Geum.ru

Историография нового и новейшего времени стран Европы и Америки

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   17
Глава 6. Итальянская историография в 1918-1945 гг.


С окончанием первой мировой войны Италия вступила в полосу глубоких общественных потрясений, завершившихся в 1922 г. крахом либерально-парламентского государства и приходом к власти фашизма. Фашистский режим установился здесь раньше, чем где-либо, и не сразу приобрел облик тоталитарной диктатуры. Формально продолжала действовать прежняя конституция, до введения в 1926 г. чрезвычайных законов не были запрещены оппозиционные фашизму партии и их печатные издания. Однако за фасадом традиционных политических институтов постепенно выстраивался новый механизм власти в виде подчиненной лично Муссолини вооруженной силы - фашистской милиции, тайной политической полиции (ОВРА) и Особого трибунала и т.д. Законодательная власть перешла от парламента к Большому фашистскому совету во главе с Муссолини. Фашистская партия полностью срослась с государством. В календарях летосчисление с октября 1935 г. стало отсчитываться также и от начала "фашистской эры". Заключив в 1929 г. соглашение с Ватиканом, положившее конец длительному конфликту между итальянским государством и католической церковью, фашизм в обмен на определенные уступки церкви заручился ее идеологической поддержкой.

В сфере идеологии итальянский фашизм проявлял чрезвычайную активность, стремясь внедрить в сознание массы населения собственную систему ценностей (культ войны, силы, нерассуждающего повиновения) и подчинить духовную жизнь страны своему тотальному контролю. Вся деятельность фашистского режима представлялась как служение идее нации, национального величия. Была разработана так называемая корпоративная доктрина, утверждавшая, что нация как моральное, политическое и экономическое единство полностью реализует себя в фашистском государстве, обеспечивающем сотрудничество различных классов "производителей" (капиталистов и рабочих) "во имя общих национальных интересов". Итальянская нация изображалась (особенно после захвата в 1956 г. Эфиопии и провозглашения Италии империей) прямым наследником Древнего Рима, его военного могущества и имперских традиций. Развернулись усиленные поиски "национального приоритета" в различных областях науки и культуры. В 30-е гг. итальянцы были объявлены одной из "арийских" рас и началась пропаганда расизма. Расовые законы 1938 г. закрыли лицам "неарийского" происхождения (прежде всего евреям) доступ к преподаванию и постам в научных учреждениях.

В фашистский идеологический арсенал вошли существенные элементы социологических и политических теорий Г. Моска и В. Парето, Р. Михельса. У Михельса фашизму импонировала идея неизбежного олигархического перерождения массовых политических партий, а в концепциях Моска и Парето - их антидемократическая направленность, критика парламентаризма, представление о том, что реальной силой в обществе является лишь "политический класс" или "элита", по своему усмотрению манипулирующая массами.

Антифашистские партии, лишившись в 1926 г. условий для легального существования, медленно и с большим трудом налаживали подпольную работу, а главным образом действовали в эмиграции. Выросшее при фашизме молодое поколение итальянцев почти ничего не знало о них. Антифашистское движение долго оставалось разобщенным, разногласия между отдельными партиями оказывались сильнее их общей заинтересованности в победе над фашизмом. Это положение начало меняться лишь с середины 30-х гг. - под влиянием уроков нацистского переворота в Германии.

Фашистский режим в Италии рухнул в ходе второй мировой войны. 25 июля 1943 г. Муссолини в результате верхушечного переворота был отстранен от власти. Но процесс ликвидации фашизма этим не закончился, а лишь начался, причем протекал в условиях, когда страна оказалась "разрезанной надвое": в южной ее части действовали англо-американские войска, а северная и центральная после отпадения Италии от гитлеровского блока подверглась нацистской оккупации, сопровождавшейся восстановлением режима Муссолини (так называемая "республика Сало"). В этой сложнейшей ситуации все антифашистские партии (от коммунистов до либералов) сумели, наконец, создать единый блок и развернули в оккупированной части Италии вооруженную борьбу за национальное освобождение и полное искоренение фашизма (движение Сопротивления). Политической формой сотрудничества антифашистских сил в Сопротивлении стали Комитеты национального освобождения. Сопротивление завершилось победоносным народным восстанием на Севере в апреле 1945 г.

Утверждение фашизма у власти, его оформление в тоталитарный режим, его политика в области культуры, а затем его крах и мощный освободительный порыв Сопротивления в решающей мере определили условия развития итальянской исторической науки в 1918-1945 гг.

Историческая наука в условиях фашистской диктатуры. С приходом фашизма к власти определенная - хотя и относительно небольшая - часть итальянской интеллигенции встала на путь его активной поддержки. Наиболее характерными ее представителями были известный философ-неогегельянец Джованни Джентиле (1875-1944) и историк Джоаккино Вольпе (1876-1971). Они превратились по существу в официальных идеологов фашистского режима и заняли ряд ключевых постов в сфере научно-культурной деятельности. Джентиле стал первым при фашизме министром народного образования (1922-1924 гг.). Им же был написан опубликованный в 1925 г. Манифест фашистской интеллигенции. Он являлся бессменным главой созданного тогда же Национального фашистского института культуры, под эгидой которого, в частности, публиковалась специальная серия исторических исследований. Важная роль в идеологическом обеспечении необходимого режиму национального "консенсуса" отводилась начатому во второй половине 20-х гг. изданию Итальянской энциклопедии, и руководство институтом, ведавшим ее подготовкой, было возложено опять-таки на Джентиле, а отделом средневековой и новой истории внутри него - на Вольпе. В соавторстве с самим Муссолини Джентиле и Вольпе участвовали в написании для энциклопедии очерка о фашизме. Вольпе возглавил некоторые вновь созданные научные учреждения исторического профиля и кафедру новой истории на факультете политических наук Римского университета.

Фашистская политика в области культуры имела целью ее жесткую унификацию под контролем партийного и государственного аппарата режима и в духе его идеологии. Традиционная система организации исторических исследований подверглась значительной перестройке в этом направлении.

До середины 30-х гг. местные Общества по изучению отечественной истории были связаны между собой через Итальянский исторический институт. Организацией представительства от Италии на международных конгрессах историков ведал Национальный комитет исторических наук. Существовало также Национальное общество истории Рисорджименто, располагавшее специальной библиотекой, музеем и архивом.

Согласно закону от 20 июля 1934 г. все исторические научные учреждения Италии передавались в подчинение новому органу - Центральной Джунте исторических исследований. В 1935 г. к ней перешли функции Национального комитета исторических наук, который был ликвидирован. Председателем Джунты был назначен член Большого фашистского совета Чезаре Мария Де Векки, одновременно являвшийся президентом Общества истории Рисорджименто, редактором его журнала и вскоре возглавивший также министерство национального воспитания (бывшее министерство народного образования), в ведении которого находилась вся организация науки и культуры. Свое "научное" кредо он откровенно изложил на одном из конгрессов по истории Рисорджименто: "Великие судьбы истории всегда решаются оружием, и история прошлого полезна и плодотворна лишь постольку, поскольку из нее вырастает история будущего... Мы, фашисты, воспитанные в духе самой чистой и самой твердой военной дисциплины, усвоили сами и научим детей и внуков тому, что "прошлое" существует только в той мере, в какой оно является "будущим".

Фашистское правительство открыло несколько специализированных исторических институтов общенационального значения - Институт новой и новейшей истории во главе с Вольпе (в его ведение была передана также существовавшая с 1925 г. при Обществе истории Рисорджименто и возглавляемая тем же Вольпе Школа новой и новейшей истории), Институт древней истории, Институт нумизматики, Итальянский исторический институт был преобразован в Институт истории средневековья, а Общество истории Рисорджименто - в Институт истории Рисорджименто. Такая множественность исторических институтов вовсе не отвечала, однако, реальным потребностям развития итальянской исторической науки. Вся эта реорганизация, сопровождавшаяся известным расширением бюджетных ассигнований для исторических научных учреждений, преследовала, прежде всего, политические цели.

Фашистский режим стремился превратить новые институты в свое идеологическое орудие, в средство пропаганды шовинистической идеи исключительности итальянской национальной истории и культуры. Министерство национального воспитания прямо требовало, "чтобы исторические исследования в Италии были, наконец, направлены в русло того единства директив, которое составляет фундамент, необходимый для развития исторических наук и для нашего освобождения от иностранной культуры".

Общества по изучению отечественной истории были в 1935 г. реорганизованы на основе единого регламента, усилившего их подчинение правительственному контролю. Несколько таких обществ создавалось заново, т. к. в "отечественную" историю фашистские законодатели включили и историю Мальты, Родоса и других территорий, на которые распространялись захватнические планы итальянского фашизма.

В систему университетского образования, остававшегося по преимуществу гуманитарным, были введены предметы, которые должны были содействовать воспитанию молодежи в фашистском духе: история и доктрина фашизма, корпоративное право и т.п. С поворотом к расизму преподавание ряда предметов было изменено "в соответствии с демографическим курсом режима и принятыми им мерами для защиты чистоты расы". Для профессоров в 1931 г. была установлена присяга на верность фашистскому режиму, а с 1935 г. стало обязательным членство в фашистской партии.

Однако добиться тотальной фашизации итальянской культуры и исторической науки в частности - режиму так и не удалось. Среди интеллигенции уже в 20-е гг. существовали, а в дальнейшем стали усиливаться и оппозиционные фашизму настроения. Они имели разную политическую окраску - от морального осуждения фашизма и приверженности самому умеренному либерализму до стремления к активным действиям, направленным на свержение фашистской диктатуры. За отказ принести присягу лишились своих кафедр 12 университетских профессоров (в том числе историк-античник Г. Де Санктис, юрист и автор исторических трудов Ф. Руффини, историк права Э. Руффини-Авондо, историк искусства Л. Вентури). Наиболее видные итальянские историки как довоенного, так и нового поколения в политическом отношении примкнули к различным течениям антифашистской оппозиции.

Прямое выражение антифашистских идей в форме публицистического освещения проблем послевоенного развития итальянского общества в самой Италии было до какой-то степени возможно лишь до вступления в силу фашистских чрезвычайных законов 1926 г. Позднее публицистическая деятельность антифашистской оппозиции продолжалась почти исключительно за пределами страны. Но обращение к тем или иным историческим сюжетам - особенно из относительно недавнего прошлого - подчас тоже позволяло выразить отношение к существующему в Италии режиму.

Историков разделяла в период фашизма не столько принадлежность к какой-либо школе, сколько идейно-политическая ориентация, иногда - совершенно различная внутри одной и той же школы. Так, "экономико-юридическая" школа имела в числе своих приверженцев и Дж. Вольпе, и ставшего активным антифашистом Г. Сальвемини, который в 1925 г. подвергся аресту, а затем нелегально эмигрировал из Италии. Историки "этико-политической" школы Б. Кроче были, как правило, антифашистами, но некоторые (например, сам Кроче) неизменно оставались либералами, а другие (А. Омодео) за годы фашизма проделали значительную эволюцию влево.

Давление официальной фашистской идеологии не изменило в решающей мере традиционного облика итальянских исторических журналов, среди которых важнейшими были "Итальянский исторический журнал" ("Rivista storica italiana") - изд. с 1888 г., "Журнал по истории Рисорджименто" ("Rassegna storica del Risorgimento") - изд. с 1914 г., "Новый исторический журнал" ("Nuova rivista storica") - изд. с 1917 г. В них наряду с писаниями откровенных глашатаев фашизма можно было найти и немало серьезных научных статей, принадлежавших достаточно объективным и политически честным авторам. Даже отданный под редакцию Де Векки "Журнал по истории Рисорджименто", вынужденный время от времени печатать его директивные статьи под выразительными заголовками "Рисорджименто во имя Первенства и Империи", "Пересмотрим историю", "Бесплодные вопросы" и т.п. и поместить на обложке изречение Муссолини: "Вне истории человек - ничто", в основном придерживался своего тематического профиля и избегал политического "озвучивания" научных проблем. Но в большей мере рупором антифашистски настроенных историков становились периодические издания, не носившие строго академического характера, - как, например, литературно-философско-исторический журнал Кроче "Критика" ("Critica" — Неаполь) или того же типа журнал "Леонардо" ("Lеоnагdо" - Флоренция), редактором которого был историк и литературовед Л. Руссо.

Проблематика исследований по новой и новейшей истории. Мемуары и публикации документов. Итальянская историография в 20-30-е гг. была почти полностью сосредоточена на отечественной тематике. История других стран привлекала внимание ученых не сама по себе, а лишь в ее связях с историей Италии. Например, Великая французская революция изучалась практически только с точки зрения ее воздействия на итальянское национальное движение. Даже освоение относящихся к истории Италии фондов иностранных архивов началось по существу лишь в годы, предшествующие второй мировой войне.

Такая тематическая направленность исследований в области новой истории возникла в Италии еще в эпоху Рисорджименто. Она вошла в традицию и не могла быть изжита быстро, тем более в атмосфере насаждавшегося фашистским режимом шовинистического культа итальянской "самобытности". "Мы не являемся "сынами Европы", - наставлял историков Де Векки, - мы произошли от самих себя, от великого лона Рима, которое породило продолжающие друг друга периоды истории. Нам никто никогда не помогал ради нас самих. Даже если помощь извне и бывала... те, кто ее оказывал, всегда имели в виду собственные интересы, а не наши. Если есть на свете народ, которому выпала судьба, исполненная трудностей и противоборства, то это итальянский народ. Достигнутые с таким трудом завоевания должны вселить в него сознание всей силы, всего могущества, всего величия этой его судьбы, предначертанной от времен Рима".

Но опыт первой мировой войны, окончательно втянувшей в Италию в водоворот "большой" империалистической политики, с неизбежностью подготовлял предпосылки для преодоления итальянской исторической наукой рамок чисто национальной тематики. Глубочайшие сдвиги в жизни всего земного шара, так или иначе связанные с войной, - изменения в расстановке сил ведущих держав, острая борьба вокруг послевоенного устройства мира, Октябрьская революция в России, развал Австро-Венгерской империи, появление новых государств в Европе, подъем освободительного движения в колониях и т.д. - пробудили в Италии 20-х гг. активный интерес к проблемам международных отношений. Многочисленными публицистическими и мемуарными работами итальянских политических деятелей дофашистского периода (Дж. Джолитти, Л. Биссолати, А. Саландра) было положено начало освещению внешней политики Италии в предвоенные десятилетия и ее участия в мировой войне. На протяжении 1921-1924- гг. вышли в свет и снискали широкую известность три связанных единым замыслом книги бывшего премьер-министра Ф. С. Нитти о политическом положении в Европе, сложившемся в итоге войны и закрепленном Версальской системой: "Европа без мира", "Упадок Европы" и "Трагедия Европы. Что будет делать Америка?".

С другой стороны, исследования в области международной политики поощрялись фашистским режимом, который был заинтересован в идеологическом обосновании своей экспансионистской программы и притязаний Италии на роль великой европейской державы. "Дуче" лично написал предисловие к книге бывшего министра иностранных дел Т. Титтони "Проблемы дня: Тунис, Абиссиния, Бессарабия, Ливия, Югославия, Албания", вышедшей в 1928 г., где отметил как особое достоинство очерков Титтони "актуальность трактуемых в них проблем". Усилия фашистской пропаганды были направлены к тому, чтобы показать, что только при фашизме Италия стала играть подобающую ей роль в международных делах.

Изучением текущей международной политики и истории международных отношений занимались создаваемые в университетах факультеты политических наук, всевозможные специализированные институты (Институт стран Среднего и Дальнего Востока, Институт стран Восточной Европы) и особенно Институт международной политики в Милане известный также своими издательскими начинаниями. Он предпринял, в частности, публикацию серии "Документы истории и политической мысли", в которой вышел ряд работ исторического характера (не только по внешнеполитической проблематике).

Активную роль в Институте международной политики играл Дж. Вольпе. Именно он руководил изданием вышеупомянутой серии, куда вошла и подготовленная им самим публикация документов "Италия в Тройственном Союзе (1882-1915)". Деятельностью Института весьма интересовался и министр иностранных дел Г. Чиано (зять Муссолини), пытавшийся превратить его в послушный инструмент на службе внешнеполитическим целям фашизма.

Однако, несмотря на нажим со стороны фашистских кругов, Институт международной политики остался, в общем, чужд духу апологии фашизма. В нем сотрудничали многие историки-антифашисты, которые накануне второй мировой войны стали задавать тон в его работе: Ф. Шабо, К. Моранди, Л. Сальваторелли и др. По инициативе Шабо было начато издание серии монографий по истории международных отношений. Сальваторелли по поручению Института разрабатывал проблемы истории Европы с 1871 по 1914 г., истории Тройственного Союза, политики Ватикана после первой мировой войны и т.д.

Проблемами международной и в частности колониальной политики занимался также Национальный фашистский институт культуры, деятельность которого имела, однако, чисто официозную направленность. Он активно пропагандировал экспансионистские идеи в своем журнале, который несколько раз менял название и с 1954 г. именовался "Фашистская цивилизация" ("Civilta fascista") выступал в качестве организатора конференций по таким темам, как положение в Европе, на Дальнем Востоке, в Средиземноморье, в 1956 г. приступил к изданию серии книг "Завоевание империи".

Усилиями апологетов режима создавалась и литература о самом фашизме, его идеях, его происхождении. Написанные Вольпе и Джентиле части очерка о фашизме для Итальянской энциклопедии, посвященные соответственно его истории и доктрине, вышли также и отдельными изданиями. Вольпе был автором раздела "Генезис фашизма" в коллективной публикации "Фашистские корпорации" (1935). Джентиле во второй половине 30-х гг. ориентировал Национальный фашистский институт культуры на разработку таких тем, как "Фашизм и большевизм", "Фашизм и западные демократии", "Фашизм и Европа".

С антифашистских позиций история фашизма, его внешней и внутренней политики, разрабатывалась находившимся в эмиграции Гаэтано Сальвемини (1875-1957). Этой тематике были посвящена его книги "Фашистская диктатура в Италии", "Муссолини как дипломат", "Под фашистской секирой"[1], а также курсы его лекций в Гарвардском университете (США), где он занимал кафедру истории итальянской цивилизации.


Проблемы экономической истории Италии в новое время, занявшие с начала XX в. важное место в итальянской историографии, продолжали разрабатываться и в годы фашизма, но менее интенсивно. Среди наиболее значительных исследований в этой области были работы К. Барбагалло и Р. Моранди по истории итальянской промышленности[2]. Южный вопрос в 20-е гг. впервые стал предметом марксистского анализа в документах ИКП и в специальной работе ее крупнейшего теоретика А. Грамши[3]. Тема Юга привлекала внимание и идеологов мелкобуржуазной антифашистской оппозиции. Ей была посвящена, например, книга Г. Дорсо "Революция на Юге", где давался очерк истории южного вопроса и отношения к нему различных политических течений за период от объединения Италии до установления фашистского режима[4]. Но собственно исторических исследований о южном вопросе - таких, как работа Г. Карано-Донвито "Экономика Юга до и после Рисорджименто"' - за годы фашизма появилось мало.

Объектом наиболее пристального изучения и наиболее острой идейной борьбы была в это время история Рисорджименто и возникшего в результате объединения Италии либерального государства, т.к. именно здесь таился ответ на вопрос об исторических корнях фашизма и причинах его прихода к власти, неотступно стоявший перед целым поколением итальянских историков.

Историография Рисорджименто. Официальная фашистская пропаганда создала фальсифицированную трактовку Рисорджименто, которая служила режиму одной из важных идеологических подпорок. Спекулируя на глубоко укоренившейся в национальном сознании итальянцев гордости этой славной страницей их прошлого, фашизм объявил себя единственным преемником и продолжателем героических традиций Рисорджименто. Фашистская публицистика рисовала период между объединением Италии и первой мировой войной как полосу безвременья, когда судьбы страны оказались в руках политических пигмеев, неспособных обеспечить ей достойное место в ряду великих держав. Фашизм же изображался как долгожданное осуществление чаяний Рисорджименто.

Подобные идеи проводил, например, Вольпе в своей книге "Италия в пути"[5] и других работах. В отдельном издании очерка истории фашизма он утверждал: "Мы можем, оставаясь верными истине в отношении как Рисорджименто, так и фашизма, представить себе фашизм как новое Рисорджименто или как развернутое и сознательное продолжение Рисорджименто после того, как на протяжении полувека происходил процесс созревания новых сил, которые в эпоху первого Рисорджименто были слабы или вообще отсутствовали".

Под это представление о Рисорджименто как своего рода предыстории фашизма подгонялась вся официальная интерпретация событий и традиций той эпохи. "Если своим исходным пунктом Рисорджименто имело стремление к свободе и независимости, - писал Вольпе, - то в дальнейшем его развитии значение главных, если не исключительных ценностей приобретают единство, могущество, величие". Де Векки решающую роль в Рисорджименто отводил деятельности "железного Государства", созданного Савойской династией. "Поскольку это так, - заявил он, - мы уверены, что так и должно было быть и что гипотезы, сомнения, всякие "если бы" и прочее "философствование" - это не история, а пустословие и потеря времени".

Объединение Италии фашистская историография объявляла деянием немногочисленного меньшинства, совершенным без участия народных масс, которые якобы лишь при фашизме впервые приобщились к жизни государства. Единое государство в Италии "возникло в результате действий небольшого меньшинства" - утверждал Джентиме в Манифесте фашистской интеллигенции. По словам Вольпе, "Италия эпохи Рисорджименто была Италией без народа".

В антифашистской публицистике одну из первых попыток переоценки исторических итогов Рисорджименто в свете уроков фашизма сделал талантливый журналист Пьеро Гобетти (1901-1926). Он был активным и непримиримым противником фашистского режима и умер от последствий жестокого избиения, которому его подвергли чернорубашечники. Сам Гобетти называл себя либералом, но его позиция была гораздо радикальнее либерализма традиционного толка. Носителем идеала свободы в современном ему обществе Гобетти считал рабочий класс, видя в нем естественного наследника освободительной функции, которую раньше выполняла буржуазия. Великую "либеральную" (т.е. освободительную) роль в истории он отводил революциям.

Обращение к истории Рисорджименто было для Гобетти, прежде всего, средством понять современную ему итальянскую действительность и в частности объяснить такое явление, как фашизм. В представлении Гобетти эпоха Рисорджименто была для Италии началом определенного прогресса, с победой фашизма как бы прерванного. Исходя из общей положительной оценки значения Рисорджименто, Гобетти верно уловил, что возникновение фашизма в Италии исторически связано "со всеми ошибками, совершенными в процессе нашего формирования как нации", т.е. не с Рисорджименто как таковым, а с его слабостями. Поэтому он стремился очистить историю Рисорджименто от героических легенд и, прежде всего, выявить то, в чем Рисорджименто оказалось несостоятельным. Таков замысел книги, которую Гобетти специально посвятил истории Рисорджименто, - "Рисорджименто без героев"[6].

Основную, слабость Рисорджименто Гобетти видел в том, что это движение не приобрело характера народной революции, а люди, руководившие им, оказались не на высоте исторических потребностей своей эпохи. Отсюда Гобетти пришел к выводу, что Рисорджименто, в сущности, завершилось не победой, а поражением, было неудавшейся революция.

Данная Гобетти трактовка Рисорджименто была своеобразной формой оппозиции фашизму с его притязаниями на роль душеприказчика Рисорджименто: у Гобетти фашизм выглядел не как продолжение героических традиций Рисорджименто, а как постигшая Италию расплата за непоследовательность и слабость национальной революции. Однако оценка им исхода Рисорджименто как поражения была слишком категоричной и потому исторически неверной.

Те же проблемы истории Рисорджименто, которые Гобетти поднял в плане по преимуществу публицистическом, являлись в годы фашизма предметом острых дискуссий и в собственно исторической литературе.

Виднейшее место в итальянской историографии по-прежнему занимал Бенедетто Кроче (1866-1952). По своим политическим симпатиям Кроче принадлежал к правому крылу итальянских либералов, которое в момент прихода фашизма к власти поддержало его и стало переходить в оппозицию лишь с середины 20-х гг. В 1925 г. Кроче открыто разошелся с Джентиле, опубликовала ответ на его Манифест фашистской интеллигенции свой "контрманифест", где осуждались фашистские насилия и было заявлено, что представители интеллигенции как граждане могут принадлежать к той или иной партии и отстаивать ее позицию, но интеллектуальная деятельность как таковая не должна смешиваться с политикой и быть служением какой-либо партии. Тем не менее, в деятельности самого Кроче как историка в 20-30-е гг. несомненно, проявились его антифашистские устремления - хотя и весьма умеренные.

В своих трудах этого периода Кроче отстаивал мысль о непреходящей исторической ценности либеральных идеалов в том виде, как они были провозглашены в XIX в. Именно поэтому в центре его научных интересов оказались в годы фашизма проблемы новой истории и особенно "век либерализма" - XIX век. Из четырех созданных в 20-30-е гг. наиболее крупных исторических работ Кроче., образующих так называемую "тетралогию", новому времени посвящены две: "История Италии с 1871 пo 1915 г." и "История Европы в XIX в."[7]. Духовно-нравственное содержание и скрытый двигатель всей европейской истории на протяжении столетия после Великой французской революции Кроче видел в "религии и свободы".

Кроче не ставил своей целью специальное исследование истории Рисорджименто, сосредоточив внимание, прежде всего, на оценке его итогов. Его книга "История Италии с 1871 по 1915 г." проникнута стремлением поднять на щит либеральное государство, которое подвергалось критике одновременно и со стороны фашистских идеологов, осмеивавших "мизерную Италию" конца XIX - начала XX в., и со стороны обусловленные слабостями Рисорджименто тех, кто подобно Гобетти полагал, что обусловленные слабостями Рисорджименто пороки этого государства, в конечном счете, способствовали возникновению фашизма.

Кроче постоянно - и прямо, и в скрытой форме - полемизировал с официальной фашистской интерпретацией Рисорджименто. Имея в виду Джентиле, он писал, что те, кто повторяет "избитую фразу", будто Рисорджименто было делом меньшинства, "не замечают, что в этом как раз заключалась слабость нашей политической и социальной конституции". Относящиеся к Рисорджименто идеи Джентиле Кроче назвал "отвратительной историко-политической смесью, приготовленной на потребу людям, находящимся у власти". Его "История Италии с 1871 по 1915 г." создана в противовес охватывающей тот же период книге Вольпе "Италия в пути". Вольпе, по словам Кроче изобразил в ней такую Италию, которая "не думает, не мечтает, не размышляет, не критикует себя, не страдает, не радуется: она лишь идет".

Защита Кроче либерального наследия Рисорджименто способствовала формированию антифашистских убеждений довольно значительной части итальянской интеллигенции. Однако, встав на путь апологии дофашистского либерального государства, Кроче оказался не в состоянии исторически объяснить возникновение фашизма в Италии. Он рассматривал фашизм лишь как перерыв, паузу в нормальном историческом развитии страны по завещанному Рисорджименто либеральному пути.

Значительный вклад в изучение истории Рисорджименто внос в годы фашизма Адольфо Омодео (1889-1946), принадлежавший к школе Кроче и являвшийся его ближайшим сотрудником по журналу "Критика" Он был профессором Падуанского, а с 1923 г. и до конца жизни - Неаполитанского университета, где занимал кафедру истории христианства. С работ о раннем христианстве начиналась и научная деятельность Омодео, к исследованиям же в области истории Рисорджименто он перешел после утверждения у власти фашизма. В фашизме он видел вопиющее противоречие идеалам и традициям Рисорджименто.

Свои взгляды на Рисорджименто Омодео впервые изложил в обширной полемической рецензии на книгу Гобетти "Рисорджименто без героев". Он подверг критике, прежде всего, главный тезис Гобетти: Рисорджименто было неудавшейся революцией, так как не стало делом масс народа. Омодео считал, что данная Гобетти оценка итогов Рисорджименто исходит из абстрактно-романтического представления о революции, согласно которому все ее задачи должны быть разрешены сразу и окончательно. Что касается роли народных масс в Рисорджименто, то Омодео усматривал у Гобетти тенденцию к возрождению "мадзинистского мифа о народе, действующем как слитная масса, наподобие хора в траге­дии на политической сцене". Народ же "нужно суметь увидеть, даже когда он действует разобщенно, даже когда по видимости каждый погружен лишь в свои заботы"[8].

Деятели Рисорджименто - утверждал Омодео - действительно не были похожи на героев в вульгарно-риторическом смысле этого слова, "в плащах и латах наподобие персонажей из опер Верди". Это были живые люди, нередко терпевшие неудачи, но одушевленные высокой мечтой о будущем своего народа, действовавшие для него и его име­нем. И даже если им не удалось осуществить все, к чему они стpeмились, - их деятельность не была бесплодной, она дала свои позитивные результаты, которые являются составной частью завоеваний человечества и сохраняют непреходящее значение.

На вопрос о том, можно ли считать связанной с исходом Рисорджименто последующую победу фашизма в Италии, Омодео ответил совершенно иначе, чем Гобетти. "Последующие бедствия, - писал он, имея в ви­ду фашизм, - проистекали из того, что постепенно утрачивался дух Рисорджименто, но не из самого Рисорджименто"[9].

Омодео был, бесспорно, прав, когда в полемике с Гобетти требовал подходить к оценке итогов Рисорджименто исторически, отправ­ляясь не от желаемого, а от действительно возможного в ту эпоху. Но в целом его концепции Рисорджименто, - проникнутая, прежде все­го, стремлением сохранить "фундамент, заложенный с таким трудом", а не разобраться критически в его несовершенствах, значительно менее плодотворна, чем концепция Гобетти, и является выражением гораздо более умеренной политической позиции. В сущности, Омодео, подобно Кроче, не смог объяснить причины краха итальянского ли­берального государства.

В истории Рисорджименто Омодео больше всего привлекала поли­тическая биография Кавура, исследованию которой он посвятил свою наиболее фундаментальную работу в этой области (1940) и целый ряд статей. Считая деятельность Кавура "решающей для нашего Рисорджи­менто", Омодео, однако, был противником изображения Кавура как некого чудотворца, "демиурга" исторического процесса объединения Италии. "Кавур не был таковым и не претендовал на это, - писал он, - потому что в конкретной действительности государственным деятелем, достойным этого имени, является не тот, кто мнит себя сто­ящим над миром и рассматривает его просто как материю, которую можно формовать как угодно, - а тот, кто понимает самые глубокие стремления этого мира, кто улавливает все потребности, возникающие в данной ситуации, и способен также и из мысли и действий противника высвободить и извлечь полезные элементы"[10].

Омодео проявил объективность и в оценке исторической роли вождя демократического крыла итальянского национального движения -Мадзини. Он пришел к выводу, что успех трезвой политики и диплома­тии Кавура стал возможен лишь в условиях, подготовленных неустан­ной революционной пропагандой Мадзини.

Однако, в подходе Омодео к вопросу о роли различных деятелей Рисорджименто отчетливо видны и слабости его концепции, а именно - тенденция свести историю к серии биографий выдающихся личностей. Поэтому его работы не вносят нового в конкретные исследование той коренной проблемы, которая в годы фашизма стояла в центре всех дискуссий вокруг Рисорджименто: отношения народных масс к итальянской на­циональной революции и степени их участия в ней.

Омодео рассматривал и Мадзини, и Кавура, и Гарибальди как различные воплощения неисчерпаемой энергии итальянского народа, который "выдвигает из своей среды - в зависимости от потребностей момента - то пророка, то политика, то воина"[11]. Но с его точки зрения это единственная форма, в которой реализуется участие в Рисорджименто народа, нации. Что же касается закономерности, которой опре­деляется появление на исторической сцене той или иной выдающейся личности, то Омодео понимал ее чисто идеалистически - как своего рода предначертание свыше.

Как идеалист Омодео подходил и к вопросу о предпосылках Рисорджименто. Он отрицал какую бы то ни было связь Рисорджименто с потребностями экономического развития Италии. С этой позиции он критиковал итальянских историков "экономико-юридической" школы (Сальвемини и других), а также американского исто­рика Р. Гринфилда - автора ценной работы об экономике Ломбардии в эпоху Рисорджименто. Но, прежде всего, эта полемика Омодео направ­лена против марксистского истолкования истории Рисорджименто, против того, чтобы рассматривать ее как историю борьбы различных общественных классов, движимых определенными материальными инте­ресами.

Преследования, которым подвергся при фашизме Г. Салъвемини, отразились и на судьбе его работ по истории Рисорджименто. Его популярная книга "Политическая история Италии в XIX в." (впоследствии получившая название "Итальянское Рисорджименто"), опубликованная незадолго до эмиграции в составе серии "Европа в XIX в.", в дальнейшем была изъята фашист­ской цензурой. За годы эмиграции Сальвемини, лишенный доступа к основным документальным материалом эпохи Рисорджименто, не создал новых значительных исследований в этой области. Он возвращался к проблематике Рисорджименто лишь в своих курсах лекций в Гарвард­ском университете, материалы которых были опубликованы уже после второй мировой войны.

В "Политической истории..." Сальвемини оспаривал "традиционное представление о Рисорджименто, которое мы себе создаем, когда чи­таем о том, что "итальянский народ" горел любовью к родине, что "вся Италия" "поднялась на ноги" и так далее"[12]. В действительности, утверждал он, основная масса населения Италии - крестьянство - оставалась пассивной; она не принимала участия в общественной жиз­ни, а если бы получила возможность выразить свои политические симпатии, то высказалась бы в пользу свергнутых абсолютистских режимов. Следовательно, Рисорджименто было делом лишь меньшинства нации. Но в истории так бывает всегда: "Историю творят не инертные массы и не дряхлые и олигархические группы. Историю творит созна­тельное и активное меньшинство, которое, преодолевая инерцию масс, увлекает их к новым условиям жизни, подчас вопреки тому, к чему они непосредственно стремятся"[13]. Создаваемый таким путем новый политический режим на первых порах может доказать законность свой существования не санкцией формального большинства, а лишь успешным продолжением начатого дела. Так было и в Италии после национального объединения. Вышедшее из Рисорджименто итальянское государство Сальвемини рисовал по сути дела как диктатуру Севера над Югом, но считал, что при данных условиях оно и не могло быть ничем иным, что только так можно было сохранить едва завоеванное национальное единство.

Таким образом, Сальвемини не отрицал, что Рисорджименто было делом лишь меньшинства нации. Однако он не видел в этом оснований для критики дофашистского итальянского государства как государства антидемократического, полагая, что оно в силу объективных причин не могло с первых же своих шагов осуществить все формально-юридические нормы демократии, но постепенно шло в этом направлении. Тем самым он в определенной степени пересмотрел свою прежнюю оценку либерального государства, придя к этому под воздействием уроков фашизма. Вопрос о том, есть ли какая-либо связь между итогами Рисорджименто и возникновением фашизма, Сальвемини оставлял открытым.

Начатое ранее Сальвемини исследование социалистических идей эпохи Рисорджименто продолжал в конце 20-начале 30-х гг. его ученик Нелло Росселли (1900-1937). Как и его брат Карло, он был активным борцом против фашизма. Вместе они основали подпольную антифашистскую организацию "Справедливость и свобода", участвовали в защите Испанской республики и погибли во Франции от рук убийц, действовавших по заданию разведки Муссолини.

Уже в первой своей работе, посвященной начальному этапу итальянского рабочего движения, Н. Росселли обнаружил интерес к социальным аспектам Рисорджименто, сделав попытку показать влия­ние национального объединения на положение трудящихся масс. Позднее он обратился к изучению биографии Карло Пизакане, зани­мавшего среди идеологов патриотического движения самую радикальную позицию, в наибольшей степени отмеченную влиянием утопического социализма.

Книга Росселли о Пизакане вышла в 1932 г. под названием: "Карло Пизакане в итальянском Рисорджименто". Росселли считал, что итальянская национальная революция должна была решить задачи двоякого рода: негативные (свержение австрийского гнета и абсолютистских порядков) и позитивные (создание основ новой итальянской государ­ственности). По его мнению, "в осуществлении негативной фазы при­няла то или иное участие... очень значительная часть мыслящих итальянцев, в осуществлении позитивной фазы - фактически незначительное меньшинство"[14]. Пизакане принадлежал к тем немногим, кто понимал необходимость активного участия масс в решении не только негативных, но и позитивных задач Рисорджименто. В глазах Росселли он был человеком, прозорливо предвидевшим бедствия, которые ожи­дают Италию в случае, если новое государство будет навязано народу сверху, а не создано его собственными руками. Имен­но этим Росселли и объяснял свой интерес к фигуре Пизакане, утвер­ждая, что если в практически-политическом плане Пизакане потер­пел поражение, то историческая правота оказалась именно на его стороне.

Сосредоточив на биографии Пизакане основное внимание, Росселли постарался в то же время показать его как наиболее последователь­ного выразителя идей и настроений, достаточно широко распростра­ненных в Италии и в частности в Пьемонте в 50-е гг. XIX в. Тем самым он одним из первых поколебал установившееся в литературе представ­ление о Пизакане как мыслителе-одиночке, хотя и не смог раскрыть все многообразные идейные истоки его концепции.


Росселли справедливо подчеркивал как важнейшую особенность взглядов Пизакане то, что в его представлении решение национальной проблемы сливалось с социальной революцией в Италии. Именно этим, по его мнению, определялось место Пизакане в истории итальянской политической мысли. Но в этом же Росселли видел и уязвимый пункт позиции Пизакане. Он полагал, что Пизакане, призывая к социальной революции, имел в виду революцию пролетариата против буржуазии. Между тем, пропаганда идеи национального единства увенчалась успе­хом ''главным образом потому, что она отвечала вполне осознанным интересам нашей буржуазии во всех частях полуострова - буржуазии, жаждущей простора, свободы торговых сношений, широкого рынка... стремившейся к установлению нового режима, который был бы создан по ее образу и подобию, служил бы ей, был бы приспособлен к ее потребностям, отвечал бы условиям, необходимым для ее развития"[15]. Социалистическая же пропаганда оказалась бы направлена именно против этой главной силы, заинтересованной в национальном единстве. Она имела бы своим непосредственным результатом "ответную реакцию буржуазного патриотизма", заставила бы буржуазию сблизиться с консервативным лагерем, а в народных массах посеяла бы равно­душие к борьбе за национальное единство как делу второстепенному по сравнению с социальной проблемой. Поэтому мечта Пизакане о "социалистическом" Рисорджименто была обречена остаться утопией.

Постановка вопроса о роли в Рисорджименто интересов различных общественных классов была несомненной заслугой Росселли как историка. За это на него резко обрушились представители идеалисти­ческой историографии - в частности, Омодео. Но пред­ставления Росселли о том, какие это были классы, во многом анти­историчны. Важнейшим классовым антагонизмом итальянского общества того времени был антагонизм между пролетариатом и буржуазией, а между крестьянством и полуфеодальными землевладельцами. И Пизакане, связывая завоевание национального единства Италии с революционным социальным переустройством, апеллировал не к пролетариату, а, прежде всего, к крестьянству - тому общественному классу, который оставался вне поля зрения итальянских демократов во главе с Мадзини. Но эту крестьянскую революцию, которая по своему объективному содержанию могла быть лишь буржуазной, Пизакане мыслил как революцию социалистическую. В этом заключалась своеобразнейшая черта его идей, которая начисто ускользнула от Росселли.

Таким образом, все наиболее значительные работы о Рисорджи­менто, появившиеся в годы фашистской диктатуры, так или иначе, ставили одни и те же основные вопросы: есть ли какая-либо связь между тем, как совершилась и чем закончилась итальянская нацио­нальная революция, и возникновением фашизма? Чьими силами и в чьих интересах она осуществилась? Каково было отношение к Рисорджименто народных масс и степень их участия в национальном движении? Однако среди названных авторов только Росселли попытался для ответа на них в какой-то мере использовать классовые категории. Клас­совая интерпретация Рисорджименто была последовательно развита лишь итальянскими марксистами. Основу марксистской историографии Рисорджименто заложил созданный в 1929-1935 гг. фундаментальный труд Антонио Грамши (1891-1957) - "Тюремные тетради".

Грамши был одним из основателей ИКП, а с 1924 г. - ее гене­ральным секретарем. После введения в 1926 г. фашистских чрезвычай­ных законов он был арестован, предан суду Особого трибунала и осужден на 20 лет тюремного заключения. Грамши добился права пользоваться присылаемой с воли литературой и вести записи, подлежавшие обязательному просмотру тюремного цензора. В заметках, сложив­шихся в "Тюремные тетради", он не только фиксировал соображения по поводу прочитанного, но и размышлял в иносказательной форме о событиях и явлениях своего времени, ставил и разрабатывал многие коренные проблемы марксистской философии, теории исторического процесса, революционной политики.

"Тюремные тетради" были опубликованы лишь после второй миро­вой войны и составили в первом издании шесть томов. Один из них, наиболее значительный по объему, включил в себя записи Грамши, посвященные анализу исторического прошлого Италии и в особенности - Рисорджименто[16].

Обращаясь к истории Рисорджименто, Грамши стремился объяс­нить генезис современной ему итальянской действительности и извлечь из опыта национальной революции максимум уроков для рабочего класса. Это был подход не профессионального историка, а политика, но убежденного в том, что эффективное политическое действие невозможно без опоры на точное историческое знание.

Несмотря на тюремную изоляцию, Грамши не только был в курсе споров о Рисорджименто, разгоревшихся в итальянской историографии 20-30-х гг., но и сам в определенном смысле стал их участником. В своих записях он дал оценку всех основных точек зрения, выявив­шихся в этих спорах, и собственный ответ на стержневые вопросы, вокруг которых они велись.

Как и зачинатель итальянской марксистской историографии Антонио Лабриола, Грамши связывал движение за объединение Италии с материальными интересами и потребностями буржуазии. При этом он подчеркивал, что национальное объединение должно было не столько высвободить уже сложившиеся элементы буржуазных отношений, сколько создать условия для их нормального развития.

Рассматривая буржуазию как класс, непосредственно наиболее заинтересованный в ликвидации политической раздробленности и созда­нии единого государства, Грамши сосредоточил внимание, прежде всего, на том, в какой мере буржуазия оказалась способной действовать в качестве класса-гегемона, т.е. найти себе союзников в борьбе за эти цели и повести их за собой, какие социальные силы могли бы статьи и действительно стали ее союзниками. Наиболее существенным в этом плане он считал вопрос о взаимоотношениях между буржуазией и крестьянством.

Грамши показал, что союз между буржуазией и крестьянскими массами, в свое время обеспечивший победу Великой Французской революции, в Итальянской Национальной революции не состоялся, поскольку оба крыла патриотического движения отказались включить в свою программу аграрные требования крестьян. Умеренные не выдвинули аграрный вопрос потому, что сам предложенный ими способ решения национальной проблемы требовал "создания блока всех правых сил, включая классы крупных земельных собственников, вокруг Пьемонта как государства и как армии". Но и демократы, отстаивавшие революционный путь объединения Италии, в отношении аграрного вопроса разделяли позицию умеренных, "считая "национальными" аристократию и собственников, а не миллионы крестьян". Не сумев сомкнуться с крестьянством и не имея опоры "ни в одном определенном историческом классе", демократическое течение, в конечном счете, уступило инициативу умеренно-либеральному, представлявшему собой "относительно однородную социальную группу", и проиграло ему в борьбе за политическое руководство национальным движением.

Поставив в центр своего анализа проблему руководства движением за национальное единство со стороны буржуазии как класса и со сто­роны различных выдвинутых ею политических сил, Грамши принципиально по-новому подошел к вопросу о роли в Рисорджименто народных масс. "...Вопрос о позиции народных масс нельзя ставить отдельно от вопроса о позиции руководящих классов, - писал он. -...Самочинные выступления народных масс (поскольку они действительно являют­ся таковыми) могут служить лишь показателем "силы" руководства высших классов; в Италии же либералы-буржуа всегда пренебрегали народными массами"[17]. Именно на буржуазии лежит, таким образом, ответственность за то, что Рисорджименто не вылилось в широкую народную революцию: "Знаменитое итальянское меньшинство, "герои­ческое" по определению... руководившее объединительным движением, в действительности больше думало об экономических интересах, чем об идеальных формулах, и больше боролось за то, чтобы помешать народу принять участие в движении и придать ему социальный харак­тер (в смысле осуществления аграрной реформы), чем против врагов единства"[18].


Но, констатируя, что неспособность буржуазии опереться на народные массы серьезно ограничила размах итальянского национального движения. Грамши считал нужным проанализировать в истории Рисорджи­менто "все те моменты, когда итальянский народ оказывался перед необходимостью разрешить, по крайней мере, потенциально общую задачу и когда тем самым могло осуществиться действие или движение, являю­щееся по-своему характеру коллективным (в смысле глубины и раз­маха) и единым"[19]. Он имел в виду революции 1820-1821, 1851, 1848-1849 и 1860 гг., войны периода 1848-1870 гг., плебисциты, связанные с оформлением Итальянского королевства. Во всех этих событиях следовало с его точки зрения изучить географию массовых действий, степень их интенсивности, отклики на них в различных слоях населения - как положительные, так и отрицательные. Намеченное Грамши направление исследования роли народных масс в Рисорджименто было новым словом в историографии и оказалось глубоко плодотворным.

Рисорджименто в понимании Грамши было революцией незавершенной (поскольку она не затронула сферы аграрных отношений), но отнюдь не безрезультатной или потерпевшей поражение. Он объективно оце­нил вклад в создание единого государства обоих течений националь­ного движения, считая, что умеренные и демократы диалектически взаимодействовали между собой подобно "тезису" и "антитезису". В целом Рисорджименто рассматривалось Грамши как "сложный и про­тиворечивый исторический процесс, который является результатом взаимодействия всех его элементов, противостоявших друг другу, действия его главных сил и его антагонистов, их борьбы и тех изменений, которым они взаимно подвергались в ходе этой борьбы; в нем сыграли свою роль и пассивные, скрытые силы - такие, как широкие крестьянские массы, - не говоря уже, разумеется, о значи­тельном влиянии на него международных отношений"[20].

Непрочность созданной в результате Рисорджименто формы полити­ческого господства итальянской буржуазии Грамши опять-таки относил, прежде всего, за счет ее неспособности выполнить в национальной революции роль класса-гегемона по отношению к основной массе населения - крестьянству. Понимая под гегемонией политическое и духовно-нравственное руководство ведущего класса, принимаемое ведомым в порядке добровольного согласия, Грамши считал, что гос­подство любого класса устойчиво лишь при условии, если оно подкрепляется гегемонией по отношению к ведомым. Итальянское же либеральное государство изначально не обладало сколько-нибудь широкой массовой опорой и так и не приобрело ее. Поэтому, когда под воздействием первой мировой войны ранее аполитичные массы стали быстро втягиваться в политику, этот процесс развивался вне и помимо существующих государственных структур и в условиях, когда его не сумел возглавить рабочий класс, был использован и направлен к собственным целям фашистским движением.

Таким образом, Грамши - как до него Гобетти - поставил приход фашизма к власти в связь с непоследовательностью Рисорджименто. Но если у Гобетти мысль о такой связи была скорее догадкой, то Грамши дал ей глубокое историческое обоснование в категориях классовых взаимоотношений.

Историки в годы второй мировой войны и Сопротивления. Начало второй мировой войны и вступление в нее Италии (май 1940 г.) отразилось в сфере исторических исследований повышенным интересом к проблематике, так или иначе связанной с первой мировой войной, ее подго­товкой и итогами. В 1940-1942 гг. появился ряд монографий, журналь­ных статей и других публикаций по этим вопросам. Часть из них (книги А. Торре) вышла под грифом Института международной политики в Милане, с предвоенных лет разрабатывавшего тему "Перспективы ревизии европейского порядка", или была подготовлена его сотрудни­ком М. Тоскано.

Большое коллективное издание под названием "Критика Версальской системы" было предпринято Национальным фашистским ин­ститутом культуры, который в условиях войны был непосредственно подключен к деятельности военно-пропагандистского аппарата режима. Частью идеологической кампании в связи с итальянской агрессией против Греции (октябрь 1940 г.) стал выход сборника под названием "Италия и Греция. Две цивилизации и их многовековые взаимоотношения" с предисловием близкого к Джентиле философа Б. Джулиано, игравшего видную роль среди доверенных лиц фашизма в сфере куль­туры. Другой деятель из этого круга - Ч. Де Векки - с конца 30-х гг. был перемещен на пост губернатора Додеканезских островов и в своем новом качестве активно способствовал практической подготовке нападения на Грецию.

С приближением краха фашизма Де Векки примкнул к заговору против Муссолини в фашистских верхах. Он оказался в числе тех членов Большого фашистского совета, которые на заседании 25 июля 1945 г. проголосовали за отставку Муссолини, а затем в неофашистской "республике Сало" были преданы суду как изменники. Де Векки, сумевший скрыться, был заочно приговорен к смертной казни. В послевоенной Италии его судили (также заочно - Де Векки тогда жил в Аргентине) уже как бывшего фашистского иерарха и приговорили к 5-летнему тюремному заключению, но по амнистии он был освобожден от наказания.

В отличие от Де Векки, Дж. Джентиле поддерживал режим Муссолини вплоть до его падения и остался верен фашизму также и в новой, "республиканской" форме. "В "республике Сало" он стал президентом Итальянской академии, а в конце 1945 г., выступил с обращенным к интеллигенции призывом: исправляя ошибки прошлого, содействовать под эгидой неофашизма "взаимному прощению" и "единству родины". Несколько месяцев спустя Джентиле был убит во Флоренции бывшими партиза­нами, приговорившими его к смерти за сотрудничество с фашизмом.

Меньше скомпрометировал себя Дж. Волъпе, который при всех своих официально занимаемых постах был действительно крупным ученым, продолжал вести исследования и сохранил научный авторитет. В 1940-1942 гг. он опубликовал несколько работ, в том числе по исто­рии Рисорджименто и по вопросу о нейтралитете Италии в начале первой мировой войны. Главным же образом он занялся переработкой своей книги "Италия в пути" для нового, расширенного издания под названием "Современная Италия". Первый ее том, охватывавший 1815-1898 гг., вышел в издательстве Института международной политики в Милане в июне 1943 г. - незадолго до падения Муссолини - и подвергся секвестру и изъятию из продажи: в предисловии Вольпе призывал итальянцев сплотиться в тяжелый час поражений вокруг ко­роля, т.е. давал понять, что высшим выражением национальных инте­ресов и национального единства является монархия, а не фашизм. По окончании войны этот том "Современной Италии" был переиздан уже другим издательством[21]. В послевоенной Италии Вольпе не подвер­гался каким-либо политическим санкциям за свое фашистское прошлое, но был лишен доступа к университетской кафедре.

Опыт войны способствовал переходу все более значительной части интеллигенции на антифашистские позиции. В университетской среде уже с конца 30-х гг. вокруг оппозиционно настроенных профессоров начали складываться группы, послужившие базой так называ­емого либерально-социалистического движения. Оно развивалось в русле идей одного из основателей организации "Справедливость и свобода" - Карло Росселли. Сама эта организация в 1942 г. влилась в Партию действия, которая сыграет активную роль в Сопротивлении.

К Партии действия, по преимуществу опиравшейся на антифа­шистски настроенную интеллигенцию, примкнули в период Сопротивления некоторые видные итальянские историки - А. Омодео, Ф. Шабо, Л. Сальваторелли. Шабо стал командиром партизанского отряда. Омодео после создания коалиционного правительства антифашистских партий (апрель 1944 г.) занял в нем пост министра народного образования. С 1945 г. до своей смерти (1946) он являлся также ректором Неаполитанского университета.

Активную политическую деятельность развернул в 1943-1945 гг. Б. Кроче. Он стал лидером воссозданной либеральной партии и в 1944 г. как и Омодео, вошел (в качестве министра без портфеля) в пра­вительство антифашистского единства.


Обстановка военного времени и особенно начавшейся в 1943 г. вооруженной антифашистской борьбы не способствовала широкому раз­вороту исторических исследований. С 1945 г. перестал выходить "Италь­янский исторический журнал" (перерыв в его издании продолжался до 1948 г.). Историки нового и новейшего времени (прежде всего, те, кто был непосредственно вовлечен в водоворот бурных политических собы­тий) выпустили в эти годы относительно немного значимых в научном отношении работ или публикаций источников.

Коррадо Барбагалло (1887-1952), основатель "Нового историчес­кого журнала", на протяжении многих лет занимавший кафедру экономи­ческой истории сначала в Катании, а затем в Неаполе, начиная с 30-х гг. работал над многотомной всемирной историей. Полностью этот замысел был им осуществлен уже после войны, но том, являвший­ся как бы пробным и посвященный американской и французской революциям ХVIII в., был издан в 1941 г. В период Сопротивления Барбагалло, и раньше идейно близкий к социалистам, вступил в социалис­тическую партию.

Омодео еще в начальный период войны опубликовал сравнитель­но небольшой очерк об идеологе умеренного крыла Рисорджименто Винченцо Джоберти. Публикацию дневника Кавура за 1855-1845 гг. осуществил Сальваторелли. В 1943-1944 гг. появилось несколько книг Сальваторелли по проблемам не только итальянской, но и евро­пейской истории ("Мысль и действие в эпоху Рисорджименто", "Напо­леон - легенда и действительность", "Очерк истории Европы"). К. Моранди впервые издал курс лекций о внешней политике Италии в 1871-1914 гг., прочитанный в 1925 г. в Лондоне Г. Сальвемини (сам Сальвемини все еще не вернулся на родину). Вышел в свет большой труд по истории общественной мысли в эпоху Рисорджименто Делио Кантимори (1904-1967)[22], профессора новой истории в Высшей школе Пизы, ранее занимавшегося преимущественно историей итальянских ересей, религиозных войн в Европе и т.д., а в политическом отноше­нии прошедшего эволюцию от участия в фашистском движении в молодые годы до сотрудничества с подпольной ИКП накануне и во время войны.

Но в тот период история не столько писалась, сколько делалась. Множество людей ощущало себя непосредственно причастными к ней. Быть активными творцами истории, "вместе с рабочей и крестьянской молодежью переделать историю Италии" призвал студентов перед на­чалом 1943-44 учебного года ректор Падуанского университета Кончетто Маркези, философ и историк латинской литературы, разверты­вавший в это время нелегальную работу как видный деятель ИКП. Пи­сатель Джайме Пинтор, заново издавший в 1942 г. "Очерк о революции" Карло Пизакане, а в конце 1943 г. погибший при выполнении партизанского задания, в последнем письме к брату размышлял о том, что в условиях, когда перед итальянцами "вновь открылись те возможности, которые были перед ними в период Рисорджименто", интеллигенция обязана сделать свой выбор и действовать. Сопротивление часто называли "вторым Рисорджименто", партизанским формированиям давали име­на Гарибальди и Мадзини. Живая история в действии властно врывалась даже под тихие своды архивохранилищ. Сотрудница Государственного архива Флоренции Анна Мария Энрикес-Аньолетти, один из организаторов подпольной Христианско-социальной партии и активная участница Сопротивления в Тоскане, в 1944 г. была расстреляна эсэсовцами и посмертно награждена золотой медалью за воинскую доблесть. Из здания Государственного архива Турина руководил в апреле 1945 г. ходом народного восстания Комитет национального освобождения Пьемонта.

Освобождавшаяся от фашизма Италия переживала процесс глубокого обновления своей духовной жизни, который благотворно скажется на последующем развитии итальянской историографии.


[1] Salvemini G. The Fascist Dictatorship in Italy. New York, 1927; Idem. Mussolini diplomate. Paris, (1932); Idem. Under the axe of fascism. London, 1936; New York, 1936.

[2] Barbagailo C. Le origini della grande industria contemporanea (1750-1850). 2 vol. Venezia-Perugia, 1929-1930; Morandi R. Storia della grande industria in Italia. Bari, 1931.


[3] Gramsci A. Alcuni temi della quistione meridionale. - In: La costruzione del Partito comunista.1923-1926. Opere di Antonio Gramsci, vol. 12. /Torino/, 1971 (русск. пер.: Грамши А. Некоторые аспекты южного вопроса. - Избр. произв. в 5-х томах. T. I. М., 1957, или Избр. произв. М., 1980).

[4] Dorso G. La Rivoluzione meridionale. Torino, 1925.

[5] Volpe G. L'ltalia in cammino. L'ultimo cinquantennio. Milano, 1927.

[6] Gobetti P. Risorgimento senza eroi. Torino, 1926. Эта работа осталась незаконченной и вышла в свет уже после смерти Гобетти.

[7] Сгосе В. Storia d'ltalia dal 1871 al 1915. Bari, 1928; Idem. Storia d'Europa nel secolo XIX. Bari, 1932.

[8] Omodeo A. Difesa del Risorgimento. / Torino, 1951 p. 442, 445.

[9] Ibid., р. 446.

[10] Omodeo A. L'Opera politica del Conte di Cavour. Parte I (1848-1857). З ed.: Firenxe, (1945). Vol. I, p.5.

[11] Ibid., vol. 2, p. 182.

[12] Salvemini G. Scritti sul Risorgimento. A cura di P. Pieri e C. Pischedda (Opere di Gaetano Salvemini, II). 2 ed. /Milano/, 1963, р. 431.

[13] Ibid., p. 434.

[14] Rosselli N. Carlo Pisacane nel Risorgimento italiano. Torino, 1932, p. X.

[15] Ibid., p. 144-145.

[16] Gramsci A. Il Risorgimento (Ореrе di Antonio Gramsci, vol. 4). Torino, 1949 (частичный русск. пер. - Грамши А. Избр. произв. Т. 3. M., 1959; Егo же. Избр. произв. М., 1980).

[17] Gramsci А. Il Risorgimento, p. 54-55.

[18] Ibid., p. 65.

[19] Ibid., p. 112.

[20] Ibid., p. 108.

[21] Volpe G. ltalia moderna, V. I; 1815-1898. Milano, ISPI, 1943 - Firenze, Sanaoni, 1945.

[22] Cantimori D. Utopisti e riformatori italiani. 1794-1847. Firenze, 1943.


Часть II. Историческая наука второй половины XX века (1945 – середина 1990-х гг.)