Geum.ru

Жизнь мага введение

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   13   14   15   16   17   18   19   20   21
ГЛАВА 18 Тот, кто смеётся последним

В 1935 году Кроули исполнилось шестьдесят. В этом воз­расте, когда большинство людей уже думает об уходе на заслуженный отдых, Кроули видел впереди лишь уныние и нужду. Возможно, он и стал богом, однако не достиг основных целей своей жизни. Закон Телемы был по-преж­нему известен лишь небольшому кругу его последовате­лей, большинство которых при этом жили за пределами Британии. Как писатель он не был признан совершенно, даже лучшим его стихотворениям никто не придавал зна­чения. Как альпиниста его вспоминали исключительно в связи с трагедией на Канченджанге. Его магические достижения выглядели смешными в современном обще­стве, которое становилось всё более технологическим, ориентированным на науку и рационально мыслящим. Что касается его успеха среди обычной публики, то хотя его и считали самым порочным человеком в мире, всё же скорее относили этот титул к его прошлому. И тем не менее Кроули был, как всегда, полон решимости. Как напишет о нём впоследствии Чарлз Кэммел, его дух не был сломлен, а его ум остался таким же активным, как прежде. Тем не менее он был несколько удручён своими судебными неудачами и банкротством.

Почти весь доход Кроули составляли деньги, полу­чаемые им из ОТО, подарки друзей и, в очень неболь­шой степени, отчисления из трастового фонда, которым руководил Джоунс. Все эти деньги Кроули принимал как должное. Он абсолютно искренне верил, что получать деньги — его право. Ведь он занимается Великим Тру­дом, является лидером оккультного движения, естествен­но поэтому, что люди вкладывают деньги в его процве­тание и в издание его трудов. В прошлом, когда он был богат, он щедро распоряжался своим богатством — это подтверждали люди, гостившие в Болескине, — хотя и не раздавал его в виде наличных. В деньгах он ценил только их покупательную способность, он видел в них лишь одно из удобств, которым с удовольствием пользовался сам и которое по возможности предоставлял окружающим. Теперь, когда он был беден, он ждал, что кто-то будет да­вать ему деньги, также, как когда-то, будучи студентом, он ждал, когда из дома по почте пришлют чек.

Здоровье Кроули, также как и его финансы, находи­лось в плачевном состоянии. Он страдал запорами, зимой у него обострялись астма и бронхит, у него развилась зависимость от эфира, нередко он принимал и дру­гие наркотики, пил бренди, курил сигареты и сигары, однако ему всё же удалось освободиться от пристрас­тия к героину. Вместо героина он принимал теперь не­мецкое средство от астмы, которое присылали ему дру­зья из берлинского отделения ОТО, и пользовался спе­циальным спреем, который облегчал ему дыхание. Хозяин одной из квартир, которую снимал Кроули, при­нял флакон с этим спреем за диктофон с микрофоном. Зубы Кроули почернели и начинали гнить: 28 февраля 1937 года, поскользнувшись в турецкой бане, он сломал один из зубов, которые использовал при своём знаменитом Змеином Поцелуе. Это был левый из центральных резцов на верхней челюсти.

Невероятным образом, несмотря на своё плохое здо­ровье и в высшей степени неприятную внешность, он по-прежнему был любим женщинами, с которыми продол­жал проводить ритуалы магического секса, чаще всего направленные на улучшение его финансового положения. Некоторые из этих женщин были проститутками, но мно­гие, такие как Перл Бруксмит, проститутками не были. Такие женщины жили с ним в течение некоторого време­ни, заботились о нём и давали ему деньги до тех пор, пока он не уставал от них или они не уставали от него. Это были женщины из богемы, разведённые женщины, которые хо­тели немного развлечься, а также отчаявшиеся одиночки с наклонностями, мягко говоря, эксцентрическими.

Тем не менее одна из женщин Кроули не подходила под эти категории, если не считать её принадлежности к богеме. Она родилась в 1915 году, и звали её Дейдре Патрисия О'Догерти. Она предпочитала, чтобы её назы­вали Дейдре, однако Кроули и люди, которые в тот мо­мент были с ним близки, упоминая о ней, называли её «девочка Пат». Она была внучкой Т.-К. Гоча, известного ху­дожника ньюлинской школы. Мать бросила её после того, как в Первой мировой войне погиб её отец, офицер Ирландской гвардии, и тогда девочку взяли на воспита­ние Т.К. Гоч и его жена. С Кроули её познакомил Робин Тинн, которого Кроули знал по издательству Mandrake Press. Тинн вращался в артистических кругах, был другом Т. К. Гоча, работал литературным агентом, жил в Тревитале, в деревне Пол, в миле к югу от Ньюлина. Девятнадца­тилетняя Дейдре была любовницей Тинна, намного стар­ше её. У них был долгий роман, который закончился лишь с безвременной смертью Тинна.

В апреле 1934 года бабушка и дедушка Дейдре ре­шили, что ей следует поехать в Лондон и поселиться у родственников: жизнь в отдалённом Ньюлине едва ли открывала для неё какие-либо горизонты, поэтому, хотя она и была знакома со многими знаменитыми художника­ми, её семья решила, что ей необходимо повидать мир. Родственник, у которого она остановилась в Лондоне, был судьёй Верховного суда по фамилии Слессер. Чтобы раз­влечь девушку, он пригласил её поприсутствовать на су­дебном процессе, выбрав наиболее интересный из тех, что шли в это время. Этот процесс оказался не чем иным, как тяжбой Кроули по поводу книги «Смеющийся торс». Дейдре пришла в суд и наблюдала за процессом, сидя на галерее для публики. Кроули произвёл на неё большое впечатление. После того как слушание закончилось, Тинн представил её Кроули. Девушка ему понравилась. Она была молода, хороша собой, у неё была приятная речь и даже что-то аристократическое в манере поведения. Кроме того, она была жизнерадостной, весёлой и живой — настоящая предшественница девушек-хиппи, появивших­ся только в шестидесятые годы. Однако тогда между ними ничего не произошло. Кроули жил с Перл Бруксмит, а Дей­дре была влюблена в Тинна. Отношения Кроули с Дейдре оставались платоническими, что совершенно нетипично для Кроули.

Однако в 1935 году Тинн умер, после чего Дейдре, в безумном отчаянии от своей потери, уехала за границу и вернулась в Лондон лишь весной 1936 года с намерени­ем выучиться на врача. Здесь она снова встретила Кроули, и между ними завязалась близкая дружба, по-прежнему носившая платонический характер. Тем не менее однажды вечером, когда Дейдре и Кроули шли на квартиру к Перл Бруксмит, Кроули обнял Дейдре и спросил, не согласится ли она родить ему ребёнка. Она ответила согласием.

Просьба Кроули выглядит странной. Прежде он, как правило, просто овладевал каждой женщиной, которая выказывала ему своё расположение. С Дейдре он никогда прежде не спал: он даже ни разу не поцеловал её, разве что по-отечески на людях. Безусловно, на него произвели впечатление и её ум, и её обаяние, но всё это недостаточ­ные причины для того, чтобы выбрать именно её в каче­стве матери своего будущего ребёнка. Может быть, он просто хотел, чтобы в старости у него появился кто-то, на кого можно было бы опереться, с кем можно было бы свя­зать свои надежды на будущее? Ребёнок, пусть незакон­норождённый, мог стать для него якорем спасения .сти­мулом жизни на склоне лет. А может быть, он хотел иметь сына, который стал бы продолжателем начатого им Вели­кого Труда? До этого у него рождались только дочери, хотя и есть предположения, что Сильвия Салливан роди­ла от него мальчика. В составленном Кроули списке лю­бовниц специальными значками отмечены Нинетт Шаму-эй (мать Астарты Лулу) и Сильвия Салливан с коммента­рием, что «её старший сын рождён в браке». Третий такой же значок стоит рядом с именем Дейдре О'Догерти, хотя в списке она значится под именем Пат Мак-Альпин, кото­рое она получила впоследствии, выйдя замуж. А может быть, его просьба о ребёнке была связана с тем, что он просто чувствовал себя одиноким?

Удивление вызывает также и то, что она согласилась. Может быть, Дейдре тоже ощущала одиночество после смерти Тинна? Возможно также, что ею двигала любовь кдетйм и мысль о том, что настало время родить своего собственного ребёнка. В дальнейшем у Дейдре появи­лось много не только своих, ной приёмныхдетей, посколь­ку она основала свой собственный сиротский приют. Всю свою жизнь она была храброй женщиной с сильным ха­рактером, но за её внешней жёсткостью скрывалось мяг­кое сердце, поэтому вполне возможно, что она просто испытывала к Кроули сочувствие.

По свидетельству Дейдре, зачатие происходило нелег­ко. Кроули пришлось сократить количество употребляемых им наркотиков и алкоголя, чтобы добиться эрекции. Пе­ред каждой попыткой зачатия Кроули проводил магиче­ский обряд. После того как Дейдре забеременела, она не переехала жить к Кроули. Они никогда не жили вместе, хотя, будучи в Лондоне, Дейдре проводила у Кроули мно­го времени. Сын Кроули родился в Нортумберленде днём 2 мая 1937 года. Его назвали Рэндалл Гэйр, хотя Кроули впоследствии прозвал его Алистер Ататюрк.

В течение второй половины 1930-х годов Кроули жил в Лондоне довольно тихо, переезжая с одной квартиры на другую, меняя более скромные условия на более роскош­ные или наоборот, в зависимости от количества денег, которыми располагал. Он кочевал между мрачными тру­щобами в Пэддингтон-Грин и апартаментами, а то и ком­натами в Челси, Блумсбери, Кенсингтоне, Уимблдоне и на роскошной Джермин-стрит. Судя по всему, его ни разу не выселяли за неуплату, но он, конечно же, не был идеаль­ным квартиросъёмщиком, как вспоминал Алан Бернет-Рэ в своей брошюре «Алистер Кроули: Воспоминания о Зве­ре 666», у которого в 1936 году Кроули снимал жильё на Уэльбек-стрит. Люди, занимавшие соседние с Кроули квартиры, шумно протестовали против запаха, который распространялся от воскуряемых им благовоний, а также против шума, который доносился из его квартиры, когда он ссорился с женщинами, кричавшими и ругавшимися на него в ответ. Бернет-Рэ встречался с Кроули каждый день, «тщетно пытаясь получить от него плату за жильё или убедить его не нарушать покой соседей». Должно быть, он испытал облегчение, когда Кроули наконец съе­хал с квартиры.

Жизнь, которую Кроули вёл в это время, могла счи­таться спокойной по сравнению с его прошлым. Он чи­тал, проводил магические церемонии, изучал карты Таро, развлекал гостей и играл в шахматы. Иногда в его кварти­ре происходили партии между лучшими шахматистами Британии. Время от времени его приглашали отужинать с друзьями или знакомыми, однако многие делали это неохотно, потому что боялись, что Кроули попросит у них взаймы. В этих случаях он представал остроумным собе­седником и, как никто другой, мог составить отличную компанию. Его приглашали даже на литературные вечера. Однажды в 1939 году он был приглашён на литературный обед у Фойлов, где познакомился с Джоном Каупером Поуизом, который любил произносить послеобеденные речи. Поуиз купил Кроули бутылку вина, которую тот осу­шил за время произнесения короткой речи.

Обеды, которые давал сам Кроули, были весьма изве­стны, а может быть, печально известны, если учитывать способность гостей Кроули переносить некоторые гаст­рономические изыски. Кроули славился своими биф­штексами, которые подавались с хорошим бургундским (его любимыми винами были Le Corton и Richebourg, осо­бенно урожая 1929 года) и были превосходно приготов­лены. Но Кроули устраивал ещё и «вечеринки с карри». Его карри было очень острым, и ему нравилось смотреть, как его вспотевшие гости заглатывают литры воды, чтобы охладить свои горящие рты. А он тем временем сдабри­вал блюдо в своей тарелке перцем чили и другими специ­ями, заявляя, что о такого рода пище он узнал на Востоке, где её едят для того, чтобы вызвать пот и тем самым охла­дить тело благодаря испарению влаги с поверхности кожи. Именно на вечеринке с карри завязалась тесная дружба между Кроули и Чарлзом Кэммелом, который в то время работал журналистом. Кэммел, не поморщив­шись, съел всё, что былоу него натарелке, и запил съеден­ное холодной водкой. Попросив добавки, он положил на­чало своей дружбе с Кроули, хотя ей и суждено было про­длиться лишь несколько лет.

Кроули обладал способностью пить всё, что угодно, практически никогда не пьянея. Он изобретал рецепты коктейлей. Например, один из таких рецептов требовал смешать равные доли коньяка, кирша и абсента, добавив по вкусу табаско и эфира. Подавать коктейль следовало со льдом. Коктейль «Кубла Хан №2», упомянутый в «Днев­нике наркомана», являл собой пример ещё одного выду­манного Кроули напитка, состоящего из джина, вермута и некоего зелья, которое Кроули со значительным видом наливал из чёрной бутылочки с надписью «Яд», где на са­мом деле содержалась настойка опия.

Истории о Кроули и алкоголе многочисленны. Среди них есть сомнительные, а есть и вполне правдивые. В од­ной из таких историй рассказывается, как однажды он обратился к Эйлен Бигланд, дружески расположенной к нему женщине, с просьбой пожить у неё недолгое вре­мя, требовавшееся Кроули для написания какого-то литературного произведения. Живя в её доме, Кроули попро­сил у неё разрешения сопровождать её во время её еже­дневных выездов за покупками в соседний город. Пока она делала покупки, он в одиночестве гулял по городу, а по дороге обратно присоединялся к ней. Через две не­дели Кроули уехал. После его отъезда дочь хозяйки обна­ружила, что бачок в туалете работает не очень хорошо, и нашла четырнадцать бутылок из-под джина, спрятанных в этом бачке. Счёт, пришедший от местного виноторговца, свидетельствовал, что Кроули покупал спиртное в кредит на имя Эйлен Бигланд.

Ещё один подобный случай был связан с критиком и писателем Морисом Ричардсоном, которого Кроули в 1939 году пригласил на обед после того, как тот допус­тил кое-какие обидные высказывания в его адрес в одной из своих статей. Когда Ричардсон явился на квартиру к Кроули, дверь ему открыла шотландка по имени Кэти. После того как ему показали фотографию Кроули с сы­ном на морском побережье неподалёку от Маусхола в Кор­нуолле, Ричардсон принялся за суп из омаров и жареную утку, поданную с белым кьянти. За этим последовали брен­ди и сигары. Уходя, Ричардсон извинился за обидную фразу в своей статье (критикуя какого-то автора, он напи­сал , что тот напоминает ему «более приемлемого Алистера Кроули»). Кроули достал свою авторучку и попросил Ричардсона написать несколько строк в качестве письмен­ного извинения. Ричардсон сказал, что готов это сделать, но не сейчас, когда он так пьян. Кроули ответил, что в таком случае им придётся ещё раз отобедать вместе на следую­щей неделе. Ожидая следующей встречи с Кроули, Ричард­сон осознал, что если бы он согласился на письменное извинение, это дало бы Кроули основания потребовать от него денежной компенсации за допущенную небреж­ность, подав на него в суд. Ричардсон и Кроули действи­тельно встретились на следующей неделе, причём Ри­чардсон снова уклонился от письменного извинения и пригласил Кроули отобедать в «Эскарго», известном ре­сторане на Дин-стрит в Сохо. Выпив перед обедом три тройных абсента, Кроули съел затем три дюжины улиток и пирог из дикой утки, а также осушил бутылку бургунд­ского. Обед увенчался бренди и мексиканскими сигарами. На свой шестьдесят второй день рождения Кроули устроил вечеринку, которая началась в ресторане «Эль Вино» на Вайн-стрит на Пиккадилли. После обильных воз­лияний вся компания переместилась в кафе «Ройяль», где Кроули попытался продать одной из присутствовавших там женщин, пожилой австрийской баронессе, бутылёк «рутваха». Еда была отлично приготовлена, а поданные вина, в том числе Montrachet и Richebourg, а также шам­панское «Вдова Клико» и коньяк были отличного качества. Когда настало время платить по счёту, очередная подру­га Кроули выписала чек, поскольку у неё не было с собой наличных. В качестве получателя денег по этому чеку зна­чилось кафе «Ройяль», однако чек был выписан без учёта чаевых для официантов. Тогда каждый из гостей Кроули внёс некоторую сумму наличными, чтобы собрать чаевые, сам же Кроули не принял участия в этой складчине. Как зафиксировано в истории кафе «Ройяль», некоторое вре­мя спустя Кроули устроил там ещё одну вечеринку. Меню было ещё роскошнее, чем в предыдущий раз, еда подава­лась в отдельном кабинете, и обед начался с рюмки вод­ки, по-русски. Когда обед подошёл к концу и официанты разлили по бокалам бренди, Кроули извинился и вышел из комнаты. Все подумали, что он решил немного облег­читься, что в определённом смысле слова соответство­вало истине. Он направился в гардероб, забрал свою шляпу и пальто, через подъезд с колоннами вышел на Риджент-стрит, подозвал такси и уехал. Кафе «Ройяль» по­несло убытки в размере ста фунтов. С тех пор Кроули боль­ше не обслуживали в этом ресторане.

Несмотря на то что порой Кроули жил на грани нище­ты, ему по-прежнему нравилось выглядеть экстравагант­но. Он по своему обыкновению носил вышедшие из моды жакеты из грубого твида, длинные широкие бриджи, боль­шие мягкие шейные платки, шёлковые рубашки и чулки ручной вязки с серебряными застёжками на коленях и щиколотках. Иногда он закреплял свои чулки серебря­ными тибетскими браслетами, унизанными маленькими колокольчиками. Кроме того, независимо от погоды он носил жилет, шляпу, перчатки и пальто и всегда держал в руке африканскую трость с набалдашником в виде голо­вы демона. (Кроули утверждал, что у него есть ещё одна трость, сделанная из растянутого и высушенного на солн­це пениса носорога.) Доподлинно известно также, что он по-прежнему не носил нижнего белья.

В течение жизни Кроули потерял многих своих дру­зей. Одних он разочаровал, других бросил. Новые друзья появлялись у него нечасто, поскольку людей отпугивала его репутация. Тем не менее сохранялся небольшой круг тех, кому он по-прежнему был интересен. Их притягивала его эрудиция, острота и сила его ума, его замечательные способности шахматиста, его чувство юмора, а также скрывавшаяся под личиной дерзкого, а нередко даже алчного человека изначально присущая ему честность. У него был красивый голос, богатый тональными оттенка­ми, прекрасный словарный запас (которым он владел на­столько хорошо, что в разговоре крайне редко прибегал к банальным фразам и почти никогда не повторялся). Кро­ме того, он имел большую склонность к сложным словес­ным играм и употреблению фразеологизмов. Несмотря на все свои грехи, Кроули никогда ничего не стремился скрыть: он был именно таким, каким казался со стороны. Он никогда не пытался притвориться не тем, кем являлся на самом деле, представиться не таким, каким сам себя ощущал. При общении с Кроули было одно условие. С ним не следовало заговаривать о магии. Кроули и сам нико­гда не касался этого предмета в разговорах. Льюис Уил-кинсон, состоявший с ним в близких дружеских отноше­ниях с 1907 года до самой смерти Кроули, никогда не го­ворил с ним ни о сексе, ни о магии, видя в нём лишь яркого интеллектуала с несколько странными религиозными воз­зрениями.

Кроули обладал изумительным остроумием. Оно то и дело прорывалось быстрыми, острыми и язвительны­ми репликами. Однажды, когда Теодор Драйзер запа­мятовал английское слово, означающее птенца лебедя, и спросил у Кроули: «Как это сказать? Как вы назвали бы молодого лебедя?», Кроули мгновенно ответил: «Почему бы не назвать его Альфредом?» В другой раз, когда некая знакомая Кроули спросила его, в какой из женских коледжей он посоветовал бы ей отправить дочь, Кроули абсолютно серьёзно назвал Рэдклифф Холл. На самом деле это было не название колледжа для девочек, подобное Маргарет-холлу в Оксфорде, а имя писательницы-лесби­янки, написавшей роман «Колодецодиночества». Когда Кроули задали вопрос, каким образом можно провести ночь в России и при этом не быть покусанным клопами, Кроули посоветовал: «Передвиньте границу». Письмо Кроу­ли к матери, в котором описывается день его женитьбы на Роуз, достаточно хорошо подтверждает тот факт, что тексты Кроули вполне соответствуют лучшим образцам современных ему произведений комедийного жанра.

Однако самым сильным оружием Кроули была его лич­ная харизма. Нечто необъяснимое влекло к нему людей. Фрэнсис Той, двоюродный брат Джеральда Келли, оха­рактеризовал Кроули как «гения, который пошёл по не­верному пути», обладающего «особым талантом поэта, подобного Браунингу, бурным воображением и исключи­тельным чувством юмора. В самом деле, оглядываясь на­зад, понимаешь, что чувство юмора было самой замет­ной его чертой». Аугустус Джон, который в течение мно­гих лет время от времени встречался с Кроули, утверждал, что стал наслаждаться его компанией с тех пор, как тот «перестал притворяться, что он — Калиостро». Кроули, как утверждал Джон, «со временем превратился в очень приятного пожилого джентльмена», который представлял собой «нечто гораздо больше, чем обыкновенный шарла­тан с обыкновенным набором уловок, и которому, возможно, лишь недоставало хорошего вкуса». Даже некоторые из тех друзей Кроули, которых он прогнал сам, сохранили к нему расположение. Джеральд Йорк, который с некото­рых пор, говоря о Кроули, называл его не иначе как «ста­рым грешником», поклялся хранить документы Кроули и не только сдержал слово, но и собирал, где только мог, все связанные с Кроули бумаги вплоть до своей собствен­ной смерти, последовавшей в 1983 году. Йорк создал архив, куда вошли не только книги и рукописи Кроули, но также его одежда, регалии и бронзовые магические при­надлежности , причём архив этот был открыт для каждого, кто желал изучать жизнь и личность Кроули. Теперь эта коллекция хранится в Варбургском институте в Лондоне. Йорк никогда не переставал восхищаться личностью Кроу­ли, и даже после того как они отдалились друг от друга, Йорк время от времени присылал Кроули деньги, если узнавал, что тот сидит без гроша, а иногда финансировал публикацию его произведений. Исраель Регарди тоже продолжал поддерживать Кроули после разрыва их отно­шений. Возмущённый несправедливыми утверждениями, которые допустил Джон Симондс в написанной им весь­ма предвзятой биографии Кроули, Регарди осуществил своё собственное исследование жизни и деятельности Кроули, результатом которого стала объемная и доста­точно объективная книга под названием «Глаз в треуголь­нике». Кроме того, после смерти Кроули Регарди готовил многие его произведения к публикации.

Каждый, кто знал Кроули, независимо оттого, удава­лось ли сохранить дружеские отношения или происходил разрыв, не мог забыть о том впечатлении, которое он про­изводил, и том влиянии, которое он был способен оказы­вать на людей. Существует множество свидетельств той огромной власти, которую он имел надо всеми, с кем об­щался. Даже те, кто относился к нему с неприязнью, не могли не признать наличие у Кроули мощной притяга­тельной силы и способности завладевать вниманием со­беседника. Кроули обладал своего рода магнетизмом, которому трудно было противостоять и результатом ко­торого было то, что люди, знакомившиеся с Кроули, со­ставляли себе о нём хорошее мнение; оно, правда, могло впоследствии меняться, от откровенного низкопоклон­ства перерастая в восхищение, затем во враждебность и наконец в крайнюю степень отвращения. Этот магнетизм породил множество историй о том, что Кроули якобы спо­собен влиять на людей при помощи телепатии или даже гипноза. Поговаривали, что Кроули обладает гипнотиче­ским взглядом, под которым любому человеку становится не по себе, однако и Йорк, и Регарди это опровергали. Последний писал, что взгляд Кроули был «тёплым, а гла­за — дружелюбными и живыми, у него была склонность фиксировать взгляд на каком-нибудь объекте и "сверлить" его глазами, но взгляд этот ни в каком смысле нельзя было счесть гипнотическим». Регарди полагал, что те, кто счи­тает взгляд Кроули гипнотическим, просто проецирова­ли на особенности его внешности свои собственные пси­хологические проблемы. Каждый, кому случалось смот­реть Кроули в лицо, чувствовал, что пред ним значительная личность, но отнюдь не ощущал себя под гипнозом. Как бы то ни было, встретившись с Кроули хотя бы раз, за­быть его было невозможно.

Кроули по-прежнему посвящал много времени нуждам ОТО, официальным руководителем которого являлся. Он поддерживал связь с отделениями этой организации по всему миру, принимал в орден новых членов, хотя британ­ское отделение ОТО было незначительным по размеру, да и организация А.\А.\ пребывала в бездействии. Когда в 1914 году Кроули уехал в Америку, члены А.-.А/, значи­тельно снизили свою активность, и в 1917 году организа­ция прекратила своё существование сразу после того, как полиция нанесла визит в главный офис организации на. Риджент-стрит. Во время обыска все регалии и документы ордена были изъяты «для освидетельствования», а после­дующие попытки возродить организацию неизменно пре­секались направленными против Кроули выступлениями журналистов в прессе. Как один из ведущих оккультистов своего времени Кроули был широко известен, вследствие чего он нередко получал письма от странных и эксцентрич­ных людей. Вот пример одного из таких писем.