Geum.ru

22 июня 1941 г., я работал учетчиком-кассиром в колхозе им. М. Горького Аловского с\сов. Атяшевского района Мордовской асср

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4

Подходит наш лейтенант, я спрашиваю, будто ничего не слышал:«Отчитал нарушителя? - да, прочитал мораль, больше не посмеет задерживать.»

В такой обстановке и условиях ехали несколько суток, с небольшими остановками пока добрались до места.

Прибыли в пункт назначения. Сосновый стройный лес. На передовой тихо, активных действий нет с обеих сторон. Изредка над лесом слышался рокот самолетов и пулеметные очереди – небольшие стычки воздушной разведки.

Как только наш 63-й танковый полк определился на месте, весь личный состав был построен. Подходят генерал-лейтенант Катуков, (впоследствии маршал бронетанковых войск) и генерал-лейтенант Попель, член военсовета. Комполка докладывает о прибытии в полном боевом составе. М.Е.Катуков поздоровался, сказал короткую речь, что он назначен командующим 1 танковой армией и наш полк поступил в его распоряжение. Н.К.Попель подробно рассказал о том, как 1 таковая бригада обороняла Москву, и была первой удостоена звания гвардейской. К трибуне подходят четыре человека в гражданском, две женщины средних лет и два мужчины постарше. Катуков представил их, оказалось это делегация от вологодских колхозников, на средства которых были построены танки, которые поступили в наше распоряжение. В заключении митинга выступило несколько бойцов полка с заверениями, что их техника попала в надежные руки, и личный состав оправдает доверие народа.


Вынужденное безделье

В прифронтовом лесу находились три месяца. Всю зиму наши танки в боях не участвовали. Н передовой было затишье. Личный состав изнывал без дела, но трудностей хватало. Землянок не рыли, под снегом стояла вода. Жили в шалашах, огонь в них разводили только ночью. Днем дым являлся демаскировкой. Танки были заправлены антифризом, и заводить их, было запрещено. Однажды я решил поспать, залез в танк, лег на боеукладку, укутавшись шинелью и комбинезоном. Уснул крепко, проснувшись не чувствую ног, они застыли и онемели. Я испугался, что обморозил, но все обошлось.

Политработники и командиры постоянно проводили с нами беседы, поступали свежие газеты, мы выпускали боевые листки, регулярно мылись в бане – палатке. Белье стирали в авиационном бензине, так что паразиты не появлялись. Питались нормально, и было стыдно, что мы с такой, полученной на народные деньги техникой, простаиваем. Конечно, мы рядовые так думали, а командование свое дело знало и эта техника показала свою мощь в последствии.

В марте 1943г. объявили боевую тревогу, приказ заводить машины. Все было выполнено быстро, четко, моторы прогрели и команда – «на марш». Проехали несколько километров до ж/д станции, погрузились на платформы и паровоз нас потащил. Как мы поняли, это была перегруппировка. Железная дорога работала четко, ехали эшелон за эшелоном практически без остановок. Чувствовалось, что в глубоком тылу, потому как не появлялась вражеская авиация. Проехали несколько суток. Объявляют боевую готовность. Подъезжаем, вокзал г.Курск. Все готово для разгрузки. Сняли крепления, завели моторы и марш по назначению. По дороге Курск – Белгород ехали только ночью. Расположились у города Обоянь, танки замаскировали.


До Курских боев

По прибытию на место назначения все экипажи продолжали заниматься боевой подготовкой, выезжали на стрельбища, изучали уязвимые места немецких танков «Тигр», «Пантера», «Фердинанд». Для этого нам выдали несколько снарядов (подкалиберные).

25 июня состоялся митинг, каждому танкисту вручили посылки. В них было печенье, носки, махорка в кисетах, папиросы. Спрашиваем – от кого, оказалось, от саратовских рабочих. А эти рабочие – старики да подростки. В каждой вложенная трогательная записка, с пожеланием. «Солдат или офицер, отец или брат, сын или жених, быстрее разгромите фашистов и скорее возвращайтесь домой». Митинг был очень бурный, ведь у каждого есть семья, которая осталась в тылу, и работали не считаясь с временем, своим трудом снабжая многомиллионную армию продовольствием, обмундированием, боевой техникой и оружием. Очень тесно связан тыл с фронтом, каждая такая посылка удваивала героизм и ненависть, и громили врага беспощадно.


Курская дуга

Наша танковая рота Т-70 стояла около небольшой деревни, строго замаскированная от воздушного наблюдения противника. Танки закопали в садах, по самые башни. В ночь с 3 на 4 июля поднялись по тревоге, выехали в лес, замаскировали танки и для себя выкопали небольшие землянки. Удивительно, откуда у человека берется столько сил и энергии для тяжелой, физической работы в такой короткий срок.

5 июля на рассвете, все, даже кто отдыхал после дежурства, вскочили на ноги от сильного гула артогня, хотя были не на передовых линиях. Вся земля тряслась как от сильного землетрясения и началась битва на Курской дуге двух сильных противостоящих армий.

Наши танки перебрасывались с участка на участок до 7 июля, но в бой не вступали, видимо были резервом командования. В ночь с 6 на 7 переехали в лес у шоссейной дороги Курск – Белгород. Утром наш танк командир роты назначает на разведку, узнать, кто в селе, которое находилось километрах в четырех от леса. 242 танковая бригада стояла в лесу в полной боевой готовности и ждала от нас результатов разведки. Нам дали трех автоматчиков, и мы выехали в направлении села. Поле было ровное, с наклоном к селу. На нем росла высокая, созревающая рожь, над которой ненамного возвышалась башня танка. И вот танк мнет гусеницами рожь, едем на малой скорости, наблюдая. Было тихо, как в мирное время, но на душе было тревожно, т.к. враг мог находиться в любой лощине. Не доезжая до села метров 200, командир танка дает приказ остановиться и посылает двух автоматчиков, мы прикрываем. Минут через 20 вернулись, докладывают, в селе тихо, встретили одного старика, сказал, что ночью были русские, ушли, немцев нет. Ком.танка Кулага на этом не успокоился, спрашивает меня, что будем делать? Я отвечаю, может повторить на танке? Решили проехать по всему селу. Так и сделали. Пронеслись до конца села на полном газу, развернулись. Немного постояли. Кругом тихо. Не спеша едем назад. Отъехав около полутора километров, остановились. Наблюдаем, как из леса с другой стороны села выезжают немецкие танки, вокруг их появились разрывы. Видимо работала наша тяжелая артиллерия издалека. Немцы отошли назад. Возвращаемся в лес. Едем на средней скорости. Внезапно командир дает приказание стоп. Я высовываюсь из люка узнать, в чем дело. Он показывает рукой на небо, и я вижу, 24 «Юнкерса» летят в нашу сторону. Думаем, пролетят, потом тронемся, а то на ходу заметят. Но наш танк в поле хорошая мишень для самолета и они выстраиваются в цепочку для бомбежки, и по очереди начинают пикировать на нас. Кулага крикнул автоматчикам, чтоб бежали подальше, т.к. с брони их легко собьют осколки. Они убежали, а мы закрыли люки и на предельной скорости начали маневрировать. Лейтенант наблюдает и командует мне то влево, то вправо, то стоп, то вперед. По полю гоняли минут 20-30, кругом взрывы, пыль, дым кругом, но прямого попадания не было, обошлось благополучно. Во время бомбежки в лес заехать было нельзя, тогда немцы обнаружили нашу бригаду, и мы ответили бы за это как трусы.

Автоматчиков встретить больше не удалось, остались они живы, или накрыло их бомбежкой, разыскивать было некогда. Когда самолеты улетели, мы заехали в лес и доложили о разведанном. Через некоторое время получили приказ в составе нескольких рот занять село. В развернутом строю подъезжаем, и по нам открывают огонь немецкие танки, уже занявшие его перед нами. Танковый бой длился до самого вечера, потери были с обеих сторон, горели и танки и село.

Получаем приказ оставшимся машинам отойти в лес. На следующий день на нашем направлении было тихо, весь день стояли в засаде, а по сторонам шли упорные бои. Самолеты шли волна за волной, в воздухе тоже одна трескотня от боев.

На другой день часов в 10 утра беру канистру, спускаюсь в овраг за водой. Набрал в небольшом озерке мутной воды, умылся не торопясь, и стал подниматься в гору. Тут стали рваться мины, засвистели пули, сперва прятался за соснами, но как услышал рокот моторов, перестал кланяться и бегом к танку. Подбегаю, бросил внутрь канистру, сам следом, лейтенант меня отругал, думал что убило меня, и уже сам собирался сесть за рычаги. Поступил приказ отойти на запасной рубеж. Все стали отходить, а наш Т-70 остался на прикрытие. Ком.танка повернул пушку назад и стал вести огонь по наступающим немцам, которые напирали с флангов и мы на малой скорости начали отходить, а остальные быстро снялись и были уже далеко. Когда стало темнеть, мы тоже снялись и на большой скорости проскочили под огнем немецких автоматчиков. Видно у них не было противотанкового оружия, а автомат для танка не страшен. Проехали несколько километров и встали у болотистой речушки, там стоял Т-34 комбригады, он отходил последним. Через речку мостик разбили, а на прямую проехать было опасно, один Т-34 уже увяз по самую башню, и был подожжен экипажем по приказу командира. Все начали таскать бревна на топкое место, в том числе и комбриг. Наладив переправу, проехал Т-34, за ним наш Т-70. Комбриг приказал нам еще немного понаблюдать. Мы простояли до полной темноты. Но берегу речушки стояло большое село, которое почти все сгорело от немецкой авиации и артиллерии. Проехали по догорающему селу, и выехали на шоссе Курск – Белгород. На полной скорости поехали к назначенному рубежу с выключенными фарами. При открытом люке шоссе виднелось беловатой полоской. И вдруг большой силы удар. От сильного ушиба о броню мой лоб спас танкошлем, лейтенанту также досталось. Мотор заглох. Высунулся из люка, кругом берег – воронка посреди шоссе от крупной авиабомбы. Из танка вышли, кругом темнота, тихо, безлюдно. Завел мотор, все в порядке, а выехать не получается, крутые берега, снаружи только башня. До места оставалось километра два. Командир приказал мне при появлении немцев взорвать танк и пробираться к своим, а сам ушел за подмогой.

Не более чем через полчаса приехал на Т-34, подцепили буксир, совместными усилиями с трудом вытащили машину. Подъехали на назначенный участок, и давай копать окоп для танка. К утру закопали его по самую башню. Отсидеться в яме долго не удалось.

9 июля, как только рассвело, пошли самолеты различных марок, волна за волной, пошли танки, начался кромешный ад. Наши танки горят, немецкие горят, самолеты падают, горит воздух и земля, все горит. Вели огонь то схода, то останавливаясь, маневрировали. Так прошел целый день.

10 июля так же вели упорные бои, отражая бешеные атаки врага. Постепенно приходилось отходить и занимать новые рубежи обороны. Немцы применили сверхтяжелые танки «Тигры», «Пантеры», «Фердинанды». Наши танки, вооруженные 76 и 45 мм пушками не пробивали их в лоб, приходилось маневрировать, чтоб угодить в борт. Примерно в полдень, снарядом выбило передний каток с правой стороны нашего Т-70, и танк стал клевать носом. Нам разрешили выйти из боя и отправиться в тыл для ремонта.

Тылы находились в 4 – 5 км от передовой. Проезжая по шоссе мимо небольшого села «Зоринские дворы», которое горело. Немецкие самолеты бомбили и обстреливали дорогу, а с дороги съехать было нельзя, поле было заминировано в случае прорыва немецких танков. Приехали в тыл, пока пообедали, наш танк был готов. Заправились горючим, боеприпасами и к вечеру были в составе наших действующих танков.

12 июля наступление немцев было приостановлено по всему фронту на рубеже «Зоринских дворов». Вечером того же дня по обе стороны белгородского шоссе перешли в атаку, где я был ранен осколком брони или снаряда. Осколок был на излете, только рассек кожу правой руки, но рука распухла и управлять рычагами не мог, - временно вышел из строя.

Наш корпус продолжал наступать, и под городом Сумы встал на формировку, где я прошел переподготовку на мехводителя танка Т-34. Экипаж сформировался из четырех человек. Командир танка лейтенант Кузнецов Василий Алекс., с которым больше всех пришлось воевать в одном танке. Башнер Жиляков Василий Акимович из Курской обл. Радист-стрелок Гладченко Василий из Волгограда, молодой парень, веселый, бесстрашный. Четвертый я, механик-водитель Т-34. Экипаж был сплоченный, в боях понимали друг друга с полуслова.


Боевая жизнь экипажа Т-34

В декабре 1943 года вновь сформированный 31 танковый корпус был переброшен за Днепр, который переехали по новому мосту. Доехали до населенного пункта Погребище и мы увидели следы наступления 1-й гвардейской танковой армии Катукова. По улицам, кюветам, огородам лежало масса немецких солдат и офицеров. Большинство в нижнем белье. Танки ворвались ночью, неожиданно, немцы не успели одеться, выскакивали почти в чем мать родила и попадали под пулеметный и артогонь 1 гв.т.арм.

Мы продолжили путь дальше, преследуя отступающие немецкие войска, временами с упорными боями. В районе нас.пункта .Зозово, под Винницей, образовался глубокий клин в обороне противника. Наш взвод в составе трех танков, под командованием л-та Коробова очутились в самом острие клина, временно наступление было приостановлено. Танки закопали в землю, замаскировали, по очереди в них дежурили, остальные отдыхали. Около трех дней было спокойно, питались сухим пайком, т.к. к нам добраться было опасно, наши танки были под носом у немцев, днем светло, а ночью они беспрерывно освещали передовую линию ракетами. Мы сидели тихо, готовые ко всем неожиданностям.

Числа 20 января 44г. на рассвете начались ожесточенные бои, но на нашем участке было совершенно тихо, немцы хотели отрезать этот клин и окружить часть наших войск. За двое суток боев на наш участок не упала ни одна мина, не разорвался ни один снаряд, а на флангах все кипело. Немцам все же удалось местами продвинуться, но полного окружения не получилось. На третьи сутки боев нам был дан приказ отойти в населенный пункт Селище. Ночью сняли маскировку, сели по своим боевым местам, завели моторы, выехали из окопов и на большой скорости отошли на указанный рубеж. Как только выехали, немцы открыли бешеный огонь из артиллерии и шестиствольных минометов, по тому месту, где мы стояли. Прибыли на место, только успели замаскировать танки, подъезжает на виллисе генерал пехотных войск. Спрашивает, как настроение, как питание, как готовность. Комвзвода отвечает, что к бою готовы, а с питанием – не плохо бы подкрепиться. Он сказал что-то своему адъютанту, и машина ушла, а сам объясняет, что танки переданы в его распоряжение. Пехотная дивизия почти окружена, и придется прорываться вместе. Танки пойдут вперед, а за ними пехота. Комвзвода объясняет, что танки ночью не видят, где овраги, другие препятствия, можем потерять машины без пользы дела, будет лучше, если пехота пойдет вперед, а мы сразу за ними, поддерживая огнем.

Через некоторое время подъезжает машина генерала, из которой вытаскивают термос с горячим жирным супом, хлеб и даже фляжку со спиртом. Мы с аппетитом поужинали. Генерал объясняет, что поведет дивизию через горловину, где немцы не смогли замкнуть кольцо, и нам приказал прикрывать отход. После вывода дивизии к нам должны прибыть посыльные или связисты на лошадях, чтобы наши танки тоже отошли.

Немцы не проявили активности, а мы вели редкий огонь из пушек, переезжая с места на место, показывая, что наши части на месте. Со стороны немцев никакого огня не было, кроме осветительных ракет.

Ждали связистов до появления рассвета. Не дождавшись, комвзвода отдает приказ отходить в эту же горловину. Подъезжаем к населенному пункту, стали спускаться к небольшому мосту через овраг. Из крайнего дома выбегают два автоматчика с противотанковыми гранатами наготове, но комвзвода успел крикнуть «Свои!» Остановились. Оказывается, они оставлены специально для подрыва моста, как только расцветет, и они чуть не приняли нас за немцев. Проехали мост, дальше следовали по предположительному направлению на средних скоростях, т.к. не знали где наше командование и наши тылы, а еще в это утро был сильный туман. Не доезжая до населенного пункта Селище, навстречу нам скачут три всадника, машут руками. Остановились, вылезли из танков, всадники, не слезая с коней, сообщают, что посланы к нам по приказу генерала, но заблудились в тумане. Не раз натыкались на немцев, но выручал тот же туман. До села оставалось метров 200-300, оттуда отчетливо слышался звук моторов. Посыльные сообщили, что там немцы, да и мы сами определили шум немецких моторов. Всадники указали нам направление к нашим частям и быстро ускакали. Нам делать было нечего, как следовать по их направлению, в бой вступать было бессмысленно, не зная обстановки.

Часов в 12 дня нам все же удалось соединиться с нашими танками, которые стояли на флангах и удерживали напор немецких войск. По количеству подбитых машин с обоих сторон было ясно, что потери были не малые. В том бою участвовал мой друг, механик водитель Малахов Н.В., который живет сейчас в Ярославской обл. С ним прошли большой боевой путь. В этих боях погиб наш командир т/бригады подполковник Соколов.

В наших тылах корпуса танки заправили горючим и боеприпасами, получили сухой паек и сразу приказ на марш. Трое суток ехали в спешном порядке, останавливались только для заправки машин горючим и накормить личный состав. Но тылы не всегда поспевали за нами, хоть был февраль, но пошла оттепель, дороги сильно разбили, местами танки просто плыли по грязи, автомашины застревали.

В г.Белая Церковь остановились для заправки и осмотра техники. Подтяжки гусениц и устранение неисправностей. За это время наш радист-стрелок Василий Гладченко успел сбегать на базар и принес полмешка сухофруктов, несколько яиц и хлеба. Деньги у нас были не всегда, и некогда их было в расход пустить.

Опять команда на марш. На третьи сутки пути ночью заехали в село и стали ждать дальнейших распоряжений. Зашли в одну хату, поужинали, я лег на солому, тут же уснул как убитый. На марше механику водителю приходится тяжелее всех. На рассвете объявили боевую тревогу, а меня никак не могут поднять. Выволокли на улицу, и я кое- как проснулся. Выехали в указанном направлении, недалеко был слышен гул боя, в который мы вскоре вступили прямо с хода. Открыли огонь из пушек и пулеметов по наступающим немцам, которые пробивались на выручку окруженной группировке под Корсунь-Шевченковском. Заняли небольшой лесок, встали на его опушку и начали отбивать яростные немецкие атаки. Сожгли несколько танков, уничтожили немало пехоты, и немцы ослабили свои атаки. Мы успели занять очень выгодную позицию для обороны, из-за чего потерь в танках с нашей стороны не было. Ночью танки по очереди отходили заправиться горючим и боеприпасами. Утром опять отбили несколько безрезультатных атак. На нашем танке находился ком.батальона капитан Осетин, в бою очень храбрый, всегда находился на самых трудных участках.

Около полудня в нашем тылу загремело тысячеголосое «ура», никто не можем понять, кто и зачем кричит ура, да притом в нашем тылу. Комбат берет нашего радиста-стрелка и отправляются в тыл с автоматами узнать обстановку. Минут через 20 прибегает радист и докладывает ком взвода, что комбат приказал немедленно три танка повернуть в тыл, - немцы прорываются. Взвод из трех танков разворачивается, и на большой скорости выехали из леса. Видим, немцы из лощины идут лавиной, несколько десятков прорвались через цепи наших автоматчиков. Номы на скорости врезались в гущу немцев, начали их давить гусеницами и косить из пулеметов. Которые уцелели, бросились обратно в лощину. Там кипело тысячи немцев, редкие цепи наших автоматчиков не успевали их бить, они лезли напролом, лавина за лавиной. Танками в лощину заехать было невозможно, сильный гололед, даже от малого нажатия рычага танк делал поворот на 360 градусов. Пришлось установить танки на краю лощины и открыть огонь из пушек и пулеметов. Наши пехотинцы рядом с танками строчили из автоматов и пулеметов по немцам, таким образом уничтожили несколько немецких отрядов, или лавин, которым удавалось вырваться в лес, их тут же автоматчики расстреливали в упор. В плен на нашем участке брать было некуда, мы сами были полуокружены между двух огней, в стороне от основного фронта. Бой продолжался до темноты. Ночью пехотинцы залегли впереди наших танков и корректировали наш огонь, куда бить, где немцы собирались кучками. Им было виднее, чем нам из танков. Один лейтенант пехотинец действовал геройски, так командовал солдатами, и нам указывал на цели. На рассвете выловили из леса несколько десятков немцев, среди них был какой-то большой начальник. Лейтенант пехотинец отвел его на командный пункт, где были наш командир корпуса и генерал пехотных войск. Куда его дальше дели, не знаю, но лейтенант вернулся один и бросил мне в люк заячью шубу, - «На тебе танкист, генеральскую доху». Остальных немцев тут же расстреляли на опушке. Одного расстрелял наш башнер Жиляков Василий Акимыч, узнал в нем односельчанина в немецкой форме. Видно с немцами и власовцы были. Жиляков спросил: «Володя, зачем ты немецкую шкуру одел, Родину продал», тот опустил голову. И Жиляков вынул пистолет и выстрелил в упор ему в голову. «Хай служит Гитлеру, гадюка». Он часто говорил - «Нехай, я курский».

Следующая ночь была поспокойнее. К утру танк замаскировали на опушке леса. Впереди нас окопалась пехота. Как только начало рассветать, к нам прибежал сержант пехотинец и говорит, что впереди нас метрах в 200-250 два танка, а чьи, непонятно. Определить трудно, видны одни силуэты. Стали наблюдать, как получше рассвело, стали отчетливо видны два немецких средних танка. Командир батальона дает команду уничтожить танки. Первым же бронебойным снарядом был подожжен один танк, из него никто не выскочил, видно перебиты были все. Вторым снарядом подбили второй, который стоял к нам боком и снаряд попал в кормовую часть. Танк не загорелся, смотрим, открылись люка, выскочили три танкиста и побежали, но наши автоматчики тут же их уложили. Через несколько минут сержант тащит нам банку мерзлых консервов и полбуханки эрзацхлеба. «Нате, танкисты, подкрепитесь!» Мы конечно очень рады, ведь от нашего полмешка сухофруктов давно ничего не осталось, продуктов нам в эти дни не подвозили, все дороги к нам были забиты немецкой окруженной группировкой. Не было линии фронта. На пятый день с группировкой было покончено.

Нас, несколько танков, назначили в разведку боем на населенный пункт Медведицы. С ходу и с остановок вели огонь по селу, немец подпустил нас поближе и открыл по нам ураганный огонь. Наши танки были потеряны в этом бою, но потом село было освобождено почти без потерь для нас. Когда немец вел огонь по танкам, наши засекли огневые точки и вскоре подавили их артиллерией. По нашему танку первая болванка ударила по пушке, и ствол как ножом отрезало, сантиметров 30 от башни. Нас немного оглушило, мотор заглох от сильного удара, в танке дым. Мы не могли сразу сообразить, кто жив и куда снаряд попал. Только я хотел нажать на пусковую кнопку, чтобы завести мотор, в это время получили второй удар в заднюю часть борта. Мотор был выведен из строя, и нам не оставалось ничего, как покинуть боевую машину. Открыли люка и выскочили на снег, отдышались. Убедившись в повреждении двигателя, поползли к своим. Немец вел бешеный огонь из пулеметов по экипажам, которым удалось покинуть подбитые и горящие машины. Нашему экипажу удалось вернуться всем четверым, только небольшую царапину на ноге получил наш радист стрелок Василий Гладченко, но это не повлияло на его боевогодность.