Geum.ru

Интересная и есть возможность встретиться ещё раз. Зовут меня Константин Григоричев. Я работаю административным директором нашего миона иркутского. По сфере интересов я занимаюсь демографией. Демографией в основном, конечно, современной. Поскольку понять современные демографические процессы без, по

Вид материалаДокументы

Содержание


Вопрос: Т.е. они просто округляют? Григоричев
Подобный материал:
1   2   3
Вопрос: Какой год первый спад падает смертности? В России.

Григоричев: 85-ый год. Я объясню, с чем это связано чуть подальше. К середине XX века для стран европейской культуры становится очевидно, что если не менять систему здравоохранения и отношение общества к охране здоровья, то в недалёком будущем смертность начнёт расти по-новой. Хорошей иллюстрацией стала Россия, Советский Союз. С чем это связано? Изменение образа жизни, изменение практически всех жизненных моделей, изменение образа работ привели к тому, что, во-первых, эндогенные факторы смертности вытянулись, выходят на первый план. Заболевания сосудисто-сердечной системы выходят на первый план. А во-вторых, чем больше мы углубляемся в наш образ жизни, сидячий, малоподвижный, стрессовый. А развитие общества идёт именно в этом направлении в XX веке, как это ни печально. Тем выше уровень заболеваемости и, соответственно, смертности от этих причин. Соответственно здравоохранением многих стран, по крайней мере тех, о которых я говорил, довольно быстро перестраивается. И сохраняя те позиции в отношении внешних причин, которые были достигнуты в середине века, начинает довольно быстрое развитие в борьбе с новыми заболеваниями. В Советском же Союзе и в России акцент же продолжает оставаться на предупреждении внешних причин.

В 90-е, начало 2000-ых всё равно акцент ставился на обязательной вакцинации, профилактике всевозможных инфекционных заболеваний. А вот о том, что нужно беречь ещё и сердечнососудистые свои системы как-то возникал для людей старше 40-50 лет. Визит мужчины возраста 40 лет к кардиологу без инфаркта воспринимался как какой-то нонсенс. Опять же, небольшое отступление, несколько лет назад я попытался записаться к кардиологу, чтобы просто провериться, просто что-то я волновался. Меня там встретили, конечно, всё сделали, меня проводили с выражением, что ты занимаешь наше время, там полный коридор бабушек, и я им нужнее. Наверное, нужнее, но это показатель отношения.

Итак, здравоохранение меняет ориентиры. Меняется и постепенно отношение самого общества к собственному здоровью. Ценности жизни одного человека, самого себя. В России же вплоть до конца Советского Союза идеология «гореть на работе» сохранялась как одна из составных частей отношения общества. А сейчас её пытаются реанимировать. И не случайно очень много отсылок идёт к советскому прошлому прямых или косвенных о том, что отношение к работе было другое. И мы не думали о себе, а думали о стране. Я не хочу это оценивать с точки зрения человеческой, политической, не важно. Но с точки зрения демографической это глубоко ошибочное отношение человеческой жизни. И во многом оно восходит ещё к XIX веку, когда формула отношения к человеческой жизни выражалась очень коротко «бабы ещё нарожают». Если посмотреть на то, что выстраивалось в этом плане и в Советском Союзе и в постсоветской России, этой парадигме «бабы ещё нарожают» надо признать, она сохраняется. Так вот в Советском Союзе и в Советской России второй половине XX века этот качественный скачёк, качественное изменение в отношении оценки человеческой жизни. В оценке необходимости сохранения и продления здоровой жизни не состоялся. И сейчас, хотя это стало совершенно очевидно, об этом и много говорят и пишут, этого перехода пока не произошло. И большие сомнения, что ближайшие 5-10 лет мы его увидим. Хотя фитнес-революция потихоньку добирается и до нас. Начавшись в Москве и центральных городах как мода, она постепенно приходит к нам сюда. И ходить в фитнес-клуб стало модно, хотя дорого и не всем понятно зачем. Пусть через моду, если это придёт, это будет очень неплохо…

Как бы ни смешно, ни забавно это звучало, как бы ни убедительными казались бы эти аргументы, тем не менее, именно в этой плоскости лежит основная причина роста смертности в России. Есть и масса других. И социальная напряженность, в Советской России это ограниченность карьерных траекторий возможности. В постсоветской России это резкое расслоение общества, прежде всего имущественное. Разрушение системы социальных грифов в постсоветской России. Это тоже влияет на отношение к жизни, оценки собственной жизни, необходимости её сбережению, если так. И вот этот подъём продолжительности жизни 80-х годов он тоже не случаен. И связано это, совершено ни парадоксально с событием, которое всегда критикуют. Это Горбачёвская антиалкогольная компания. Как бы ни смешно это не звучало. Какие бы события не были связаны с этими эксцессами, уникальные виноградники, заводы и т.д. Я со всем этим согласен, но, факт, что называется, на лицо. Смертность во второй половине 80-х годов резко сократилась. Причём, речь идёт не о том, что она сократилась за счёт снижение числа алкогольных отравлений, наоборот, алкогольные отравления как раз выросли. Но смертность резко сократилась, особенно мужская от сердечнососудистых заболеваний. Меньше инфарктов. Это небольшой подъём, очень кратковременный на самом деле и изменить генеральную тенденцию он не мог. Довольно быстро всё вернулось на круги своя. Поскольку всё это наложилось на события 90-х годов кризиса получили вот такой глубокий спад. В 90-2000-е годы, я не буду о них говорить, потому, что мы планируем ещё одну лекцию по современной ситуации в России, но буквально несколько слов, ознаменовались дальнейшей актуализацией проблемы смертности в России. Связана эта архаизация сейчас была вот с чем. Не только молодеет смертность. Этот процесс связан с тем, что молодеет смертность сердечно-сосудистых заболеваний. Инфаркт в 35 лет сейчас не является чем-то неожиданным. Потому, что традиционно у более молодых. Архаизация связана ещё и с изменением структуры причин смертности. У нас в России стала очень быстро расти смертность от инфекционных заболеваний. От экзогенных факторов. Если вы посмотрите данные по иркутской области, то вы увидите, что смертность от инфекционных заболеваний выросла на 15%-20% по разным группам. Т.е. получается, что не завоёвывая никаких новых позиций в борьбе со смертностью, мы утрачиваем ещё и те, которые были достигнуты к середине ХХ столетия. В результате что у нас получается. Рождаемость у нас довольно быстро и эффективно модернизируется, снижается. В этом отношении мы соответствуем всей Европе. Где-то чуть повыше Германии, заметно ниже Франции, в середине европейских стран попадаем. А по смертности мы откатываемся назад. Причём откатываемся не только в таблице стран по уровню смертности, но и в собственной истории. Это регресс огромный. Смертность у нас архаизируется. В результате тот русский крест, демографический крест, о котором часто говорят, он ведь не только символ депопуляция. Это ещё и символ того, что наше общество в демографическом отношении, отношении к самим себе человек идёт назад. И это, на мой взгляд, едва ли не более серьёзно. Если в голове не поменяется, что жизнь ценна сама по себе, а ещё более ценна здоровая жизнь, я боюсь, что серьёзных успехов в демографическом развитии не достигнем.

Григоричев: Первый раз было меньше людей, но это приятно, приятно, когда больше народу. Тема интересная и есть возможность встретиться ещё раз. Зовут меня Константин Григоричев. Я работаю административным директором нашего МИОНа иркутского. По сфере интересов я занимаюсь демографией. Демографией в основном, конечно, современной. Поскольку понять современные демографические процессы без, по крайней мере, векового экскурса в историю демографического нельзя, то и XX-й век история демографическая мне тоже интересна. Кроме того я занимаюсь проблемами миграции. Немножко проблемой формирования новых пространств, прежде всего пригородных. Я очень благодарен фонду Байкалия, всем его сотрудникам, ЦНСИО за то, что такие возможности для встречи есть.

Теперь к тому, что я хочу сказать сегодня. Безусловно, я не смогу, да и не ставлю своей целью обрисовать все сюжеты демографической истории России XX-го века. Ни одной, ни двух лекций для этого, конечно, не хватить. Я остановлюсь только на этих проблемах и то я не смогу вдаваться в частности, в максимальные подробности по каждой из этих проблем. Потому, что каждая из них заслуживает очень детального, глубокого рассмотрения. Я постараюсь обрисовать лишь общий контур, обозначить основные тенденции, имевшие место в России и постараюсь обозначить российскую специфику в тех процессах, которые имеют общий характер для Европы, для мира, а в России протекали или протекают своеобразным характером.

Первая проблема, на которой я хочу остановиться, точнее первый сюжет – это первый демографический переход в истории России. Вначале буквально несколько слов о том, что подразумевается под первым демографическим переходом в самых общих чертах. Это переход от традиционного типа воспроизводства населения к современному. Для традиционного характерен высокий уровень рождаемости и высокий уровень смертности, зазор между которыми невелик. А потому значительного прироста населения не происходит. В современном типе воспроизводства населения мы тоже имеем такой более-менее стационарный уровень воспроизводства населения, но за счёт низкого уровня рождаемости и низкого уровня смертности. Переход между двумя типами воспроизводства населения и получил название первого демографического перехода. Почему первого? Потому, что сейчас достаточно активно развивается теория второго демографического перехода. И даже появляется предложение о формулировке гипотезы третьего демографического перехода. Но о них я говорить сегодня не буду. В Европе первый демографический переход начинается с последней трети или четверти в разных странах XVIII века. Россия к этому процессу подошла позже. Фактически говорить о начале демографического перехода в России можно лишь с конца XIX века. Безусловно, о какой-то дате, о каком-то годе определенном говорить нельзя. Это тоже длительный исторический процесс и грани его начала и завершения весьма-весьма размыты.

Этот слайд – зарисовка о том, в каком виде население России подходит к концу XIX века. Я не буду озвучивать цифры, их достаточно неплохо видно. Говорят, что точных данных о численности населения, о структуре населения России до конца XIX-го века, наверное, мы уже никогда не получим. И это в принципе невозможно. Потому, что учёт населения в России имел весьма и весьма специфические способы. В основном же фискальный учёт, даже не по всей территории страны. Лишь в последней трети XIX века российская статистика более или менее начинает формироваться, но учёт велся весьма фрагментарно. И первые более-менее достоверные средства статистические – это первая всероссийская перепись населения 1897-го года. Наверняка очень многим из вас знакома.

Что для нас важно? Последняя треть XIX века для России это период очень быстрого роста численности населения. По самым скромным подсчётам ежегодно прирост населения России составлял до 1-1,2 процента в год. Это очень большая цифра, не смотря на то, что кажется незначительной. Небольшой комментарий. Здесь показана численность населения в Европейской губернии России, она наиболее достоверно зафиксировалась в источниках. По переписи 1897-го года можно говорить более чем о 5 миллионов населения в Сибирской части России. Я сознательно не стал брать остальные губернии, потому что всё, что я сегодня буду говорить, будет касаться в основном России, а не большей территории, если я где-то буду отступать, я специально буду говорить.

Важна для нас и такая характеристика населения России в конце XIX века как половозрастная структура. Вот классическая половозрастная пирамида населения России по переписи 1897-го года. Что мы здесь видим и какие выводы здесь можно сразу обозначить? В конце XIX века население России имеет классическую прогрессивную половозрастную структуру. Огромное, широкое основание – это детские возраста, и суженая вершина, где старшие возраста очень немногочисленны. Пусть вас не смущают эти эксцессы на пирамиде, это так называемая аккумуляция возрастов. Поскольку перепись проводится методом опроса, то возраст человек даёт свой сам, со слов, так называется. А в условиях невысокой грамотности населения, чем старше человек, тем более он склонен обобщать: «Мне 60, мне 70». и т.д. В переписях 26-го года, я тоже буду показывать половозрастную структуру, мы увидим подобные выплески, но более поздних их уже не так много, практически незаметны.

Вопрос: Т.е. они просто округляют?

Григоричев: Да. Переписчики записывают со слов, задают вопрос: «Сколько вам полных лет?» Люди округляют, это как-то проще. На что ещё я хочу обратить здесь ваше внимание. По этой пирамидке видно, что в конце XIX века существенной диспропорции полов населения России не было. То, что стало характерно для населения России в XX веке, существенная диспропорция в пользу женщин, в XIX веке практически незаметно.

Итак, к концу XIX века Россия подходит с очень молодым, бурно растущим населением. И демографические процессы тех лет давали основание предполагать, что это рост продолжиться и будет достаточно объёмным. Не случайно Менделеев прогнозировал, что к 1950-му году в России будет проживать почти полмиллиарда человек. А к 2030-му году он считал, что в России будет проживать более миллиарда человек. Разумеется, этот прогноз был построен методом экстраполяции, предполагалось, что темпы роста такие сохраняться. Но основания для этого вполне были.

Итак, самые общие контуры демографического перехода в России. Два основных процесса, которые здесь, на этом слайде отображены графиками общего коэффициента рождаемости и общий коэффициент смертности. Сразу оговорюсь. Общие коэффициенты смертности и рождаемости очень грубый показатель. И если вдаваться в бОльшие детали, то ими пользоваться нельзя. Общие коэффициенты рассчитывают число демографических событий рождений или смертей на общую численность населения. И соответственно они очень сильно зависят от структуры. Чем моложе население, тем ниже будет общий коэффициент смертности. А чем старше население, т.е. чем больше там старших возрастов, тем будет выше. И напротив, если в возрастной структуре населения преобладают мужчины, то общий коэффициент рождаемости будет ниже, что женщин меньше – рождений меньше. И т.д. Тем не менее, для того, чтобы видеть общие контуры эти два коэффициента, два показателя вполне достаточно. Что мы видим? Основная тенденция очевидна. В конце XIX в России начинается два параллельных процесса: снижение уровня смертности и снижение уровня рождаемости. В классическом демографическом переходе, в европейском, например, во Франции, эти два процесса не синхронны, и мы бы увидели больше несовпадения по времени. Сначала начинает падать уровень смертности, рождаемость остаётся какое-то время достаточно высокой. Затем падает и рождаемость. В России эти два процесса идут почти параллельно. Почему? Прежде всего, демографический переход в России, как я уже сказал, начинается позже. И связано это с гораздо более поздним началом бурного роста населения городов. Именно городское население более восприимчиво к изменению модели фертильного поведения, к изменению модели семьи, рождаемости и т.д. Сельское население, как правило, более консервативно и медленней, позже переходит к моделям современного демографического поведения. В России бурный рост городов приходится на последнюю часть XIX века и начала XX века. Есть ещё один важный момент, почему с городским населением связан демографический переход. Именно городской образ жизни способствует более быстрому, более эффективному распространению достижений медицины, профилактики всевозможных заболеваний и меняет отношение к своей жизни, к своему здоровью. В сельской местности это происходит чуть более затянуто, более медленно. Возвращаясь к тому, что происходит в России. Буквально первые же два десятилетия XX века. С 97-го года начиная считать и по самый (неразборчиво) охарактеризовались очень быстро, пусть с небольшими флуктуациями, снижение смертности. Темпы снижения смертности в России были примерно на 2 – 2,5 процента выше, чем темпы снижения рождаемости. Это создавало вот эту вилочку, за счет которой быстро росла численность населения.

Спецификой демографического перехода в России стало ещё и то, что в его активной фазе, в первой половине XX века, демографический переход в России был прерван тремя крупнейшими демографическими катастрофами. Более того, они произошли настолько близко друг к другу, что можно говорить об одной крупной демографической катастрофе. Об этом я буду говорить чуть подробнее дальше. Буквально короткая ремарка: Первая мировая, гражданская война, и, особенно, Вторая мировая война 30-е годы, были связаны с резким падением рождаемости. Почему объяснять, наверное, не нужно. Но важно то, что они произошли, эти спады, произошли тогда, когда возможности для наиболее быстрого роста населения за счёт того, что смертность падает быстрее, были наиболее благоприятны. В результате те посылки, которые даёт демографический переход для быстрого роста населения в России оказались во-многом, если не перечёркнуты, то существенно снижены. Тем не менее, если говорить о результатах, о времени завершения демографического перехода, то здесь можно совершено определёно сказать, что к 50-ым годам XX века активная фаза демографического перехода в России завершается. К середине XX века Россия вступает в полосу современного демографического развития, модернового, если хотите, развития. На этом графике показано изменение суммарного коэффициента рождаемости. Я напомню: это коэффициент, который показывает, сколько в среднем детей за свою жизнь рождает женщина. Для этого для простого воспроизводства необходим уровень рождаемости 2,15. Иначе говоря, на каждые 100 женщин должно приходиться 215 рождённых детей на протяжении всей жизни. Как видите на рубеже XIX – XX веков этот показатель зашкаливал сильно за 7 детей. Сразу оговорюсь, что не надо преувеличивать осознанную сторону высокого уровня рождаемости. И демографы давно ставят вопрос об историческом процессе насколько эта высокая рождаемость и многодетность была осознанной и добровольной? Насколько она мотивировалась установками социальными или какими-то иными? Была ли связана с нормами поведения религиозными и т.д.? И я приверженец точки зрения о вынужденности во-многом столь высокой рождаемости и многодетности. Два основных аргумента. Что мотивирует столь высокую рождаемость и многодетность в семье? Прежде всего, это чрезвычайно высокая детская и младенческая смертность. Этот анализ рождаемости/смертности рубежа XX века, когда статистика становится более-менее достоверной, показывает, что из каждых 7 рожденных детей выживало 2,5. Т.е. из каждых 14 рождённых детей выживало 5. Достигало возраста активной жизни. Это совершено «нормальное» явление. И соответственно столь фантастическая, грандиозная по современным меркам детская смертность, младенческая смертность во многом мотивирует высокую рождаемость. Более того, есть основание предполагать, что младенческая смертность была ещё более высокой, потому, что недоучёт младенческих смертей в России был грандиозный. Они просто не попадали в приходские книги, где фиксируются. Вообще умерший до крещения ребёнок не считается родившимся. Тоже самое, что у нас сейчас мертворожденный. Как видите, к 50-ым годам суммарный коэффициент рождаемости падает почти до уровня простого воспроизводства населения. Затем небольшой подъём, но он связан не с изменением каких-то общих тенденций, а скорее с изменением структуры населения. Плюс нужно понимать, что здесь действовала, пусть небольшая, я потом об этом скажу, но имевшая место компенсаторная волна послевоенной рождаемости. Как видите ее пик приходится на 46-50-ые годы. А затем он переходит на спад. Вот, пожалуй, наиболее яркая иллюстрация, которая позволяет увидеть окончание демографического перехода. Сразу важный момент. Сейчас довольно часто встречаются публицистические статьи на тему о том, как всё было хорошо и как всё испортилось на рубеже XX-XXI веков в постсоветский период. Я всегда стараюсь делать историческую оценку. Нельзя исторический процесс обрезать и рассматривать только последние 15-20 лет. Процесс снижения рождаемости очень длительный. Даже в России, где он протекал очень быстро, он занял не менее одного века. Здесь это уже очень хорошо видно. Таким образом, демографический переход в России имел свою специфику, он был довольно быстрый и скоротечный. Во Франции, например, занял полтора века. У нас чуть более полувека. И специфика российского демографического перехода заключается в том, что бурного, невероятно быстрого роста населения, как это было, например, в той же Франции, как это происходит больше в африканских колониях, в азиатских странах демографический переход ещё длится, в России не было. И одна из главных причин того, что благоприятных результатов от этого перехода мы не получили, я имею в виду российское общество, связано с теми самыми демографическими катастрофами, о которых я упоминал. И это наш следующий сюжет.

Сразу хочу оговориться, что я не хочу концентрироваться на прямых потерях в этих демографических катастрофах. Я не хочу говорить подробно о прямых потерях вооруженных сил, о прямых потерях в результате репрессий, голода. Это очень большой сюжет, крайне сложный. Цифры, которые приводят разные исследователи разлёт до 40-45 процентов оценка в цифрах. Я показал табличку для того, чтобы иметь общее представление о масштабах бедствий. Что называется прямых потерь военных, поскольку, как правило, связано с демографическими потерями. Ещё раз повторю, это цифры не жёсткие и ручаться, что например именно «3 миллиона 235 тысяч 100 человек» погибло в первой мировой и гражданской я не могу, это одна из оценок, но, на мой взгляд, наиболее близкая к истинной. Т.е. средняя колоночка это убитые и умершие от ран на фронтах, т.е. те, которые попали в военную статистику. Санитарные потери – это раненые и заболевшие, которые были эвакуированы с фронтовой полосы более, чем на сутки. Не все из них умерли от ран в госпиталях в тылу, но и не все выжили. Они попадали в другую статистику, в гражданскую статистику, а часто не попадали в статистику вообще. Ещё раз обращаю ваше внимание, что это скорее иллюстрация для того, чтобы понимать масштаб происходившего.

На мой взгляд, гораздо важнее и для нашего разговора и для дальнейшей российской истории иные, косвенные последствия которые прямо в цифрах зафиксировать мы по источникам не можем. Как бы кощунственно это не звучало, вот такие глобальные, казалось бы, потери мгновенно миллионов человек, демографической катастрофы для длительного демографического процесса, наверное, не представляют. Да, половая структура, возрастная, искажена. Но эти искажения на данный исторический момент могли бы быть сглажены. Гораздо сложнее исправить те негативные последствия этих катастроф, которые прямо, невооруженным глазом не видны. Давайте «вооружимся».

Последствия демографических катастроф лучше всего видны на половозрастных пирамидах. Я говорил о пирамидах перед этим по переписи 1897 года, она была гладенькой, вы это хорошо видите. Здесь же на пирамиде 1926-го года последствия первой мировой и гражданских войн видны хорошо. Половозрастная пирамида это такой снимок. Даже не фотоснимок, скорее, рентгеновский снимок ситуации, процесса. Почему рентгеновский? Потому, что видно не только то, что есть, но по ней видно и то, что будет. Т.е. основание для эдакого «диагноза», для его постановки идеальны. Так первая демографическая катастрофа в истории России это, безусловно, первая мировая и гражданская война. Я не разделяю два этих процесса. Они, безусловно, связаны. Они представляют собой единый этап, и говорить о демографических последствиях этой катастрофы нужно, конечно, в целом.

К чему привели эти события на территории России? Помимо умерших и погибших, помимо сокращения населения в молодых трудоспособных возрастах от 25 до 45, а это основное активное население, особенно на тот момент, когда продолжительность жизни была в среднем немногим выше 40-44 лет. А в годы войны гражданской – первой мировой ещё падало. Помимо появившейся заметной диспропорции полов в пользу женщин. Именно тогда начинает довольно активно формироваться диспропорция в пользу женского населения. Если посмотрите верхняя красная линия – 14-ый год, то правая часть, где женщины, начинает преобладать над левой. Пока ещё не так заметно, тем не менее, появляется этот перекос. Так вот помимо этих очевидных совершенно вещей, в годы войн произошёл довольно резкий спад рождаемости, причины очевидны и одновременно происходит просто фантастический скачёк на фоне демографического перехода младенческой и детской смертности. Причём скачёк этот в 2,5-3 раза по уровню смертности, ещё раз говорю, младенческой и детской смертности. Т.е. смертность младенческая до года, детская до 5 лет. По зафиксированным данным, по имеющимся у нас источникам, вероятнее всего реальность учёта смертности занижена. Опять же по двум причинам, что перехода общества от одной системы власти, статистики к другой, во-вторых, в условиях войн учёт этих смертей был крайне невысок. Особенно если вспомнить, что территория России на тот момент единого пространства не представляла, то говорить о сколько-нибудь полном отчёте мы не можем.

Наконец ещё одно важнейшее последствие вот этого провала. Несложно заметить, что впервые на половозрастной пирамиде России образовалось то, что мы называем «демографическая волна». И последствия этой демографической волны должны были неизбежно сказаться на уровне рождаемости, а попозже и на уровне смертности через совсем непродолжительное время. Если подсчитать, то спад рождаемости по совершено объективным причинам, в России должен был придтись на конец 30-х – первую половину 40-х годов. Не трудно подсчитать: 14-ый год плюс 20 лет. Иными словами совершено объективно был запрограммирован спад числа рождений на первую половину XX века. Что это означало для России, на тот момент ни кто не знал, сейчас мы вполне можем оценить.

Однако следующая демографическая катастрофа разразилась несколько быстрее, чем мы могли это ожидать. Перепись 39-го года, это половозрастная структура населения России на тот момент. Сразу оговорюсь: да, перепись 39-го года неточна. В 37-ом году была проведена перепись очередная, поскольку существует довольно традиционная, устоявшаяся ещё со второй половины XIX века система проведения переписи с периодичностью раз в десять лет. Это тот период, когда перепись может зафиксировать ключевые изменения в населении и отследить важнейший демографический процесс. Если перепись проводить реже, то часть изменений теряется, нельзя будет увидеть по материалам переписи. Если проводить чаще, то большого смысла нет, уточнение данных не будет иметь качественного значения. Так вот перепись была проведена очередная в 37-ом году, проводилась она по методике переписи 1926-го года. Лучшей переписи в истории России, советской, постсоветской и любой другой. Перепись 37-го года показала крайне негативные изменения в численности и структуре населения. И, самое главное, она абсолютно не соответствовала линии партии и те показатели, которые лично озвучивал Иосиф Виссарионович в 35-36 годах с самых высоких своих трибун. Даже перепись 39-го года, здесь она во-многом, кстати говоря, очищена, показывает, что в 30-е годы происходит спад рождаемости, совершенно очевидно показывает. Перепись 37-го года могла показать это с ещё большей точностью. «Недостаток» населения, который показала перепись 37-го года, в заявленных цифрах руководства страны составлял порядка 7-9 миллионов человек. Перепись была объявлена дефективной. Именно в таком звучании – дефективной. Организаторы её были репрессированы, а материалы переписи практически полностью уничтожены. Сейчас восстановить подробно картину переписи 37-го года почти невозможно. Остались в РГАЭ, это бывший ЦГАНХ, самые общие материалы, обобщенные сведения и на местах осталась первичная документация, которая по тем или иным причинам не была вывезена в Москву и не уничтожена на месте. Т.е. основного массива документов, прежде всего первичной её обработки по переписи 37-го года просто нет как комплексно. Поэтому всё, что сейчас делается для восстановления результатов переписи 37-го года основано на расчётах обратных по переписи 39-го года, в соответствии с теми немногими материалами, которые сохранились. Поэтому мы, хотим или нет, приходится пользоваться переписью 39-го года.

Ещё раз говорю, учитывая все погрешности, а погрешность переписи не менее 1,2% и даже 1,5% . Тем не менее, общая картина нам достаточно хорошо видна. Двумя красными горизонталями я отметил период второй катастрофы, т.е. демографической катастрофы с 30-го по 37-ой год. На первый взгляд и то, что бывает в прессе, в блогосферы, когда пытаются анализировать в «демографическую историю», вот этот спад связывают со спадом первой мировой и гражданской войны. Поколенческая связь, уменьшение числа родившихся в первую мировую приводит к уменьшению числа родившихся в 30-е. На самом деле это ни как не бьет, потому, что разница недостаточна для того, чтобы образовалось поколение. Согласитесь, приступить к деторождению в 12-14 лет поколение не могло массово. А разлёт именно такой от 14-го года до 30-го года 16 лет максимально. Рождаемость тогда, конечно, была молодая, но всё-таки не настолько. Спад рождений, и, самое главное, чрезвычайно высокая детская и младенческая смертность 30-х годов это, конечно, следствие коллективизации и массового погрома. Опять же я не буду останавливаться на абсолютных цифрах, я потом скажу о масштабах. Мы получаем вторую демографическую волну, не связанную никак структурными характеристиками с первой волной. Фактически искусственную. Если войну в какой-то мере можно считать «объективным» внешним фактором, здесь это сугубо внутренний фактор внутри страны создание вот этой дополнительной волны. И она потом аукнется ещё не раз. Не сложно подсчитать, что волна 30-го года придётся на 50-й год. Самый хвостик этого демографического перехода потом аукнется. А напротив, смотрите, после 37-го года, начиная 37-36-39-ый год, нижняя планочка этого, то, что является основанием это родившиеся в 38-начале 39-го года до переписи. Вот это многочисленное поколение вступит в возраст рождения детей в 50-е годы, и, помните на графике там был небольшой подъём рождаемости по 50-е годы, вот они в эту волну. Итак, мы имеем последствия.

Кроме того события 30-х годов ещё более деформировали соотношения полов. Диспропорция в пользу женщин ещё более нарастает, здесь это уже видно, даже если не сильно присматриваться. С чем это связано? Прежде всего, это последствия первой мировой/гражданской войны, на которые накладывается чрезвычайно высокая мужская смертность 30-х годов. Связана она без сомнения с системой репрессий и Гулагом. Хотя бы потому, что по самым осторожным подсчётам, основанным на статистике Гулаговской, не ориентированной на раскрытие подлинной картины, занижавшие ситуацию, смертность в системе лагерях Гулага достигала 67-80 на тысячу человек. Притом, что на тот момент уровень смертности в России 23-24. Ещё раз говорю это заниженный, минимальный показатель смертности по системе Гулага. Реально, например, многие авторы оценивают смертности гораздо более высоко, до 140-160, в зависимости от сезона, от типа лагеря и от места дислокации. В результате к концу 30-х годов Россия, я говорю Россия, РСФСР, а не о союзе, подходит с двумя демографическими провалами, вот эти вот ямки и с достаточно деформированной половой структурой в пользу женщин. Менее всего для демографического развития страны на тот момент нужна была война. Если она вообще была кому-то нужна. Хотя страна активно к этой войне готовилась. Один из парадоксов советской внутренней политики, которые в стране подрывали свою собственную базу, для демографической политики очень важно.

Наконец крупнейшая демографическая катастрофа в истории России это, конечно, Вторая мировая война. Я не случайно называю Вторую мировую, а не Великую Отечественную. Не потому, что мне не нравится это название, а потому, что мне нужно расширить хронологический период, о котором я буду говорить. Ибо, здесь хорошо видны, обозначены года 39-48, этот провал, который образовался на протяжении более длительного, нежели 41-45 годы, периода. Сюда входит и операция в Польше, Западной Украине, Западной Белоруссии. Сюда попадает и Советско-Финская война. И, что самое главное, это уже не военные события, а скорее часть демографической катастрофы, послевоенный голод 47-48 годов. С точки зрения прямых потерь, абсолютных, события 47-48 года, наверное, несопоставимы с войной. Но с точки зрения не прямых, косвенных демографических потерь они лежать абсолютно в логике именно этих процессов и являются составной частью демографической катастрофы.

Последствия войны совершено очевидны. Я напомню, что спад рождаемости и совершено объективная детская смертность это было во многом остановлено. Начиная с 43-го года, и вообще в Советском Союзе и России с 43-го года уровень смертности тылового населения начинает снижаться. Тем не менее, эти негативные события накладываются на провал в население 1914-1922 годов рождения. Помните, когда мы говорили о первой демографической катастрофе, когда говорил, что она скажется на демографическом развитии страны спустя 20-25 лет. Вот они и уложились. Плюс Вторая мировая война невероятно деформировала половую структуру в пользу женщин. В пользу именно количества, качественно получилось гораздо хуже. Резко сократила число населения в трудоспособных возрастах. Что, кстати говоря, имел, как это ни странно, несколько позитивных моментов. Прежде всего, для нас сегодняшних, до недавнего времени. Вот эти потери, совершенно ужасные, привели к тому, что у нас число уходящих на пенсию, покидающих к трудоспособному возрасту, было достаточно невелико. Несмотря на то, что с 90-х годов численность населения России абсолютно сокращалась, численность населения в трудоспособных возрастах продолжала расти. Доля трудоспособных возрастов продолжала возрастать. Парадокс, но тем не менее. Тем не менее, говорить о сколько-нибудь позитивных значениях демографической катастрофы не приходится. Я позволил себе составить немножко обобщенную картинку, чтобы можно было посмотреть, к чему же привела эта катастрофа. В таблицу я не включал прямых потерь, которые показал раньше. Оговорюсь, что это самые скромные оценки. Многие авторы их показывают гораздо выше. Я предпочитаю использовать минимальные оценки.

Что такое дефицит рождений? Оговорюсь на эту тему. Дефицит рождений это разница, между числом рождающихся фактически и числом тех, кто должен был родиться при нормальном течении событий. Избыточная смертность это превышение числа смертей на обычном уровне этого процесса. Т.е. мы видим насколько изменился общий коэффициент смертности, насколько он отличается от предыдущего коэффициента смертности, и учитываем эту разницу в числе умерших. Ну, коэффициент миграции понятно, это разница между въехавшими и уехавшими. Я не буду озвучивать цифры, общую картинку вы хорошо видите. Оценивая то, что произошло в первой половине XX века нужно использовать всего несколько цифр, вот я их привёл внизу. Фактическая численность населения России РСФСР по переписи 59-го года составила 117,5 миллионов человек. Если мы по минимальным оценкам учтём прямые военные потери и косвенные демографические потери плюс эмиграцию, то станет очевидно, что население России в середине прошлого века должно было существенно превышать 160 миллионов человек. Почти в половину больше. Если на оценки упомянутого мною ранее Менделеева наложить реальное изменение демографического процесса: снижение смертности, снижение рождаемости, то можно говорить, что его оценки были вполне верны, будучи скорректированы на изменение характера демографических процессов. Опять же, взглянем на эту цифру, вот цена. Опять же, я не хочу говорить о том, кто виноват.

Следующий сюжет, о котором я хочу поговорить, о том, что происходит с рождаемостью и смертностью. Коли мы говорим о демографической модернизации, нужно говорить о двух базовых процессах изменения рождаемости и смертности. Я, конечно, не смогу очень подробно останавливаться на всех этих сюжетах, самые общие. Во-первых, о времени. Я беру вторую половину XX века, поскольку общая тенденция нам уже ясна. Мы посмотрели на общие характеристики демографического перехода. Здесь же мы увеличили масштаб, имеем возможность посмотреть более пристально. Кроме того данные за вторую половину XX века более или менее объективные и позволяют с большей уверенностью говорить о том, что происходит. Об общих коэффициентах я уже говорил, тем не менее, мы можем так или иначе пользоваться. Итак, что происходит. Основной тренд в изменении рождаемости сохраняется с того момента как он был задан с конца XIX века. Рождаемость снижалась до 50-х, начала 60-х годов и затем фактически стабилизировалась. Вот этот подъём выше 15 промилле, 15 рождений на 1000 человек населения связан со структурными изменениями. Я вам говорил, что вот эти волны играют как на снижение рождаемости, так и соответственно и на повышение. И вторая половина 60-70-е годы, когда идёт подъём небольшой рождаемости, это вступление в возраст рождения детей поколения конца 40-х - начала 50-х годов. Мы видели на диаграмме половозрастной структуры по переписи 59-го года. Тем не менее, общий тренд в развитие рождаемости очевиден: снижение числа рождений и их стабилизация на достаточно низком уровне. В развитии смертности картинка другая. По логике модернизационных изменений смертность должна снижаться, а затем стабилизироваться, например, на одном уровне с небольшой тенденцией к дальнейшему снижению. И так в большинстве европейских развивающихся стран и происходит. Но в Росси же сложилась иная ситуация. С середины 60-х годов смертность начала расти. Рост смертности, совершенно очевидно, это не модернизационная тенденция, а, напротив, некая архаизация смертности. В чём она заключалась, я скажу чуть позже. Давайте посмотрим, что происходило с рождаемостью и в чём модернизационные изменения заключаются.

Прежде всего, они связаны не только с увеличением детей, которых рождает женщина, но и с изменением возрастной модели рождаемости. Для традиционной семьи, для традиционного демографического поведения характерна очень плавная кривая. С довольно высоким пиком в 20-24 года и такой округлой, спускающейся к возрасту 45. Здесь этого графика нету, сложно его сопоставлять. Здесь представлены показатели начиная с 65-го года. Здесь процесс идёт ровно так же, как он шёл в первой половине XX века. Что происходит? Во-первых, снижается рождаемость в старших возрастах. Гораздо меньше женщин рождает детей в 30 лет, 40 лет, 45 и т.д. Здесь хорошо видно. Хорошо видно, как не просто он упал вниз, но и изменился его «профиль». Уровень рождения в 25-29-34 года ушёл вниз. Получилась такая более гладкая горочка. С чем это связано? Во-первых, связанный переход к одно-двухдетной семье. А первые двое детей рождаются, как правило, в возрасте до 30. Первые дети рождались в возрасте 20-24 года, это пик рождений, затем идёт плавный спуск. Третьих, четвёртых и последующих детей становится крайне мало.

Упоминаемый сегодня процесс второго демографического перехода связан с изменением этого профиля рождаемости. Я немножко об этом говорил, когда мы встречались по-поводу демографической картины Иркутска. Но пока говорить о том, что в масштабах России говорить о том, что второй демографический переход идет, мы не можем. Итак, возрастная модель рождаемости, совершенно очевидно, во второй половине XX века завершала свою модернизацию. Этот процесс хорошо виден вот по какому показателю, показателю числа детей, которых родила женщина в течении всей своей жизни. Сразу обращу внимание, что внизу это не даты рождения детей, а годы рождения матерей, соответственно, это поколения. Здесь крайне, на мой взгляд, чётко представлено изменение ситуации. Если поколения, родившиеся до 1875 года и, соответственно закончившие репродуктивный возраст по современным меркам, к 1925-му году. Если для этого поколения число женщин родивших 7 или более детей сильно зашкаливал за 60%. То уже для поколения начала XX века 1904-906 год рождения хорошо видно, что модель трёх детей в жизни женщины занимает уже более половины. И хорошо видно, что первые же советские поколения матерей практически полностью переходят сначала к трёхдетной модели рождаемости, затем к двух. Поколения 64 и 66 года, которые, выражаясь языком демографии, закончили своё репродуктивное поведение, фактически имеют модель практически полностью рождения двоих детей. Трое и более это скорее исключение.

Вот ещё один момент, о котором спрашивают, когда подобную диаграмму показываешь. С чем связывают всплеск числа женщин, не родивших ни одного ребёнка? Это совершено очевидная вещь, это Вторая мировая война. Смотрите, 19-ый год рождения, соответственно возраст рождения детей приходится в 38-39 году. Это поколение предыдущее и последующее недосчитались невест. Им просто не хватило отцов для своих детей. Плюс условия, когда крайне сложно было родить ребёнка и воспитать его. Этот выплеск он вполне очевиден, и совершено не случайно потом число женщин, не родивших ни одного ребёнка, потом снова снижается. Посмотрите, на уровне практически том же самом, что и в начале XX века. Поэтому, по крайней мере, пока, и, по крайней мере, для России говорить о распространении модели бездетности, сколько будь значимом, нельзя. Совершенно очевидно, что модель рождения, по крайней мере, одного ребёнка, для женщин России остаётся значимой. И рождение ребёнка остаётся одним из центральных событий в жизни нашей страны. Итак, добавляя немножко по рождаемости. На мой взгляд, можно смело говорить о том, что процесс модернизации рождаемости в России перехода от традиционного к современному типу репродуктивного поведения состоялся. Он вполне очевиден.

Гораздо сложнее стоит ситуация со смертностью. Для того, что бы говорить о том, что происходит в России со смертностью, я больше не стал пользоваться общим коэффициентом смертности. Он лукав как всеобщий коэффициент, дьявол в деталях. Здесь я использую более точные, хотя более обобщенные показатели. Это то, что при просчёте называют средней продолжительностью жизни, но правильно называется средняя предстоящая продолжительность жизни при рождении. Оговорюсь, что это расчётная величина. Ничего общего со средним возрастом смерти он не имеет. Не надо их смешивать. Т.е. если в России средняя продолжительность жизни 62 года, это не означает, что мужчины в России до 63 лет не доживают. Случаются исключения. Продолжительность жизни может меняться не за счет того, что люди стали больше жить реально на самом деле. Продолжительность жизни, как это происходит у нас в России в последнее время, может расти за счёт того, что снижается смертность в детских возрастах, в молодых возрастах и т.д. Это, ещё раз говорю, не связано напрямую, жёстко не связано со средним возрастом смертности. Это разные вещи.

Ну а теперь давайте вернёмся сюда. Я взял период с конца 50-х годов, потому, что именно в этот момент, даже по величине общего коэффициента, начинается подъём. Что никак не вписывается в модернизацию демографических процессов. Соответственно, если снижается - модернизируется смертность, главным показателем этого должен стать рост продолжительности жизни. И, видимо верхний график, это Франция и США, хорошо это иллюстрируют. Здесь идёт довольно плавный подъём, не скажу, что по экспоненте, но, тем не менее, постоянный рост продолжительности жизни. Причём часто приводят США, как пример продолжительности жизни, стабильная величина одна из главных задач показателей развития стабильного общества. Но, посмотрите, Франция гораздо более успешна. И вообще, если говорить об успехах демографических, то Франция в своей демографической политике гораздо более успешна, чем практически все европейские страны, и едва ли не успешней всех в мире. Причём здесь дело не только в миграционной политике привлечения арабов, отнюдь. Франция это одна из немногих европейских стран, у которых суммарный коэффициент рождаемости выше уровня простого воспроизводства. Франция целенаправленно, особенно в 70-80-е годы работала над укреплением семьи. Причём не обязательно семьи в нашем кондовом понимании, когда только штампы в двух паспортах. А семьи как механизма воспроизводства общества. Т.е. Франция имеем серьёзные успехи в этом направлении, если уж учиться демографической политике, то, по-моему, у Франции. Третье сопоставление для России это Чехия. Тоже не случайно её взял. Чехия, хотя им самим очень не нравится, относится к Восточной Европе. И в европейских бюро статистики всегда показывают Чехию как восточно-европейскую страну, хотя чехи говорят: «Нет, мы не Восточная Европа». Смотрите, к середине XX века Чехия подошла к гораздо более низкой продолжительности жизни, чем Россия. Ощутимая разница. Но достаточно быстрый рост к 70-ым годам продолжительности жизни Чехии не сменился потом падением. Т.е. с небольшими волнами, но общий тренд восходящий продолжительности жизни в Чехии. В России же, как видите, с началом 60-х годов продолжительность жизни начинает падать. Небольшой подъём 80-х годов не изменил общей картины, как и резкий спад в 90-е годы. Смотрите, если мы сопоставим 64-65 год и крайнюю точку, которую показывали здесь 2000-ый год, будет практически прямая. Линейный тренд совпадёт практически полностью с главным континуумом. Т.е. снижение продолжительности жизни продолжалось как генеральная тенденция. Что же произошло? Демографических катастроф не было. Продолжительность жизни рост структурного фактора исключает. Одна из главных причин, с которой связывают такое негативное развитие событий, актуализация возрастной структуры смертности, актуализация продолжительности жизни. Так вот одной из главных причин является то, что советская демографическая и здравоохранительная политика осталась в рамках очень традиционалистской парадигмы. И, наверное, главным маркером неизменности такой позиции является то, что успешно реализовав первый эпидемиологический переход, Россия, грубо говоря, не пришла ко второму.

Эпидемиологический переход, что это такое? Первый эпидемиологический переход был связан с успехами здравоохранения и профилактики на почве снижения смертности от экзогенных факторов, от внешних причин. Прежде всего от инфекций и травматизма самого разного рода. Смертность от инфекционных заболеваний в традиционном обществе едва ли не главная причина. Как сейчас смертность от сердечнососудистых. Заболевания сердечнососудистой системы. Развитие профилактических мероприятий, развитие системы вакцинирования. Появление, широкое внедрение в медицинскую практику антибиотиков, всё это позволило вытеснить инфекционные заболевания из главной причин смертности. С этим было связано резкое снижение общего количества смертей, т.к. от инфекций умирает всегда больше, если начинают распространяться, если с ними не бороться. Помните эпидемия в Европе чумы и прочее. В России, кстати говоря, пусть не очень масштабные инфекционных заболеваний это 30-е, начало 40-ых годов. К середине 20-го века смертность от инфекционных заболеваний была резко снижена. Фактически можно говорить о том, что этот переход, когда внешние причины смертности перестали играть ведущую роль в России, состоялся. И это одно из главных достижений советской демографической политики, системы здравоохранения и т.д. Здесь можно говорить довольно много совершенно заслуженных слов признательности и благодарности. Но, что происходит дальше? К середине XX века для большей части стран становится очевидным.