Geum.ru

А. С. Раутиан Самое замечательное, что может быть в человеческой жизни

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6

Лето он был в Каменном Овраге. Вот что сообщает нам "Хроника" в 5-м томе "Трудов ПИН" за 1936 г.: "В 1935 г. Институт продолжал работы в Ишееве, базируясь на чрезвычайно удачных результатах 1934 г. Несмотря на повышение мощности кровли костеносного пласта в сравнении с прошлым годом, удалось вскрыть около 200 кв. метров костеносного пласта. Руководствуясь данными 1934 г., площадки раскопок были заложены более удачно, в наиболее обогащенных костями участках костеносных песков. В этом году были добыты: скелет крупного хищного дейноцефала, сходного с добытым в 1934 г., однако гораздо более крупной величины, череп и часть скелета in situ огромного улемозавра, части черепов лабиринтодонтов и множество отдельных костей различных родов рептилий" (с. 262).

Постепенно появлялись последователи и ученики. В тоже лето 1935 г., не убоявшийся прошлогодней Верхне-Чарской эпопеи, Н.И.Новожилов отправился в Архангельскую область, на р.Мезень, где в 1933-1934 г.г. геологом Я.Д.Зеккелем (1937) в пермских отложениях были обнаружены кости. В 1937 г. работу в этих местах продолжил Р.Л.Мерклин. В 1956 г. полевые работы на р.Мезени продолжил Б.П.Вьюшков ("Природа", 1958, № 11, с. 107), тоже ученик Ивана Антоновича. Так было положено начало открытию еще одной принципиально новой фауны тетрапод. Она отличается уникальными условиями захоронения и настолько яркой географической спецификой, что Иван Антонович даже по началу посчитал эту разницу возрастной. Удивительна эта фауна и в зоогеографическом отношении: одни формы ее связывают с пермскими фаунами Северной Америкой, другие - с раннепермской фауной Западной Европы, третьей – позднепермскими (раннетатарскими) фаунами Восточной Европы, содержащими гондванские элементы. Вот удивительный состав мезенской фауны: Nyctiphruretus acudens Efremov, 1938; Nycteroloter ineptus Efremov, 1938; Bashkiroleter mesensis Ivachnenko, 1997; Macroleter poezicus Tverdochlebova, Ivachnenro, 1984; Lanthaniscus efremovi Ivachnenko,1980; Ennatosaurus tecton Efremov, 1956; Mesenosaurus romeri Efremov, 1938; Biarmosuchus tagax Ivachnenko, 1990; Niaftasuchus zekkeli Ivachnenko, 1990 (Ивахненко и др., 1997, с. 48).

В августе 1935 г. Ивану Антоновичу присвоена ученая степень кандидата биологических наук по совокупности работ без защиты диссертации.

Летом 1936 г. Иван Антонович вновь отправляется в пос. Горный на Каргалинский рудник и, кроме того, ведет поиски костей тетрапод в Оренбургском Приуралье.

Вернувшись осенью в Москву, он узнает, что пришли ящики с коллекциями Геологического музея из Ленинграда и в том числе переданные ПИН'у коллекции Остеологического отдела и Северо-Двинской галерее, но размещать коллекции негде, для них нет музейного помещения. Поэтому наши коллекции не удастся показать участникам XVII Международного геологического конгресса, который намечается на осень 1937 г. в Советском Союзе. Никто не сомневался, что коллекции эти не могут не вызвать интереса иностранцев.

В этой ситуации по словам проф. Р.Ф.Геккера (основателя отечественной палеоэкологии) самым решительным и, я бы сказал, смелым (если вспомнить о каком времени речь) оказался Иван Антонович ("Тафономия и вопросы палеогеографии". Саратов: Изд-во Саратовского унив. 1984. С. 6-14). Он написал письмо И.В.Сталину, в котором подчеркивалось:

* во-первых, бесценность коллекций, являющихся гордостью советской науки,

* во-вторых, необходимость их срочного развертывания к Геологическому конгрессу,

* в-третьих, в качестве возможного помещения предлагались не занятые в то время бывшие конюшни (1830-е г.г., архитектор Е.Д.Тюрин; ныне Ленинский просп., 18, корп. 2) Нескучного (или Александринского) дворца.

Одним словом, Иван Антонович и на сей раз показал, что имел моральное право быть начальником, в соответствие с выдвинутыми им же критериями. Кроме Ивана Антоновича, письмо подписали (надо отдать должное и их мужеству) ведущие специалисты ПИН'а. В результате нам (ПИН'у) достались конюшни с каретным сараем и сенной башней, а Минералогическому музею - манеж, являющийся более роскошным продолжением этого же корпуса. С тех пор любимая поговорка акад. Ю.А.Орлова (директора ПИН'а в 1945-1966 г.г.) была: "Мы живем в сортирно-конюшенных условиях".

Иван Антонович вместе с сотрудниками взялся за переоборудование экспозиционных помещений и монтировку экспозиции, которую удалось открыть осенью, к началу Геологического конгресса.

Узловым вопросом работы Геологического конгресса стала пермская система - единственная система (период), выделенная на территории России. Выделил ее английский геолог Р.И.Мурчисон в результате своего путешествия по России в 1840-1841 г.г. Это единственная из докайнозойских систем, выделенная в континентальных отложениях, что резко усложняет проблемы межрегиональной корреляции ее отложений. Не случайна нынешняя (в 1937 г. такая дикая в своей безграмотности идея даже в голову никому не приходила) тенденция англо-саксонской науки перенести пермские стратотипы из России в морские формации Северной Америки.

И.А.Ефремов предложил вниманию участников конгрессе детальное стратиграфическое расчленение верхней перми и нижнего триаса на зоны по наземным позвоночным, опубликованном в "Докладах АН СССР" (Нов. сер. Т. 16. N 2. С. 125-132). Это сообщение открыло новую – московскую эпоху в жизни Ивана Антоновича, эпоху обобщающих работ и монографий.

"Новый" (образца 1937 г.) Палеонтологический музей и его экспонаты, добытые в самые последние годы, произвел сильное впечатление на участников конгресса. Тогда в Музее не было такой отчаянной тесноты, какую, очевидно, помнит старшее поколение посетителей нашего "старого" (до 1986 г.). Музея на Ленинском проспекте, 16 (такой у нас тогда был адрес). Северо-Двинская галерея в 1937 г. помещалась в каретном сарае. Под сенной башней Р.Ф.Геккер с сотрудниками сделали экспозицию по палеоэкологии, морским беспозвоночным карбона Подмосковья и пермским насекомым ("Краткий путеводитель по выставке к XVII Международному геологическому конгрессу. Ред. Д.В.Обручев. М.; Л.: Изд-во АН СССР. 1937. 32 с.+ вкл. схема). К конгрессу удалось смонтировать только эти два зала. Коллекции рептилий позднего мезозоя и млекопитающих бывшего Остеологического отдела Геологического музея были смонтированы в зале между сенной башней и манежем (отданным минералогам и отделенным от нас глухой стеной) лишь в 1938 г., т.е. уже после Геологического конгресса (Геккер и др., 1980, с. 40).

Однако счастье было недолгим. В ходе расширения и реконструкции Большой Калужской улицы, в частности в связи со строительством в 1939-1940 г.г. по четной стороне улицы большого жилого дома (ныне № 18 корп. 1 по Ленинскому проспекту) по проекту архитектора А.Г.Мордвинова, у нас отломали каретный сарай, прежде выходивший торцом прямо на Большую Калужскую. Площадь экспозиции вдвое сократилась (Кордэ, 1980, с. 41). Возникшую тогда проблему тесноты в Музее, которая лишь усугублялась дальнейшими раскопками в СССР, Монголии и Китае, разрешило лишь строительство нового здания Палеонтологического музея в Узком, на Профсоюзной улице, 123. Но пока была "виктория" и о грядущих бедствиях никто не подозревал...

В том же 1937 г. он стал заведующим отделом (позже лабораторией) низших позвоночных ПИН'а. Первый сотрудник, взятый им в лабораторию, была М.Ф.Лукьянова (1906-1979). Это было очень удачное приобретение. С годами она стала искуснейшим препаратором и раскопщиком. Уже летом 1939 г. она было с Иваном Антоновичем в Ишеево. И дальше ездила с ним постоянно.

Летом (перед конгрессом) Иван Антонович совершил объезд и осмотр местонахождений Поволжья, Татарии и Приуралья. Этим Иван Антонович показал пример новой формы полевой работы, которой, увы, не суждено было стать традицией. Ископаемые кости - величайшая национальная ценность. Имея в Европейской России более 400 только пермо-триасовых местонахождений (Ивахненко и др., 1997) и памятуя о завете Ивана Антоновича о том, что годы, а чаще месяцы выходящей на дневную поверхность костеносной линзы сочтены, кроме крупных продолжительных раскопок на перспективных точках, необходим и систематический мониторинг, в том числе и не очень богатых местонахождений, где изредка могут появляться линзы с очень интересными костями. Кроме того, только такой мониторинг обеспечивает необходимую преемственность знаний при смене поколений палеонтологов о местах расположения, подступах и новейшей геодинамике местонахождений. Традицию больших объездов дважды пытался возродить Н.Н.Каландадзе. Летом 1964 г. Был предпринят большой объезд пермо-триасовых местонахождений Казахстана и Средней Азии, а летом 1972 г.- такой же объезд Европейской России (кроме севера, не проходимого для колесного транспорта) и Южного Приуралья. Но в традицию это, увы, так и не вошло.


"Стремление к истине - единственное занятие, достойное героя"


Обобщение составляет главную цель науки...

только обобщениями движется наука вперед

Н.А.Холодковский (1964, с. 5).


С 1938 г. Иван Антонович первый раз за много лет не ездил в поле. Причиной этого очевидно был "девятый вал" настигавшей его камеральной работы: над докторской диссертацией, монографией и большим количеством статей, опубликованных главным образом в 1940 г. Это первый симптом того, что руки обгоняют голову - обычный результат работы хорошего организатора и удачливого полевика. А возможно немалое время потребовала и необходимость вытаскивать Северо-Двинскую галерею из каретного сарая (перед строительством дома на Большой Калужской) и размещать ее на оставшейся площади. В этом году были опубликованы первые описания находок с Мезени ("Доклады АН СССР". 1938. Т. 19. N 9. С. 771-776).

В 1939 г. Иван Антонович завершил ишеевскую эпопею. Самая потрясающая из среди замечательных находок года была сделана в препараторской. В поле был взят монолитом неполный скелет Titanophoneus potens Efremov, 1938 (=Doliosaurus yanschinovi Orlov, 1958). М.Ф.Лукьянова, препарируя этот скелет, нашла в окружающей породе не замеченный во время раскопок полный череп, описанный Иваном Антоновичем как Lanthanosuchus watsoni Efremov, 1946.

Кроме того, Иван Антонович руководил Каргалинской геолого-разведочной партией, изучающей медистые песчаники. Иван Антонович совмещает эту работу с поиском остатков наземных тетрапод. Осматривает старые медные рудники в Башкирии по рекам Белой и Деме, в области установления пермской системы Р.И.Мурчисоном.

В этом же году были опубликованы: краткий обзор достижений палеонтологии позвоночных за 20 лет советской власти (в соавторстве с А.А.Борисяком) и статьи с изложением обширной программы исследований древних позвоночных на территории СССР ("Известия АН СССР". Сер. биол. N 2. С. 247-471; "Доклады АН СССР". Т. 23. N 1. С. 107-110; "Природа". № 4. С. 21-26). Опубликована также большая статья "О развитии пермской фауны Tetrapoda CCCP и о разделении континентальной перми на стратиграфические зоны ("Известия АН СССР". Сер. биол. N 2. C. 272-289) по теме будущей диссертации.

Особенно плодовитым на публикации оказался 1940 г. Самая характерная черта публикаций этого года: шесть больших статей, пять из которых начинаются со слова "Предварительное..." и одна со слова "Заметки..." (Труды ПИН. Т. 10. Вып. 2. С. 5-92). Еще одна статья по-немецки начинается со слова "Kurze..." ("Сentralblatt fur Mineralogie

und Geologie". Abteilung B. N 12. S. 372-383). Это явное свидетельство того, что полевые работы обогнали камеральные. О правильности догадки свидетельствует тот факт, что начатая еще в Ленинграде ревизия лабиринтодонтов так никогда и не будет завершена. В прочем, не завершена она и в наше время...

Отсутствие недостатка в материале, перспективах будущих раскопок и идеях конечно породили в эти годы у заядлого романтика почти фантастические мечты о об отдельном Институте пермо-триасовых тетрапод. Иван Антонович даже был готов внести такой проект в Академию наук. Дополнительно такие мысли порождало и штатное расширение ПИН'а. С 1 июля 1936 г. в него влился Отдел палеонтологии Всесоюзного института минерального сырья (ВИМС) Наркомтяжпрома (Е.А.Иванова, Т.А.Добролюбова, Е.Д.Сошкина, А.Н.Сокольская, Н.В.Кабанович). Руководила этим Отделом Т.Г.Сарычева (1901-1978). При этом штатное расписание ПИН'а удвоилось (Кордэ, 1980, с. 18-19). Вновь пришедшие в значительной мере занимались традиционной стратиграфической палеонтологией, необходимой для целей геологического картирования и разведки полезных ископаемых. Идеи А.А.Борисяка о биологической (филогенетической, экологической и этологической в понимании Л.А.М.Ж.Долло) палеонтологии казались многим "журавлем в небе", особенно когда шкафы ломятся от неописанного материала, а голова полна идей межрегиональной корреляции пластов, вмещающих ископаемые остатки организмов.

Одним словом идеология маленького почти семейного коллектива ленинградских единомышленников неизбежно подверглась эрозии в условиях двойного разбавления. Вспомним, Институт палеозоологии АН СССР был создан на основе Остеологического отдела и Северо-Двинской галереи В.П.Амалицкого Геологического музея им. Петра Великого (Борисяк, Сушкин, 1924; Борисяк, 1925). В год основания (1930) он состоял из директора акад. А.А.Борисяка, 4-х научных сотрудников: Ю.А.Орлова, А.П.Гартман-Вейнберг, Е.И.Беляевой, Р.Ф.Геккера и 4-х научно-технических сотрудников: И.А.Ефремова, А.Г.Эберзина, М.Н.Михайлова, Я.М.Эглона. Если не считать Е.С.Рамельмейер (единственную не переехавшую с Институтом в Москву и работавшую в нем лишь в 1931-1935 г.г.), умершего в 1938 г. А.В.Мартынова, Д.М.Федотова и А.П.Быстрова, работавших, соответственно, до 1932 г. и 1940 г.г. и Н.П.Луппова, вернувшегося в Ленинград уже в 1936 г., к ним добавились лишь Е.Д.Конжукова (кстати, ставшая первой женой Ивана Антоновича) в 1932 г., Д.В.Обручев в 1933 г. и Н.И.Новожилов в 1935 г. (Корде, 1980, с. 15; Палеонтологический.., 2000, с. 54, 62, 72-73). Из "беспозвоночников" были только Р.Ф.Геккер, Д.М.Федотов и Е.С.Рамельмейер. Что же касается А.В.Мартынова, то невольно вспоминается ПИН'овская шутка времен присоединения Т.Г.Сарычевой с подругами (не сотоварищи же), что "насекомые - это позвоночные, а рыбы - беспозвоночные". В этой шутке правда только то, что насекомые – не морские беспозвоночные, а рыбы часто бывают морскими позвоночными. А классическая стратиграфия конечно морская (Степанов, 1958; Степанов, Месежников, 1979).

Все они (включая "беспозвоночников") пришли в ПИН не ради стратиграфии. Дмитрий Михайлович - зоолог. Настоящими морскими палеонтологами были только Роман Федорович и Елена Сергеевна. Но и они были свои. Иван Антонович воспитанный на идеях П.П.Сушкина и А.А.Борисяка о необходимости развивать в Академии наук "биологической" палеонтологии ворчал, глядя на ископаемых беспозвоночных: "это не животные, а щебенка", "плесень на камне" какая-то и занимаются то этим "щебеночники". Конечно, это было проявлением недостатка палеонтологического образования Ивана Антоновича (уже большевики знали цену экстернату). Достаточно вспомнить филогенетические ряды онтогенеза аммонитов, палеонтологические ряды брюхоногих, аммонитов, радиолярий в непрервных осадочных толщах и мн.др., и касалось это конечно больше конкретных "щебеночников", точнее их манеры работать, чем самих ископаемых организмов. Ностальгия по маленькому коллективу людей, связанных общей идеей подхлестывала "сепаратистские" тенденции. Мыслилось это примерно так: к черту их с плесенью на камнях, пусть остаются там, в здании Института эволюционной морфологии (Большая Калужская, 75, ныне Ленинский проспект, 33), а мы тут в Музее, в сортирно-конюшенных условиях будем жить сами.

"Мечты-мечты, где ваша сладость". Однако мечтательная болтовня об отделении раздражала и пугала многих, особенно руководство Института в лице А.А.Борисяка и Т.Г.Сарычевой (Палеонтологический.., 2000, с. 141). Тем более, что любому трезвому человеку была ясна утопичность самого проекта разделения в конце 30-х годов. Ведь только что насилу выскользнули из-под северцовского Института эволюционной морфологии... Только что все видели при получении здания в Нескучном саду, какой мощной пробивной силой обладает Музей. А неужто вы думаете, что Иван Антонович, в случае отделения, допускал, что Музей можно оставить "щебеночникам"? - Нет! Музей, о те поры почти целиком состоящий из позвоночных, конечно, его надо забрать. Так он наживал себе недоброжелателей.

Но вернемся в реальный 1940 г. В этом же году выходят подробные описания Ulemosaurus svijagensis ("Nova Acta Leopoldina". Bd. 9. S. 155-205), описанного в 1937 г. А.Н.Рябининым, рептилии из мезенской фауны ("Neue Jahrbuch fur Mineralogie, Geologie und Palaontologie" Abteilung. B. Bd. 84. S. 379-466) и классическая палеонтологическая монография о Benthosuchus sushkini в соавторстве в А.П.Быстровым (Труды ПИН. Т. 10. N 1. 152 с.). Правда, справедливости ради надо отметить, что книга о бентозухе своим блеском - это по ныне одно из лучших в мире описаний лабиринтодонтов - более обязана тонкому анатому и прекрасному художнику А.П.Быстрову (1899-1959), который приступил к ее созданию не позже 1934 г. ("Отчет АН СССР за 1934 г." Л.: Изд-во АН СССР. 1935. С. 286). Алексей Петрович был так уверен в своих силах, что говаривал: "Если я описал и изобразил животное, другому там уже больше делать нечего". Это конечно преувеличение, но "сказка ложь, да в ней намек...".

Наконец на русском (Известия АН СССР. Сер. биол. N 3. С. 405-413) и английском (Pan-American Geologist. V. 74. P. 81-93) языках выходят статьи о тафономии - новой науке о закономерностях захоронения и формировании местонахождений ископаемых остатков организмов, а в более широком понимании - о законах строения и образования палеонтологической летописи. Не случайно в начале 1940 г. Иван Антонович сделал доклад о тафономии на заседании, посвященном 80-летию выхода в свет "Происхождения видов" Ч.Р.Дарвина. Дарвин один из первых обратил внимание на неполноту геологической и избирательность палеонтологической летописи, в частности на редкость переходных форм в последней. Иными словами, эти летописи, как и летописи исторические, нельзя воспринимать буквально, как исчерпывающий источник правдивой информации. Всегда необходимо делать поправку на неполноту и избирательность. В этом смысле тафономия - наука о правилах чтения палеонтологической летописи.

И опять Иван Антонович не был в поле...

В марте 1941 г. он защитил докторскую диссертацию на тему "Фауна наземных позвоночных средних зон перми СССР". Кроме основной задачи - зонального расчленения - в ней удено особое внимание недавно открытой мезенской фауне и ее положению в разрезе континентальной перми Европейской России, а так же монографическому описанию улемозавра.

В сущности, цикл работ Ивана Антоновича, к которому относится диссертация и более поздние сочинения о зональном расчленении континентальных толщ перми и триаса Русской платформы и сопоставлении этих зон с фаунами Южной Африки и Северной Америки знаменует новый этап развития палеонтологии докайнозойских амфибий и рептилий нашего Отечества. Обычно последовательность этапов палеонтологического изучения мира и любой обширной страны начинается с отдельных случайных находок.

На следующем этапе отдельные находки начинают складываться в биоты (фауны и флоры). Самыми простыми объянениями различий в составе ископаемых биот считается их геологическая разновозрастность. Пользуясь идеей А.П.Расницына (2005), можно говорить о презумпции возрастной природы различия биот. Ее можно сформулировать так: различия биот (как и вмещающих их геологических тел) считаются возрастными, пока и поскольку не показана иная, а именно – фациальная (в широком смысле) природа различий. Например свеобразие мезенской фауны Иван Антонович поначалу считал возрастным и лишь под давлением фактов обратился к идее ее пространственного (фациального) замещения на юге приуральском диноцефаловым комплексом.

Раскопки В.П.Амалицкого на правом высоком берегу Малой Северной Двины в урочище Соколки (Архангельская область, Котласский район) дали первую большую и несомненно единую (в возрастном отношении) фауну тетрапод пермо-триаса. Ныне ее состав такой: Dvinosaurus primus Amalitzky, 1921; Karpinskiosaurus secundus (Amalirzky, 1921) Sushkin, 1925; Scutosaurus karpinskii (Amalitzky, 1922) Hartmann-Weinberg, 1930; S. ruberculatus (Amalitzky, 1922) Hartmann-Weinberg, 1930; Chroniosuchus (=Jugosuchus) licharevi (Riabinin, 1962) Vjuschkov, 1957; Inostrancevia latifrons Pravoslavlev, 1927; I. Alexandri Amalitzky, 1922; Pravoslavlevia parva (Pravoslavlev, 1927) Vjuschkov, 1953; Annatherapsidus (=Anna) petri (Amalitzky, 1922) O.Kuhn, 1963 (это имя В.П.Амаликций дал в честь своей жены и помощницы Анны Петровны); Dvinia prima Amalitzky, 1922; Dicynodon trautscholdi Amalirzky, 1922 (Ивахненко и др., 1997, с. 75). Но и теперь далеко не все кости, добытые на этой самой большой палеонтологической раскопки в истории России, отпрепарированы.

Для перехода к фаунистическому этапу изучения необходима была возрастная последовательность сменяющих друг друга во времени фаун. Эту последовательность для наземных позвоночных пермо-триаса впервые установил Иван Антонович. Переход к второму этапу исследований, причем как в полевом, так и камеральном аспектах - главная заслуга Ивана Антоновича перед палеонтологией в узком смысле, хотя как мы видели и еще увидим, хватает и иных заслуг. Именно на плечах Ивана Антоновича стояли все последующие исследователи континентальной перми Восточной Европы, начиная от изыскателей "Второго Баку" до В.К.Голубева (1999), который продолжает в наше время эти работы в лаборатории, которой полвека назад еще заведовал Иван Антонович.

До Северной Двины были находки в медистых песчаниках Приуралья. Но только работы Ивана Антоновича дали им более или менее надежную возрастную привязку, т.е. сделали эти разрозненные находки фауной. Большая часть находок составила первую диноцефаловую фауну, ныне называемую Очерским фаунистическим комплексом (Акбатыровский, Дурасовский, Ключевской-1, Кузьминовский, Рождественский рудники): Platyoposaurus (=Platyops) stuckenbergi (Traurschold, 1884) Lydekker, 1890; P. rickardi (Twelvetrees, 1880) Lydekker, 1890; Zygosaurus lucius Eichwald, 1848; Discosauriscus (=Discosaurus) netschajevi (Riabinin, 1911) O.Kuhn, 1933; Gephyrostegida fam. indet.; Dinosaurus murchisini (Fischer von Waldheim, 1845) Fischer von Waldheim, 1847; Rhopalodon wangenheimi Fischer von Waldheim, 1841. Гораздо меньшая часть (Ключевский-2 и Старо-Мясниковский рудники) была отнесена ко второй диноцефаловой фауне, называемой Ишеевским фаунистическим комплексом: Brithopus ponderus Efremov, 1954; Deuterosaurus biarmicus Eichwald, 1848; D. (=Mnemejosaurus) jubilaei (Nopcsa, 1928) Ivachnenko, 1997; Ulemasaurus gigas (Efremov, 1954) Ivachnenko, 1997 (Ивахненко и др., 1997). Все эти первоначально разрозненные находки удалось привязать к определенным фаунистическим комплексам, благодаря переходу к фаунистическому, т.е. ефремовскому этапу изучения нашего континентального пермо-триаса. В частности перечисленные находки из медистых песчаников удалось распознать, благодаря раскопкам И.А.Ефремова и Ю.А.Орлова в Каменном Овраге (Ишеево) и раскопкам П.К.Чудинова в Очере (Ежово, Пермская область, Очерский район). За ними вверх по разрезу перми следует парейазавровая фауна, впервые добытая В.П.Амалицким на Малой Северной Двине. Еще выше лежит лабиринтодонто-архозавровая фауна уже триасового возраста, классическим представителем которой является упоминавшийся выше бентозух, описанный Иваном Антоновичем с р.Шарженги. Еще выше расположены капитозавровая (лабиринтодонты с г.Большое Богдо – первое поле Вани Ефремова) и мастодонтзавровая фауны. Эти фауны (кроме мезенской, близкой по возрасту к первой дейноцефаловой фауне) по мысли Ивана Антоновича маркируют стратиграфические зоны.