Geum.ru

Обзо р судебной практики Верховного Суда Республики Калмыкия по рассмотрению гражданских дел в кассационном и надзорном порядке в первом полугодии 2011 года

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3

Решением Элистинского городского суда исковые требования Манцынова, Бяткиевой в своих интересах и в интересах несовершеннолетнего Бяткиева А. удовлетворены частично. Взысканы с Казенного Предприятия РК «Единая дирекция строящихся объектов» в пользу Манцынова суммы утраченного заработка в размере 35 100 руб., расходы на лечение в размере 4 752 руб., ущерб, причиненный в результате повреждения автомобиля, в размере 38 253 руб. 22 коп., расходы по оплате услуг оценщика в размере 1 500 руб., расходы по оплате за штрафную стоянку в размере 1 750 руб., расходы по оплате услуг представителя в размере 3 000 руб., компенсация морального вреда в размере 150 000 руб.; в пользу Бяткиевой компенсация морального вреда в размере 90 000 руб., расходы по оплате услуг представителя в размере 3 000 руб.; в пользу Бяткиевой в интересах несовершеннолетнего Бяткиева А. компенсация морального вреда в размере 10 000 руб. В удовлетворении остальной части иска отказано.


Кассационным определением судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РК решение Элистинского городского суда в части взыскания компенсации морального вреда отменено. С ответчика Котенова взысканы в пользу Манцынова компенсация морального вреда в размере 80 000 руб., в пользу Бяткиевой компенсация морального вреда в размере 40 000 руб., в пользу Бяткиевой в интересах несовершеннолетнего Бяткиева А. компенсация морального вреда в размере 10 000 руб.

Отменяя решение суда в части взыскания компенсации морального вреда в пользу истцов с Казенного предприятия РК «Единая дирекция строящихся объектов», суд кассационной инстанции руководствовался п. 1 ст. 1064 и ст. 1100 ГК РФ и исходил из того, что обязанность по компенсации морального вреда, причиненного гражданину источником повышенной опасности, должна возлагаться на причинителя такого вреда независимо от его вины, в данном случае на ответчика Котенова, управлявшего автомашиной *** и совершившего ДТП.

Указанные выводы суда кассационной инстанции основаны на неправильном толковании и применении норм материального и процессуального права.

Ответственность за вред, причиненный деятельностью, создающей повышенную опасность для окружающих, к числу которых относится эксплуатация автотранспортных средств, регламентируется специальной нормой ГК РФ – статьей 1079, согласно которой юридические лица и граждане, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих, обязаны возместить вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего. Обязанность возмещения вреда возлагается на юридическое лицо или гражданина, которые владеют источником повышенной опасности на праве собственности, праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления либо на ином законном основании. Владелец источника повышенной опасности не отвечает за вред, причиненный этим источником, если докажет, что источник выбыл из его обладания в результате противоправных действий других лиц. Ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности, в таких случаях несут лица, противоправно завладевшие источником.

Возмещение вреда, причиненного источниками повышенной опасности, на общих основаниях, установленных статьей 1064 ГК РФ, которой руководствовался суд кассационной инстанции, производится лишь владельцам источников повышенной опасности в случае возникновения вреда в результате взаимодействия этих источников.

Статья 1100 ГК РФ, на основании которой суд кассационной инстанции пришел к выводу о необходимости взыскания компенсации морального вреда непосредственно с его причинителя, определяет основания компенсации морального вреда, а не лиц, ответственных за его причинение.

С учетом изложенных правовых норм вывод судебной коллегии о возложении обязанности компенсации морального вреда в данном случае на причинителя вреда противоречит закону.

Кроме того, Президиум обратил внимание на следующее нарушение кассационной инстанцией процессуального закона.

В соответствии с принципами и нормами гражданского судопроизводства привлечение к делу ответчиков, соответчиков, замена ненадлежащего ответчика производится в суде первой инстанции по волеизъявлению либо с согласия истца.

Кассационная инстанция, пределы рассмотрения дела которой установлены статьей 347 ГПК РФ, вышеуказанными полномочиями не обладает.

Между тем, как видно из искового заявления Бяткиевой и протоколов судебного заседания, исковые требования были предъявлены истицей лишь к Казенному предприятию РК «Единая дирекция строящихся объектов», как владельцу источника повышенной опасности. Котенов, как причинитель вреда, ответчиком по ее иску не являлся и указан лишь в качестве третьего лица.

Замена ответчика либо привлечение Котенова в качестве соответчика в ходе судебного разбирательства не производилась.

Следовательно, отменяя решение суда о взыскании компенсации морального вреда по иску Бяткиевой с КП РК «Единая дирекция строящихся объектов» и взыскивая соответствующие суммы с Котенова, суд кассационной инстанции вышел за пределы рассмотрения дела кассационной инстанцией и за пределы исковых требований Бяткиевой, нарушив принцип диспозитивности судопроизводства, необоснованно привлек к делу нового ответчика Котенова.

При таких данных определение суда кассационной инстанции об отмене решения суда в части взыскания морального вреда с КП РК «Единая дирекция строящихся объектов» в пользу Бяткиевой и Бяткиева А. с вынесением нового решения о взыскании компенсации морального вреда в пользу указанных истцов с Котенова не могло быть признано законным.

Принимая во внимание изложенное, Президиум отменил кассационное определение в указанной части и оставил в силе решение суда первой инстанции.


6. По смыслу закона лишение родительских прав является крайней мерой, влекущей серьезные правовые последствия, а потому суд может применять эту меру лишь после всестороннего исследования всех обстоятельств дела.


Решением Элистинского городского суда иск А.М. к А.И. о лишении родительских прав удовлетворен. А.И. лишена родительских прав в отношении несовершеннолетних детей А.Э. 2003 г.р. и А.Д. 2008 г.р.

Удовлетворяя иск, суд первой инстанции руководствовался ст. 61, 63, 69, 70 Семейного кодекса РФ и исходил из того, что А.И., злоупотребляя спиртными напитками, не выполняет обязанности родителя, не заботится о детях, ведет антиобщественный образ жизни. В связи с этим ответчицу в интересах детей следует лишить родительских прав.

С этим выводом суда судебная коллегия не согласилась.

Согласно ст. 69 СК РФ родители (один из них) могут быть лишены родительских прав, если они: уклоняются от выполнения обязанностей родителей, в том числе при злостном уклонении от уплаты алиментов; отказываются без уважительных причин взять своего ребенка из родильного дома (отделения) либо из иного лечебного учреждения, воспитательного учреждения, учреждения социальной защиты населения или из аналогичных организаций; злоупотребляют своими родительскими правами; жестоко обращаются с детьми, в том числе осуществляют физическое или психическое насилие над ними, покушаются на их половую неприкосновенность; являются больными хроническим алкоголизмом или наркоманией; совершили умышленное преступление против жизни или здоровья своих детей либо против жизни или здоровья супруга.

Согласно п. 1 ст. 70 СК РФ лишение родительских прав производится в судебном порядке.

По смыслу закона лишение родительских прав является крайней мерой, влекущей серьезные правовые последствия, а потому суд вправе применять эту меру лишь после всестороннего исследования всех обстоятельств дела.

Между тем, как видно из материалов дела, суд первой инстанции указанные положения закона фактически оставил без внимания и, кроме того, нарушил требования ст. 147, 148 и 150 ГПК РФ о подготовке дела к судебному разбирательству.

Как следствие ненадлежащей подготовки дела к судебному разбирательству, ответчице не были разъяснены её процессуальные права, в частности, право представить доказательства в обоснование своих возражений, а также не было дано время для сбора и представления этих доказательств в суд.

На основании ч. 1 ст. 358 ГПК РФ судебной коллегией были приняты и приобщены к материалам дела доказательства, представленные ответчиком в суде второй инстанции.

Так согласно справке Элистинского городского отдела судебных приставов Управления Федеральной службы судебных приставов по РК в отношении А.И. исполнительные документы о взыскании штрафов и денежных средств в пользу физических и юридических лиц не предъявлялись.

Из трудовой книжки и характеристики с места работы следует, что А.И. с 1 ноября 2010 г. работает на постоянной основе в ООО «Алексей» продавцом, за время работы зарекомендовала себя как грамотный и ответственный работник.

Согласно справке ГУ «Центр социальной помощи семье и детям» А.И. с 20 декабря 2010 г. не употребляет спиртные напитки, по собственной инициативе прошла курс лечения от алкогольной зависимости в ГУ «Республиканский наркологический диспансер», желает общаться со своими детьми, чему препятствует ее бывший супруг.

Таким образом, из указанных данных следует, что ответчица не является злостным неплательщиком алиментов, прекратила злоупотребление спиртными напитками, трудоустроилась, ведет нормальный образ жизни.

Судебная коллегия также согласилась с доводом кассационной жалобы, что лишение родительских прав ввиду хронического алкоголизма ответчика возможно лишь на основании медицинского заключения, однако такое доказательство в материалах дела отсутствует.

Кроме того, кассационная инстанция указала в своем определении, что имеющиеся в материалах дела доказательства, на основании которых суд первой инстанции пришел к выводу о необходимости лишения А.И. родительских прав, были также положены в основу ранее принятого судебного постановления об определении места жительства детей с отцом. Новых доказательств, свидетельствующих о том, что ответчица не изменила образ жизни, истцом не было представлено. Более того, из доказательств, представленных в суд второй инстанции, охватывающих более поздний период времени, следует обратное.

Судебная коллегия отменила решение суда и вынесла новое решение об отказе в удовлетворении иска.

7. В соответствии с п. 4 ст. 320 Таможенного кодекса РФ, действовавшего на момент возникновения спорных правоотношений, при незаконном перемещении товаров и транспортных средств через таможенную границу ответственность за уплату таможенных пошлин, налогов несут лица, незаконно перемещающие товары и транспортные средства, лица, участвующие в незаконном перемещении, если они знали или должны были знать о незаконности такого перемещения, а при ввозе - также лица, которые приобрели в собственность или во владение незаконно ввезенные товары и транспортные средства, если в момент приобретения они знали или должны были знать о незаконности ввоза.


Ростовская таможня обратилась в суд с иском к Гиберту о взыскании таможенного платежа и пени, мотивируя тем, что 3 ноября 2007 г. Гиберт ввёз в Российскую Федерацию транспортное средство – автобус «***», представил при этом подложные свидетельство о регистрации транспортного средства на имя Дакиева и генеральную доверенность, выданную от имени последнего, свидетельствующие о нахождении автобуса на регистрационном учёте в МРЭО УГИБДД МВД по Республике Ингушетия и отсутствии у Гиберта обязанности по его таможенному оформлению, уклонившись таким образом от уплаты таможенных платежей. В связи с заявлением недостоверных сведений при декларировании товара по листу учёта автотранс­портного средства от 3 ноября 2007 г. Ростовской таможней был перечислен таможенный платёж. 19 августа 2010 г. Ростовская таможня направила Гиберту требование об уплате таможенного платежа № 970. Требование ответчиком получено, но не исполнено. Следовательно, с Гиберта с 4 ноября 2007 г. подлежит взысканию и пени.

Решением Элистинского городского суда исковые требования Ростовской таможни удовлетворены.

Удовлетворяя исковые требования, суд первой инстанции, ссылаясь на ст. ст. 12, 14, 123, 329, 348, 349, 350, 360 и 361 Таможенного кодекса РФ, действовавшего на момент возникших правоотношений, ст. ст. 13, 333.19 и 333.36 Налогового кодекса РФ, исходил из того, что при ввозе транспортного средства на территорию Российской Федерации Гиберт заявил таможенному органу недостоверные сведения о стране происхождения транспортного средства, представив подложные свидетельство о регистрации транспортного средства и генеральную доверенность на право управления им, что послужило основанием для освобождения ответчика от уплаты таможенных платежей. Поскольку Гиберт являлся декларантом – лицом, перемещавшим транспортное средство через границу на таможенную территорию Российской Федерации, то на нём и лежала обязанность по уплате таможенных платежей.

Судебная коллегия с данным выводом суда не согласилась.

В силу п. 4 ст. 320 Таможенного кодекса РФ, действовавшего на момент возникновения спорных правоотношений, при незаконном перемещении товаров и транспортных средств через таможенную границу ответственность за уплату таможенных пошлин, налогов несут лица, незаконно перемещающие товары и транспортные средства, лица, участвующие в незаконном перемещении, если они знали или должны были знать о незаконности такого перемещения, а при ввозе - также лица, которые приобрели в собственность или во владение незаконно ввезенные товары и транспортные средства, если в момент приобретения они знали или должны были знать о незаконности ввоза.

В Определении от 27 ноября 2001 г. № 202-О «Об официальном разъяснении Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 14 мая 1999 г. № 8-П по делу о проверке конституционности положений части первой статьи 131 и части первой статьи 380 Таможенного кодекса Российской Федерации» Конституционный Суд РФ указал, что положение Таможенного кодекса РФ 1993 года, в соответствии с которым никто не вправе пользоваться и распоряжаться товарами и транспортными средствами, в отношении которых таможенное оформление не завершено, за исключением случаев, предусмотренных данным Кодексом и нормативными актами Государственного таможенного комитета РФ, содержит предписание общего характера и не означает, что обязанность выполнить требования по таможенному оформлению товаров и транспортных средств, в том числе по уплате таможенных платежей, может быть возложена на лиц, которые не могли каким-либо образом влиять на соблюдение требуемых при перемещении товаров и транспортных средств через таможенную границу таможенных формальностей, поскольку не были в тот период участниками каких-либо отношений, включая таможенные отношения, по поводу такого имущества, и если, приобретая его, они не знали и не должны были знать о незаконности ввоза на таможенную территорию Российской Федерации.

Из материалов дела видно, что в ходе расследования по уголовному делу в отношении Гиберта по признакам преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 188, п. «г» ч. 2 ст. 194 УК РФ, установлена подложность документов (свидетельства о регистрации транспортного средства на имя Дакиева и генеральной доверенности, выданной от имени последнего), которые Гиберт использовал при перемещении транспортного средства через границу на таможенную территорию Российской Федерации. Вместе с тем при наличии факта подделки подписей органом предварительного расследования не установлена причастность Гиберта к совершению преступления.

По смыслу вышеприведенных норм материального права обстоятельствами, имеющими юридическое значение по данному спору являются, в том числе, обстоятельства, указывающие на то, что соответствующее лицо знало или должно было знать о незаконности перемещения товара, либо о незаконности его ввоза.

В соответствии с ч. 1 ст. 56 ГПК РФ каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений, если иное не предусмотрено федеральным законом.

Представители Ростовской таможни не представили суду доказательств того, что Гиберт при перемещении транспортного средства – автобуса «***» 1983 года выпуска через таможенную границу знал и должен был знать о незаконности его ввоза на таможенную территорию Российской Федерации.

При таких данных суд первой инстанции, неправильно применив нормы права, необоснованно и незаконно вынес решение о взыскании с Гиберта в пользу истца таможенного платежа и пени.

Поскольку обстоятельства, имеющие значение для дела, установлены на основании имевшихся материалов, но при разрешении спора суд неправильно применил нормы материального права, судебная коллегия, не передавая дело на новое рассмотрение, вынесла новое решение об отказе в удовлетворении исковых требований Ростовской таможни.


8. Согласно ч. 3 ст. 180 Трудового кодекса РФ право расторжения трудового договора до истечения срока предупреждения об увольнении предоставлено только работодателю, работнику такое право не предоставлено. Следовательно, для выплаты дополнительной компенсации, предусмотренной указанной нормой, не имеет значения вопрос о том, кем было инициировано расторжение трудового договора до истечения двухмесячного срока.


Саранов обратился в суд с иском к инспекции Федеральной налоговой службы по г. Элиста о взыскании дополнительной компенсации, указав, что работал у ответчика заместителем начальника отдела общего обеспечения, 10 февраля 2011 г. получил предупреждение об увольнении по истечении двух месяцев ввиду сокращения его должности. В связи с этим 18 февраля 2011 г. подал заявление об увольнении с 25 февраля 2011 г. Приказом от 21 февраля 2011 г. истец уволен на основании п. 6 ч. 1 ст. 33 Федерального закона «О государственной гражданской службе в РФ» в связи с непредоставлением иной должности гражданской службы. Ему выплачена компенсация в размере четырехмесячного денежного содержания, а также компенсация за неиспользованный отпуск, однако в выплате дополнительной компенсации в связи с его увольнением до истечения двухмесячного срока отказано.

Решением Элистинского городского суда иск оставлен без удовлетворения.

Судебная коллегия отменила решение суда ввиду неправильного применения норм материального права.

Отказывая в иске, суд в решении указал, что согласно системному толкованию ч. 9, ч. 5 ст. 31 Федерального закона «О государственной гражданской службе в Российской Федерации», ст. 180 ТК РФ дополнительная денежная компенсация выплачивается гражданскому служащему, если он увольняется до истечения двухмесячного срока по инициативе представителя нанимателя. В данном же случае инициатива расторжения трудового договора до истечения срока предупреждения исходила от истца.

Между тем системное толкование в данном случае неприменимо, поскольку Федеральный закон «О государственной гражданской службе в Российской Федерации» вопрос о выплате гражданскому служащему дополнительной компенсации при увольнении до истечения двухмесячного срока предупреждения не регулирует.

В то же время суду необходимо было руководствоваться тем, что как ТК РФ (ст. 80), так и указанный Федеральный закон (ст. 36) предусматривают определенные случаи расторжения трудового договора по инициативе работника и гражданского служащего. В данном случае истец по этому основанию уволен не был и, следовательно, оснований для вывода о расторжении договора по инициативе истца не имеется.

Более того, согласно ч. 3 ст. 180 ТК РФ право расторжения трудового договора до истечения срока предупреждения об увольнении предоставлено только работодателю, работнику такое право не предоставлено. Следовательно, не имеет значения для выплаты указанной компенсации вопрос о том, кем было инициировано расторжение трудового договора до истечения двухмесячного срока.

Таким образом, ответчик должен выплатить работнику дополнительную компенсацию в размере среднего заработка, исчисленного пропорционально времени, оставшемуся до истечения срока предупреждения об увольнении.

При таких обстоятельствах решение суда не могло быть признано законным и обоснованным. В связи с тем, что все обстоятельства, имеющие значение для дела, установлены на основании имевшихся доказательств, было вынесено новое решение об удовлетворении иска.


9. Поскольку привлечение к дисциплинарной ответственности в виде выговора и прекращение трудового договора с истцом не основаны на конкретных нормах Трудового кодекса РФ и произведены с нарушением установленного законом порядка, решение суда об отказе в удовлетворении иска было отменено.


Манджиев обратился в суд с иском к Черноземельскому районному муниципальному образованию РК (далее – Черноземельское РМО) о признании незаконными распоряжений главы Черноземельского РМО и восстановлении на работе. В обоснование иска указал, что 1 августа 2006 г. между ним и администрацией Черноземельского РМО заключен трудовой договор сроком на 5 лет до 1 августа 2011 г., по которому он назначен на должность директора Муниципального унитарного предприятия имени С.М. Буденного (далее – МУП). Распоряжением главы Черноземельского РМО от 7 апреля 2011 г. он был уволен. Полагал увольнение незаконным по следующим основаниям. С 6 апреля 2011 г. он проходил лечение в фельдшерско-акушерском пункте пос. Кумской, с этой даты фактически находился на больничном. 5 апреля 2011 г. в 17 часов он был приглашен специалистом Министерства земельных и имущественных отношений РК на прием в пос. Комсомольский для уточнения некоторых данных по проводимой Правительственной комиссией инвентаризации земель Черноземельского района. 6 апреля 2011 г. он совместно с бухгалтером предприятия был на приеме у специалистов Правительственной комиссии, там же встретился с главой Черноземельского РМО, которому сообщил о нахождении на больничном. Последний сообщил ему о необходимости явиться на следующий день в администрацию РМО на слушание результатов проведенной в марте 2011 г. инвентаризации МУП им. Буденного. 7 апреля 2011 г. он явился в администрацию РМО на заседание, на котором был зачитан акт проверки комиссии по инвентаризации земель Черноземельского РМО. Он отказался от дачи оценки замечаниям, поскольку с данным актом его не ознакомили и копию акта не вручили. На заседании также зачитали распоряжение главы РМО о расторжении с ним трудового договора, с данным распоряжением под роспись его не ознакомили. В тот же день, находясь на рабочем месте, он обнаружил в корреспонденции копию распоряжения главы Черноземельского РМО от 25 марта 2011 г. об объявлении ему выговора за нарушения, выявленные по результатам проверки, проведенной комиссией по инвентаризации в Черноземельском районе в марте 2011 г. О применении к нему меры дисциплинарного взыскания в виде выговора он впервые узнал 7 апреля 2011 г., в нарушение норм Трудового кодекса РФ с него не затребовали письменных объяснений и не ознакомили с документом под роспись. Полагал, что он дважды привлечен к дисциплинарной ответственности за один и тот же проступок, что противоречит нормам ст. 79, ч. 6 ст. 81, ст. 84.1 и 193 ТК РФ.

Решением Черноземельского районного суда в удовлетворении исковых требований Манджиева отказано.

Судебная коллегия отменила решение суда ввиду нарушения норм материального права.

При рассмотрении дела о восстановлении на работе лица, трудовой договор с которым расторгнут по инициативе работодателя, обязанность доказать наличие законного основания увольнения и соблюдение установленного порядка увольнения возлагается на работодателя.

В силу ст. 394 ТК РФ прекращение трудового договора с работником (увольнение) считается незаконным, если оно не основано на соответствующей правовой норме закона либо произведено с нарушением установленного порядка прекращения трудового договора.

Из материалов дела усматривается, что распоряжением главы Черноземельского РМО от 22 февраля 2011 г. образована комиссия по проведению инвентаризации всех основных и оборотных средств всех муниципальных унитарных предприятий Черноземельского района, в том числе и МУП им. Буденного.

Распоряжением главы Черноземельского РМО от 25 марта 2011 г. директору МУП им. Буденного Манджиеву в ходе проведения этой инвентаризации объявлен выговор по докладной записке Комитета земельных и имущественных отношений администрации Черноземельского РМО.

По результатам этой же проверки распоряжением главы Черноземельского РМО от 7 апреля 2011 г. с директором МУП им. Буденного Манджиевым расторгнут трудовой договор и он освобожден от занимаемой должности руководителя – директора МУП.

Анализ содержания докладной записки и акта финансово-хозяйственной деятельности, положенных в основу этих распоряжений, свидетельствует о том, что они составлены в рамках одной и той же проверки.

Таким образом, истец дважды был привлечен к ответственности за одни и те же действия, что в силу ч. 5 ст. 193 ТК РФ недопустимо.

По смыслу ст. 278 ТК РФ во взаимосвязи с положениями ст. 81 ТК РФ в случае совершения работником виновных действий, то есть дисциплинарного проступка, в приказе о привлечении его к дисциплинарной ответственности должны быть указаны соответствующие нормы трудового законодательства.

Между тем распоряжения главы РМО не содержат ссылок на нормы трудового закона, на основании которых истцу вынесен выговор и с ним расторгнут трудовой договор.

В соответствии со ст. 193 ТК РФ до применения дисциплинарного взыскания работодатель должен затребовать от работника письменное объяснение. Если по истечении двух рабочих дней указанное объяснение работником не предоставлено, то составляется соответствующий акт. Приказ (распоряжение) работодателя о применении дисциплинарного взыскания объявляется работнику под роспись в течение трех рабочих дней со дня его издания.

Из дела усматривается, что ни одно из требований, установленных ст. 193 ТК РФ, не было выполнено: с самим распоряжением о наложении взыскания Манджиев не ознакомлен, письменное объяснение до наложения выговора у него не истребовалось. Каких-либо доказательств вручения истцу копии распоряжения от 25 марта 2011 г., уклонения Манджиева от ее получения в нарушение требований ст. 56 ГПК РФ ответчик суду не представил. Кроме того, распоряжение об объявлении выговора истцу вынесено в тот же день, когда была составлена и подана докладная записка председателя Комитета земельных и имущественных отношений администрации Черноземельского РМО – 25 марта 2011 г.

Довод представителей ответчика об ознакомлении Манджиева с распоряжением о прекращении трудового договора и актом проверки финансово-хозяйственной деятельности путем зачитывания вслух неправомерен, поскольку такая форма ознакомления не предусмотрена трудовым законодательством. Более того, акт проверки был зачитан в день увольнения, что лишило истца возможности высказать свою позицию относительно выводов проверки финансово-хозяйственной деятельности и свидетельствует о нарушении его трудовых прав.

Таким образом, судебная коллегия пришла к выводу, что увольнение Манджиева является незаконным также и по тому основанию, что порядок расторжения трудового договора не был соблюден.

В силу действующего трудового законодательства работник, уволенный без законного основания или с нарушением установленного порядка увольнения, подлежит восстановлению на прежней работе.

Суд кассационной инстанции вынес новое решение об удовлетворении исковых требований Манджиева.


10. Суд необоснованно отказал в удовлетворении исковых требований о признании свидетельства о праве на наследство по закону недействительным, поскольку оснований для выдачи свидетельства о праве на наследство по закону у нотариуса не имелось.


Бойко в интересах несовершеннолетней дочери Байбаковой В.Ю. обратилась в суд с иском к нотариусу Яшалтинского нотариального округа Магнееву и Кравник об оспаривании совершенного нотариального действия и признании свидетельства о праве на наследство по закону недействительным, обосновывая свои требования тем, что 25 марта 2011 г. нотариусом Яшалтинского нотариального округа Магнеевым было выдано Кравник свидетельство о праве на наследство по закону на имущество в виде денежного вклада, хранящегося в Яшалтинском ДО Калмыцкого отделения № 8579/17 Северо-Кавказского банка Сберегательного Банка России, принадлежавшего Байбакову Л.А., умершему 25 июня 1995 г. Данное свидетельство было выдано Кравник по истечении установленного законом шестимесячного срока для принятия наследства, при этом нотариусом не выяснялось наличие иных наследников на имущество умершего Байбакова Л.А. Между тем Байбакова В.Ю. является единственным наследником Байбакова Ю.А., умершего 13 мая 2003 г., который, в свою очередь, был наследником первой очереди Байбакова Л.А. Байбаков Ю.А. проживал вместе со своим отцом Байбаковым Л.А. в одном жилом доме как на момент смерти наследодателя, так и после этого события, тем самым фактически принял наследство умершего Байбакова Л.А., но своевременно не переоформил его на своё имя. Поскольку Байбакова В.Ю., являясь наследницей первой очереди умершего отца Байбакова Ю.А., проживала с ним, то она, вступив во владение имуществом после его смерти, фактически приняла его, в том числе и имущество, оставшееся после смерти Байбакова Л.А. и Мищенко Т.И. Просили признать недействительным свидетельство о праве на наследство по закону, выданное 25 марта 2011 г. Кравник на денежный вклад.

Решением Яшалтинского районного суда в удовлетворении исковых требований Байбаковой В.Ю. и ее законного представителя Бойко отказано.

Отказывая в удовлетворении искового заявления, суд, руководствуясь п. 1 ст. 1111, п. 1 ст. 1141, п. 1 ст. 1142, ст. 1146, п. 1 ст. 1161 ГК РФ, посчитал, что Байбакова В.Ю., не являвшаяся наследником умершего Байбакова Л.А., не вправе оспаривать правомерность выдачи нотариусом свидетельства о праве на наследство по закону на денежный вклад. При этом суд исходил из того, что отец истицы, Байбаков Ю.А., умерший 13 мая 2003 г., при жизни не принял наследство в виде денежного вклада и не оформил на него право, в силу чего у его дочери Байбаковой В.Ю. не могло возникнуть право наследования на данный вклад. Поскольку в связи с принятием Кравник наследства в виде денежного вклада, оставшегося после смерти Байбакова Л.А., права истицы не нарушены, в удовлетворении требований должно быть отказано.

Между тем с этим выводом суда, как основанным на неправильном применении и толковании норм материального права, судебная коллегия не согласилась.

В соответствии с п. 1 ст. 1154 ГК РФ наследство может быть принято в течение шести месяцев со дня открытия наследства.

Согласно п. 1 ст. 1114 ГК РФ днем открытия наследства является день смерти гражданина.

Поскольку наследодатель Байбаков Л.А. умер 25 июня 1995 г., датой открытия наследства является день его смерти – 25 июня 1995 г.

В соответствии со ст. 5 Федерального закона от 26 ноября 2001 г. № 147-ФЗ «О введении в действие части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации» часть третья Кодекса применяется к гражданским правоотношениям, возникшим после введения ее в действие. По гражданским правоотношениям, возникшим до введения в действие части третьей Кодекса, раздел V «Наследственное право» применяется к тем правам и обязанностям, которые возникнут после введения ее в действие.

На момент смерти Байбакова Л.А. и открытия наследства действовал Гражданский кодекс РСФСР.

Согласно ст. 546 ГК РСФСР признавалось, что наследник принял наследство, когда он фактически вступил во владение наследственным имуществом или когда он подал нотариальному органу по месту открытия  наследства заявление о принятии наследства.

Указанные в настоящей статье действия должны быть совершены в течение шести месяцев со дня открытия  наследства.

Таким образом, по законодательству, действовавшему на момент возникновения правоотношений, наследство могло быть принято в течение шести месяцев со дня открытия наследства. Днем открытия наследства являлся день смерти гражданина. Наследник признавался принявшим наследство, когда он фактически вступил во владение наследственным имуществом или когда он подал нотариальному органу по месту открытия наследства заявление о принятии наследства. При этом действия по фактическому принятию наследства должны быть совершены наследником в течение шести месяцев со дня открытия наследства.

Между тем, как усматривается из материалов дела, Кравник, являющаяся дочерью умершего Байбакова Л.А., с заявлением  о  принятии  наследства  в установленный ст. 546 ГК РСФСР срок к нотариусу не обращалась, а соответствующее заявление подала лишь спустя 16 лет после открытия наследства.

В соответствии с п. 1 ст. 1163 ГК РФ свидетельство о праве на наследство выдается наследникам в любое время по истечении шести месяцев со дня открытия наследства, за исключением случаев, предусмотренных настоящим Кодексом.

В силу ст. 71 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате (далее – Основы) свидетельство о праве на наследство выдается наследникам, принявшим наследство, в соответствии с нормами гражданского законодательства РФ.

В соответствии со ст. 72 Основ нотариус при выдаче свидетельства о праве на наследство по закону путем истребования соответствующих доказательств проверяет факт смерти наследодателя, время и место открытия наследства, наличие отношений, являющихся основанием для призвания к наследованию по закону лиц, подавших заявление о выдаче свидетельства о праве на наследство, состав и место нахождения наследственного имущества.

Нотариальные действия совершаются при предъявлении всех необходимых и отвечающих требованиям законодательства документов (п. 1 главы 1 Методических рекомендаций по совершению отдельных видов нотариальной деятельности, утвержденных Приказом Минюста РФ от 15 марта 2000 г. № 91).

Согласно п. 28 Методических рекомендаций по совершению отдельных видов нотариальной деятельности фактическое вступление во владение наследственным имуществом может быть подтверждено документами о совершении наследником в течение срока для принятия наследства действий по управлению, распоряжению или пользованию наследственным имуществом, поддержанию его в надлежащем состоянии или уплате налогов, страховых взносов, других платежей в отношении наследственного имущества, взиманию платы с жильцов, проживающих в наследственном доме (квартире) по договору жилищного найма, производству за счет наследственного имущества расходов, предусмотренных законодательством, или погашению долгов наследодателя и т.п.

В соответствии с п.п. 3, 6, 14 главы 1 «Общие положения» раздела IX «Выдача свидетельства о праве на наследство» Методических рекомендаций по оформлению наследственных прав, утвержденных решением Правления Федеральной нотариальной палаты, протокол № 02/07 от 27-28 февраля 2007 г., заявление о выдаче свидетельства о праве на наследство наследником может быть подано как в период установленного срока для принятия наследства, так и в любое время по истечении указанного срока. Свидетельство о праве на наследство может быть выдано только наследникам, принявшим в установленном законом порядке наследство.

По смыслу приведенных положений свидетельство о праве на наследство может быть выдано только наследникам, принявшим наследство, т.е. фактически вступившим во владение наследственным имуществом либо подавшим заявление в нотариальную контору по месту открытия наследства о принятии наследства в установленный законом срок.

При этом для выдачи такого свидетельства нотариусу должны быть представлены документы и сведения, бесспорно подтверждающие факт принятия наследником наследства в установленный срок и установленным законом способом.

Как установил суд и видно из материалов дела, 25 марта 2011 г. Кравник нотариусом было выдано свидетельство о праве на наследство по закону в отношении наследственного имущества, оставшегося после смерти Байбакова Л.А., - денежного вклада, хранящегося в Яшалтинском ДО 8579/17 Калмыцкого отделения № 8579 Северо-Кавказского банка Сберегательного Банка России. В качестве доказательства принятия наследства Кравник была предъявлена сберегательная книжка, открытая на имя Байбакова Л.А.

Однако наличие сберегательной книжки у лица, претендующего на наследство, само по себе, без выяснения других обстоятельств, связанных с установлением не только самого факта вручения сберегательной книжки наследодателя наследнику до истечения срока для принятия наследства, но и получения наследником денег из вклада наследодателя, не могло являться достаточным основанием для выдачи свидетельства о праве на наследство и служить доказательством фактического принятия наследства в установленный законом срок, поскольку, как установил суд, сберегательная книжка была передана Кравник ее братом в 2005 г.

Данные обстоятельства Кравник подтвердила в судебном заседании суда кассационной инстанции.

Иных доказательств фактического принятия наследства в установленный законом срок или сведений, подтверждающих восстановление Кравник пропущенного срока для принятия наследства в соответствии с п. 1 ст. 1155 ГК РФ, нотариусу представлено не было.

При таких данных следует признать, что оснований для выдачи Кравник свидетельства о праве на наследство по закону на денежный вклад у нотариуса не имелось, и потому вывод суда о необходимости отказа в удовлетворении требований законного представителя Байбаковой В.Ю. Бойко о признании оспариваемого свидетельства недействительным является необоснованным.

С учетом изложенного решение суда первой инстанции судебной коллегией было отменено и вынесено новое решение об удовлетворении исковых требований Бойко.