Несказочная проза хоролоров: традиция бытования

Вид материала

Содержание

Официальные оппоненты
Общая характеристика работы
Цель и задачи
Объект исследования –
Источниковедческая база
Научная новизна
Теоретическая значимость
Практическая значимость
Степень изученности темы.
Апробация работы.
Структура диссертации.
Основное содержание работы
Омогой Баай
Хоро Тойон
Урунг Аар Тойон Хомпоруун Хотой

Подобный материал:

На правах рукописи

ГЕРАСИМОВА Лидия Петровна

Несказочная проза хоролоров:

традиция бытования

Специальность 10.01.09 – фольклористика

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Якутск

2010

Работа выполнена на кафедре фольклора и национальной культуры

ГОУ ВПО «Якутский государственный университет им. М.К. Аммосова»

Научный руководитель: доктор филологических наук

Илларионов Василий Васильевич

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Дугаров Баир Сономович

кандидат филологических наук

Санжеева Лариса Цырендоржиевна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Омский государственный педагогический университет»

Защита состоится 15 декабря 2010 г. в 13⁰⁰ ч. на заседании диссертационного совета Д 003.027.02 при Учреждении Российской академии наук Институте монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН (ИМБТ СО РАН) по адресу: 670047, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Бурятского научного центра СО РАН (670047, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6).

Автореферат разослан 13 ноября 2010 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета Цыбикова Б-Х.Б.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Произведения устного творчества хоролоров, племени, проживающего в Саха-Якутии, донесли до нас бесценные свидетельства народного мировосприятия, особого видения себя в мире. Составляющей частью традиционной культуры хоролоров, одной из их этнических характеристик является несказочная проза. Несказочной прозе хоролоров присущи специфика бытования, особая организация композиционной структуры, свои функции.

В якутской фольклористике жанровая специфика легенд, преданий и мифов в целом изучена, выявлены особенности бытования этих жанров. Однако несказочная проза хоролоров ещё не была предметом специального изучения. В настоящее время актуально исследование региональных фольклорных традиций как проявление инварианта в его конкретных условиях. Мифы, легенды и предания хоролоров исследовались лишь в контексте якутской несказочной прозы. Между тем несказочная проза хоролоров, обладая самобытными сюжетом, композицией и содержанием, представляет собой богатый материал для реконструкции материальной и духовной культуры, потестарной организации древних обычаев и традиций.

Изучение хоринских преданий, легенд и мифов как уникального архаичного пласта народной культуры позволяет приблизиться к пониманию всей системы традиционного фольклора якутов, проследить мифологические истоки верований и культов. Введение в научный оборот и систематизация доныне разрозненных материалов из архивов, научных изысканий и собственных многолетних полевых записей могут быть актуальны для дальнейших исторических и этнографических исследований. Изучение несказочной прозы хоролоров может в дальнейшем послужить сохранению исторической памяти народа, его духовных ценностей и национальных традиций. Все вышесказанное объясняет тот факт, что научное осмысление, изучение и анализ несказочной прозы хоролоров выдвигается в ряд наиболее актуальных проблем якутской фольклористики.

Цель и задачи исследования. Основной целью исследования является характеристика несказочной прозы хоролоров в свете ее фольклорно-этнологической судьбы.

Для достижения поставленной цели определены следующие задачи:

определить фольклорно-этнографический фон формирования несказочной традиции хоролоров;
провести систематизацию и классификацию материала по несказочной прозе хоролоров;
выявить особенности хоринских мифов, легенд и преданий в свете общеякутских фольклорных традиций.

Объект исследования – мифы, легенды и предания хоролоров.

Предмет исследования – традиция бытования хоринской несказочной прозы.

Методологическую основу диссертации составили общие теоретико-методологические принципы изучения фольклора, сформулированные в отечественной фольклористике М.К. Азадовским, Б.Н. Путиловым, В.П. Аникиным, С.Н. Азбелевым, К.В. Чистовым; фундаментальные исследования по теории и истории мифов, легенд и преданий, основные теоретико-региональные изыскания в области несказочной прозы в трудах В.Я. Проппа, Е.М. Мелетинского, Э.В. Померанцевой, Н.А. Криничной, К.С. Новик, Г.В. Ксенофонтова, Г.У. Эргиса, С.И. Боло и др.; историко-этнографические работы, посвященные изучению традиционной культуры и быта народов сибирского Севера (В.Л. Серошевский, И.А. Худяков, Н.В. Емельянов Н.А. Алексеев и др.).

Основными методами исследования являются системный метод, необходимый при анализе произведений в единстве отражения ими народных представлений; историко-типологический, структурно-семантический, сравнительно-типологический методы, призванные способствовать выявлению общности и отличия жанров, образов и архитектоники памятников устного народного творчества, традиции бытования несказочной прозы хоролоров. При выявлении путей формирования тематического и жанрового состава несказочного фонда применяется функционально-контекстуальный метод.

Источниковедческая база исследования. Исследование основано на опубликованных фольклорных произведениях и на записях, хранящихся в архиве Якутского института языка, литературы и истории ЯНЦ СО РАН. Привлечены собственные полевые материалы, записанные во время комплексных фольклорно-этнографических экспедиций к хоролорам, проживающим на правом берегу р. Лены.

В диссертации использованы наиболее типичные, полные и логически последовательные тексты произведений несказочной прозы хоролоров. Общее число проанализированных в работе образцов составляет 450. Некоторые из них приведены в качестве иллюстративного материала.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что оно является первой в якутской фольклористике работой, посвященной системному изучению мифов, легенд и преданий хоролоров. Научное описание фонда несказочной прозы хоролоров позволило определить локальные тенденции формирования жанрового состава хоринской несказочной прозы, выявить типологические характеристики мифов, легенд и преданий. Для решения поставленных задач впервые привлекается широкий материал, характеризующий происхождение и расселение хоролоров. По исследуемой теме впервые вводятся в научный оборот материалы из архива ЯНЦ СО РАН.

Теоретическая значимость исследования заключается в определении жанрового своеобразия мифов, легенд и преданий хоролоров в системе несказочной прозы якутов, что позволяет уточнить некоторые проблемы в изучении основных направлений и закономерностей функционирования устного народного творчества якутов. Работа позволяет расширить и углубить научные представления о традиции бытования несказочной прозы в условиях сибирского Севера.

Практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты, выводы и отдельные положения могут быть использованы для сравнения и анализа как жанров несказочной прозы, так и других жанров фольклора различных народов Сибири и Крайнего Севера. Фольклорно-этнографический материал диссертации может быть использован и в дидактическом аспекте: при составлении учебно-методических пособий для вузов, при разработке спецкурсов, лекционных и практических занятий по фольклору, диалектологии и краеведению на филологических и исторических факультетах вузов.

На защиту выносятся следующие положения:

Содержание произведений хоринской несказочной прозы во многом подтверждается историческими документами и научными выводами исследователей о том, что генезис племени хоро отличается от происхождения основного состава саха-якутов.
За последние тридцать лет активное бытование жанров несказочной прозы перешло в пассивное в связи с тем, что постепенно ослабевает роль фольклора в целом как носителя коммуникативной и нормативной функций.
Данные топонимики и топонимических преданий заречной зоны улусов косвенно свидетельствуют не о тюркском, а монгольском происхождении хоринцев. При этом отмечается, что они пришли на Лену первыми и затем ассимилировались с якутами.
Тотемические мифы и легенды хоролоров в целом имеют местный якутский колорит с некоторыми автохтонными мотивами и образами. В тотемических повествованиях, являющихся одним из древнейших пластов фольклора, существующий цикл о таком орнитоморфном персонаже, как ворон, и присущий только хоролорам, можно считать своего рода этнодифференцирующим фактором в фольклорной традиции якутов.
Хоринский шаман в цикле якутской несказочной прозы о шаманах относится к числу древнейших архетипов жреца и прорицателя, владеющего собственно «шаманским» языком. При этом этимология имён хоринских небожителей, их цифровые и цветовые кодировки в определенной мере указывают на их связь с ураническими представлениями древних монголов.

Степень изученности темы. С конца XVII в. путешественники и исследователи обращались к преданиям и мифам якутов как к достоверному свидетельству их этнической истории, образа жизни и быта. Западно-европейский купец Исбрандт Идес, предпринявший поездку по поручению русского правительства в 1692-1695 гг. в Китай через Южную Сибирь и Даурию, впервые выдвинул гипотезу о южном происхождении якутов, описал их быт и весенний кумысный праздник. Филипп Страленберг, шведский офицер, пробывший в сибирской ссылке тринадцать лет и установивший родство якутского языка с языком тюркских народов, был знаком с преданиями об Эр Соготох Эллэе и Тыгыне. Первые подробные материалы об исторических преданиях оставили участники Второй Камчатской (Великой Северной) экспедиции Г. Миллер, И. Фишер и Я.И. Линденау. Исторические предания и мифы якутов привлекли особое внимание русских исследователей после путешествия академика А.Ф. Миддендорфа на северо-восток Сибири и выхода книги О.Н. Бётлингка «О языке якутов».

Большой вклад в дело собирания, систематизации и исследования якутских, в частности хоринских, мифов, легенд и преданий внесли политические ссыльные: И.А. Худяков, В.Л. Серошевский, В.Ф. Трощанский, В.М. Ионов, Э.К. Пекарский и др. Наибольший вклад в изучение преданий и мифов хоролоров внёс И.А. Худяков. Отдельная глава его работы «Краткое описание Верхоянского округа» посвящена историческим преданиям, в этой главе исследователь подробно осветил жизнь и быт хоролоров, живших в устье реки Чуогур в Эгинцах, их взаимоотношения с верхоянскими якутами. В главе собраны сведения о тотемизме якутов, обрядах, магических поверьях, связанных с животным миром, почитании домашних животных.

В.Л. Серошевский в своей работе «Якуты» привел предание о народе хоро как прародителе якутов. В.Ф. Трощанским в работе «Эволюция черной веры (Шаманство у якутов)» осуществлена попытка объяснения происхождения и сущности религиозных верований якутов на основе преданий хоролоров. С.В. Ястремский, труды которого посвящены религиозным верованиям якутов, поверьям и обрядам, связанным с рождением ребенка, подчеркнул исключительную важность культа огня в повседневной жизни хоринцев, считающих, что в солнечном мире нет силы могущественнее и возвышеннее огня. Значительный фактический материал о преданиях хоролоров имеется в работах В.М. Ионова, представившего свидетельства о почитании орла, сохранившиеся у якутов. Исследователь особо подчеркнул сакральное отношение хоринцев к огню при врачевании.

Изучением преданий, легенд и мифов занимались и первые ученые из якутов – А.Е. Кулаковский, С.А. Новгородов и Г.В. Ксенофонтов. В работе «Материалы для изучения верований якутов» А.Е. Кулаковский подробно описал представления якутов о вселенной, их анимистические воззрения, собрал большое количество мифов и легенд, преданий о родоначальниках. Следует отметить, что легенду об Улуу Тойоне ‘Великом господине’ исследователь относит к хоринским мифам.

Крупным исследователем исторического фольклора был С.И. Боло. Наиболее ценными для нашей темы являются описанные им предания о белых и черных шаманах, сведения о языке хоро, которым в прошлом пользовались якутские шаманы. Работа Г.У. Эргиса о якутских преданиях и устных рассказах является первым специальным исследованием по этой теме. Будучи большим знатоком исторических преданий хоролоров, ученый раскрыл некоторые важные аспекты данной темы. Таким образом, в исследованиях по якутскому фольклору, посвященных несказочной прозе, были частично рассмотрены те или иные аспекты мифов, преданий, легенд и устных рассказов хоролоров, послужившие основой нашего исследования.

Апробация работы. Основные положения диссертационной работы в виде докладов, выступлений, сообщений излагались на конференциях разного уровня, в частности, на конгрессе тюркологов в г. Туркестан (Республика Казахстан). Диссертация обсуждена на заседании кафедры фольклора и национальной культуры факультета якутской филологии и культуры Якутского государственного университета. По теме диссертации опубликовано десять работ, в числе которых три статьи в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК Российской Федерации, также издано два сборника хоринской несказочной прозы «Кус хоро» и «Хоролор».

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Список использованной литературы включает 183 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, формулируются цель и задачи, определяются объект и предмет исследования, сообщается о методологической основе и основных методах исследования, отмечаются научная новизна и практическая значимость работы, даются сведения об апробации ее основных положений. Кроме того, представлен краткий обзор истории изучения несказочной прозы хоролоров.

В первой главе «Фольклорно-этнографическая характеристика хоролоров» определены основные концепции термина хоро и представлена среда бытования несказочной прозы хоролоров. Несказочный фонд заречной зоны улусов, будучи важнейшей частью общефольклорной традиции республики, становится понятнее после представления историко-этнографического и устно-поэтического контекста локуса.

Первый параграф главы «Историко-этнологический контекст бытования несказочной прозы» содержит историко-этнографические и демографические данные.

Основная часть хоролоров проживает в пяти улусах Республики Якутия: Усть-Алданском, Мегино-Кангаласском, Таттинском, Чурапчинском и Амгинском, находящихся на правой стороне реки Лена в 60-150 км к востоку от г. Якутск. Предками хоринцев являются переселенцы-якуты, которые сумели закрепиться в центральной части главной Ленской долины Туймаада. Вопрос участия хоролоров в этногенезе якутов является малоизученным в связи с тем, что традиционно большое внимание ученых уделялось проблемам проникновения в Якутию тюркских племен. Вопрос о степени участия монгольского этнокультурного компонента в этногенезе якутов занимает подчиненное положение. Свидетельством проникновения хоринцев, представлявших собой последний слой монголоязычных групп в составе якутов, в долину Туймаады ранее XVII в. является цикл исторических преданий о борьбе Тыгына с хоринцами.

На «Карте улусных и наслежных земель Якутского округа», составленной в 1855 г., остатки хоринцев занимали соседнее с г. Якутском большое село Хатассы и прилегающие к нему обширные территории. Согласно преданиям, хоролоры жили также и на далеком севере, в бассейне Яны и Эгинском наслеге, ниже устья р. Бытантая. Аймак Хоро был и в Колымском округе, на р. Алазее. Хоро-якуты живут в улусах целыми наслегами или многочисленными родовыми в прошлом группами, распространившимися по всей Якутии вплоть до вилюйских и северных регионов. Они типичные якуты во всех отношениях, гордятся своим южным происхождением и генетической связью с теплым краем, называемым ими Кус хоро Дойдута ‘Утино-Хоринская страна’. В сознании каждого хоринца, хотя и истинного якута, крепко сидит то, что он хоро, т.е. из местности Хоро, при этом они обычно уточняют хоробун ‘хоринец я’. Следует отметить, что такое отношение к названию местожительства является всеобщей якутской традицией.

По подсчетам Г.В. Ксенофонтова, до Октябрьской революции хоро было пять тысяч человек обоего пола. В настоящее время общее число их достигает трех тысяч человек. Занимаются ныне хоролоры в основном скотоводством: выращивают крупный рогатый скот, ведут табунное коневодство. Земледелие развито слабо и представлено картофелеводством. Лексема хоролор представляет собой существительное хоро, оформленное якутским аффиксом множественного числа -лор. Как отмечают исследователи, хоро является названием предков якутов, кроме того, лексема имеет значения: ‘юг, южный; прилетная птица’. Известна якутская народная песня, в которой говорится о неких птицах из земли Хоро.

Рассмотрев возможные варианты исторических и этнографических исследований о происхождении хоролоров и данного этнонима, мы придерживаемся мнения, что основными носителями данного этнонима являются именно монгольские племена и роды. Примечательно, что в преданиях зачастую точно указываются численный состав хоролоров, пополнение за счет других племен, места расселения и переселения, что во многом подтверждается историческими документами и научными выводами исследователей о том, что генезис племени хоро отличается от происхождения основного состава саха-якутов.

Во втором параграфе «Современное бытование несказочной прозы» обращается внимание на современное состояние фольклорной традиции в заречной зоне улусов в настоящее время и констатируется как активное бытование традиционных жанров фольклора так и пассивное бытование, прежде всего, рассматриваемой нами несказочной прозы, эпоса, некоторых календарно-обрядовых элементов. С уходом из жизни знатоков фольклорных традиций становится все меньше возможностей устно-зрительного способа передачи фольклорного опыта. Сейчас люди среднего возраста и молодежь не владеют многими жанрами фольклорной старины. Только с возрастом люди начинают глубже понимать ценность прошлой культуры и необходимость приобщения к фольклорному наследию.

Можно констатировать факт, что сегодня произведения отдельных жанров фольклора бытуют в различных возрастных группах хоролоров. К таким жанрам относятся мифы промыслового культа, носящие магический, тотемический и анимистический характер, а также различные былички и поверья. Люди преклонного возраста из страха перед «наказанием» избегают рассказов о персонажах потустороннего мира, в связи с чем затруднено освещение представлений, связанных с местной демонологией.

Необходимо отметить, что фольклорное наследие, бережно хранимое хоринцами до 80-х гг. XX в., не оставалось застывшим и неизменным на древней стадии. Своеобразие хоринских текстов как результат приспособления к местным условиям бытования и функционирования традиционных жанров общеякутского фольклора уже ощутимо в хронологически первых известных нам произведениях. Именно в прозаическом устном творчестве хоринцев заметны элементы адаптации и новизны. Следует признать, что со времени появления первых фольклорно-этнографических материалов, образцы всех зафиксированных тогда жанров сохранились, однако произошло изменение объема и качества материалов, сокращение количества вариантов произведений несказочной прозы.

Из первой главы вытекает, что этнопсихологический облик и духовная культура хоролоров несут информацию о специфическом проявлении их корней. Фольклорно-этническая судьба хоролоров представляет собой вариант локальной интерпретации общего этнического пути, а настоящее исследование является реализацией регионального принципа, который ведет нас в «богатую область вариативности элементов фольклорной культуры, разветвленности традиций, множественности типов выражения» (Путилов).

Вторая глава «Своеобразие жанров несказочной прозы хоролоров» решает одну из главных задач исследования, поскольку представляет собой системное описание хоринских мифов, легенд и преданий.

В новейших работах исследователей устного творчества определение жанров несказочной прозы весьма неоднородное. В фольклоре тюрко-монгольских народов в определении мифов, легенд и преданий также нет однозначных мнений. Поэтому в нашей работе мы придерживаемся в целом общепринятых в отечественной фольклористике значений жанрового разграничения несказочной прозы. Естественно учитываются возможные уточнения и дополнения, касающиеся своеобразия якутских мифов, преданий и легенд.

В фольклористике миф традиционно рассматривается как особый жанр устного творчества, произведение, чаще всего прозаическое, дающее религиозное или иррациональное объяснение явлениям природы и жизни человека. Специфика функции мифов заключается в объяснении явлений реальной жизни каждого поколения, исходя не только из рациональных знаний, но и мифологических воззрений предков. Так, мифологические мотивы и образы о первопредках, о знаменитых героях и др. для каждого этноса были неотъемлемой частью исторических преданий. Именно поэтому в якутском языке, как и во многих других языках алтайской общности, нет слова, обозначающего миф. В целом для обозначения мифов, легенд и преданий носители якутского фольклора – исполнители-рассказчики – используют термин кэпсээн (кэпсэл / сэсэн), что означает ‘рассказ; предание’.

В определении легенды как жанра фольклора мы придерживаемся мнения, что «в легенде соединяются историзм и наивная вера, фактология и утопия, повседневное и сверхъестественное. В отличие от мифа легенда не связана с обрядом и не сосредоточена на выражении архаических пластов сознания, хотя и может их затрагивать. По сравнению с преданием, легенда обладает большей обобщенностью и в этом смысле она ближе сказке. Но если сказка представляет собой намеренное конструирование воображаемой реальности, то легенда сохраняет статус правдивого повествования». Предание, как правило, осознается как реальность, содержит повествование об имевших место событиях, связанных с деятельностью конкретных лиц, отражает хозяйственные и культурные достижения народа.

В первом параграфе «Исторические предания» нами выделено два основных цикла: 1) о первопредке хоролоров Улуу-Хоро, прибывшем на быстроногом быке; 2) о взаимоотношениях хоролоров с Тыгыном и о борьбе с другими племенами в эпоху развития и разложения патриархально-родовых отношений в XVII-XVIII вв.

Предками хоринских родов якутов считается Улуу Хоро и его потомки. Устная традиция, бытующая в центральных улусах Якутии, предания северных народов, где упоминаются хоролоры, при всем разнообразии сюжетов, подчеркивают один общий момент – хоринцы представляются наиболее ранними поселенцами той или иной местности.

Следует отметить, что предания об Улуу Хоро и племени хоро широко представлены в фонде преданий ЯНЦ СО РАН. Некоторые исследователи склонны рассматривать Улуу Хоро как третьего легендарного прародителя якутов, однако предания о нем противоречивы. По одним вариантам, он приходится старшим братом жены Омогоя, и прибыл вместе с ними, по другим – прибыл самостоятельно, несколько позже, с юга, из страны Хоро, или с востока, при этом в преданиях не содержится сведений о том, что Улуу Хоро происходит из племени бурят или монголов.

В исторических преданиях уточняется конкретная местность, где поселились прародители якутов Омогой Баай и Эллэй Боотур – долина Туймаада. По фольклорным данным, Омогой Баай и Эллэй Боотур, приплыв с юга, поселились в долине Туймаады между двумя мысами Священных гор Ытык-Хая (Кангаласским и Табагинским мысами). Сюда прибыл также родоначальник якутских хоринцев Улуу-Хоро, поселившийся в южной части Туймаады. Примечательно, что Улуу Хоро и его потомки говорили на особом хоринском наречии – хоро тыла, представления о котором, очевидно, сложились в результате реальных событий столкновения тюркоязычных предков якутов с иноязычным народом. По преданию, их язык настолько своеобразен, что якуты не понимали его. В одном из преданий говорится, что их язык был похож на гусиное гоготание. До сих пор сохранилось выражение: кисилии кэпсэ, сахалыы сангар, мин хоролуу билбэттим ‘говори на человеческом языке, по-якутски, а по-хорински я не понимаю’.

Исторические предания второго цикла также можно разделить на две основные группы: предания, в которых другие племена нападают на хоролоров и истребляют их; предания, в которых они сами нападают на другие племена.

Среди преданий первой группы широко представлены варианты о борьбе Тыгына с хоринцами. Следует отметить, что вопрос о соотношении легендарного и исторического начал в образе Тыгына является одним из спорных в современном якутоведении. Тыгын, будучи одним из крупных тойонов, жил в переломный период якутской истории – во времена прихода русских – и находился в центре первых русско-якутских контактов.

Согласно данным исторических преданий, местожительством клана Тыгына являлись владения на месте современного Якутска, по берегам озер Сайсары, Ытык, Кытаанах Кырдал, значительные территории в долине Эркээни и Туймааде. До него в Туймааде жили хоринцы-иноземцы. Тыгын убил лучшего боотура хоринцев и завладел его людьми и богатством. В качестве основных причин нападения Тыгына на чужие роды выделяют следующие моменты: похищение дочери Тыгына чужеродцами; поход Тыгына за полюбившейся женщиной; поход Тыгына против прославившихся силачей; месть за отделение (побег) от его рода и за стремление к самостоятельности малой семьи. В рассматриваемом нами материале выявляется лишь вторая причина нападения Тыгына на хоринцев: он пытается отобрать дочь / жену / одну из жен предка хоролоров. В целом, несомненно, эти конфликтные ситуации совпадают с конфликтами, на которых строится сюжет героического эпоса олонхо о родоначальниках племени: похищение сестер-богатырей айыы аймага, героический поход за невестой.

В большинстве преданий о борьбе Тыгына с хоринцами говорится о богатом старике, предке хоролоров, имевшем троих сыновей и красавицу-дочь. Тыгын, безуспешно пытавшийся взять ее в жены, с помощью бетюнгского силача Анньысара Боотура убил старика и его сыновей. Перед смертью старик предрек Анньысар Боотуру, что он погибнет от стрелы младшего сына хоринцев. Тот же, получив в жены красивую девицу и возвращаясь к себе на родину со свадебным поездом, был убит стрелой в сердце из засады на склоне Ытык-Хая оставшимся в живых младшим сыном старика. Следует отметить, что в различных вариантах некоторые детали повествования разнятся. Так, варьируются имя самого старика, количество его сыновей: от трех до пяти.

В одном из преданий главный персонаж – старик-предок хоролоров – носит имя Хоро Тойон, в других Хоро-Огонньоро, Бэрт-Хоро, иногда его имя вовсе не упоминается. Следует отметить, что замена имени не влияет на изменение сущностных характеристик героев и свидетельствует о вариативности как основополагающей черте фольклорного жанра, обусловленной спецификой бытования преданий на различных территориях.

В некоторых вариантах Тыгын пытается отобрать у старика красивую жену или одну из нескольких жен, которая была красавицей. Кроме того, в роли человека, помогшего Тыгыну расправиться со стариком, выступает его зять Бэрт Хара. И, наконец, в одном из вариантов Бэрт Хару убивает не младший сын старика, а некий мужчина, который «при входе воинов Тыгына в урасу спал, вздрагивая на целую ладонь при каждом напряжении спинной мышцы». Однако место проживания предков хоролоров остается неизменным, так же, как и место, где сын старика убил стрелой Бэрт Хару – северный склон Ытык-Хая.

Другой цикл преданий о хоринце-богаче Тарбыах-Баай (Тарбыах-Тиис), напротив, свидетельствует о дружеских отношениях героя преданий с Тыгыном. Последний, отправляя своих сыновей (войско) на баянгантайцев, наказывает: «На своем пути, в местности Тойон-Мюрю, найдете вы богача Тарбыах-Тиис, происходящего из хоринского рода. Не смейте его трогать, он очень родовитый человек, он мой лучший друг». Однако люди Тыгына, охваченные страстью к убийству, не послушали его слов и напали на Тарбыах-Тииса. И.А. Худяковым записано предание об уничтожении хоролоров соседним племенем – эгинцами, проживавшими в устье Мунгурдаха. Также известно аналогичное по содержанию предание об истреблении хоролоров девятью братьями-байдунцами во главе с Нямиря.

В преданиях второй группы содержатся сведения о нападении самих хоринцев на соседей. Так, однажды хоринцы напали на старика-шамана Уолчааны, имевшего трех дочерей. До этого они посватались к одной из его дочерей, и хотя старик был согласен на брак, дочь ни за что не хотела выходить замуж. Хоринцы убили старика, а дочерей, пообещавших пойти с ними, после того как управятся с делами, оставили на время. Будучи шаманками, они стали заклинать небесных и нижних духов, низвели сверху болезнь на хоринцев и заставили духов расправиться с ними.

В цикле исторических преданий привлекает внимание отношение мужчин хоро к женщинам своего племени. Так, в некоторых преданиях указывается, что жены вследствие семейных ссор выдают свои семьи врагам. В фольклоре народов мира известен мотив предательства жены ради собственного брата и его детей, имеющий ряд вариативных параллелей и в архаичном эпосе тюрко-монгольских народов.

Во втором параграфе «Топонимические предания» мы, вслед за Н.А. Криничной, выделяем четыре классификационных типа топонимических номинаций: посессивный, локативный, квалитативный и народно-этимологический. Топонимы посессивного типа образуются от имени, фамилии или прозвища поселенца. В самом названии типа заложено значение обладания, принадлежности географической реалии тому или иному лицу или группе лиц, тому или иному роду. Топонимов, связанных с этнонимом хоро, в Якутии много. Общепринятой в науке истиной является то, что топонимы, происшедшие от этнических наименований, чаще всего располагаются на пограничьях, на стыках племенных групп или в районах с пестрым составом населения. В целом следует отметить, что наслеги под названием Хоро есть в Верхневилюйском, Олекминском, Орджоникидзевском, Сунтарском, Усть-Алданском районах. А топонимы или микротопонимы типа Хоро Алааhа ‘котловина Хоро’, Хоро Балагана ‘юрта Хоро’, Хоро Келуйэтэ ‘oзерко Хоро’, Хоро Кердугэнэ ‘болотистое озеро Хоро’, Хоро куелэ ‘oзеро Хоро’, Хоро кырдайа ‘луга Хоро’, Хоро Кыыґа ‘дочь Хоро’, Хоро Ойооhо ‘небольшой островок на реке, принадлежащий Хоро’, Хоро Танарата ‘бог Хоро’, Хоро Урэгэ ‘pечка Хоро’, Чиллэ Хорото ‘Хоро Чиллэ’ и другие имеются в Абыйском, Амгинском, Верхневилюйском, Вилюйском, Верхоянском, Горном, Кобяйском, Ленинском, Мегино-Кангаласском, Олекминском, Сунтарском, Усть-Алданском, Чурапчинском районах и под Якутском, т.е. разбросаны практически по всей Якутии.

К именованиям квалитативного типа относятся топонимы, мотивированные: какими-либо особенностями (природными и культурными) места основания населённого пункта; памятным событием, произошедшим на месте основания поселения; профессиональной деятельностью жителей. Название реки Алдан упоминается в предании: «Попытавшись переехать на быке р. Алдан, Улуу Хоро не смог из-за глубины реки этого сделать, потому назвал ее «Алдан со смердящим запахом». По другим преданиям, Улуу-Хоро предсказал, что Алдан никогда не обмелеет. Им впервые были даны названия рекам Амге и Таатте; на Амгу он взглянул с опасением, (подумав), что в будущем она едва ли оправдает надежды. Из этих трех рек Улуу Хоро только про Таатту сказал: «Течение кое-где приостанавливается, в будущем тут размножатся люди, скот, здесь будет счастливое место».

О названии озера Тойон-Мюрю в предании «Тыгын и Бэрт-Хара» говорится: «Однажды Тыгын прикочевал на территорию борогонцев и остановился около озера Чалбах. Озеро это ему очень понравилось, и он повелел, чтобы оно впредь называлось Тойон-Мюрю ‘Господин Мюрю’». В этом же предании рассказывается об озере, около которого Тыгын устраивал ысыах. Он приказал в это озеро выливать молоко, чтобы оно побелело. Это озеро до сих пор известно под названием Yyттээх ‘Молочное’. Примечательно, что название озера Айран-кюль в Хакассии связывается с идентичным мифом одного из древних хакасских родов – туматами. Они не знали, куда девать остатки айрана, кумыса из молока, и стали выливать его в озеро. От айрана вода в нем стала белесой. С тех пор озеро носит название Айран-Кюль.

Также характерным примером топонима квалитативного типа, мотивированного памятным событием, произошедшим на месте основания поселения, является топоним Хоролор куллэрэ ‘Пепелище хоринцев’. Так, в предании говорится, что «в старину был особый народ. Жил он при устье нашей реки (рассказчик имеет в виде р. Яну). Было их великое множество. Пришла бабушка-оспа и всех уничтожила. А местность, где проживал этот народ, называется Хоролор куллэрэ».

Следует отметить, что из приведенных типов номинаций в якутском фольклоре наиболее распространен народно-этимологический тип. О происхождении гидронима Таатта существует предание, в котором повествуется, как три брата из племени хоринцев, сев на ветку, плыли по речке, именуемой теперь Таатта, направляясь вверх по течению. Не особенно долго поработав веслом, они сидели, сложа руки. Плывя так, пристали к берегу, где был заметен след костра ранее ночевавших людей. На следующий день поплыли дальше и к вечеру опять пристали к берегу, где тоже был потухший костер. На этот раз один из братьев забыл свой нож. Вечером опять пристали к берегу, где снова нашли след костра и забытый при вчерашней ночевке нож. Только тогда они узнали, что ночевали в одном и том же месте. При этом они воскликнули: «Ээт татай!» (восклицание при крайнем удивлении). Оказывается, мы три ночи провели на этом месте. Вот с тех пор, по восклицанию этих хоринцев, та речка стала называться Таттой. Примечательно, что в бурятском языке также есть междометие татай, выражающее удивление, брезгливость и отвращение.

И, наконец, локативный тип топонимической номинации связан с явлением так называемой трансонимизации – переходом онимов из одного ономастического разряда в другой, который, как известно, обеспечивает реализацию общеизвестного закона экономии языковых средств. Типология трансонимизации отличается от языка к языку.

Таким образом, в народных повествованиях отражено извечное стремление людей объяснить смысл названий географических объектов и других онимов.

Третий параграф «Тотемические мифы и легенды» освещает мифы о божествах, близких к тотемным животным и птицам, которые именуются тангара (танара ‘бог’). Птицы и животные тангара почитаются хоринцами не как создатели людей и предков рода, от которых они произошли, а как спасители гибнущих предков и родоначальников. Появление мифов о птицах и зверях – спасателях прародителей – обусловлено трудными условиями местожительства якутов, их борьбой за выживание и самоутверждение.

В якутской мифологии известно верховное светлое божество Урунг Аар Тойон Хомпоруун Хотой ‘горбоносый орёл’ или Хотой Айыы, рассматриваемое как отец орлов и прародитель некоторых якутских родов, в число которых входят и хоролоры. Орла-тотема хоролоров считали сыном этого божества и именовали хотой тердэ, кетер айыыта ‘предок орлов, божество птиц’, тойон ‘господин’ или «божество хоро». Хоринцы глубоко уважали царственную птицу как свой тотем и сложили о ее божественном происхождении много мифов и легенд. Кроме того, шаман, имеющий своим покровителем орла, душу которого воспитывал орёл верхнего неба, до того времени, пока он не станет шаманом, именовался хоро танаралаах ойуун.

К орлу с молитвенными заклинаниями обращались шаманы во время культовых обрядов. В одном предании хозяин дома убил орла и съел всё орлиное мясо и внутренности, вскоре этот человек заболел и попросил шамана совершить камлание. Тогда в ходе обряда шаман вселил в себя Хара Суоруна, который сказал: «В течение девяти веков буду взыскивать с твоих потомков, уничтожу твой материнский род!» После чего тот многочисленный род исчез, все умерли от туберкулёза. Про этот род говорили, что он исчез из-за мести орла. Если вдруг кто-то нечаянно убьёт орла, то обязан поднять его на руки и отнести в лес. Погребение орла должно состояться строго по обряду. По сообщению стариков из Кюндядинского наслега Ленинского района, в прошлом к дому одного из жителей их наслега прилетел орёл. Этот человек убил орла и не похоронил его. Впоследствии, по преданию, он и все члены его семьи умерли от гнойных нарывов.

Другим тотемом этой группы якутов можно назвать ворона. Образ ворона широко распространён в мифологических представлениях, обладает значительным кругом функций, связывается с разными элементами мироздания (подземным миром, землей, водой, небом, солнцем), что свидетельствует о древней мифологической семантике этого персонажа. Она обусловливается некоторыми универсальными свойствами ворона как птицы, в частности резким криком и чёрным цветом.

Священную птицу убивают только по нужде, известно, что желчь ворона является сильным лекарственным средством, потому, убивая птицу, надо соблюдать, согласно записям автора, следующие правила: «Подстрелить ворона необходимо тайно от других людей. При этом нельзя промахиваться, ибо это чревато трагическими последствиями, так как раненый ворон пожалуется своему деду Улуу Суоруну, и охотнику придет конец. Убитому ворону в рот (клюв) кладут мясо и, завернув в бересту, его хоронят».

О правилах почитания ворона женщинами говорится и в следующем предании: «Мой родной наслег – Хоринский наслег Сунтарского улуса. Хоринцы ворона называли предком и божеством. Его не убивали, не трогали, не беспокоили. Когда он пролетал, прибывшая первой в дом мужа невестка хоринцев, одевшись в лучший наряд, должна была выйти и кланяться ему. Это совершалось так: она складывала руки на груди, затем кланялась, преклонив колено. Если этого не делала, тогда считалась невесткой, не уважающей обычаи» [ф. 5, о. 33/1, д. 44, л. 197].

Возможно, функция ворона как покровителя рода также распространяется и на частные промыслово-хозяйственные обряды. Это косвенно прослеживается в обряде при разделке медвежьей туши: «Нанизываются на деревянные палки-шампура мелкие кусочки медвежатины, которые оставляют в берлоге как доля логова. На лиственнице, растущей около берлоги, делаются три затеса и смазываются кровью. Все это совершается молча. При вытаскивании туши из берлоги надо крикнуть три раза «хуух-хуух», подражая ворону. Также принято крикнуть и перед употреблением пищи всем, включая и детей». По мнению информанта, подобный крик означает признательность, благодарность ворону как покровителю охоты.

Мотив защиты и помощи со стороны тотемического животного, чаще всего – ворона, прослеживается во многих повествованиях хоролоров, в которых обожествление тотемов объясняется не кровным родством, а благодеянием, оказанным основателю рода. Относительно сюжетного строения мифов такого рода можно отметить, что в начале повествуется о помощи, которую оказал ворон предку хоролоров, далее следует обоснование того, как хоринцы излечивают кожные болезни, приводится описание обряда лечения со словами заговора-заклинания. К сожалению, при записи фольклорных материалов тексты заговоров редко фиксировались. Такая композиция рассказа диктовалась практическим назначением мифа, заключавшимся в утверждении норм обычного права.

Вызывает определённый интерес значимость ворона для хоринских рыбаков, который мог предсказать им богатый улов. Когда по небу пролетал ворон, рыбаки приговаривали: Тойон эhэ салын ба-ас, салын бас! ‘Господин-дедушка, слизистая голова-а, зачерпни слизи!’ Если ворон внезапно накренялся, говорили: Оо, салын бас ингэс гынна! ‘О-о, голова со слизью накренилась!’ Если после этого добывали рыбу, то говорили друг другу: Ол иhин баспыта тойон эhэ ‘Недаром зачерпнул господин наш дедушка’. Это поверье основано на игре слов-омонимов бас ‘голова’ и бас ‘зачерпни’ во фразе Тойон эhэ салын ба-ас, салын бас!. По поверью, эта игра слов магически действует на улов рыбы.

В хоринских мифах ворон выступает как шаман: он обладает даром колдовства, духи таких шаманов через трубу юрты издают крики ворона. Зачастую сверхъестественные способности шамана и ворона идентичны. Ворон, выполняя функции, присущие шаману, естественно может не только помогать роду человеческому, но и вредить. Месть ворона может быть разнообразной и жестокой. Так, в легенде о мстительном вороне, знаменательным является эпизод о его смерти, подстреленная птица вместо того, чтобы упасть, наоборот взлетает на небо и исчезает, чему идет объяснение: «Значит, он полетел к своему отцу Улуу Суорону жаловаться».

Таким образом, тотемические мифы, легенды и предания хоролоров состоят из трех частей: объяснение причины возникновения мифа; описание обрядов и действий, обусловленных данным мифом; описание наказания человека, нарушившего правила, диктуемые мифом. В ряде случаев миф состоит только из первой части, либо из первых двух частей, иногда третья часть переносится в самое начало. В этом случае текст начинается с описания несчастья, которое приключилось с человеком, не верившим в тот или иной миф. Перестановка частей мифа, как правило, бывает обусловлена той или иной ситуацией или средой, в которой воспроизводится миф. Мифы хоролоров, имея в первую очередь практическое назначение, как правило, излагались в случае необходимости объяснения одному или нескольким собеседникам непонятного для них явления, причин проведения того или иного обряда.

В четвертом параграфе «Мифы и легенды о шаманах» рассмотрены образцы хоринской несказочной прозы, составляющие относительно позднюю и довольно обширную группу якутских мифов и легенд, которые повествуют о чудесных свойствах шаманов и их способности воздействовать на духов и людей, борьбе между шаманами, судьбе шаманов после смерти и пр.

В ряде якутских тотемических мифов отмечается, что человека или его род может защитить только шаман, принадлежащий роду хоро. Выражения тойон (хотой) танаралаах ‘имеющий покровителем орла’ и тойон (хотой) теруттээх ‘происшедший от орла’ – выражения равнозначащие, что, несомненно, указывает на связь почитания орла с почитанием предков. Вместо хотой танаралаах или хотой теруттээх ‘имеющий покровителем орла’ или ‘происшедший от орла’, говорят ещё хоро танаралаах или хоро теруттээх ‘имеющий покровителем хоро’ или ‘происшедший от хоро’»^¹. Примечательно, что замену лексемы хотой ‘орёл’ этнонимом хоро автор объясняет предосторожностью говорящего (харыстаан ‘оберегая’).

Примечательно, что культ ворона у хоринцев совмещается с родовым преданием о том, что они происходят от сорока четырёх шаманов. Исходя из специфики использования числа 44 в культовой практике, можно предположить, что оно не случайно обнаруживает семантическое совпадение с символикой сорока четырёх восточных тэнгри – знаковым числом в фольклорно-мифологической традиции монгольских народов.

Как известно, мифологическое число рождается традицией, идущей из глубин веков. Оно четко привязано к определенному сакральному понятию и является выражением мировидения данной этнической группы. По нашему мнению, числовая символика сорока четырёх шаманов-первопредков таит в себе целый пласт древних представлений, отвечающих внутреннему коду сложения шаманской мифологии хоролоров, и восходит к единым древним божественным первопредкам – сорока четырём восточным тэнгри.

Существуют разные варианты преданий и легенд о шаманах, появившихся в данной местности и ставших родоначальниками хоролоров. Например, в одном предании говорится, что предками вилюйских хоринцев являются два знаменитых шамана, отец Тиистээх-Кытаанах и сын Ётёгёр-Тулаасын, которые переселились сюда из Якутского края. «У Тиистээх-Кытаанах была еще дочь-шаманка, Ёкёр-Удаган. От Ётёгёр-Тулаасын родился Асхар, от другой побочной жены Мотох» [ф.5, оп. 3, д. 648, л. 4 об, 17].

Много легенд и мифов посвящено так называемым шаманским чудесам, которые демонстрировались шаманами во время камлания над больными. Обряд лечения больных в зависимости от болезни и степени ее тяжести имеет разные варианты. Но в целом камлание (кыырыы) состоит из заклинаний (алгыс) и экстатической пляски с пением и ударами в бубен: шаман якобы отправлялся в мир духов, чтобы принести оттуда похищенную душу больного. Во время камлания в темноте он проделывал всевозможные трюки, представлял, что он то превращается в медведя или в другого зверя, то колет себя ножом, то пожирает горячие угли или лижет раскаленные железные предметы и.т.п. Очищение огнем во время лечения, характерное для всего сибирского шаманизма, было для хоринских шаманов, имеющих солнечных первопредков, самым эффективным методом. И, естественно, сила лечения подобным шаманом не вызывала сомнений.

Хоринское племя, как и другие якутские племена, часто страдал от эпидемических болезней, в том числе от оспы и кори. Эти болезни опустошали иногда целые наслеги. Медицинская помощь в улусах почти полностью отсутствовала. Народ прибегал лишь к помощи знахарей-отосут и шаманов. В общем фонде якутских мифов и легенд о шаманах представлены произведения, повествующие о борьбе шаманов с духом оспы, выступавшим в образе голубоглазой, светловолосой женщины в красном сарафане, с босыми ногами. Иногда духов оспы изображали в образе нескольких сестёр. Во время оспенных эпидемий, чтобы не разгневать дух оспы, его почтительно называли хотун ‘госпожа’ или эбэ ‘бабушка’. Некоторые места она якобы не захватывала лишь потому, что, отморозив ноги, не могла дойти до них. В легендах рассказывается, что шаманы боролись с духом оспы, приняв образ быка-пороза. Одни шаманы побеждали оспу и прогоняли ее прочь и тем самым спасали своих сородичей, другие сами погибали, будучи побежденными оспой.

По якутским мифам, шаманы, подобно духам, могли в виде вихря перемещаться по воздуху, незримо проникать в дома сквозь стены и пр. Как отмечает Н.А. Алексеев, подобные «похождения» считались небезопасными для шамана. Простой смертный мог ранить его, метнув в вихрь ножом, а дух-хозяин огня поражал непрошенного гостя горячим угольком, и шаман умирал. В мифах утверждалось, что шаманы могли принимать облик зверей и птиц, например, показываться в виде медведей, собак, летать, став орлом, соколом, вороном и т.п.

Для шаманских легенд и преданий о хоролорах характерен мотив множества перевоплощений. Так, шаманка Сээлээни из селения Хоро сначала превращается в шмеля, но в виде шмеля она не может достичь цели и превращается в ворона. По нашему предположению, перевоплощения шаманки в разные летающие субъекты связано с ее намерениями. Что примечательно, в данном варианте ее перевоплощение в ворона не имеет особой сакральной подоплеки, как и положено реальному ворону, она пьет кровь павшей лошади и получает сверхъестественную силу для достижения цели. В шмеля она превращается, чтобы быть невидимой и суметь ужалить ребенка незаметно. А уже в образе ястреба как быстрой птицы она убегает от преследователя в образе не менее быстрой птицы как сокол. Мотив множества перевоплощений является сюжетороганизующей основой легенды об удаганке Сээлээни.

Общеизвестны легенды и предания о способности шамана предсказывать будущее, шаман обладал даром проникать не только в иные миры, но и в будущее. В хоринских исторических преданиях содержатся сведения о том, что шаманы предвидели несчастья. В следующем предании та же сюжетная канва, что не всегда люди верили предсказаниям шамана. Сын Тыгына Бёчёкё-Бёгё после нападения на хоринцев, «заставил шаманить одного старика. Шаман предрек им: «В эту ночь нам грозит опасность, нападут враги и прольют нашу кровь!». Его слова не понравились. Остановив старика, заставили шаманить другого, молодого шамана. Тот предрек им всяческую удачу. Успокоившись, уснули. В эту же ночь на них напал Бэрт-Хара, отобрал скот и истребил всех». Содержание этого предания связано с морализующей тенденцией показать, что шаманам необходимо верить, и что более старый шаман предсказывает и видит лучше. В целом, из данных преданий видно, что в тяжелых условиях постоянной борьбы за выживание шаманы играли немаловажную роль в спасении племени.

Таким образом, легенды и предания о хоринских шаманах во многом повторяют сюжеты и мотивы повествований о шаманах всего сибирского ареала. Естественно, шаман, будучи фигурой «запрограммированной» всей системой мироощущения тюрко-монгольских народов, являясь посредником в общении с Природой, с иными пространствами, был необходимой фигурой в жизнедеятельности общества.

В заключение еще раз следует подчеркнуть, что хоринский шаман в якутских мифах о шаманах является одним из самых древних архетипов жреца и прорицателя, владеющий собственно «шаманским» языком, т.е. имеющий особый дар общаться с небожителями и духами. Также мы придерживаемся мнения, что этимология имён хоринских небожителей, их цифровые и цветовые кодировки в определенной мере указывают на их связь с ураническими представлениями древних монголов.

В заключении диссертации подводятся итоги проведенного исследования, формулируются общие выводы. Предпринятое диссертационное исследование свидетельствует о том, что несказочная проза является важным компонентом традиционной культуры хоролоров.

В преданиях, легендах и мифах интерпретированы основные этапы ранней истории хоролоров. В сюжетах и образах произведений несказочной прозы прослеживаются древние элементы мировосприятия человека, этические нормы поведения и житейские правила. В настоящее время эти жанры фольклора функционируют в скрытой форме. Мифы, изменив свою форму бытования, слились с другими жанрами фольклора. Самостоятельно бытуют легенды и предания, отражающие различные факты и события из жизни рода в яркой и образной форме.

Исторические предания в процессе живого бытования претерпевают определенную трансформацию в творческой интерпретации носителей фольклора. Характерным признаком мифов, легенд и преданий является установка на правдивость изображаемых событий. Уникальны также и топонимические предания, увязывающие названия местностей, обжитых хоролорами, с историческими событиями, с именами первооткрывателей и первопоселенцев. Предания содержат любопытные сведения о социальном положении, экономическом состоянии, о взаимоотношениях между племенами. Хоринские предания представляют собой синкретический жанр, вбирающий в себя мотивы и мифа и легенды.

Легенды о хоринских шаманах обладают ценными этнографическими сведениями. Они дают материал для реконструкции традиционного мышления и мифологии хоролоров. В ряде легенд содержатся данные, позволяющие судить о статусе хоринского шамана в якутском обществе, об особенностях приемов камлания в отдельных местностях. При явной фантастичности ряда изложенных сюжетов в текстах легенд прослеживаются реалии быта прежней жизни якутов.

В мифах и легендах мы отметили сочетание реалистической основы с фантастическими деталями. Мы констатируем, что именно волшебные персонажи, некоторые символические сюжеты, знаковые образы дают возможность для выявления особенностей фольклорной традиции хоролоров. Полученные результаты и выводы диссертационного исследования дают возможность всесторонне и объективно определить значимость образцов, проследить традицию бытования несказочной прозы хоролоров. Перспективы изучения сводятся к более обобщающим конкретным исследованиям по художественно-стилистическим особенностям легенд и преданий, сравнительному сопоставлению с образцами других локальных традиций Сибири.

Статьи, опубликованные в рецензируемых журналах:

Герасимова Л.П. Ворон-тотем хоринцев [текст] / Л.П. Герасимова // Вестник Санкт-Петербургского университета. – 2007. – Вып. 3. – С. 35-42.
Герасимова Л.П. История изучения хоролорских преданий [текст] / Л.П. Герасимова // Наука и образование. – 2007. – № 3. – С. 130-133.
Герасимова Л.П. Обзор литературы по изучению хоролорских преданий [текст] / Л.П. Герасимова // Аспирантские тетради «Известия РГПУ им. А.И. Герцена». – 2008. – № 37. – С. 38-41.
Герасимова Л.П. Этноним хоро [текст] /Л.П. Герасимова // Аспирантские тетради «Известия РГПУ им. А.И. Герцена». – 2008. – № 41. – С. 28-31.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

Герасимова Л.П. Хоринский наслег [текст] // Шаг в будущее: материалы общественной академии / Л.П. Герасимова. – Якутск: Изд-во ЯГУ, 1999. – 29 с.
Герасимова Л.П. Кус Хоро (Фольклор, история наслега) [текст] / Л.П. Герасимова. – Якутск: Бичик, 2001. – 350 с.
Герасимова Л.П. Маннайгы хараначчылар ‘Первые ласточки’ (фольклор в школе) [текст] / Л.П. Герасимова. – Якутск: Изд-во ЯГУ, 2004. – 112 с.
Герасимова Л.П. Этноним хоро [текст] / Л.П. Герасимова // Тюркология, 2004. – № 3. – С. 76-80.
Герасимова Л.П. Ворон – тотем хоринцев [текст] / Л.П. Герасимова // Тюркология, 2004. – №4. – С. 84-86.
Герасимова Л.П. Хоролор (θс номохторо, γhγйээннэр, чинчийиилэр) [текст], эп. ред. В.В. Илларионов / Л.П. Герасимова. – Дьокуускай: СГУ изд-та, 2004. – 182 с.
Герасимова Л.П. Изучение хоринских преданий в улусах Якутии [текст] / Л.П. Герасимова // Наука и образование. – Якутск: Изд-во АН РС(Я), 2007. – № 1. – С. 148-151.

1 Ионов В.М. Орёл по воззрениям якутов // Якутский фольклор. Хрестоматия. – Якутск, 1989. – С. 3-5.

Blog

Несказочная проза хоролоров: традиция бытования

Содержание