Аннотация издательства

Вид материала

Документы

Содержание Последние и напрасные усилия генерала Гудериана

Подобный материал:

• Механизм воздействия инфразвука на вариации магнитного поля земли, 48.07kb.
• Редактор издательства Н. Ф. Лейн, 4302.82kb.
• Аннотация издательства, 2859.12kb.
• Аннотация издательства: Роман, 6753.18kb.
• В. Е. Хализев Теория литературы Рекомендовано Министерством общего и профессионального, 9950.68kb.
• Генерал Сайт «Военная литература», 4163.66kb.
• Елисеев Фёдор Иванович Казаки на Кавказском фронте (1914-1917) Сайт Военная литература, 4016.41kb.
• Кузнецов Н. Г. Курсом к победе, 8281.83kb.
• Программа модуля повышения квалификации «Методические аспекты преподавания химии, 158.7kb.
• Адрес издательства: Адрес коммерческой службы, 29.25kb.

Последние и напрасные усилия генерала Гудериана

О значении того или иного события всегда судят по его последствиям. Если взглянуть на последствия путча 20 июля 1944 г. для германского генералитета, офицерского корпуса и всей нацистской военной машины, то они стоят в резком противоречии как с преувеличенными оценками послевоенной западной историографии, так даже и с субъективными оценками, высказывавшимися самими участниками путча.

Предоставим слово тому самому Карлу Герделеру, который с 1938 по 1944 г. действовал в качестве идеолога, планировщика, теоретика и практика заговора. Сидя в тюрьме и по привычке продолжая составление меморандумов, он в следующих [343] выражениях сформулировал свои рекомендации германскому офицерству в обстановке, сложившейся после 20 июля: «Фюрер был спасен почти от верной смерти. Бог не захотел, чтобы сушествование Германии... было куплено ценой кровавого дела. Он вновь поручил эту задачу фюреру. Отныне каждый немец, бывший в рядах оппозиционного движения, обязан встать за фюрера, спасенного господом богом, и отдать ему все те средства, которые должны были быть предоставлены новому правительству...»ссылка скрыта

Так писал один из руководителей «антигитлеровского заговора» на имя Гитлера. Без всяких околичностей он расписывался в том, что если раньше и мечтал о некоем «новом правительстве», то теперь без всяких оговорок становится «за фюрера» и призывает к этому «каждого немца». Нужно ли другое, еще более убедительное саморазоблачение смысла политики Герделера и тех, кто действовал вместе с ним?

«Я хотел бы сказать только одно, — писал после войны генерал-полковник Гудериан. — Очень много пишут и говорят о сопротивлении гитлеровскому режиму. Но кто из оставшихся в живых нынешних ораторов и писателей, имевших когда-то доступ к Гитлеру, хоть один раз пытался оказать ему сопротивление?.. Я совершенно отказываюсь назвать борцами сопротивления таких людей, которые только шушукались за кулисами о том, что они придерживались другого мнения, людей, которые пытались только подстрекать на активные действия других»ссылка скрыта. Надо признать, что Гудериан хорошо знал своих друзей-генералов.

Двадцатое июля почти ничего не изменило в облике вермахта. В высшем командном составе не произошло каких-либо особых, необычных для гитлеровского режима перемен. Вермахт лишился трех фельдмаршалов (Роммеля и Клюге, покончивших самоубийством, и отставного Витцлебена, повешенного по приговору трибунала). Из общего числа 22 генералов, казненных или покончивших жизнь самоубийством, только трое занимали командные посты на фронтах. В основном это были тыловые, отставные и разжалованные генералы (такие, как Бек, бывший в отставке с 1938 г.). Число офицеров, преданных суду, было больше (несколько сотен). Большинство из них предстало перед лицом специального трибунала, но предварительно [344] они прошли через «суд чести», заседавший под председательством Рундштедта. В составе суда был и Гудериан. Поэтому он, очевидно, вполне компетентен, когда пишет, что в следствие были «втянуты совершенно непричастные лица» и «офицеры, которые только накануне 20 июля узнали о том, что готовится государственный переворот»ссылка скрыта. Поэтому когда в западной литературе называют цифру «жертв» 3400 человек, среди них 2 тыс. офицеров, то к ней надо относиться очень осторожно (даже Уилер-Беннет считает ее «значительно преувеличенной»)ссылка скрыта.

Но если вернуться от преувеличений к действительности, то после 20 июля 1944 г. вермахт и немецкий генералитет в еще большей степени стали орудием гитлеровской клики. Эти события привели на руководящие фронтовые и штабные должности людей, наиболее преданных Гитлеру. В июле 1944 г. Гитлер провел в войсках перетряску, использовав путч как предлог для удаления всех неугодных и замены их наиболее ярыми национал-социалистами.

К концу войны верхушка гитлеровского генералитета выглядела уже иначе, чем в 1941 г. Это объяснялось не только естественной убылью: на фронтах не погиб ни один фельдмаршал, и было убито лишь несколько высших генералов. Но как это было ни неприятно бесноватому фюреру, он должен был расстаться со многими хвалеными военачальниками вермахта. Почему? Очень просто: эти фельдмаршалы и генералы провалились. Нимб их «непобедимости» был навсегда уничтожен победами Советской Армии. К 1944 г. оказались в отставке или в резерве такие «столпы» вермахта, как генерал-фельдмаршалы фон Лист, фон Бок, фон Манштейн, фон Лееб и многие другие. На длительные периоды увольнялись в резерв фон Рундштедт, фон Вейхс, Гудериан (после декабря 1941 г.). Иногда Гитлер прикрывался различными предлогами. Так, увольняя Манштейна, он приносил извинения и объяснял, что война «вступила в иную фазу» и вермахт уже не будет предпринимать столь широких операций, какие проводились в 1941–1942 гг. С другими фельдмаршалами и генералами Гитлер не церемонился: он просто сваливал на них ответственность за непрерывные поражения на фронтах.

На смену листам и манштейнам пришли новые фельдмаршалы. В отличие от своих предшественников они не успели выслужиться до генералов в рейхсверовские времена. Они не [345] имели дворянских титулов. Но этот «недостаток» новые фельдмаршалы компенсировали еще более тесной привязанностью к нацизму. Их выкормил Гитлер, и они были его верными, поистине цепными псами.

Фельдмаршалами «нового типа» стали такие гитлеровские военачальники, как Франц Шернер и Вальтер Модель. Шернера в войсках не называли иначе как «кровавый Франц». Шернер прогремел на весь Восточный фронт своей безжалостностью. Он бросал полки и дивизии на верную гибель. В подчиненных ему соединениях буйствовали полевые военные суды, которые карали расстрелами за малейшее отклонение от приказов. Именно Шернеру Гитлер поручил столь безнадежное и кровавое дело, как оборона «до последнего солдата» окруженной в Прибалтике группировки. В последние месяцы войны, командуя группой армий в Чехословакии, Шернер без всякого зазрения совести жестоко расправлялся с теми, кто понял бессмысленность сопротивления. Вальтер Модель снискал милость Гитлера в иной области: он стал специалистом по так называемой эластичной обороне и «блуждающим котлам». Так на жаргоне вермахта именовались методы отчаянной, но безуспешной обороны гитлеровских войск от мощных ударов Советской Армии.

20 июля 1944 г. начальником генерального штаба сухопутных сил был назначен Гудериан. Его срочно вызвали в ставку 21-го Гудериан беседовал с Гитлером и принял новый пост. Он тут же начал чистку генштаба, решив укомплектовать его фронтовыми офицерами, действуя, разумеется, в тесном контакте с ближайшим доверенным лицом Гитлера новым начальником управления кадров генералом Бургдорфом.

Кто же составил этот новый «гарнитур» генштаба, который был сколочен человеком, претендовавшим после войны на то, чтобы считаться носителем «подлинно прусской» традиции в ее чистом виде? Первым заместителем Гудериана (так называемым начальником штаба оперативного руководства) стал генерал танковых войск Вальтер Венк. Венк до этого служил начальником штаба у фельдмаршала Шернера. Кроме того, Венк был кадровым «танкистом» и всю войну провел в танковых войсках. Танкистом был и новый начальник оперативного отдела полковник генштаба Богислав фон Бонин.

Повсюду Гудериан сажал своих людей. Так, на пост начальника штаба войск резерва вместо расстрелянного Штауффенберга он пригласил генерала-танкиста Гельмута Легелера, командовавшего одним из танковых корпусов во время бесславных попыток Манштейна — Гота деблокировать котел [346] на Волге. Легелер стал прямым подчиненным Генриха Гиммлера, который после июля был назначен Гитлером командующим войсками резерва. Вместо горе-бунтаря Фелльгибеля начальником связи ОКХ стал генерал Праун, служивший под командованием Гудериана в 1940–1941 гг. Наконец, инспектором артиллерии был назначен генерал Берлин, являвшийся в 1940–1941 гг. начальником артслужбы в танковой группе Гудериана.

Какие же цели ставил перед вермахтом новый начальник генерального штаба? Как свидетельствует Вальтер Герлиц, «генерал-полковник Гудериан видел свою задачу... в том, чтобы всеми средствами продолжать борьбу на Востоке возможно дольше, чтобы приостановить русских»ссылка скрыта. Казалось бы, создавалась идеальная ситуаиия для проведения в жизнь идей немецкого генерального штаба, ибо отныне во главе его стоял человек, который, если верить ему самому, понимал все просчеты и ошибки, допущенные немецким высшим командованием в 1941–1943 гг., и, по его собственным словам, «пятнадцать лет с гордостью носил форму генерального штаба».

Однако об зпохе Гудериана — начальника генштаба — в западной военной литературе не любят распространяться. И для этого есть все основания. Авторы этих произведений не хотят развенчать миф о «легендарном» полководце, который якобы видел насквозь все ошибки дилетанта Гитлера. Куда охотнее они описывают Гудериана в «славные» этапы его карьеры, когда он сокрушал своими танковыми дивизиями оборону противника и попутно обнаруживал ошибки своего фюрера. Да и в его собственных мемуарах, посвященных 1940–1941 гг., все время сквозит невысказанная мысль: «А я бы сделал еще лучше...» «А я бы не пощадил англичан у Дюнкерка...» «А я бы не повернул в августе 1941 года на юг...» «А я бы пошел на север...» «А я бы...» Теперь, летом 1944 г., Гейнцу Гудериану предоставлялась полная возможность не только предполагать, но и располагать.

История вынесла свой безжалостный приговор претензиям Гудериана. Он был в 1941 г. разбит Советской Армией под Тулой как командующий танковой армией. В 1944–1945 гг. он был наголову разбит Советской Армией как начальник генштаба сухопутных сил.

У самого Гудериана, разумеется, после войны оказались наготове объяснения по поводу краха немецкой обороны в тот период, когда он возглавлял генштаб. Кто виноват? Опять-таки [347] Гитлер. Раньше это были директива № 33, «поворот на Киев», «просчет под Курском». Теперь это Арденны, Будапешт, Померания.

Гудериан утверждает, что по вине Гитлера немецкое высшее командование не уделяло достаточного внимания Восточному фронту и ошибочно сосредоточило свои усилия на Западе; что на Восточном фронте по той же причине ОКВ сосредоточило излишне крупные силы на южном фланге (на Будапештском направлении) и упустило другие, более благоприятные возможности; что он, Гудериан, подготовил два превосходных плана контрнаступления и они были сорваны Гитлером.

Разберем эти утверждения.

Гудериан описывает события в ставке в конце августа 1944 г. и заявляет, что в этот момент (после падения Парижа) Гитлер решился на «перенесение главных усилий на Запад»ссылка скрыта. Гитлер якобы думал «только о Западном фронте», что составляло «трагедию нашего (немецкого. — Л. Б. ) военного командования».

Что стоит за подобными уверениями? Реально — только план известного «Арденнского наступления», осуществленного с 16 декабря 1944 по 31 января 1945 г. Действительно, по идее Гитлера в этот период группа армий под командованием Рундштедта предприняла отчаянную (по оценке английского военного историка Фуллера, авантюристическую)ссылка скрыта попытку нанести удар по слабому фронту американских войск и пробиться от Бастони на Антверпен, чтобы разрезать англо-американские войска, изолировать Монтгомери и тем самым изменить положение на Западном фронте. Эта операция была проведена силами трех армий (25 дивизий).

Гудериан кривит душой с самого начала. План наступления на Западном фронте, по единодушному свидетельству военных историков (Ассмана, Шульмана и др.), появился у Гитлера лишь в конце сентября 1944 г. При этом он осуществлялся со столь большой степенью секретности, что ни в коей мере не сопровождался отводом дивизий с других участков фронта. Дивизии для Рундштедта были собраны тут же, на Западном фронте. Гитлер и не мог думать об ослаблении Восточного фронта. К этому периоду на Западном фронте действовали 73 дивизии, в то время как на советско-германском фронте оборонялись 185 дивизий. [348]

Те, кто жалуются на «невнимание» немецкой ставки к Восточному фронту в конце 1944 г., просто рассчитывают на то, что читатель не помнит событий того времени. Советско-германский фронт тогда отнюдь не представлял собой «тихого уголка». С августа 1944 г. вплоть до февраля 1945 г. продолжалось мощное наступление советских войск на южном фланге, приведшее к разгрому группы армий «Южная Украина». В октябре был освобожден Белград — столица Югославии. Советские войска освободили Румынию, Болгарию и вступили в Венгрию. В то же время на северном фланге группа армий «Север» была окружена и прижата к морю в Прибалтике. В октябре — ноябре были изгнаны немецкие войска из Заполярья. На центральном участке советско-германского фронта советские войска с августа стояли на Висле, у стен Варшавы. Все эти операции советских войск требовали от немецкого командования максимального напряжения сил. Так, для противодействия наступлению в Белоруссии и Польше ставка перебросила с Запада на Восток 14 дивизий и 5 бригад и сняла с других участков фронта 19 дивизий и 8 бригад. В Венгрию Гитлер бросил пять новых лучших своих дивизий. Где уж здесь говорить о «невнимании»!

У Гудериана, по его словам, было два плана. Первый: в период, предшествовавший решительному январскому наступлению 1945 г. 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, Гудериан якобы предлагал отказаться от Арденнского наступления, «перебросить войска с Запада на Восток, создать в районе Лодзь — Инвроцлав (т. е. в 100–150 км за линией фронта) сильную резервную армию и начать ею маневренные бои с русскими армиями прорыва». Если этот проект следует принимать всерьез, то он может быть расценен либо как колоссальное самообольщение, либо как бахвальство.

В самом деле. По собственным подсчетам Гудериана, к этому времени общее число немецких дивизий, не ведших бои, составляло четырнадцать. Они были рассредоточены по всему фронту, ибо в любой момент и на любом участке немецкие генералы ожидали ударов советских войск и очередных прорывов фронта. Резервы на Западе также были ограничены (после Арденн освободилось лишь шесть дивизий). Сам Гудериан прекрасно знал, что не он диктует сроки некоторой передышки на центральном участке фронта. Ведь когда Гитлер 24 декабря сказал Гудериану, что «не верит, что русские будут вообще наступать»ссылка скрыта, Гудериан в душе посмеялся над [349] самоуверенностью фюрера. Полностью же обнажать Западный фронт ни Гитлер, ни Гудериан не могли. Даже если Гитлер согласился бы на вывоз Курляндской группировки на кораблях (это было разумное соображение Гудериана), это заняло бы длительное время. А ведь Советская Армия не стала бы дожидаться, пока шла бы переброска.

Верный себе, Гудериан добавлял при изложении плана, что в маневренных боях якобы «германское командование и германские войска все еще превосходили противника». Поэтому маневренные бои новой армии имели бы успех. Однако позволительно спросить: какими же были все бои последних лет, если не маневренными? И почему же германское командование, будто бы превосходившее своего противника в этом отношении, не выиграло ни одного сражения, а терпело одну неудачу за другой?

Если Лодзинско-Инвроцлавский план Гудериана трудно принимать веерьез, то несколько иначе обстоит дело с его вторым, так называемым Померанским планом. Он относится к более позднему периоду — к концу января 1945 г., когда оправдались самые тяжелые предчувствия Гудериана. Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов разрезали немецкую оборону в Зависленской Польше, а два других Белорусских фронта вторглись в Восточную Пруссию. При этом войска 1-го Белорусского фронта, стремительно пробившись к Одеру у города Кюстрин, отбросили на север, на померанское побережье Балтики, разрозненные немецкие части. Этот «померанский балкон» навис над северным флангом войск 1-го Белорусского фронта. В то же время на юге естественный рубеж реки Одер в районе Глогау — Губен (там, где в этот район вышли войска 1-го Украинского фронта) также образовывал некоторый выступ. В этой-то обстановке Гудериан (но его словам, в начале февраля) предложил «начать наступление против пока еще слабых флангов клина русских...». Гудериан доложил Гитлеру этот план, подчеркнув, что хочет «выиграть время, необходимое для ведения переговоров о перемирии с западными державами»ссылка скрыта.

Встал вопрос: где взять для этого войска? Гудериан предложил вывести немецкие войска с Балкан, из Италии, Норвегии и Прибалтики. Разгорелся жаркий спор. Гитлер набросился на своего начальника генштаба с упреками, что он не хочет защищать «интересы Германии». Он не хотел расписываться [350] перед всем миром в своей капитуляции. И Гудериан был вынужден ограничиться местными резервами.

Эта сцена, очень живо описанная генералом (вплоть до того, как его оттаскивали от Гитлера за фалды, а тот трясся всем телом), имеет только один изъян. Гудериан хочет, как всегда, свалить вину на Гитлера. Но как он мыслил себе переброску войск из Прибалтики, Норвегии и даже с Балкан и из Италии в районы сосредоточения? Даже если можно было предположить, что это производилось бы как в мирное время, то для переброски потребовалось бы несколько недель. Сам же Гудериан несколько ниже пишет, что, «чтобы наступление имело вообще какой-нибудь смысл, его нужно провести с молниеносной быстротой».

Что же вышло из «Померанского плана»? Гудериан пишет об этом абсолютно невнятно. Он с серьезным видом сообщает, что генерал Венк, который должен был руководить операцией, попал в автомобильную катастрофу, а «выход из строя Венка привел к тому, что наступление застопорилось и его не удалось вновь наладить»ссылка скрыта.

Как же обстояли дела в действительности? Наличие «померанского балкона» и его потенциальные свойства были известны не только проницательному Гудериану. Командование 2-го и 1-го Белорусских фронтов, Ставка Верховного главнокомандования Советской Армии располагали точными сведениями о составе немецкой группировки в этом районе (15 пехотных, 4 танковые, 2 моторизованные дивизии и большое число так называемых боевых групп, сводных отрядов и т. д.). Уже 8 февраля Ставка отдала приказ войскам 2-го Белорусского фронта начать наступление на восточный обвод «балкона». Кроме того, получив сведения о подтягивании немецких войск в район Арнсвальде, 1-й Белорусский фронт также начал срочную подготовку к участию в операции.

17 февраля, согласно «Померанскому плану», немецкие войска перешли в контрнаступление. Это была группа армий «Висла», командование которой в это время принял на себя не кто иной, как рейхсфюрер СС Гиммлер, который в конце войны возымел желание добавить к репутации палача и лавры полководца. 3-я танковая армия генерала Раусассылка скрыта продвинулась на пару километров. Однако Раус вскоре выдохся. Советские войска произвели быструю перегруппировку. 24 февраля [351] они контратаковали танковыми корпусами во фланг ударной группе Рауса, А 1 марта 1-й Белорусский фронт силой четырех армий повернул на север и смял немецкие части. Уже 4 марта советские войска вышли на побережье Балтики. Судьба «Померанского плана» была решена.

Советское командование действовало по системе последовательных ударов, которые лишали гитлеровскую ставку возможности маневра резервами. В начале февраля войска 1-го Украинского фронта начали активные действия в районе Бреслау — Глогау, там, где Гудериан собирался нанести удар. Гарнизоны Глогау и Бреслау оказались в окружении. Через некоторое время началось мощное советское наступление в Венгрии. Располагая точными сведениями о переброске танковой армии СС Зеппа Дитриха к озеру Балатон, советское командование подготовило ему такую «встречу», что март 1945 г. стал месяцем полного краха немецких войск в Венгрии.

Таким образом, советские армии в отличие от Гудериана смогли параллельно проводить мощные наступательные операции сразу на самых различных участках фронта. Инициатива безраздельно была в руках советского командования. Гитлер и Гудериан были вынуждены расходовать свои резервы по частям и совсем не там, где им хотелось.

Тень поражения неотвратимо спускалась над гитлеровской Германией. Если даже в «лучшие свои годы» вермахт был сложной машиной, не свободной от скрипов и поломок, то к концу 1944 — началу 1945 г. система единоличного правления Гитлера стала катастрофичной. Покушение 20 июля окончательно превратило Гитлера в психопата. Неделями фюрер «Великой Германской империи» не выходил из подземного бункера. У него уже не было союзников: в августе 1944 г. вышла из войны Румыния, в сентябре — Финляндия и Болгария. Румыния и Болгария сами объявили войну Германии.

Если сейчас, после войны, генералы отыгрываются на Гитлере, то в те месяцы Гитлер отыгрывался на генералах. Смещения и разжалования следовали одно за другим. Командующие группами армий тасовались как колода карт. Нередки были случаи арестов офицеров и генералов, которые, кстати, не совершали никаких «оппозиционных» проступков, а просто не были в состоянии удерживать рушившийся фронт.

У Гудериана, Рундштедта, Вейхса и немногих других высших генералов, уцелевших с начала войны, подчас голова шла кругом от противоречивых приказов, которые шли из берлинской [352] ставки. Действительно, нищета генералитета должна была дойти до крайней степени, если на такие посты, как группа армий, назначались безграмотные люди вроде Гиммлера (вдобавок он был трусом и вместо своего штаба постоянно жил за сотню километров от фронта в специальном санатории, где якобы лечился от гриппа). А хваленый Геринг к этому времени полностью забросил руководство авиацией.

Мероприятия германского командования в конце 1944 — начале 1945 г. носили характер отчаянных и зачастую беспорядочных попыток спасти то, что спасти уже не было никакой возможности. Не помогали ни прусская выучка, ни натренированный годами штабной аппарат, ни «традиции генштаба». Вермахт катился под гору всей своей грузной машиной, в которой генералитет намертво был связан с гитлеровским военным руководством.

Сейчас немецкие генералы — те, кто стал из вояк на поле брани вояками на полях историографических, — стараются найти пристойное объяснение краху вермахта. Так, фельдмаршал Манштейн объясняет поражения 1943–1945 гг. «численным и техническим превосходством» советских войск, хотя не дает себе труда ни обосновать свои данные, ни объяснить, почему численное и техническое превосходство вермахта в 1941–1942 гг. так и не принесло ему победы. Гораздо ближе к истине генералы Филиппи и Хейм, которые пишут: «Военное поражение было неизбежным следствием политического просчета, в ходе которого перед вооруженными силами были поставлены столь огромные задачи, что их нельзя было решить на поле боя наличными силами, сколь большими и мощными они ни были»ссылка скрыта. Официальный историк бундесвера Ганс-Адольф Якобсен признает: «Не было шансов выиграть эту войну, если бы даже ее вели без Гитлера»ссылка скрыта.

Но, видя невозможность взять «стратегический реванш», Филиппи и Хейм хотят взять реванш идеологический. Они утверждают, что «солдатские достижения в войне обладают собственным масштабом; они имеют специфическую ценность, которая не зависит ни от государственной или общественной формации, ни от политической цели войны»ссылка скрыта. Тем самым с вермахта, пытаются снять клеймо свастики. Но каждый разумный человек может увидеть, что при всей своей «специфической [353] ценности» вермахт не смог победить во второй мировой войне потому, что он был армией империалистической агрессии, армией реакции и варварства. Эту «каинову печать» нельзя смыть с вермахта.