Geum.ru

Мемуарно-биографическое творчество в. Ф. Ходасевича (концепция личности русских писателей-модернистов рубежа XIX-XX веков)

Вид материалаАвтореферат
Подобный материал:
1   2   3   4
четвертой главе диссертации «Концепция личности Н. С. Гумилева, А. А. Ахматовой, В. В. Маяковского в мемуарно-биографическом творчестве В. Ф. Ходасевича» рассматриваются жизнетворческие стратегии русских писателей-модернистов, представителей акмеизма и футуризма.

В параграфе первом «Аристократизм» и «плебейство» в жизнетворческом поведении Н. С. Гумилева в интерпретации В. Ф. Ходасевича» прежде всего выделяются основныве моменты ходасевичевской концепции личности Н. С. Гумилева. Обращение к личности ведущего поэта-акмеиста используется В. Ф. Ходасевичем для более рельефного и четкого описания символизма. Данная концепция дает возможность использовать иную, внесимволистскую «систему координат», позволяющую увидеть символизм «со стороны».

Сопоставление жизнетворческой модели А. А. Блока, рассматриваемой В. Ф. Ходасевичем, как было сказано выше, в качестве идеального вектора русского модернизма, с акмеистическим жизнетворческим дискурсом Н. С. Гумилева выполняло функцию максимального раскрытия позитивного потенциала символизма. Ходасевичевская концепция личности Н. С. Гумилева, на наш взгляд, является своеобразным «зеркалом» жизнетворческой модели А. А. Блока и русского символизма в целом. Для придания большей убедительности данному наблюдению В. Ф. Ходасевич идет по следующему пути: дает основные положения концепции личности Н. С. Гумилева в жанре «сравнительных жизнеописаний». Используя классический опыт «сравнительных жизнеописаний», в частности, Плутарха, В. Ф. Ходасевич формирует представление о символизме и акмеизме как двух антагонистичных культурных модусах. Жизнетворческие модели А. А. Блока и Н. С. Гумилева воспринимались В. Ф. Ходасевичем как центральные векторы развития литературы русского модернизма конца XIX - начала XX веков.

Важнейшим моментом в формировании концепции личности Н. С. Гумилева для В. Ф. Ходасевича являлось решение проблемы элитарности и аристократичности в русском модернизме. Именно на примере личности Н. С. Гумилева В. Ф. Ходасевич по-своему раскрывает одну из сложнейших культурно-социальных проблем периода рубежа веков: значение и роль аристократии в формировании национальной культуры и литературы. Концептуальный контекст позиции В. Ф. Ходасевича включает следующие параметры: построение контуров личности современной аристократии, определенная ироничность по отношению к аристократическому социальному локусу, что особенно явно проступает при описаниях личности Н. С. Гумилева, подчеркивание дистанции между аристократией и современным обществом, определение невключенности сословной аристократии в проблематику литературной современности, нечеткость аристократического социального «фокуса».

Отталкиваясь от проблемы аристократичности в литературе, В. Ф. Ходасевич на примере личности Н. С. Гумилева поднимает вопрос о возможности построения «нового коллективизма». Для В. Ф. Ходасевича единственно возможной формой коллективизма становится идейно-духовное объединение, каковым, по его мнению, являлся символизм как «подлинный случай коллективного творчества». Вместе с тем В. Ф. Ходасевич настойчиво предупреждал, в контексте формирования концепции личности Н. С. Гумилева, об опасности возникновения «эстетического плебейства» и рассматривал элитарно-аристократическую позицию Н. С. Гумилева как один из факторов, противостоящих надвигающемуся омассовлению культуры. Личный героизм Н. С. Гумилева, пусть иногда, по мнению В. Ф. Ходасевича, переходящий в эгоцентричность, являлся той жизнетворческой стратегией, которая придавала этико-эстетическую ценность частному, приватному миру творческой личности. В связи с этим, выстраивая концепцию личности Н. С. Гумилева, В. Ф. Ходасевич поднимал проблему творческого одиночества, маркируя данный феномен по эстетическому признаку, фиксируя параметры одиночества поэта-символиста и поэта-акмеиста.

Важной проблемой, решаемой В. Ф. Ходасевичем при формировании концепции личности Н. С. Гумилева, являлся вопрос социального служения творческой личности. Расхождение траекторий локальных миров Литературы и Государства, проявляющееся в феномене анти-служения, доминирующего в самосознании Серебряного века, еще более способствовало социальному расколу. Свое видение этой проблемы предлагал и В. Ф. Ходасевич, анализируя личность Н. С. Гумилева. Для В. Ф. Ходасевича на первый план выходит «организаторство» Н. С. Гумилева, он дает отрицательные оценки «важно заседающему» Н. С. Гумилеву, который культивировал, по мнению В. Ф. Ходасевича, те принципы формально-театрального стиля поведения, когда форма, декорации служения преобладают над содержанием. В. Ф. Ходасевич акцентирует внимание на модели поэтико-бюрократического «служения» Н. С. Гумилева как «вождя» Цеха поэтов, руководителя коллегии «Всемирной литературы» и т. п. Резким контрастом к чиновничьему служению поэзии Н. С. Гумилева являлась для В. Ф. Ходасевича позиция А. А. Блока.

Особое место занимает в ходасевичевской концепции личности Н. С. Гумилева тема воинского служения. Именно личность Н. С. Гумилева, участвовавшего в реальной войне, позволяла В. Ф. Ходасевичу определить основные контуры проблемы отношения творческой личности к войне как пограничной ситуации. Для В. Ф. Ходасевича тот пафос войны, воинственности, который декларировал своей жизнетворческой позицией Н. С. Гумилев, был чужд. Война, по В. Ф. Ходасевичу, допустима только как средство для преображения мира, для изменения обывательских, приземленных представлений о мире. «Подлинная» война для символиста только та, которая придает реальности мистическую, символическую глубину. Вместе с тем, не принимая многое в личности Н. С. Гумилева, В. Ф. Ходасевич стремился сохранить максимальную объективность в оценках его жизнетворческих стратегий, отдавая должное таланту и оригинальности творчества Н. С. Гумилева.

В параграфе втором «Феномен «женской поэзии» в жизнетворческом дискурсе А. А. Ахматовой в освещении В. Ф. Ходасевича» рассматриваются особенности видения В. Ф. Ходасевичем дискурса женского литературного творчества. В контексте создания В. Ф. Ходасевичем идеала поэта особое место занимает идеал поэтессы. Женский художественный, как поэтический, так и прозаический, текст, обладающий специфическими гендерными концептами, являлся объектом глубоких размышлений для В. Ф. Ходасевича.

В. Ф. Ходасевич обращается к личности А. А. Ахматовой как «одной из ярчайших звезд на небосклоне женской поэзии». При этом необходимо отметить, что В. Ф. Ходасевич считал женскую поэзию выходящей за рамки того или иного литературного направления, в частности, акмеизма. Талант А. А. Ахматовой, был убежден В. Ф. Ходасевич, не вписывался в догматические контуры акмеизма, представлял собой особое художественное направление, отражающее специфику женского мировосприятия. К особенностям женской поэзии В. Ф. Ходасевич относит целый ряд параметров: обращение к «непосредственным излияниям из области личных переживаний», повышенная, по сравнению с мужской поэзией, «степень напряженности и правдивости», обращение к личному опыту, большее доверие реальности, чем теоретико-абстрактным выкладкам, «интимизм женского стихотворства».

Поэзия и личность А. А. Ахматовой позволяют В. Ф. Ходасевичу говорить о создании особого мира женской поэзии, где поэтически преломляется «женский вопрос», вопросы эмансипации, брака, отношений мужчины и женщины и т. д. Появление целого пласта женской поэзии, возникновение феминного автора как широкомасштабного явления в поэтике Серебряного века выводят В. Ф. Ходасевича к рассуждениям о пафосе свободной любви, мистике материнства, о духовности и плотскости брака, о загадке женственности, телеологии соблазна, проблеме женского «странничества». Подобная развернутая тематика позволяет В. Ф. Ходасевичу создать концепцию творческой личности женщины-поэта, не похожей на все иные его личностно-эстетические построения. Важную составляющую в этой концепции занимает для В. Ф. Ходасевича концептуальный мистицизм женственности, генетически восходящий к Женственности Вл. Соловьева и А. А. Блока. Образ женщины-поэта, создаваемый А. А. Ахматовой, женский мир, который возникал в качестве особого поэтического пространства, по мнению В. Ф. Ходасевича, должен способствовать преодолению негативных и деструктивных тенденций, свойственных жизнетворческому строительству Серебряного века. Художественные экспликации женского менталитета, представленные в поэзии А. А. Ахматовой, создавали, считал В. Ф. Ходасевич, основы гендерной онто-грамматики, первоначальный фундамент женского поэтического языка, возникающий в результате талантливого слияния женственности и поэтичности.

Формируя концепцию личности А. А. Ахматовой, В. Ф. Ходасевич получает возможность обратиться к центральной поэтической теме – к теме любви. Рассмотрение феномена любви позволяет В. Ф. Ходасевичу на примере личности А. А. Ахматовой сформулировать параметры любви, достойной поэтического изображения: он рассматривает любовь в качестве импульса развития и индивидуального творчества, и собственной личности, и масштабных литературных направлений; предполагает обязательность трагического исхода любви; предупреждает об опасности исчезновения любви под влиянием этико-эстетической «симуляции»; формулирует параметры «настоящего чувства», которое «лично, конкретно, неповторимо». Именно такое изображение любви в основном он обнаруживает в поэзии А. А. Ахматовой, что определяет высокие оценки ее таланта со стороны В. Ф. Ходасевича.

Диалектика взаимоотношений мужского и женского в поэтической сфере дает возможность В. Ф. Ходасевичу подойти к одной из самых насущных для него, особенно в последние годы жизни, проблеме взаимоотношений поэтического и прозаического. На основании рассмотрения концептуальных построений В. Ф. Ходасевича можно обнаружить четко обозначенное стремление уйти от предсказанности поэзии, изменить просчитанные линии стихо-текста, что, очевидно, и лежит в основании его перехода от поэтического к прозаическому. Обращаясь к жизнетворческой стратегии А. А. Ахматовой, можно увидеть какими параллельными путями развивались взгляды поэтов на соотношение поэтического и прозаического. В Серебряном веке формируется ситуация обратимости поэзии в прозу, по сути, утрата поэзией своих «берегов», и в этот процессе оказывались активно вовлеченными и В. Ф. Ходасевич как представитель «мужской», и А. А. Ахматова как представитель «женской» поэзии. Процессы интеграции прозы и поэзии как личностной позиции, культивирование «прорастания» прозы и поэзии сквозь друг друга, стремление соединить сложнейшую диалектику бытия подразумевали и у В. Ф. Ходасевича, и у А. А. Ахматовой сознательный отказ от самодостаточности поэзии, отказ от довлеющих над поэзией ограничений. Поэзия как жизнетворческая стратегия, в осмыслении В. Ф. Ходасевича преломленная через поэтический опыт А. А. Ахматовой, переставала восприниматься как самоценная пифийность, как «состояние, нечто вроде экстаза, или опьянения, или одержимости», но прежде всего как творческое миропреобразование, как вынесение поэтического за рамки исключительно эстетического, как сакральное выпадение из обыденности и соприкосновение с высшей реальностью.

Параграф третий «Декольтированная лошадь»: концепция личности В. В. Маяковского в мемуарно-биографическом творчестве В. Ф. Ходасевича» представляет взгляды В. Ф. Ходасевича на жизнетворческие стратегии, реализуемые русским футуризмом, в частности, В. В. Маяковским. Футуризм как жизнетворческая стратегия играл в концептуально-личностных построениях В. Ф. Ходасевича уникальную роль. Если в тех или иных модернистских литературных направлениях практически все литераторы, даже самые не признаваемые В. Ф. Ходасевичем, никогда не вызывали чувства враждебности, то футуризм дал В. Ф. Ходасевичу возможность увидеть в оппоненте не литературное «alter ego», как это было, например, с В. Я. Брюсовым, – футуризм показал ему врага.

В биографике В. Ф. Ходасевича, посвященной В. В. Маяковскому, возникает, нигде практически не представленное ранее, чувство вражды, чувство крайнего противостояния. Вместе с тем мы встречаем достаточно пристальное внимание В. Ф. Ходасевича к творчеству В. В. Маяковского. Подобная внимательность свидетельствует о том напряжении, с которым относился В. Ф. Ходасевич к соотнесению своей жизнетворческой линии с линией В. В. Маяковского. Даже после самоубийства В. В. Маяковского В. Ф. Ходасевич практически не пересмотрел свою жесткую позицию. Вопреки мнению эмигрантского сообщества, В. Ф. Ходасевич идет на определенную конфронтацию с традициями «уважительной памяти о мертвых» и стремится предельно четко обозначить свою враждебность к тем жизнетворческим стратегиям, которые В. В. Маяковский представлял. Подобная, не свойственная В. Ф. Ходасевичу, беспощадность была вызвана тем, что противостояние силам, которые олицетворял для В. Ф. Ходасевича В. В. Маяковский, приобретало метафизический характер, представляло собой сакральную по своей сути борьбу против враждебной позиции.

Одним из основных моментов в концепции личности В. В. Маяковского для В. Ф. Ходасевича становится исключительная телесность, плотскость образа автора поэмы «Хорошо!». Телесность как признак отсутствия подлинной духовности, как отсутствие религиозного начала – таким воспринимал В. Ф. Ходасевич В. В. Маяковского и в первую их встречу («декольтированная лошадь»), и на протяжении всей жизни. Телесность личности В. В. Маяковского и просвечивание телесности в его творчестве являлись для В. Ф. Ходасевича признаками надвигающихся деструктивных процессов. Стремление к изображению уродливого тела, уродливых телесных отношений, лишение тела права на гармоничность, приоритетность дестабилизирующей и разрушающей телесной травматургии, искажение человеческого облика, с одной стороны, и формирование представлений о гипер-духовной телесности («облако в штанах»), утрачивающей реальные параметры человеческого, распространение иллюзий по отношению к функциональным возможностям тела, которые провоцировали патологию телесных самоощущений, искажение аутентичного функционала тела, с другой, – вот спектр деструктивных тенденций, по мнению В. Ф. Ходасевича, которые культивировал своей жизнетворческой стратегией В. В. Маяковский. Кроме того, в контексте рассуждений о телесности В. Ф. Ходасевич поднимает проблематику болезненности как источника художественности, вопреки пропаганде культа радикально здорового тела, которую он обнаруживает в этико-эстетической позиции В. В. Маяковского. Придание В. Ф. Ходасевичем, в силу своего личного экзистенциального опыта, метафизического формата болезненному состоянию поэта-модерниста выводила его к совершенно оригинальному мироощущению, к построению уникальной концепции личности болезненного поэта. В. Ф. Ходасевич не принимал «анатомизм» Маяковского, считая, что это способствует оскудению духовного потенциала искусства.

Кроме того, В. В. Маяковский для В. Ф. Ходасевича олицетворяет силы, направленные на искажение традиционного образа писательского служения, на искажение образа поэта как носителя священной истины. В. В. Маяковский в глазах В. Ф. Ходасевича объединяет невозможное – порочность, выливающуюся в аморальный эпатаж, и поэтичность. В парадигме деструктивных тенденций, направленных на разрушение традиционных основ культуры, В. Ф. Ходасевич обнаруживал криминализацию общества и носителем этих тенденций видел В. В. Маяковского. Художественно яркая аргументация, позволяющая выходить за рамки закона, ощущение неразрывной связи общества и криминала, манифестирование легитимности преступления, диффузия государственного и криминального, провокация общественного сознания на принятие деструктивных парадигм мировосприятия – все эти моменты фиксировал В. Ф. Ходасевич в жизнетворческой позиции В. В. Маяковского. Криминализация, возведенная в поэзию, введенная в поэзию, - этого не приемлет у В. В. Маяковского В. Ф. Ходасевич, как и в целом стремление разрушить фундаментальные культурные основания.

Самым главным негативным аспектом личности В. В. Маяковского В. Ф. Ходасевич считал отсутствие символической глубины в его поэзии и восприятии реальности. Для В. В. Маяковского реальность, по В. Ф. Ходасевичу, плоскостна и одномерна. В. Ф. Ходасевич не обнаруживал в личности В. В. Маяковского, главного, по его мнению, что делает поэта поэтом – таланта и духовности. Культивирование «социального заказа», который сделал своим трендом послереволюционный В. В. Маяковский, в целом превращение поэзии в идеологический продукт, трансполяция поэтического в политическое воспринималось В. Ф. Ходасевичем как недостойное и унизительное явление. Иллюзорность, симуляция, дезинформация как жизнетворческий прием рассматривались В. Ф. Ходасевичем в качестве доминант личностной стратегии В. В. Маяковского. В своей концепции В. Ф. Ходасевич подбирает жесткое понятие «измены» подлинно поэтическому призванию со стороны В. В. Маяковского, измены, прежде всего духовному поэтическому идеалу, который для В. Ф. Ходасевичу был священен.

Привнесение В. В. Маяковским в поэзию цирка, буффонады, кинематографичности категорически не принималось В. Ф. Ходасевичем. Деструктивность, настигшая самого В. В. Маяковского, для В. Ф. Ходасевича еще одно подтверждение порочности позиции одномерного, политически ориентированного, анти-традиционного и, как следствие, самоубийственного искусства.

В заключении диссертации подводятся выводы, намечаются перспективы дальнейшей работы в рамках заявленной тематики. Концепция личности писателя-модерниста как творческого медиатора между культурой и индивидуумом, формируемая В. Ф. Ходасевичем на протяжении всего своего непростого творческого пути, предстает как масштабный проект осмысления путей развития русской литературы в целом. Одним из важнейших результатов мемуарно-биографической деятельности В. Ф. Ходасевича можно считать построение «собственной иерархии русских писателей», в которой одним из главных структурообразующих принципов являлись «роль и значение религиозно-идеологических моментов в их жизни и творчестве»18.

В. Ф. Ходасевич выходит на продуктивное решение проблемы соотнесенности жизни и творчества – одной из важнейших проблем как рубежа XIX-XX вв., так и сегодняшнего дня. Концепция личности писателей-модернистов в мемуарно-биографическом наследии В. Ф. Ходасевича раскрывает значимость его биографики в истории литературы, позволяет увидеть его как одного из крупнейших писателей-мемуаристов и биографов, сформировавших общий интерес гуманитаристики ХХ века к человеческой личности.

Необходимо отметить, что масштаб мемуарно-биографического наследия В. Ф. Ходасевича настолько объемен, что, естественно, весь он не может вместиться в отдельное исследование. Поэтому вполне обоснованно за рамками нашего исследования остается значительное количество вопросов, касающихся нюансировки взглядов В. Ф. Ходасевича на те или иных личностные стратегии писателей-модернистов начала ХХ в. Как перспективные направления могут рассматриваться темы взаимовлияния В. Ходасевича и «старших» символистов – Вяч. Иванова, К. Д. Бальмонта, Д. С. Мережковского, И. Ф. Анненского, З. Н. Гиппиус, Ф. К. Сологуба. Не менее интересным и продуктивным может стать исследование взаимоотношений и взаимовлияний В. Ф. Ходасевича и символистов «второго», а то и «третьего» рядов, таких, как Н. Петровская, С. Кисин (Муни), Б. Садовский, А. Тиняков и др. В качестве необычайно перспективной тематики должен рассматриваться столь мало изученный значительный блок отношений В. Ф. Ходасевича с писателями-реалистами (И.А. Бунин, А И. Куприн, М. Горький и др.).

Концепция личности русских писателей-модернистов рубежа ХIХ-ХХ веков в мемуарно-биографическом творчестве В. Ф. Ходасевича являет собой актуальное и востребованное для современности интеллектуально-художественное построение, позволяющее увидеть литературный процесс с оригинальной точки зрения, открыть новые грани значения русской литературы и русских писателей в становлении вербально-художественой культуры, которая, в свою очередь, лежит в основании всего человеческого бытия.


Основное содержание диссертации отражено в следующих

публикациях:


Монографические исследования:

1. Колесников, С. А. Диалоги зеркал: стратегии развития художественной культуры в России первой трети ХХ века. Монография. [Текст] / С. А. Колесников. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2010. – 135 с. (11 п. л.).

2. Колесников, С. А. Концепция реальности: фикциональность и фактуальность. К типологии направлений русской литературы первой трети ХХ в. Монография. [Текст] / С. А. Колесников. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2011. – 124 с. (8,3 п. л.).

3. Колесников, С. А. Андрей Белый: философия спасения личности. Монография. [Текст] / С. А. Колесников. – Белгород: ИПК НИУ «БелГУ», 2011. – 264 с. (20 п. л.).

4. Колесников, С. А. Концепция личности русских писателей-модернистов рубежа XIX-XX веков в биографике В. Ф. Ходасевича. Монография. [Текст] / С. А. Колесников. – Белгород: ИПК НИУ «БелГУ», 2012. – 226 с. (18 п. л.).


Издания, рекомендованные ВАК для публикации основных результатов докторских диссертаций:


5. Колесников, С. А. Новаторство и традиционализм культурологических концептов теории «жизнетворческой эгокультуры» Андрея Белого [Текст] / С. А. Колесников // Вестник Белгородского университета потребительской кооперации – 2005. – № 2 (11). – С. 260-264. (0,8 п. л.).

6. Колесников, С. А. Культурологическое значение концепции сотериологической символологии Андрея Белого [Текст] / С. А. Колесников // Научная мысль Кавказа. – 2005. – № 16. – С. 210-214. (0,8 п. л.).

7. Колесников, С. А. Письмо и насилие: формирование антидеструктивной концепции личности писателя в литературе XVIII века [Текст] / С. А. Колесников // Научные ведомости БелГУ. Серия «Гуманитарные науки». – 2011. – № 6. – Вып. 9. – С. 13-20. (1 п. л).

8. Колесников, С. А. Своеобразие организаторских стилей в творческом наследии В. Брюсова и В. Ходасевича [Текст] / С. А. Колесников // Гуманитарные и социальные науки (электронный журнал). – 2011. – № 4. – С. 120-132. (0,5 п. л.).

9.