Geum.ru

Литература русскогозарубежья «перваяволна»

Вид материалаЛитература
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   20
Б .К. Зайцев


Творчество Бориса Константиновича Зайцева (1881—1972)

— патриарха русского зарубежья — до конца 80-х годов ХХ века

для читателей нашей страны оставалось почти неизвестным. На

сегодняшний день уже немало сделано в изучении его насле-

дия в России О. Михайловым, Е. Воропаевой, А. Любомудро-

вым и др.; к сожалению, большее внимание в их исследовани-

ях уделено раннему периоду и 20—30-м годам, а последний

этап творчества писателя почти не изучен.

Основу сюжета большинства произведений Б. Зайцева со-

ставляют события, имевшие место в действительности, с не-

значительными дополнениями импрессионистических нюан-

сов и оттенков. Оттого его проза приобретает характер своеоб-

разной исторической хроники, а эмоциональный и душевный

настрой автора придает ей особый лиризм и экспрессию.

В формировании духовного мира начинающего писателя

большую роль сыграло творчество Вл. Соловьева, произведени-

ями которого он зачитывался. Под его влиянием складывались

и религиозные основы зайцевского мироощущения. Прослежи-

вая пути своего духовного развития, он указывал, что именно

из-за философских идей Соловьева вместо раннего пантеизма

начинают проступать мотивы религиозные («Миф», «Изгна-

ние»). Дух христианства чувствуется уже в первом произведе-

нии «Дальний край», которое Зайцев считал романом лири-

ческим и поэтическим. К нему приближается по настроению и

стилю пьеса «Усадьба Ланиных», где чувствуется «оттенок» тур-

геневско-чеховского видения мира.

Первый сборник рассказов Зайцева «Тихие зори» вышел

в 1906 году. Написан он был в характерной для него стилевой

манере импрессионизма и выражал пантеистическое ощуще-


- 91-




ние мира: «<...> Я начал с импрессионизма... <...> [Это] чис-

то поэтическая стихия, избравшая формой не стихи, а прозу

(поэтому и проза проникнута духом музыки. В то время меня

нередко называли в печати "поэтом прозы")» 1. Российский

период творчества Б. Зайцева завершился повестью «Голубая

звезда» (1918).

После революции Б.К. Зайцев, его семья, как и вся твор-

ческая интеллигенция, прошли через голод, холод, неразбе-

риху первых лет советской власти. Писатель некоторое время

работал вместе с М. Осоргиным, И. Новиковым, Б. Грифцо-

вым, П. Муратовым в Итальянском обществе, участвовал в ко-

оперативных лавках писателей, созданных для поддержки ли-

тераторов. В 1921 году возглавил Московское отделение Союза

писателей. В эти годы им был создан ряд произведений, вошед-

ших в сборники «Улица святого Николая», «Рафаэль», в твор-

ческом плане он переживает взлет — переводит «Ад» Данте,

создает книгу очерков «Италия». В 1921 году Б. Зайцева вместе с

группой московских писателей, участников Помгола, аресто-

вывают, несколько дней он провел в ЧК на Лубянке. После

освобождения заболел тифом, что и подготовило почву для

отъезда. В 1922 году вместе с семьей Борис Зайцев уезжает за

границу, сначала для продолжения лечения, однако это было

расставание с родиной навсегда.

За рубежом, так же как и в России, писатель продолжает

общественную деятельность, читает публичные лекции, при-

нимает участие в съездах. Как всегда, он помощник друзьям,

своему ближайшему окружению, в которое входят Бунины,

М. Осоргин, П. Муратов, Н. Тэффи, М. Алданов, В. Ходасевич,

И. Шмелев, Н. Берберова и др. Творчество Зайцева в этот пери-

од не менее плодотворно: в эмиграции созданы романы «Золо-

той узор», «Дом в Пасси», повести «Преподобный Сергий Ра-

донежский», рассказы «Анна», «Странное путешествие», «Ав-

дотья-смерть», тетралогия «Путешествие Глеба», рассказ «Река

времен» и др. В них писатель осмысляет прошлое и современ-

ность России, судьбу своего поколения, а также высказывает

мысли о будущем, о вечности и Боге.

«Золотой узор» (1926) — второй роман, созданный Бори-

сом Зайцевым, но уже в эмиграции. Отъезд писателя и его се-

мьи из России, мытарства, пережитые до этого на родине,

- 92-




переосмысление опыта жизни интеллигенции, повышенная

религиозность, возникшая в 20-е годы, — все это отразилось в

произведении, уникальном не только для своего времени, но

и вообще для всей русской литературы ХХ века, представляю-

щем собой роман-исповедь русской женщины.

В сюжете его есть приключенческий элемент, поскольку

путь героини состоит из бесконечных уходов, отъездов, встреч

и расставаний. Наталья Николаевна, молодая женщина, отры-

ваясь от мужа и сына во имя любовной страсти и тяги к искус-

ству, скитается за границей с художником Александром Анд-

реичем; затем под воздействием хода истории она возвращает-

ся в Россию, обретая семью и дом. Но судьба посылает ей тяж-

кие испытания, события революции изменяют ее жизнь. В ре-

зультате своего «путешествия» (сначала от себя настоящей, за-

тем к себе новой) героиня очищается от былых грехов. И в

этом смысле обозначение сюжета как «преступление и наказа-

ние» имеет реальный смысл: в конце романа Наталья Никола-

евна теряет сына, затем друга (Георгиевского) и вновь поки-

дает Россию, на этот раз навсегда. Метафора «узора» мыслится

как путь, пройденный Натальей Николаевной. Это «золотой

узор» духовного совершенствования.

Энергичная, сильная, со сложным внутренним миром,

она всю жизнь находится в поиске — любви, призвания, спра-

ведливости. Есть в ее характере стержень, не позволяющий над-

ломиться ни при каких обстоятельствах. Если первая часть ро-

мана — это ее вольная грешная молодая жизнь, то вторая часть

посвящена испытаниям как возмездию за былое.

Кульминация в сюжете — момент, по трагизму и напря-

женности самый сильный в «Золотом узоре» — связана с изве-

стием о смерти сына. Это предел расплаты, за которым следует

и прощание с родиной. Революционные события в России, при

всей их неправедности, оказываются «мечом карающим». Б. Зай-

цев видел в этом «религиозно-философскую подоплеку, не-

кий суд и над революцией, и над тем складом жизни, теми

людьми, кто от нее пострадал. Это одновременно и осуждение,

и покаяние — признание вины» (I, 52). Из его идейной кон-

цепции следует, что без страданий, принесенных революцией,

не произошел бы тот духовный подъем, который проявился у

многих представителей эмиграции. Поэтому тема греха являет-

- 93-




ся основной в произведении — в первой части он обнаружива-

ется, во второй осознается. Грех искупается крестом, образ ко-

торого присутствует в романе, и воспринимается не только как

символ мук Господних, но и как крест, несущий духовное вос-

кресение. Похоронив сына, героиня понимает, что это и ее

Голгофа, время распятия.

«Золотой узор» — роман не только о личной судьбе чело-

века, но и о судьбе страны. В нем изображены исторический и

социальный пласты бытия: восстания в Москве и Петербурге,

былая и новая жизнь интеллигенции и народа — рабочих, кре-

стьян, красноармейцев, комиссаров, что придает произведе-

нию эпическое звучание. Среди произведений советской и эмиг-

рантской литературы 20-х годов книга Б. Зайцева выделялась

необычностью авторской позиции — не проклинающей, а жиз-

неутверждающей, способностью и в разрушении увидеть сози-

дательное начало.

«Золотому узору» во многом родственен роман «Дом в

Пасси» (1937): та же полубиографическая основа, галерея уже

отчасти знакомых персонажей, то же распадающееся на от-

дельные эпизоды и сцены действие, что характеризует все ро-

маны Зайцева, начиная с «Дальнего края». Несмотря на ряд

вполне рельефно и реалистично написанных образов (шофер

Лев, массажистка Дора, отец Мельхиседек), в «Доме в Пасси»

господствует тот же дух отрешенности от материального мира,

воплощением которого является «положительный» и рациона-

листический Запад. Изгнанническое бытие герои Б. Зайцева

переносят достаточно стойко, оставаясь «над бытом», не сги-

баясь под тяжестью испытаний, выпавших на их долю. Запад-

ный мир в зарубежной прозе Зайцева — большая редкость. Кроме

«Дома в Пасси» он появляется еще, пожалуй, только в очерках

«Звезда над Булонью», тесно с этим романом связанных, хотя

и написанных на двадцать лет позже. Главной и всеобъемлю-

щей темой оставалась Россия.

В эмигрантском творчестве писателя принято выделять два

тематических направления 2. Одно определено прошлым (гово-

ря словами Зайцева, «далекое»), окрашенным мягкими и свет-

лыми красками. Сюда относят повести и рассказы о святых

(«Преподобный Сергий Радонежский», «Алексей Божий чело-

век» и «Сердце Авраамия»), три биографии русских писателей

- 94-




(«Жизнь Тургенева», «Жуковский», «Чехов»). Другое направле-

ние связано с проблемами современности («Странное путеше-

ствие», «Авдотья-смерть», «Анна»). Эти три произведения на-

зывают «повестями смертей», так как погибают их централь-

ные герои. Стиль рассказов во многом отличен от привычного

для Зайцева: вместо лирических акварелей преобладает густое

письмо, жестко выписаны многие характеры.

В рассказе «Странное путешествие» (1926) писатель про-

должил историю жизни Христофорова, героя «Голубой звез-

ды» (1918), выразившего авторское понимание смысла бытия

человека, заключающееся в сострадании и христианской люб-

ви к людям. В основе сюжета — случай, происшедший с Хрис-

тофоровым в дороге. В результате нападения на обоз, в котором

он едет, герой гибнет, закрыв своим телом от пули Ваню.

Смерть, с одной стороны, воспринимается как страшный итог

жизни части интеллигенции, оставшейся в России, с другой —

как расплата за былые праздность и бессилие. Ваня, которого

спасает Христофоров, не просто его ученик из простонародья,

но и — представитель нового поколения. В другом рассказе —

«Авдотья-смерть» (1927) — проявился интерес писателя к фе-

номену житийной литературы, который впервые воплотился в

повести «Аграфена» (1908). По-новому зазвучала эта традиция в

эмигрантском творчестве писателя 1920-х годов. Рассказ «Авдо-

тья-смерть» написан в форме «антижития», в нем проявляется

связь с языческими мифами и русскими сказками.

Сюжет рассказа построен на жизни и смерти деревенской

бабы Авдотьи. В авторское видение вплетаются точки зрения

жителей деревни Кочки, а также бывших владельцев усадьбы —

Варвары Алексеевны и Лизаветы.

Внешне Авдотья «высокая, тощая баба» с горящими бес-

покойными глазами, говорящая низким мужским голосом. В

портрете ее соединены черты, характерные для традиций жи-

тийной литературы, фольклорных жанров. Как Баба-Яга, коле-

сит она в постоянных поисках добычи, обладая недюжинной

физической силой. Внешность и энергия Авдотьи вызывают у

героев неоднозначное отношение к ней. Комиссар Лев Голо-

вин видит в ней неизбежную обузу, которая будет выколачи-

вать из правления все необходимое для жизни:«Вот и накрыла

бабенка. Теперича она на нас поедет. То ей подводу дай, то

- 95-




дровец наруби...» (I, 124). Православной Лизе она представля-

ется образом смерти: «Прямо скелет, кости гремят. И за плеча-

ми коса» (I, 123), а умудренная Варвара Алексеевна возражает:

«Ну какая там смерть. Просто попрошайка» (I, 123).

История души Авдотьи также многолика и противоречива.

Добывая еду, дрова для бабки и Мишки, отдавая этому все

свои силы, она жестока к ним: бьет до синяков бабку, наказы-

вает сына. Обида и злость на пьющих из нее кровь двух «прали-

ков» заставляют ее жить и действовать. Свое жизненное про-

странство Авдотья наполняет силой, злой магией, и ее слова:

«О Господи, да убери ты их от меня, окаянных праликов!»

(I, 124) сбываются как страшный заговор. В то же время она

искренне переживает смерть «праликов», с их уходом жизнь ее

теряет смысл — от одиночества и ненужности героиня замер-

зает в снегу. Образ Авдотьи, ее противоречивая борьба за суще-

ствование близких и их «убивание», ее смерть после их гибели

составили основу сюжета рассказа, имеющего кольцевую ком-

позицию: взаимосвязаны начало и финал произведения — яви-

лась Авдотья в Кочки, «как выпал снег», с метелью, и ушла со

снегом, словно унесенная им.

И пространственно-временная модель произведения име-

ет магический круговой характер. Время, проведенное Авдоть-

ей в деревне, измеряется днями, пространство ограничивается

дорогой ее в Аленкино, усадьбой, флигелем, где она живет. С

другой стороны, и время, и пространство повествования име-

ют выход в вечность — Авдотью вместе с ее скарбом неизвест-

но откуда «надуло» в Кочки, и так же незаметно и неизвестно

куда она исчезла. Отвоевав себе в деревне земли «на одну душу»,

героиня также быстро оставляет эту землю, отправившись в

«иной» мир, встреченная там Мишкой и бабкой.

Житийному характеру произведения соответствует и хри-

стианский образ Лизы. Ее точка зрения близка к авторской,

она ощущает несовершенство, жестокость происходящего в

земном мире, в том числе в России, уповая на Бога в своих

молитвах за людей. Лиза стремится полюбить Авдотью, и имен-

но ей является видение смерти. «Дойдя до Евдокии, вдруг уви-

дела: ложбинка, вся занесенная снегом, и белые вихри и змеи,

фигура высокая, изможденная, с палкой в руке, котомкою за

плечами, отчаянно борется, месит в овраге снег, и в белом, в

- 96-




таком необычном свете Мишка и бабка вдруг появляются, бе-

рут под руки, все куда-то идут...» (II, 128). В этой сцене Авдотья

ассоциируется со святой, показывающей путь в вечность. Уми-

рает Авдотья, но остается Лиза, и они в представлении автора

являют собой два лика судьбы России — смерть и побеждаю-

щую ее любовь.

Рассказ написан как «житие смерти», в котором христи-

анская любовь наслаивается на образ злой колдуньи, юроди-

вой, «попрошайки». За счет этого сакрализуется и обыденный

мир, и царящая в нем смерть. И Аграфена, и Авдотья, вопло-

щая в себе языческие и христианские черты, отражают траге-

дию ломки народного сознания. При этом корни образа Авдо-

тьи-смерти более древние и имеют связь с одной из ипостасей

главного женского божества в большинстве мифологий мира,

Богини-матери.

Женщина-мать, грешная и праведная, перевоплощается

в женщину-смерть в тот момент, когда страна переживает этап

массового народного бедствия. Житийный лик Авдотьи апока-

липтичен, но писатель «покрывает» его светом христианской

любви и всепрощения. Образ и судьба простой женщины во

многом совпадают в представлении Зайцева с образом России.

Степень освоения писателем житийного сюжета углубляется в

рассказе «Авдотья-смерть», так как христианская линия вво-

дится в него органично, налагаясь на мифологическую.

К юродству как христианскому подвигу обратился Б. Зай-

цев в рассказе «Алексей Божий человек» (1925). В нем за основу

взято житие святого Алексия, пришедшее из Византии и став-

шее популярным на Руси. История жизни римского юноши из

богатой семьи, посвятившего себя молитвам за мир, чудесно

признанного лишь после смерти, вызывала интерес; известна

масса обработок жития в народном творчестве и художествен-

ной литературе вплоть до начала ХХ века.

Сюжет зайцевского рассказа об Алексии (писатель исполь-

зовал русский вариант имени святого — «Алексей») раскрыва-

ет три поворотных момента, определивших его жизнь, — лю-

бовь к невесте Евлалии, любовь к Богу и любовь к миру. Пове-

ствование это написано не как церковное, а как светское: об-

раз Алексея не каноничен. Изображая жизнь и подвиг святого,

автор рассказывает лишь об основных событиях, показывая суть

- 97-




его пути. С юности Алексея не привлекали богатство и знат-

ность, коими обладал его отец, хорошо чувствовал он себя в

уединении в церкви или на природе, когда «кто-то был с ним,

светлый и таинственно-великий» (II, 73). Эта характеристика

сохраняется до конца повествования, и образ Алексея не раз-

вивается, он статичен, устойчив. Все, что происходит далее с

ним, как будто исходит из этой данности.

Алексей, преодолевая препятствия (богатство, женитьба),

уходит из дома, семнадцать лет служит Богу молитвой в нище-

те и бездомности, затем возвращается на родину и, не будучи

узнан, живет в доме своего отца как «последний раб». Однако в

конце Бог отмечает его святость, преображая умершего нище-

го в прекрасного юношу. Происходит всеобщее узнавание и

признание. Эти элементы неожиданности в сюжете восприни-

маются как дань новеллизму. Однако произведение это не «но-

вость», служащая для сообщения интересных, интригующих

фактов, а рассказ, написанный на христианскую тему, где чудо

служит не только прославлению святой жизни героя, но и от-

части осуждению эпикурейства римской знати, а также и на-

рода, сначала обижавшего юродивого.

Благодаря системе образов и распределению событий в

произведении ярко обозначено противоречие между обыден-

ным сознанием и сознанием святого, которое стремился рас-

крыть автор.

Алексей во имя Бога оставляет дом и только ставшую его

женой прекрасную Евлалию, попадает в Малую Азию, про-

водит в молитве около храма Богородицы семнадцать лет. И

даже мотив его преображения после смерти — свидетельство

неизменности и заданности его образа. То, что Алексей со-

вершает христианский подвиг, не особенно подчеркивается в

произведении — об этом свидетельствуют лишь два сообще-

ния о Голосе, говорящем в церкви о его святости. Любовь

Алексея к людям выражается в том, что, отвергнув все блага

мира, являет он людям святость и чистоту жизни, молится за

их спасение.

В финале происходит не столько христианское чудо, сколь-

ко мистерия, волшебство сказки: караулы птиц выстраиваются

вокруг гроба Алексея, народ сходится посмотреть на необык-

новенное событие.

- 98-




Положив в основу сюжета историю о житии святого Алек-

сия, Б. Зайцев создал новеллу, в которой выразил основные

идеи, важные для него в тот период. Речь идет об идеях христи-

анской любви и о подвиге святого. Вторая выражена в резюме,

необходимом в любой новелле, в котором сообщается не толь-

ко о значении подвига святого, но и о недостойном отноше-

нии к вере, о ханжестве знатных людей Рима. Однако и Рим, и

римские имена персонажей условны в рассказе, поскольку ос-

новная мысль его о России, о тогдашнем ее состоянии. Автор

использовал житийный сюжет, чтобы на фоне уничтожения

православия на его родине обратиться к основам христианской

веры и напомнить о ее заповедях. В рассказе важны и фольклор-

ные, и сказочные элементы, поскольку они передают народ-

ное восприятие святых как близких героев, свидетельствуют о

сближении в сознании людей фольклорной и житийной тра-

диций. В еще большей мере фольклорное начало присуще рас-

сказу Б. Зайцева «Сердце Авраамия» (1927). А. Шиляева замети-

ла по этому поводу, что рассказ «еще богаче сказочной окра-

шенностью и дальше от канонического жития», чем «Алексей

Божий человек» 3.

Осмысление Б. Зайцевым судьбы России и характера ее

народа через изучение и пристальное внимание к юродивым

(как современным деревенским «блаженным», так и канонизи-

рованным юродивым-святым) имело важное значение. В двух

произведениях — «Люди Божие» и «Алексей Божий человек» —

прямо и косвенно писатель обратился к всегдашней загадке

русской души.

Поездка в юные годы в Саров, в знаменитую обитель к

мощам чтимого народом и церковью преподобного Серафима

Саровского, наметила дальнейший путь Б. Зайцева к книгам

об истоках христианской веры. К ним относятся «Преподоб-

ный Сергий Радонежский» (Париж, 1925), «Афон» (Париж,

1928), «Валаам» (Париж, 1936), произведения о путешестви-

ях на Святую Гору, на «монашеские» острова Ладоги. «Беллет-

ризированное житие» «Преподобного Сергия Радонежского»,

появившееся в Париже, открыло серию биографий святых,

задуманную только что основанным тогда издательством

YMCA-Press. Выход ее был приурочен к открытию Сергиева

подворья и Православного Богословского института в Пари-

- 99-




же, названных в память Преподобного Сергия. Затем в этой

серии вышли «Серафим Саровский» В. Ильина, «Св. Тихон

Задонский» З. Гиппиус, «Св. Александр Невский» Н. Клепи-

нина и др.

Материалом для создания