Ярослава Тинченко «Голгофа русского офицерства»

1   2

Насколько это воззвание произвело на непримиримых страшное и подавляющее впечатление, в такой же противоположной мере сильно это подействовало на колеблющиеся массы... В первый же день появления воззвания на улицах Москвы в военный комиссариат являлись тысячи офицеров, ранее от службы в Красной Армии уклонившиеся ...» При этом были случаи, когда с просьбой о зачислении в войска, действующие против поляков, обращались даже пленные белые офицеры. Так, группа бывших колчаковских офицеров, сотрудников хозяйственного управления Приуральского военного округа, обратилась 8 июня 1920 г. к военному комиссару этого управления с заявлением, в котором было сказано, что в ответ на обращение Особого совещания и декрет от 2 июня 1920 г. они испытывают «глубокое желание честной службой» искупить свое пребывание в рядах колчаковцев и подтверждают, что для них не будет более «почетной службы, чем служба родине и трудящимся», которым они готовы отдать себя всецело на служение «не только в тылу, но и на фронте» (см. Кавтарадзе, …)

9 Как например, поручики Сокольский Григорий Николаевич, Эрнст Константин Константинович, Верещагин Владимир Юрьевич, Густерин Владимир Андрианович, подпоручики Исаев Борис Николаевич, Исаев Сергей Николаевич, Робачевский Александр Северьянович, Воскресенский Иван Петрович, прапорщики Туланов Дмитрий Константинович, Леонтьевы Сергей И Николай Михайловичи, Родкевич Максим Романович, Пащенко Евгений Николаевич, КУЛИКОВ Павел Панфилович, ВЕТРОВ Иван Васильевич, ВОСКРЕСЕНСКИЙ Михаил Александрович, ГОРДОВ Владимир Алексеевич и многие другие

10 «Бывший генерал от инфантерии Николай Александрович Данилов с первых же дней Октябрьского переворота возненавидел большевиков. Несколько раз он пытался выбраться из красного Петрограда, но все время попадал в руки ЧК, впрочем, учитывая возраст и заслуги, генерала в заключении особо не мурыжили. Надолго "загреметь" в чекистские застенки Данилову "удалось" лишь в 1919 году: он попался при переходе границы с Финляндией по льду залива», (ГАСБУ, фп, д. 67093, т. 88(67), дело Бесядовского К. И., с. 67)… Из заключения генерала выпусти ли только в 1920 году, но рассчитывать на него большевики вряд ли могли - Данилов оставался крайне контрреволюционно настроенным человеком.». Интересно, но про неоднократные попытки выбраться из Петрограда и попадания в руки ЧК пишет только Тинченко и здесь приходится лишь верить ему на слово. «Возненавидевший с первого же дней Октябрьской революции большевиков» генерал между тем - по данным сайта ссылка скрыта - во время октябрьских событий 1917 не предпринял никаких мер, чтобы предотвратить развал армии, проявил лояльность в отношении к новой власти и в 1918 году добровольно вступил в РККА. Крайне «контрреволюционно настроенный человек», на которого «большевики вряд ли могли рассчитывать» с авугста 1921 года занимал должность декана военно-экономического факультета Военно-Инженерной Академии, затем был профессором Военной Академии РККА, а в 1931-1933 гг. - инспектором штаба РККА. Да и что касается возраста - по всей видимости, звание генерала от инфантерии ввело автора книги в заблуждение - реально в 1920 году Данилову было всего лишь 53 года.

11 Свидетельства Гнедича и являются главным источником информации о работе следствия по делу вредительства в ВТУ. Вот что он писал в своем письме: "Следующей темой допроса было участие в контрреволюционной организации. Тщетны были попытки объяснить, что при встречах, кстати, редких, мы развлекались музыкой, или игрой в винт, или ужином. Эти объяснения принимались, как упорное запирательство и уговоры "сознаться" заменялись не только угрозами репрессий не только в отношении меня, но и семьи - жены и 8-летнего сына. Для усиления воздействия я был приведен к старшему начальнику (с трем ромбами) и отрекомендован, как заклятый враг советской власти. Мои по пытки убедить в невиновности были пресечены слонами - "не корчите из себя героя, лучше подумайте о своей семье, если своей жизнью не дорожи те, а она на волоске". Отправляя меня в камеру, Лагодюк (следователь. - Прим. Я. Т.) напутствовал меня словами: "помните, что в нашей власти есть средство заставить вас сознаться. У вас один исход - признание ". Для морального подавления, для внушения безысходности положения, было применено еще одно средство. Следователь приказал своему помощнику предъявить два дела членов Артиллерийского комитета, и, показывая мне отдельные документы, сообщил: "вот дело одного, он упорно отрицал свою виновность, вот постановление о его расстреле - вы помните слова Горького - если враг не сдается, его уничтожают; вот ордер на высылку его жены. Вот другое дело - этот сознался, очистился, разоружился, написал всего несколько строк: "был вовлечен в контрреволюционную организацию таким-то, вовлек таких-то"; теперь он работает, конечно, на воле, жена его в Москве и получает от нас деньги за его работу. Не будьте палачом вашей жены, ведь ей грозит высылка в Сибирь, а сын будет взят в детдом ". Напрягая всю фантазию, я не мог найти ничего крамольного ни в действиях, ни в разговорах, но что-то надо было сказать, и я признался в "критике мероприятий советской власти". Это следователю показалось недостаточным, резко усилились угрозы, и я написал и подписал зачитанную мне фразу моего сослуживца Шабанова - о переходе на сторону восставших в случае восстания. Тогда угрозы репрессий прекратились... ...Стремясь к наиболее полному описанию событий того времени, не могу не упомянуть своего бывшего начальника, в течение 6 лет инспектора инженеров РККА - Малевского А. Д. Он был арестован незадолго до меня, в порыве доказательства своей "преданности", вызванной, как он потом сам мне сказал, соответствующими мерами воздействия, написал о моем "антисоветском настроении", что и послужило причиной моего ареста. В 1935 году встретился с Малевским, которому давно вернули звание высшего командного состава и орден, и вот за рюмкой вина он предался воспоминаниям о методах следствия и неизбежности очернения других. Он же, Малевский, рассказал мне об очной ставке, которую дал ему, в припадке истерии, его подчиненный и мой недавний сослуживец по инспекции Г. А. Серчевский, прекрасный, добросовестный работник, создавший версию о вредительстве в инспекции. Насколько правдоподобно оказалось созданное им вредительство, можно видеть из того, что "глава организации " менее чем через год был возвращен в армию. О Серчевском, с его же слов, я узнал о крайне тяжелых методах допроса, выпавших на его долю и вызвавших признание в том, что требовало следствие. Зная методы следствия, я не мог осуждать их обоих". (ГАСБУ, фп, д. 67093, т. 268(200), дело о вредительстве в Военно-техническом управлении, письмо С. В. Гнедича, с. 124-128.)

12 М-Г., стр. 718

13 Корум

14 Корум

15 «были проведены следующие мероприятия:

1. Было отобрано максимально возможное количество кандидатов в офицеры. Все казавшиеся пригодными молодые солдаты зачислялись в состав кандидатов в офицеры, несмотря на то что они не имели требуемого аттестата зрелости. Если до 1933 г. ежегодно зачислялись кандидатами в офицеры 180—200 молодых людей, то это число скоро возросло до 500, а в 1938г. — до 2 тыс.

2. Около 300 кандидатов юридической службы, которые ввиду их большого перепроизводства имели мало перспектив на использование по специальности, по ходатайству министра юстиции после краткого курса обучения по особой программе были зачислены кандидатами в офицеры.

3. Унтер-офицеры сухопутной армии Рейхсвера, отвечающие требованиям, были допущены на офицерские должности, причем благодаря высокому уровню обучения в частях Рейхсвера они оказались особо ценными офицерами. Таким путем было получено около 1500 офицеров. Эта мера, однако, обострила недостаток в унтер-офицерах.

4. Из полиции было взято около 2500 офицеров.

5. Бывшие офицеры старой Императорской армии и Рейхсвера были снова призваны на службу. Они были использованы или на службе в строевых частях, или же, если физическое состояние не позволяло нести службу в строю, в органах по укомплектованию войск, на военно-экономической службе и на определенных должностях Военного министерства. Таким же образом было использовано большое число офицеров резерва. Это мероприятие дало дополнительно около 1800 офицеров.

6. Включение австрийской армии в 1938 г. дало около 1600 офицеров.

7. Требования при решении вопроса об увольнении офицера в связи со служебным несоответствием были снижены». М-Г.

16 Выпуск новых офицеров в армию в Рейхсвере составлял 150-200 человек в год, а первые офицеры стали поступать по всей видимости с 1925 года, соответственно к 1933 году количество таких выпусков составило 8 штук, или минимум 1200 молодых офицеров без опыта службы в Первую мировую войну, которые заменяли уходящих в резерв ветеранов мировой войны.

17 Согласно его табличке офицер получивший в 1941 году звание генерал-майора, должен был быть 1883-87 года рождения и получить первое офицерское звание в 1903-1907 гг., полковника – 1887-1891 года рождения и 1907-1911 года производства в офицеры, подполковника – 1892-98 года рождения и 1912-1915 года производства в офицеры, майора – 1898-1900 года рождения и – с учетом примечания – 1915-1917 года производства в офицеры.

18 Белицкий Семен Маркович, Сердич Даниил Федорович, Стигга Оскар Ансович

19 Зусманович Григорий Моисеевич, Кулешов Александр Демьянович, Рокоссовский Константин Константинович, Степанов Максим Осипович, Точенов Николай Иванович

20 Комдивы - офицеры военного времени - Аплок Юрий Юрьевич, Артеменко Николай Филиппович, Баринов Александр Иванович, Бобров Борис Иосифович, Бондарь Георгий Иосифович, Брянских Петр Алексеевич, Букштынович Михаил Фомич, Венцов Семен Иванович, Горячев Елисей Иванович, Демичев Михаил Афанасьевич, Елисеев Алексей Борисович, Казанский Евгений Сергеевич, Калнин Карл Иванович, Кассин Григорий Иустинович, Кауфельдт Федор Петрович, Княгницкий Павел Ефимович, Кучинский Дмитрий Александрович, Мелькумов Яков Аркадьевич, Мурзин Дмитрий Константинович, Никонов Александр Матвеевич, Ольшанский Михаил Михайлович, Онуфриев Иван Андреевич, Павлов Иван Ульянович, Пашковский Константин Казимирович, Раудмец Иван Иванович, Ринк Иван Александрович, Саблин Юрий Владимирович, Савицкий Сергей Михайлович, Сазонтов (Созонтов) Андрей Яковлевич, Уваров Николай Михайлович, Ушаков Константин Петрович, Цветаев Вячеслав Дмитриевич, Шеко Яков Васильевич, Шмидт Дмитрий Аркадьевич, По капитану Широкому И.Ф. неизвестно, являлся ли он кадровым офицером или офицером военного времени. Комдивы - кадровые офицеры - Блажевич Иосиф Францевич, Вакулич Петр Иванович, Козицкий Александр Дмитриевич, Лазаревич Владимир Соломонович, Паука Иван Христианович, Перемытов Алексей Макарович, Свечин Александр Андреевич, Семенов Николай Григорьевич, Сергеев Евгений Николаевич, Соллогуб Николай Владимирович, Чернышев Виктор Николаевич, Андерс Александр Карлович.

21 Алкснис Ян Янович, Вольпе Абрам Миронович, Калинин Степан Андрианович, Максимов Иван Федорович, Маслов Константин Васильевич, Петровский Леонид Григорьевич, Подлас Кузьма Петрович, Пядышев Константин Павлович, Соколов-Соколовский Петр Лукич, Филипповский Михаил Сергеевич, Чанышев Якуб Джангирович, Чернобровкин Сергей Алексеевич, Юшкевич Василий Александрович

22 Артемьев Константин Петрович, Гарф Вильгельм Евгеньевич, Грушецкий Владислав Флорианович, Инно (Кульдвер) Александр Александрович, Котов Николай Яковлевич, Кутателадзе Георгий Николаевич, Тальковский Александр Александрович, Тризна Дмитрий Дмитриевич

23 Кстати, интересно сравнить реальный уровень германского и советского генералитета. Если командующие германских армий и групп армий Второй мировой – в Первую мировую занимали должности ротных и батальонных командиров в звании капитанов и майоров, то к 1937 году они как правило командовали дивизиями. Поскольку сам Вермахт на тот момент был меньше по размерам, чем РККА, то учитывая его дальнейший рост до советского уровня, среди советского генералитета в 1937 году немцам должны были соответствовать военачальники в звании комкоров и, возможно, комдивов. Ранее мы уже отмечали, что из 69 комкоров не менее двух третей были офицерами (в том числе 13 кадровых офицеров и 16 офицеров военного времени в звании поручиков и штабс-капитанов, то есть как раз от комроты и выше). Среди комдивов доля бывших офицеров была еще выше – из 81 человека, чья служба до революции нам была известна, 70 были офицерами. В гражданскую войну большая часть из тех же комкоров и комдивов успела покомандовать как минимум полками, бригадами и дивизиями. Таким образом, формально с точки зрения боевого опыта высший комсостав РККА был вполне сравним с немцами, командовавшими в Первую мировую ротами и батальонами. Реально конечно следует учитывать, что если немцы все были кадровыми офицерами и как правило были причислены к генеральному штабу, то есть вошли в состав военной элиты еще до начала Первой мировой войны, то среди советских военачальников таковых было мало, хотя они также большей частью имели за плечами Академию Генштаба и к концу Первой мировой войны имели как правило более высокие звания, чем немцы. Прочие же свое отставание в высшем военном образовании наверстывали уже после Гражданской войны. Кроме того, и сам по себе опыт, весьма отличался. Если офицеры русской армии имели за плечами опыт маневренной войны 1914-15 года, в том числе против относительно слабого противника, каким были австрийцы, а также войны позиционной, но на растянутом фронте, бедном в отношении технических средств, то немцы имели как опыт маневренной войны на восточном фронте, так и опыт войны на Западном фронте, связанный с использованием большого количества технических средств, массированным применением артиллерии, авиации, бронированных машин, химического оружия, необходимостью организации прорыва плотной и насыщенной обороны. Необходимо конечно отметить и очень высокий уровень организации воздушной войны у немцев и соответственно, понимание необходимости взаимодействия с ВВС и умение наладить такое взаимодействие.

24 по годам получается следующая картина:

1928 год - 2 102

1929 год – нет данных

1930 год – 1516

1931 год – 2 651

1932 год – 2 000

25 "К Октябрьской революции я относился совершенно враждебно: первое время, находясь на фронте, активно противодействовал начинаниям новой власти и был уверен, что эта власть продержится недолго. С 15 ноября был арестован и находился в бастионе Петропавловской крепости до 4 января 1918 года - причина ареста близость к Керенскому и активная враждебность. После освобождения и до поступления в Красную армию в сентябре занимал явно враждебную позицию к власти; с немцами, а потом и белыми помогать красным не желал; и в это время мечтал о свержении власти красных и радовался ее неудачам, когда таковые имели место. В этот период занимал пассивно-выжидательную позицию. С момента своего вынужденного поступления в ряды Красной армии (сентябрь 1918 года), оставаясь враждебным к власти, хотел и надеялся на ее скорое падение в результате борьбы с белыми и интервенцией; неудачи радовали, успехи приводили в недоумение и повергали в сомнение. Со времени неудавшегося колчаковского наступления начал понимать, что белые окончательно проиграют, и красные останутся. Пришлось ломать свою идеологию и стараться приспособиться к событиям и примириться с новой властью". (Тинченко, со ссылкой на ГАСБУ, фп, д. 67093, т. 79(101), дело Барановского В. Л., с. 27.)

26 Тинченко со ссылкой на ГАСБУ, фп, д. 67093, т. 189(251), дело Афанасьева А. В., с. 8.

27 Тинченко со ссылкой наГАСБУ, фп, д. 67093, т. 168. дело Серебрянникова В. Г., с. 14.

28 Тинченко со ссылкой на ГАСБУ, фп, д. 67093, Т- 67, дело Бесядовского К. И., с, 10-11.

29 «Как потом заметил на допросах бывший начальник 3-го управления УВО Владимир Сергеев: "Пугачев жизнью штаба не интересовался, занимался "шутовством"». (Тинченко со ссылкой на ГАСБУ, фп, д. 67093, т. 175-176, дело Сергеева В. В., с. 845.) «Обнаруженная записка, которую Пугачев пытался передать на волю жене: "Милая, славная Ларик. Тяжкое обвинение. Прорывы на службе. Признал себя виновным в преступно небрежном отношении к службе. Обратись к Орджоникидзе с просьбой ускорить разрешение дела, дать возможность дальнейшей работы, загладить вину. Подробности предъявитель. Крепко целую тебя, Митю. Будьте здоровы мои дорогие. До свидания. Твой Семен"». (Тинченко со ссылкой на ГАСБУ, фп, д. 67093, т. 99(77), дело Пугачева С. А., с. 102.)