Geum.ru

Литературный клуб Дома ученых насчитывает многие годы существования

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7
Перо


Я перо приравнял не к штыку,

Не к винтовке и даже не к лому.

Вещи есть поважней на веку,

Я с пером поступил по-другому.


Не орудую им, а – свечу,

Словно факелом или свечою.

Сокрушать ничего не хочу,

Лучше – высвечу. Или – открою.


Взрыва не будет


Научно-фантастический рассказ


- Ржавчина. – Раздумчиво произнёс Белов и примолк, откинувшись на спинку кресла.

Скрестив руки на груди, он сидел, устало перебирая пальцами воображаемые чётки. Причём, чётки в правой руке у него были, видимо, значительно крупнее, чем в левой, – и его собеседник, Чернов, сидящий напротив за массивным столом, едва замечал шевеление пальцев левой руки.

- Что? – Вскинул брови Чернов.

- «Ржавчина» – это рассказ Рэя Брэдбери. Фантастика.

- К чему это ты?

- А к тому, - открыл глаза Белов и положил руки на колени, - что в этом рассказе один чудак смастерил прибор, которым он мог железо превращать в ржавчину, воздействуя на пары воды в воздухе.

- Не смешно. – Усмехнулся Чернов и выжидательно уставился на коллегу.

- Не смешно, - спокойно согласился тот, широко улыбаясь. – Не смешно, – повторил Белов и, не глядя на Чернова, кивнул ему уже без улыбки и встал с кресла, которое не скрипнуло под его крупной фигурой, а взвизгнуло, – но идея хорошая. Простая идея и, я бы сказал, своевременная…

- Что ты имеешь в виду? Хочешь весь металл перевести в ржавчину? Хочешь стать «ржавым монстром», грозой и властелином каменного царства? – в голосе у Чернова не было ничего, кроме сарказма.

Но Белов не отвечал. Он неторопливо прохаживался по кабинету и сосредоточенно перебирал свои мнимые чётки, но теперь уже обе руки были у него за спиной.

Чернов бросил взгляд на часы и нахмурился. Беседа о достоинствах фантастических идей могла затянуться. Белов не спешил, и это было явным признаком того, что неминуемо придётся придумывать деликатный способ его изгнания из кабинета. «Мне ещё кучу дел надо разгрести, а этот сказочник, кажется, всерьёз и надолго погряз в очередной идее фикс» – с неудовольствием думал Чернов, исподлобья наблюдая за выражением лица новоявленного «монстра».

- Нет! – наконец сказал Белов, останавливаясь и широко разводя руками. – Речь идёт не о монополизме в металлургии и не о фильмах ужасов. – Речь идёт – и это намного интереснее! – о всеобщем и полном разоружении…

Тут Чернов мигом забыл о своем плохом настроении и, не выдержав, раскатисто и с облегчением рассмеялся, заблестев ровным рядом белых зубов.

- Слава богу! А то я уже начинал подумывать, что ты по делу зашёл! Молодец. Сказку, говоришь, надо сделать былью? Говоришь, что ты, гений-одиночка, изобретатель, получивший образование по научно-фантастическим бестселлерам, сумел-таки сделать то, чего все цивилизованное человечество не смогло сделать за всю свою историю? Поздравляю. Разоружение наметил на понедельник? Знаешь, давай-ка, лучше перенесем его с утренних часов на вечерние, – пусть все будет скрыто в полном мраке. Тогда нам на следующий день поверят, что из оружия на планете остались только детские рогатки, и что отныне только воробьи и оконные стекла могут переживать за свою безопасность. Ну, что, согласен?

Чернов говорил, ожесточённо жестикулируя и всем своим видом показывая, что у его оппонента на ответ остаётся меньше времени, чем его понадобится для того, чтобы немедленно покинуть кабинет и плотно прикрыть за собой дубовую дверь.

Но на Белова эта эмоциональная речь не произвела никакого впечатления. Он, очевидно, был готов к подобному повороту.

«Тёртый калач!» – с досадой подумал Чернов. – «Этот сумасброд воцарился здесь надолго. И не вызывать же охрану, – друг, черти его принесли, – не выставлять же за дверь!». Сверлила мысль: «Теряю время, теряю время, сколько же я теряю времени!..».

День был испорчен окончательно.

Солнечные лучи нещадно обжигали лаковую поверхность подоконника и дымкой проникали сквозь полупрозрачные шторы, сухо рассеиваясь в раскалённом воздухе. «Кондиционер не справляется? Ба! Да я же его не включил! Мы вместе вошли в кабинет и, обмениваясь холостыми залпами шуток, забыли о том, что день сегодня будет жаркий. Лето в разгаре! А тут ещё и фантастика свалилась на мою голову. Убийца этот Брэдбери! Бред – бери… Брэдбери, забери свой бред!.. Ржавчина, видите ли!».

Чернов стремительно встал, оттолкнув кресло, ринулся к кондиционеру и, щёлкнув переключателем, некоторое время прислушивался к урчанию, подставляя лицо под воздушную струю.

Тем временем Белов подошёл к столу, выдвинул один из стульев и открыл старый портфель, напоминающий по своей ветхости знаменитый портфель Михаила Жванецкого. Бросив взгляд на раздражённого коллегу, Белов извлёк прибор величиной с обыкновенный амперметр, на котором, однако, не было никаких окошек и шкал, а была только одна единственная кнопка, похожая на кнопку звонка у входа в коммунальную квартиру.

- Вот, – сказал он буднично. – Полное и всеобщее разоружение.

Чернов угрюмо молчал и не смотрел на прибор. Он внимательно разглядывал лицо своего приятеля, надеясь, что тот, наконец, одумается и прекратит свои шуточки. Время-то идёт…

Белов приложил палец к кнопке и сказал:

- Командуй, Чернов. В твоих руках судьба всего человечества. Произнеси заклинание типа: «Сгинь, нечистая сила», я нажму кнопку, и всё околоземное пространство превратится в ядерный студень, в котором станут невозможными взрывы атомных и водородных бомб. Что же ты медлишь?

- Иди ты… - ругнулся Чернов и возмущённо отвернулся, барабаня дрожащими пальцами по столу. – Иди отсюда. Мне надо работать.

Чернов решительно выпрямился, придвинул к себе стопку бумаг и нажал на кнопку, вызывая секретаршу.

Мигом вошла миловидная особа и, склонив голову набок, сказала с улыбкой:

- Я слушаю вас.

- Во-первых, скажите этому… - Чернов затруднился в определении «этого типа», – чтобы он убирался. А во-вторых…

- А во-вторых, – ласково обратился к девушке Белов, – не обращайте, пожалуйста, внимания на того, кто сказал вам «во-первых», и подойдите, очень вас попрошу, ко мне.

Девушка вопросительно взглянула на босса и сделала один шажок. Остановившись, она поправила локон у виска и замерла в ожидании.

- Ну, как хотите. Вам и оттуда будет всё видно. А ты, - с усмешкой обратился Белов к хозяину кабинета, – успокойся. По пустякам я не стал бы у тебя отнимать твоё драгоценное время, отведённое для научных поисков. – Последние слова Белов произнёс с явной иронией.

Чернов понимал, что у него нет сил даже промычать в ответ. Он мотнул головой, как бы признавая это.

А Белов продолжал говорить спокойно и уверенно, обращаясь к смущённой девушке и демонстративно отвернувшись от побагровевшего Чернова.

- Миледи, – таинственно и с нежностью говорил Белов. – Окажите любезность, нажмите на эту кнопочку, и мы с вашим шефом будем вам очень признательны.

Девушка качнулась и сделала ещё пару-другую шажков. Слегка изогнувшись, она изящным движением тронула кнопочку, и при этом её загнутые длинные ноготки хищно блеснули.

Чернов услышал легкий шум слабо вибрирующего прибора.

- Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять. – Чётко отсчитал Белов, снова нажал на кнопку и торжественно сказал: - Дело сделано. – Милочка, вы своим пальчиком на три секунды отключили все атомные электростанции на Земле, где бы они не находились, в России ли, во Франции, в Японии или даже на обратной стороне планеты, в Соединенных Штатах.

- Что ты несёшь?! К чему этот спектакль? Вы свободны, - обратился Чернов к секретарше.

Она пожала плечами и удалилась.

Чернов встал, обошёл стол и взял в руки прибор, оглядывая кабинет в поисках мусорной корзины, явно намереваясь определить его туда. Белов вскочил, угодливо поднес корзину и сказал, явно любуясь ситуацией и производимым эффектом:

- Бросай. И ты станешь современным инквизитором, уничтожающим научные достижения.

- Что это за штука? – угрюмо спросил Чернов.

- Присядь. Я расскажу. Помнишь, лет десять назад мы с тобой попытались разобраться с резонансом внутри ядра гелия? Мы предположили тогда, что поля сильных взаимодействий при возбуждении могут дать резонанс с непредсказуемыми последствиями.

- Помню. Мы тогда думали, что ядро гелия в этом случае испускает особую резонансную частицу… Постой, постой, но ведь эту тему впоследствии закрыли, как явно неперспективную! Частицы эти могли быть сродни нейтрино, а школьнику известно, что нет прибора, способного «поймать» такие частицы! Других частиц мы не могли обнаружить, сколько не бились…

- Да. Ты всегда и, к сожалению, во всём прав. Школьникам нынче многое известно. И прибора такого быть не может, если он не размерами со здание этого института. Это так. И тему закрыли. Но я не школьник и не привык доверять современным учебникам. Я подумал: а что если резонанс внутри ядра вызвать не внедрением грубой силы в ядро, – а тебе и всем школьникам известно, что событие это довольно редкое, – но простым срывом электронного облака…

- Как? – вскричал Чернов. – Чем ты его сорвёшь? Погоди. Но если тебе это удастся, то неминуемо последует выплеск энергии из ядра, т.е. именно то, что и следовало доказать! И тогда… Стоп, стоп… И тогда возбуждённое ядро покинет квант, или целый пучок квантов; и тогда в резонанс вступит соседнее ядро; и даже с не сорванным электронным облаком. Но это должен быть водород! Чем проще атом… Но у водорода нет ядра! Вернее, есть только протон. Каким образом протон войдет в резонанс сам с собой, да ещё и с испусканием этих твоих гипотетических частиц?

- Войдёт. Ты о кварках забыл. Я уже всё сделал. Это такой пустяк, что я несколько лет не мог прийти в себя от изумления, настолько всё оказалось просто! Вот это устройство.

Белов несколько раз нажал на кнопку своего прибора.

- Понимаешь? Здесь находится микроскопическая капсула с водородом. Я пропускаю достаточно мощный электрический ток, срываю электрон с одного или нескольких атомов, протоны испускают «дымок» из «трубки мира»; а дымок, – так я назвал этот эффект, – практически мгновенно распространяется вокруг, наполняя «задымленностью» всю материю, из которой состоит Земля. При этом становится невозможной ни спонтанная, ни искусственная радиоактивность. Повторным нажатием кнопки я снимаю резонанс, и так же мгновенно всё входит в норму.

- Невероятно.

- Но факт.

- А как ты это можешь доказать?

- Элементарно. Набери номер президентской администрации и сделай заявление, что ты останавливаешь все атомные электростанции в стране «на профилактическое исследование». Заодно сообщи об этом прессе. Назначь сроки эксперимента. Скажем, это произойдёт такого-то числа такого-то месяца, в такое-то время. И добавь, что одновременно прекратят работу все ядерные реакторы и атомные электростанции во всем мире! Скажи также, что теперь всё ядерное оружие можно вывозить на городские свалки. Без твоего позволения ни одна бомба не взорвётся, а любые ракеты станут не страшнее пустых консервных банок.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, а затем Чернов вытер пот со лба, и поднял телефонную трубку. Несмотря на кондиционер, в кабинете было жарко и душно.


Платье для Кощея

Сказка


В одной далёкой стране жил портной. Он был хорошим мастером, и слава о нём обошла все соседние страны. У него всегда было много заказов, и он всегда много работал, но, даже работая от зари до зари, разбогатеть так и не смог. Дело в том, что мастер очень любил свою работу и, поэтому, никогда не старался выполнить её как можно скорее. Главным для него было то наслаждение, которое он получал от шитья и от созерцания сшитого им платья. Он долго и придирчиво рассматривал готовую вещь у единственного окошка своей тесной мастерской, перед тем как, улыбнувшись и почесав затылок, сказать с удовлетворением: «Готово!».

Другой важной причиной долгой работы над любым своим заказом, была его дочь. Жена умерла много лет назад, оставив ребёнка на его попечение. Надо было не только заботиться о малютке, готовя её к самостоятельной жизни, но и передавать ей своё искусство. Мастер надеялся, что его любимица, даже выйдя замуж, не оставит его, а сможет заменить в мастерской. Скоро дочери исполнится шестнадцать лет и мастер души в ней не чаял.

С раннего утра портной стоял за огромным столом и старательно прикладывал старенькое лекало к новому куску ткани. Бывали очень дорогие и роскошные ткани, – богатые заказчики не стеснялись приходить сюда, в полутёмную келью мастера. Они были уверены, что их ткани не будут испорчены, а платье, которые они примерят у потрескавшегося серебряного зеркала, будет изысканно выглядеть и в царских палатах.

У добросовестного мастера почти не оставалось обрезков, – так тщательно и придирчиво он семь раз по семь отмерял, чтобы, наконец, решиться резать ткань острейшими ножницами. Остатков было так мало, что портной даже не выносил их с мусором, приспособив для них в углу большой короб, куда любил иногда заглянуть: а не найдётся ли там что-нибудь интересное для нового заказа? Кусочки иного, например, цвета для нашивки манжеток или лацканов, или ещё что либо... Выходило даже, что портной добавлял к платью заказчика ткань из своих запасов! Но никто из клиентов не замечал такого рвения мастера, а уж тем более никто не доплачивал к оговоренной ранее сумме.

И в тот самый день, когда началась эта история, поначалу не происходило ничего необычного. Щурясь и бормоча себе под нос одному ему известные слова, мастер разглядывал и ощупывал новое изделие. Его дочь делала уборку и тихо напевала.

Вдруг дверь скрипнула и широко распахнулась. На пороге стоял высокий господин в чёрном одеянии, видимо, очередной заказчик. Шагнув в мастерскую, он заговорил скрипучим голосом:

- Здесь находится портной?

- Да.

- Могу я видеть его?

- Это я.

- У меня к вам важный и срочный заказ.

- Я готов его выполнить.

- Хорошо. Я смотрю, вы человек дела и не любите лишних слов. Но вы соглашаетесь, не зная о том, что вам предстоит сделать. Вы или гениальный мастер, или глупый человек. Что вы на это скажете?

- У меня ещё не было непосильных заказов. Всё дело во времени. Думаю, что и на этот раз я смогу справиться, если вы не станете назначать невыполнимые сроки. Или вы собираетесь заказать мне платье из листового золота? Тогда вы обращаетесь не по адресу.

- Я ценю вашу смелость. Неспроста я слышал о вас самые лестные отзывы. – И тут посетитель рассмеялся, словно прошёлся палкой по решётке летнего сада. – Но дело как раз в том и состоит, что я хочу заказать вам платье из чистого золота.

И странный посетитель достал из-под полы отрез блестящей ткани жёлтого цвета с металлическим отливом. Небрежно бросив его на стол, он сказал:

- Время не ограничиваю, но и не хочу, чтобы вы возились с заказом более шести месяцев. Как только платье будет готово, я приду за ним.

- Но как же, позвольте…

- Я понимаю вас. Мерку снимать не надо. Примерка исключена. Размеры и фасон даны вот здесь. – И посетитель положил на краешек стола листочек бумаги с аккуратными столбцами мелких цифр. После чего, усмехнувшись, круто развернулся и шагнул к выходу, ни взглядом не удостоив девушку, прижавшуюся с метёлкой в руках к стене и смущённо оглядывавшую сухую, но энергичную фигуру незнакомца.

Портной растерянно молчал.

У выхода человек в чёрном оглянулся и проскрежетал:

- Не вздумайте присвоить хотя бы кусочек от этой ткани. Тогда вам несдобровать. Я потому и пришёл к вам, что наслышан о вашем бережном отношении к материалу заказчика. Помните же, ни кусочка! – Он погрозил пальцем, украшенным массивным перстнем с крупным изумрудом, и вышел, хлопнув дверью так, что с потолка на золотую ткань просыпалась струйка серой пыли.

У портного и у его дочери было такое ощущение, словно они пробудились ото сна, а наяву ничего не было. И никто из соседей в тот день не видел странного посетителя. Но на столе ведь лежала ткань!

Мастер взял отрез в руки и пригляделся. Ткань была очень тяжёлой, но мягкой и эластичной, она словно текла из ладоней металлической жидкостью, однако не протекала между пальцев…

И тут вдруг ему захотелось приступить к работе немедленно. Он удивлялся самому себе. С этого момента время для него как бы остановилось, и он уже ни о чём не помышлял, кроме работы над своим новым заказом.

И – удивительное дело! Ему удалось так ловко скроить платье, и таким образом прошить швы, что у него не осталось ни единого кусочка чудесной ткани. Ни одного! Ни самого малейшего! И только когда заказ был выполнен, и платье уже висело над столом в ожидании заказчика, мастер заметил тончайшую золотую нить, лежавшую на столе там, где он кроил материал. Ниточка длиной всего в полтора пальца блеснула в косых лучах заходящего солнца, пробившихся сквозь потускневшее стекло в оконце его мастерской…

Мастер удивлённо развёл руками: «И как же, откуда она могла выпасть, ткань ведь не состояла из нитей?!» Он осторожно поддел ниточку двумя пальцами, поднёс к глазам и осмотрел её на свет. Она, казалось, не имела толщины, настолько была тонкой.

Он повертел её в руках, подергал за концы, проверяя на прочность, и снова удивился. Ниточка не рвалась, глубоко впиваясь в кожу! Как быть? Как приладить её к сшитому платью? Сделать это было невозможно, и он повязал её в виде пояска на тряпичную куклу, сделанную им ранее из других обрезков разноцветных тканей для своей любимой дочери. Давно уже с дочкой они занимались этим. Делали красивых куколок и любовались ими. Таких кукол у них собралось несколько десятков, и они даже раздавали их соседским девчонкам. Пусть играют!

И только мастер посадил куколку на подоконник, как дверь громко скрипнула, широко распахнулась, и в мастерскую вошёл тот самый заказчик. И снова он был в чёрной одежде, снова смотрел строго и решительно, и снова глядел не по сторонам, а прямо в глаза оробевшему вдруг портному.

- Вы хорошо справились со своей работой. Я доволен и беру это платье. Но вы не выполнили одного из моих условий.

- Нет, - торопливо сказал мастер. – Вы ошибаетесь. Я помню ваше условие. Но у меня не осталось ни клочка, ни мельчайшего кусочка от вашей ткани, - гордо вскинул брови портной. – А если вы имеете в виду эту ничтожную ниточку, которую я только что повязал на эту нелепую куколку, то…

- Именно эту, как вы, презренный, выразились, «ничтожную» ниточку я и имею в виду! Таково было условие, и теперь уже вы ничего не поделаете, никак не сможете оправдать свой жалкий проступок. Я заранее всё знал и всё предусмотрел. Мне нужна жена. Я – бессмертный, но жёны мои не живут так долго, как мне бы хотелось. Я выбрал в жёны вашу дочь, умелую швею и нежную девушку, и поэтому мне понадобилось поставить вам такое простое условие. Без него волшебство было бы невозможным…

При этих словах ужасный посетитель сбросил свой чёрный наряд и облачился в золотой. Зрелище было впечатляющим, но страшным и неестественным. Затем заказчик взял в руки куклу, обернулся к окаменевшей девушке и негромко приказал ей, словно сухую ветку переломил:

- Иди за мной. – И вышел.

Девушка как заворожённая вышла в распахнутую дверь и в мастерской воцарилась пустая тишина.

Мастер долго не мог шевельнуться, не мог броситься вдогонку, не мог сделать ничего, а спустя некоторое время было уже поздно…

Самое удивительное в этой истории было то, что и в этот день никто из соседей не видел ни Кощея, ни девушки; а также то, что с той поры портной перестал принимать заказы, и никогда и ничего уже больше не сшил, и вскоре умер.


Ирина Кривенко


***

Нашла любовь я – ветер в поле…

Не угнаться, не понять.

А жизнь проходит, жизнь уходит.

Но – как же ветер мне поймать?


Хочу надеяться на чудо,

Мечтаю ветер тот поймать,

И потихоньку, очень нежно,

В ладонях ветер удержать.


Скажу ему: – Ты успокойся,

Поверь мне: радости полна!

Ты слышишь ветер, слышишь, ветер,

В тебя я только влюблена.


Он, в волосах моих играя,

Одежду вдруг начнёт снимать.

Зашепчет тихо: – Дорогая,

Сама ты ветром можешь стать…


***

Ночь ждёт не дождётся,

Чтоб стало темно,

Со светом лунным

Войти в окно

Тенями чёрными,

Не дать заснуть…

Всю ночь промаюсь вновь,

Ловя мечту…

Темно на улице

И на душе темно.

Засну под колыбельную теней,

Мне всё равно.


Наталья Лазуткина


Место жительства – Академгородок.

Специальность – технология продуктов общественного питания. Увлечения – рисование, фотография, спорт.


***


Ах, подружка, милая чайка,

Меня скорей выручай-ка,

Ветру передай от меня послание –

Пусть берёзы шелестят о моём желании.

Пусть всё тебе покажет небо чистое,

Ставшее ясным после дождя,

И солнце щекочет лучистое –

Это улыбка моя!


Снег


У зимы попросила я снега,

И накрыла сверху огонь,

И укутала бережно негой,

Ты мое сердце не тронь!

Пусть снежинки забыто,

Летают там, где горит,

Снегом чистым закрыто,

Место, там, где болит.