Начиналась она не то чтобы праздно, так достаточно свободно, без определенной надобности
| Вид материала | Книга |
- Невырожденные матрицы обратная матрица, 27.2kb.
- К. Гордеев время исполнения, 442.43kb.
- Е. А., 2007 старинные книги по биологии на русском языке, 67.82kb.
- Александра Васильевна Данилова философ, член-корреспондент раен работает вместе, 4548.96kb.
- 141447. doc, 3481.92kb.
- История развития носителей информации, 136.6kb.
- Жила-была Лягушка-Путешественница, а звали ее так, потому что она очень любила путешествовать, 27.63kb.
- Мы так привыкли жить в мире машин, лодок, заводных игрушек и компьютерных игр, что, 76.82kb.
- Молодой дворянин Евгений Онегин едет из Петербурга в деревню к своему умирающему богатому, 115.13kb.
- Произведения, находящая на поверхности, рассказ, 45.21kb.
ЛЕТНЯЯ ПАСХА
17 июля — 2 августа
— Пик года миновал — Расстояние до Рублева — Романовы — Другой июль: Ленин, Никон и астронавт Армстронг — Парад ягод — целители, от Сергия до Антиоха — Летняя Пасха — Пророк —
Пик года миновал. Начинается вторая часть романа о московском свете. Предстоит его постепенное «сжатие», умаление в точку. Для московита это означает обещание осени и зимы, предчувствие конца года. Мало что изменилось в небе и на земле: царит как будто то же лето, но уже открылась малая течь времени и целое тело света начинает понемногу убывать. Чувствительный к малейшему сквозняку времени обитатель Московии насторожен. Он считает время по часам: Петр и Павел час убавил, Илья Пророк два уволок. Украл! — это преступление, нарушение закона совершенной полноты. Это аномалия; разум против этого протестует.
Пройдет еще месяц, прежде чем Москва привыкнет к простой данности: лето двинулось к закату, полдень года миновал. Только в августе найдутся рецепты, примиряющие русского человека с тем, что его ждет, — осень и зима, дно года, подобие смерти.
В июле, после Петра и Павла, после потери первого часа света Москва начинает нервничать. Ей кажется, что в механизме времени случился какой-то сбой. И возможно, стоит только починить поломку, как все вернется на свои места, на вершину бытия. Летний сон, однако, закончен. Москва словно вздрогнула: спала себе на Боровицкой подушке под сахарными облаками, и вдруг очнулась. Сутки пошли на убыль: ужасное известие. Это нужно отменить, выдумать что-то новое, спасти полдень, но, главное, собраться с духом. Пока это не очень получается; наступают непростые времена.
Эти летние страсти чем-то схожи с весенними, только вектор времени развернут. Ожидания столицы смутно тревожны. Вторая половина июля — это тайный поиск Москвой той формы, в которой ей могла бы явиться летняя Пасха.
РАССТОЯНИЕ ДО РУБЛЕВА
17 июля — три Андрея: Критский, Боголюбский и Рублев, иконописец.
Точные даты жизни Андрея Рублева неизвестны. Календари выставляют границы весьма приблизительные: 1360 и 1430.
В ранней юности Рублев принял иноческий чин в Троице-Сергиевой лавре. В то время игуменом в обители был Никон, ученик Сергия Радонежского. Умер Рублев в Спасо-Андрониковом монастыре в Москве, где много работал, расписывая Спасский собор. Ему принадлежат: иконостас Благовещенского собора в Кремле (с Феофаном Греком, сохранились фрагменты); Успенский собор во Владимире (с сопостником Даниилом Черным, также видно немногое); деисусный чин в соборе Рождества Богородицы в Саввино-Сторожевском монастыре в Звенигороде; росписи и иконостас.
Главное — «Троица».
Еще при жизни Андрей Рублев почитался святым, а иконы его чудотворными.
Рублев предъявляет образ июльской полноты, завершенности картины бытия. Он пишет портрет полного времени.
Первый вопрос — что такое было это «идеальное» время? Середина XIV века и далее: Дмитрий Донской, Сергий Радонежский, Стефан Пермский — первый масштабный опыт самостоятельных действий Москвы: Куликовская битва, колонизация северо-востока, напряженный диалог с Константинополем. То, что со стороны смотрится как некоторое воодушевление, подъем Москвы. Как смотрел Рублев на эту эпоху?
В год Куликовской битвы ему примерно двадцать лет, разгром Москвы Тохтамышем — двадцать два года. Зная это, задним числом легко рассудить, что так сложилось основание его творчества: в юности он наблюдал расцвет эпохи и ее трагическое крушение; последующие годы были временем обобщения, воспоминанием о московском полдне.
Насколько определенно мы можем судить об основаниях творчества автора, столь от нас удаленного? Если Толстой и Пушкин, условно, с оговорками, но все же могут считаться людьми одной с нами эпохи (они стояли в начале нашей «бумажной» эры, были ее творцами), то Рублев — это совсем другая Москва. Та, что ожидала конца света в скором 7000-м году (1492-м по Рождестве Христовом), не знала морских границ, пряталась во чреве суши от врагов, во много раз ее сильнейших. Можно ли говорить о сходстве московских самоощущений, тем более сложной художественной рефлексии на таком расстоянии, поверх нескольких эпох?
Наверное, невозможно. Можно наблюдать календарь, где мы от полдня года отодвинулись на один шаг — и видим, как изменилось настроение Москвы. Один миг прошел с того момента, как цвели июль и Кремль. Но так же и у Рублева прошел один лишь этот миг, с того момента, когда Москва была в зените, в полдне века.
Есть некоторое сходство позиций (скорее, композиций). Геометрия чувств, возможно, схожа. И тут, и там потеря полдня; Рублев его вспоминает и пишет. Глядя на него, празднуя Рублева, мы отмечаем одновременно полдень и скрытую трагедию утраты полдневного единства — отмечаем первое, пусть малое, расстояние от июля и Кремля.
ДРУГОЙ ИЮЛЬ
Вместе с Рублевым в календаре за 17-м июля стоят Романовы: здесь отмечен трагический обрыв их династии. И опять: не постепенное убывание — у нас ничего не происходит постепенно — но мгновенное падение в бездну. Романовы оказались по ту сторону «царского» полдня, в одном только шаге от него. И погибли сразу.
17 июля 1918 года. Казнь в Екатеринбурге императора Николая и всей семьи, вместе с домашними (доктор Боткин и прислуга). Расстреляны с санкции Уральского совета при одобрении Москвы. Поводом (формальным) было приближение к Екатеринбургу белогвардейских войск. Расстрелом руководил Юровский, оставивший по этому случаю темную записку. Романовы жили в Тобольске в доме купца Ипатьева (на фото дом за высоким забором, напоминающим острог). В ночь на 17-е июля под предлогом безопасности перед артобстрелом их отвели в подвал и расстреляли из револьверов. Во дворе ревели грузовики, чтобы не было слышно выстрелов. На царевнах были платья, прошитые бриллиантами (так они прятали драгоценности), — пули от них отскакивали. Палачам показалось, что девушки заговорены от пуль: их закололи штыками. Деталей, которыми обросло это злодейство, великое множество. Легенд, слухов, сплетен еще больше. Собаки, которые завыли в доме после убийства; двое оставшихся наверху красноармейцев добили их прикладами. Грузовик, негашеная известь, адово болото под городом — все одинаково мрачно. Но важнее и страшнее всего то, что в центре: бессудное, тайное убийство. С этого момента исчезла всякая надежда на скорый выход страны из красного кризиса, на разум и законность. Россия полетела в пропасть. Настал террор, за ним пришла гражданская война, кровь полилась рекой. Ее жертв насчитывают до 10 миллионов человек.
17 июля 1998 года. Останки Романовых перезахоронены в соборе Петропавловской крепости.
Споры об их подлинности, о том все ли тут Романовы и Романовы ли вообще, долгое время не затихали.
Тем временем народ почитал расстрелянных в местном порядке. В Мурманске, в новом, странном, сером соборе с глухим монолитным куполом на одном из столпов нарисован Николай II. На другой стороне столпа Елизавета Федоровна. Словно они уехали за полярный круг и спрятались в подполье, где их не найдет никакая власть, ни старая, ни новая. Народ их прячет до сих пор. Сочувствие убиенным с годами только возрастает. Икон их, больших и малых, бумажных (плакаты и проч.) по всей Руси несчитанное количество.
*
17 июля 709 года до н.э. Первое описание полного солнечного затмения, сделанное китайцем Чу Фу.
*
18 июля — обретение честных мощей преподобного Сергия, игумена Радонежского
Обретение мощей: для календаря это акт строительный.
Церковь отмечает память об одной из ключевых, опорных своих фигур. В принципе, вовремя. Московии именно теперь нужна поддержка в пространстве памяти.
Более всего в Сергии привлекает полнота существования. Парные черты его личности притягательно контрастны. Отшельник, тихий созерцатель — и вдохновитель куликовского подвига. Скромный садово-огородный делатель — и один из первосозидателей России как таковой. Богослов Георгий Федотов говорит о нем, как об источнике мощного духовного лучеиспускания, от которого светлые векторы пошли на север, и в самой Троице родилась «Троица» (см. Рублева накануне).
Таковы контрасты — страсти — накануне летней Пасхи. Все вперемешку: святые, невинно убиенные и их палачи. Пестрая, беспокойная смесь: столица покатилась вниз с июльского плато.
*
В календаре вновь появляется Ленин.
19 июля 1919 года. Некто Кошельков остановил машину с Лениным, высадил вождя с шофером на улицу и уехал. Он не знал, кого грабит, а Ленин не представился.
Поправка. Кошельков был вовсе не некто, а известнейший в Москве грабитель и душегуб. Звали его Яков, Янька. Он действительно ограбил Ленина, высадил его из роллс-ройса и укатил. Машину скоро нашли, Кошельков же продолжал свои бесчинства, и однажды убил чекиста. И будто бы похвалялся разогнать вообще всю чеку. Вот этого снести было нельзя; что там Ленин на роллс-ройсе? Нападение на органы: это уже серьезно. Чека провела молниеносную операцию и ликвидировала Яньку в каком-то сокольническом клоповнике, сделав из бандита сито.
19 июля 1931 года. Опубликовано постановление о строительстве Дворца Советов (по умолчанию подразумевался снос храма Христа Спасителя). Объявлен конкурс. Храм простоит до 5 декабря.
19 июля 1955 года. Открылся для всеобщего обозрения ансамбль Кремля (впервые после того, как туда переехало правительство).
И опять: это обозрение было очередным (послеполуденным, послесталинским, пост-событийным) взглядом на Кремль со стороны.
Кремль как сущность замкнут. Соборы толкаются плечами, не пускают внутрь. Их музейные интерьеры пребывают в ином, стороннем пространстве, — это не желток в скорлупе храма, а другая, вложенная новым поваром начинка.
20 июля 1944 года. Неудачное покушение на Гитлера. Участники заговора расстреляны.
Говорилось не раз, что Гитлер по определенным позициям (тоталитарная власть, «социализм» в названии режима, лагеря, бесчеловечная механика империи, страх наказания Господня, любовь к Тибету и проч.) «симметричен» Сталину. Неслучайно они синхронны в историческом календаре. Оккупируют полдень века, глотают Божий свет, как два крокодила.
21 июля 365 года. Грандиозное землетрясение в Александрии Египетской. Погибло 50 тысяч человек. Разрушен Александрийский маяк, четвертое чудо света. Маяк: средоточие света. 180 метров высоты. Свет его прекратился, настал конец света.
21 июля 1568 года. Никон отрекся от патриаршества. Вне власти, вне полдня прожил до 1581 года.
21 июля 1969 года. В 3 часа 56 минут по среднеевропейскому времени Нил Армстронг первым из землян ступил на поверхность Луны. Вслед за ним вышел Эдвин Олдрин. Третий член экипажа «Аполлона-11» Майкл Коллинз оставался на борту корабля. (Кто-то из них стал священником, не помню кто.)
22 июля 1898 года.
К сюжету о кремлевской свадьбе. В Шушенском состоялась свадьба В.И. Ленина и Н.К. Крупской. На ленинском чертеже мы уже проследили однажды анти-год (см. главу вторую, Дно, «Календарь наизнанку»), теперь по всему году то там, то тут являются его минус-знаки. Собственно, свадьба никакой не минус.
Что такое церковь, в которой венчалась эта пара, или это был гражданский брак?
ПАРАД И ГОД
23 июля — парад ягод. Только прошел «Земляничник», сегодня «Черничник». За земляникой в лес отправляются девушки, за черникой — их родители, умудренные фармакологическим опытом. Черника — лакомство лекарственное. Помогает ягодами и листьями при расстройстве желудка и кишок, диабете, ревматизме, ослаблении зрения и подагре.
Что такое возраст ягод?
25 июля — Прокл
На Прокла поле от дождя промокло. Прокл Великие росы. Прокл-плакальщик.
28 июля — Владимир
В конце июля составляется русская пара Владимир-Ольга, повторяющая константинопольскую: Константин-Елена (внук — бабка, сын — мать).
До брака с византийской принцессой Анной (святой, блаженной) князь Владимир был язычник, варяг, разбойник о девяти женах. С множеством детей. От Анны у него были младшие, Борис и Глеб; судьба их известна.
Он крестился в 988 году в Корсуни (Херсонесе), где и женился.
Легенды украшают (если не приукрашивают) решение о крещении Руси и крещение самого Владимира. Известен рассказ почти литературный о выборе между верою мусульман, иудеев и христиан, о посольствах во все мировые столицы и окончательном предпочтении христианства.
Вот еще эпизод. В Византии как раз в те годы поднялось восстание, и императоры Константин и Василий обратились к Владимиру за помощью. Он поставил условие — сестра их, Анна, выходит за него замуж. Что делать? Государева жизнь не есть одна романтика. Они соглашаются. Владимир выполняет свои обязательства и побивает мятежников. Но братья не спешат отдать ему (северному зверю) нежную свою сестру. Тогда Владимир осаждает город и принуждает коварных византийцев выполнить обещание.
И вот он возвращается в Киев. Календарь в самых радужных красках описывает его путь на родину. И опять (не противоречащая — расширяющая зрение) справка. Накануне крещения киевлян в Днепре Владимир объявил по городу: Если кто не придет завтра на реку — богатый или бедный, нищий или раб — будет мне враг.
Наверное, это было убедительно.
28 июля 1851 года. Полное солнечное затмение зафиксировано посредством дагерротипии.
29 июля — врач Антиох
Уроженец Севастии Каппадокийской. Язычники узнали о его вере, вызвали на суд и подвергли пыткам. Благодать Божия охранила святого: брошенный в кипящую воду, он остался невредим. Дикие звери его не тронули, легли у ног. Он был обезглавлен. Видя его страдания, уверовал один из палачей, Кириак. Он при всех исповедовал свою веру и также был казнен.
О врачах еще будет рассуждение. Календарь в июле и августе празднует врачей, как будто оценивает свое нынешнее состояние, как некоторого рода лихорадку, нервный срыв, и потому ищет целителя, готового его излечить. Тема врачей в этом контексте весьма интересна.
*
30 июля 1838 года. Над Лондоном выпал дождь из лягушек. Айболит на небесах переусердствовал.
Вот уж точно праздное, языческое замечание: Анти-ох (см. выше) и Ай-болит имена в чем-то родственные. Анти-ох даже ближе врачеванию: спасает от боли. Имя Ай-болит противоречиво. Можно подумать, что он лечит больно.
30 июля 1929 года. В ночь на 31 июля снесена Иверская часовня в Москве.
*
ЛЕТНЯЯ ПАСХА
1 августа — обретение мощей (1903) преподобного Серафима, Саровского чудотворца.
В поиске июльского спасителя-целителя Московия обращается к самому известному из новых русских святых. Преподобный Серафим ежедневно говорит о Пасхе. Известно его выражение: И пропоют мне летом Пасху. Эти слова относят в разряд пророчеств: так святой предвидел свое возвращение (обретение мощей) накануне канонизации. Вместе с тем есть и другое рассуждение, не отменяющее первое. Серафим приветствовал всех к нему приходящих словами: Радость моя, Христос воскресе. Каждый день.
Каждый день был для него потенциально спасителен.
С летней Пасхой он угадал несомненно. Не только в контексте собственной судьбы, но в заявленном контексте исцеления (восполнения) времени.
Здесь двойное попадание. Он вовремя встает в календаре, подавая Москве и России утешение, и так же вовремя является в истории; по сути, это главный русский святой из тех, что явились после Петра I. Его фигура уравновешивает многое в новом русском времени.
*
Серафим в переводе означает «пламенный». Серафим не знал, что ему будет дано это имя до самого дня пострижения. Это незнание особо отмечается как готовность к любому повороту его миссионерской участи.
Прохор Мошнин родился 19 июля 1754 года в семье курского купца. Он и Мотовилову, своему постоянному собеседнику, свои деяния и мысли будет пояснять в терминах практической экономики. Стяжание Святого Духа есть поиск прибыли, только не денежной, но именно духовной.
С самого отрочества он принимает решение уйти в монастырь. По благословению старца Досифея (Киево-Печерская лавра; есть версия, что это была матушка, старица Досифея) отправляется в Саровскую пустынь.
Он появляется там в праздник Введения, в 1778 году. Через восемь лет принимает постриг и становится Серафимом. После смерти своего духовника, отца Пахомия, преподобный уходит в лес, в Дальнюю пустынку, в нескольких километрах от монастыря. Здесь совершает подвиги поста и молитвы: 1000-нощное столпничество, молитва на камне, затвор. Молитва на камне совершалась следующим образом: каждую ночь Серафим поднимался на огромный камень и молился с воздетыми руками. Днем молился в келье, на небольшом камне, с которого сходил только для недолгого отдыха и приема скудной пищи.
Камень или остров? На берегу мордовского моря – утес.
В 1825 году он обретает дар пророчества и чудотворения, начинает принимать у себя людей, утешая и исцеляя их.
Есть легендарный сюжет, связывающий его с Романовыми, — в июле это выглядит актуально. После восшествия на престол Николая I старец таинственным образом явился ему и благословил на царство.
Серафим скончался 15 (2) января 1833 года.
Вскоре после его кончины начался культ и почитание его мощей, всероссийское паломничество. Это достигло апогея к 1900 году. В 1903 он был канонизирован и прославлен. На канонизацию приезжал государь император Николай II с семьей (еще одна встреча с Романовыми), о чем повествуют гравюры и фото. Царица купалась в специально сооруженной деревянной купальне. Молились о сыне. Сын родился, но оказался болен гемофилией, — английские, династические хвори.
После революции мощи преподобного были привезены в столицу, где их показывали в музее атеизма. Потом они пропали и были вновь обретены в 1991 году.
*
В истории Серафима есть акцент, который обычно остается в умолчании. Его подвиг совершается после пугачевских событий — на границе, разделившую империю Екатерины II и прорву бунта. После восстания Петербург командирует в эти места десант государевых людей: инженеров, землемеров, администраторов. Начинается широкая программа по цивилизации края (края в буквальном смысле: до этого края дошел Пугачев). Прохор Мошнин приходит на пугачевскую границу вместе с людьми Екатерины. Он сам «десантник», миссионер. Он выступает как участник общего просветительского проекта, носитель городского пространства, которое вместе с новой Москвой транслировали в глубину России Киев и Петербург.
Это важное дополнение к традиционному образу святого. Обычно Серафим воспринимается как представитель леса, отшельник, ищущий уединения от города, живущий «против города». На деле он выступил в свое время как креститель леса, действующий и молящийся «за город». Его можно скорее принять за петербуржца, нежели за москвича. Он как будто вне Москвы: мимо нее (под ней?) прошел из Киева в Саров. Из города на берег языческого, непокоренного моря; это море проливается под самую Москву, под ее дырявое днище. Кремль в июле вознесся высоко над темною водой, — и вдруг обнаружил под собой сырую бездну: в этом видна полная мера московской высоты и страха скорого падения. Так можно толковать великую (календарную, пасхальную) потребность Москвы в преподобном Серафиме.
Икона изображает Серафима согбенным стариком. Он был искалечен бандитами; ему сломали спину. Нападение было бессмысленным. Неужели разбойники всерьез искали у него сокровищ? Серафим простил их. Его классический облик сложился после покушения. До того он был богатырем, обладал необыкновенной силой. Он был человеком ампирным, светлым. Храмы в честь него должны строиться каменные.
На Серафима — пограничника, устроителя городского, внятного пространства — опирается православный календарь в тот сложный момент, когда Москва сошла с вершины лета и под ней нарисовался, пусть мыслимый, но провал в древнюю темень и осень.
*
Я долго занимался пограничными (арзамасскими) стереометриями и теперь продолжаю их разбирать. Арзамас и Саров друг от друга в семидесяти верстах. Здесь отметились многие, в том числе оба моих московских сочинителя, Пушкин и Толстой. Интереснейшее место: ментальный обрыв, «балкон» — здесь московская бумажная плоскость зависает над древним морем мордвы. Пушкин смотрел в это море с холма в Болдине, и говорил: я заперт, заколдован на острове Калипсо, здесь не суша, но волшебное море и скалы.
Арзамасец Пушкин. Происхождение названия литературного общества таково: в 1811 году петербуржец, столичный житель Дмитрий Блудов в этих местах заблудился, словно утонул в море. Спасся, вскарабкался, как на балкон, в город Арзамас. Вернувшись в столицу, вместе с друзьями, среди которых первый Василий Жуковский, в память о том спасении он организует общество «Старый Арзамас».
Толстой добрался до арзамасского «обрыва» (и сорвался с него) в сентябре 1869 года. Это приключение он позднее назовет арзамасским ужасом. Мы еще к нему вернемся.
Здесь хотелось бы отметить еще одну деталь. Наверное, Толстой слышал о Серафиме Саровском, но особого внимания к нему не проявлял. Пушкин, современник преподобного Серафима, проведший по соседству с ним два болдинских сезона, 1830 и 1833 (год смерти святого), «обрусевший», омосковленный, вернувшийся к вере Пушкин, который сравнивал Болдино с островом Патмосом, а себя с Иоанном евангелистом, ничего не знал о Серафиме Саровском. Тем более ничего не знал о нем Дмитрий Блудов, основатель литературного «Арзамаса». В свою очередь, ничего не знал о них преподобный Серафим. Словно они пребывали в разных мирах, на разных этажах русского мира, поделенного (трагически растреснутого) по вертикали.
Об этом и речь: о трещинах, разрывах, духовных этажах русского мира. Все эти этажи так или иначе отмечены в нашем календаре. И есть пункты, объединяющие эти разрозненные, трагически разведенные этажи, — это праздники. Хоть они и не знали друг друга, Серафим и русские писатели, а Пасху праздновали вместе.
Календарь собирает их вместе: неслучайно, в тот или иной сезон, отмеченный общим предпочтением, общим рисунком времени, они встречаются. Их объединяет характерный календарный сюжет. В конце июля это сюжет драматический: время опасно хрупко, ему требуется «пасхальный» рецепт спасения, исцеления, целостного сочинения, которое возможно только в обобщающем представлении, взгляде вдвое более широком, нежели прежний (здесь на «балкон» Москвы и «море» мордвы).
*
2 августа (20 июля по старому календарю) — пророк Илия
Илия, с еврейского — крепость господня. Он был строгим ревнителем веры и за свою святую жизнь был чудесным образом восхищен на небо. Свидетелем восхищения был пророк Елисей.
Илья-пророк — тот, что два часа уволок.
На Илью до обеда лето, а после обеда осень. До Ильина дня и под кустом сушит, а после и на кусте не сохнет. На Ильин день и камень прозябает. Придет Илья, принесет гнилья. Это сильно. Хоть и о дождях. Медведь обмочил в реке лапу, олень – копыто. Купаться больше нельзя. Впрочем, все климатические акценты нынче поплыли — вместе с новою водой. Повсюду наводнения. Новороссийск (2002) едва не смыло в море, Европа в потопе по уши.
В Ильин день на Руси совершались многие обряды. Пекли из новой ржи хлеб и приносили в церковь. Из новой соломы готовили постели: Ильинская соломка – деревенская перинка.
Дождь, собранный на Ильин день, оберегает от сглаза.
ПРОРОК
В конце июля 1826 года, после посещения церкви в Святых Горах Пушкин пишет «Пророка». Это стихотворение написано за пределами пушкинского праздничного цикла 1825-го года, но является его прямым следствием. Оно своей плотностью как будто уравновешивает весь праздничный, многовоздушный, все-пространственный год «Годунова». Это равенство года и подытоживающего его стихотворения необыкновенно.
Июльские стихи: вертикальные, знающие полную меру высоты.
И горний ангелов полет, и гад морских подводный ход.
Пик года миновал, впереди все бездны осени.
Стихотворение-пароль: впереди трудные времена, испытания и потери, однако июльское целое за спиной со всею силой ощутимо. Все пустоты будущего открыты пророку, но полнота (глагола), способная их обнять, преодолеть, ему также теперь известна.
Поиски нового рецепта — исцеления времени, убывающего, уходящего — продолжаются. Летняя Пасха пока только совет («врача», преподобного, пророка) — текст, слово о времени.
Пушкинский опыт прост и вместе неповторим, мгновенен. Та синхронность слова и события, которая отличает сочинение на любом языке, сделанное в момент перевода на этот язык Евангелия, и которая в высшей степени свойственна Пушкину, никак не может быть повторена. Это требует совместной веры сочинителя и слушателя в то, что сию секунду совершается чудо. Такое происходит один раз, и в этот момент как будто все времена открыты слову (пророка).
Но далее, если следовать этой логике, слово неизбежно должно отойти, отслоиться от оригинала, от события — от Пушкина. От полдня, от июля, от Рублева, от Кремля.
И слово отходит, делается само о себе, становится литературой: так начинается «русский август» — эпоха, которая после Пушкина и Серафима. Очень важно сознавать это «после», это положение на спуске после события.
Хорошо узнаваемое время — не столько веры, сколько слова о вере, грамоты верования.
Умная, книжная эпоха. Середина XIX века: царствие литературы, оборачивание всего и вся в слово. В бумагу, на которой написано слово, написан рецепт, совет врача, писателя-пророка-целителя.
Август весь в таких рецептах, в том числе праздничных. Неудивительно, что его открывают врачи.