Бернард Вербер, Тайна Богов

Вид материалаДокументы

Содержание


Священная гора
Как написано в Библии: человек - глина, оживленная дыханием Бога.
Я возвращаюсь к жизни.
Люди превращаются в своих тотемных животных.
Эдмонд Уэллс
Юмор. Парадокс. Перемены.
Подобный материал:
1   ...   22   23   24   25   26   27   28   29   ...   38

СВЯЩЕННАЯ ГОРА

59. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ЭДЕМ


Я невесом, нематериален. Я - атомная пыль.

У меня больше нет кожи, никакой оболочки, никаких границ.

Температура повышается, и атомы становятся все более летучими. Они отделяются друг от друга, разлетаются, кружатся.

Я горячий пар. Облако.

Я смешан с моим другом Эдмондом Уэллсом. Никогда и ни с кем еще я не был так близок.

Пробирка, которую мы теперь наполняем в виде газа, соединена со шлангом. Меня отделяют от моего друга. Мои собственные атомы уносит потоком воздуха. Теперь я нахожусь в другом сосуде, большего объема. Этот сосуд помещен в центрифугу, которая вращается в обратную сторону. Температура понижается, я конденсируюсь.

Из газообразного состояния я перехожу в жидкое. Холод и скорость продолжают действовать. Я сгущаюсь.

Как написано в Библии: человек - глина, оживленная дыханием Бога.

Я собираюсь воедино. Восстанавливаюсь. Становлюсь больше, шире, тяжелее. Мои атомы, словно следуя известному плану, соединяются, чтобы воссоздать меня, сохранив пропорции, но увеличив масштаб.

Мне не приходится начинать свой путь с эмбриона. Я сразу становлюсь взрослым. Глаза твердеют, превращаются в два шарика для пинг-понга, сначала красные, потом белые. Под прозрачной кожей и черепными костями в полушариях мозга образуются извилины. Формируются ногти. Зубы появляются из челюстей, как ростки деревьев.

Это не больно. Просто новые ощущения - становиться твердым после того, как был газообразным.

Мышцы краснеют, кожа теряет прозрачность. Сердце начинает биться. Сосудистая система наполняется живительной красной жидкостью, которая несет сердцу кислород и сахар.

Я возвращаюсь к жизни.

Центрифуга останавливается. Я нахожусь внутри огромной пробирки. Я наг и дрожу. Все мои мышцы напряжены, сердце колотится, кожа покрыта потом. Я совершенно без сил. Я задыхаюсь. Сквозь стекло пробирки я вижу, как приближаются какие-то пробирки. Я хочу встать на ноги, но так ослаб, что мне это не удается. Я соскальзываю на дно и, свернувшись калачиком, засыпаю.

Мой разум, покинув заоблачный мир, отправляется в царство снов, спокойное место, где он может отдохнуть. Вспыхивает экран.

Я попадаю внутрь изображения. Я на острове, но это не остров Спокойствия.

Огромный пляж. Появляется Дельфина. Она бежит по песку, на котором остаются ее следы. Мы сливаемся в объятии в волнах. За нами, на берегу поселение людей-дельфинов на Земле-18, которое я создал в начале Большой игры пять тысяч лет назад. Вдали, в море, резвятся дельфины. Мы плывем к ним, хватаемся за спинные плавники и летим по волнам в вихре брызг.

Дельфина говорит, что мы сами можем превратиться в дельфинов.

Мои ноздри зарастают, а на лбу появляется небольшое отверстие для дыхания. На руках вырастают перепонки. Я мутирую, как первые дельфины, которые когда-то жили на земле, а потом вернулись в воду. Дельфина говорит, что это и есть будущее, которое мы построим на острове Спокойствия. Будущее водного человечества. Я плаваю, ныряю, задерживая дыхание на десятки минут. Мой позвоночник изгибается, как хребет рыб. Я выпрыгиваю из воды. Играю с водорослями. Я стал homo delphinus. Человеком будущего, водоплавающим животным. Во сне я соревнуюсь с другими дельфинами, кто глубже нырнет. Мы вместе плаваем в глубине, вместе выныриваем. Я разгоняюсь, и мне даже удается встать на хвост, почти вертикально. Дельфины окружают нас и учат разным прыжкам. Я обожаю это. Дельфина обращается ко мне, издавая короткие резкие крики, в которых гораздо больше оттенков, чем в человеческом голосе. Она рассказывает, что в других местах люди тоже мутировали. Люди-белки грызут орехи, планируют с ветки на ветку. У них выросли перепонки, соединяющие руки и ноги. Слепые люди-кроты роют землю. Люди-птицы парят в небе вместе с орлами. У них выросли перья. Я отвечаю ей, что мне больше нравится быть дельфином. Потому что они могут двигаться в трех направлениях над и под водой, и это потрясающее ощущение. Она говорит, что все человечество мутирует, и это логическое продолжение эволюции. И тут я вижу на горизонте людей-акул. У них вытянутые морды, зубы в три ряда, острые плавники.

Люди превращаются в своих тотемных животных.

Мы спасаемся, выпрыгивая из воды, чтобы взять разгон в воздухе.

Во сне я думаю, что должен остановиться и дать отпор акулам. Мне в голову приходит идея: "Дельфин может победить акулу, ударом носа он пробьет ей печень. Сильный удар, нанесенный в конкретную точку". Мы с Дельфиной превращаемся в две торпеды. Я первым наношу удар человеку-акуле, который бросается на меня. Он уклоняется и кусает меня за спинной плавник. Мы снова занимаем исходную позицию. Человек-акула снова хочет напасть на меня, но я, притворившись, что приму атаку в лоб, в последний момент подныриваю - вот преимущество движения в трех направлениях - и наношу удар носом. Распарываю кожу, вонзаюсь в его внутренности. Мы атакуем снова и снова и обращаем акул в бегство. Но и мы оставляем в воде кровавые следы. Мы тоже ранены. Когда берег уже близко, я замечаю в небе людей-орлов с изогнутыми клювами и широко распластанными крыльями. На берегу люди-крысы с острыми когтями и острыми оскаленными зубами.

- Я больше не боюсь их, - издаю я пронзительные крики, обращаясь к Дельфине.

Она отвечает, что я заработал еще один балл. Теперь я умею дать отпор противнику. Я не спасаюсь бегством и говорю, что никого не боюсь. Я набрал 21 балл.

Мы ныряем с Дельфиной, открываем для себя подводный мир. Внезапно она останавливается. Я подплываю к ней в тот момент, когда она производит на свет маленького дельфина. Он совершенно светлый. Едва выбравшись из ее тела, он тут же начинает плавать и поднимается на поверхность.

Дельфина говорит, что малыш - моя копия. Я благодарю ее за все, чему она меня научила.

Мы тремся носами и вместе поднимаемся из глубин, выпрыгиваем из воды высоко в воздух, а наш сын играет в волнах. Я чувствую ветер своими плавниками и снова падаю в воду.

Мне мокро.

Дельфина...

- Мишель! Дельфина!

- Мишель... Мишель... это я!

Я открываю глаза. Надо мной склоняется женщина. Это не Дельфина. Золотые волосы, зеленые изумрудные глаза.

Афродита.

- Я так боялась потерять тебя, - шепчет богиня любви. - Бедный Мишель. Как тебе было трудно жить среди стада смертных.

Она обнимает меня.

Лежа на постели, я озираюсь. Это комната в ее дворце. Все вокруг розовое, как в волшебной сказке. На насестах сидят лукаво улыбающиеся херувимы с луками за спиной. Они прилаживают оперение к стрелам. В банках сидят сердца с ножками, такие же, как то, которое мне когда-то подарила Афродита. Они подпрыгивают от нетерпения, так им хочется кого-нибудь полюбить.

Богиня любви страстно целует меня, но я не отвечаю ей.

- Я боялась, что ты сойдешь с ума. Жить среди людей - все равно, что жить среди... обезьян!

- Смертные - такие же мужчины и женщины, как мы.

- Мы уже не мужчины и женщины, - поправляет она меня. - Мы боги!

Она прижимается ко мне, трется об меня грудью.

- Твоя ссылка на Землю-18 была такой несправедливостью! Странно, должно быть, оказаться там... как в зоопарке.

Странное место - это как раз Эдем. Но это не зоопарк, это скорее сумасшедший дом. На Олимпе эго раздувается до невообразимых размеров. Каждый бог тут - воплощение какого-нибудь невроза или психоза. Афродита - истеричка, Зевс страдает манией величия, у Ареса паранойя, и так далее.

- На Земле-18 было нормально - говорю я. - Притязания смертных гораздо разумнее, чем амбиции богов.

- Что там могло быть нормального, среди этих шахматных фигур? Притязания? Не хватало еще, чтобы у смертных были притязания!

Я отстраняюсь.

- Мы тоже фигуры в чьей-то игре, - возражаю я.

- Это совсем другая игра!

- Кто знает...

Афродита больше не слушает меня.

- Поцелуй меня, Мишель. Я так старалась вытащить тебя из этой крошечной тюрьмы. Эдмонд Уэллс просто участвовал в моем проекте. Теперь мы сможем любить друг друга, и никто нам не помешает быть вместе.

- Я ничего у тебя не просил. У меня все было хорошо. Счастье можно обрести в любом мире. Наверху или внизу. Вопрос не в масштабе, росте или месте. Все дело в том, как к этому относиться.

Афродита не понимает моей холодности.

- Что происходит, Мишель? Ты какой-то странный. Я встаю и иду в ванную, чтобы умыться. С трудом

узнаю себя в зеркале. Опыт жизни на Земле-18 и превращение в атомную пыль изменили. Я осунулся. Превращения, которые я пережил в сознании, с одной стороны, дали мне возможность узнать, что я могу превращаться в пыль, с другой - напомнили, как тяжело иметь тело из плоти. У меня круги под глазами, кожа обтягивает скулы, я тоскую по тому времени, когда был чистым духом. Я долго стою под ледяным душем. Надеваю тогу, обуваю кожаные сандалии.

- Эдмонд сказал, что я должен срочно вернуться на Эдем. Зачем?

- А разве я - это не повод вернуться?

Она разочарованно смотрит на меня. Потом берет себя в руки.

- Ладно. Я скажу тебе, в чем дело. Пока тебя не было, тут произошли страшные вещи.

Я возвращаюсь в комнату и вижу, что Афродита сидит, опустив глаза, и явно не знает, как рассказать о случившемся.

- Что случилось?

И тут я слышу крики. Я подхожу к окну и вижу стаю грифонов, которые дерутся в небе. Львы с орлиными крыльями яростно раздирают друг друга на куски. Он кружатся, выписывая огромные восьмерки. Раненые падают вниз, как сбитые самолеты.

Эдмонд Уэллс, едва волоча ноги, входит в комнату. Похоже, его тоже измотали последние превращения. Его глаза ввалились, он бледен.

Мой бывший учитель смотрит на Афродиту. Он хочет знать, рассказала ли она уже мне обо всем. Она качает головой и предлагает нам поговорить в ее гостиной-будуаре. На стенах висят картины, изображающие самые знаменитые истории любви из истории разных цивилизаций. Это женщины, бросающие друг на друга сладострастные взгляды, пары мужчин, пары женщин, на некоторых картинах изображены целые группы или люди с животными. Эта выставка лишний раз демонстрирует, что у любви множество форм.

Крики дерущихся грифонов не смолкают, и Афродита закрывает ставни. Она приносит нам какой-то напиток со вкусом имбиря.

Эдмонд Уэллс мрачен. Я еще не видел его в таком состоянии.

- Я и подумать не мог, что все так обернется, - говорит он. - Мы, боги, привыкли быстро решать проблемы, но это, как правило, проблемы смертных. Но никто из нас не может погасить конфликт между богами.

И они наконец рассказывают мне, в чем дело. После того как меня сослали на Землю-18, мой бывший друг Рауль Разорбак, победивший в Финальной игре, под звуки фанфар миновал ворота и вошел на Елисейские Поля.

- Сейчас Рауль идет за своей наградой, - говорит Эдмонд Уэллс.

Как только Рауль скрылся из виду, жители Олимпии вернулись к своим обычным занятиям. Последних учеников выпуска 18 превратили в химер. Жан де Лафонтен и Рабле стали кентаврами. Симона Синьоре и Эдит Пиаф стали сиренами. Тулуз-Лотрек - двухголовым драконом. Бруно Баллар, Густав Эйфель и Жорж Мельес - грифонами, и, может быть, как раз сейчас дерутся за окном.

После игры боги-преподаватели, хариты, полубоги завершили уборку и взяли три дня отдыха, прежде чем приглашать следующий курс.

- В этот раз мы собирались приглашать мексиканцев, - вставляет Афродита.

В комнату влетают ангелочки и что-то шепчут ей на ухо. Богиня встает и просит нас подождать. Когда она возвращается, на ее тоге синие пятна. Она расставляет шесты, вроде тех, на которых сажают попугаев, и ангелочки рассаживаются на них.

Афродита поправляет прическу. Некоторые ангелочки перелетают через комнату и усаживаются на ее плечах, как птицы.

Богиня наливает им немного нектара в цветочные бутоны. Она и мне протягивает чашку нектара, но я предпочитаю крепкий кофе. Один ангелочек тут же летит за ним на кухню.

Афродита продолжает рассказ:

- Мы долго ждали этих мексиканцев. День, два, три, неделю. Месяц. Мы никак не могли понять, почему они так задержались. Известно, что иногда администрация Империи ангелов бывает перегружена и отправка душ задерживается. Мы ждем задержавшихся так же, как самолет - опаздывающих пассажиров. Но мексиканце все не было. Мы по очереди дежурили на пляже. Мы смотрели на небо, ожидая прибытия избранных душ...

Я вспоминаю свое прибытие на Эдем. Я превратился в метеорит и камнем упал в море.

- Но ничего там не дождались. Зато кое-кто явился с горы. Сам Зевс вышел к нам из леса. Он был еще выше, чем тогда, когда разрешил тебе снова попытать счастья на Финале. - говорит Афродита. - Он был десяти метров ростом. Он собрал всех обитателей Эдема в Амфитеатре, а сам встал посреди. В руках у него был тяжелый мешок. И он произнес речь.

Афродита меняется в лице. Она нервно вцепляется в мою руку.

- Зевс рассказал о "другой" горе. О том, что над богами есть Великий Бог.

- 9... - шепчу я.

- Он называл его Богом-Творцом. Мы все были потрясены. И он сказал, что получил от него указания.

Афродита и Эдмонд переглядываются, потом опускают глаза.

- Указания, - повторяет Афродита. - Он сказал, что все закончено. Окончательно.

- Это шутка?

- Он сказал: "Учеников-мексиканцев не будет. Вообще не будет никаких учеников. Больше ни одного выпуска. Школа богов закрывается. Тут все закончено".

Я вспоминаю, что, когда пришел к Зевсу, царь Олимпа предполагал что-то в этом роде. Он думал, что Бог-Творец устал и хочет остановить игру.

Ангелочек подлетает ко мне, зависает перед лицом, медленно порхает вокруг, как луна вокруг планеты, потом возвращается к остальным, что-то шепчет им, и они заливаются смехом.

Афродита машет на них рукой, и они умолкают.

- После этого объявления Гермес спросил: "И что теперь будет?". Зевс ответил: "Здесь больше ничего не будет. Вам остается только ждать смерти". И это было вторым потрясением. Зевс сказал, что раз школа закрывается, он больше не будет поддерживать Систему. И тогда Бог-Творец отобрал у обитателей Эдема бессмертие.

- И у Зевса тоже?

- Разумеется. Зевс сказал, что он вернется к себе во дворец и ляжет спать, дожидаясь смерти, чтобы заснуть последним сном. Потом он открыл свой мешок и вытащил из него сферу трех метров в диаметре. Он сказал: "Вот, это настоящая. Развлекайтесь. Оставляю ее вам на память". Он взял свой анкх и добавил: "Подождите-ка, я уменьшу ее, чтобы ее можно было поместить в музей". Он нажал кнопку, и диаметр сферы уменьшился до пятидесяти сантиметров.

- Он отдал вам настоящую Землю-18! Ту, где я находился!

- Чтобы показать нам, что действительно больше ничто не имеет значения. Потом он грустно усмехнулся, превратился в лебедя и улетел на вершину своей горы.

Я начинаю понимать.

- Я вышел из леса, чтобы послушать, что скажет Зевс, - говорит Уэллс, - а боги-учителя даже не обратили на меня внимания. Все теперь было неважно.

- Мы все были совершенно оглушены всем этим. Совершенно оглушены, - вздыхает Афродита.

- Как рабочие, когда завод закрывается, - кивает Уэллс.

- Наша жизнь потеряла смысл. Оставалось только стареть, болеть и умирать.

Я вдруг осознаю, что был бессмертным среди смертных. А теперь, вернувшись на Эдем, стал смертным среди бессмертным.

Юмор. Парадокс. Перемены.

Я вспоминаю слова философа Вуди Алена, который предвидел появление танатонавтики: "По-настоящему расслабиться можно только после смерти".

Теперь к этому можно добавить: "пока боги были бессмертными, их жизнь не имела смысла".

И думаю, что только на пороге смерти, за несколько секунд до того, как угаснет сознание, выстраиваются в логическую цепь те непонятные события, из которых состояла твоя жизнь.

- И что было дальше? - спрашиваю я.

- Маленькая сфера Земли-18 никому не была нужна, и я забрал ее себе, - говорит Эдмонд Уэллс, - и спрятался на твоей заброшенной вилле.

Ангелочки Афродиты снова подают нам кофе. Мне все время кажется, что они потешаются над нами, но я слишком занят рассказом, чтобы обращать на это внимание. Богиня продолжает:

- Начались переговоры. Каждый выдвигал свою точку зрения. Некоторые предлагали заставить Систему работать и дальше, несмотря на указания Великого Бога. Они говорили, что надо создать новое правительство с советом богов-преподавателей во главе и отправить экспедицию на Вторую гору, поднявшись по Елисейским Полям. Другие предлагали напрямую связаться с Империей ангелов, чтобы она продолжала присылать к нам учеников. Но Афина, уважая старые законы, требовала, чтобы мы подчинились воле Зевса и неизвестного Бога-Творца. Она не дала нам пройти на Елисейские Поля.

Афродита пьет из своего кубка и рассказывает дальше.

- Тогда возникли две группы. "Мятежники", те, кто примкнули к Аресу, и сторонники Афины, "лояльные". Мятежники не желали мириться с тем, что их сделали безработными и отправили на пенсию. Они считали, что остаться без дела для них равносильно гибели. В конце концов мятежники и лояльные передрались. Арес ударил Афину мечом. Она упала и больше не шевелилась. Это было ужасно. Только тогда мы поняли, что это конец.

Афродита судорожно вздыхает.

- Афина истекала кровью. Она ни во что не превратилась. Это было только неподвижное тело в луже крови. Она даже не стала химерой. Мы стояли рядом и смотрели, как она умирает. И видели, что такое настоящая смерть души. Все отнеслись к этому по-разному. Некоторые были счастливы, что добрались до последней главы. Другие стали бояться смерти, что до сих пор был свойственно только смертным.

Ангелочки приносят маленькие бело-розовые пирожные. Афродита рассеянно берет одно.

- И вот тогда разразилась война. Мятежников, совершивших первое убийство, охватила жажда убивать. Во главе с богом войны Аресом некоторые боги-преподаватели, полубоги и химеры хотели разбить ворота, ведущие на Елисейские Поля. Их остановили другие боги-преподаватели, полубоги и химеры. У ворот состоялось грандиозное сражение.

- Боги вели себя, как животные, - подхватывает Эдмонд Уэллс. - Существа, находившиеся на 7-й ступени развития, вели себя так, будто спустились на 3-ю.

- Если поскрести человека, то очень скоро из-под внешней оболочки проступит его звериная сущность. То же касается и богов, - признала Афродита. - В этом сражении не было победивших. Оба лагеря понесли большие потери, особенно среди химер.

С востока, оттуда, где находятся ворота, ведущие на Елисейские Поля, доносятся крики. Я с гневом смотрю на Эдмонда Уэллса.

- И за этим ты меня сюда притащил? Чтобы я погиб в битве с богами? А ведь я был так счастлив, живя со смертными!

Афродита встает. Она прикасается к рамке висящей на стене фотографии, на которой изображена пара влюбленных. Это диктатор Чаушеску и его жена Елена, которую он назначил министром науки. Фотография сделана за несколько секунд до того, как их расстреляли. Они держатся за руки. Это выглядит очень трогательно. Последняя ласка на пороге смерти.

Афродита отодвигает раму, за ней оказывается бронированная дверца с кодовым замком. Богиня набирает код. Дверца открывается, и Афродита достает дубовую шкатулку с медными ручками, украшенную чеканкой. Она открывает ее ключом.

Мне становится интересно, и я подхожу к ней.

- Вот твой мир, - говорит Афродита. - Я пока взяла его себе. Вот отсюда я тебя вытащила.

- Это Земля-18?

Эдмонд Уэллс кивает. Значит, Афродита сказала правду. Зевс уменьшил планету, чтобы подарить ее жителям Олимпии.

- Это настоящий мир, а не модель, - уточняет богиня.

Я как зачарованный смотрю на сферу, внутри которой находится Дельфина.

- У меня там остались друзья.

- Ты привязан к этим смертным, не так ли? - спрашивает она.

- Кажется, мы все теперь смертны, - уклончиво отвечаю я.

- Но мы нечто большее, чем они, пусть даже это касается только роста!

- Это ничего не меняет.

- Это все меняет. Мне достаточно вышвырнуть эту сферу в окно, и она разлетится на миллионы осколков. Это же просто муравейник в аквариуме.

Она хватает стеклянный шар, и прежде чем я успеваю что-то предпринять, бросается к окну и делает вид, что выбрасывает Землю-18.

- НЕ-Е-Е-ЕТ!

Я крепко хватаю ее за руку.

- Мне больно!

Я отпускаю ее. Она убирает драгоценную сферу в шкатулку.

- Это был единственный способ заставить тебя вернуться, - признает Эдмонд Уэллс. - Афродита придумала отправить летающую тарелку в мир смертных. Она знала, где Хронос держит аппарат, при помощи которого тебя можно превратить в атомы, а потом воссоздать заново.

- И что, Эдмонд, ты думал, что оказываешь мне услугу, вытаскивая меня из мира смертных, чтобы втянуть в войну между богами?

Уэллс хитро смотрит на меня.

- Возможно, это не так уж здорово для тебя, зато для нас - просто отлично. Я думаю, что война между мятежниками и лояльными продлится еще долго, а у нас есть дела поважнее, чем умирать или убивать. Если мы что-нибудь не предпримем, скоро вся Олимпия превратится в дымящиеся руины.

Я не могу оторвать глаз от шкатулки с Землей-18.

- И что ты предлагаешь?

- Воспользоваться тем, что ты прекрасно знаешь остров, который видел сверху, когда летал на Пегасе, и отправиться в путешествие, но не по воздуху, а по воде. По морю.

- А дальше?

- Мы доберемся до Второй горы, заберемся на ее вершину и увидим Великого Бога-Творца.

- Зачем? Ведь партия окончена.

- Как знать, как знать, - говорит Афродита.

- Рауль пешком идет по Елисейским Полям, - подхватывает Уэллс. - Учитывая расстояние, я думаю, что до вершины Второй горы он доберется не раньше, чем через три дня. Мы вполне можем успеть туда раньше него.

- Зачем нам обгонять его?

- Мы с Эдмондом думаем, что он недостоин оказанной ему чести, - отвечает Афродита.

- Более того, я считаю, что этот тип опасен. Он

умен, умеет приспосабливаться, но он не понимает главного, - говорит Эдмонд Уэллс.

Афродита кивает.

- Во время последней партии он представлял нейтральную силу, N. Поэтому он и выиграл. Он позволил энергии А, энергии любви, которую представлял ты, и энергии разрушения D, которую представлял Ксавье, уничтожить друг друга. И вот тогда он и вышел на сцену.

- Нам не подходит Вселенная, которой будет управлять бог, воплощающий нейтральную силу, - заявляет Эдмонд Уэллс.

- Мы хотим, чтобы на Вторую гору поднялся ты, - говорит Афродита. - Ты отлично играл. Доказал, что ты лучший бог-ученик. Ты поддерживал науки, искусство, творчество, эмансипацию женщин, свободу людей. Ты бог энергии А, энергии любви.

- Нет, постойте. Я прекрасно знаю, что у меня полно недостатков. Я идеалист, или, говоря иначе, плохо приспособлен к реальности. Я проиграл не случайно. Мои смертные рожали слишком мало детей, они не могли в нужный момент достаточно разозлиться, чтобы дать отпор врагу. И я сорвался - убил другого бога-ученика из мести. Бог, воплощающий энергию А, не стал бы так поступать.

Афродита не дает сбить себя с толку.

- Твой гнев доказывает, что ты близко к сердцу принимал свои обязанности. Какой бог сможет остаться равнодушным к трагедиям, которые его смертным, да и самой любви, пришлось пережить на этой планете?

И она снова прижимается ко мне.

- Вместе мы могли бы добиться успеха. Я не осмеливаюсь ее оттолкнуть.

- Значит, ваш план - отправиться в морское путешествие, чтобы обогнать Рауля и первыми явиться к Великому Богу-Творцу. Правильно?

Эдмонд Уэллс решительно произносит:

- Мы больше не можем терять время. Хватит ломаться! Мы из кожи лезем, чтобы затащить тебя на вершину горы. Не заставляй еще тебя упрашивать!

- Мне было так хорошо на Земле-18... Эдмонд Уэллс запихивает дубовую шкатулку в

рюкзак.

- Считай, что мы покидаем Олимпию, чтобы спасти этот предмет. Иногда неизведанный мир безопаснее того, к которому ты привык.

Он тянет меня за собой и говорит:

- Нам еще предстоит увидеть немало новых миров. Не бойся удивляться.