На эти и другие вопросы вы найдете ответы в книге "Язык и межкультурная коммуникация"

Вид материала

Книга

Содержание Three proofs that Jesus wasIrish И. Ильин. П. Л. Коробка. У семи нянек дитя без глазу One cannot be too careful Язык до Киева доведет. Easier said than done Слово не воробей, вылетит Положительная оценка Слово — серебро, молчание В тихом омуте черти водятся Variety is the spice of life One man's meat is another man's poison Каждый по-своему с ума сходит

Подобный материал:

• На эти и другие вопросы вы найдете ответы в книге "Язык и межкультурная коммуникация", 18947.8kb.
• На эти и другие вопросы вы найдете ответы в книге "Язык и межкультурная коммуникация", 18957.54kb.
• Всероссийская научно-практическая конференция «Язык и межкультурная коммуникация» (Великий, 99.44kb.
• Язык и межкультурная коммуникация: современное состояние и перспективы Сборник материалов, 7160.54kb.
• Кабакчи В. В. Язык мой, камо грядеши? Глобализация, «глобанглизация» и межкультурная, 309.78kb.
• Международная научно-практическая конференция «Межкультурная коммуникация: вопросы, 64.79kb.
• Н. В. Татаринова процесс глобализации и межкультурная коммуникация содержание ном, 23.05kb.
• Юлия Борисовна Гиппенрейтер, 1793.89kb.
• М. Б. Бергельсон межкультурная коммуникация: вопросы теории и практики, 345.4kb.
• Планирование финансово-хозяйственной деятельности автономного учреждения, 187.3kb.

¹⁶ Правда России, 1998, № 31.

Three proofs that Jesus was from California:

1. He never cut his hair.
   
2. He walked around barefoot.
   
3. He invented a new religion».
   

В последнее время в печати стали появляться описания реальных экспериментов, вызванных модным увлечением проблемами разнооб­разия культур и национальных характеров. Эти эксперименты иногда приближаются к ситуациям международных анекдотов, а иногда остав­ляют их далеко позади.

Вот пример, характеризующий особенности национального отдыха: «Лондонская „Гардиан" рассказывает о снятой 4-м каналом британско­го телевидения серии документальных фильмов о группах отдыхающих из Германии, США, Англии и Японии, получивших путевки в один из пан­сионов Турции. За особенностями их поведения в различных ситуациях следила скрытая камера.

Например, актер, игравший роль водителя автобуса, на котором ту­ристы должны были отправиться на экскурсию, сел за руль в пьяном виде. Англичане, увидев это, отказались садиться в автобус. Японцы оставались невозмутимыми, пока руководитель их группы не указал им на бутылку спиртного, стоявшую у ног водителя. Немцы стали волно­ваться, что его могут уволить с работы, если они поднимут шум.

Во время экскурсий, в которых принимали участие все четыре груп­пы, актер закурил, хотя в автобусе курить было запрещено. Англичане вежливо попросили его потушить сигарету. Японцы, не желавшие на­рушать гармонии, предпочли молчать. Немцы сначала устроил и голосо­вание и только потом выразили недовольство, а американцы стали ку­рить сами.

В баре, когда бармен ушел из-за стойки, актер начал брать, не запла­тив, бутылки пива. Англичане и американцы радостно последовали его примеру. Немцы воровать пиво не стали, а японцы не только не стали воровать, но еще и сообщили о случившемся администрации пансио­ната» ¹⁶.

Итак, один источник, где с оговорками и большой осторожностью можно искать национальные характеры,— это международные шутки и анекдоты разных видов: те, которые рассказывают о себе сами пред­ставители той или иной культуры, и те, которые созданы иными культу­рами.

Другим источником, по-видимому, можно считать национальную классическую художественную литературу. Слово классическая в этом контексте неслучайно, потому что, как уже говорилось, литература, име­ющая этот ранг, прошла испытание временем: ее произведения заслу­жили признание, повлияли на умы и чувства представителей данного народа, данной культуры.

Если взять национальных литературных героев национальных лите­ратур, то прежде всего поражает их контраст со стереотипными персо­нажами международных анекдотов. Действительно, легкомысленные французы, думающие о вине и женщинах, на уровне своей классичес-

кой литературы мирового масштаба представлены драматическими ге­роями Стендаля, Бальзака, Гюго, Мериме, Мопассана, Золя, решающими сложные человеческие проблемы и не имеющими ничего общего с лег­комысленными героями-любовниками.

Наоборот, чопорные и сдержанные до абсурда англичане из анекдотов создали литературу, полную искрящегося юмора, иронии, сар­казма: литературу Джонатана Свифта, Бернарда Шоу, Оскара Уайль­да, Диккенса, Теккерея. Шекспира, наконец, у которого на пять траге­дий приходится 22 комедии. Ни в одной культуре юмор не ценится так высоко.

Замуштрованные порядком (Ordnung!) и самодисциплиной немцы из международных шуток дали миру нежнейшую и глубочайшую поэзию Гёте и Гейне.

Наконец, анекдотические хулиганы и алкоголики — русские — вне­сли в сокровищницу мировой литературы драгоценный вклад: произ­ведения Пушкина, Лермонтова, Толстого, Тургенева, Чехова, Достоевс­кого. Герои этих произведений, с их философскими исканиями и тонки­ми душевными переживаниями, — это интеллигенты среди персонажей мировой классической литературы (недаром само слово интеллиген­ция вошло в европейские языки из русского языка).

Так где же русский национальный характер? В анекдотах или в клас­сической литературе? Кто типичный русский — мужик с ведром водки в морозильной камере или Пьер Безухов?

Как известно, в период Второй мировой войны, перед тем как на­пасть на Россию, фашистская Германия усиленно собирала информа­цию о России и русских. И немаловажным источником информации оказалась русская художественная литература. Именно по ней герман­ские лидеры составили суждение о русском национальном характере. Россию посчитали «колоссом на глиняных ногах»: толкни и рассыпется страна, населенная метущимися, рефлексирующими «мягкотелыми» интеллигентами — безуховыми, Нехлюдовыми, мышкиными, расколь-никовыми, дядями ванями, Ивановыми и т. п.

Иван Солоневич пишет об этом с горечью: «Основной фон всей ино­странной информации о России дала русская литература: вот вам, по­жалуйста, Обломовы, Маниловы, лишние люди, бедные люди, идиоты и босяки» ¹⁷.

Будучи критически настроен к русской классической литературе как к источнику информации, Солоневич и назвал ее «кривым зеркалом народной души». Он пишет: «Литература есть всегда кривое зеркало жизни. Но в русском примере эта кривизна переходит уже в какое-то четвертое измерение. Из русской реальности наша литература не отра­зила почти ничего... Русская литература отразила много слабостей Рос­сии и не отразила ни одной из ее сильных сторон. Да и слабости-то были выдуманные. И когда страшные годы военных и революционных испытаний смыли с поверхности народной жизни налет литературного словоблудия, то из-под художественной бутафории Маниловых и Обло-мовых, Каратаевых и Безуховых, Гамлетов Щигровского уезда и москви-

¹⁷ И. Солоневич. Народ и Монархия. М., 1991, с. 166.

¹⁸ И. Солоневич. Народ и Монархия. М., 1991, с. 166.

¹⁹ Там же, с.164-165.

чей в гарольдовом плаще, лишних людей и босяков — откуда-то воз­никли совершенно не предусмотренные литературой люди железной воли» ¹⁸.

Не вдаваясь в полемику, хочу попытаться «реабилитировать» кру­гом виноватую русскую литературу: немцев-то она обманула. Да, в Бре­стской крепости действительно сидели не Маниловы и Безуховы. Но ведь кто знает, как повели бы себя Безуховы и Обломовы, окажись они в Брестской крепости. Может быть, и у них выявилось бы то самое «же­лезо в русском народном характере», которое, по словам Солоневича, не отразила русская литература? Не отразила железа и обманула вра­гов кривым зеркалом.

Мысль у Солоневича, правда, другая: «Ни нашего государственного строительства, ни нашей военной мощи, ни наших беспримерных в ис­тории человечества воли, настойчивости и упорства — ничего этого наша литература не заметила вовсе» ¹⁹. А если бы заметила и отразила, то и войны бы не было, — вот что имеет в виду Иван Солоневич.

Но вернемся к источникам сведений о национальном характере.

Не отбрасывая, вслед за Солоневичем, с негодованием всю художе­ственную литературу, признаем, что она не кривое, но неполное зерка­ло. Полным оно быть и не может— «никто не обнимет необъятное», как сказал русский писатель А. К. Толстой устами Козьмы Пруткова. Не­полное и субъективное, потому что каждое художественное произве­дение классической литературы имеет конкретного автора с его субъек­тивным, то есть ему лично присущим, видением мира, в значительной мере обусловленным его собственной индивидуальной жизнью, твор­ческим воображением, вполне конкретным, присущим лично ему талан­том.

Итак, художественная литература также, с некоторыми оговорками, представляет собой источник информации о национальном характере.

Наконец, третий источник, где можно и нужно искать «душу наро­да», — это фольклор, устное народное творчество. У фольклора в этом смысле есть большое преимущество перед художественной литерату­рой, поскольку фольклорные произведения анонимны, за ними не сто­ит индивидуальный автор, их автор народ, это коллективное творче­ство.

Что же дает фольклор в плане раскрытия национального характера? Прежде всего, некоторое единообразие, потому что в центре эпических произведений народного творчества стоит герой, настоящий Герой: богатырь, могучий красавец, в современной терминологии — супермен, который защищает свой народ от всех зол: от драконов, чудовищ, сти­хийных бедствий и вражеских войск. Помимо сверхъестественных ка­честв и способностей, у него нередко имеется волшебный конь, вол­шебный меч или другой чудесный предмет. Он самый меткий стрелок из лука, как Робин Гуд, и обладает непревзойденной силой, как Илья Му­ромец. В таком герое воплощена вечная мечта народа о сильном и спра­ведливом защитнике, который накажет обидчиков. Русский фольклор отдал дань таким героям в былинах, где русские богатыри защищают

свою землю с тем же рвением и успехом, что и герои «Калевалы», и Давид Сасунский, и витязь в тигровой шкуре...

Однако главный герой русских народных сказок уникален и не по­хож на героев-суперменов. В нем-то, видимо, и есть разгадка загадоч­ной русской души и ключ к национальному характеру.

Этот «герой» — да, да, в кавычках — Иван-дурак, или ласково — Иванушка-дурачок. Он полный антипод Герою. Он и не могуч, и не кра­савец, да еще и дурак. Неказистый, смешной, нелепый, униженный-при­ниженный, глупый, покорный жестоким и злым людям, но всегда пре­одолевающий все препятствия и беды, Иванушка-дурачок весь создан из противоречий. Он выглядит дураком, но оказывается самым умным в критические минуты; он ленивый и пассивный на вид. но в решающий момент действует быстро, смело и очень активно; он неотесанный и тонкий, беспечный и заботливый, хитрый и доверчивый. Он всех по­беждает в конце сказки терпением, добротой, смекалкой и отсутствием претензий. Его сила в том, что своей добротой и непрактичностью он производит на алчных окружающих впечатление слабого и глупого, и они, считая его дураком, не могут себе представить его умным, смелым, находчивым, каким он является на самом деле. И дети, слушающие на­родные сказки, в каждом новом поколении учатся не судить о людях по их внешнему виду и поведению.

Народ, придумавший себе «маленького» героя, — это великий на­род. Не случайно в трудную для России историческую эпоху русский поэт Владимир Солоухин с горечью упрекает «Иванушек» в том, что они не спасают свою страну:

Старик хворает. Ткет холсты старуха, Румяна дочка, полон сундучок, А на печи, держа в руках краюху, Иванушка — простите — дурачок.

В тонах доброжелательных и красках. Русоволосы, мыслями легки, На всех печах, во всех народных сказках, Иванушки — простите — дурачки.

На теплых кирпичах, объяты ленью, Считая мух, они проводят дни. Зато потом по щучьему веленью Все моментально сделают они.

Драконов страшных тотчас побеждают. Им огненные головы рубя. Невинных из темниц освобождают, Берут царевен замуж за себя.

Забыв о печках, мамках и салазках, На сивках-бурках мчат во все концы, Как хорошо: во всех народных сказках Иванушки выходят — молодцы.

145

²⁰ Размышления Ивана Соловьева об Эросе // Человек, 1991, № 1, с. 208.

ан, нет, и впрямь: и царство все проспали, И отдали в разор красу земли... Царевен в сказках доблестно спасали, А подлинных царевен не спасли.

(«Иванушки»)

Женскому русскому характеру в народном творчестве свойственны те же черты, что и мужскому: обычно внутренняя красота и таланты спря­таны глубоко и хитроумно, нужно видеть сердцем, а не глазами, чтобы из лягушки получить жену-красавицу, а из чудовища — мужа-цареви­ча. О героине русских сказок хорошо сказал Иван Игоревич Соловьев (1944-1984), московский учитель-словесник, ни одно из его сочине­ний не было напечатано при жизни. Приведем отрывок из его этюда «Русская красавица»:

«Русская красавица непременно стыдлива. Она руками заслоняется, лицо свое сияющее прячет ото всех, ступает неслышно, живет незамет­но, за околицей, как солнце вечернее. Нет в ней гор­дости и упоения своей красотой, как у греческой Афродиты. Видимо, само солнце в России стыдливо, редко полный лик свой кажет, чаще заслоняется облаками, занавешивается туманом, имеет вид зас­тенчивый, скромный.

В русской красавице то же начало, что и в русском богатыре, который тридцать лет проспал на печи и встал только для решительной битвы. Скрытая кра­сота, скрытая сила, которая нуждается в великой при­чине, чтобы раскрыться, и не для праздного созерца­теля, не для привязчивого взгляда, а для единствен­ного суженого — как и богатырь встанет — распря­мится, когда на родину накатывает самый сильный враг. Красота — для милого, сила — для супостата, и все — для единственного. Повседневная, будничная трата означала бы умаление чудного дара.

Да и жизнью Спасителя так заповедано, чтобы са­мый могущественный являлся в ветхом рубище и терпел крестную муку, чтобы потом, когда мир изверится, истоскуется от несовершившегося пророчества — вторично прийти, уже победителем. Мышление пара­доксами присуще народу, который ждет главного — от неглавного, кра­сивого — от невзрачного, сильного — от немощного» ²⁰.

Итак, в качестве источников, подтверждающих существование на­ционального характера, были рассмотрены:

1. Международные анекдоты, полностью базирующиеся на стерео­типных представлениях о том или ином народе. Эти стереотипы не столько отражают некие наиболее существенные и типичные черты народа, сколько формируют их и в глазах других народов, и в собст­венных глазах. (Сколько русских за границей пьют водку только для того, чтобы подтвердить ожидаемую от них стереотипную русскость,

носят павлово-посадские шали и ведут себя так, как они не ведут себя дома.)

2. Национальная классическая литература, несколько «подпорчен­
   ная» как источник индивидуальным авторством и субъективным взгля­
   дом на мир.
   
3. Фольклор, или устное народное творчество, как наиболее на­
   дежный из всех перечисленных выше источник сведений о националь­
   ном характере. Действительно, хотя в произведениях устного народ­
   ного творчества стереотипны не только герои, персонажи, но и сюжеты,
   сам факт, что они представляют собой коллективное творчество наро­
   да, что они «обкатаны» в устных передачах из поколения в поколение,
   как морская галька, не имеющая первоначальных индивидуальных из­
   гибов, изломов и зазубрин, и что поэтому они лишены субъективизма
   индивидуально-авторских произведений, — все это делает их наибо­
   лее надежным источником и хранилищем информации о характере на­
   рода.
   
4. Последним по порядку, но отнюдь не по значению (Last, but not
   Least), самым надежным и научно приемлемым свидетельством суще­
   ствования национального характера является Его Величество нацио­
   нальный язык. Язык и отражает, и формирует характер своего носите­
   ля, это самый объективный показатель народного характера. Недаром
   Иван Ильин определял язык как «фонетическое, ритмическое и морфо­
   логическое выражение народной души» ²¹. К этому последнему источ­
   нику мы теперь и обратимся: рассмотрим национальный характер че­
   рез призму языка.
   

²¹ И. Ильин. Сущность и своеобразие русской культуры // Москва, 1996, № 1, с. 171.


§3. Роль лексики и грамматики

в формировании

личности и национального характера

Очевидно, что основную культурную нагрузку несет лексика: слова и словосочетания. Из них складывается языковая картина мира, опреде­ляющая восприятие мира носителями данного языка. Особенно наглядно и ярко этот аспект представлен устойчивыми выражениями, фразеоло­гизмами, идиомами, пословицами, поговорками — то есть тем слоем языка, в котором непосредственно сосредоточена народная мудрость или, вернее, результаты культурного опыта народа. Единицы этого слоя Н. Д. Бурвикова и В. Г. Костомаров в ряде статей предлагают назвать логоэпистемами. Логоэпистема — это знание, несомое языковой еди­ницей как таковой.

В специальном исследовании ²² были изучены английские и русские идиоматические выражения, отражающие и формирующие те свой­ства, достоинства и недостатки человека, которые ценятся или осужда­ются в соответствующем обществе и соответствующей культуре.

²² П. Л. Коробка. Идиоматическая фразеология как лингводидакти­ческая проблема. Канд. дисс. МГУ, факультет иностран­ных языков. М., 1998.

148

Количество и качество идиом, отражающих положительную или от­рицательную оценку тех или иных человеческих качеств, можно счи­тать показателем этических норм, правил социальной жизни и поведе­ния в обществе, отношения нации через ее культуру и язык к миру, дру­гим народам и культурам.

Например, такое качество, как безответственность. Ни английский, ни русский язык не имеет идиоматических выражений, которые оцени­вали бы это качество положительно. Что же касается отрицательной оценки, то на одну английскую пословицу— Too many cooks spoil the broth [Слишком много кухарок портят бульон] — приходится 12 (!) рус­ских выражений:

У семи нянек дитя без глазу;

Сам нашу заварил, сам и расхлебывай;

Моя хата с краю, я ничего не знаю;

Наше дело маленькое;

Наше (мое) дело сторона;

После нас хоть потоп;

Вез меня меня женили;

Обещанного три года ждут;

За что купил, за то и продаю;

обещать молочные реки и кисельные берега;

сделать что-либо после дождичка в четверг;

бросать слова на ветер.

Наоборот,такие качества, как предусмотрительность, осторожность, представлены в английской идиоматике несколько богаче, чем в рус­ской. Положительная оценка

Английский язык:

Prevention is better than cure [Предупредить лучше, чем излечить];

One cannot be too careful [Нельзя быть слишком осторожным];

Safety first [Осторожность— первым делом]. Русский язык:

Готовь сани летом, а телегу зимой;

Береженого (и) Бог бережет.

По вопросу общительности и разговорчивости оба языка единодуш­ны в отрицательной оценке, но русский язык видит, в отличие от анг­лийского, и некоторые положительные моменты. Положительная оценка Английский язык: нет примеров. Русский язык:

За спрос денег не берут;

Язык до Киева доведет. Отрицательная оценка Английский язык:

Wails have ears [У стен есть уши];

The floor is yours! [Слово предоставляется Вам! (букв. Сцена Ваша!)];

Easier said than done [Легче сказать, чем сделать]; to ride a hobby-horse [кататься на излюбленном коньке]. Русский язык:

(И) у стен есть (бывают) уши;

Если бы да кабы, до во рту росли грибы;

Слово не воробей, вылетит — не поймаешь;

Воду в ступе толочь — вода и будет;

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Приведем для сравнения выражения, передающие сдержанность в речи, скрытность. Положительная оценка Английский язык:

Silence is golden [Молчание — золото];

Brevity is the soul of wit [Краткость — душа ума];

First think; then speak [Сначала подумай, потом говори];

A word to the wise [Слово мудрым];

Still waters run deep [Спокойные воды — в глубине]. Русский язык:

Слово — серебро, молчание — золото;

Краткость — сестра таланта;

держать язык за зубами. Отрицательная оценка Английский язык:

A penny for your thoughts? [Пенни (монетку) за твою мысль?]. Русский язык:

В тихом омуте черти водятся;

проглотить язык.

разнообразие и свобода взглядов, вкусов и поведения выше це­нится в английской культуре, что и получило более богатое языковое выражение. Положительная оценка

Английский язык:

It takes all sorts to make a world [Чтобы создать мир, необходимо раз­нообразие];

Variety is the spice of life [Разнообразие — прелесть жизни];

Tastes differ [Вкусы различны];

Every man to his taste [Каждому свое];

There is no accounting for tastes [За вкусы не отвечают];

One man's meat is another man's poison [Для одного — мясо, для дру­гого—яд];

Beauty is in the eye of the beholder [У каждого зрячего свое представ­ление о красоте]. Русский язык:

Каждый по-своему с ума сходит;

Каждому свое;

На вкус и цвет товарищей нет.

149

²³ П. Л. Коробка. Идиоматическая фразеология как лингводидакти­ческая проблема. Канд. дисс. МГУ, факультет иностран­ных языков. М., 1998, с. 132-133.

гостеприимство, наоборот, более выражено в русском языке, чем в английском.