Geum.ru

Литературный клуб Дома ученых насчитывает многие годы существования

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7
Первый день весны


рассказ


Первый день весны – ещё не весна, а всего лишь цифра в календаре, стройная подтянутая единичка, уполномоченная заявить населению о том, что одно время года сменилось другим. А, значит, не сегодня-завтра мир оживёт, задышит, зашевелится. На земле, под землёй, в воздухе начнёт происходить движение. Согреются воробьи, осядут сугробы, мутным потоком польются с крыш слёзы. И какой-нибудь растревоженный поэт вдохнёт в обе норки запах талой воды, а выдохнет стихотворение про любовь, весну и себя, фантазёра.

Но все эти чудеса, включая стихи и ручьи, произойдут значительно позже. Где-нибудь после 20 марта, когда солнце слегка приподнимется над горизонтом, переместится из южного полушария в северное, экваториальные и эклиптические координаты его совпадут и день станет чуточку длиннее ночи. А пока солнце, где висело, там и висит. Ночь продолжительна и морозна. На ветках сидят снегири – птицы зимние. Возле подъездов плотные сугробы и люди вынуждены нести на себе килограммы верхней одежды, чтобы не замёрзнуть. Так что никакого принципиального отличия первого весеннего дня от последнего зимнего при всем желании не найти… И даже поэту нечем растревожиться. Потому как поэт обычно смотрит за окно, а не зрит в календарь, стараясь отыскать вдохновение.

В этом же году весна случилась точно по расписанию. Обрушилась мокрой капелью на покрытые головы в свой самый первый календарный день. К тому же, оказалось это воскресенье, да не простое, а прощёное – религиозный праздник. Забыть обиды, попросить у близких прощение, понять, принять, сберечь. Это и есть весеннее обновление очищенной от житейского сора души.

Но и сама весна, как природное явление, с самого утра решила собой порадовать. Едва я глаза навстречу белому дню открыла, проснувшись, так сразу же и окунулась в ярко-синее пронизанное солнцем небо, где кроме меня уже купались верхушки берёз и сосен. Нырнула – вынырнула, снова нырнула. Хорошо в потоке небесных вод понежиться. Медитация своего рода – и мысли освежает, и тело легче становится. Благодать небо дарует. Хотя бы и через оконное стекло. Живи, дыши, люби, расти детей, и будь счастлива тем, что имеешь. Бесхитростное послание, но сил кому угодно придаст, зарядит энергией и смыслами на целый день. Главное – оторвать свое сидячее бытие от дивана и направить его туда, где весна, жизнь, люди. Поделись полученной благодатью с другими, не жадничай! У Бога благодати целое царствие небесное, на всех хватит. А щедрым душам вдвойне отмерено. Сколько убыло – столько и прибудет. Закон распространения вселенской энергии. От одного к другому. По вертикали и горизонтали в обе стороны.

С грохотом обрушилась с крыши остроносая сосулька, пролетела за окном, подобно ракете. Видимо, слишком много солнца пришлось на хрупкое ледяное изваяние. Нет сосульки – но лежат на асфальте сверкающие хрусталики льда. И часа не пройдет, превратятся они в талую воду. И запах её с восторгом вдохнет поэт, а выдохнет стихотворение.

Первый день весны – ещё не весна. Все зимние забавы пока что в наличии. Впервые за прошедшие месяцы пришла неожиданно в голову мысль, не ехать с детьми и мужем в бассейн, а сходить одной на каток, попрощаться с зимой по-человечески. Подумала, как красиво должен сверкать лёд под солнцем и как легко будет мне катиться по нему в голубой весенней курточке. С непривычки легко не показалось. Лед сверкал, скользила я по нему тяжело и совсем не грациозно, регулярно и больно падая. А потом вдруг поймала ритм льющейся из динамика музыки и проехала целый круг, совершенно не думая о том, как близок миг падения и как смешно в этот момент я, наверное, выгляжу. Как там критик Адамович про поэтическое мастерство высказался: гениальность – это умение быть непринужденным, осознавая рамки своего таланта. Вот и я, завершив свой блестящий круг, почувствовала себя настоящей фигуристкой, которая летит, не чуя льда под собою, и вместе с тем осознаёт рамки своего конькобежного таланта. И так мне это сравнение понравилось, что непременно захотелось еще кружочек пролететь. Разогналась я и тут же растянулась на льду во все свои метр пятьдесят шесть. Забавное, должно быть, со стороны зрелище. Зато всем телом ледяной обжигающий холод почувствовала. Но я не боюсь холода. Тем более, что проезжающий мимо мальчишка в красной курточке тотчас помог мне подняться. Протянул маленькую дружелюбную руку, тепло которой ощущалось даже через варежку. И откуда я взяла, что надо мной будет кто-то смеяться? Мальчишка, правда, улыбается. Но это хорошая улыбка. Он молодец, сделал доброе дело, помог встать завалившейся тетеньке. Теперь она уж точно будет умнее – постарается удерживать равновесие и смотреть под ноги, которые так устали, что совсем отказываются слушать свою хозяйку. Неподалеку от меня стоит железная скамейка. Но мне больше нравится отдыхать в сугробах, что плотной высокой стеной окружили каток. Идея простая: взбираешься на хорошо-утрамбованный сугроб, выбираешь местечко поудобнее, и встаёшь так, чтобы лезвия коньков ушли в снег, а подошвы ботинок остались на поверхности. Опора в этом случае приходится на ступни. Очень удобно, и ноги отдыхают даже лучше, чем сидя на скамейке. Другие фигуристы тоже знают этот секрет, поэтому снежные горы не одиноки. На разной высоте по отношению друг к другу стоят люди. Люди щурят глаза и улыбаются, наблюдая за катающимися. Пристроившись у подножия сугроба-великана, я испускаю облегченный вздох и панибратски похлопываю сугроб по упитанному холодному боку: спасибо, дружище, за поддержку. Сугроб молчит и сияет в тысячи микроскопических весенних солнц. В первый день весны бедняга так вспотел, что вся поверхность его снежного тела покрылась капельками воды, которые тут же схватились в тонкую сверкающую ледяную корочку. Это сугроб сам себя же и остудил изнутри: чему, дурачина, радуешься? А ведь и правда. Ещё парочка таких же солнечных деньков, как этот, и снежному великану не удержать ни меня, ни других – тело его потеряет былую упругость. Станет рыхлым, податливым. А потом и до полного перерождения недалеко. Одно состояние вещества сменится другим. Кристаллическое перейдёт в жидкое. “Бегут ручьи, спешат ручьи” – знай, береги ноги, не промочи обувь. Но талая вода – живая вода. Именно она несёт душе обновление. Так что, береги ноги, подставляй душу – пусть живой водой умоется.

Весной настроение, как накануне большой генеральной уборки – ужасно хочется перемен. Сдёрнуть несвежие, залежавшиеся зимние покровы, заменить их свежими, нарядными. Всё вычистить. Отмыть до прозрачного блеска и небо и стёкла в квартире. Пыль из углов вымести, хлам на белый свет вытащить, разобрать. То же самое и с одеждой и с мыслями. Весной в человеке всё должно быть прекрасно.

Лично я свой путь к весенней гармонии начинаю с магазинов женской одежды. Именно там, среди великого множества соблазнов, в моей голове рождаются самые лучшие мысли про себя, про других, про любовь, про весну. Главное только – не увлечься покупками, соблюсти умеренность и целомудрие. Выбрать из разноцветного вороха что-нибудь особенное, подходящее и к душе и к фигуре. Это сложно – любопытный женский глаз на товар горит, жаждет объять необъятное. Наверное, поэтому каждый год в начале марта я уговариваю подругу, двоюродную сестру, маму, а заодно и себя обойтись малой кровью, и вместо очередного весеннего пальто купить нарядный шарфик или просто перчатки. Но в итоге все мои советы оказываются бесполезными. “Я такое чудесное пальто на днях отыскала, – захлёбывается от восторга двоюродная сестрица через день-другой после нашего конструктивного разговора. – Куст сирени, а не пальто. И узор по низу. Теперь надо подобрать к нему всё остальное. Поможешь?”

“А ты надень те красные лаковые сапоги, что год назад покупала”, – ехидничаю я, представляя романтичную сирень в сочетании с электрошоковой красной обувью. Помнится, так обозначила свои свежекупленные сапоги моя метафоричная сестрица. Ещё помнится, что надеть она их прошлой весной так и не успела. Пока мы бегали по магазинам и подбирали к ярко-красным лаковым такую же электрошоковую кепку с палантином, весна закончилась. Сапоги остались лежать в коробке ненадёванными, но сестрица утратила к ним интерес. Потому как весной человеку, а особенно женщине, подавай чего-нибудь новенького. И желательно из модного магазина, а не из картонной коробки, снятой с антресолей. Новая весна – новая проблема: шкаф забит, а надеть опять нечего.

Но, похоже, нынешней весной моей сестре будет не до нарядов. Второй месяц она ходит к психоаналитику и совсем затерялась в сумрачном прошлом. А я стою на сугробе и впитываю в себя бодрое настоящее. Светел и чист мир! Ноги в холоде, голова повернута к солнцу. Ощущение такое, что с каждой минутой и моё лицо становится светлее. Моё настоящее пахнет весной, и этот запах не похож на вчерашний. А сестра лежит сейчас на кушетке и пытается заново пережить расставание со своим возлюбленным. Этому расставанию два года в обед минет. Но кузина уже заплатила психоаналитику за полгода вперёд и твёрдо верит в разрушение прежнего сценария. Я же советую ей влюбиться по-новой, пережить радость и боль с новым, незнакомым возлюбленным. На мой взгляд, это дешевле и полезнее, чем лежать на кушетке по воскресениям. Однако, как утверждает Ольга, трудно открыться новому, не расправившись с призраками прошлого. Не найти в лесу подснежников даже в первый весенний день. Может быть, она и права. Только за два месяца психоаналитических сеансов моя подруга и родственница сделалась и сама похожей на призрак. И говорит утробным голосом, и в глазах нехороший нездешний блеск. “Ольга, вернись назад! Твои друзья соскучились!” – телепатирую я подруге через расстояния. Знакомый удалой мальчишка в красной курточке проносится мимо и вскидывает руку, приветствуя меня на сугробе. Над разрумянившимися щеками ребёнка Его сияющий взгляд, Его свет, проникающий в самую душу. Час прошёл. Пора сдавать коньки…


К сожалению, в первый весенний день хозяйственных забот не убавилось. Не пролетел за окном светлый ангел, не избавил от привычного бремени. Нечего! Своих ангелов полный дом. Одному ангелу – девять лет, он тихий, скромный, наблюдательный. Второй басит, не выпускает из рук телефон и учится уже в десятом классе. И оба эти создания требуют неустанного к себе внимания и совсем не ангельского терпения. Кроме того, их надо кормить завтраком, обедом и ужином – чтобы однажды из ангелов они превратились в рослых и крепких мужчин. Так что успевай – разворачивайся, не тяни резину, не мори мужиков голодом. На карнизе за окном пристроился голубь, птаха божия, беззаботная. Вперил в меня свой гипнотический взгляд: хватит стенать, женщина. Доставай кастрюлю, надевай фартук, корми детей и мужа. Радуйся, что есть о ком заботиться!

А я что? Я и радуюсь. Сейчас пять литров солянки забабахаю. Другой семье такого количества хватило бы дня на три, а нашей до вечера. Любят солянку мои мужики. Говорят, что она поистине целебное действие на них оказывает. На все три мужских организма – детский, подростковый и взрослый. Наверное, так и есть. Не просто так ведь готовлю, вместе с мясом, копченостями, специями и овощами ещё и любовь свою в кастрюлю закладываю. Потому и хвалят, и уплетают за обе щеки и суп, и материнскую любовь.

Но не солянкой единой…

– Мама, пойдём стихи сочинять, – тянет меня в свою комнату

младший сын. – Нам к 8 марта в школе задали. На мамин праздник. А я один не умею…

Так и я не умею, сынок. Но семидесятилетней учительнице видней. Стихи так стихи. Никуда с подводной лодки не денешься, а от Жанны Ивановны тем более. Придётся садиться за письменный стол и ломать голову над тем, что бы с чем срифмовать. Кроме капель-апрель в голову ничего не приходит. А самое печальное, нет первой строчки. Не знаю, как считают профессиональные поэты, но по моему дилетантскому мнению, эта первая строчка и есть в будущем стихотворении самая главная и самая сложная. Будет начало, будет и продолжение. Только где это начало взять? А, знаю-знаю. Прямо передо мной, на столе, лежит сборник стихов Петра Корытко, участника литературной студии, которую я вот уже полгода посещаю. Книжка новая, только что изданная. Пётр Алексеевич подарил её студийцам всего несколько дней назад. Называется сборник “Дюжины” и стихов в нём почти триста страниц. Должны быть, и про весну. Надо же с чего-то начинать. Так пусть Пётр Алексеевич мне любезно поможет, натолкнёт на нужный образ. Переворачиваю одну за другой страницы, выхватываю глазами столь необходимые мне весенне-капельные звонкие строки и не могу оторваться. Столько света, тепла и весны в стихах этого пожилого уже человека. Но разве пожилого? На каждой страничке такая молодость души, столько надежды, ребёнок позавидует. Кажется, что у Петра Алексеевича всё ещё впереди. Жизнь только начинается.

В книге воспоминаний Зинаиды Гиппиус прочитала как-то интересную мысль о том, что “проза очень голит поэта, как человека”, а в стихах больше “кустов”, куда можно спрятаться. Если же стихи сделаны искусно, то, бывает, сразу и не заметишь – есть человек или нет человека. В прозе же обмануть читателя сложно, и писатель – человек, каков он есть, весь на виду. Помнится, очень мне это тонкое наблюдение понравилось. Тем более, что сама я пишу прозу и очень беспокоюсь о том, чтобы каждое слово звучало искренне, по-настоящему, от сердца шло.

Но отложила в сторону скромный, в мягкой серой обложке сборник искитимского поэта, и вспомнились почему-то эти слова из далёкого серебряного века. Красивое было время, красивые образованные люди, которые собирались вместе, читали друг другу свои творения, говорили о высоких материях, эстетствовали, конечно. А в наши дни написал человек книгу, издал её на свою копеечную пенсию, раздарил тираж друзьям и знакомым. И есть ли ему необходимость прятаться в “кустах”, скрывать свои выстраданные чувства, застегиваться на все пуговицы?! Юный и старомодный Пётр Корытко не боится быть на виду, открыть душу и сказать читателю всё, что наружу рвётся. Хотя в предисловии к сборнику поскромничал, обозначил свои стихи всего лишь как игру слов.

К чужим творениям “Искатель истины примерный” относится куда серьёзнее. Как-то в коридоре после заседания студии услышала разговор Петра Алексеевича с одним начинающим автором. Пётр Алексеевич просил у него стихи для размещения в газете. Но интернета у Корытко нет, так что по электронной почте прислать рукопись не получилось бы. «И как же мне её вам передать?» – растерялся молодой поэт. «Да не беспокойтесь вы, – махнул рукой Корытко, - за рукописью и на другой конец города не жалко съездить. Приеду».

Рукопись, сборник, стихи – волшебные, святые слова для этого человека. А интернета нет, с виртуальными мирами поэт из Линёво не знается.

Так что дело здесь совсем не в том – прозу писать или поэзию. В сущности, и там и здесь – слова. И хочется, конечно, настоящих, таких, чтобы талой воде сродни, на вдохе и выдохе. Лучших слов в лучшем порядке, по определению писателя Довлатова. Только где же их отыскать?! К какому источнику животворящему припасть?! В нашей литературной студии готовится к выпуску сборник. Рабочее название - “Рифмы с Морского”. А у меня отдельных рассказов нет, только половина повести. Подруга мне и посоветовала: «А ты возьми да и напиши рассказ специально для сборника». Я только плечами пожала. Что значит напиши? Я что, свой рассказ из пальца стану высасывать? Его ведь, как дитя, сначала зачать надо, потом выносить, родить и уж потом в мир выпустить: «Живи!» А иначе незачем читателю и голову морочить – он сразу разберётся, что к чему. В прозе ведь – вспомним ещё раз умную Гиппиус – за красивыми словами не спрячешься. Так что недостаточно сесть за письменный стол и воскликнуть: “Явись! Очень надо для сборника”.

Нет рассказа, но с Петра Алексеича помощью я придумала начало заказного стихотворения к маминому празднику. У Корытко первые две строчки: “До свидания, сугробы! Огневой весне черёд….”. У меня: “До свидания, морозы! До свидания, февраль!”

А что? Звучит очень даже бодренько, как раз для третьеклассников. Спасибо, Пётр Алексеевич! Теперь дело пойдёт лучше. И чрез пять минут я уже заканчиваю своё восьмистишие. Звонкое, бойкое, складное, не представляющее никакой художественной ценности. Но ребёнку моему ладный стих очень даже нравится.

– Хорошие ты, мама, умеешь стихи сочинять, – хвалит меня

сынишка. – Все в них понятно.

Ну конечно, понятно. В гимназии, где учится мой ребёнок, на уроках чтения им задают учить Брюсова, Пастернака, Бальмонта. А вот Михалкова, Агнии Барто, Чуковского и других детских поэтов в школьной программе нет. Их стихи –удел дошкольников. Поэтому мои стихи по сравнению с брюсовскими или бальмонтовскими звучат куда проще и понятнее.

– А как назовем стихотворение? – интересуется довольный ребенок.

– Здравствуй, весна! – мой голос звучит вполне уверенно.

– Почему «здравствуй»?! – недоумевает сын. - Ты же сама

написала – До свидания, морозы! До свидания, февраль!

– Ну, хорошо, – спорить с черноглазым представителем младого ангельского племени мне совершенно не хочется, – пусть будет другое название – до свидания, морозы. Подходит?

– Ага, – кивает головой сын и вдруг начинает горько плакать.

– Что теперь? Что снова не так? – недоумеваю я, начиная сердиться.

– Мамочка, – всхлипывает мальчишка, - мне так тебя жалко. Ведь тебе приходится самой себе стихи сочинять к маминому празднику. Я утешаю ребёнка и чуть не плачу сама. Лучшего подарка к предстоящему женскому дню и представить трудно. И почему же я не говорю таких проникновенных слов своей стареющей маме? Знаю точно – она в них нуждается. Но в нашей семье не принято выражать свои чувства вслух. В нашей семье сдержанные женщины и нежные мужчины. Моя бабушка, мамина мама, живёт во глубине сибирских руд, в маленьком городке Петровск-Забайкальский Читинской области, куда ссылали декабристов. Ей больше 90 лет. Но она даже заболеть себе не позволяет. Боится, что её шестидесятилетние дети без пригляду материнского пропадут, наделают глупостей. Единственный человек, кто не внемлет бабушке Катерине, её двенадцатилетняя правнучка Янка. Но понять девчонку можно – кроме прабабушки, её воспитывают ещё две авторитетных женщины – мама – майор милиции и бабушка, начальник подстанции на местной ГЭС. Знаю, что старая Катерина сильно обижается на девчонку. Сетует на старость, которая отняла у неё силы.

От города, куда царь сослал декабристов и куда Пушкин отправил свое знаменитое “Послание в Сибирь…”, Новосибирск находится за тысячи километров. Но крепким семейным традициям расстояния не помеха. Я верная внучка своей недюжинной бабушки. Поэтому и своими домашними управляю порой, как офицер на плацу – отдаю приказы и требую исполнения. Моя мама такая же…

– Дочка, прости, - мамин голос в телефонной трубке звучит как-то странно. Ах, да! Я ведь и забыла совсем, что первый день весны еще и прощёное воскресенье. Конечно, я прощаю тебя, мамочка! И ты меня тоже прости! – отвечаю я маме мысленно, но вслух почему-то эти слова не произношу, а только буркаю в трубку что-то невнятное.

Вечернее солнце первого весеннего дня льёт мягкий золотистый свет на бежевый ковёр в гостиной и темноволосую головку младшего сына, что сидит на ковре, разбирая свои тетрадки. Завтра – трудный день, понедельник. Мой прилежный ребёнок отправится в школу с выученными уроками и стихотворением к маминому празднику. А я сяду за компьютер и напишу рассказ о первом весеннем дне. Особенном уже потому, что из мгновений этого дня постепенно сложился рассказ. Хочется думать, что настоящий.


Владимир Сазонов


Сонеты о минералах


Чёрный агат


В Монголии в Эпоху Мирозданья

Произошло его образованье,

Он из палитры выбрал чёрный цвет,

Решив, что лучшего на Свете нет.


И оказался прав в своём решеньи:

Во фраке всяк достоин восхищенья,

И верится, что он - аристократ,

И каждый в чёрном быть был очень рад.


Но черноты в Природе было мало,

А именно её и не хватало,

А так хотелось в чёрном щеголять,

Друзей и недругов нарядом удивлять.


И стал элитой чёрный тот агат,

Своею редкостью он только и богат.


Авантюрин


Искряк - был камнем приворотов на Руси,

Авантюрин - геологов названье,

Ты старожилов на Урале расспроси,

Тогда твои и достоверны будут знанья.


Не всем дано навеки сохранить Любовь,

И если выпало такое Счастье,

Оно уже не сможет повториться вновь,

А исчезает сразу, в одночасье.


Дарили камень этот в давние года,

Чтоб верности Любви не изменяли,

И только старые, пожившие, всегда

Цену Любви и нашей жизни знали.


Всевышним жизнь всегда даруется одна,

А счастлив тот, когда Любовь сохранена.


Сонет мрамору


Эллады, Рима Древнего Ваятель,

Создатель в камне образов Богов,

Хранитель всех Канонов и Основ,

Их сбереги, Небесный Настоятель.


Ты нам позволил ныне лицезреть

Чудесных статуй целую плеяду,

Как Вечности прекрасную награду,

Возможность от незнания прозреть.


Ты создавал собой Дворцы и Храмы,

И сохранял традиции Богов,

Трудился вечно, не имел врагов,

И в честь тебя поём Эпиталаму.


Пусть Красоту твою хранят и ныне Боги,

В дворцы твои не зарастут дороги.


Сонет о золотом берилле


Свой вечный путь по небу совершая,

Бог Гелиос для всех несёт Тепло и Свет

И каждый мысленно его благославляет,

ведь без него на Свете Жизни нет.


Природа подарила новый камень,

Который радует теперь всегда твой взор,

В себя вобравший солнца свет и пламень,

Его назвали "солнца дар" - Гелиодор.


Покой для всех приносит каменьэтот,

От необдуманных поступков бережёт,

Хранит от зависти, беды и злых наветов,

Обид твоих всегда растопит лёд.


Взгляни на этот лучезарный талисман, -

Тебе дарует мудрость он, а не обман.