, там на Волге живут наши

братья-татары. А вы, Флинч? Мне любопытно, что вы, англо-крымчане, думаете о

воссоединении.

-- Я думаю, что мы хороню сможем помочь советским товарищам в

организации отельного дела.

-- Браво. Флинч, я рад, что работаю с таким прогрессивным человеком,

как вы.

-- Господа! -- крикнул им сверху Лучников. -- Помогите, пожалуйста,

погрузить багаж дамы в мою машину!

Через четверть часа они уже неслись в хвостатом "турбо-питере" по

Главному Фриуэю в сторону столицы. Андрей каждую минуту целовал Таню в щеку.

-- Вместо всех тех таблеток прими вот эту одну, -- говорил он ей,

протягивая на ладони розовую пилюлечку транквилизатора. -- Все позади,

Танюша. Это я во всем виноват. Я увлекся своими российскими приключениями и

забросил тебя. Хочешь знать, что произошло с тобой этой ночью?

-- Нет! -- вскричала Таня. -- Ничего не хочу знать! Ничего не

произошло!

Таблетка вдруг наполнила ее радостью и миром. Пространство осветилось.

Благодатная и мирная страна пролетала внизу под стальным горбом фриуэя,

проплывали по горизонту зеленые холмы, ярко-серые каменные лбы и клыки

древних гор, страна наивной и очаровательной романтики, осуществившаяся

мечта белой гвардии, вымышленные города и горы Грина.

-- Со мной ничего не происходило, любимый, -- бормотала она. -- С того

дня, как ты ушел из нашего дома, со мной не происходило ничего. Был пустой и

бессмысленный бред. Со мной только сегодня что-то произошло. Ты приехал за

мной -- вот это и произошло, а больше ничего.

Лучников улыбнулся и еще раз поцеловал ее в щеку.

-- Дело в том, что тебя выследила "Волчья Сотня", это

законспирированное (ну, впрочем, в наших условиях любая конспирация -- это

липа) крайне правое крыло СВРП, Союза Возрождения Родины и Престола. На

Родину и Престол они, честно говоря, просто кладут с прибором. Это просто

самые настоящие фашисты, бандюги, спекулирующие на романтике "белого

движения", отсюда и хвосты волчьи, как у конников генерала Шкуро. Они

малочисленны, влияние их на массы почти нулевое, но оружие и деньги у них

есть, а главное -- наглое хулиганское безумие. Дело тут еще в том, что во

главе их стоит сейчас некий Игнатьев-Игнатьев, бывший мой одноклассник и

ненавистник в течение всей моей жизни, у него ко мне какой-то комплекс,

скорее всего гомосексуального характера. Вот он и организовал нападение на

тебя. Они следили за тобой все эти дни и наконец устроили кинднэппинг.

Собирались изнасиловать тебя и осквернить только лишь для того, чтобы

отомстить мне и пригрозить лишний раз. К счастью, это стало известно еще

одному нашему однокласснику, Вадиму Востокову, осваговцу, и тот немедленно

соединился еще с одним нашим одноклассником, Сашей Черноком, военным

летчиком, который и поднял по тревоге свою спецкоманду. Теперь все эти

субчики сидят на гауптвахте Качинского полка и будут преданы суду. Вот и

все.

-- Вот и все? -- переспросила Таня.

-- Вот и все. -- Новый поцелуй в щеку. -- Двойной Игнатьев -- выродок.

Все мои одноклассники по Третьей Симферопольской Гимназии Царя-Освободителя

-- друзья и единомышленники. Нас девятнадцать человек, и мы здесь, на

Острове, не последние люди. Ты в полной безопасности, девочка моя. Как я

рад, что мы наконец-то вместе. Теперь не расстанемся никогда.

Они уже кружили над Симферополем, готовясь нырнуть в один из туннелей

Подземного Узла. Невероятный город простирался под ними.

-- Видишь, в центре торчит карандаш? -- спросил Лучников. -- Это

небоскреб "Курьера", а наверху, в обструганной части, моя собственная

квартира. Она довольно забавна. Мы будем там жить вместе три дня, а потом

поедем отдохнуть к моему отцу на Сюрю-Кая, а там, глядишь, и Антошка

соблаговолит познакомиться с новой мачехой.

-- Нет! -- закричала Таня. -- Никуда мы не поедем. Нигде мы вместе не

будем жить. Отправь меня в Москву, Андрей. Умоляю тебя.

-- Ну-ну. -- Он протянул ей еще одну розовую пилюлю. -- Прими еще одну.

Ведь ты же боевая девка, Татьяна, возьми себя в руки. Подумаешь, "урла"

напала. В Союзе ведь тоже такое бывает, и очень нередко, скажу тебе по

великому секрету. Секретнейшая статистика по немотивированной преступности:

мы -- чемпионы мира. Все будет хорошо, бэби...

Через несколько минут они уже поднимались в скоростном лифте на вершину

обструганного карандаша.

Похожая на шалаш, однокомнатная, но огромная квартира Лучникова была

задумана как чудо плейбойского интерьера: множество неожиданных лестниц,

антресолей, каких-то полатей, раскачивающихся кроватей, очагов; ванна,

естественно, висела под крышей. Таня усмотрела для себя нору между выступами

стен, завешанных тигриными шкурами. Перед ней был стеклянный скат крыши, за

которым видно было только небо с близко пролетающими облаками.

-- Я хочу туда. Только не притрагивайся сегодня ко мне, Андрей. Прошу

тебя, не притрагивайся. Завали меня какими-нибудь пледами, дай молока и

включи телевизор. Лучше всего спортивную программу. Не трогай меня,

пожалуйста, я сама тебя позову, когда смогу.

Он все сделал, как она хотела: устроил уютнейшую берлогу, подоткнул под

Татьяну мексиканские и шотландские пледы, как под ребенка, принес кувшин

горячего молока и поджаренные булочки. Огромный телевизор вел бесконечную

спортивную передачу на одиннадцатом спортивном канале.

-- Чудо спортивного долголетия, -- говорил обаятельный седоватый

диктор. -- Бывший чемпион по десятиборью, медалист 60-го года намерен

участвовать в Олимпиаде в качестве толкателя ядра.

-- Ну, вот, -- сказал Лучников. -- Все о'кей?

-- 0'кей, -- прошептала она. -- Иди, иди, тебя ждут одноклассники и

единомышленники.

VIII. В стеклянном вигваме

Испаряющийся запах полыни на востоке, теплый дух первосортной пшеницы в

центральных областях, пряные ароматы татарских базаров в Бахчисарае,

Карасу-баэаре, Шуфут-кале, будоражащая секреция субтропиков.

Готовилось традиционное авторалли по так называемой Старой римской

дороге от Алушты до Сугдеи. По ней давно уже никто не ездил, а сохранялась

она только для этого ежегодного сногсшибательного ралли, на которое

съезжались самые отчаянные гонщики мира. Дорога эта была построена владыками

Боспорского царства как бы специально для римских легионеров, которые это

царство и разрушили. Восемьдесят километров еле присыпанного гравием

грунтового пути с выбитыми столетия назад колеями, осыпающимися обочинами,

триста восемнадцать закрытых виражей над пропастями и скалами. Не было более

любимых героев у яки, чем победители этого так называемого "Антика-ралли".

Андрей Лучников однажды, пятнадцать лет назад, оказался первым: обошел

мировых асов на гоночном "питере" местной постройки. Это принесло ему тогда

неслыханную популярность.

На этой трассе кажется, что ты летчик в воздушном бою, делился он

воспоминаниями с друзьями. Летишь прямо в пропасть, и нельзя притрагиваться

к тормозам, сзади и сбоку наседает враг. Надо быть очень агрессивным типом,

чтобы участвовать в этой гонке. Сейчас я уже на это не способен.

Перед камином в пентхаузе в тот вечер собралось семь или восемь друзей,

"одноклассников". Они ели шашлыки, доставленные с пылу с жару из подвалов

"Курьера", и пили свой излюбленный "Новый Свет". Таня смотрела на мужчин

сверху, из облюбованной ею в первый вечер "пещеры", откуда она, надо

сказать, до сих пор старалась спускаться как можно реже. Телевизор перед ней

вот уже несколько недель был включен на одиннадцатый канал, и она без конца

смотрела баскетбольные и футбольные матчи, интервью и легкоатлетические

старты со всего мира. Это почему-то ее успокаивало. Иногда крымские

телевизионщики давали информацию и из Цахкадзора. С Судом и в самом деле

происходило какое-то чудо. Он появлялся на экране, огромный, мощный и

белозубый, хохотал, благодарил, конечно, партию за заботу о советском

спорте, затем сообщал о своих нарастающих с каждым днем результатах, а

результаты действительно были ошеломляющие: ему в этом году исполнялось

сорок лет, а ядро летело стабильно за двадцать один метр, хочешь не хочешь,

а приходилось отодвигать молодежь и включать Глеба в сборную.

Таня смотрела вниз на друзей Андрея. Основательно уже подержанная

временем компания-- лысины, седоватые проборы, несвежие кудри. Все это

общество держалось, однако, так, словно иначе и нельзя, якобы без этих лысин

и седин и выглядеть-то смешно. Супермены вшивые, думала о них Таня с

раздражением, вот это именно и есть настоящие вшивые супермены: презрение к

немолодым, если ты еще молод, презрение к молодым, если ты уже немолод.

Разговор как раз и шел о том, как лучше унизить молодежь, агрессивных и

ярких "Яки-Туган-Фьюча". Ближайший друг Андрея Володечка, граф Новосильцев,

вдруг заявил, что намерен в этом году снова выйти на Старую римскую дорогу.