Начиналась она не то чтобы праздно, так достаточно свободно, без определенной надобности
| Вид материала | Книга |
- Невырожденные матрицы обратная матрица, 27.2kb.
- К. Гордеев время исполнения, 442.43kb.
- Е. А., 2007 старинные книги по биологии на русском языке, 67.82kb.
- Александра Васильевна Данилова философ, член-корреспондент раен работает вместе, 4548.96kb.
- 141447. doc, 3481.92kb.
- История развития носителей информации, 136.6kb.
- Жила-была Лягушка-Путешественница, а звали ее так, потому что она очень любила путешествовать, 27.63kb.
- Мы так привыкли жить в мире машин, лодок, заводных игрушек и компьютерных игр, что, 76.82kb.
- Молодой дворянин Евгений Онегин едет из Петербурга в деревню к своему умирающему богатому, 115.13kb.
- Произведения, находящая на поверхности, рассказ, 45.21kb.
ПОВЕДЕНИЕ ВОДЫ
1 сентября — 21 сентября
— Водить и ведать — Рыжий мужик Луппа, свекла и лук — Вода, осенний бунт — Толстой и волхв — Роман-календарь (сентябрь, или спорящее целое) — Бородинская жатва — Где был Пьер? — Между войной и миром — Крещение огнем —
Начинается сезон водных метаморфоз — шаткий, ненадежный, двуликий, и при этом принципиально важный для Москвы. Ей нужно сдать экзамен на зрелость, показать, как удалось воспринять уроки умного августа. Москве нужно спастись от страха перед смертью (времени), которой грозит грядущая зима.
Для этого ей, наполовину язычнице, нужно победить воду — крестить ее заново. Ту воду, что ввиду зимы начинает понемногу бунтовать.
Что такое этот сентябрьский водный бунт?
*
Впечатления от сентября очень разны. Кто-то скажет, что сентябрь — это месяц в Москве самый унылый и холодный: летнее тепло ушло, в домах еще не затопили. С утра до вечера моросит. Состояние столицы неопределенно.
Это неустойчивое положение сентября (третья четверть года) симметрично нервному, подвижному марту (первой четверти; см. главу Птицы). Весной и осенью дням равноденствия предшествует пора своеобразного смятения Москвы. Весной и осенью ее «устройство времени», столичный циферблат испытывается на прочность. Опять Москва двоится на христианский верх и финский низ. Ее календари и циферблаты, коих, оказывается, немало, расслаиваются и распадаются, принимаются идти в разные стороны.
Ее целое, ее единственность вновь под угрозой.
В этом видна главная причина сентябрьского волнения Москвы. В конце августа заканчивается годовой цикл византийских праздников. Цареградский год окончен. Новый (светский) год начнется в январе, церковный — 14 сентября. В начале сентября Москва не может определиться, в каком времени ей жить и праздновать.
Вода же, или потаенное финское дно Москвы, откровенно бунтует.
*
Москва всегда слушала воду, чутко относилась к ее метаморфозам. Переходы воды в снег и лед и обратно означали для нее перемены в самом рисунке времени: лед — время неподвижно, вода — оно пришло в движение. Поведение воды: эти слова для Москвы не просто схожи. Тут Москва, наполовину язычница, слышит разом водить и ведьму. Ведьма ведает и ведет (Москву), водит ее, как по воде.
Эту игру слов (стихий) мы уже наблюдали в Святки.
В начале сентября в Москве вода и время опять играют, перемешиваются и бродят. Оживают, берут силу колдуны и ведьмы, ведуны — те, что среди нас, те, что в нас.
Вспомним, как они бунтовали весной (см. главу десятую, Георгиевский сезон). Тогда накануне лета вода была взволнована: ее кнутом крестил пастух Георгий. Теперь закончилось лето, пришли другие, предзимние волнения и нужен новый подвиг крещения воды.
Весной накануне Георгия бродила та вода, что не была вполне «успокоена» на Пасху. Теперь примерно то же: многоумные рецепты августа, цареградского «сезона врачей», не до конца помогли Москве. Ее глубинный страх перед зимой как «смертью года» сохранил силу. Август и его праздники как будто обнесли Москву стеной умной веры, заключили в спасительную оболочку (страницу византийского календаря) — теперь, в сентябре, выясняется, что это действие оказалось так же локально, как весной на Пасху. Пришел сентябрь и размыл умное строение августа. В тени Москвы, под нею, вне ее бумажных стен протекли новые сквозняки иного. В пересменке христианского календаря, в трещине между августом и сентябрем подняли голову древние финские духи. Пришло осеннее половодье, которое в духовном плане опаснее весеннего, оттого что за ним зима, тьма и хладный сон (времени), от которого можно не проснуться.
Летняя Пасха для Москвы не состоялась. Необходимо новое духовное усилие для спасения: такова суть сентябрьской пьесы. Таковы же три ее драматических акта: Москва борется с водой, сначала уступает ей, затем берет над ней верх.
*
Нам, людям нового века, трудно понять это скрытое смятение начала сентября. Еще труднее понять суть подобного смятения — хаос, муть времен, разрыв между старым и новым, христианским и финским календарем. Наш сентябрь открывается просто: 1 сентября — День знаний.
Скорее узнаваний: после каникул собираются ученики, за лето заметно изменившиеся. И начинаются узнавания. Знаний еще нет, ученики только пришли за ними. Головы школьников, точно нули, пусты и звонки. Классы пахнут свежей краской, поверх нее кочуют полузабытые запахи школы. Пахнут цветы; первыми в памяти являются георгины, темные, почти черные, с фиолетовой подкладкой. За ними встает запах листвы, осевшей по углам и лужам, начинающей понемногу увядать.
Первое сентября я вспоминаю носом.
*
Попытки московских властей утвердить в сентябре День города — в принципе, по сезону, — верны.
Праздник между тем не устанавливается, не пускает корни. Во-первых, трудно угадать с погодой: день может выйти золотым, а может и серым, насквозь мокрым. Во-вторых, празднику мешает указанный (мало кем замечаемый) сбой, разрыв в две недели между старым и новым календарем, между школьным и церковным Новым годом. В-третьих, новый праздник не различает метафизического сюжета сентября — бунта восставшей воды и победы над нею. Поэтому он бесформен, лишен драмы. Прибавить сюда обычные казенные приемы, которые отличают всякую церемонию, насаждаемую сверху, отсутствие привычки и самого повода относиться к происходящему лично — в результате День Города остается пока мероприятием властей. Наверное, нужно терпение, и не одному нынешнему поколению горожан, а нескольким, чтобы день Москвы пустил корни.
*
Церковный календарь настроен более тонко; он-то хорошо различает скрытую драму сентября.
6 сентября — Перенесение мощей святителя Петра, митрополита Московского, всея Руси чудотворца (1479)
Петровской иконы Божией Матери
Память основателя московской митрополии и его иконы. Икона написана самим митрополитом Петром в 1307 году, во время его пребывания игуменом на Волыни. Еще при жизни Петра она прославилась чудотворениями. В одной из пастырских поездок ее увидел московский митрополит Максим и взял к себе в келью; до конца жизни он на нее молился. Он объявил игумена Петра своим преемником: указал на художника.
Христианская Москва, которая стала столицей усилиями святителя Петра, изначально «писалась» как икона. Отсюда это ее стремление к целостному образу, идеальной форме (сфере), в том числе литературной форме, связному единому сюжету, согласно которому Москва в своем самоощущении может претендовать на единственность (неизменность, право на спасение во времени).
12 сентября — Перенесение мощей Александра Невского (1724)
Обретение мощей Даниила Московского (1652)
Сошлись отец с сыном, старший князь всея Руси и первый князь московский.
По церковному календарю идут последние дни года, и сегодняшний собор благоверных князей и первого митрополита есть почти парад с сияньем риз, орденов и доспехов. Еще и с «образцовой» кремлевской иконой. Построение предновогоднее: послезавтра Новолетие, или Индикт.
Но только ли это означает парадное шествие святых? Нет, это еще и сентябрьский «военный» сбор: Москве предстоит духовная битва. Предстоит пасхальное событие, осеннее преображение Москвы. И то, что на сентябрьский сбор призваны первые лица, означает, что сражение с осенней тьмой предстоит нешуточное. Московский год закругляется: за него, за целостный образ времени Москва-христианка будет сражаться с древними силами воды и тьмы.
Мы приближаемся к кульминации — не только сентябрьской: завершается весь праздничный московский цикл, в течение которого Москва на разные лады себя сочиняла. Теперь начинается финальный сбор, обобщение ее календарных художеств, представлений об образе времени.
РЫЖИЙ МУЖИК ЛУППА, СВЕКЛА И ЛУК
На первый взгляд, ничто не предвещает потрясений. Сентябрь — батюшка тепляк в овсах набряк. Разворачивается праздник урожая.
Парад сельскохозяйственных, уборочных пословиц.
В сентябре и у воробья пиво, и у вороны копна.
1 сентября — празднуется собранный овес.
2 сентября — Свекольница
3 сентября — лён
Баба Василиса о льнах радеет (это о византийской святой, мученице Вассе, что поминается в этот день со чадами).
5 сентября — Луппа ходит.
Очередное народное прочтение (мученика Луппа):по поверхности, цветная картинка — рыжий мужик по спине лупит. Почему рыжий? Он — солнце? Или оттого, что деревья рыжи? Лупит по спине: нужно наклоняться за всяким лесным продуктом, грибом, скажем, или брусникою. Луппа-брусничник, бродит по лесу, по вырубкам и тайным полянам. На дворе первые луппенские заморозки.
Еще раз вспомнили овес (сварили кисель?).
8 сентября — опять овес!
Наталья-овсяница. Всю жизнь думал, что она ветреница, хоть и померла от любви и верности и невыносимой тоски по мужу Адриану. Супруги жили в Никомидии при императоре Максимиане (III век). Адриан был язычником, начальником судебной палаты; гонения на христиан он наблюдал во всей полноте. Их страдания и стойкость поразили его. Он обратился в новую веру, объявил себя христианином, был заключен в тюрьму и подвергся мучениям. Жена его Наталия была тайной христианкой, она не переставала укреплять Адриана в его вере. Вскоре после смерти мужа она скончалась. Наталия почитается Церковью, как бескровная мученица, изнуренная страданиями.
Адриан (Одриян) отвечает в сентябре за толокно. Наталья несет в овин овсяный блин. Чтобы духота и гниль и внезапный огонь от стен овина отшатнулись, испугались блина.
9 сентября — первый поклон рябиннику
10 сентября — Анна-скирдница
Снопы убирают в скирды, славят урожай. Начинаются ярмарки. Это та Анна, что со старцем Симеоном встречала в храме младенца Христа.
11 сентября — Усекновение главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна
Непростой день. Его должно проводить спокойно, не праздновать, не пить, не веселиться, а главное, не есть ничего круглого, картофель, к примеру, или яблоки, что могло бы напомнить о голове Предтечи. До этого дня и после всё поют и пляшут — в овсе, капусте и рябине, а этот Иванов день стоит и словно оглядывается, куда-то за угол (времени). Пляски запрещены категорически, ибо у царя Ирода на пиру плясала Саломея и выпросила у него голову Крестителя. Отдельный день; словно он сам отсеченная голова (света).
Этот же день — Иван-пролеток. Пролеток — от лета, не от пролететь. Иван, что после лета (перед бабьим летом, между летами). В отличие от лета, которое красно работой, Иван красен праздностью и яркими товарами. Торговать в этот день можно (видимо, так), пировать и плясать нельзя. Это Иван постный. С постного Ивана мужик не выходит в поле без кафтана.
Холодает; сфера воздуха понемногу делается опасна.
12 сентября — Свытник
Свивают ячменные стебли с льняными и овсяными, загадывая будущие урожаи.
14 сентября — Летопроводец
Кончается старое лето, начинается новое. Сегодня старомосковский, почти позабытый Новый год.Начинается большое бабье лето. Девки бегают хоронить мух. Заворачивают их в пожухлые листья и закапывают в озимую пашню. Будто бы проснувшиеся весной мухи разбудят и хлеб. (По другим данным, похороны мух приходятся на 5 сентября.) Новое лето: в печи разводили новый огонь. С Летопроводца до Гурия (28 ноября) в старину праздновались свадьбы.
19 сентября — воспоминание чуда Архистратига Михаила, бывшего в Хонех
Легенда такова: язычники хотели затопить христианский храм, для чего распрудили две реки и направили на него многие воды. Однако архистратиг Михаил, во имя которого был построен храм, ударил по скале мечом, та треснула и вода ушла в расселину.
Заморозки по ночам. Мы не греки, мы по-своему удерживаем водные буйства. Наш Михаил прохватывает воду льдом. Се русский меч.
В этот же день «Архип (собери) опилки». На Архипа заготавливают на зиму дрова. Притом наблюдение следующее: если много опилок упадет на землю, много денег уйдет на ненужные безделушки. Посему нужно резать дерево экономно и аккуратно.
20-е сентября и далее — дни лука.
Лук в косицы плели девицы. Начинается торговля репчатым луком. Примета следующая: на луке много «одежек», шелухи на луковицах — к зимним холодам.
Не все, однако, так празднично пестро. Сентябрь двоится; позади разноцветных фигур льется, с каждым днем все холодея, прозрачный фон — иное, внешнее время.
ВОДА, ОСЕННИЙ БУНТ
Между луковыми и овсяными текут совсем другие дни, как будто по низу, по ту сторону календаря. И все яснее обозначается другой сентябрь, тот, что вне дома и храма, вне города — в лесу и в поле, глубоко в воде.
6 сентября — очередной Евтихий — тихий. «Заря тихая». Лес манит, готовится к зиме, ищет жертву (не все его объедать, он и сам ест). Лес делается небезопасен.
13 сентября — Куприянов день (память епископа Карфагенского Киприана). Журавли собирают на болоте «вече» и отправляются на юг. На землю вне дома сходит печаль.
15 сентября — «Козий род». Уборка козьих помещений, утепление их на зиму. Выпас коз сегодня также особенный. В козьи следы набирается зеркальная влага (не пей из копытца?), обладающая волшебной силой.
В календаре является Кумоха, колдунья и ворожея. О ней уже была речь в марте, когда мы следили за весенним пробуждением воды. Тогда колдунья нагоняла на человека странный сон. Теперь предстоит успокоение воды на зиму; перед тем как «умереть», водная стихия бунтует: тут опять является ворожея Кумоха. Несколько раз в году вода проявляет свои языческие свойства, или русский человек несколько раз в году празднует свое неизбывное язычество; в марте и сентябре он боится Кумохи.
17 сентября — Поздние вилы. В византийском календаре два Вавилы: епископ Антиохийский (III век) и Вавила Никомидийский (IV век).
У нас просто вилы. Мужики вилами тычут в сено и солому, ворошат, чтобы прогнать оттуда гнетуху и гнилуху. Дрянью этой заведует указанная Кумоха. Она насылает порчу в заготовленное на зиму сено — ее и гонят вооруженные вавилами мужики. Иногда из сена раздаются странные звуки, словно в глубине его кто-то стонет и вздыхает.
18 сентября — самая Кумоха
Существо со слизняками вместо глаз, в лягушачьих отопках и болотной рванине. Главная осенняя напасть. С лица худая и синекожая, любит одеваться в чужое платье и глядеться в зеркало. Является из отражения в воде: баба пойдет на реку полоскать белье, только нагнется, и тут же ведьма поколдует, помутит в воде, баба согнутой и останется.
Русские бабы не любят Кумоху: она сообщает им о старости. Хуже этого, она отбирает у них молодость. Осень навевает им такие мысли: темные, холодящие душу. Тех, кто не отметил должным образом Успение Богородицы, темная колдунья преследует мыслями об увядании и смерти.
Может быть, дело в погоде. По реке бежит ледяная рябь. Она же ходит по спине: человек, глядя на осеннюю реку и сизые горы облаков, ежится от холода.
Следует разобраться с водной ведьмой Кумохой.
Само это слово имеет разные значения. Это тетка по матери, может быть, двоюродная. Кума — кумоха. Доставучая, надоедливая. Еще — лихорадка, простуда, немочь.
Вот что важно: она приходит каждую четверть года, в те дни, которые в христианском календаре занимают его главные святые и собственно Христос. Зимой на Рождество водяная ведьма зовется Лихоманкой и делает все, чтобы повредить празднику. Весной Благовещение, или зачатие Христа (до Рождества девять месяцев) — и тут же рядом дни сонной Кумохи, стирающей грань между жизнью и небытием. Летом, на пике солнца празднуется рождество Иоанна Крестителя; летом злая колдунья является тетушкой Засухой.
18 сентября — зачатие Иоанна Крестителя. Сегодня благовещение об Иоанне, память его родителей, Захарии и Елисаветы. И сегодня же главный колдовской день, именины старухи. Она уже позарилась на его голову неделю назад, в день Усекновения главы Предтечи. Закономерность ее появления — против Иоанна и Иисуса — «геометрически» очевидна. Иисус и Иоанн, образно говоря, крестят год, занимая на его круге ключевые позиции в точках солнцестояния и равноденствия. Они удерживают по четырем углам помещение времени, светлое пространство разума. Таково христианское толкование архитектуры календаря. В таком случае Кумоха — разрушительница этого помещения, вестница хаоса и смерти (безвременья, небытия). Она — болезнь, лихорадка времени.
Наверное, исторически все строилось в обратном порядке: христианство пришло и переменило, перетолковало языческий календарь. На главные финские празднования оно наложило крест своих церемоний: по точкам Иисуса и Иоанна. Этот крест пришелся на дни Кумохи. И вот ведьма воюет, возвращается, напоминает о себе. В сентябре ее приход означает угрозу для самих устоев христианского календаря.
Так начинается решающая битва за время, за урожай света, собранный за год. Вот в чем дело: в начале сентября Москва вспоминает Кумоху — на бой с колдуньей являются первые здешние святые (см. выше — Петр, Александр, Даниил).
Человек Москва в эти дни одержим сомнениями. Русский человек в принципе составлен из разно верующих частей; в нем самом сидит колдун или страх перед колдуном. Согласно народному календарю родившийся в день Кумохи — бродяга. Годится только в пастухи. Притом лесная нечисть его тронуть не может, поэтому любое дальнее дело, требующее захода в глухомань, поручается ему.
Его Кумоха не тронет, бесплодница не зацелует.
*
В начале сентября 1869 года Толстой ехал из Нижнего Новгорода в Пензу. Ему вышла остановка в Арзамасе, городе, который находится на границе русских земель и мордвы. Ночью в гостинице к нему пришел некто, кого он принял за смерть. Толстой испытал ужас, которого ранее не знал; он назвал его арзамасским ужасом. Весь его духовный состав пошатнулся, он словно распался на части, уступил мысли о смерти.
ТОЛСТОЙ И ВОЛХВ
I
Мы приступаем к наблюдению за Львом Толстым в сезоне, который можно считать его бенефисом. Сентябрь, его главная тема — бунт воды и времени и преодоление этого бунта, спасение времени — необыкновенно интересны Толстому. Он разыгрывает мистерию, сочиняет настоящий сентябрьский миф. При этом все перипетии сентября есть одновременно собственные переживания Толстого; поэтому так драматична и убедительна эта его календарная пьеса.
Толстой родился в сентябре (9-го по новому стилю, по старому — 28 августа) на фоне бунта воды и осеннего «времяворота». Это означает, что именно ему, Толстому, должно одержать внутреннюю, духовную победу над хаосом сентябрьского календаря. Толстому в сентябре нужно изъять самого себя из хаоса, собрать в целое.
За этим его подвигом, за сочинением Толстого о сентябре Москва следит, затаив дыхание. Нет ничего важнее для атакуемой языческой водой Москвы, чем это толстовское сочинение.
*
Толстой сам наполовину волхв. Вода его стихия, его первоэлемент.
Толстого легко записать в волхвы (и записывают), но все же это неверно: в нем только часть от колдуна. Он и колдун, и против колдуна. Он еще и жертва колдовства — Толстой суть все трое, он сидит в каждом из участников спора и постоянно перемещается между ними. Толстой есть человек-спор (в первую очередь с самим собой). Спор его о времени и вере — между христианином и язычником, и к ним вдобавок человеком, ни во что не верующим, сомневающимся во всем: все вместе, в постоянной перемене мест и есть Толстой.
Величие и статуарность только часть его натуры. Внешняя, выставляемая напоказ. Изнутри он постоянный рой, конфликт и нервы. В семье его звали Тонкокожим.
*
Эта толстовская смута в точности, как сентябрьская вода. Неудивительно, если он родился в самом «пекле» водного бунта.
В сентябре его спор с самим собой достигает апогея. Толстой еще в детстве исследовал дату своего рождения, стремясь понять ее скрытый смысл: что такое было его рождение в этом месяце этого года? Сразу же: здесь нет ничего от гороскопа, тут другая арифметика. 28.08.1828: четыре восьмерки, и между ними числа — 2, 0, 1, 2. Если восьмерки означают бесконечности, замкнутые петли времен, то цифры между ними (стартовые — 0, 1, 2) означают рождение из бесконечности земного счета времени. В дате своего рождения Левушка угадывает «начало» истории.
Эта комбинация конечного и бесконечного с ранних лет пускает Толстого в странные расчеты, личные и всеобщие, порой самые заумные. Ему нужно прояснить свою судьбу и роль в истории — как он уверен, неординарную.
Эти удивительные расчеты Лев Николаевич продолжает всю жизнь. Кстати, о споре трех Толстых: расчеты делает первый Толстой — арифметик, Толстой сверху, рацио-нальный (слишком рациональный, чересчур расчетливый) Толстой.
К примеру, жизнь он делит на семилетия. Детство, отрочество, юность: 7 х 3 = 21 — все по семь лет. (Небольшие сбои допустимы, но не более одного года.) Далее примерно семь лет проходит до поворотного для писателя 1855 года. Это пункт катастрофы, поражения России под Севастополем, которое для самого Толстого обернулось крахом всего мыслимого (русского) мира. От этого переломного пункта протянулись семь лет исканий и метаний — до женитьбы в сентябре 1862 года и долгожданного восстановления универсума. После этого были следующие семь лет, отрезок высшего развития, полноты духовных и физических сил: таковы были годы писания романа «Война и мир» (закончен в декабре 1869 года). И так от самого рождения до конца дней. Почему семь лет? Еще в юности Лев Николаевич прочитал где-то, что клетки человеческого организма обновляются за семь лет, — стало быть, каждые семь лет вступает в жизнь новый Лев Толстой. И это не все. Через семь по семь, сорок девять лет этот Семилев должен исчерпать ресурс обновления, и ему настанет пора умирать. Этих сорока девяти лет Толстой боялся необычайно.
Такую силу имела над ним простая арифметика; в ее простоте ему чудилось главное подтверждение своих расчетов и своей вневременной особости.
Этот арифметик (времени), или