Рритории (об­ласть между Одером и Вислой) была заселена уже в те отдаленные времена и некоторыми негерманскими (иллирийскими, финскими и сла­вянскими) племенами

Вид материала

Документы

Содержание Глава третья Lamperti Hersfeldensis

Подобный материал:

• -, 473.4kb.
• Буряк В. В. От «события» к «истории»: герменевтический поворот, 146.71kb.
• Бухгалтерский учет существует уже много столетий. Найденные записи хозяйственных операций, 275.55kb.
• Социально-экономический и политический строй. Внутренняя и внешняя политика Киевской, 479.16kb.
• Внекотором царстве в давние времена жила была прекрасная, но очень капризная, принцесса, 138.25kb.
• Курсовая работа, 130.74kb.
• Объединение русских земель вокруг москвы, 96.37kb.
• История Украины, 828.9kb.
• ГП. Из истории открытия. Рельеф и полезные ископаемые австралии, 22.47kb.
• Роль І месца гісторыі Беларусі ў працэсах грамадска-гістарычнага развіцця, 288.08kb.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

(так называемое «Саксонское Зерцало»), а также в многочисленных хро­никах и сборниках жалованных и дарственных грамот (картуляриях) саксонских монастырей, в Саксонии наряду с обширным слоем зависимо-то крестьянства, сложившегося в результате роста крупного светского, монастырского и королевского землевладения, в IX—XI вв. сохранился еще и слой мелких независимых земельных собственников, владевших своими аллодами по праву полной наследственной собственности, зача­стую не обремененной никакими службами и повинностями. Эти мелкие аллодиальные собственники произошли, по-видимому, из некоторых опу­стившихся до положения лично свободных крестьян слоев бывшей пле­менной знати саксов, т. е. из части эделингов Саксонской правды: в то время как большинство саксонских эделингов складывалось в феодально-землевладельческий класс, низшие их слои опускались до положения кре­стьян, сохраняя за собой до поры до времени личную свободу и полную собственность на свои небольшие земельные владения.

Наличие такого слоя свободного крестьянства в Саксонии XI в., едино­душно подтверждаемое всеми источниками, является, таким образом, ре­зультатом расслоения старой родо-племенной саксонской знати и ее пре­вращения в класс феодальных землевладельцев, с одной стороны, и след­ствием замедленности этого процесса феодализации Саксонии — с другой. Если для остальных германских герцогств незавершенность феодализма, на которую мы указывали во введении к настоящей работе, характерна именно в начале X в., то для Саксонии, которая вошла в состав Каро­лингской империи позднее их да к тому же и раньше отличалась боль­шим своеобразием общественного строя, эта незавершенность феодаль­ных отношений сохраняется до второй половины XI в., т. е. до самого саксонского восстания 1073—1075 гг. и последовавшей за ним борьбы за инвеституру — двух событий, резко изменивших внутренний строй Сак­сонии.

Незавершенность феодализма, означавшая лишь его недоразвитость в некоторых направлениях, отнюдь не следует отождествлять с его отсут­ствием. Наоборот, рост феодальных отношений происходит в Саксонии именно в X—XI вв. довольно бурно, я как раз в середине XI в. как свободные, так и зависимые слои саксонского крестьянства испытывают натиск со стороны разных групп крупного землевладения. Толчок давало королевское землевладение, но так как опо стремилось в Саксонии сде­лать объектом своего воздействия*и церковное землевладение, одновре­менно ведя- борьбу с землевладением светским, то саксонское крестьян­ство вскоре почувствовало усиление эксплуатации не только со стороны королевских слуг — министериалов, но и со стороны крупных светских и церковных феодалов. Вот почему оно в начале восстания поддержало последних в их борьбе с королевской властью, а затем обратилось про­тив них.

Исходным же моментом недовольства саксонского крестьянства (как и саксонских феодалов) послужила именно политика королевской власти в Саксонии. В чем же она заключалась?

До Оттона III включительно саксонские герцоги были королями Гер­мании, и естественно, что они обладали большими земельными владе-

277

ниями в том герцогстве, откуда происходили. Но уже при Оттоне III, тщетно пытавшемся осуществить идею имперской теократии, частные владения короля в Саксонии — королевские домены — потерпели нема­лый ущерб от светских феодалов. Преемники Оттона III. Генрих II и Конрад II были признаны королями Германии в Саксонском герцогстве лишь при условии соблюдения ими правовых обычаев Саксонии (Land-recht).

Среди них были и некоторые обычаи, свойственные старинному родо-племенному быту саксов: право тяжущихся сторон самим выбирать сви­детелей, выступающих в судебном собрании графского округа (особен­ность варварского права, отразившаяся во всех варварских Правдах), ограничение в правах наследования для детей, происшедших от сме­шанных браков между саксонцами и швабами. Несмотря на эти условия,, фискальные потребности короны уже при Генрихе III привели к тому, что и в Саксонии введен был такой порядок судопроизводства, при котором судья сам избирал свидетелей и предлагал им вопросы. Этот порядок нарушал старинные вольности саксов, но зато обеспечивал королю зна­чительное влияние на ход судебного процесса, а тем самым гарантировал ему регулярное поступление судебных доходов.

Второе условие также не соблюдалось Генрихом III, а между тем оно было очень важно для саксов, так как швабские министериалы ко­роля, вступая в брак со свободными саксонскими женщинами, стреми­лись передавать их имущество своим сыновьям, и оно, таким образом, уходило из рук саксонской родни жен этих министериалов.

К этому нарушению старинных саксонских обычаев присоединилась еще домениальная политика королевской власти. Уже Генрих II пытал­ся увеличить средства короны путем строгого контроля за хозяйствен­ными доходами королевских земель. Конрад II стремился вновь при­обрести отчужденные ранее королевские владения и повысить доход­ность королевских имений—усадеб (пфальцев) и приписанных к ним земель, взяв за образец приемы точной регламентации доходов и по­ступлений в монастырских и других церковных вотчинах. Генрих III задумал сделать Гослар центром королевских доменов, а в кругах мини­стериалов, группировавшихся вокруг юного Генриха IV, созрел план пре­вращения этого богатого комплекса земельных владений возле Гарца (доставшегося королям франконской династии в наследство от королей предшествовавшей им саксонской династии) в королевскую резиденцию и укрепленный военный округ. В его пределах король хотел найти и источ­ник финансовой мощи королевской власти. С 1056 г. по 1073 г. Ген­рих IV и его двор нигде не пребывали так часто и долго, как именно-в Госларе и Гарцбурге.

Однако на содержание короля и его двора шли средства не только с королевских доменов, но и с тех церковных вотчин, которые король склонен был рассматривать как земли, находящиеся под его патронатом и особой властью в силу права короля основывать и иметь собствен­ные церкви (Eigenkirchenrecht). К взиманию натуральных поступлений с церковных вотчин король счел нужным прибегнуть потому, что весьма значительная интенсивность поставок с королевских доменов. не давала

278

возможности расширять их эксплуатацию, а между тем, несмотря на эту интенсивность, доходов с частных владений короля не хватало как для удовлетворения потребностей королевского двора и обширного слоя коро­левских министериалов, так и для увеличения королевской казны. Но и ресурсы королевских аббатств и монастырей и даже некоторых епископств тоже истощались: недаром именно епископы соседних с Госларом епи­скопских округов (диоцезов) — Гальберштадтский, Гильдесгеймский, Магдебургский, стали самыми ярыми сторонниками мятежников. Видя недостаточность ресурсов собственных доменов и церковных вотчин Для осуществления его планов, Генрих IV потребовал от саксонской светской знати возвращения ему тех королевских владений, которые были отняты у короны в результате усобиц времен регентства, и, кроме того, пред­принял конфискацию земель ряда непокорных светских феодалов Сак­сонии, чем сильно восстановил их против себя.

Под влиянием швабских министериалов короля многие имперские (т. е. непосредственно зависевшие от короля) аббатства, ранее роздан­ные тем или иным светским феодалам, были вновь отобраны у них в пользу короны; под воздействием тех же министериалов с 1066 г. нача­лась постройка укрепленных пунктов — бургов, снабженных швабскими гарнизонами и предназначенных для усовершенствования управления ко­ролевскими пфальцами не только в Саксонии, но и в Тюрингии. Их же влиянию следует, по-видимому, приписать и осуществление ряда фис­кальных мер по отношению к населению, а также мероприятий, на­правленных против знатного герцогского рода Биллунгов.

Вряд ли вся эта сознательная политика была делом молодого Ген­риха IV. Министериалы были кровно в ней заинтересованы, так как представляли собой слой королевских слуг, как раз в это время под­нимавшихся на службе у короля из зависимого полусвободного состоя­ния, и их обогащение (при сборе всяких поступлений и доходов) за счет церковных и светских феодалов Саксонии являлось одним из средств этого возвышения, как и политическое господство короны над саксон­скими феодалами, осуществляемое через министериалов, выступавших и в качестве управителей королевских имений, и в качестве воинов в со­зданных по их же инициативе бургах.

Министериалы должны были тем более влиять на молодого короля, чем дальше были от двора саксонские магнаты, ненавидевшие этих зависимых слуг.

Антагонизм между саксонскими феодалами и швабскими министе-риалами Генриха IV ярко отразился в хрониках, в частности в хро­нике Ламберта Герсфельдского, который презрительно называет министе­риалов «людьми темного и низкого происхождения». Так политика Ген­риха IV в Саксонии возбудила против него и светских, и церковных феодалов этого герцогства, которые в одинаковой мере были раздраже­ны и эксплуатацией или частичной конфискацией их владений, и воз­вышением королевских министериалов, к тому же еще выходцев из чу­жого герцогства. Поэтому известие того же Ламберта о том, что началу восстания предшествовал заговор «князей», т. е. крупнейших магнатов Саксонии, следует считать вполне достоверным.

279

Однако, как говорилось выше, в саксонском восстании значитель­ную, если не определяющую, роль сыграло крестьянство. Чтобы понять эту роль, необходимо различать интересы зависимого и свободного сак­сонского крестьянства. Первое страдало главным образом от усиления эксплуатации со стороны светских и церковных феодалов, которые стре­мились переложить на плечи своих зависимых держателей все тяготы, связанные с требованиями королевской власти по отношению к феода­лам. Но эта наиболее многочисленная часть саксонского крестьянства приняла участие в восстании позднее, и, по-видимому, именно она по­вернула острие мятежа против феодалов. Свободное крестьянство помимо уже описанных выше нарушений старинных вольностей всех свободных саксов, стояло перед угрозой закрепощения: если зависимое крестьян­ство было недовольно ростом взимавшихся с него повинностей, то сво­бодные саксонские крестьяне были недовольны самим фактом их взима­ния, ибо до этого они, очевидно, не несли никаких повинностей в чью-либо пользу. Таким образом, и те и другие страдали от одного и того же процесса углубления феодальных отношений в Саксонии — с той, од-нако, существенной разницей, что для первых этот процесс означал уси­ление феодальной зависимости, а для вторых — ее возникновение. Мини-стериалы королевских бургов требовали с окрестного населения оброков и барщинных повинностей, причем не одной лишь ручной барщины, но и так называемой «барщины с упряжкой», т. е. всякого рода работ, связанных с применением рабочей силы волов или лошадей. Кроме того, они взимали всякие поборы и пошлины с тех лесов и пастбищ, которые рассматривались как угодья, расположенные в пределах королевских владений.

Что все эти требования предъявлялись именно к свободным крестья­нам, с очевидностью явствует из следующих слов Ламберта: «Они (т. е. королевские министериалы.— А. И.) заставляли жителей этого герцогства (т. е. Саксонии.— А. Н.) и притом многих лиц почтенного происхождения,— служить себе наподобие несвободных». В пользу такого понимания событий свидетельствует также и содержание той речи, кото­рую Бруно Саксонский вложил в уста главного вождя саксонского вос­стания — крупного феодала Оттона Нордгеймского. На созванном саксон­скими князьями в 1073 г. большом ландтаге в Вормслебене присутство­вали, кроме феодалов, также рыцари и свободные крестьяне, и, конечно, только к последним мог обратиться Оттон с предостережениями, отра­жавшими реальное положение вещей, но в его устах служившими лишь средством демагогического заигрывания с народными массами: «Он (т. е. Генрих IV.— А. Н.) отнимает у вас сразу все, чем вы владеете, и, расточая ваше имущество в пользу пришлых людей (т. е. швабских министериалов короля.— А. Н.), повелевает вам, совершенно свободным, стать рабами никому неведомых лиц» ¹

Такое предостережение не могло относиться ни к мелким вотчинни­кам, которым не грозило немедленное закрепощение, ни к зависимым крестьянам, которые не владели собственными землями и уже утратили

¹ Bruno. De bello Saxonico, с. 25.— MGH, SS, t. V.

280

былую личную свободу (между тем Оттон Нордгеймский дважды под­черкивает ее наличие у тех, к кому он обращается: «Вас, свободных и свободнорожденных»—liberos et ingenuos). Как бы ни подчеркивать ри­торичность предостережений Оттона Нордгеймского, служивших в устах этого крупнейшего феодала средством демагогического заигрывания с народными массами, все же очевидно, что его риторика и демагогия (и то и другое, конечно, имело место) не могли быть безграничными и совершенно оторванными от жизни: они находили себе естественный предел в той самой исторически сложившейся обстановке, в которой они применялись: если бы свободных крестьян в Саксонии конца XI в. вовсе не было, то не к кому было бы обращаться с цитированными выше словами, а если бы они не представляли собою весьма заман­чивую для феодалов боевую движущую силу восстания, то и демагогия Оттона Нордгеймского была бы лишена всякого смысла.

До 1074 г. в хрониках Бруно Саксонского и Ламберта Герсфельд-ского восставшие массы саксонского племени обозначаются терминами ingenui, liberi («свободные люди») и лишь после 1074 г., при описании второго периода восстания,— терминами plebs, vulgus («черный», «про­стой народ»), которые могли быть применены и к зависимому крестьян­ству. Однако встречающиеся у хронистов слова: vulgus promiscuum («про­стой народ всяческого звания», «толпа простых людей различного поло­жения») указывают на пестроту социального состава восставшего кресть­янства, тем более что этот «простой народ» хотел сбросить с себя для многих, по-видимому, еще новое и непривычное иго феодального гос­подства (iugum servitutis). Бруно Саксонский жалуется на то, что «сво­бодных людей» королевские министериалы принуждали к несению кре­постных повинностей²; Ламберт Герсфельдский подчеркивает, что такая участь постигала «людей почтенного происхождения», т. е. свободных.

Именно свободные крестьяне могли привлекаться к постройке укреп­ленных королевских бургов (о чем рассказывает Бруно), ибо починка дорог и мостов и постройка укреплений входила в число повинностей свободных людей. На них же, очевидно, налагались королевские по­шлины за право пользования общинными угодьями³. Это усиливало про­цесс разложения еще не закрепощенных общин, что привело к факти­ческому лишению членов этих общин — свободных крестьян — неподе-ленных Марковых земель. Бруно Саксонский подчеркивает, что «лишение крестьян плодов земных», т. е. части урожая, которую они вынуждены были отдавать в виде оброка королевским министериалам, приводило к утрате этими крестьянами их прежней свободы. Именно свободные крестьяне могли стремиться к сохранению своего социального положе­ния и своего достоинства, как рассказывает Ламберт.

Эти и многие другие подобные данные ясно свидетельствуют о боль­шой роли свободного крестьянства, особенно в первый период саксон-

²Ibidem: plerosque ex his honesto loco natos, vilium mancipiorum ritu servire
cogebant.

³ Lamperti Hersfeldensis Annales, ed 0. Holder-Egger. Berlin, 1955, p. 174: tributa
et vectigalia silvarum et camporum.

281

ского восстания, когда крупные феодалы, по-видимому, опасались во-. влекать в него зависимых крестьян. Но они были вовлечены в движение! ходом самих событий после окончания первого этапа и сыграли — со-вместно со свободным крестьянством — серьезную роль на втором его этапе.

Большое недовольство вызывали и многочисленные злоупотребления королевских министериалов в Саксонии (в частности «умыкание» сак­сонских женщин, которое саксы рассматривали как оскорбление их на­родных прав и племенного достоинства чужаками-швабами). Генрих IV принужден был смотреть сквозь пальцы на. эти злоупотребления своих министериалов, которых ненавидело местное население, справедливо счи­тавшее их массовое внедрение в Саксонию угрожающим явлением.

Анализ внутреннего положения в Саксонии накануне восстания не только объясняет его причины, но и проливает свет на некоторые пред­посылки такого явления общеимперского значения, как борьба за инве­ституру. В самом деле:

1. королевские министериалы возвышаются как раз тогда, когда; епископальная система, прочность которой уже ранее была подорвана политикой папства в XI в. и феодальными усобицами в Германии во время малолетства Генриха IV, оказывается перед перспективой близкого и неминуемого краха;
   
2. возвышение министериалов является, таким образом, не только результатом ее краха в процессе борьбы за инвеституру, но и пред­вестником этих явлений, ибо усиление епископата и его отрыв от короны еще до борьбы за инвеституру (в связи с последствиями политики Ген­риха III и усилением папства, а также с ростом феодально-центробеж­ных тенденций в германском епископате в период регентства) шли па­раллельно с ростом влияния министериалитета;
   
3. стремление во что бы то ни стало укрепить королевский домен в Саксонии (между прочим, и путем использования частных прав гос­подства короля над основанными, им монастырями и епископствами) усилило отрыв епископата и монашества от короны, тем более что королевская власть в лице Генриха IV и его советников вела борьбу с феодализацией Саксонии феодальными же средствами, притом на чисто хозяйственной арене, а именно путем противопоставления интересов королевских доменов хозяйственным же интересам частных феодальных вотчин. Таким образом, анализ королевской политики и поземельных отношений в Саксонии позволяет различить два ряда тенденций: одни —. взаимоотношение саксонских церковных и светских феодалов с разными, слоями саксонского крестьянства, королем и его швабскими министериа-лами — вскрывают причины саксонского восстания и дальнейшей эволю­ции феодализма в Саксонии и связаны с особенностями ее внутрен­него строя; другие — рост феодальной независимости епископата и мр-нашества от королевской власти, возвышение министериалитета не только как королевского служилого слоя в Саксонии, но и как общеим­перского сословия — выводят нас за пределы Саксонии и дают возмож­ность вскрыть на саксонском материале общее направление развития фео­дального строя в Германии, а тем самым — и предпосылки борьбы за-
   

282

инвеституру. Последняя тесно связана с саксонским восстанием по суще­ству, а не только в силу внешнего хода событий.

* * *

В саксонском восстании можно выделить два основных этапа: с лета 1073 г. до февраля 1074 г. и с осени 1074 г. до 22 марта 1075 г.

Поводом к восстанию послужило недовольство герцогского рода Бил-лунгов и поддерживавших этот род крупных саксонских феодалов враж­дебной политикой короля по отношению к ним, которая выразилась в том, что Генрих IV после смерти саксонского герцога Ордульфа держал в заточении его сына Магнуса и захватил его родовое владение Люне-бург. Однако уже на первом этапе восстания вскрылись и его более глубокие классовые пружины, о которых шла речь выше. В 1073 г. со­ставился заговор крупнейших магнатов Саксонии — светских и духовных" В нем приняло участие и большинство саксонских епископов, за иск­лючением Лимара Бременского, Эппо Наумбургского и Бенно Оснабрюк-ского, изгнанных из своих диоцезов их противниками и потому поддер­живавших короля, а также Адальберта Вюрцбургского и Германа Бам-бергского (впоследствии отлученного от церкви Григорием VII). Во главе заговора с самого начала стал лично обиженный Генрихом IV Оттон НордГеймский, бывший баварский герцог, которого Генрих лишил герцог­ства, передав его представителю рода Вельфов. Оттон Нордгеймский имел владения и в Саксонии и пользовался большим авторитетом в среде саксонских феодалов.

После того как саксонские магнаты на съезде феодалов в Госларе (29 июля 1073 г.) в ответ на предложение Генриха IV отправиться вместе с ним в поход против поляков потребовали прекращения доме-ниальной политики короля в Саксонии, королевский двор переехал в соседний Гарцбург. За этим последовал призыв Оттона Нордгеймского к восстанию на ландтаге в Вормслебене, и саксонцы расположились ла­герем недалеко от Гарцбурга. Генрих IV предложил им разойтись, они же потребовали, чтобы были разрушены королевские бурги и возвращены отнятые у них права и свободы, т. е. чтобы были восстановлены те осо­бенности общественного строя Саксонии, о которых шла речь выше. Вви­ду отказа Генриха IV выполнить эти требования мятежники осадили Гарцбург, а Герман Биллунг стал осаждать захваченный королем Люне-бург. Генриху IV пришлось бежать из Гарцбурга в Герсфельд, где он принужден был отдать распоряжение об освобождении Магнуса, за что Герман Биллунг снял осаду с Люнебурга.

Но это не привело к прекращению восстания. Наоборот, саксы за­ключили союз с раздраженными взиманием десятины тюрингами, которые обязаны были уплачивать ее королевскому ставленнику архиепископу Майнцскому Зигфриду, и начали планомерную осаду целого ряда коро­левских бургов. Более того, они перетянули на свою сторону такие крупные аббатства, как Герсфельд и Фульда, а затем заставили самого Зигфрида Майнцского воздержаться от враждебных действий против мя­тежников, хотя это было ему явно невыгодно. Таким образом, восстание разрасталось.

283

В такой обстановке Генрих IV решил обратиться за помощью к не­давно избранному (22 апреля 1073) новому папе Григорию VII, обещая ему изменить церковную политику в духе клюнийской программы, в част­ности — канонически урегулировать спор о замещении вакантной кафед­ры Миланского архиепископа. Так события саксонского восстания пере­плетались с взаимоотношениями церкви и короля, папства и империи. Однако обращение Генриха IV (август 1073) оказалось безрезультатным. А между тем восстание ширилось и нашло отклик и поддержку среди некоторой части феодалов за пределами Саксонии.

В этот момент впервые выступает на арену политической жизни Гер­мании новая сила — освобождающиеся от своих сеньоров или, по крайней мере, стремящиеся к освобождению от них города. В ноябре 1073 г. Генрих IV находит приют в прирейнском городе Вормсе, жители которого незадолго перед тем изгнали своего сеньора — епископа, враждебного-королю. За эту поддержку Генрих IV пожаловал горожанам Вормса весьма значительные привилегии, освободив их от пошлин и признав независимость города от епископа. Но, чтобы подавить саксонское вос­стание, мало было поддержки даже целого ряда городов, а не только одного Вормса. Генриху IV удалось временно усмирить опасный для него мятеж лишь благодаря тому, что в противовес некоторым, в осо­бенности светским, феодалам Германии, перешедшим на сторону мятеж­ных саксонцев, короля поддержали многие епископы Западной и Южной Германии, в частности швабские, баварские, рейнские епископы (в том числе архиепископ Кёльнский и архиепископ Майнцский). Тем самым епи­скопальная политика предшественников Генриха IV все еще продолжала оправдывать себя даже в эти бурные годы, несмотря на уже наметив­шуюся глубокую трещину между епископатом и королевской властью. Тесная связь части епископата с короной сохранится и в первые ме­сяцы борьбы за инвеституру.

При помощи названных сил, а также собственных вассалов и мини-стериалов Генрих IV принудил саксов к сдаче, после того как обещан­ное папское посредничество не привело ни к каким результатам. Со­гласно условиям мира, заключенного в Герстунгене 2 февраля 1074 г., саксы обязывались подчиниться королю, который за это обещал им унич­тожить все королевские бурги, возведенные в Саксонии; кроме того, сак­сам возвращались все их старинные вольности, права и обычаи, а руко­водителям восстания обещано было прощение за то, что они подняли мятеж против короля. Однако, когда начали разрушать королевские бур­ги, саксонское крестьянство, до сих пор лишь поддерживавшее феодалов в их борьбе против короля, выступило совершенно самостоятельно. При срытии королевского бурга в Гарцбурге саксонские крестьяне (по-види­мому, зависимые, ибо они работали, выполняя частную повинность в пользу феодалов), разрушили не только самые укрепления, но и коро­левский дворец, церковь и гробницы с реликвиями.

По свидетельству Бруно Саксонского, «они устремились туда (т. е. в Гарцбург.— А. Н.) не только потому, что им было приказано, но и потому, что они давно сами этого жаждали, и уж, раз начав дело разрушения, не успокоились до тех пор, пока не увидели, что не оста-

284

лось камня на камне»⁴. Крестьянские руки сделали больше того, чего хотели от них господа. Крестьяне оказались последовательнее своих руководителей, и, когда те заключили мир с королем, продолжали энер­гично бороться с ним. Вскоре они поняли, что саксонские феодалы яв­ляются их врагами не в меньшей мере, чем швабские министериалы короля.

Исход первого этапа саксонского восстания вызвал недовольство не только крестьян, но и некоторых южногерманских и прирейнских феода­лов, надеявшихся извлечь большие выгоды из подавления мятежа. К тому же немалую роль сыграла борьба разных групп и коалиций феодалов друг с другом. Так, Вельф Баварский был крайне недоволен обещанием короля вернуть Баварское герцогство Оттону Нордгеймскому, а Зигфрида Майнцского сильно смущал отказ Генриха IV от дальнейшего взимания десятины с тюрингов в пользу Майнцского архиепископства. Но особенно раздражен был сам король, который объявил разрушение Гарцбурга сак­сонскими крестьянами нарушением условий мира в Герстунгене и на этом основании потребовал имперской войны против саксов. Так как саксы не сдались, а оказали вооруженное сопротивление, то осенью 1074 г. сак­сонское восстание вспыхнуло с новой силой.

На втором его этапе становится особенно ясной уже ранее наме­тившаяся тесная политическая связь между мятежниками и папством: послы саксов все время пребывают при дворе Григория VII, который стремится использовать саксонский мятеж, как орудие против Генри­ха IV. Второй этап восстания совпадает как раз с отлучением ближай­ших советников Генриха IV папой на февральском синоде в Риме (24— 28 февраля 1075 г.) по обвинению их в симонии, что, конечно, вре­менно ослабило позицию Генриха IV.

Однако вскоре сам Григорий VII испытал серьезную политическую неудачу в Ломбардии — разгром патарии в Милане и последовавшее за ним обращение миланцев к Генриху IV по спорному вопросу о замеще­нии архиепископской кафедры. Это поражение не дало возможности Григорию VII в данный момент в достаточной мере использовать сак­сонцев против Генриха IV. 9 июня 1075 г. Генрих IV нанес решитель­ное поражение саксам в битве возле Хоэнбурга на р. Унструте. Исход битвы решила помощь Вельфа Баварского с его вассалами, Рудольфа Швабского, австрийского маркграфа Эрнста и Готфрида Лотарингского.

Следовательно, второе саксонское восстание в отличие от первого было подавлено главным образом силами южногерманских светских феодалов,. герцогов, графов и маркграфов («князей»), боявшихся усиления саксон­ских магнатов и особенно властного Оттона Нордгеймского. После битвы у Хоэнбурга он и прочие вожди саксонцев вместе с их конными вас­салами бежали и заняли позиции в окрестностях Магдебурга. Здесь на многолюдном собрании всех участников мятежа произошел резкий кон­фликт между свободными саксонскими крестьянами и вождями восста-

⁴ Bruno. De bello Saxonico, с. 33: Sed rustici non quid iuberentur sed quid iam diu desiderassent, intendebant, a diruendo non quiescentes, donee lapidem super lapidem non remanere videbant.

285

ния — феодалами: крестьяне настаивали на продолжении борьбы и впол­не обоснованно обвиняли своих недавних вождей в предательстве и тру­сости. Теперь справедливый гнев крестьян излился на головы тех, кто обещал им общую борьбу против якобы единственного их угнетателя, ко-роля, но при первой реальной опасности готов был примириться с ним в целях совместной эксплуатации крестьянства.

Но было уже поздно: саксонские князья настаивали на сдаче, а кре­стьяне одни бессильны были продолжать борьбу, тем более что помощи ждать было неоткуда: Григорий VII в этот момент был настолько ослаб­лен разгромом патарии, сопротивлением ему ломбардских епископов и борьбою с норманнами, что мог добиться согласия Генриха IV на пере­говоры об условиях сдачи саксонцев, лишь обещав короновать Генри­ха IV императором. Да и при этом условии король соглашался вести переговоры с папой лишь в присутствии тех германских князей, которые помогли ему одержать победу над саксами. Так в третий раз расстрои­лось предполагавшееся посредничество папы в столкновениях германско­го короля с саксонскими мятежниками. 22 октября 1075 г. саксонцы сдались на милость победителя, и Генрих IV конфисковал земельные владения руководителей восстания. Папа, правда, потребовал особожде-ния мятежных епископов, ссылаясь на то, что они боролись за канони­ческий порядок в церкви против практиковавшейся Генрихом IV симо­нии, но это требование в тот момент реальных последствий не имело.

Так было подавлено второе саксонское восстание, и многие его уча­стники были насильственно оторваны Генрихом IV от родной почвы и отправлены в Швабию, Баварию и даже в Бургундию и Италию. Однако саксонское восстание отнюдь не прошло бесследно: оно сыграло огром­ную роль в углублении феодальных отношений: его подавление и прямо, и косвенно (путем усиления феодалов) содействовало процессу дальней­шего закрепощения саксонского крестьянства и росту феодальной экс­плуатации. Именно после подавления саксонского восстания 1073—1075 гг. в Германии свободное крестьянское сословие, говоря словами Маркса, «впадает в это время в унизительную зависимость, кроме Фрисландии в немногих других мест» ⁵. К этим «другим местам» относятся некото­рые округа Франконии, где еще сохранились остатки свободного кре­стьянства, которые в 1078 г. в противоположность саксонским крестьянам поддерживают Генриха IV против Рудольфа Швабского (это объяс­няется тем, что здесь отсутствовала характерная для Саксонии историче­ская ситуация). Кроме того, восстание привело к выявлению и группи­ровке враждебных друг другу коалиций князей и феодалов по всей стра­не и посеяло раздоры и раскол в среде германского епископства и монашества. В этом смысле оно — прямая прелюдия к борьбе за инве­ституру, с началом которой оно и непосредственно смыкается (вспомним позицию папы во время этого восстания!).

Из борьбы с мятежными саксонцами королевская власть вышла не­сомненно ослабленной, а между тем ей предстояла длительная и более суровая борьба с очень серьезным противником — папством. За время

⁵ «Архив Маркса и Энгельса», V, стр. 94.

286

регентства и первых лет правления Генриха IV папство очень усили­лось — настолько, что в годы саксонского восстания оно в лице гроз­ного и непреклонного Григория VII— уже противостоит королевской власти как самостоятельная и во многих отношениях превосходящая ее сила. Необходимо вернуться несколько назад и представить себе, как склады­валась и развивалась эта сила в период от смерти Генриха III до начала борьбы за инвеституру (1056—1076) и как она тотчас же после описан­ных выше событий вступила в длительную и жестокую борьбу с герман­ской империей, точнее — с королевской властью в Германии в лице-. Генриха IV.

2. ПАПСТВО ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XI в.

Клюнийское движение, рост которого шел параллельно с феодализацией епископства и общим усилением феодальной децентрализации в Герма­нии, немало содействовало возвышению папства в середине и второй половине XI в. Но если в 50-х и 60-х годах этого столетия папство медленно и постепенно высвобождалось из-под опеки империи, то начи­ная с 70-х годов оно устами Григория VII прямо и открыто заявило свои притязания на господство не только над германской империей, но и над всем христианским миром и тем самым объявило непримиримую войну господству светской власти над церковью, и прежде всего — «Свя­щенной Римской империи».

Это решительное выступление папства, конечно, не было личным де­лом Гильдебранда (будущего Григория VII) и его дальновидной поли­тикой, когда он был субдиаконом римской церкви и фактическим вер­шителем ее судеб при пяти папах (примерно с 1049 по 1073 г.), как не было оно и личным делом этих пап. Оно было подготовлено процессом

концентрации вокруг папства широких слоев черного духовенства во Франции, Бургундии, Италии и отчасти Лотарингии, а также временным частичным совпадением интересов монашества, мелкого рыцарства, неко­торых средних слоев феодального класса (так называемых династов в Лотарингии и Южной Германии) с интересами ремесленников и части бюргерства ломбардских городов. В этом смысле политика Льва IX (1049—1054) по отношению к лотарингским аббатствам и их фогтам имела то же историческое значение, что и политика Александра II (1061 —1073) по отношению к патарии в Ломбардии, т. е. к низшим классам населения ломбардских городов (главным образом ремесленни­кам-ткачам) и к низшему слою рыцарства—вальвассорам, к двум слоям,, одинаково враждебным феодальному ломбардскому епископату, а потому поддерживавшим папство в его борьбе с ним.

К этому присоединилась еще и благоприятная для папства между­народная обстановка: завоевания норманнов на юге Италии дали воз­можность папам, начиная с Льва IX, опираться на военную силу, неиз­менно враждебную германской империи. Папство сумело прекрасно ис­пользовать создавшуюся обстановку и извлечь немалые выгоды и из-роста феодальной децентрализации в Германии, и из успехов клюний-

287

ского движения, и из классовой борьбы в ломбардских городах, и из норманских завоеваний в Южной Италии. Это умелое использование об­стоятельств надо отнести за счет личных талантов таких пап, как Лев IX и Александр II, и таких деятелей римской церкви XI в., как Гильдебранд, Гумберт, Петр Дамиани и др. Целым рядом организаци­онных мероприятий (превращением отдельных норманских вождей, например Роберта Гвискара в 1059 г., в вассалов римской церкви, официальным союзом папы с вождями патарии в Милане) папство с конца 50-х годов XI в. непрерывно закрепляло и юридически оформ­ляло достигнутые им успехи, одновременно создавая и идеологическое оружие в виде теории канонической инвеституры, подробно обоснованной в трактатах Гумберта и Петра Дамиани.

В ряду этих мероприятий очень важен избирательный закон папы Николая II от 1059 г. о выборах папы коллегией кардиналов-епископов лишь при последующем их одобрении низшим клиром и народом, «хотя и без ущерба влиянию и авторитету нынешнего короля и будущего императора Генриха IV и его наследников, поскольку они получат соответствующие права от папы». Таким образом, политика Григория VII строилась на тщательно подготовленной почве. Однако только его пон­тификат (1073—1085) привел к установлению полной самостоятельности папства, к окончательному отрыву его от империи в процессе борьбы с нею.

Самая обстановка избрания Гильдебранда характерна как показа­тель усиления партии церковной реформы в Риме: он был избран 22 ап­реля 1073 г., в день погребения папы Александра II, не в результате обсуждения его кандидатуры кардиналами-епископами, а затем осталь­ными кардиналами при одобрении со стороны «клира и народа», как полагалось по избирательному закону Николая II, а под беспорядочные крики этого «клира и народа» (по одной версии — при участии клю-нийского аббата Гуго, по другой — даже без его участия). Факт несо­блюдения канонического порядка выборов при избрании папы был на­столько очевиден, что его вынужден был признать и сам Гильдебранд: в одном из писем, написанном в начале его понтификата, он яркими красками рисует беспорядочный характер этой процедуры, стараясь, правда, подчеркнуть, что его выбрали неожиданно для него самого и чуть ли не насильно. «Внезапно,— говорит он,— начался страшный шум среди народа, и толпа, словно обезумев, набросилась на меня, не ос­тавляя времени ни для возражений, ни для размышлений. Они насильно повлекли меня на апостольский престол, коего я далеко еще не досто­ин» ⁶. Несмотря, однако, на смиренный тон последней фразы, совер­шенно очевидно, что Гильдебранд и его сторонники, в течение четверти века управлявшие делами папского престола, давно подготавливали из­брание Гильдебранда. Самая беспорядочность выборов была, по-видимому, в какой-то степени сознательно инсценирована, чтобы избежать возмож­ных протестов против избрания лица, не прошедшего высших ступе-

⁶ См. письмо к Виберту Равенигкому (Monumeata Gregoriana, ed. Ph. Jaffe. Bero-lini, 1865, I, 3).