Geum.ru

22 июня 1941 г., я работал учетчиком-кассиром в колхозе им. М. Горького Аловского с\сов. Атяшевского района Мордовской асср

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
  1   2   3   4

Война

22 июня 1941 г., я работал учетчиком-кассиром в колхозе им. М.Горького Аловского с\сов. Атяшевского района Мордовской АССР. Часов в 12 дня сидим за письменными столами, с бухгалтером колхоза Потаповым Г.И. В конторе больше никого нет, т. к. народ находился на своих рабочих местах, - разгар летних полевых работ. Под окна конторы галопом подъехал всадник на взмыленной лошади, быстро спрыгнул, вбежал взволнованный и спрашивает – что, вы ничего не знаете? Мы отвечаем, что нет, тогда он говорит – началась война с Германией, фашисты напали на нас без объявления войны, их войска перешли границу и наши пограничники ведут упорные оборонительные бои (в то время в селе не было радио). Примерно через 30 минут все уже знали о начале войны. Для всех это была трагедия.

В этот же день, первый день мобилизации, женщины стали провожать своих мужей, девушки любимых парней, мужики уходили с негодованием и большим злом на фашистов. Я получил повестку на третий день, 25 июня, сдал свои дела и кассу бухгалтеру без приемосдаточного акта, и явился в Атяшевский райвоенкомат для назначения в действующую армию. Погрузились в вагоны и поезд тронулся на запад.

Прибыли в Рязань. На станции было очень много эшелонов с войсками, там встретил своего друга односельчанина Потапова М.Г., мобилизованного в первый день войны. Он сказал, что стоят уже вторые сутки, и куда нас забросит, никто не знал.

47-й топографический отряд

27 июня прибыли в г. Ногинск Московской области. Здесь формировался 47 топографический отряд. Нас переодели в форму, разбили по группам. В группе было пятеро - топограф-геодезист, вычислитель, два стрелка, один повозочный. Отправили в назначенный район Ленинградской области. Задача отряда была: уточнение и обновление топографических карт. В последующем пришлось поработать в Московской, Владимирской, Калининской, Ивановской, Горьковской областях, Чувашской и Мордовской АССР.

Днем работали в поле или в лесу, наносили на вычислительные бланки высоты, низины, овраги, балки, все искусственные и природные объекты, а ночью поправляли, дополняли карты. Работа очень ответственная, карты предназначались для действующей армии

В Калининской области произошел такой случай. Наша группа, закончив работу на заданном участке, собралась переходить в следующий район. Необходимо было поставить в известность соседнюю группу. Старший группы, младший лейтенант топограф Поелуев, (молодой парень после института, очень жизнерадостный, всегда старался сделать работу точно и быстро), назначил одного красноармейца, рядового Сальникова для связи с другой группой, которая работала километров в 15 – 18 от нашей. Он должен был вернуться примерно через 6 часов. Ждем 6, 7, 8, 9 часов, его нет. Нервничаем. На десятом часу его ведут двое мужчин в гражданской одежде. Лейтенант с гневом на него – где ходишь, нарушаешь воинскую дисциплину. Выясняется, Сальников был задержан колхозниками как диверсант и чуть было не убит. А получилось вот что. Уйдя в заданном направлении 5-6 км., увидел группу колхозников, стариков и женщин. Подошел, попросил попить воды. Его окружили, наставили вилы, стали допытывать, - ты диверсант, фашистский лазутчик, и проч. Он отвечает – советский солдат, книжка вот красноармейская, и пилотка со звездой, винтовка и сапоги русские. Один дед ему и говорит, правду ты сынок нам говоришь, или врешь, мы не знаем, а случаи заброса диверсантов, под видом красноармейцев, в их районе уже бывали. Так что никуда мы тебя не отпустим, а будешь рыпаться, заколем вилами. Пришлось ему проследовать с ними в правление колхоза. Председателя на месте не оказалось, и сидел наш товарищ под стражей на скамейке около двух часов. Пришел предсельсовета, который был в курсе нашей работы, после чего его и отпустили с миром.

В конце октября переехали в Горьковскую область. Наша группа работала в сосновом лесу. 3-го октября пошел обильный мокрый снег, с утра до темноты были на участке, вечером приходили на ночлег к леснику, выливали воду из сапог, сушились, готовили ужин из сухого пайка, утром завтрак, и опять на целый день в лес. Закончив, через четыре дня переехали на пункт сбора – большое село Фокино, недалеко от г. Васильсурска, где Сура впадает в Волгу. Там мы находились три дня, помылись в бане, которая находилась под крутым берегом Волги, готовились к празднику 7 ноября 1941г. 6 ноября провели торжественное собрание совместно с населением села, выступил майор Шкультецкий, начальник 47ого топографического отряда.

НЕОЖИДАННОСТЬ

После собрания посыльной меня извещает, что меня вызывают в штаб. Я пришел в штаб и доложил : «по вашему приказанию прибыл». Он посмотрел на меня и говорит :«Посмотри на карте где твое село в МАССР». Я посмотрел и говорю , что село узнал – Алово (Атяшевский район). Завтра утром разъедемся по своим районам. Твое село Алово будет центром одной из групп, но ваша группа туда не едет . Там будет работать лейтенант Трубкин, и если желаешь попасть в свое село , то попроси с кем-либо поменяться, временно, я это разрешу. Это для меня было большой неожиданностью. Я прихожу к своему командиру мл. лейтенанту и докладываю в чем дело (это был не доклад, а большая просьба) он сказал ,что не возражает и я бегом к Трубкину. Я не возражаю, говорит он, только договорись с членом моей группы, который согласится поменяться, а для меня еще лучше будет, что ты будешь в своем районе, местность тебе знакомая и нам будет легче работать. Какой человек, с каким сердцем солдат, откажет в такой просьбе, москвич Захаров первый сказал, что любой поменяется, и тебе дадим повидаться с родными в это тяжелое военное время. Мы поменялись с рядовым Саловым, вечером он перешел в нашу группу, а я в группу лейтенанта Трубкина. Так же каждая группа получила сухой паек на определенное время, на какой срок заданна работа.

Рано утром 7ого ноября 1941г. все группы стали разъезжаться по своим заданным районам, и мы поехали (в основном пошли) с Горьковской области в Мордовскую АССР. А как поехали : лошадь тащит двуколку, на двуколке наше оборудование и инструменты, топографические и геодезические небольшие аппаратики (или хитрые трубки как мы их называли, потому что далеко видят и определяют расстояние, а самое главное высоту над уровнем моря). Правда мы еще перегружали своего коня своими противогазами и сухим пайком, но это не тяжело для него, сами шли пешком с винтовкой на ремне и патронами. Нам не только сесть на повозку даже пешком хотелось быстрее, оставили бы коня, но в группе веселее. А почему? Мы зимнее обмундирование не успели получить, а морозы свирепые и нам только бежать и помогать даже, коню нашему быстрее шагать, очень часто приходилось прорывать сугробы, чтобы проскочила наша двуколка, снегу было очень много, особенно по проселочным дорогам, ездили очень редко, тракторов осталось очень мало. Был очень и очень трудный период для нашего народа, все было отправлено на фронт для защиты Советской Родины. 10ого ноября 41г. доехали и дошли до одного крупного села поздно вечером в Ардатовском районе. Еще колхозы сено и овса давали, так что наш конь не нуждался в корме. Нам только не хватало теплого помещения, чтоб посушить летнее оборудование. Заехали в один дом, для ночевки по направлению председателя с/совета. Он знал, что пребывает какая-то группа в военных целях. Дом был большой, крестьянский, однокомнатный. У хозяйки было четверо детей, муж на фронте, она стала было хлопотать насчет ужина для нас. Лейтенант Трубкин ей говорит: « Спасибо Вам за заботу, спать мы будем на полу, если есть солома, постели нам, а вот на ужин и на завтрак сготовь для нас и дает ей сухой паек - консервы, крупу, сахар, жир. От тебя нам куска не надо, мы всем обеспечены», даже ей отсыпал для детей крупы и сахару.

Когда мы ужинали, я у хозяйки спрашиваю, сколько верст до г.Ардатов, она отвечает – 21 верста, а от Ардатова до моего села Алово 30 км. У меня в душе все кипит, настроение крылатое, что выпал такой счастливый случай. Солдат может пройти 50 км за день летом, а уж зимой и того больше, жара мешать не будет, а мороз только подгонять.

После ужина затащили солому, постелили, легли спать. Я командиру потихоньку говорю: « тов. лейтенант, разрешите мне утром пораньше одному выйти, и я за день до своего села дойду, а вы придете после, потому, как с конем в упряжке за день трудно дойти по такой заснеженной дороге, притом на колесах, а не на санях». Спи, отвечает, - утро вечера мудреней.

Каждый поймет, какой у меня был сон, всю ночь с боку на бок вертелся, товарищи храпака дают от дорожной усталости, а у меня все мечты уже дома. Утром часа в три хозяйка встала, затопила печь, стала готовить для нас завтрак. Я ворочаюсь, жду, когда командир проснется. Слышу – завозился, и я тихонько повторяю свою просьбу, он отвечает, – что команды подъем еще небыло. 4-30 утра, все уже на ногах, я опять к нему, тот - позавтракаешь, пойдешь. Я говорю, да мне и не полезет, не хочу. Ну, тогда вот что, говорит лейтенант – противогаз оставь на повозке, возьмешь с собой винтовку, две обоймы патронов, кусок хлеба, банку консервов, сахар и шагай, а мы завтра обязательно доберемся. Я сунул в карман кусок хлеба, два кусочка сахара, сказал – до скорого свиданья и вышел из дома.

Только спустился с крыльца, Лейтенант крикнул – стой! У меня даже сердце похолодело, - думаю отменит свое решение. А он говорит, что будешь идти по г.Ардатову, тебя может встретить патруль, задержат, а ты должен настоять, чтобы вели в военкомат, а им ни слова, откуда и куда идешь. Военкому скажешь как есть, он в курсе, что наша группа должна пройти через город.

В 5 часов утра я уже шагал по лесной дороге. Кругом стройный сосновый лес, мороз градусов 20, но очень тихо, только снег хрустит под сапогами. Километров через 15 вышел на шоссейную дорогу Горький – Ульяновск, местность открытая, и ветерок начинает поддувать под мою летнюю пилотку. Догоняю обоз лошадей в 10 – 15 порожняком, колхозники лежат в санях на соломе в полушубках, валенках, меховых шапках, да еще и в тулупах, как будто им и зимы нету. Я к одному обратился, чтобы посадил меня на сани передохнуть, т.к. по лесу чуть не бегом бежал. Тот оглядел меня с головы до ног и отвечает, что не жалко саней и коня, но только ты, солдат, при таком обмундировании долго не просидишь. Я сел на край саней. Проехав метров 500, дед мороз лезет не спрашивая мне под шинель. Встаю, поблагодарил извозчика за доброту, сказал что мне надо быстрее, и обогнав обоз, незаметно дошел до г.Ардатова. Пройдя его по центральной улице от края до края и не встретив патруля, свернул самокрутку и пошел дальше. До ж.д. станции оставалось 9 км. пути. я рассчитывал там погреться, взять чаю или кипятку, подзакусить хлебом.

Захожу на вокзал, а там холоднее, чем на улице, не только чаю, холодной воды нету. До войны я не раз был на этой станции, там был хороший буфет, но война все нарушила.

До дома оставалось шагать 19 км., я вынул из кармана хлеб, он замерз так, что кувалдой не разобьешь, не то, что зубами сгрызть. И чтобы не терять больше времени, положив его на подоконник, вышел на улицу и пошагал по снежной дороге.

Прошел без остановки село Чукалы, село Кильведни, дошел до села Дюрки. Решил зайти к родственникам, Дугушкиным, где жила сестра моей матери. Тетка посмотрела на меня и ахнула. Меня она любила так же крепко, как и родная мать. Быстро собрала на стол, вытащила четвертинку водки (очень была запасливая). Я с великим удовольствием выпил стопку, покушал как следует и засобирался в путь. Она оставляла меня ночевать, ведь уже было темно, и мороз крепчал. Но мог ли я остаться из-за 4-х километров. Тетка дала мне шапку, шерстяные варежки, от валенок я отказался, только завернул на ноги теплые портянки. Последние километры прошел, даже и не заметил, и в 6 часов вечера был дома. Конечно, такой неожиданной встречи никто не ожидал. Мне трудно описать это. Дома были мать, жена, дочь 4-х лет и сестра. Радостные слезы, расспросы, какими судьбами явился домой, на какое время и прочее.

Вот так были пройдены мной эти счастливые 50 километров 12 ноября 1941 года.


Дальнейшая служба в 47-м топографическом.

Утром тринадцатого проснулся рано, для встречи группы зарезал овцу. Перед войной в колхозе работали по-ударному, и все колхозники, которые любили труд, жили сытно. На трудодни получали достаточное количество хлеба и корма для индивидуального скота. Нужды в питании не было, только работай, уважай и люби землю.

Около часа дня появились мои путники. Подъехали к моему двору, встретил их и сразу в дом, где потеплее. Конечно, к их приходу приготовил все, что мог.

В этот же день помылись в бане, поужинали. В доме была одна единственная кровать, хотел было предложить ее лейтенанту, но тот ответил, что есть солома, и будем спать по-солдатски.

На другой день рано позавтракали, оделись, конечно, потеплее. Всем достали шапки, варежки, кому валенки, кому теплые портянки. Перед этим я съездил в колхоз, на время пребывания группы в селе заменил двуколку на сани. Выехали в заданный район. Побывали в 4-х с\советах, проехали по полям. Я показал, где какие овраги, речушки, прочие предметы на местности. Вечером вернулись домой, в первый день ездили без инструментов, только для ознакомления.

15 ноября лейтенант объявляет мне домашний арест до конца работы на объекте. Я только и смог сказать «Служу Советскому Союзу». Они каждый день от темна и до темна работали, а я находился под самым счастливом арестом.

22-го сани заменили на двуколку, погрузили свое небольшое имущество и отправились в г.Сурск на пункт сбора отряда. Дней через пять всем отрядом переехали в г.Алатырь на зимний период, т. к. точной топографической карты зимой не составишь. Снега в тот год было много.

В течении зимы занимались военной подготовкой: строевой, тактической, уставы и т.п. Так продолжалось до мая 42-го. В это время мне еще удалось два раза побывать дома по увольнительной. 30 км на лыжах было не расстояние.

В мае 1942г. отряд переехал в Марийскую АССР, г. Йошкар-Ола для дальнейшей работы. В один из дней мы получали сухой паек на группу, для отправки в район. Приходит посыльный, - Вдовин, в штаб отряда!

В штаб по вызову нас прибыло 10 человек. Командир отряда майор Шкультецкий пригласил нас в кабинет. Обращался он с подчиненными по-простому, - садитесь, ребята. От нашего отряда требуется назначить 10 человек в танковую школу. Всех строевых будут забирать в действующую армию, а на ваши места придут раненые и нестроевые. И я вас выбрал как самых способных и дисциплинированных, танк это не винтовка со штыком, там вас еще будут крепко проверять, может и не все подойдете.

Другой командир написал бы приказ, и все, а он относился к нам уважительно, мы поблагодарили его за доверие, за доброту, и все как один дали свое согласие.

Сборы наши были не долги. Вещмешок, сухой паек на 2 или 3 дня и готовы. Шкультецкий сказал несколько теплых напутственных слов. Чтоб служили достойно, не жалели в учебе сил, а придется с фашистами встретиться, помните Родину и кого вы защищаете – мать, отца, жену, детей своих или девушку любимую, не позорьте ваших предков, которые защищали Русскую землю веками. Мы со всеми попрощались и в путь, с сопровождающим - старшиной отряда. В вагоне спрашиваем его, - далеко ли школа? Я, говорит, и сам не знаю, в Москве получим назначение.


Танковая школа


В переполненном вагоне доехали до Москвы, где пересели в другой поезд, и старшина объявил, что конечный пункт – г. Владимир. Прибыли поздно вечером, нашли комендатуру. Комендант дал сопровождающего до расположения 15-го учебного танкового полка. Старшина представил нас дежурному, попрощался и тут же уехал обратно.

Определили нас в карантин. С утра прошли дезинфекцию, баню, и на врачебную комиссию. Здоровье у всех было отличное, стали нас учить на механиков водителей и командиров танков. Я попал в отделение механиков водителей Т-70.

Начались учебные дни. Ежедневно политработники нас информировали о тяжелом положении на фронте. Дисциплина была настоящая, военная. Занятия проходили ускоренно, помногу часов в день. Рядом со мной сидел за партой высокий, смуглый, лет 35-ти заметно лысеющий мужчина. Его спрашивают - фамилия? Отвечает – Рубайло. Образование? – Высшее. Специальность? – Инженер электрик. Ну, думаю, ему самому учить надо, а не учиться. И, правда, на следующий день он стал нам преподавать по электрике. Преподавал он просто, понятно даже для малограмотных, говорил: ребята, я вам даю только то, что необходимо, и его хорошо было понять. Никогда он не брал в руки книги, все уроки проводил на стенде, показывал, какие могут быть неисправности и как их устранить. Его занятия для курсантов были очень полезны практически.

Еще был преподаватель по техчасти, старшина Дудин. До войны работал на производстве инженер - механиком. Был душа машины и душа человек. Не знал никакой усталости, кто был отстающим, тем он по нескольку раз повторял пройденный материал. Мне его слова всю жизнь не забудутся: если ты знаешь и любишь машину, то она никогда тебя не подведет. А если не любишь и не знаешь, то подведет обязательно. И действительно, в дальнейшем на фронте это не раз подтверждалось.

В школе шли упорные занятия по всем предметам. Готовили нас старательно, со знанием дела. Кадры для фронта нужны были здоровые физически и грамотные. Был такой случай. На одном из тактических занятий по броскам гранат, с нами проводил занятия комвзвода лейтенант Пискунов. По очереди бросали боевые гранаты РГД. По команде один боец подходит к боевому рубежу, получает боевую гранату, вставляет капсюль, по команде бросает, а сам падает в ровик, чтоб не задело осколками. Остальные наблюдают с безопасного расстояния. Рядом в ровике находится ст. сержант Соловьев, который выдает гранаты и запалы к ним. Подходит очередной боец. Получает запал, гранату. Мы наблюдаем. Тот сделал все как надо, сержант командует – огонь! Боец встряхивает гранату и та падает ему под ноги. Соловьев прыгает, хватает гранату, бросает, и сшибает солдата в ровик. Граната разорвалась в воздухе, и небольшой осколок попал сержанту в бедро. Это было большое ЧП. Если бы солдата убило, то командирам не миновать было штрафбата. Этот случай остался только между составом взвода. Сержанту перебинтовали бедро, тот похромал несколько дней, вроде на занятиях оступился. А от того солдата лейтенант Пискунов все же отказался – плохая память, слабо запоминает матчасть, теряется, слабый, танкист из него не получится, перевели его в хозвзвод.

Будучи еще в Алатыре, где была в то время табачная фабрика, мне удалось достать несколько пачек махорки «Верчун». Очень крепкая, крупная по разделке, видно была полуфабрикат. Она скоро закончилась. Ведь если ты закуриваешь, а на тебя будут смотреть такие же солдаты, и дым хватать с чужой самокрутки, кто же не угостит однокашников? Как перекур, - закуривай, ребята! И быстро этот «Верчун» улетучился. Пришлось мне попросить жену прислать мне самосаду. У нас в селе много сажали табаку в огородах, у каждого курильщика был приличный запас.

И вот в одно время получаю извещение на посылку. Доложил помкомвзвода, ст. сержанту Соловьеву, и прошу разрешения сходить на почту. Тот конечно разрешил. Я приношу посылку, вскрываю, там половина ящика – самосад, а половина – домашние лепешки. С ними расправились быстро, а самосада хватило немного дольше. В течении учебы получал еще посылку, а на третью получил только извещение, и в ночь мы уехали в Москву в распоряжение АБТЦ (автобронетанковый центр). Извещение я отдал помкомвзвода Соловьеву, с которым жили очень дружно

В течении всей учебы я был командиром отделения, как прошедший кадровую службу в армии. Сам я дисциплину любил и люблю, но требовать ее от других, тем более наказывать – не могу. Нет у меня администраторской жилы. Однажды комвзвода Пискунов мне заметил, что ты Вдовин слабо требуешь от своих подчиненных. А то мог бы остаться в танковом полку для подготовки кадров, не попал бы на фронт. На что я коротко ему ответил: «Готовят меня для фронта, там я и должен быть, а дисциплину и без меня потребуете».

Были и те, которые всеми средствами старались не попасть на передовую.

В ноябре 1942-го сдали экзамены на механиков водителей танка Т-70. Каждому присвоили звания по успеваемости. Я получил звание ст. сержанта и в составе 20 человек назначение в АТБЦ. Сопровождал нас туда старшина Дудин. В Москве сдал наши документы и, попрощавшись, уехал обратно.


На фронт

В Москве мы находились несколько дней, всех распределили по частям, которые направлялись на фронт. Я попал в 63-й танковый полк, формировавшийся под Москвой. Командир танка был украинец по фамилии Кулага, молодой лейтенант, грубоватый и очень самолюбивый, в последующих боях был храбр, решителен и требователен. Получили танк Т-70, погрузились на ж\д платформу и очутились на Северо – западном фронте в районе озера Ильмень. С эшелона разгрузились далеко от передовых линий и продолжили путь своим ходом до места назначения. Марш состоялся по действительно военной дороге, по лесу.

Дорога разбита, беспрерывный поток машин, танков, артиллерии, прочей военной техники, местами разъехаться очень трудно, даже на танке, я стал обгонять автомашину, и левой гусеницей меня затянуло в кювет. Снега было много, а под снегом вода. Но дело пятиминутное, задний танк объехал, подцепил на буксир, - и мы опять на дороге. Ком. танка Кулага вспыхнул, даже постучал по кобуре, как будто я сделал трусливую оплошность. Но машина шла по середине дороги, груженая продуктами, и лейтенант приказал обогнать ее. Если бы мы задели ее и опрокинули, то отвечали бы оба. «Какой ты танкист, если машины боишься?» - « Какие же мы танкисты, если будем давить друг друга, вместо того, чтобы помогать друг другу».

На дороге затор. Застряла та же машина с продовольствием. Лейтенант выскакивает из танка, - «Сейчас разберусь!» Я тоже вылез, осмотрелся. Около продуктовой машины стоит ст.лейтенант. Наш Кулага подлетает к нему, как молодой петух – «ст.лейтенант, кто вам дал право задерживать танки, я прикажу столкнуть вашу машину с дороги!» Тот отвечает – «да ты видно лейтенант не нюхал пороху, знаешь, что стоит на передовой один сухарь для солдата, тебя бы за эту машину расстреляли».