Geum.ru

У каждого времени свои песни, свои легенды, свои герои. Когда-то давно ими были Хуан-Мануэль Фанхио, Альберто Аскари, Джим Кларк, Грем Хилл, Джеки Стюарт, Ники Лауда, Ронни Петерсон, Жиль Вильнёв

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11

Примирение


О

тгремели последние старты великого сезона, отзвучали последние фанфары – мир Формулы-1 погрузился в зимнюю спячку. Однако за дверями штаб-квартир команд работа не прекращается даже в такое время. Именно сейчас надо многое успеть сделать, чтобы в будущем не отстать от своих преследователей. Понимая это Фрэнк Уильямс, чья команда в тени борьбы между Айртоном Сенной и Аленом Простом наверстала былой потенциал, выманил из отставки Найджела Мэнселла. Разочарованный Биг Найдж решил было, что, кроме McLaren, нет другой команды, способной приносить ему победы: “Уж лучше покинуть эту лигу, чем лелеять себя несбыточной мечтою”, – решил, наверное, для себя прославленный гонщик. Тесты показали, что Британский Лев по-прежнему силён. Оценив неплохое шасси Williams и мотор французской Renault, Мэнселл остался.

Параллельно с этим в McLaren, пока Айртон Сенна восстанавливался в Бразилии, Герхард Бергер усердно осваивал всю зиму новый мотор от Honda. Сам Сенна успел испытать японский двигатель V12 ещё поздней осенью на трассе в Эшториле. За неделю до Феникса он вернулся сюда, чтобы снова опробовать его на новом шасси McLaren МР4/6. “Я не знаю, что они (Honda) делали с тех пор, но нет достаточного прогресса и нет достаточной мощности, не скрывал своей досады Айртон Сенна. – Мы совершенствовали двигатель V12 в прошлом году, и когда я приехал с ним в октябре, двигатель уже хорошо работал. Существовала программа, утверждённая инженерами Honda, в результате которой повышались надёжность, выходная мощность и управляемость. Сейчас, когда я вернулся после всех этих месяцев, чтобы испытать машину, я вижу, что мы не у цели. И это ни для кого не секрет. У них есть диаграммы их стендовых испытаний. Единственная разница в том, что вместо того, чтобы не говорить правду, я говорю её”. Действительно, гонщики не говорят таких вещей, и тем более публично. Когда Honda, например, снабжала Williams в 1984 году своими моторами, команда приняла политическое решение: никогда не ругать двигатель, несмотря на трудности, которые он приносил в том сезоне (Кеке Росберг – восьмой, а у Жака Лаффита общее четырнадцатое место в чемпионате). Более того, бытовало широко поддерживаемое мнение, что японский менталитет индивидуально или коллективно рассматривает открытую критику их усилий, как потерю лица. Honda распространила заявление, в котором настойчиво утверждалось, что V12 лучше V10 и двигатель, который они испытали в Эшториле ранней весной, был предназначен для Финикса и нетипичен для того типа двигателя, который необходим в Португалии. “Традиционно Honda специально подстраивает свои двигатели для первой гонки года. Мы стремимся прийти к большей надёжности, а не мощности. Существует непрерывная программа совершенствования в течение всего года. Так планировалось всегда. Это не паническая реакция на замечания”, – заявляли представители Honda.

На первом Гран-При сезона-91 в Финиксе Айртон Сенна и Ален Прост снова стояли вместе, вот уже четвёртый год подряд. В тот раз первым был Сенна. Длинная стартовая прямая располагала к напряжённейшей схватке с первых же секунд. Как только погасли красные фонари, они устремились вперёд. Исход гонки решил первый поворот: оба гонщика сохранили свои стартовые позиции и не меняли их до самого финиша. Но если в ходе всей гонки McLaren уверенно держал траекторию, то Ferrari испытывала определённые проблемы с управляемостью. С телекамеры, установленной на болиде Алена Проста, было видно, как пилот нервными движениями руля старается удержать машину в поворотах. И так было весь сезон. Ferrari не смогла подготовить новую машину и поэтому грозного соперника из себя уже не представляла. Именно по этой причине большая часть сезона будет намеренно вырезана из этой книги, так как нас интересуют только взаимоотношения Алена Проста и Айртона Сенны. Тем не менее, гонка на трассе Интерлагос является исключением, ибо события, развернувшиеся здесь в 1991 году были и впрямь очень захватывающими.

Итак, Williams вернулась в ряды топ-команд и основным соперником красно-белых в сезоне 1991 года была команда Фрэнка Уильямса. На стартовой решётке Сенна и Мэнселл стояли в первом ряду. Старт выдался для обоих чистым: Сенна первый, Мэнселл – второй. На петлеобразных виражах британец стремился поравняться с McLaren, но до реального обгона дело не доходило. Тогда команда приняла довольно разумное решение: отправить Мэнселла на ранний пит-стоп. Несмотря на это, неожиданный сбой в работе полуавтоматической коробки передач во время смены резины продлил время пит-стопа до 14,6 секунд. Сенна посетил боксы кругом позже: 6,93 секунды. Тем не менее, темп Williams был по-прежнему высок и после тридцати кругов Мэнселл сократил разрыв до 3,1 секунды. Их борьба продолжалась до пятидесятого круга, когда у Мэнселла неожиданно взорвалась покрышка. После этого события, казалось, интрига гонки исчезла. До финиша оставался ещё двадцать один круг, а Сенна уверенно контролировал гонку. Однако спустя несколько кругов время McLaren вдруг стало заметно ухудшаться. Шедший вторым Патрезе буквально на глазах сокращал отрыв в 20 секунд. К 67 кругу разрыв сократился до 14 секунд, затем до 9 секунд, а на шестьдесят девятом круге – сразу до 5,4. Что же произошло с McLaren? По даным с бортовой камеры на машине Сенны можно было наблюдать, как в некоторых быстрых поворотах, подобных Curva do Sol, он ни разу не прикоснулся к рычагу переключения передач. Как позже выяснилось, выпали третья и пятая передачи. А на некоторых отрезках трассы он вынужден был ехать даже на шестой. Со стороны складывалось представление, будто McLaren, подобно жертве, тихо крадётся по трассе, чтобы не привлечь внимания хищника. А надо было гнать, гнать и гнать!!! Перемены, тем временем, происходили не только на трассе, но и над ней. Густеющие облака указывали на надвигающийся ливень. Двигатель Сенны урчал и грохотал. Бразилец понимал, что в эти минуты важно было выиграть время. А Williams подкрадывался всё ближе и ближе. И вот, когда Риккардо Патрезе уже вплотную подобрался к лидеру гонки, пошёл дождь! У болельщиков появилась надежда, что Айртон Сенна в этих условиях ни за что не отдаст своё первое место. Наверное, их также вдохновил этот символичный жест Сенны: поднятая рука, обращавшая указательный палец к свинцовому небу! Красиво. Но, на самом деле он хотел привлечь внимание судей, чтобы те остановили гонку. Тем временем, как и ожидалось, ливший как из ведра дождь, несколько “подмочил” прыть Патрезе, однако это не мешало ему создавать моменты для атаки. Последние круги для каждого из них обратились в тяжкое испытание: Сенне – не терпелось впервые одержать победу на Родине, а Патрезе – вспомнить, каково это: быть первым. Борьба воли, борьба характеров. Чья перетянет? На финише победителя и проигравшего разделяли всего 2,991 секунды. Когда он первым пересёк финишную черту и остановился, то остался в кабине: жёлтый шлем был снят, голова откинута назад. “Я полностью вывел из строя двигатель и никак не мог его завести. Старался расслабиться, но острую боль в плечах и в боку невозможно было стерпеть. Я не знал, что мне делать: кричать, плакать или улыбаться, – эмоциональный отклик Сенны на радость бразильских болельщиков. – Я чувствовал, что это мой долг – выиграть в Бразилии. Я подталкивал машину, невзирая на дождь. Пришлось также переносить боли от мышечных спазмов в верхней части тела, отчасти потому, что экипировка была немного сдавливающей, отчасти из-за эмоционального состояния. Я видел Патрезе, приближающегося ко мне, и уже не думал, что мне удастся удержаться.”

28 июля 1991 года должен был состояться Гран-При Германии. Все с нетерпением ждали этой увлекательной гонки, проводящейся на “зелёной” трассе Хоккенхаймринг, но грядущее событие потрясли два известия. За неделю до Гран-При Сенна попал в жуткую аварию, проводя здесь тесты. На скорости около 300 км/ч он потерял управление, его McLaren подбросило, и красно-белый болид пролетел около 4 метров в воздухе. Причиной произошедшего стала лопнувшая задняя покрышка. Как позже признался Сенна своему другу Маурисио Гужельмину, он боялся прямого столкновения с барьером из покрышек, тогда движением руля он попытался отвести машину в сторону, но наехал на бордюр и... В результате гонщик получил травмы шеи и плеча, но ввиду их незначительного ущерба здоровью быстро поправился и стало понятно, что бразилец выйдет на старт. Но не успела публика забыть эту громкую новость, как воздух сотрясла очередная сенсация. Исходила она из стана Ferrari, конкретно – от Умберто Аньели, вице-президента группы FIAT (владелец Ferrari): “Лучший пилот, конечно, Сенна. Именно он – тот единственный, кто достоин выступать за Ferrari, а весь этот французский мусор (Ален Прост и Жан Алези) пора отправить на помойку”. Прост, и так взведённый до последней степени отвратительной работой команды, взбеленился. Дело пришлось улаживать аж с участием самого Джованни Аньели (президент FIAT), Пьеро Фузаро (президента Ferrari) и адвокатов. Прецедент был, несомненно, вопиющим, с другой стороны, то, что заявление подобного тона исходило именно от Ferrari, а никакой другой команды мало, кого удивляло. Ведь в том году команда полностью погрязла в интригах и борьбе за власть. Так на Гран-При Франции сменился её спортивный директор Чезаре Фьорио. Говорили, что его убрали по требованию Проста. На самом деле никакого требования не было. Француз вообще никогда ни от кого ничего не требовал. Просто Ален, уставший от бесполезного сражения с собственным автомобилем, публично высказал несколько абсолютно справедливых замечаний в адрес своего патрона, вменив Фьорио в вину тот факт, что к сезону-91 Ferrari не построила нового автомобиля (по этой причине команду покинул и не умеющий топтаться на месте Барнард), а лишь чуть-чуть модернизировала прошлогоднее шасси. Тем самым заранее поставив себя в положение аутсайдера. Не могла понравиться Просту, привыкшему к железной дисциплине в McLaren, и вольница, царившая среди механиков и инженеров Scuderia: Фьорио был слишком мягок, чтобы справиться с латинским темпераментом своих подчиненных. Провальные неудачи, преследовавшие в сезоне-91 Проста и его нового напарника Жана Алези, несдержанность Алена в разговорах с прессой стали причиной того, что на Гран-При Франции руководство Ferrari разродилось официальным коммюнике, в котором было названо имя “козла отпущения” – Чезаре Фьорио. С этого дня вместо одного человека к руководству командой приступили трое, в том числе лично президент Scuderia Пьеро Ларди-Феррари. В результате о своей несдержанности, стоившей места Фьорио, совсем скоро пришлось пожалеть и самому Просту. Сначала последовало приведённое выше признание, а затем в конце года руководство компании без всякого предупреждения недрогнувшей рукой указало ему на дверь. Людям «сверху» не понравилось, что Ален, описывая свои ощущения от пилотирования Ferrari, сравнивал её с грузовиком... Но это было потом. Пока же талантливый французский пилот ничего этого не знал и ничего плохого в адрес своей Ferrai не говорил. Он жил гонкой, в которой, редкий случай в том году, он претендовал на третье место.

До финиша немецкого Гран-При оставалось чуть меньше десяти кругов. К тому моменту Williams Найджела Мэнселла окончательно оторвался от преследователей и стало ясно, что, основная борьба будет вестись за третье место, поскольку на хвосту у Айртона Сенны висела алая Ferrari Алена Проста. Их игра в кошки-мышки продолжалась недолго, и наконец спрятавшись за задним антикрылом McLaren, французский пилот выходит из аэродинамического мешка. Вместе, колесо в колесо, они промчались по скоростному правому повороту (NordKurve), вместе бок о бок они неслись по длинной лесной прямой. Преследующий бразильца Прост, имитируя атаку, ушёл влево, но Сенна перекрыл путь. Взволнованный таким манёвром, он неожиданно сбавил ход, заставляя Алена увернуться от неминуемого столкновения. Но расчётливый Профессор ушёл ещё левее, в надежде обойти соперника по внешней траектории. Неуступчивый бразилец продолжал оттеснять его. Они вновь шли вровень. И вот, к ужасу пилота Ferrari, по правому борту трасса становится всё уже и уже. Для свободного движения оставалась полоска асфальта едва ли в метр шириной, а между колёсами двух болидов было и того меньше – от силы несколько сантиметров! Айртон настойчиво продолжал прижимать преследователя к краю трассы, и… на скорости под 300 км/ч Ferrari двумя колёсами выносит на гравий. Клубы пыли вздымаются вверх, словно произошла какая-то серьёзная авария, но нет. Прост не теряет управление, продолжая движение по асфальту и гравию одновременно. Бразилец требовал полной победы. Невероятным броском, сунув нос впереди Ferrari, Айртон Сенна подрезает соперника! Прост вылетает на полосу безопасности, теперь уже всеми четырьмя колёсами. Небольшой дымок поднялся из-под колёс алого болида, когда пилот нажал на педаль тормоза. Вне асфальтовой трассы Ален наткнулся на конус, обычный дорожный конус, ограждающий въезд на обочину. Он остановил машину и ушёл. После этой битвы Сенна до последнего круга держался четвёртым, пока у него не закончилось топливо.

П
“Он пошёл мне наперерез, тормозя странным образом и виляя. Если я увижу, что он опять действует таким же образом, я выпихну его с трассы, будьте уверены, потому что я не могу согласиться с тем, что Федерация штрафует Гужельмина на десять тысяч долларов или Сузуки в Маньи-Кур и Сильверстоуне. Но они никогда ничего не предпринимают против ведущих гонщиков. Если у нас есть правила, они должны быть одинаковыми для всех”.


“Я думаю, теперь все знают Проста. Он всегда недоволен или машиной или резиной, или командой, или механиками, или другими гонщиками, или трассой. Всегда виноват кто-то другой, он никогда не бывает неправ. Он промахнулся при торможении, он очень рисковал и мог поставить себя в опасную ситуацию, а также мог вовлечь в неё и меня. К счастью, мы не задели друг друга. Его действия почти привели меня к катастрофе, так же как и его самого”.

осле этой словесной перепалки Балестр, всерьёз напуганный перспективой открытой войны, немедленно наложил на потерявшего всякое самообладание Проста штраф, дисквалифицировав его на одну гонку. И всё-таки, несмотря на произошедшее, гонка была великолепной! Как соскучились мы по этим скандалам и яростным схваткам, Прошлое стало настоящим. Но удивляет не это. Если вдуматься, Прост и Ferrari не представляли грозной силы в этом году. Зачем бразильцу – лидеру чемпионата – нужно было рисковать своей жизнью в такой ситуации. Очевидно, всё дело было в Просте. В этом и заключается квинтэссенция отношений Айртона Сенны и Алена Проста: даже в условиях практически полного отсутствия почвы для конфликта они не могут не пройти мимо друг друга. Что-то да обязательно они вытворят друг для друга.

Между тем инцидент между McLaren и Ferrari вовсе не прошёл мимо внимания судей гонки. В пятницу 9 августа, за два дня до Гран-При Венгрии, функционеры FIA во главе с Балестром (все в парадной бордовой униформе), переоборудовав моторхоум ELF в нечто вроде передвижного зала суда, вызвали на разбирательство обоих виновников поединка: просмотр видеозаписи. Ни Сенна, ни Прост не отрицают вины, оправдываясь лишь тем, в каком эмоциональном состоянии они находились в тот момент. Вдвоём, попеременно принимая вину на себя, они разряжают обстановку. А потом просят оставить их наедине. Больше часа десятки журналистов изнывали перед наглухо запертыми дверями моторхоума, за которыми двое изливали друг другу душу. И вот двери раскрываются и из темноты появляются двое пилота. Лица и глаза ясно говорят о том, каким нелёгким было это объяснение. Но как приятно было смотреть на это: Ален Прост и Айртон Сенна, по-братски обнявший своей рукой плечо француза! Всё ясно без слов. Сенна: “Нет, это не повторение на бис монцевского примирения годичной давности. Всё было совсем иначе сейчас. Всё шло от чистого сердца, по нашей собственной воле. Мы поговорили как мужчина с мужчиной и вернули друг другу своё доверие”. Прост: “Это было очень нужно нам обоим. Всё происшедшее не было очередным дежурным примирением. Всё было глубже и чище на этот раз. Мы с Айртоном сказали друг другу вещи, которые поклялись больше никогда не повторять”.

Два часа из жизни двух великих гонщиков. Что мы о них знаем? Только то, что за это время, проведённое за закрытыми дверями, двое мужчин с глазу на глаз сумели освободиться от тяжёлой ноши прошлого и заглянуть в будущее. Пока шёл этого сугубо личный и очень трудный разговор, они чем-то изрядно озадачили друг друга. Озадачили и обезоружили одновременно, так как после того дня их отношения на трассе и вне её уже не носили характера откровенно острого противостояния. Они не перестали ворчать друг на друга, ссориться и мириться, но всё это скорее в силу некоей привычки. После Венгрии-91 даже такая опасная тема, как две серии Сузуки, стала всего-навсего поводом для шуток. И по сей день неизвестно, о чём разговаривали тогда Профессор и Волшебник, однако никто в силу своего уважения к этим великим людям не пытается заговорить об этом вновь. Те два часа из жизни Алена Проста и Айртона Сенны принадлежат только им.

Если бы был такой художник, который смог бы “нарисовать” гонку, то для отображения событий Гран-При Бельгии он точно использовал бы бело-красные, жёлто-синие, жёлто-зелёные, красные, и зелёные цвета, поскольку лидер гонки постоянно менялся. Помимо активной борьбы за победу, этот этап на деле продемонстрировал искренность слов Проста и Сенны, сказанных ими две недели назад. На одном из первых кругов они сошлись в шпильке La Source. Победитель этой схватки должен был возглавить гонку. В свете известных событий было очень интересно наблюдать за их борьбой. Казалось, что вот-вот должно случится нечто беспрецедентное, что-то такое, что способно освободить их от своих обязательств и остаться самими собою. Но нет. Эта борьба была острая, но корректная во всех отношениях. Бразилец выстоял и, больше того, ушёл в отрыв. Как позже показали события, причиной резкого спада Ferrari был двигатель. Прост выбыл. Остальное не интересно…

После Спа все были в предвкушении Гран-При Италии, намеченного на 8 сентября. Сенну и Проста разделяло несколько мест на стартовой прямой, и трудно было себе представить, что они будут бороться за победу, ибо бразилец стоял на поул-позишн, а Прост далеко позади. Перед стартом гонки Найджел Мэнселл, который остро нуждался в победе сказал: “Патрезе – итальянец, а мы в Монце. Патрезе обязан идти за Сенной и нажимать на него, изнашивать покрышки Сенны – это совсем не то, чего хочет Сенна”. В гонке Мэнселл действительно позволил пропустить напарника вперёд. Патрезе очень старался и настиг McLaren, но на участке Ascari произошёл сбой в коробке передач, и он выбыл из гонки. Но судьба словно играла с гонщиками, и спустя несколько кругов уже сам Сенна с трудом удерживал контроль над своим болидом: “Моё положение никак не назовёшь хорошим. Мои покрышки были уже изношены и потерялось сцепление. Затем моё левое переднее колесо начало вибрировать и блокироваться при торможении. Вскоре Мэнселл обошёл меня, и я решил остановиться для смены резины.” Айртон вернулся и быстро расправился с Шумахером и Бергером. Впереди были только Williams – Renault Найджела Мэнселла и Ferrari Алена Проста. За пару кругов до клетчатого флага Айртон нагнал Алена. Очевидцы, хорошо помнившие, чем кончилось итальянское примирение 90-го, затаили дыхание…, но ничего не произошло: Ален спокойно позволил Айртону пройти себя в повороте по внутреннему радиусу. А на пресс-конференции воцарилось вдруг такое веселье, от которого за последние пару лет журналисты уже отвыкли. Сенна, которого разделяли 18 очков от британца, улыбнувшись заметил, что намерен выиграть две следующие гонки, и решить вопрос в свою пользу не с помощью Сузуки. Пресс-центр, окунувшийся в воспоминания, сначала затих, но потом поймав озорной взгляд, адресованный бразильцем подхватившему тему французу, расхохотался, ибо Прост произнёс: “Какое счастье, что я смогу наблюдать за развитием событий на Сузуке со стороны!”

Исход чемпионата предопределил инцидент, случившийся с Найджелом Мэнселлом на трассе Эшторил. “Это был обычный пит-стоп, – комментирует сам британец. – Получив сигнал “Go”, я отпустил сцепление и рванул вперёд. Меня охватил ужас, когда я увидел, как моё правое заднее колесо прокатилось мимо меня (оно остановилось в боксах Tyrrell): гайка не была прикручена. И всё – конец всем моим чемпионским надеждам”. На самом деле, вина лежала не только на механиках. Проблему вызвала сорванная резьба на гайке колеса. Механики, менявшие резину, старались сообщить об этом гонщику, но их сигналы он воспринял, как “всё в порядке”. В тот момент, когда изменить что-либо было уже поздно, Мэнселл сидел в кок-пите и в гневе колотил кулаками по рулю. Членам команды пришлось бежать к нему с новым колесом и устанавливать его прямо на пит-лейне, что расценивалось как оказание помощи на пит-лейн и нарушало правила. Продолжая гонку, он поднялся на шестое место, но чёрный флаг положил конец всем его попыткам. Мэнселл медленно остановил свой Williams, согнувшись, вылез из машины и просто ушёл, слишком расстроенный, чтобы что-то комментировать.

Таким образом, McLaren получила очередной кубок Конструкторов подряд, а Сенна – кубок чемпиона мира. Этот год он выиграл у Проста. Тот был пятым по итогам сезона. Казалось бы, чего ещё желать для Айртона Сенны. Но в его личных планах было кое-что, чего он ещё не успел сделать. Он никак не мог простить Балестру решения по поводу исхода гонки Гран-При Японии-89, и сейчас, когда чемпионский титул был завоёван в честной схватке, Айртон Сенна решил вернуть ему должок. Бразилец тщательно подготовил текст своего телевизионного обращения, и тем не менее тон был всё равно довольно резким: “Этот чемпионат имел наиболее острую конкуренцию из всех чемпионатов, в которых я когда-либо участвовал, потому что мы состязались на других машинах с другими двигателями и с другими гонщиками. Была действительно жёсткая борьба. Мы хорошо начали год, но затем после четвёртой гонки у нас наступили тяжёлые времена, и, как вы все знаете, в результате сильного давления с моей стороны и со стороны Герхарда на команду, на Honda, на Shell нам удалось продвинуться вперед – медленно, шаг за шагом, – и мы догнали Williams – Renault. Постепенно мы подходили всё ближе к ним, оказывали на них давление, выиграли две гонки в решающей части чемпионата: в Венгрии и Бельгии. Мы добивались неплохих результатов, даже когда совсем не могли соперничать с Williams. А когда действительно пришло время, мы оказались способными занять первое и второе места. Это просто фантастика. Поэтому это был памятный чемпионат, и не только для меня, но, я думаю, и в истории Формулы-1 за последние несколько лет. 1989 год имел позорное окончание, когда я выиграл гонку, а эту победу отобрали. Я не был допущен на подиум – когда только-только собирался подойти к нему – господином Балестром. Я никогда не забуду этого. (Машет пальцем, подчёркивая сказанное.) Результатом подобного поведения были также события чемпионата 1990 года, когда мы вели постоянную борьбу – я и Прост. Чемпионат подошёл к последней гонке, а поул-позишн был назначен на неверное место. Мы договорились с судейской коллегией перед стартом квалификационных заездов, что поул-позишн будет на внешней стороне. (Поул-позишн должна давать явное преимущество, но если поверхность трека грязная на окружающей её площади, это может свести преимущество на нет.) Затем после квалификации Балестр дал распоряжение не делать изменения, и я оказался на поул-позишн на нелучшей стороне трассы. Я был так расстроен, что пообещал себе: если после старта потеряю первое место, буду добиваться его в первом повороте, невзирая на последствия. Я буду выходить на первую позицию, а Прост не должен быть впереди меня. А что произошло на самом деле? И всё это результат деятельности политиканов, принимающих глупые и никуда не годные решения. А события этого года? Мы состязались всё время – я, Найджел и Риккардо. А когда подошли к концу, остались только я и Мэнселл. У нас были трудные времена в последних двух гонках (Португалия, Испания). Я считаю, что Мэнселл немного перешагнул через предел, но мне удалось компенсировать это и избежать инцидентов и неприятного финала чемпионата. В последней гонке я был готов сделать всё возможное, чтобы вести борьбу. Я собирался показать жёсткое вождение, но тем не менее я был намерен избежать каких-либо инцидентов. Первый поворот – всё под контролем: никто не пытается делать ничего неразумного. Найджел работал должным образом, он не собирался сходить с ума. Ничего не произошло. Это была хорошая гонка, гонка с острым соперничеством. Позже я боролся с Герхардом. Мы боролись друг с другом постоянно. Это была замечательная гонка, волнующая всех, и, я надеюсь, она станет примером для меня и для всех, кто участвует в соревнованиях сегодня, а также для тех, кто примет в них участие в будущем”.

На пресс-конференции для журналистов Сенна использовал гораздо менее сдержанный язык: “1989 год был непростительным. Я всё еще преодолеваю его последствия. Я не ладил с Балестром. Все вы знаете, что произошло. Они были настроены против меня, а это было несправедливо, поэтому то, что случилось зимой – это *****. В 1990 году перед стартом квалификационных заездов Герхард и я подошли к судейской коллегии и попросили её поменять поул-позишн, потому что она была на нелучшем месте. В судейской коллегии сказали: “Да, нет проблем”. Я завоевал поул-позишн, и что произошло потом? Балестр дал распоряжение, чтобы поул-позишн не меняли. Мы сказали, что всё было согласовано. Они ответили: “Нет, мы так не считаем. Это было просто *****. Я сказал себе: “Хорошо, ты стараешься действовать чисто и выполнять работу как следует, а потом ты получаешь ***** от некоторых людей. Хорошо, если завтра Прост обойдет меня на прямой на первом вираже, я буду возвращать себе первое место, а он пусть лучше не пересекает мне дорогу, потому что он, надеюсь, понимает меня и не собирается делать этого. А как раз это и произошло. Я хочу, чтобы подобного не было. Мы оба выбыли, и это был ***** конец чемпионата. От этого не было ничего хорошего ни мне, ни Формуле-1. Это было результатом неправильного решения и пристрастности людей, которые его принимали. Я выиграл чемпионат. Поэтому что? Это был плохой пример для всех. Мы должны принимать справедливые решения. Сейчас при новом спортивном руководстве мы имеем такую возможность (Макс Мосли сменил Балестра). Сегодня на инструктивном совещании пилотов не было никакого театра. Это была настоящая профессиональная работа. Когда Макс встал, чтобы сказать всего лишь несколько слов, он был здравомыслящим и беспристрастным. Я думаю, все, находящиеся там, были удовлетворены, потому что пустой болтовни совсем не услышали. Я не имел на то намеренного желания (если я принёс неприятности Балестру). Просто сейчас, я считаю, мы все должны сказать то, что мы обо всём думаем. Так должно быть. Раньше были ***** правила, которые говорили, что ты не можешь сказать то, что думаешь. Тебе не позволялось говорить о том, что кто-то сделал ошибку. Мы живём в современном мире! Мы гонщики-профессионалы. В нас вкладываются большие деньги. Нам создаётся высокий имидж, а мы не можем сказать, что мы думаем. А если ты выскажешь, что чувствуешь, на тебя наложат взыскание, штраф; ты должен будешь платить деньги, тебя дисквалифицируют, ты можешь потерять свою лицензию. Это честный метод работы? Нет. Я сказал то, что думал (в 1989 году), и ещё то, что всё имевшее место впоследствии было похоже на театр.”

В той же манере Айртон отреагировал и на аварию 1990 года: “Если ты получаешь пенка каждый раз, когда стараешься делать свою работу чисто и как следует; если ты получаешь это от системы, от людей, пользующихся своим положением, что ты должен делать? Стоять сзади и говорить “благодарю вас, благодарю вас”? Нет, ты должен бороться за то, что считаешь правильным. И я действительно чувствовал, что я борюсь за справедливость, потому что меня ***** зимой, а также меня *****, когда я получил поул-позишн. Я утверждаю: если бы поул-позишн была на чистой стороне в прошлом году, ничего бы подобного не случилось. Я взял бы старт лучше. Это явилось результатом порочного решения. И все мы знаем почему. А последствия проявились в первом повороте. Да, я тоже внёс свой вклад в случившееся, но ответственность за это лежит не на мне.” Осознанная несправедливость годичной давности долго тлела в нём, а затем так яростно воспламенилась. Но всё-таки тогда в Японии, просчёт Сенны состоял в том, что он предпочёл отдать судьбе контроль за событиями на первом повороте, вместо того чтобы управлять ею самому. Парадоксально, наверное, что Сенна скажет тремя годами позже и в другом контексте: “Обратная сторона Формулы-1 – это политическая сторона, и решения, принимаемые с политической стороны, не всегда правильные и справедливые; но ты должен признавать их, если хочешь оставаться в Формуле-1, потому что у тебя нет выбора. Это общее положение в спорте вообще”. Кто знает, какой огонь горел непрестанно внутри Сенны и какова была его сила? Кто знает, был ли он в значительной степени потушен в 1994 году, когда произносил вышеприведённые слова? Он сказал их спустя три месяца после того, как ударил Ирвайна. Это был, разумеется, неэтичный путь решения проблемы, но он, несомненно, проистекал от осознания несправедливости пути, по которому пошёл Ирвайн. Что-то детское осталось в этом человеке – понимание чистоты цели, почти безрассудная горячность при виде предательства. Эта страстность составляет сущность порывов этого человека; то, как он думает и почему он так думает. Каждый волен не соглашаться с его доводами и его порывами. Следует лишь мириться с тем, что они существуют. Если обратиться к содержанию некоторых рассуждений Айртона Сенны, отнесённые к разным годам, то можно заметить в них противоречивость. Удивительно, но, скорее всего, он и сам не замечал в себе эту особенность.

После Японии, где Айртон Сенна выпихнул Мэнселла с трассы, в распоряжении команд было две недели на подготовку к последнему этапу – Гран-При Австралии. Однако мало, кто спешил садиться за руль. Наоборот, все обратили своё внимание на пляжи Порт-Дугласа. Эти места стали традиционным местом коротких каникул гонщиков Формулы-1 между японским и австралийским этапами. Вот и Айртон Сенна вместе с Аленом Простом не преминули воспользоваться такой редкой возможностью. Роскошные номера отеля Шератон Мираж были в эти несколько дней временным пристанищем Алена Проста и Айртона Сенны. Ранним утром 30 октября в номере 1116, где квартировал француз, раздался телефонный звонок: адвокат Алена Жан Шарль Руге известил прославленного чемпиона о том, что в 15 часов 29 минут, по европейскому времени, Ferrari в специальном коммюнике расторгла контракт с Простом, причём разрыв вступал в силу немедленно. Что же это получалось: сезон 1991 года для трёхкратного чемпиона мира был закончен? Поначалу взбешённый Прост решил было дать в Аделаиде пресс-конференцию, но его адвокатам, намеревавшимся передать дело в суд, удалось его отговорить. Вечером 31 октября толпы пишущей и снимающей прессы осаждали зал прилётов международного аэропорта Аделаиды: все ждали Алена Проста! А встретили Айртона Сенну, прилетевшего последним рейсом. Поскольку больше спросить было не у кого, то с вопросом, где Прост, пресса обратилась к Айртону: “Ален? Мы разговаривали сегодня утром. Он был спокоен. А днём улетел в Европу. Пресс-конференции в Аделаиде не будет. Его отсутствие в гонках – огромная потеря и самая злая несправедливость. Я хочу, чтобы он вернулся!”

Этого хотел не только Сенна. Этого хотели многие. В первую очередь, – Renault. Патрик Фор, генеральный директор фирмы из Вири-Шатийон, сказал: “Чёрт бы побрал эту Ferrari! Мы в дурацком положении: все контракты на будущее подписаны, а Прост без работы!” Засуетился и Фрэнк Уильямс, осторожно намекнувший, что всегда мечтал иметь француза в своей команде. Более конкретно выразился Рон Деннис: ”Я готов восстановить дуэт Сенна – Прост, но не завтра, а в несколько более отдалённом будущем”.

Сезон 1991 года вызывал у обоих пилотов диаметрально противоположные чувства. Сенна был чемпионом, а Прост – неудачником. Как считает сам француз, за годы своих выступлений за Ferrari он прошёл и огонь, и воду. Если в девяностом команда подавала признаки возрождения и выигрывала гонки, то в девяносто первом всё пошло из рук вон плохо. По мнению Алена Проста, руководству не хватило профессионализма, чтобы довести начатое до конца. Сама внутренняя атмосфера была замечательная. Другое дело, что механики вели себя излишне развязно. Они могли начать шутить, создавая удивительно радостную обстановку, но остановить себя были не в силах, что неизбежно сказывалось на результатах всей команды. В этом отношении им не хватало маклареновской дисциплины.

Ближе к Новому году, все эти неприятные моменты развеялись. Все невзгоды были уже позади. Сезон окончен. В декабре на ежегодном вручении призов FIA в Париже Сенну чествовали как чемпиона мира 1991 года. Там он блеснул своим обаянием, подарив Балестру свой легендарный жёлтый шлем: “В прошлом году у нас были разногласия, Жан-Мари. Не хочу возвращаться к ним. Я знаю, тебе иногда хотелось сделать из меня что-то вроде своей личной вещи. Что касается меня, сегодня я желаю закрыть любые непонимания между нами. Произошедшее в прошлом – есть прошлое”.