Geum.ru

Беляков Александр Петрович, капитан I ранга всок вмф РФ история флотского духовенства и его роль в воспитании военных моряков дореволюционной России

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   40

К 1814 г. под управлением обер-священника кроме подвижных церквей находилось 33 госпитальных, портовых, гарнизонных, крепостных и других неподвижных церквей, в том числе и таких, где, наряду с военными, прихожанами являлись и гражданские лица. Остальные неподвижные военные береговые церкви находились в ведении епархиального начальства.

В 1826 г., по ходатайству обер-священника Иоанна Державина, военные береговые неподвижные церкви (в том числе и морские), в которых приход состоял исключительно из одних военных лиц, с высочайшего разрешения переходили в ведение обер-священника451. Священнослужители этих церквей получали жалование, и сами церкви содержались и украшались за счет военных департаментов. Державин просил Св. Синод: «Не благоугодно ли будет повелеть: те неподвижные военные церкви, при которых состоят одни военносухопутные и морские чины и при которых священноцерковнослужители получают жалование от военных департаментов, или содержатся от воинских команд, исключив из епархиального ведомства, предоставить оныя управлению обер-священника армии и флота, и таким постановлением дать способ успокоить отличившихся в армии долговременною службою и подвигами священнослужителей, открыть возможность наградить заслуги их без отягчения казны и устранить для обер-священника затруднения в действиях его по управлению делами относительно воинских команд, чрез существование при тех ведомствах его священнослужителей452. К прошению был приложен перечень 28 церквей, которые должны были перейти
в управление обер-священника дополнительно к уже имевшимся
в заведывании 35 церквам.

У Державина были противники. Многие члены Св. Синода полагали, что для лучшего устройства управления госпитальные, крепостные, портовые, батальонные и другие неподвижные церкви, которые имели значение для местного населения, необходимо было возвратить в епархиальное ведомство. Тогдашний духовник Его Императорского Величества, член Св. Синода протопресвитер Павел Криницкий представил Св. Синоду особое письменное мнение. Он заявлял, что считает себя не вправе делать новые постановления вопреки высочайшему Именному указу 28 февраля 1801 г. тем более, что
и Св. Синод в течение многих лет разрешал переход подобных церквей
в ведомство обер-священника, утверждал его представления о назначении
в них священников, позволял строить новые храмы, с отчислением их
в ведомство обер-священника. Поэтому он не находит оснований
к изменению прежних определений Св. Синода и отмен Высочайших повелений. Обер-священник Державин в свою очередь, на правах члена
Св. Синода, в письменном заявлении изложил следующие соображения:

1) после двадцатилетних действий и распоряжений обер-священника на основании высочайшего повеления 28 февраля 1801 г., неоднократно утвержденных определениями Св. Синода, давать иной смысл этому указу несвоевременно и противозаконно;

2) обер-священник имеет право исполнять все пункты высочайшего повеления 28 февраля 1801 г., но ограничен в отношении 3-го пункта, что противоречит закону;

3) передача указанных церквей в епархиальное ведомство повлечет
к утрате силы высочайшего повеления августа 1817 г., которым определялось пособие к содержанию священноцерковнослужителям тех церквей из церковных сумм. С переходом же церквей в епархии их доходы будут поступать в комиссию духовных училищ, и священноцерковнослужители будут лишены таких пособий453.

Уже после смерти Иоанна Державина резолюцией императора Николая I от 14 апреля 1826 г. спорные церкви были переданы из епархиального
в военное ведомство. Двадцать девятого сентября 1826 г. последовал указ Святейшего Синода, который гласил, что «согласно с высочайше утвержденным мнением покойного обер-священника Армии и Флота Державина, все церкви при сухопутных и морских госпиталях, крепостях, портах, гарнизонах или батальонах существующие, кои уже состоят
в ведомстве обер-священников Армии и Флота и Главного штаба Его Величества, оставить в их управлении». На практике же, несмотря на указ, повторялись случаи перехода и возвращения церквей из ведомств обер-священников в епархии и наоборот. В отношении тех соборов и церквей, состоящих в ведении обер-священника, где приходы состояли не только из военных, но и из местных обывателей, действовало правило, что их духовенство находилось в зависимости от местных преосвященных в случаях недоразумений возникавших с местным населением454.

В 1857 г. возник вопрос о возвращении всех военных и морских церквей в епархиальное ведомство. Епископ Херсонский Димитрий (Муретов)
в целях экономии средств на содержание храмов возбудил вопрос о передаче в епархию вначале всех черноморских церквей, а затем и вообще всех морских береговых храмов. Прошение пошло по инстанциям. 7 января
1858 г. управляющий Морским министерством вице-адмирал Н.Ф. Метлин от имени Великого Князя генерал-адмирала Константина Николаевича обратился с этим вопросом к обер-прокурору Святейшего Синода графу
А.П. Толстому, прося его принять соответствующее решение. В Синоде долго изучали прошение. Наконец, 31 декабря 1859 г., граф Толстой ответил адмиралу Метлину: «Вопросы о подчинении неподвижных морских церквей Епархиальной власти или обер-священнику Армии и Флота предложены были на обсуждение Святейшего Синода, который, по истребовании надлежащих сведений и заключения от главного священника Армии и Флота и по соображению оных с возникавшею прежде по тому же предмету перепискою, нашел, что при рассмотрении означенного предложения в последний раз в 1822 г. произошли между членами Святейшего Синода разногласные мнения, и дело, вследствие этого, восходило на высочайшее усмотрение блаженной памяти Государя Императора Николая I. Его Императорское Величество, в 11-й день августа 1826 г., на мнении бывшего обер-священника Армии и Флота Державина, полагавшего оставить портовые церкви в его, обер-священника, заведовании, изволил начертать собственноручную резолюцию: «Быть по мнению покойного обер-священника и впредь нового не заводить». Не имея в виду позднейшего высочайшего разрешения к рассмотрению ныне возбужденного того же вопроса»455. После этого, через военного министра, была сделана попытка обратиться непосредственно к Императору, но все осталось без изменений.

Особенно жаркие споры относительно подчиненности военных неподвижных церквей и соборов возникли при выработке проекта «Положения об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомства» 1890 г. Среди неподвижных военных церквей выделялись:

1) домовые, состоявшие при различных военных учреждениях;

2) армейские и морские соборы и церкви, которые имели все принадлежности церквей приходских, но прихожанами в них были лишь военные;

3) армейские и морские соборы и церкви, прихожанами в которых кроме военных были и гражданские лица.

Комиссия обратила внимание на вопрос, в каком отношении
к епархиальному ведомству и епархиальной власти должны находиться военные соборы и церкви с приходами из местного населения. При обсуждении этого вопроса в комиссии были высказаны разные до противоположности мнения. Одни настаивали на оставлении заведывания неподвижными соборами и церквами военного ведомства на прежнем основании. Другие напротив указывали на необходимость перевода этих соборов и церквей в епархиальное ведомство. Некоторые, не возражая против перевода этих церквей в епархиальное ведомство, требовали предоставления протопресвитеру права определенного участия в управлении этими соборами и церквами.

Первые приводили следующие аргументы: «…Пока не было отдельного управления для военного духовенства, означенные церкви и их причты находились в епархиальном ведомстве; с образованием же особого управления для военного и флотского духовенства, они должны были перейти и действительно перешли в это управление. Подобный переход первоначально последовал после высочайшего повеления 28 февраля 1801 г., потом окончательно решен высочайшею резолюциею о передачи вообще неподвижных военных церквей в управление обер-священника, и, наконец, объявлен долженствующим сохранять свою силу Высочайшим повелением 1марта 1852 г., по коему к местным военным и морским соборам и церквам надлежало всегда определять заслуженных священников»456. Отсюда делались выводы, что передача неподвижных военных соборов и церквей
в епархиальное ведомство не согласуется с многолетней практикой
и неблагоприятно отразится на нравственном и материальном положении военного духовенства, его вдов и сирот. Если «этих скитальцев
и тружеников», хотя бы под старость лет, не вознаградить получением мест при неподвижной церкви, то их положение будет безвыходным
и безотрадным. Кроме того, в военных и морских соборах и церквах хранились различные трофеи, которые были дороги военным людям. Сами названия некоторых из этих церквей доказывали, что это церкви военные,
а не гражданские.

Как уже отмечалось выше, при проведении военных реформ правительство обращало внимание на интеллектуальное и нравственное развитие русских воинов, призывая в их ряды лиц из различных сословий. Эти реформы возлагали на военных священников особые пастырские обязанности, требуя от них высокого уровня образования. Поэтому была необходимость привлекать в ряды военного духовенства лучших священников. Но прилив наиболее способных воспитанников духовных семинарий и академий, в случае перевода неподвижных церквей
в епархиальное ведомство оказался бы не реальным. Находясь в условиях незавидной походной жизни, военные священники при этом лишались
и последней надежды к облегчению своего положения в будущем через получение лучшего места при неподвижном военном соборе или церкви.

Другие высказывали следующие соображения: в военных церквах во время общественных молитв не возносилось имя местного епархиального архиерея по общепринятому церковному чину. С передачей в епархии неподвижных военных соборов и церквей положение служащего в них духовенства не только не ухудшится, но даже улучшится, так как оно окажется в одинаковом положении с епархиальным священством, и от этого должна была сгладиться имевшая место обособленность военного духовенства. Приход – это такое церковное братство, в котором без разделения и различия должны сливаться в духе православной веры, любви
и общения в Святых Таинствах лица всех сословий, звания и состояний под руководством духовного пастыря и под управлением епархиального владыки. И было бы странно, что для части православного населения – христолюбивого воинства влияние епископской власти излишне, и место епископа может занимать лицо протопресвитерского сана. Ссылка на то, что военные соборы и церкви построены на деньги военного ведомства, не является аргументом в пользу сохранения их под властью протопресвитера военного и морского духовенства. В государстве существовали разные ведомства, учреждения и частные лица, которые строили и имели свои особые церкви, но никто не заявлял претензий на отдельную церковную администрацию. Каждая церковь, кто бы ни был ее строителем, по каноническим правилам подлежит ведению Богоучрежденной власти епископа. Указания на то, что в этих храмах хранятся различные военные трофеи и исторические памятники, с которыми тесно связана история полков и кораблей, и что эти храмы носят наименования, указывающие на их военный характер, также не являются уместными. Военные трофеи могут помещаться и в храмах, не принадлежащих военному ведомству.

Названия военных соборов указывает лишь на их назначение, а вовсе не предрешает вопроса об их ведомственности. Наряду с рассматриваемыми церквями, не было «препятствий для перечисления в епархиальное ведомство и вообще неподвижных церквей военного ведомства, находящихся
в инвалидных домах, богадельнях, госпиталях, арестантских ротах, военных тюрьмах, крепостях, батальонах. Эти последние церкви также – неподвижные, находятся в пределах епархий, посещаются обывателями, для которых причты этих церквей исполняют и требы. Эти церкви по устройству своему, большею частию домовые; но и домовые церкви, по правилам церковным, подлежат епархиальной власти в разных отношениях (VI Вселен. 31, VII, 10 Двукр. 12). В виду сего святейший Синод, обсуждая возбужденный в 1826 г. вопрос о перечислении неподвижных церквей
в ведомство обер-священника, выразился, что все местные неподвижные церкви с духовенством должны быть во всех отношениях в епархиальном управлении»457.

Военные причты и церкви, имеющие при себе приходы, содержатся, главным образом, за счет приношений от обывателей, число которых, как правило, значительно превышает численность полка. Вся деятельность этих причтов в среде прихода, где они исполняют разные требы. А среди военных чинов эти требы бывают значительно реже. Повседневная служба в военных церквах совершается не для воинских чинов, занятых службой, а для прихожан из обывателей. В летнее время, когда полки находятся в лагерях,
а корабли в море, богомольцами в военных церквах являются одни местные прихожане. Протопресвитеру приходится устанавливать связь со многими неподвижными церквями, находясь на значительном расстоянии от них, на что уходит не мало времени и средств. Между тем эта связь была бы непосредственная, прямая и скорая, если бы неподвижные церкви находились в ведении епархиальных архиереев.

Обсудив мнение членов комиссии Св. Синод со своей стороны высказал следующие соображения:

«1) Оставление неподвижных военных соборов и церквей, как имеющих приходы из местного населения, так и не имеющих приходов, в ведении протопресвитера военного и морского духовенства представляется нецелесообразным в виду того, что эти соборы и церкви, будучи открытыми, благоустроенными храмами, требуют ближайшего и непосредственного участия такой духовной власти, которая обладает всеми иерархическими правами. ….

2) Перечисление военных соборов и церквей в епархиальное ведомство оказывается заслуживающим предпочтения пред оставлением их в ведомстве протопресвитера военного и морского духовенства, по удобствам управления этими церквами епархиальными преосвященными …

3) С передачей этих соборов и церквей в епархиальное ведомство не могут пострадать и интересы служащего при подвижных полковых церквах духовенства от того, будто бы чрез таковое перечисление оно будет лишено возможности и потеряет надежду, под старость лет, в награду за продолжительную, скитальческую жизнь, получить постоянное место при одной из неподвижных военных церквей. … одновременно, с распоряжением о перечислении неподвижных военных соборов и церквей в епархиальное ведомство, может быть сделано распоряжение и о том, чтобы и на будущее время к этим соборам и церквам назначаемы были священники из лиц военного духовенства, отличившихся службою и – в особенности в походах против неприятеля …»458.

Военным духовенством со своей стороны было высказано следующее: Положение о передаче военных неподвижных церквей в епархиальное ведомство не согласуется с объединением церковной власти в военной среде. Единство власти в данном случае нельзя ограничивать одними подвижными церквами, а необходимо распространить на все военно-морские соборы
и церкви, которые в общей своей совокупности составляют принадлежность одной общей военной семьи, связанной особенностями быта и требованиями военной службы и дисциплины. При передаче военных неподвижных церквей из епархиального ведомства в заведование обер-священника Государем Императором Николаем I выражена высочайшая воля о том, чтобы установленный в то время порядок был сохранен навсегда. Поэтому в заведовании протопресвитера военного и морского духовенства необходимо оставить все военные неподвижные церкви, состоявшие раннее в ведомстве главных священников, а так же возвратить из епархиального ведомства те военные церкви, которые оставались в нем или перешли в него по различным причинам. Епархиальное подчинение церквей привело бы
к непредсказуемым недоразумениям459.

После обсуждения всех «за» и «против» было решено в окончательной редакции «Положения…» закрепить положение о сосредоточении управления подвижными и неподвижными военными и морскими церквами и соборами в руках протопресвитера военного и морского духовенства.
В отношении к соборам и церквам, имеющим приходы из местных обывателей, протопресвитер военного и морского духовенства обязывался действовать во взаимодействии с епархиальной властью.

Протопресвитер избирал кандидатов на места военных священников
и диаконов в соборы и церкви, имеющих прихожан, а утверждение этих лиц и особенно рукоположение в священный сан совершал епархиальный архиерей. Священнослужитель, допущенный к службе в этих соборах
и церквах, прежде чем приступить к исполнению своих обязанностей, должны были брать благословение у местного епископа. При ходатайстве
о наградах для этих священников протопресвитер согласовывал свое мнение с местным преосвященным.

Священники и прихожане из обывателей этих соборов и церквей
в случае возникновения каких-либо недоразумений за их разрешением обращались к местному архиерею. Для заведования хозяйством этих церквей на общем собрании представителей от прихожан избирались церковные старосты, а от военных назначался ктитор. Они совместно наблюдали за состоянием церковного имущества, осуществляли учет денежных расходов
и доходов.

Что касается подчиненности военного духовенства, то при обсуждении «Положения…» управляющий морским министерством высказал мысль
о полезности усиления надзора за военным духовенством со стороны епархиальной власти. Особенно это касалось тех церквей, где приходы состояли из местного населения.

Комиссия обратила внимание на то, что епархиальный архиерей есть духовный глава паствы, живущей в пределах вверенной ему епархии. В связи с этим военные священники обязаны были возносить имя преосвященного
в положенных при богослужениях случаях, а при обозрении преосвященным своей епархии лично являться к нему и просить о посещении церкви. Новое положение признавало необходимость сближения военного духовенства
с епархиальным духовенством. Военное духовенство приглашалось
к участию в крестных ходах и других торжественных мероприятиях, совершаемых местным епархиальным духовенством.

Таким образом, новое положение подчинило военное духовенство
в некоторой степени надзору епархиальной власти. Данное подчинение устраняло тот недостаток, когда военные священники, живя в пределах епархии, не признавали над собой никакой власти местного епископа, который в свою очередь также оставался безучастным к ним. Новое положение открыло вместе с тем военным священникам возможность во всех затруднительных случаях обращаться за советами к епархиальным преосвященным.

Протопресвитер военного и морского духовенства в соответствии со своим саном не мог осуществлять многих действий во вверенных ему подвижных и неподвижных церквах. В этих случаях для обеспечения совершения этих действий он обязан был обращаться к епархиальному архиерею, на территории епархии которого располагалась церковь. Новое положение определяло случаи применения епископской власти в управлении протопресвитера. Сюда в основном относилось освящение православных храмов и снабжение их необходимыми предметами для священнодействия460.

В 1890 г. в военное ведомство передано несколько крепостных
и госпитальных церквей, принадлежащих ранее епархиям. В Российских Вооруженных силах к 1891 г. в Ведомстве протопресвитера военного и морского духовенства состояло 12 соборов, 3 домовые церкви 306 полковых церквей, 12 крепостных, 24 госпитальных, 10 тюремных, 6 портовых, 34 при различных учреждениях. Всего 407 церквей, в которых служили 569 служителя. В том числе протоиереев – 106, священников – 337, протодиаконов – 2, диаконов – 55, псаломщиков – 68.

Небезынтересно отметить, что некоторые строившиеся специально для флота храмы так и остались в епархиальном ведомстве. Происходило это из-за того, что церкви либо оказывались удаленными от формирований морского ведомства, либо сами части и соединения, ранее дислоцировавшиеся вблизи храмов, оказались расформированными. Например, с упразднением архангельского военного порта епархии был передан Соломбальский Адмиралтейский собор, а с ликвидацией
в Петербурге 1784 г. Партикулярной верфи Пантелиимоновская церковь отошла к Санкт-Петербургской епархии. Морской Богоявленский Николаевский собор построен был на земле Адмиралтейства и на средства Адмиралтейства. С окончанием строительства он находился и в ведении Адмиралтейства. Однако в 1808 г., не без участия министра морских сил Павла Васильевича Чичагова, собор был передан в епархиальное ведение461. В 1900 г. он вновь был передан в ведение протопресвитера с причислением
к флотскому гвардейскому экипажу

К некоторым храмам приписывались более мелкие церкви или часовни. Например, к либавскому морскому Николаевскому собору были приписаны военная кладбищенская церковь во имя святителя Петра, митрополита Московского и церковь в порту Императора Александра III во имя святого благоверного князя Александра Невского. В порядке исключения иногда
к маленькой церквушке приписывали огромные соборы. Так, к особо почитаемой деревянной Гаванской церкви бывшего Петровского Галерного флота был приписан освященный в 1898 г. огромный храм во имя иконы Божьей Матери «Милующая», а к севастопольскому Адмиралтейскому Николаевскому собору – еще более крупный Владимирский морской собор.

Как было сказано выше, храмы являлись хранителями флотских традиций. Само строительство храмов в честь подвигов русских моряков являлось важнейшей традицией в дореволюционной России. Такие храмы строились, как правило, на добровольные пожертвования. Даже самые бедные люди стремились внести свою лепту в строительство храма.

В Петербурге через четыре года после окончания русско-японской войны, где погибло много русских моряков, было принято решение
о создании храма в память о них, названного в народе «Спас на водах». Интересна история его возникновения. После Цусимского сражения на месте гибели броненосца «Александр III» всплыла икона Спасителя, принадлежавшая погибшему кораблю. Икона была перевезена в столицу.

Осенью 1908 г. перед Министерством Внутренних дел было возбуждено ходатайство о разрешении организовать Комитет по сбору средств для постройки храма в память русских моряков погибших в Цусимском и других боях. В ноябре того же года, под этот был утвержден. Жена командира крейсера «Светлана» Сергея Павловича Шеина (потомка воеводы Шеина – легендарного защитника Смоленска от поляков в Смутное время) – Елена Александровна Шеина (урожденная Урусова) обратилась к греческой королеве Ольге (дочери Великого князя генерал-адмирала Константин Николаевича) о принятии Комитета под ее попечительство. 22 ноября 1908 г. Николай II утвердил доклад МВД. Почетным председателем созданного Особого Комитета стала императрицы Александра Федоровна. Председателем утвержден отец погибшего старшего минного офицера броненосца «Наварин» С.П. Огарева - сенатор Петр Николаевич Огарев. Попечителем стала королева Ольга462. В Комитет вошли Е.А. Шеина
и Василий Павлович Шеин (брат С. П. Шеина). 19 февраля 1909 г. был обнародован рескрипт Николая II на имя министра внутренних дел
П.А. Столыпина. В рескрипте отмечалось: «Запечатлев неизгладимо в сердце моем прискорбное воспоминание о тяжелых жертвах, понесенных русским народом в печальную годину минувшей войны, я считаю долгом совести почтить великий подвиг доблестных сынов России, бестрепетно положивших на поле брани жизнь свою за честь своей Родины. Да будет память о них священна, да сохранится она из века в век, озаренная благостным сиянием Православной Церкви, непрестанно обновляясь в бесчисленных молитвах, возносимых за погибших воинов к престолу Всевышнего. Верую, что это святое Дело встретит единодушный живой отклик на всем пространстве земли русской, оплакивающей вместе со мной горестные утраты последней войны»463.

21 августа 1909 г. была образована строительная Комиссия, председателем которой являлся Великий Князь Константин Константинович Романов. В Комиссию входила Е. А. Шеина. Проект церкви «Во имя Происхождения Честных Древ Креста Господня и Святителя Николая Чудотворца» («Спаса на Водах») подготовил архитектор М.М. Перетяткович.

Решением за № 50245 от 19 декабря 1909 г. Отдел сооружений Балтийского судостроительного завода и Адмиралтейского судостроительного завода разрешил постройку храма-памятника между Адмиралтейским каналом и эллингом, а также передал комиссии по строительству храма здание устаревшей парилки и начатой строиться часовни. В Российском Государственном Архиве ВМФ хранится отношение Правления Адмиралтейского завода к Товарищу Морского министра
о необходимости составления передаточного акта выделенной земли
и имущества на ней от 14 июля 1910 г.

Возведение храма на набережной Ново-Адмиралтейского канала велось в 1910 – 1911 г. Деньги на строительство собирались по всей России. Иконы и лампадки были взяты с погибших кораблей. Е.А. Шеина участвовала
в вышивании ковра для верхней церкви. На церемонии освящения храма, состоявшейся 31 июля 1911 г. присутствовали Император Николай II
и королева Греции Ольга.

Этот храм являлся центром всех памятных дат флота. «27 января 1914 г., в десятую годовщину гибели крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» в храме-памятнике морякам, погибшим в японскую войну, была совершена Божественная Литургия ректором СПДА при служении местного духовенства, отца Покровского с крейсера «Аврора» и студента СПДА иеромонаха Феодосия. На панихиде присутствовали высокие представители Морского министерства и сын покойного капитана крейсера «Варяг» Руднев»464.

В храм-памятник помещались священные реликвии, напоминавшие
о погибших моряках. Туда передавались иконы с затонывших кораблей. Так после гибели в 1915 г. в Балтийском море крейсера «Паллада» всплыл образ Христа Спасителя, который камандующий флотом адмирал Н.О. Эссен отправил в Спаса-на-Водах465.

К сожалению, этот храм не сохранился. В 30-е годы он был уничтожен по приказу местных властей. Но в 1990 г. 22 ноября исполкомом Октябрьского райсовета народных депутатов города Ленинграда зарегистрировал Устав Комитета по восстановлению храма Спаса на Водах. Был создан фонд по восстановлению храма. В 1998 г. вышло Распоряжение губернатора Санкт-Петербурга В.А. Яковлева «О проектировании
и строительстве комплекса-часовни храма Спаса на Водах». В настоящее время при впадении Ново-Адмиралтейского канала в Неву часовня уже построена. Это только первая фаза восстановления храма. Все работы ведет Комитет по восстановлению храма с привлечением широких кругов общественности и военных моряков России.

Важной традицией береговых храмов являлось хранение трофеев
и ценных флотских реликвий, связанных с историей Российского флота, судьбами кораблей и экипажей, с именами святых и великих флотоводцев России.

В свои храмы моряки приносили иконы, бывшие с ними в дальних походах или спасенные с погибших кораблей, Андреевские Военно-Морские флаги, символы флотских экипажей, утварь в память погибших товарищей.

Не обходилось здесь и без казусов. Так к Адмиралтейству было приписано много различных команд: машинная, блоковая, канатная, парусная, провиантская, архитекторская и др. В каждой из этих команд был свой образ. По расформировании этих команд образа передавались
в Морской собор. Находясь в соборе, они еще принадлежали своим командам. Каждая команда, приходя в церковь, становилась около своего образа и ставила только ему, и не какому другому, свечи. Поэтому у каждого образа поставлен был служитель от той команды, какой принадлежал образ. Этот служитель имел при иконе особый ящик со свечами и продавал свечи. Во время богослужения, и особенно в праздничные дни, из-за этого происходил беспорядок. Каждая команда пробиралась, сквозь ряды других,
к своему образу, чтобы молиться перед ним и поставить ему свечу. При этом соборной кассе наносился определенный ущерб из-за продажи свечей служителями команд.

Конец этому беспорядку положил в 1806 г. товарищ министра военных дел адмирал Павел Васильевич Чичагов, опасавшийся за свою репутацию. «До сведения моего дошло, что в церкви Богоявленского Николаевского собора находится от разных команд Адмиралтейского ведомства до
30 образов, при которых стоят поставленные от этих команд сторожа, из коих каждый во время службы, а паче в праздничные дни, стараются собирать
в большом количестве подаваемые к образам свечи, а остающиеся от освещения употреблять по своему произволу. В отвращение сего государственной Адмиралтейской коллегии предлагаю учинить распоряжение, чтобы показанные образы отданы были священнослужителям помянутого собора, определив к наблюдению сих образов нужное только количество сторожей» - писал он в Коллегию 18 января 1806 г. (№ 96)466.

Во многих морских храмах хранились святыни, почитаемые всеми православными. Так в Морской Никольский собор 5 декабря 1847 г., накануне храмового праздника, в 3 часа дня императрица Александра Федоровна высочайше повелела передать святые мощи св. Николая Чудотворца и мученика I-го века св. Александра. Эти мощи она приобрела во время своего пребывания в Неаполе. В свидетельстве, данном из Рима
29 октября 1847 г. о частицах св. мощей сказано, что «оне от костей святых останков»467. Из других святынь, хранящихся в соборе, следует отметить храмовую икону св. Николая Чудотворца греческого письма. По оценке специалистов, самому лику святого не менее 400 лет, так как он писан яичными красками. Чудеса же писаны масляными красками гораздо позже.
В собор она перенесена из прежней деревянной церкви и чествуется всеми православными, как особая святыня по сей день.

В Адмиралтейском соборе св. Спиридония Тримифунтского хранился образ св. царей Константина и Елены с шестью праздниками, писанный на доске, в узком серебреном окладе. В середине иконы был устроен ящик
с серебряной крышкой, в котором находился деревянный крест с частицами ризы Господней и древа креста Господня и с частицами мощей:
1) св. апостола Андрея Первозванного, 2) пророка Даниила, 3) евангелиста Марка, 4) евангелиста Луки, 5) апостола Варфоломея, 6) Симеона Богоприимца, 7) Иоанна Милостивого, 8) Спиридона Чудотворца, 9) Саввы освященного, 10) Михаила Мелеина, 11) Климента Анкирского, 12) Ефрема Новоторжского, 13) Пафнутия Боровского, 14) Иоанна Дамаскина, 15) арх. Стефана, 16) Иоанна Златоустого, 17) Варсанофия Казанского, 18) Епифания Кипрского, 19) Меркурия, 20) Феодора Стратилата, 21) младенца от Ирода избиенного, 22) мученика Пантелеймона целителя, 23) Иакова Перского,
24) царя Константина, 25) князя Владимира, 26) Александра Невского,
27) князя Феодора, 28) князя Давида, 29) князя Константина, 30) Максима Блаженного, 31) бессребреников Космы и Демиана, 32) великомученицы Варвары, 33) мученицы Параскевы, 34)Феодосии Девицы. Кроме того,
в соборе хранился ботинок св. Спиридона епископа Тримифунтского. Ботинок был доставлен в собор в особом ящике главным священником армии и флотов 2 июля 1860 г. Этот ботинок находился на стопе св. Спиридона на острове Корфу, где хранились мощи святителя, и поднесен был Его величеству генерал-адмиралу, а им уже пожертвован в Адмиралтейский собор468.

О реликвиях, хранившихся во флотских храмах города Кронштадта, довольно подробно изложено в новой книге Е.В. Исакова и М.В. Шкаровский «Храмы Кронштадта».

В морском Богоявленском соборе в память об основателе Российского флота Петре Великом, хранился небольшой золоченый с эмалями крест Святого Андрея Первозванного на белом круглом медальоне из резной слоновой кости в темной бамбуковой рамке. По преданию, медальон и рамку собственноручно вырезал сам Петр Великий. При кресте хранилась голубая орденская Андреевская лента, принадлежавшая государю и подаренная в храм после его смерти.

Когда 30 мая 1872 г. отмечалось празднование 200-летнего юбилея со дня рождения Петра Великого, в Богоявленском соборе проходили торжественные богослужения. Накануне, во время всенощного бдения, Андреевскую ленту вынесли в центр храма и поместили на бархатной подушечке, к ней был поставлен почетный караул. А в сам день праздника, после литургии, по городу прошла торжественная процессия во главе
с контр-адмиралом Пузино, несшим дорогую реликвию в сопровождении почетного караула.

О взятии Очакова в 1737 г. напоминал образ Святого Андрея Первозванного «с деяниями», в серебряном позолоченном окладе
с надписью: «Сей святой образ написан и украшен тщанием превосходительного господина контр-адмирала Якова Савича Барша.
В благодарение Богу, в память Очаковской экспедиции». Современник Петра Великого, Я. С. Барш отличился в боевых действиях на южных и северных морях, принимал участие во многих военных кампаниях: во время войны за «польское наследство» в 1734 г. в чине капитана 1 ранга командовал кораблем «Леферм» при осаде Данцига. Во время русско-турецкой войны
в 1737 г., уже в чине контр-адмирала, принял участие в осаде и взятии Очакова, а в 1739 – 1741 г. командовал днепровской флотилией. В 1741 г. был произведен в вице-адмиралы. Сразу после перевода в Кронштадт Яков Саввич заказал этот образ и 8 января 1742 г. поместил его в Богоявленский собор.

В деревянном вызолоченном киоте помещались святыни, принадлежавшие адмиралу Петру Ивановичу Рикорду. На полях киота была надпись: «Иконы, в благословение присланные на корабль «Петр I» в 1854 г. во время командования Балтийским флотом в Кронштадте адмиралом
П. Ив. Рикордом, против англо-французского флота». Среди них был образ святого Александра Невского – небесного покровителя Санкт-Петербурга, присланный Петербургским митрополитом Никанором (Климентьевским), возглавлявшим столичную кафедру в период Крымской войны и англо-французской интервенции на Балтике. Здесь же хранился и литой серебряный вызолоченный крест – благословение на защиту столицы Московского митрополита Филарета (Дроздова), бывшего прежде, в 1810-х годах, ректором Петербургской Духовной академии. Кронштадтское купечество благословило в 1854 г. адмирала образом святителя Николая Чудотворца в серебряной вызолоченной ризе. В храме хранились и другие святыни, связанные с деятельностью адмирала Рикорда. Это его походная икона «Спаситель, шествующий по водам», а также свидетельница сражений русско-турецкой войны 1828 – 1829 гг. – икона Святой Троицы – дар известного церковного деятеля, архимандрита Новгородского Юрьева монастыря Фотия (Спасского) Рикорду в 1828 г., перед отплытием адмирала в Грецию. Эти иконы были подарены в храм после смерти адмирала его вдовой Людмилой Рикорд в 1864 г.

Из реликвий, хранящихся в других храмах, можно назвать икону
св. Николая в Андреевском соборе с надписью на ризе: «Сия икона бывшими в плену у англичан 4 года командами фрегата «Спешного» и транспорта «Вильгельмина» соблюдена, а по выпуске из плена по желанию позолочена 1811 года 13 дня августа месяца». В 1807 г., после заключения Тильзитского мира с Наполеоном, Россия объявила Англии континентальную блокаду. Находившаяся в Средиземном море русская эскадра под командованием вице-адмирала Д.Н. Сенявина получила приказ возвратиться в Россию, но сильные шторма и подоспевшие англичане заперли русские корабли
в Лиссабоне. Сенявин добился соглашения, по которому наши корабли отдавались на сохранение английскому правительству, а сам адмирал
и экипажи его кораблей должны были возвратиться в Россию на средства Англии. Срок плена на надписи на иконе несколько преувеличен, но возможно, имелось в виду время до возвращения в Кронштадт.

Наиболее известной святыней Кронштадта был образ Божьей Матери «Одигитрия», поднятый на борт корабля «Гангут» с воды в самый разгар Наваринской битвы. Образ подняли на борт «Гангута», поместили в центр иконы Всех Святых в память обо всех моряках, погибших в сражении,
и украсили богатой ризой. На иконе была вырезана следующая надпись: «Сей образ в самое жестокое сражение с турецким и египетским флотами при Наварине примечен был на воде и взят на корабль «Гангут» под командою капитана Абинова 1827 г. октября 8 дня. Усердием господ офицеров корабля «Гангут»».

Перед образом висела серебряная лампада с надписью: «Усердием фрегата «Автроил». Венеция. 1808 г.». Фрегат был взят у шведов 13 августа 1789 г. во время первого Роченсальмского сражения, отремонтирован
в Кронштадте, позднее плавал в Средиземном море, входил в состав сенявинской эскадры, запертой англичанами в гавани Лиссабона.

После окончания русско-английской войны, когда русская эскадра была выпущена из Лиссабона, «Автроил» из-за ветхости оставили, а экипаж вернулся на родину в 1809 г. Команда фрегата «Автроил» вошла в состав того же экипажа, к которому приписан был «Гангут», и позднее лампада
с «Автроила» присоединилась к знаменитой иконе.

В церкви Святого Николая Чудотворца Морского экипажа хранилась икона Спасителя, написанная в 1858 г. усердием капитана Нордмана
и сослуживцев в память погибшего на Балтийском море корабля «Лефорт». На рассвете 10 сентября 1857 г. в Финском заливе бушевал шторм, корабль опрокинулся вблизи острова Большой Тютерс и затонул. Погибли все: командир корабля капитан 1 ранга Александр Кишкин, 13 офицеров,
743 матроса и 69 пассажиров. Ныне об этой трагедии напоминает лишь камень с изображением приспущенного Андреевского флага в летнем саду Кронштадта. А прежде имена погибших поминались в храме. На памятной иконе Спаситель был изображен сидящим на облаках с распростертыми вниз руками, словно принимающими души погибших. Под Его ногами якорь.
В нижней части рамы – резное изображение кормы корабля, в котором помещена неугасимая лампада. Свет от лампады проходил через окно, сделанное в корме. В верхней части иконы надпись: «Житейское море воздвигаемое зря».

В этом же храме находилась икона святого Димитрия царевича, созданная в память капитан-лейтенанта Д. Богданова, погибшего 19 ноября 1818 г. при крушении у берегов Ютландии транспорта «Кармен». На иконе святой Димитрий с крестом в руках возносится ангелами от бушующего моря, где разбивается корабль, к встречающему его Спасителю. Под киотом Укреплена доска с надписью золотыми буквами: «Капитан-лейтенанту Богданову от сослуживцев его». В этом же храме хранилось немало икон, связанных с историей кронштадтского Морского экипажа469.

Недалеко от Кронштадта в Князь-Владимирской церкви на Лисьем Носу хранилась памятная икона святого Петра Александрийского, писанная на полотне по золотому фону, в рост, в круглой позолоченной раме, с надписью: «Образ сей Св. Петра Епископа Александрийского пожертвован в память вице-адмирала Петра Алексеевича Караулова сыном его В.П. Карауловым ноября 25-го 1859 г.». П. А. Караулов – представитель старинного дворянского рода, видный флотский деятель, член Адмиралтейств-совета470.

В Кронштадтский Морской собор из Арсенала были переданы иконы с кораблей и судов, выведенных из состава флота, а также упраздненных береговых церквей. В этом соборе хранились и другие реликвии. Так на средства офицеров крейсера «Дмитрий Донской» была изготовлена лампада, в память о первом заграничном походе канонерской лодки «Храбрый» был изготовлен запрестольный серебряный крест471.

В храме Спас на водах хранилась икона Исаакия Далматского – список с судовой иконы крейсера «Баян», пожалованной великой княгиней Анастасией Михайловной. Список был сделан в память о погибших моряках и в 1908 г. был передан капитаном 2-го ранга А.А. Поповым в Кронштадтский Морской собор. Но после включения Попова в комиссию по строительству храма Спас на водах он попросил разрешения забрать икону из Морского собора. Е.В. Исакова и М.В. Шкаровский в своей книга приводят письмо А.А. Попова в котором он просит передать список в Спас на водах, «где предполагается собрать все реликвии последней войны, уцелевшие судовые иконы, а так же предполагаемые многими пожертвования, имеющие целью увековечить память погибших»472.

Особой заботой моряков всегда была окружена память о погибших собратьях. В храмах по давней традиции хранились доски с именами погибших воинов. По указу императора Николая I такие доски с 1847 г. начали размещать в храмах императорской гвардии, а затем и в других храмах. Здесь следует упомянуть домовую церковь во имя
св. Великомученика Георгия Победоносца при Генеральном штабе, где в 60-х годах XIX века по инициативе офицеров Генштаба были оформлены мемориальные доски из белого мрамора. На этих досках были начертаны имена армейских и флотских офицеров, убитых или умерших от ран, полученных в сражениях, начиная с 1807 г.

В 1850-е г. по высочайше одобренному предложению великого князя Михаила Павловича – главного начальника военно-учебных заведений – мемориальные доски с именами погибших в сражениях выпускников появились в церкви Морского Кадетского корпуса. По инициативе и на средства великого князя Константина Николаевича, бывшего тогда шефом Морского корпуса, в 1854 г. на южных и северных стенах храма были установлены черные доски с именами погибших в сражениях начиная
с 1790г. во всех чинах флота от мичмана до адмирала выпускников корпуса. Тут были начертаны имена Нахимова и Корнилова. «Прямоугольную со скошенными углами доску венчал якорь в лавровом венке. В тексте указывались название сражения, его дата, название корабля, фамилии, имена и звания погибших. Примерно в это же время появились первые черные мраморные доски и в Кронштадте – в церкви Штурманского (Технического) училища. Они были такой же формы, но без скошенных углов»473.

Имена погибших в Крымскую войну были увековечены на мраморных досках Никольской церкви севастопольского Братского кладбища474.

Все церковные стены Храма «Спаса на Водах» также были украшены мемориальными досками с именами погибших моряков. Над каждой доской находилась икона того святого, образ которого был на погибшем корабле. Перед разрушением храма в 30-е годы прошлого века мемориальные доски были сняты и увезены красноармейцами в неизвестном направлении.

Все известные имена погибших моряков были собраны во едино
в Кронштадтском Морской соборе. В этом и заключалась главная идея создания собора: «На стенах его, вокруг всего храма, не должно быть других украшений, кроме черных мраморных досок с именами всех деятелей флота и корпусов, принесших пользу родному флоту и науке, как в военном так
и на мирном поприще.

Вместе с именами славных героев, принимавших участие в сражениях, тут же должны быть помещены и имена погибших при исполнении своих обязанностей», писал главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Н.И. Казнаков475. Комитет по строительству Морского собора
27 октября 1909 г. утвердил условия работ по созданию памятных досок:

«1. На памятных досках в Соборе должны быть написаны имена всех погибших, не только в боях, но и при исполнении служебного долга, офицерских чинов морского ведомства (флотских корпусов, по адмиралтейству, гражданских и медицинских чинов, священнослужителей
и гардемарин).

2. Нижние чины, погибшие при исполнении служебного долга, должны быть написаны общим числом, за исключением совершивших исторические подвиги, показываемых поименно.

3. Вероисповедания безразличны, как христианские, так и не христианские … »476.

Использовались доски двух цветов: черные – для размещения имен офицеров и нижних чинов, и белые – для размещения имен погибших флотских священников. Причем священники таким образом поминались впервые. Черных досок было заказано 130, а белых – 20. Здесь были запечатлены и имена героев Чесменской битвы: «24 июня 1770 г. При взрыве корабля «Евстафий» погибли капитан-лейтенант Федор Плещеев, лейтенанты Александр Бологовский, Георг Гдель, Александр Трусов», и имена погибших в японской войне: вице-адмирал Макаров, художник Василий Верещагин, защитники Порт-Артура, герои Цусимы и другие477.

После закрытия собора в 1929 г., по рассказам, часть памятных досок были использованы в общественной бане как скамьи, а частью замостили спуск к оврагу от кронштадтского Летнего сада478. Е.В. Исакова
и М.В. Шкаровский в своей книге приводят воспоминания одного из старожилов: «…Когда я был ребенком, мы жили в Кронштадте. Однажды, поднимаясь с отцом по крутому склону городского оврага, я вдруг увидел, что на каменных плитах у нас под ногами можно разобрать старинные слова и даже имена. «Это имена героев», - сказал отец. Мы шли по памятным доскам кронштадтского Морского собора…»479.

Таким образом береговые неподвижные соборы и церкви имели большое значение для духовно-нравственного и патриотического воспитания моряков. Храмы являлись не только культовыми сооружениями, но были местом памяти о славных победах российского флота и о погибших воинах. Для флотских людей эта традиция оказалась особенно важной, ведь смерть находила моряка вдали от берегов и его могилой становилась водная бездна, куда не могли прийти и помянуть его родные и друзья. Храмы были местом
и культурного просвещения для нижних чинов. Нередко он заменял им
и картинную галерею, и концертный зал и даже театр.